Лилия между тернами Чередий Галина
– Ну, когда я появился в вашем доме, любая жрачка прокатила бы за счастье. Ну, а потом, как же мне было обидеть хозяйскую дочку и сказать, что есть каждое утро такое отстойное дерьмо – просто ужасно?
– Это очень полезно! – возразила я.
– По мне, так гораздо полезнее каждый день есть то, что хочется, и баловать себя разнообразием, а не из года в год давиться одной и той же жутко полезной, но совершенно безвкусной пакостью.
И почему мне кажется, что говорит он не совсем о еде?
– Мне нравится. – Я уткнулась в тарелку, но, положив первую же ложку в рот, поняла, что, и правда еда безвкусна, да и есть мне что-то не хотелось.
– В чем дело? – резко спросил Римман. – Не устраивает еда?
– Я просто, по-моему, не голодна пока.
– Так не пойдет, принцесса. Я не жалую кости в постели. Да, мои потребности ты не сможешь удовлетворить, если будешь качаться от голода. Не думай, что если объявишь голодную забастовку, это вызовет мою жалость и я изменю условия нашей сделки. В твоих интересах как можно дольше привлекать к себе мое внимание, иначе очень быстро окажешься в поисках нового желающего терпеть твои выкрутасы. Тебе понятно? – Римман говорил жестко и холодно.
– Я вовсе не пытаюсь тебя разжалобить! – гневно глянула на него.
– Разве? Тогда возьми эту гребаную ложку в руку и съешь чертову кашу, из-за которой мне пришлось тащиться в магазин с утра пораньше! – рявкнул он злобно.
Очень хотелось разреветься, но доставлять Римману такое удовольствие я не собиралась. Давясь, я запихнула в себя кашу и продемонстрировала пустую тарелку мучителю.
– Доволен?
– Ну, если еще вымоешь посуду, то вполне. Или не царское это дело посудой ручки марать?
– Да иди ты! Я всегда обслуживала себя сама! – огрызнулась я.
Схватив наши тарелки, встала над раковиной, радуясь возможности не смотреть в это наглое лицо. Но едва я хотела включить воду, как почувствовала горячие пальцы на задней поверхности моего бедра, и они медленно скользили по коже вверх. Замерла, забыв, как нужно дышать.
Дыхание Риммана коснулось моего затылка, а вторая нахальная рука, так же едва касаясь, двинулась к моей груди. Пальцы внизу подняли мою футболку, и огромная мужская ладонь легла мне на ягодицу и сжала ее. То же самое проделала и вторая рука, только на моей груди.
– Дыши, Ники, дыши, – насмешливо прошипел Римман прямо в ухо. – Чего ты так зажалась? Думаешь, нагну тебя прямо тут, над мойкой, и оттрахаю, как животное?
Губы мужчины коснулись моей шеи, прямо за ухом. Его открытый рот проделал медленный путь вниз до ключиц, и так же не спеша вернулся обратно. Ноги дрогнули, почему-то отказываясь мне служить. Грудь реагировала болезненной чувствительностью на властное сжатие, а от пойманной в плен ягодицы странный жар распространялся на всю нижнюю часть тела.
– Тебе ведь было бы проще, если бы я был грубым насильником, а ты невинной жертвой? Тогда бы ты убедила себя, что не было другого выхода, и ты не просто расчетливая девка, заключившая выгодную сделку, а бедная овечка, покорившаяся жестокому хищнику, так как силы были не равны? Тебе бы так хотелось? – Римман продолжал мять мою ягодицу, а рука на груди сдвинулась, и теперь он намеренно задевал сквозь ткань мой сосок.
Мое дыхание почему-то сбилось в прерывистое, а кожа на всем теле стала греться, питаясь огнем из эпицентров – там, где на мне были руки мужчины и его рот. Неожиданно руки и губы исчезли, но в ту же секунду Римман меня подхватил и, развернув, усадил на каменную столешницу позади. Я вскрикнула, а он, резко раздвинув мои колени, вклинил свои бедра между моих ног. Я оказалась сидящей к нему лицом, с широко раздвинутыми ногами прямо напротив его твердости. Открытая и доступная, совершенно дезориентированная, смущенная собственной реакцией на подобное. Мне ведь следовало испытывать страх и стыд, а вместо этого я была возбуждена. Я уткнулась глазами в центр его груди, сконцентрировавшись на пуговице рубашки и пытаясь вернуть своему мозгу способность нормально мыслить.
– Только так не будет, принцесса Ники! – прошептал Римман и положил ладонь мне на затылок, вынуждая посмотреть ему в глаза. – Я не буду насиловать тебя. Я буду тебя совращать, детка. Я не хочу, чтобы ты рыдала и строила из себя мученицу. Не-е-е-ет! Ты будешь хотеть этого так же сильно, как и я. Я вложу в твою миленькую головочку самые развратные мысли, Ники. Когда я с тобой закончу, не останется и воспоминания о чистенькой, невинной принцессе. Ты будешь такой же похотливой и испорченной, как я.
Римман приблизил свое лицо и сначала слегка коснулся уголка рта, удерживая мой взгляд своим, уже потемневшим от сдерживаемого плотского голода. Его язык скользнул по моим губам, слегка раздвинув их. Он не напирал и не настаивал, а буквально медленно дегустировал меня. Обводя его языком раз за разом, посасывал мою нижнюю губу, не предпринимая попыток принудить меня к большему. И места, к которым он прикасался разогрелись под этими медлительными ласками и покалывали в каком-то предвкушении. Мне вдруг самой захотелось податься ему навстречу и усилить наш контакт. В голове, набирая обороты, ускорялось кружение, так, словно раскручивалась все быстрее карусель, принося мозгу опьянение и легкость.
