Когда цветут эдельвейсы (сборник) Топилин Владимир

5

Что может занимать профессионального охотника, когда он дома, а не в тайге? Конечно же тайга! А вернее, подготовка к предстоящему сезону.

В сенях дома с каждым днем растет куча вещей, необходимых для промысла.

Аккуратно уложена в мешки одежда, рассортированная по комплектам от простых штанов до рукавиц. В ящиках – железо: несколько десятков капканов, скобы, гвозди и разделки под печные трубы. Отдельно от железа – двойные стекла в рамках, хорошо удерживающие тепло в сорокаградусные морозы, керосиновые лампы и стекла к ним.

Большую часть груза занимают продукты, начиная с хрустящих сухарей в мешках и заканчивая тяжелыми ящиками с тушенкой и сгущенкой. Все выдано промхозом за самую низкую, копеечную цену. Хорошая жизнь была у охотников в последние, счастливые годы доперестроечного времени.

Широкие камусные лыжи, отлично сделанные на заказ, занимают особое место. После тщательного осмотра и подгонки юкс к ичигам Васька тут же упрятал их в брезентовый чехол, поставив в блокнотике птичку.

Этот блокнотик, окрещенный Васькой «ходовой портянкой», играет немаловажную роль в жизни охотника. Сверяясь по заранее подготовленному списку, он хмурит брови и морщит лоб, что-то подсчитывает, своим серьезным видом веселя Ольгу. Она обвивает руками его шею и, улыбаясь, шепчет на ухо:

– Тебе не охотником, а бухгалтером надо быть!

– Тут станешь не только бухгалтером, но и экономистом. Все надо предвидеть! В тайге магазина и промхоза нет, дядя не подкинет!

– И куда ты столько набираешь, ведь тут продуктов на целую армию?

– На армию – не знаю, но мне на полгода хватит, – подтверждает Вася с улыбкой, – может, еще и про запас останется!

– На полгода?! – недоверчиво переспрашивает Ольга. – Ты будешь в тайге полгода?!

– Ну, шесть месяцев – слишком много. Возвращаемся обычно в декабре.

– А как же я? – потухает она. – Что я буду делать без тебя?

– Вот в этом и кроется весь секрет: дождешься – поженимся, а нет… – Он не договаривает и смотрит в глаза, как будто выискивает в них что-то.

О том, что Вася привез себе невесту, знала вся округа и поэтому горела жаждой посмотреть на молодую особу, скрывавшуюся за стеной новеньких тесовых ворот. Даже самая любопытная из всех, жена Егора, общеизвестная болтушка Клава, всегда и везде сующая свой конопатый нос, не могла сказать чего-либо вразумительного. Васька тщательно оберегал свою любовь «от дурного глаза» и всячески уклонялся от пронырливой бабенки, несколько раз прибегавшей то за солью, то за деньгами, то еще невесть за чем, не пуская ее дальше крыльца.

Естественно, что всем было любопытно, когда Ольга появилась на людях и, приветливо улыбаясь и здороваясь со встречными, направилась в сторону сельской лавки. Позади нее слышалось оживленное шушуканье бабушек на скамеечках. Клава, завидев Ольгу из окна своего дома, подхватила под мышку видавшую виды большую хозяйственную сумку, участницу многократных боев с несговорчивыми соседками, и, забыв про закипающую на плите кашу, помчалась вслед за Ольгой.

Продавщицы отпускали товар молча и, заискивающе улыбаясь, завидовали не только привлекательности Ольги, но и неожиданному счастью, привалившему ей: Васька считался одним из самых достойных в поселке холостяков, неизвестно почему отвергавшим многочисленные знаки внимания со стороны женского пола.

Запыхавшаяся Клава, ужасно обрадованная встречей с девушкой, нарушила напряженную тишину магазина и, воспользовавшись моментом для знакомства, обрушила на Ольгу водопад слов.

За весь непродолжительный отрезок пути домой девушка узнала очень многое. Теперь она знала, кто из живущих на этой улице охотников добывает соболей, в каком количестве; что бабка Егориха – колдунья и еженощно заставляет своего деда кататься на козле; а два года назад какой-то Тимоха упер у нее из огорода лейку и сделал из нее самогонный аппарат.

Ольга незаметно косилась на Клавкину сумку, в которую, по ее словам, был вшит обломок кирпича – «для весу сказанных слов» с несоглашавшимися собеседниками.

Но, судя по реакции редких прохожих, попадавшихся на их пути, все были согласны: мужики и женщины «лепили» на свои лица улыбки и почти в поклоне приветствовали:

– Здравствуйте, Клавдия Митрофановна!

Проходя мимо своего дома, Клава повела носом и, прервавшись на полуслове, попыталась изобразить из себя идеальную хозяйку:

– У какой-то вороны каша горит! – И тут же продолжила свой длинный рассказ, подходя вместе с девушкой к ее дому.

Услужливо приоткрыв дверь, пропустила хозяйку и юркнула следом, выпытывая тайную информацию о молодой жизни Васи и Оли.

Она проследовала бы и дальше в дом, но на крыльце внезапно возник хозяин, который неприветливо пошевелил усами.

– Ой, подруженька, извини, у меня же дома дела ждут! Потом встретимся и еще поговорим! – стреляя глазками в сторону Васьки, до недавнего времени бывшего ее любовником, проговорила она и скрылась за воротами.

В свободные минуты Оля подходила к вольере, в которой сидела Волга, возмужавшая за время промысловых сезонов матерая сука. Своим телосложением, мастью и спокойствием характера она сильно походила на волчицу. При первой встрече девушка подумала, что за сеткой и в самом деле сидит зверюга, но звонкий собачий лай развеял сомнения.

Между ними с первых дней завязалась дружба, так как Оля всегда припасала для Волги лакомый кусочек, остававшийся после обеда.

Когда Васька отсутствовал, Ольга заходила в вольеру и ласково гладила собаку по шелковой шерсти.

Волга клала голову к девушке на колени и, закрыв глаза от удовольствия, слушала приятный голос, как будто понимая человеческую речь:

– Когда будешь с ним в тайге, помогай и оберегай своего хозяина от нападения зверей, не отлучайся надолго, и вообще…

Что такое «вообще», Оля представляла с большим трудом и не знала, от каких зверей надо оберегать, потому что ни разу не была в большой тайге.

Увидевший их вместе Васька удивился:

– Как это она тебя к себе подпустила? Обычно чужих людей она просто не замечает.

Оля пожала плечами:

– Но я же теперь не чужая… Она узнает свою хозяйку.

Волга помахивала хвостом и пыталась выскользнуть на свободу, но тут же, получив резкий окрик Васьки, послушно возвращалась назад.

– Почему ты ее не выпускаешь? – заступилась за собаку Оля.

– В тайге набегается!..

Поводом для запрета послужил случай, поссоривший Ваську с соседями. Это случилось несколько лет назад и давно поросло былью, но табу на свободу сохранилось. Причиной ссоры послужил сиамский кот, увалень и любимец Натальи Георгиевны, жившей через два дома от Васьки. Она была председателем сельского совета и ярой защитницей коммунистической партии, не воспринимала никакой правды, кроме своей, всегда готовая сражаться за нее до пены у рта.

Внешностью и голосом она сильно напоминала тявкающую на ветер собачонку, за что и получила прозвище Болонка. Что же касается Васьки, то, поговорив с ней всего лишь один раз, он всячески избегал встреч с представительницей власти, втайне думая, что настоящее место для нее – Овсянка под Красноярском.

Приобретенный в районе маленький котенок Барсик вырос в огромного кота и под чутким надзором любящей хозяйки превратился в хозяина улицы. Вскормленный до размеров месячного поросенка, он напустил страх не только на котов и кошек, но и на соседских собак.