Неожиданно вторая рука Риммана медленно двинулась по внутренней стороне бедра, подбираясь прямо к моему ничем не прикрытому естеству. Я впала в ступор, перебирая все возможные варианты поведения, но тело на мои терзания плевать хотело. Едва пальцы Риммана оказались напротив моего лона, мои бедра самовольно дернулись им навстречу, а из груди вырвался низкий призывный стон. Мой рот распахнулся в поисках недостающего воздуха, и вот тут Римман атаковал его жестко и беспощадно. Мои глаза закрылись, и я утонула в поразительном контрасте ощущений агрессивного поцелуя и нежного скольжения пальцев по моей влажной плоти.
– Открой глаза, – прорычал мужчина мне в рот. – Смотри, кто это с тобой делает!
И он дернул меня за волосы, вынуждая открыть глаза. Подчинившись, я тут же попала в самый эпицентр дикого тайфуна, бушующего в его яростном взгляде. Меня утягивало вглубь, отрывая от земли и швыряя в этом стихийном потоке. Его рот продолжал овладевать моим с маниакальной свирепостью, а его пальцы внизу творили нечто, делающее мое тело бесконтрольным разуму. Сладостно-болезненные спазмы скрутили низ моего живота, и я уже скулила и извивалась, сама не понимая, чего же хочу. Напряжение росло, мое тело дергалось и изгибалось. Если бы Римман не удерживал мою голову, я бы наверняка разбила ее об стену – такими сильными были эти конвульсии. Что-то невыносимое рвалось из меня и никак не находило выхода. Выворачивало наизнанку. Яростная потребность моей звериной сущности вдруг в одно мгновение отодвинула цепко держащую меня в тисках рассудочную половину, и я, зарычав, впилась в губы Риммана, кусая и поглощая, а мои бедра сами рванулись в первобытном танце, посылая тело навстречу освобождению.
– Ри-и-и-и-им! – умоляла я, сама не знаю о чем.
Римман низко и протяжно зарычал, и эта вибрация устремилась вниз по моим нервным окончаниям, срывая последний барьер и посылая меня к неизбежному финалу.
Я обмякла, привалившись к широкой мужской груди. В моем теле не осталось костей. Какой-то волшебник испарил их в момент этого потрясающего взрыва. Римман стоял не двигаясь, придерживая мою голову за затылок, а второй рукой обняв за талию. И было в этом прикосновении нечто такое… теплое, интимное.
Но продолжалось это недолго. Буквально через пару минут он сдернул меня со столешницы и, прислонив для опоры, убрал свои руки.
– Надеюсь, ты найдешь, чем себя занять, принцесса Ники, – хриплым голосом произнес он. – Потому как у меня есть дела, и развлекать я тебя не собираюсь.
Римман как ни в чем не бывало развернулся и пошел к двери.
– В холодильнике полно еды. Ноутбук без пароля, на телеке хренова куча каналов. Кстати, порно тоже есть, может, посмотришь – извлечешь что-нибудь полезное. Если передумаешь и решишь, что условия сделки тебе не подходят – скатертью дорога, только дверь захлопни.
И он, не оглянувшись, ушел, оставив меня стоять на этой кухне на трясущихся ногах и полной кашей в голове. Я услышала низкое урчание двигателя его байка и звук открывшихся и закрывшихся ворот.
Черт возьми, Римман только что сделал со мной нечто невероятное и после этого просто развернулся и ушел, как будто не случилось ничего сколь-нибудь примечательного. Взорвал мой мозг, показал, что тело мое мне не подчиняется, пробудил все животное и темное, и при этом сам остался невозмутимым и безразличным.
А чему я удивляюсь? Это для меня, выросшей в изоляции домашней девочки, случившееся было откровением. Сам Римман делал подобное сколько… сотни… тысячи раз? Для него, наверное, это даже не было ничем забавным.
Да что там Римман, даже все мои сверстники – хоть люди, хоть перевертыши – к моему возрасту уже имели достаточный сексуальный опыт. И только я, росшая под постоянным неусыпным контролем отца и Аримана, была совершенно несведущей в вопросах отношений. Интернет и прочие прелести современного мира отец не приветствовал, считая, что излишнее знание не принесет мне ничего хорошего. Пользовалась я компьютером только для домашнего обучения и всегда в присутствии своей Тени. Даже сотовый мне разрешалось брать лишь на тот случай, если мы с Ариманом по каким-то делам покидали дом. Подруг из внешнего мира, которые бы мне о чем-то рассказали, у меня не было. Все женщины, жившие в доме, – от прислуги до часто сменяющих друг друга папиных подруг – были со мной, конечно, предельно вежливы и услужливы, но всегда держали дистанцию, не давая мне забыть, что я не только дочь Главы Дома, но еще и полукровка.
Чувствуя на себе эту ледяную вежливость, я с возрастом стала задавать себе вопрос, как же жила в этом доме моя мать? Может, поэтому мы с ней и проводили так много времени вне дома, потому что атмосфера душила ее?