Внезапно прыгая с высокого столба хозяйских ворот, он издавал дикий вопль и впускал острые когти в загривки спокойно пробегающих мимо противников, никак не ожидавших нападения. За очень короткое время он отвоевал свою территорию и с удовольствием наблюдал, как все поселковые собаки обегают улицу стороной, не желая связываться с сумасшедшим котом.

Этому дерзкому нападению подверглась и Волга. Молодая и неопытная, она попросту поджала хвост и, жалобно поскуливая, ретировалась к Васькиным ногам. А кот, важно вышагивая к скамейке, сел рядом с хозяйкой и с грозным мурлыканьем выслушал ее одобрительные возгласы:

– Ай да Барсик, ай да молодец!

Прошел год, Волга сходила с Васькой в тайгу и, пройдя большую школу, научилась многому. В один из теплых и солнечных дней состоялась ее встреча с Барсиком.

Почуяв весну, народ высыпал на улицу и, греясь в лучах небесного светила, кучковался по группам: мужики с мужиками, а женщины с женщинами.

Васька, отпустив на волю засидевшуюся за зиму Волгу, потихонечку застучал ломиком по скопившемуся на тропинке весеннему льду.

Собака по дороге порезвилась, прошвырнулась по соседским помойкам, нашла добрую кость и засеменила к дому. Обратный путь соболятницы проходил мимо того злосчастного места, где королевствовали Барсик и его важная хозяйка. В тот момент Наталья Георгиевна рассказывала разинувшим рты бабам, как ей делали «химию» в районной парикмахерской.

Кот, увидев бегущую собаку, сузил голубые глаза и приготовился к нападению.

Насмешливо и с ехидцей председательница крикнула:

– Сосед! Убери собаку, а то Барсик ее порвет!

Она хотела сказать что-то еще, но последние слова застыли на губах: котяра уже летел на собаку с дикими воплями, предвещавшими нечто ужасное и трагическое.

Волга спокойно бросила кость и, сделав резкий выпад навстречу летящему коту, ловко сомкнула челюсти на его толстой шее. Несколько резких рывков головой из стороны в сторону – и все кончено. Разжав пасть и равнодушно посмотрев на «зевавшего» кота, сука вновь подхватила свою косточку и как ни в чем не бывало побежала дальше.

Далее произошла самая обыденная сцена: женщина орала на всю улицу и плевалась слюной, как марал во время гона, которому не досталась маралуха. За какие-то полчаса Васька узнал все, что о нем думает взбесившаяся соседка. Хотя дело до милиции не дошло, Волга с тех пор больше не покидала своего места.

…А пока что Васька ласково потрепал любимицу, кормилицу и соболятницу за ухом и сказал:

– Ничего, милая, осталось совсем немного. За осень набегаешься…

В один из дождливых вечеров Ольга заскучала. Сидя у окна, она с грустью смотрела на мелко моросящий дождь, на размытые очертания опустевшей улицы.

– Отчего принцесса загрустила? – пытаясь приподнять настроение подруге, спросил Васька.

– Родителей вспомнила. Как они там? Хотелось бы увидеться…

– Какие могут быть проблемы! Завтра же едем к ним! – объявил он. – К тому же впереди выходной день!

Всю дорогу она сидела как на иголках и по мере приближения к дому волновалась все больше и больше. Но, увы, безрадостная картина повторилась и на этот раз: их встретило тихое застолье с утра похмелявшихся родителей и собутыльников.

Подвыпившая мать доброжелательно приглашала к столу, на котором красовалась початая бутылка, а из закуски воняла подкисающая прошлогодняя капуста, сдобренная передавленными огурцами.

Отец старался казаться важным и, покачиваясь из стороны в сторону, дышал перегаром. Знакомясь с новоявленным зятем, протягивал Ваське давно не мытую руку. Оправдывая свою спившуюся персону, он пытался разрисовывать свою «трудную жизнь».