Да, конечно, если я правильно понимаю, мой отец очень любил ее. Ведь он так больше никогда и не женился и даже подруги постоянной не завел. Смеясь, говорил, что вокруг столько нуждающихся женщин, что грех хоронить себя в одной. Но портрет моей матери так навсегда и остался на самом видном месте в его кабинете. И даже одна из его брошенных подруг как-то пыталась залить его кислотой, вопя как сумасшедшая, что ненавидит это мертвую человеческую суку…
Но, наверное, вся любовь моего отца не могла сделать мою мать счастливой в доме, где ее все ненавидели просто за то, кто она есть, и за то, что именно ее полюбил тот, кого хотели все.
Я опустилась на пол, где стояла, и скрутилась, обхватив колени. При такой моей «продвинутости» как долго я смогу удерживать внимание Риммана на своей персоне? И смогу ли вообще? Вокруг него масса женщин, готовых в любой момент дать ему все, чего он только пожелает. А главное, они умеют и хотят это делать. А я? Глупая, зажатая, боюсь даже собственных эмоций и реакций тела.
Думаю, Риман решил переспать со мной, просто желая компенсировать то унижение, которое перенес много лет назад из-за меня. Восстановить справедливость, так сказать. Если честно, перевертыши злопамятны и далеко не всепрощающи по своей натуре.
И что же мне делать? Ведь если он меня вышвырнет, я окажусь перед необходимостью бежать, прятаться и выживать самостоятельно без средств и защиты. Как долго я смогу протянуть?
Вариант с тем, чтобы остаться на его территории и предлагать себя каждому желающему, я даже не рассматривала. Я все равно так не смогу. Даже ради выживания. Если Римман был для меня, при всей его грубости и жестокости, знакомым и даже родным, чем-то въевшимся под кожу за все те бесчисленные ночи в детстве, когда он спал рядом, охраняя мой сон, то даже мысль о том, что ко мне может прикоснуться другой мужчина, вызывала у меня тошноту. К запаху и рукам Риммана я привыкла, и даже спустя столько лет они не воспринимались как нечто чуждое, а при воспоминании о том, как облизывал и зажимал меня тот же Локи, мне сразу хотелось забраться под душ и долго оттирать свою кожу жесткой мочалкой.
Каменные полы на кухне хоть и не были слишком холодными, но долго сидеть на них и предаваться самокопаниям все же было некомфортно.
Поднявшись, я первым делом отправилась на поиски моей одежды.
Прачечная обнаружилась внизу, вторая дверь от кухни. Вообще, дом Риммана был очень современным, светлым и красивым. И явно предназначался для жизни одного человека или пары, а не целой толпы, как дом моего отца.
Я вытащила из сушки свои вещи и, одевшись, почувствовала себя заметно лучше. Все же разгуливать даже по совершенно пустому чужому дому почти голышом было не тем, к чему я привыкла.
После прачечной я отправилась исследовать дом. На первом этаже также нашлась еще одна ванная комната с огромной угловой ванной, способной вместить как минимум четверых. Так же еще был немаленький бассейн, сауна и кабинет. В дальнем конце коридора – лестница в гараж.
Вернулась в огромную комнату, служившую и кухней-столовой, и гостиной одновременно. Здесь стояла невероятных размеров плазменная панель с явно наикрутейшей системой объемного звука и еще какие-то непонятные мне приборы. У меня раньше не было особой тяги к просмотру телепередач, я больше читала книги. Но так как занятия я себе не придумала, то, разобравшись, какой из четырех пультов все же принадлежит телевизору, я его включила. В поисках новостей или криминального обзора я рассеянно переключала каналы.
Интересно, смогут ли в полиции выяснить, что среди трупов в доме нет моего? И если смогут, то как скоро? Понятно, что Волки все равно будут искать меня, но в курсе ли их загадочный заказчик, что я выжила? И если узнает, то что сделает? Заставит искать еще прилежней или решит плюнуть?
Ну да, Ники, пофантазируй! Стал бы тот, кто решился на уничтожение целого Дома перевертышей, останавливаться перед устранением одной-единственной полукровки. Хотя кому я могу помешать, если стану жить где-нибудь тихо, как мышь, и не отсвечивать? Может, и никому, если не одно «но»… Я единственный ребенок моего отца. Боже, папа, у тебя было столько женщин чистокровных перевертышей, почему ты не произвел на свет еще детей? Пусть бы им все досталось, я бы с радостью отошла в сторону и не переживала бы сейчас того, что происходит. Почему, переспав с таким количеством женщин, ты ни от одной не захотел ребенка?
Сглотнув, я почувствовала, как по щекам опять потекли слезы. Почему мы не были достаточно близки и не говорили о таких вещах. Ведь в других семьях, наверное, принято говорить о подобном друг с другом? Обсуждать и поддерживать, когда кто-то испытывает боль или растерянность. Конечно, когда не стало мамы, я была слишком мала, но все равно я чувствовала, как отец закрылся от всех и от меня в том числе. Так, словно при всей любви ему было больно смотреть на меня. Как-то так вышло, что вместо того, чтобы утешить и стать опорой друг другу, мы с отцом стали двумя одиночествами, одинаково тоскующими по навсегда покинувшей нас женщине и при этом такими далекими.
Вот я и была растерянным ребенком, который искал и не находил в окружающих ни грамма теплоты, до тех пор, пока в нашем доме не появился Римман. Он никогда не сюсюкал со мной и не был даже хоть сколько-нибудь любезен, как все остальные окружавшие меня. Но он был единственным, от кого исходило хоть и скупое, но самое настоящее тепло, по которому я так изголодалась. И он был единственным в огромном доме, кто пришел, отогнал мои кошмары и высушил слезы. И делал это ночь за ночью.
И теперь он был тем, кто в обмен на право выжить хотел забрать мою честь и гордость. Потому что если он сделает то, что собирается, у меня и на самом деле не останется ничего. Римман всегда оставался в моей душе островком теплоты, даже когда мне казалось, что я о нем совсем забыла. И если теперь он вложит вместо этого тепла грязь и холод, то что останется мне для жизни?
Глава 5
Я посмотрела несколько репортажей с пепелища моего родного дома и выслушала массу версий журналистов о том, что могло привести к трагедии. Репортеры разнюхали, что криминалисты уже установили, что причиной смертей всех в доме было убийство, и только потом все решили скрыть пожаром. Пожарные приехали очень быстро, тела пострадали от огня лишь частично. Естественно, теперь расследование будет очень дотошным. Обязательная генетическая экспертиза и установление родства погибших. И это значит, что, если заказчику и не известно пока, что меня нет среди трупов, то в скором времени это откроется. И, учитывая «закрытость» наших расследований, очень быстро это окажется во всех СМИ.
Переключая дальше, я не смогла найти ничего стоящего. Глупые ток-шоу, где обсуждали шмотки и манеру одеваться или как приготовить котлеты повкусней с таким видом, как будто от этого зависело выживание человечества, раздражали меня. Выключив телевизор, решила проветриться.
Выйдя через заднюю дверь во внутренний двор, я нашла его очень уютным, хоть и неухоженным. Клумбы и дорожки были засыпаны слоем опавшей листвы. Хаотичные смешения красного и желтого разных оттенков напоминали мне мою нынешнюю жизнь. Еще недавно это великолепие было прекрасной зеленью листьев, находившихся на своих упорядоченных местах, высоко на деревьях, поглощавших солнечный свет и питавших деревья. Они были живы. А вот сейчас эти листья лежат хоть и красочной, но совершенно мертвой грудой под ногами, создавая беспорядок. Они красивы, но теперь бесполезны и больше никогда не будут прежними.
Отыскала жесткую метлу и садовые грабли в небольшой кладовке при входе. Сгребая непослушные листья в аккуратные кучи, чувствовала себя заметно лучше.
Так прошло около часа. Почти все листья были собраны, но в это время поднялся небольшой ветер, и вся моя работа грозила пойти насмарку.
Я, глянув на побег непокорных листьев, выругалась.
– Да, ветер сейчас все растянет обратно, – раздался неподалеку незнакомый мужской голос, заставивший меня подпрыгнуть от неожиданности.
Все же, пусть отцовская сущность и оказалась сильнее маминой, и я стала оборачиваться, перевертыш из меня никакой, если человеческому парню удается подкрасться ко мне незаметно.
На смежном участке, положив руки на забор, стоял и улыбался светловолосый зеленоглазый парень примерно моего возраста.
– Эй, прости, я не хотел напугать тебя! Просто хотел познакомиться с новой садовницей Риммана.
– А ты со всеми его садовницами знакомишься? – недобро посмотрела на него, все еще не отойдя от испуга.
Парень запустил руку в и без того взъерошенные волосы и добавил им беспорядка. Выглядело так, словно он только что выбрался из постели.
– Не-а. До этого здесь никто не появлялся, кроме дядьки Валеры. Так что ты первая садовница, с которой я буду знаком, – парень улыбнулся во весь рот.
Явно он не знал, что так откровенно скалиться в мире перевертышей было совсем не принято. Демонстрация всех зубов являлась признаком агрессии, а вовсе не дружеских намерений. Но парень стопроцентный человек, и поэтому знать этого не обязан.
– Если я, конечно, соглашусь с тобой знакомиться, – пробурчала я.
– Конечно согласишься, – заявил наглец и, неожиданно опершись на руки, на которых тут же напряглись подкачанные бицепсы, перемахнул через забор и оказался прямо передо мной.
Опрометчивый шаг – вторгаться на чужую территорию, не имея разрешения хозяина.
– Я ведь поведаю тебе, прекрасная садовница, где тут компостная куча, и даже помогу найти тележку и перевезти эти листья туда. Причем лишь за то, что ты мне скажешь, как тебя зовут, и пару раз посмеешься над моими жутко остроумными шутками. – Парень повернулся и уверенной походкой направился в сторону той самой кладовки.
– Ну, вообще-то, где находится тележка, я и сама знаю, – сказала я, глядя ему в спину, на которой перекатывались мышцы под облегающей футболкой, и на задницу в застиранных джинсах.
И должна сказать, что, несмотря на то что все перевертыши были прекрасно сложены и к красивым мужским пятым точкам я вроде привыкла, на эту стоило разок взглянуть. К тому же двигался парень очень гармонично, по всей видимости, чувствуя себя весьма комфортно в чужом дворе.
– Угу, – ответил он и выкатил тележку, – но зато я буду выглядеть настоящим горячим работягой, прохаживаясь с ней туда-сюда. – Я удивленно подняла бровь. – А что, разве нет?
Он подтолкнул ко мне тележку, явно выпендриваясь и пытаясь повыгодней продемонстрировать мне свою мускулатуру.
– Не боишься, что Римман надает тебе по заднице за вторжение? – спросила я его.
– Я видел, что он уехал. Обычно он возвращается только под утро. Так что у меня уйма времени, чтобы попытаться очаровать тебя.
– Очаровать? Ты даже имени моего пока не смог узнать!