Но Ваське и так было видно, до чего докатилась в недалеком прошлом уважаемая семья, державшая отличное по сельским меркам хозяйство и работавшая от зари до зари как на производстве, так и дома. Он ничем не выдавал своего отношения и с напускным удовольствием разговаривал с родителями. А Оля, стыдясь своих предков, удалилась с матерью в соседнюю комнату и о чем-то долго разговаривала с ней.

Ваське начали надоедать пустые речи Николая и его дружка, говоривших об одном и том же: в каком магазине водка дешевле и где она качественней. Ему пришлось удовлетворить просьбу отца съездить в магазин и взять «литру» на свои деньги. Сразу же став «хорошим зятем», он усмехался, но все же предпочел молчать, как всегда делал в подобных случаях.

Не желая обижать «тестя», он выпил пару стопок за знакомство и «процветание дальнейшей жизни» и в ожидании Ольги, собиравшей с собой необходимые вещи, скромно кивал головой, соглашаясь с собеседниками.

Наконец-то дождавшись ее, с радостью подхватил небольшой чемодан и поспешно вышел к машине.

Вся честная компания вывалила следом проводить.

Отец, придерживаясь за забор, горделиво выхаживал около машины, бросал любопытствующим соседям торжествующе:

– У меня зять с машиной!

И, наклонясь над Васькиным ухом, тайно выпросил еще на «литру». Удовлетворенный суммой, полез целоваться, обещая скорый приезд в гости.

Как только дом скрылся из виду, Ольга с горечью сквозь слезы выдавила:

– Вот так было всегда! Но в последнее время все хуже и хуже, загулы затягиваются… Что делать?

Он промолчал, про себя подумав, что теперь уже ничто не поможет.

Километры дороги летели под колеса, отдаляя Ольгу от родителей и старой жизни, приближая к новому, как ей казалось, светлому будущему. Вытерев последние слезы, она глубоко вздохнула и, посмотрев на Ваську, улыбнулась:

– Но жизнь-то не кончилась?

Он ответил изгибом уголков губ, как бы подтверждая:

– А ты в этом сомневаешься? Не переживай, думай о хорошем, и все будет нормально! Все только начинается!

Из дневника Ольги:

«Еще раз благодарю судьбу за то, что свела меня с таким хорошим человеком, как Вася! Чувствую, что с каждым днем он становится все ближе и родней… Что бы я сейчас без него делала?»

6

Стремительным полетом гусиной стаи, спешащей весной в родные места гнездовий, пролетели два месяца – июль и август. Месяцы счастья, любви, взаимопонимания. Практически все дни походили друг на друга: Васькина работа, счастливая улыбка ожидавшей его Ольги, нежные поцелуи, долгие разговоры обо всем на свете, ласки девичьих рук…

Казалось, что этому не будет конца, и все будет длиться вечно, но на лицо девушки накатывалась легкая тень, когда она думала о предстоящей разлуке, об одиночестве на протяжении нескольких месяцев…

И этот день настал…

Совершенно неожиданно Васька просто, как будто ничего не происходит, объявил:

– Послезавтра вертолет. – И уже для себя, подставляя к общей куче подготовленного груза канистры с керосином и бензином: – Вроде бы все приготовил, завтра получить договор, оружие, патроны, а потом…

Взглянув на побледневшую Ольгу, стоявшую рядом, протянул руки и обнял девушку за плечи, прижимая к себе:

– Что ты? Все нормально, привыкай! – успокаивал он ее, вытирая ладонью побежавшие слезинки. – На твою ответственность оставляю дом, будешь жить и ждать. Раз в неделю приходи в контору на связь, будем разговаривать, что-нибудь про любовь расскажешь… – уже шутливо, стараясь приподнять настроение, улыбнулся он.

– Тебе хорошо говорить – ты привык! А у меня знаешь что сейчас на сердце делается?

– Представляю… У меня тоже так было, когда полетел первый год…

– А с тобой можно… полететь? – неожиданно спросила она, с мольбой глядя в его глаза.