– Узнаю. Мне торопиться некуда. И к тому же я частенько помогал дядьке Валере. И вообще, Римман хоть и крутой, но вменяемый мужик и с соседями дружит. Так что, предполагаю, моей заднице ничего не угрожает. Если только ты не решишь на нее покуситься.
– О нет! Разве что твои жутко остроумные шутки окажутся смешными только в твоем понимании. Тогда мне, возможно, захочется тебя пнуть, – огрызнулась я.
– О, ну, это вряд ли. Думаю, когда ты стояла тут и пялилась на мой зад, тебе приходили мысли совсем не о пинках.
– Я не пялилась на твою задницу! – фыркнула насмешливо.
– Пялилась, я видел!
– Ты просто нарцисс и самовлюбленный придурок! – спокойно сказала я и стала собирать листья в тележку.
– Ну и ладно. Ври себе, сколько хочешь. Хотя не вижу ничего такого в том, чтобы признаться, что не в состоянии оторвать глаз от чьих-то роскошных ягодиц. Я вот смотрю сейчас на твой зад и не собираюсь скрывать, что он просто фантастично выглядит, когда ты наклоняешься за этими листьями. Могу тут хоть целый день стоять и любоваться.
Я резко выпрямилась и выронила листья из рук.
– Немедленно прекрати! – ткнула я в него пальцем.
– Что? Пялиться на твою попку?
– Да!
– Как скажешь! Все остальное тоже очень даже ничего! Кстати, меня зовут Миша. Окажешь ответную любезность и представишься? – хитро посмотрел он.
Я поколебалась, а потом все же сказала.
– Я Марина, – решив воспользоваться тем же именем, которым назвалась и Инне.
– Ты врешь! – тут же раскусил меня Миша. – Ну ладно, если тебе так хочется, буду называть тебя Мариной. Ты надолго здесь, Марина?
Я не знала, что ответить, да и, собственно, парня это не касалось.
– Не знаю. Все будет зависеть от Риммана. – Я постаралась пожать плечами как можно безразличней.
– А ты его родственница или девушка? – Вот же неугомонный!
– А тебе не говорили, что ты ужасно бесцеремонный и любопытный?
– Миллион раз и даже пару раз побить пытались.
– И что?
– Не помогает. Я неисправим. Так что, ты ему какая-нибудь сестра, или вы парочка?
– Я ему не сестра! – раздраженно ответила я.
Да и парочкой нас назвать язык не повернется.
– Оу! Выходит, все-таки Римман наконец привел в дом женщину! – подмигнул мне Миша.
– Что ты хочешь сказать?
– То, что до этого единственной женщиной, входившей в его дом, была его домработница. Значит, ты его девушка и у него на тебя серьезные планы.
– О, поверь, тут ты ошибаешься! – горько усмехнулась я.
– О, поверь, тут ТЫ ошибаешься! – передразнил меня Миша. – Мариночка, если такой мужик, как Римман, впервые приводит домой женщину – это очень даже важно для него. Я тебе как эксперт говорю! И хотя то, что его намерения серьезны, не есть хорошо для меня, я не буду падать духом. Если ты будешь жить по соседству, то мало ли, вдруг тебе когда-нибудь надоест молчаливый и брутальный мужик, и ты захочешь оттянуться с веселым и общительным, просто неотразимым во всех отношениях соседом.
– Неотразимым во всех отношениях? Тут и такой сосед имеется? – съязвила я.
Миша же, ухмыльнувшись, покатил наполненную тележку вглубь участка.
Мы собрали все листья за несколько часов, и я успела привыкнуть к тому, что у Миши ни на секунду не закрывается рот. Такое впечатление, что, если он помолчит, его просто разорвет. Но вскоре меня это перестало напрягать, и я даже стала находить его забавным. Он рассказывал множество интересных историй о жизни, друзьях и подругах, курьезах, с ними происходивших. Не все эти истории были пристойными, но мне понравилось слушать о той жизни, о которой я почти ничего не знала. Реальной жизни реальных молодых людей. Моих ровесников, с которыми я никогда не общалась, и знала о том, чем они живут, только из романов.
Мы с Мишей уже давно расположились на садовых качелях, которые он основательно раскачивал, активно жестикулируя и вдохновенно рассказывая о том, как над его приятелем – жутким бабником – подшутили девчонки, которых он допек. Я сидела спиной к дому и уже откровенно хохотала, не столько, наверное, от самой истории, сколько от артистичной ее подачи симпатичным Мишей. Если честно, не помню, случалось ли мне в моей жизни смеяться так долго и громко. Я всегда старалась сдерживать любые сильные проявления эмоций, но прямо сейчас, в присутствии этого взъерошенного парня с хитрыми зелеными глазами и языком без костей, смеяться от всей души мне было легко. Кажется, совсем ненадолго я забыла и об ужасе, случившемся в моей жизни, и о том, сколько еще всего должно произойти.
Неожиданно Миша прервался на полуслове и замер, глядя куда-то мне за спину. Потом он почти непринужденно поднял руку и взмахнул.
– Э-э-э. Привет, Римман! Как поживаешь, сосед? – постарался сохранить внешнюю веселость парень, но я видела, что на самом деле она улетучилась без следа.
Я обернулась. Римман стоял в дверном проеме, перегораживая его почти полностью своей монументальной фигурой и мрачным, тяжелым взглядом смотрел на нас. На приветствие Михаила он ответил медленным кивком, словно раздумывал, стоит ли вообще реагировать, и вперив в меня взгляд, больше не возвращал его к парню. От всей его позы и выражения лица веяло скрытой угрозой.
– Иди сюда! – рявкнул мне Римман.
– Ладно, увидимся еще, садовница, – сказал Миша и, вернувшись к забору, перемахнул обратно.
Но он не ушел, а остался стоять, с легким беспокойством уставившись на нас с Риманом.
– Смотрю, ты весело проводишь время? – ледяным голосом сказал Римман, с яростью глядя мне в глаза.
– Миша мне помог собирать листья, и мы немного поболтали… – попыталась объяснить, чувствуя непонятную робость, но Римман грубо дернул меня за руку, затаскивая внутрь.
Резко захлопнув за мной заднюю дверь, которая была совершенно прозрачной, он толкнул меня на нее и тут же вдавил своим телом, бешено атакуя мой рот. Его губы были жесткими и безжалостными, и прорезавшиеся клыки причиняли боль, но при этом неожиданно эти ощущения возбудили меня так стремительно и сильно, что я, не сдержавшись, застонала в его хищный рот. Мое тело напрягалось по собственной воле, желая быть к Римману еще ближе. А он поглощал меня, жадно облизывая выступившую из поврежденных его клыками губ и языка кровь, и рычал низко и непрерывно, заставляя нечто глубоко внутри меня отзываться острой нуждой на эти порочные вибрации.
Римман оторвался и молниеносно развернул меня, прижав к стеклу грудью и лицом. И только сейчас я почувствовала, что футболка моя задрана выше груди, потому что прохладное стекло обожгло кожу. Вскрикнув, я распахнула глаза и тут же пересеклась взглядом с Мишей. Он по-прежнему стоял и не отрываясь смотрел на нас сквозь стекло двери, и его глаза были расширенными от шока, а дыхание – тяжелым. Я безуспешно дернулась из рук Риммана, задохнувшись от стыда, но он только жестче прижал меня к стеклу, и его рука сжала мою талию до боли, а вторая, быстро расстегнув мне пуговицу и молнию на джинсах, скользнула прямо к моему лону. Я рванулась опять, глядя, как потемнели глаза парня, неотрывно наблюдавшего за нами.
– Рим, не надо, пожалуйста! – взмолилась я.
Но, похоже, мужчине было совершенно наплевать на мои мольбы. Рыкнув, он двинул пальцы глубже, одновременно прижимая ладонь к какому-то чувствительному месту, и мои ноги подогнулись и глаза закатились. Низкий голодный стон вырвался из горла, и я поразилась, что могу звучать так неистово и похотливо.
– Скажи мне, принцесса Ники, ты такая влажная из-за меня или из-за этого мальчишки? – прорычал он, терзая жесткими поцелуями мою шею.
Я не могла понять, о чем он меня спрашивает, потому что вообще не могла сосредоточиться ни на чем, кроме интенсивного давления его пальцев. И в этот раз они не были такими осторожными, как утром. Римман действовал ими жестче, на грани боли, заставляя мое тело дергаться, как от разрядов электричества, и все чаще срываться со стонов на крики. Я уже совсем ничего не соображала и не могла даже вспомнить ни о ком и ни о чем, застыв в моменте, когда казалось, что каждое его следующее движение убьет меня.
Я уже рыдала и извивалась, и почему-то была уверена, что Римману ничего не стоит прекратить эту пытку, но он удерживает меня в этом состоянии нарочно, наказывая.
– Возможно, озвучивая условия нашей сделки, я выразился недостаточно четко, Ники, – прохрипел он у самого моего уха, – но я не из тех, кто делится. Проведешь ты со мной день, неделю или год, но ты принадлежишь только мне. Ты меня поняла?
И он обхватил мою грудь, сжимая вершину и добавляя ощущений. Как будто и так это уже не было невыносимо.
– Да, – сумела едва слышно выдавить я.
– Не слышу! – рыкнул Римман и продолжил пытку, лишающую меня любых признаков разумности.
Это с его-то слухом перевертыша он чего-то не расслышал? Жестокий подонок!
– Да-а-а! – закричала я, выгибаясь еще больше в поисках избавления от мучительной боли, скрутившей внутренности в жесткий комок. – Ублюдок, ненавижу тебя!!!
– Я знаю, принцесса, – прохрипел он и вдруг впился зубами мне в плечо. В тот же момент пальцы одной руки жестко сжали мой сосок, а другой надавили на что-то остро-чувствительное в моем лоне, и внутри взорвалось, заставляя выгибаться так сильно, что едва не порвались мышцы. Я кричала и задыхалась, пока просто все вокруг, включая и мое собственное невесомое тело, не исчезло в какой-то вязкой темноте.
Пришла я в себя лежащей на диване в кухне-гостиной. Римман чем-то гремел в районе плиты.
– Ты, естественно, не обедала, – сказал он, явно обвиняя.
– Я забыла…
– Что, такая увлекательная беседа была, что потеряла счет времени? – язвительно спросил он.
И на меня тут же накатило чувство стыда. Миша наблюдал за нами! Смотрел не отрываясь за тем, что делал со мною Римман. Зачем он остался? И видел ли он все до конца? То, как я извивалась и умоляла Риммана и как я окончательно потеряла себя от его развратных ласк?
– Зачем ты сделал это… так? – тихо спросила я Риммана. – Тебе нравится меня унижать?
– Унижать? Ники, не вижу ничего унизительного в том, чтобы заставить кончить женщину.