Он удивился такому вопросу и, немного помолчав, ответил:

– Но ведь тайга – это не проспект Мира в Красноярске! Это ежедневный труд от зари до зари – не каждый мужик выдерживает такую нагрузку!

Большие снега, да такие, что ты себе даже представить не можешь! А холод, от которого лопается железо? А отсутствие цивилизации? Кроме приемника – ничего!

– Не пугай, не боюсь! Хочу с тобой хоть на край света!

Васька помолчал, не зная, что и предпринять. С одной стороны, если хочет, можно взять. Но с другой – почти городская, слабая и хрупкая – не выдержит! А как ее потом оттуда доставлять, если захныкает? Да и как попасть в тайгу? Ведь в вертолете, иной раз загруженном до предела, не найдется места. Летчики будут против! И директор не допустит…

– Нет! – отрезал он. – Нельзя! Останешься дома! Всего лишь до Нового года. Ты и не заметишь, как время пролетит!

В ответ Ольга тяжело вздохнула и, ничего не сказав, удалилась на кухню…

Как было заведено с незапамятных времен неписаными законами промысловиков, за несколько дней до заброски в тайгу почти весь коллектив промхоза впадал в загул. Празднуя начало нового охотничьего сезона, самого важного события в году, желанную встречу с родными просторами распределенной по участкам тайги и предстоящее уединение от порядком надоевших жен и цивилизованного мира, штатники «догонялись», напитывая свой организм спиртным перед длительным воздержанием.

Парализованный промхоз прекращал какую-либо деятельность. Воздерживались лишь охотовед и товаровед, выдающие лицензии и оружие с патронами. Но, несмотря на загульные дни, спецпомещения с удесятеренной силой гудели мужскими голосами; в пьяном угаре промысловики наперебой рассказывали друзьям о тонкостях охотничьего дела, об особенностях угодий и обо всем, что только может рассказать набравшийся храбрости охотник. Гонцы носились в ближайший магазин и, уже не таясь строгого директора, тащили очередную порцию водки, которая громко позвякивала в карманах или в обычной хозяйственной сетке.

Понимая важность момента, директор не наказывал никого и на все смотрел сквозь пальцы, следя только за тем, чтобы мужики покинули территорию и перебирались по домам. Для этого он отправлял своего охотоведа на «разгон демонстрации», последний тут же бежал исполнять указание. Разгулявшиеся охотники покидали помещение кузницы или столярки, а через пять минут вновь собирались либо в гараже, либо в жестяночном цехе.

Осознав, что мужиков выкурить практически невозможно, он просто обходил веселившихся и отводил взгляд в сторону, как будто не замечая их.

Васька не был белой вороной и тоже выпивал вместе со всеми, но, более ответственный по своему характеру, знал меру и вовремя покидал разгорающиеся мероприятия, а при получении оружия всегда имел трезвую голову и в нормальном состоянии доставлял домой казенные «Белку» и СКС.

Выйдя из дверей конторы, Вася заспешил было домой, но, к своему неудовольствию, заметил знаменитую семейную чету – соседку Клаву, сопровождавшую своего Егора домой. Изрядно захмелевший муж едва перебирал ногами и почти полностью навалился на жену, изгибающуюся под тяжестью тела вербой на ветру. Ей мешали ружья, висевшие на ее спине, и поэтому Клавка почти кричала на всю улицу:

– Да шевели ты ногами, ирод окаянный, а то сейчас снесу башку прикладом!

Вася хотел было повернуть назад и незаметно перебраться на другую улицу, но уже был замечен обрадованной соседкой, завизжавшей от радости:

– Вася, помоги!

Пришлось помогать. Пока дошли до дома, Клава уже зазвала в гости на тихий и скромный вечерок, где будет еще несколько человек, тоже хорошо знакомых Ваське охотников, вместе с женами. Зная нрав и крутой характер соседки, которая не могла жить без приключений, он долго не соглашался, но настойчивость соседки перетянула.

Ольге он сказал:

– Пойдем, познакомишься с женами – будет к кому обратиться в случае чего, пока меня не будет.

О чем могут разговаривать собравшиеся вместе охотники-профессионалы, у которых все сознание заполнено одной лишь мыслью – предстоящим промыслом? Без сомнения – об охоте!

За накрытым на веранде столом – шесть человек, три пары: Васька с Олей, Егор с Клавой и еще один из друзей – Серега со своей супругой Натальей.

Распределившись по группам – мужики с одного края стола, женщины – с другого, – обе половины ведут свои разговоры, прерываясь лишь для редких тостов, после чего опять замыкаются по своим обществам.

– Ты слышал, Васек, Скворца-то опять выпустили, – говорит Серега. – Говорят, что временное «просветление» ума, ведет себя нормально, не буйствует. Позавчера приезжал к директору, просил участок, но ты же сам знаешь, что у него билет «желтого» цвета.

– Ну и что сказал директор? – перебивает протрезвевший с обеда Егорка. – Пускает на охоту?

– Ты что, не помнишь, что ли, как у него в тайге «крыша потекла»? Чуть было соседа своего не завалил! Хорошо, что в карабине патронов не оказалось!.. Директор соврал, что участков свободных нет.

– А он что? – как бы нехотя перебивает Васька.

– Сказал, что все равно в тайгу пойдет! – И добавляет: – Жалко мужика, от сердца жалко! И что с ним случилось? Такой здоровый и такой умный был. В промхозе в передовиках ходил, всегда соболей больше всех сдавал! И надо же такому случиться…

– Действительно говорят, не знаешь, где потеряешь и где найдешь, – сочувственно поддакивает Егор и предлагает: – Что, может быть, еще по одной замахнем?

– Тебе, поди, уже и хватит! – перебивает Клава мужа. – Скоро со стула упадешь! Мужики пусть пьют, а ты нет!

– Цыц, баба! – ответно рычит на жену Егорка. – Будешь квакать – соболей не получишь!

Клава сразу же переходит на заискивающий говорок и, пытаясь угодить мужу, наливает ему полную стопку водки, после чего начинает хвастать широко раскрывшей рот Ольге, каких черных соболей обещал добыть для нее Егорка:

– И на шапку пару, и на воротник! Сказал, что выберет самых лучших: жена дороже, чем государство!

Наталья лишь улыбается, она-то прекрасно знает, что это пустые ежегодные обещания, и самым дорогим подарком от Егора была одна пара соболей, принесенных и подаренных еще в первую годовщину их совместной жизни.

Но подвыпившая бабенка не унимается и даже сама верит в свое вранье:

– Я уже договорилась с мастерицей насчет пошива – совсем недорого. Сошьет шапку и ворот за неделю…

– Это кто это у тебя мастер? – вмешивается в женский разговор Егорка. – Уж случайно не Васильиха? Так она тебе такой «пострел» сошьет – вороны смеяться будут!

– Что ты городишь! – пытается противоречить вредная баба мужу. – Нормально шьет! Это еще неизвестно, кто и что неправильно «постреливает»…

Намек для хорошо подвыпившего Егора – кровная обида: он зло хмурит брови и пытается привстать, но Васька вовремя перебивает разговор на новую тему и подсовывает стопку.

За время непродолжительной вечеринки Васька тайно наблюдал за своей подругой. Его переживаниям не было конца. Что произойдет за это время? Как она себя поведет? Будет ли ждать? А может быть, через несколько дней покинет дом, как это было с Аленой? А она тоже любила… или это были только пустые слова?

За всеми этими думами он едва заметил какую-то мысль, как молния ударившую в голову, и не сразу понял, что же его взволновало.

Поглядывая на Ольгу, у которой алым румянцем разгорелись щеки, прищуренные глаза забегали по сидящим за столом, заплетающийся язык стал выдавать все ее тайны, Вася понял причину своего беспокойства. Ольга выпивала!..

В отличие от Натальи, которая грела в руках налитую еще в первый раз рюмку, Ольга, нисколько не отставая от Клавки, которая периодически подливала и себе, и захмелевшей подруге, сушила все, что ей наливали. За налитой третьей стопкой последовала четвертая, потом пятая, шестая…

Васька почему-то вспомнил первый вечер их знакомства, когда он привез ее в свой дом. А ведь тогда она тоже «употребляла». Тогда он просто не придал этому никакого значения, но сейчас факт был явно налицо.

«Неужели?.. – подумал он, все еще не решаясь смириться с настойчиво пугающей мыслью. – Нет, девчонка просто в хорошем настроении. Наверное, я зря паникую».

Мужики заспорили, кто лучше стреляет в тайге. Егорка вдруг захотел разрешить спор прямо сейчас и, не слушая Сереги и Васьки, покачиваясь, побрел в кладовую за «Белкой».

Компания вываливает в ограду и, развесив на заборе консервные банки, начинает «снайперскую» стрельбу. Пуская по кругу ружье, все стреляют малокалиберными патрончиками.

Егорка мажет и поэтому напущенно сердится, считая виноватой Клавку, которая отпускает под руку разные колкости.

– Попробуй попади сама! – разгневанно говорит он, передавая в ее руки заряженную винтовку. Клавка с охотой взводит курок и, тщательно прицеливаясь покачивающимися стволами, хлопает в сторону непоколебимой банки. Пулька тукает о край штакетины и тут же непродолжительно визжит рикошетом. Банка висит на месте, но за забором отчаянно кудахчет соседская курица.

С недобрым предчувствием Васька быстро подбежал к невысокой преграде. На сопредельной территории стоял пестрый красавец петух и, взъерошив на шее наполовину выщипанные в драке перья, искоса поглядывал на любимую рябушку. Растопырив крылья и округлив ничего не понимающие глаза, он вопросительно оглядывался вокруг, ища обидчика невесты, которая завалилась набок и в предсмертной агонии сучила ногами. Остальные шесть наседок замерли на месте.

Зловещая тишина нарушилась душераздирающим воплем, который напоминал вой пожарной машины и разносился далеко по округе:

– Сашка, ирод! Наших курей би-и-и-ю-ють!!!

Кричавшая из окна дома справная и холеная тетка Варвара, «совершенно случайно» увидевшая трагическую картину, напоминала своему мужу, копавшему в этот момент картошку, что он обязан следить за хозяйством.

Подвластный бабьему каблуку Александр, в одиночестве рывший необозримую плантацию, уже давно вслушивался в праздничный галдеж у соседей и истекал слюной, не зная, как перебраться через забор и попасть на банкет. Но чуткий глаз Варвары, постоянно следящий за мужем из-за шторки, не допускал этого.

Чертыхаясь про себя на больную жену, которой еще позавчера что-то «стукнуло» в поясницу, на примелькавшуюся картошку, которую ему не перекопать до белых мух, на проклятущую жизнь, Шурик уныло загребал копалкой в поисках злосчастных клубней. А тут такой неожиданный случай – сама судьба преподносит ему подарок!

Хозяин кур быстро перебегает через копанину и удивительно проворно, по-заячьи перепрыгивает через забор, натыкаясь на провинившуюся компанию, в немом оцепенении ожидающую дальнейших событий.

Васька пытается что-то объяснить, но вездесущая Клава опережает и, не дав сказать и единого слова, тянет «обиженного» за стол.

Чудодейственная сила граненого стакана, наполненного до краев, мгновенно разрешает все вопросы: Шурик уничтожает предложенное в несколько глотков, удовлетворенно крякает и, уже улыбаясь, тянет руку за соленым огурцом.

– Черт с ней, с курицей – не будет бегать где попало! – говорит он и заблестевшими глазками указывает на опустевшую посудину, тем самым давая понять, что неплохо было бы «вмазать» еще, пока не поздно.