– Но ведь ты видел, что мы не одни…
– Ты о том мальчишке-соседе? Но ведь это он сам принял решение остаться и подглядывать за тем, что я делаю в СВОЕМ доме со СВОЕЙ женщиной, не так ли? Он мог уйти, но остался. Хотя я на его месте тоже бы хрен ушел. Вид того, как ты кончаешь… Ники, это было запредельно горячо! – нагло ухмыльнулся Римман. – Думаю, парню обеспечены еще долгие-долгие ночи влажных снов с твоим участием.
– Но зачем ты это сделал? – Мне хотелось одновременно и сжаться от стыда и почувствовать все это снова.
– Потому что так захотел. Я не обязан перед тобой отчитываться! Ты делаешь все, что я хочу, там, где я хочу, и столько раз, как мне хочется, а взамен получаешь защиту. Это условия нашей сделки. Или ты решила, что они тебе не подходят? Ну так дверь не заперта – можешь проваливать в любой момент.
От обиды мне хотелось зарыдать и броситься на Риммана с кулаками. Ну, неужели нельзя быть хоть чуточку нежнее, ну, или не настолько выпячивать договорную основу наших отношений, тем более сейчас, когда в моем теле еще не утихли отзвуки пережитого наваждения, которое сотворил со мной он?
– Иди ешь! – холодно сказал он.
– Да не хочу я! – выкрикнула я и помчалась прочь.
Но буквально через секунду была перехвачена сильными руками Римана. Я рванулась от него изо всех сил, царапаясь и кусаясь, причем позволив прорезаться моим клыкам. Римман яростно зарычал и повалил меня на пол, опять буквально распластывая весом собственного тела. Сколько бы я ни билась, это приводило только к еще более тесному контакту между нами. Схватив пальцами мой подбородок, мужчина снова обрушил на меня всю неистовость своего рта, терзая в агрессивном поцелуе. Римман был жестким и горячим надо мной. Его бедра двигались без остановки волнообразными толчками, вжимая меня в пол, а жесткую твердость его члена – прямо в мой живот и лобок. И снова от всего этого мое тело стало каким-то сгустком вожделения и не желало сопротивляться этому мужчине. Ноги ослабли и распахнулись, словно в приглашении, и руки сами собой соскользнули на ягодицы Риммана и, впившись в них, поглощали игру тугих мускулов при этих первобытных движениях. Мои собственные бедра устремлялись навстречу ему.
Римман, почувствовав мою капитуляцию и отклик, стал целовать меня мягче, хоть и по-прежнему глубоко и подавляюще. Он застонал так протяжно и страстно, что внутри у меня все сжалось от предвкушения и желания слушать подобные стоны бесконечно.
Но неожиданно он резко отстранился и, вскочив, поднял меня и толкнул к стулу.
– Сядь. Ешь! Немедленно! – последовали резкие команды, и он сел напротив.
Глава 6
Я уткнулась взглядом в тарелку, даже толком не осознавая, что же там.
– Ешь! – снова рявкнул Римман, словно придавливая меня к месту своим тяжелым взглядом.
Понимая, что сопротивление ни к чему не приведет, я стала давиться, не чувствуя вкуса пищи.
– Ну, надо же, какой послушной девочкой ты можешь быть, если найти правильный подход! – язвительно сказал Римман.
Он сидел и спокойно ел напротив меня, и со стороны мы могли бы выглядеть вполне себе благополучной обедающей парочкой, если бы не тягостная аура, буквально повисшая в воздухе.
– Как ты представилась соседу? – как ни в чем не бывало спросил меня Римман, прикончив свою еду.
– Я назвалась Мариной, – ответила, не поднимая глаз.
– Марина… хм… Ну, значит, будешь Мариной. Кстати, я вчера не спросил, как ты сюда добралась? Локи сказал, что тебя высадили из крутой тачки и умчались так быстро, что даже покрышки задымили.
– Это имеет значение? – попыталась я вскинуться.
– Если я спрашиваю, значит имеет! Я хочу знать, кто тебя привез, и что этому человеку о тебе известно.
– Это была одна девушка со своим мужчиной… И они в курсе, кто я такая. На самом деле.
– Кто такие? – Римман явно показывал, что его терпение на исходе.
– Гоблин привез меня сюда.
Римман встал над столом и, опершись на ладони, навис надо мной. Я подняла голову, и наши взгляды столкнулись. Не собираюсь я опускать глаза первой!
– Ты сама пришла к нему за помощью? Что у вас за отношения?
– У него были дела с отцом. Мы виделись, когда он приходил к нему. Однако то, что ему пришлось мне помогать, вышло случайно. Просто меня на дороге ночью подобрала его девушка и, пожалев, затащила к себе. Но Гоблин был совсем не рад мне и не хотел связываться. Единственное, на что согласился, – это привезти меня к тебе.
Римман, по-прежнему давивший меня взглядом, усмехнулся.
– Каково это – чувствовать себя никому не нужной, а, принцесса Ники? Что тебе помогают только из жалости и стремятся избавиться как можно быстрее?
Мне было очень больно от его слов, но я надеюсь, он не увидел в моих глазах, что его укол достиг цели.
– Это очень неприятно, – не моргая, ответила ему я.
– Ну, все в жизни не может быть только приятным. Теперь тебе предстоит узнать это в полной мере.
– Если ты думаешь, что прежняя моя жизнь была только чередой приятных и счастливых моментов, то ты ошибаешься, – тихо ответила я, чтобы скрыть дрожь в голосе.
– Ну да, я в курсе, – Римман отвернулся и, забрав мою тарелку, направился к раковине.
– Я могу и сама убирать за собой! – возмутилась я.
Но мужчина только презрительно фыркнул.
– Как думаешь, Гоблин сольет Волкам, куда тебя отвез? – спросил он, не оборачиваясь.
– Он обещал этого не делать. Не хочет неприятностей для своей девушки, которая помогала мне. Но сказал, если Волки на него выйдут – защищать меня он не собирается.
– Ну да, ему есть, что терять. Волки запросто могут взять его за яйца. Слишком много, за что его можно зацепить.
– А тебя не за что?
– А как ты сама думаешь? У меня нет ни родителей, ни жены с детьми, ни друзей, ни других слабостей. Никакого там Дома и подданных, перед которыми у меня были бы обязательства. Только банда безбашенных отморозков, таких же ни к кому не привязанных, как и я сам. Так что Волкам нужно подумать, прежде чем прийти ко мне с какими-то требованиями. Им угрожать мне нечем, могут только торговаться и договариваться.
– Торговаться? – У меня все обмерло. – И что, если ты сочтешь условия приемлемыми, то продашь меня им?
– Ну, пока-то предложений не поступало, – Римман повернулся ко мне с кривой, холодной улыбочкой. – А там уж видно будет. Я обычно живым товаром не торгую, Ники, но, знаешь ли, у таких отбросов, как я, нет высоких моральных принципов. Так что, если вдруг предложение Волков перевесит твою привлекательность в моих глазах, я, может, и подумаю над ним. Тем более не вижу особых восторгов благодарности с твоей стороны.
– Ну да, к тому времени, когда может поступить предложение от Волков, ты уже со мной наиграешься, так ведь, Рим? И тогда вообще останешься в выигрыше. И меня поимеешь, и выгоду наживешь.
Во взгляде Риммана вспыхнула холодная ярость.
– Все верно, принцесса. Догадливая ты у нас. У таких, как я, ведь нет ни чести, ни совести. И, выходит, в твоих интересах ублажать меня получше. Глядишь, если возьмешь меня за яйца понежнее и покрепче, я и предпочту тебя тем выгодам, что могут предложить Волки.
– Тогда начинай переговоры прямо сейчас. Потому как с моим-то опытом в постели, ты вряд ли имеешь шанс получить хоть какое-то удовольствие. Думаю, ты без проблем можешь в любой момент получить быстрый и качественный секс от тех девиц, которые сами бегают за тобой! – выкрикнула я. – Так что не трать свое время понапрасну.
– А давай ты не будешь забывать, кто здесь диктует условия и решает что делать! – рявкнул Римман. – Если мне будет нужен быстрый секс – не переживай, я знаю, куда обратиться. И тебя это, на хрен, никак не касается, Ники!
– Вот как? Выходит, что ты требуешь, чтобы я была только с тобой все то время, пока тебе не заблагорассудится меня вышвырнуть или тупо продать, а за собой оставляешь право спать с кем захочешь? – вскочила я.
– В точку, Ники! Или готова прямо сейчас начать удовлетворять мои потребности в полном объеме? Ну, так я не против. Можешь опускаться на коленочки и приступать! – Римман демонстративно провел по выпуклости под своими штанами. – А то у нас с тобой как-то нечестно выходит – 2:0 в твою пользу.
Я метнулась из кухни. Хотя куда я бегу? От кого? Я ведь сама к Римману пришла, по собственной воле. А ведь Гоблин меня предупреждал! Так чего теперь мечусь и рефлексирую?
Звук двигателя байка и открываемых ворот сообщил мне о том, что Римман опять уехал.
Я вернулась на кухню. Мне хотелось плакать и кричать во все горло, исходясь болью потери и отчаянием от того, в какой ситуации оказалась. Ну почему я такая слабая и никчемная? Почему не ушла из отцовского дома лет в семнадцать и не научилась жить в этом мире самостоятельно? Почему разрешила управлять своей жизнью? Позволила распланировать мою судьбу, лишив саму себя права выбирать.
Я, еще будучи ребенком, знала, что выйду замуж за Темиза, рожу ему детей, а он будет управлять Домом Сумеречных Барсов, когда придет время. Все будущее было очевидным и без любых сюрпризов и потрясений. Никаких страстей и интриг. И я молчаливо со всем согласилась и никогда не возражала. Почему?
Я поплелась в кабинет Риммана и открыла ноут. Дома я пользовалась компом только для обучения или чтения.Но сейчас я хотела поискать информацию о гибели близких. Сразу наткнулась на то, что следствие установило: моего тела среди погибших нет! Но как они это так быстро выяснили? И тут же стали муссироваться версии о моей причастности, раз я бесследно исчезла. Ведь после смерти отца мне доставалось очень внушительное состояние. Раскопали и то, что я была на домашнем обучении и почти не выходила в общество. И это, естественно, дало журналистам повод изгаляться на тему того, что я была бедной, забитой дочкой, только и мечтавшей вырваться от отца-тирана, причем с максимальной выгодой для себя.
А любовник тоже, естественно, у меня должен быть. Сообщник в одном лице.
Стало безумно больно от того, что кто-то мог подумать, что я могла бы желать смерти отцу и другим людям ради денег. Мне захотелось тут же заявить на весь мир, что вот она я и никого не убивала. Но я понимала, насколько это глупо. Пока не время. До того, пока себя не проявит заказчик этого зверства, объявляться мне нельзя.
Читать бесплатно другие книги:
