Ведьмин путь Гущина Дарья

Пространство живое и отвечает на вопросы,

которые ему задаешь.

Иногда оно разговаривает обрывками чужих фраз,

иногда – событиями или советами со стороны.

Вера Радостная

– Как бабуля? – переживала внучка.

Топчась в коридоре, она только и ждала, когда я выйду.

– Не хуже, – я направилась к лестнице на второй этаж. – А завтра будет лучше. И вот, – на ощупь нашла в кармане куртки нужный флакон и повернулась к Анжеле: – Возьми. Две капли на стакан воды два раза в день. Обычное общеукрепляющее. И всё. Я – спать.

А сама, взбежав по лестнице, остановилась у комнаты номер три. Пока не проверю, не уймусь…

В коридоре царила сонная тишина, даже из номера новобрачных не доносилось ни звука. И я решилась. Сняв с шеи подвеску, обмотала цепочку вокруг запястья и сжала кулак, согревая амулет-отмычку. Постучать для приличия или не пугать?.. Нет, лучше не пугать.

Тонкий серебристый стержень беспрепятственно проник в замочную скважину, тихо и приглашающе щелкнуло, и я открыла дверь. И замерла на пороге, изумлённо уставившись на хозяина третьего номера. Однако! И уж кого не ожидала встреть, так это…

– Корифей?!

Бывший наблюдатель, а ныне – вольная пташка, злобно зыркнул на меня из кресла и попытался сделать вид, что занят – чтением книги. Даже закрыл ею лицо для полноты картины.

Изумление отпустило, и меня разобрал смех. Немного нервный. Закрыв дверь, я с улыбкой повторила:

– Корифей! Надо же! Какая встреча!

Он, как обычно, игнорировал всё, что его не интересовало, а интересовало обитателя третьего номера только одно – чтобы его никто не трогал. Мы несколько раз работали вместе, когда Корифей состоял в наблюдателях, и я успела немного его изучить. Мы все со странностями, но он по их количеству бил любые рекорды, с большим отрывом обходя даже меня с «рудиментом».

– Ты что здесь делаешь?

Корифей предсказуемо промолчал, только глянул неприязненно из-за книги. Если бы я не знала по досье, сколько ему лет, то приняла бы за пацана-подростка. Щуплый, с меня ростом, бледный, носатый, с комком длинных, невнятного цвета дредов на голове. Несмотря на холод, он сидел в кресле босиком, в майке и трениках с вытянутыми коленями. И читал, пижон, Кастанеду.

– Корифей, – я снова попыталась наладить контакт, – извини, что беспокою, но к хозяйке гостинице присосалась мелкая нечисть, и я проверяю, не… – запнулась на секунду под ледяным взглядом, но уверенно закончила: – Не здесь ли она скрывается. Или не стал ли «спящий» постоялец второй жертвой.

– Нечисть? – переспросил он. Голос, не в пример внешности, у него был сильный, басовитый, глубокий. – А при чём здесь ты, ведьма? Тебя же лишили силы и «угля». Твоё дело – архивы под надзором, а не слежка и охота. Или я что-то путаю?

На правду не обижаются… На странный характер – тоже. Мерзкий нрав, снова напомнила я себе, не только природой даётся, но и социумом формируется. Корифей владел очень редким даром, из-за которого его хотели все, а сам он не хотел никого, даже самого себя. И наладить с ним отношения не удавалось никому. И каждый раз их приходилось строить заново – Корифей точно забывал, что когда-то мы неплохо срабатывались.

– Извини, – повторила я миролюбиво. – Уже ухожу. Доброй ночи.

Закрыла дверь и вернулась к себе. Сняла куртку, походила по номеру взад-вперёд и хмыкнула. Надо же, Корифей… Нашёл, где хорониться… Его личность всегда вызывала во мне массу эмоций – от умилительного «Боже, какое чудо в перьях!..» до сердитого «Чёрт, какая же ты сволочь…» А подсознание шепнуло: пристроить бы его к делу да попросить помочь…

Но, покрутив эту мысль, я с сожалением отставила её в сторону. И дело не в глупой гордости – личностной или профессиональной. А в том, что до Корифея нереально достучаться, и он не станет помогать, если не заимеет в деле личный интерес. Когда он работал наблюдателем, интерес был – свобода от обязанностей. А теперь она получена, и… И следующая сложность – паскудный характер, который Корифей никогда не скрывал, справедливо полагая, что одно неотделимо от другого. Хочешь пользоваться чужой силой – получай по шапке и всем остальным, к силе прилагающимся.

Остановившись у окна, я вспомнила о втором своём деле – призраки. Отдёрнула штору, полюбовалась на мерцающие в свете фонарей сугробы и прислушалась к ощущениям. Оные озадаченно молчали. Туман не появлялся. Кольцо на некротический поток по-прежнему не реагировало. И спать бы лечь, да не спалось. Долгожданная работа бередила душу и требовала деятельности.

Руна по-прежнему дремала в кресле и, вскипятив чай, я села на постель и разложила дела пропавших ведьм. «Ты не та!», – крикнула мне замёрзшая ведьма (и, кстати, нужно отыскать и исследовать памятник). Есть ли в пропавших ведьмах, включая хозяйку кошки, что-то объединяющее… чтобы сказать о них «те»? Да, и заодно запрошу-ка я в архиве дело замёрзшей. Кто она, зачем сюда пришла, какие имела отличительные черты…

Включив ноутбук и отправив запрос, я потёрла щёку и опять подумала о том, что много. Много. Слишком всего много. Пропавших ведьм. Загадок. Нечисти. И где одна, там и вторая.

Так, мелкая нечисть крайне редко живёт среди людей в одиночестве, обычно – большими семьями, и ещё реже питается от человека, ибо практически лишена магических способностей, не колдует и, соответственно, не нуждается в силовых подпитках. Обычно на несанкционированном питании ловятся высшие, большинству которых всегда мало: магических умений хватает, а силы – увы и ах. Да, и раз вспомнила…

Быстро написав письмо Верховной и обрисовав ситуацию, я достала блокнот с ручкой и составила список дел. Поток некротической энергии и призраки. Ведьмы (плюс памятник, плюс хозяйка Руны). Нечисть. И, пожалуй, тайна города. Ибо. Перечитала список и невесело улыбнулась. А не ошиблась Надежда Васильевна, мозги-то у меня атрофировались от нытья и безделья… немного.

На этой грустной ноте я легла спать, сложив папки с делами стопкой на тумбочке и поставив работающий компьютер на пол, поближе к креслу, подключив его к сети и прикрыв крышку. И при слабом свете торшера работать неудобно, и драйв от встречи с Корифеем прошёл. Да и утром… будет утро.

– Уходи, – шептали обветренные, потрескавшиеся губы. Снег валил крупными хлопьями, укрывая тощую фигуру холодным пушистым плащом. – Уходи отсюда. Не смотри. Не видь. Ты не та. Не надо тебе здесь быть. Слышишь? – и истошно взвизгнула, приподнявшись: – Пошла прочь, коли жизнь дорога! Убирайся!..

Я резко села.

Сиплый крик звенел в ушах и ледяным сквозняком гулял по комнате. Часы на сотовом показывали девять утра. Соскочив с постели, я раздвинула шторы, включила свет и вернулась в постель. Взяла дела ведьм и тщательно изучила каждое, отмечая детали. Закончив, отложила папки в сторону и взялась за ноутбук. На мой запрос из архива прислали дело замёрзшей ведьмы, и нужные детали я нашла сразу.

Все пропавшие, кроме хозяйки Руны, были наказанными. И все владели одной и той же сферой ведьмовской силы – смертью. И я снова, повторно, поверила в призраков. Поток реально существует – и он или знак от замёрзшей ведьмы (для «тех»), или… приманка. Это же дармовая сила, которую почует и наказанная. И придёт – прибежит, бросив все дела, – за утраченным могуществом. Или замёрзшая ведьма что-то сотворила для чего-то… или кто-то сотворил что-то до неё – или для неё. Или использовал её смерть, чтобы активировать поток.

«У города есть тайна», – заметила Верховная.

В городе западня, добавила я. Ибо мощный поток энергии засекли и прикрыли бы очень быстро. А он появляется на короткое время, порождает слабые волны силы, и они расходятся, чтобы вернуться и притянуть в город тех, кто… зачем-то нужен. Мелкий поток, слабый, но действенный. Не найдёшь, если не знаешь, что и где искать.

И, да, он наверняка древний. Чтобы создать поток, необходимы массовые жертвоприношения, а наблюдатели бдят за ведьмами очень строго и ритуальных убийств не допускают давным-давно. Плюс такие энергетические места всегда находились под надзором – рядом с перекрытым потоком обитала опытная наблюдательская ведьма, а то и не одна. Могли ли о нём забыть? Вполне, если поток долго себя не проявлял. А потом кто-то вспомнил, нашёл «кран», подобрал ключи, пустил силу в мир по капле и…

Значит, западня. Но зачем?..

Умывшись и одевшись, я прихватила куртку, закрыла дверь и спустилась вниз завтракать. Улыбнулась восторженному Анжелиному «спасибо, бабуля встала!..», съела свою порцию оладышек со сметаной и перед уходом уточнила:

– А как часто призраки появляются?

– Да по всякому, – Анжела отвлекалась от компьютера и пожала плечами, – просто с туманом приходят. Бывает, с вечера бродят. Бывает, только под утро. Иногда несколько раз в месяц, а иногда их полгода нет. А вам зачем?

– Интересно, – отозвалась я, застегивая куртку.

Пришла ведьма в город – и нет призраков, нужна новая – есть. Поток открывается, выплескивается, и его сила делает зримым и опасным то, что обычно прячется от глаз людских в иных слоях пространства и времени. То бишь энергетические оболочки людей, прежде здесь живущих. Мы ведь оставляем в мире множество различных следов, особенно в моменты рождения и смерти.

– А в последний раз их когда видели?

Она смешно наморщила нос:

– Да вроде, в августе…

Я напряглась. А сейчас – начало октября… Значит, если моя теория верна, «жертва» потока в городе и пока никуда не пропала. И, тщательно подбирая слова, я спросила:

– А новый кто-нибудь летом здесь появился? Например, женщина незнакомая приехала и жить осталась…

Анжела посмотрела на меня недоуменно и повторила:

– Ну, появилась. А вам зачем?

– Интересно, – повторилась и я. Опомнилась и торопливо пояснила: – Типажи нужны колоритные. Местные – это одно, а приезжие – совсем другое. Иначе себя ведут, иначе на город смотрят.

Девчонка если и не поверила, то виду не подала.

– Да с месяц назад прикатила одна такая… В общем, ненормальная. Ираидой звать. Совсем, – и покрутила пальцем у виска, – ку-ку тётка. Бродит по городу, поёт, хихикает… Соседи говорят, ей в наследство квартира досталась, но ничего про неё не знают.

Корифей, я, таинственная Ираида – не слишком ли много сумасшедших для столь крошечного городка?..

– Она где-то на том берегу живет, – продолжала Анжела. – Я видела её пару раз издалека – ни о чём. Неприметная, короче.

Что ж, а вот и возможная ведьма, попавшаяся на силу притяжения и под отводом глаз… И найти бы её да проверить, пока не поздно…

Попрощавшись с Анжелой, я ушла. И по дороге на другой берег думала. Верховная – умная женщина, имеющая доступ к информации, закрытой для простых смертных. Если я, сложив дважды два, получила западню, то Надежда Васильевна и подавно о ней догадалась. Вопрос. Насущный до чрезвычайности. Почему сюда оправили именно меня? На роль приманки я не гожусь, и это очевидно – у меня другая сфера силы. Что именно, зачем и для чего я должна здесь найти?

Перейдя через мост, я заглянула в кофейню за клюквенным сбитнем, побродила по набережной, отмечая предобеденную многолюдность и собираясь с мыслями, задвинула подальше комплексы с необщительностью и отправилась проводить соцопрос.

– Ираида? – переспросила солидная бабушка в овечьей шубе, и из-за стёкол очков её глаза сверкнули неистребимым любопытством опытной сплетницы. – Ираиду, девонька, не найти – она, понимаешь ли, повсюду. Не сидится ей на месте. Лет – поди ж как мне, а скачет, козочка, по городу – то тут, то там… Нет, не знаю, где живёт. Но Петровна говорила, где-то за загсом.

Выглядит старой, а скачет как молодая – точно ведьма. Многие наказанные внешне старились раньше времени – морщины появлялись, глаза становились пустыми и мёртвыми. Зато организм, пропитанный магией, работал как часы.

– Иришка-то? – хмыкнул интеллигентный мужчина в пальто и кожаной кепке «с ушками». – Иришка сама по себе. Вон там живет, за загсом. Идите прямо до конца улицы, а там направо. Номер дома не помню, извините. Хорошая она, – улыбнулся он тепло, – дочку мою спасла – на ноги поставила, когда врачи в гроб клали. Но вы её не найдете. Она сама появляется, когда хочет. А не хочет, чтоб нашли, – в жизни не найдете, – наклонился ко мне, понизил голос: – Вы не верьте, будто она безумная. Нет, она нормальна и очень умна. И дар у неё есть, знаете, как у этих, у экстрасенсов, – и кивнул серьёзно.

Точно ведьма.

– Крестница ей, ась? – дедок с окладистой бородой смотрел на меня с нескрываемым подозрением. – Подруги доча? А пошто ж раньше-то не интересовались, а, девицей-то нашей? Как убёгла? Куда? Откуда? Ай, темнишь, красавица… Но слухай: вон тот дом, вишь, синий? Там и живёт Ираида Савельна. Но найдешь – не стучись, покуда тя не пригласят. А то ж были смельчаки-то, кто без спросу лез. Прокляла – и где оне нонче? Нема! Сгинули! Вот те крест, девка!

Ничего, я воробей стреляный… И, похоже, я права – она ведьма со сферой смерти.

– Ираидка-то? – ярко накрашенная женщина за сорок ревниво поджала алые губы. – И зачем вам баба эта дурная? А давайте лучше я вас с доченькой со своей познакомлю! Алюша! А ну, бегом сюда! Да вы гляньте только! Модель красоты! Хоть сейчас на подиум! А? Алюша, повернись, не стой столбом! Ну, красавица же, красавица? Вот то-то же! Надумали – Ираидку снимать! Да её-то из гнезда своего не вытащишь! Горел дом – представляете? – а она сидит в своей каморке, под крышей-то, и мужиков-пожарных проклинает! Дура – она и есть дура! Жаль, спас… ах, повезло ей, ливень был! Алюша, прекрати ковырять немедля!.. Что, снимать-то будем?

Извините, некогда… А за каморку под крышей благодарю, да.

– Вот тут Ираида Савельевна живёт. Вот в этом доме, в первом подъезде, на третьем этаже, – боязливо указала на обшарпанное строение девушка в чёрном берете. – Но вы к ней не ходите, она странная. И наброситься может, и даже с ножом. Случалось. Её соседи боятся. Да и мы тоже. У нас, знаете, клиники-то нету, для таких… ну, странных. Но как-то у соседей кончилось терпение, они вызвали из краевой столицы бригаду, а они не доехали. Три бригады высылали, подряд, и со всеми аварии в пути. С жертвами даже, – и, пугливо оглядевшись, прошептала: – Говорят, смерть за ней ходит. Кто перейдёт дорогу – с теми несчастья случаются.

Ну, ещё бы… Немного остаточной силы всегда при нас, наказанных. Мне её хватит, чтобы от погони уйти, следы в пространстве запутать, на несколько лет омолодить или состарить человека. А Ираиде Савельевне хватало устраивать несчастные случаи. И чесались руки – прочитать пространство, поискать следы ведьмы и найти её наверняка… Но после работы с простейшими заклятьями мне плохо. А болеть нельзя – не время.

Собирая подозрительно-заинтересованные взгляды, я кружила у дома до вечера, но безрезультатно. Ведьмы нигде не было, к вечеру она не появилась, и я вернулась в гостиницу не солоно хлебавши. Без аппетита поела, вяло ответила на какие-то Анжелины вопросы и пошла к себе.

Проходя по коридору, я заметила возле номера Корифея поднос с едой и опять подумала, не пристать ли… Положить на поднос письмо, например. Или… Да без толку. Он – потомственный ведун и всё прекрасно знает, даже то, что никому знать не положено. Даже то, что не знает ни одно живое существо. Дар такой. И характер – что надо, для защиты от заинтересованных.

В номере я переоделась, напилась горячего чаю и, забив на «призрачные угрозы», включила свет и села за стол, обложившись папками с делами ведьм. Должно быть что-то ещё. Что-то важное, но упущенное. Три года вне привычной работы – кажется, не столь большой срок, но я ухитрилась неплохо забыться… И разум, и душа – как пустые комнаты заброшенного дома, полные жутких призраков прошлого. И разогнать бы их, чтобы сосредоточиться, открыть сундуки с памятью да перетряхнуть скрытые за ненадобностью знания…

Выписав из дел даты исчезновения ведьм, я нарисовала график и уставилась на него, подперев ладонью щёку. Никаких закономерностей. Две ведьмы пропали в июне и июле, одна – на следующий год в январе, три – ещё через год, в марте, сентябре и декабре, остальные… Видимо, как энергетические волны «доходили» по назначению – и дотягивались до жертв, так оные и появлялись. И призраки – случайные порождения потока – могли и с месяц терроризировать город каждую ночь, в ожидании ведьмы. А потом она появлялась и…

Я подпёрла рукой другую щёку, рассеянно глядя в окно. Поток некротической энергии, за которым никто не следит. Пропадающие ведьмы с общей для всех сферой смерти. Вероятная западня и сила-приманка. Хозяйка Руны. Просьба Верховной. Я. За мной присмотрят… Обрывки фраз кружились, как подхваченные ветром клочья бумаги, пока не сложились пазлами в лист. С одним-единственным словом.

Наблюдатели.

Выпрямившись, я отодвинула в сторону бумаги. А слона-то я и не приметил… Из кресла тихо мурлыкнула кошка. Я встретила её голодный взгляд, встала и пошла на кухню за паштетом. И за кипятком для чая. Наблюдатели… Их-то я и упустила. Очень опрометчиво. Верховная прозрачно намекнула на «присмотрят», но я предпочла не услышать. Зря.

Пока Руна ела, я ходила по номеру взад-вперёд, складывая одно к одному. Если Верховная знала, где именно пропадали ведьмы, то наблюдатели и подавно в курсе. На то они и наблюдатели. И, конечно, они здесь покрутились, покопались и нашли поток. Только дурак не обратит внимания на россказни о призраках и не проверит слухи. Разумеется, о нём известно. Как и о том, что город – это вероятная западня. Однако ведьмам по-прежнему позволяют пропадать. Наши смерти всегда были для наблюдателей лишь цифрами сухой статистики. А жизни… да, приманкой. Если пропажи продолжаются, значит, капкан здесь не один. Не только на ведьм. Но и на того – или ту, или тех, – кто управляет потоком.

Кошка вылизала банку, тихо мяукнула, запрыгнула на стол и нахально разлеглась на бумагах, чтобы умыться. Я вытянула из-под Руны график и даты пропаж, выписанные в столбик. Обвела ручкой имя хозяйки кошки и посмотрела на свою полосатую гостью. Эта ведьма – случайность, такая же, как и я. Попросили – приехала. Или одна из пропавших ведьм была её подругой или родственницей. Узнала лишнее – убрали. Вероятно, сами наблюдатели, раз убили магией. Чтобы под ногами не путалась. Или… чтобы не спугнула.

Я невольно сглотнула. Кажется, они ловят здесь очень, очень крупную рыбу… И эта догадка заслонила собой прочие домыслы. Да, не может быть, чтобы наблюдатели ничего не знали. Не может быть, чтобы просто так закрывали глаза на пропажи. И не может быть… чтобы здесь никто из них не следил за ситуацией на месте. И Корифей (и не факт, что он тут просто прячется, хоть и бывший), и… Тот же общительный художник вполне может оказаться наблюдателем под личиной. Как и остальные «гости» города.

Мне стало страшно. А я тут бегаю, вынюхиваю и палюсь со всех сторон… Один плюс – силы во мне так мало, что её не всякий амулет уловит. Человек и человек. И один жирный минус – я тоже теперь не способна ни в ком уловить силу, только догадаться по повадкам да указующим пискам амулетов. Надо впредь быть осторожнее. Да, человек и человек.

А вслед за страхом пришёл нездоровый, подстёгиваемый любопытством азарт. Что же, чёрт возьми, тут происходит?..

Беспокойные мысли лишали сна. Побродив по номеру и подробно всё обдумав, я вернулась к столу, собрала дела в стопку и вспомнила. Так увлеклась охотой за таинственной Ираидой, что забыла сходить к статуе ведьмы… Развернув карту, я прикинула путь и оделась. Всё равно не сидится, так смысл попусту метаться из угла в угол…

Шёл снег. Крупные хлопья кружили у зажжённых фонарей зимними бабочками, устилали мостовую и тротуары пушистым покрывалом. Стемнело, и улицы опустели. В полном одиночестве я перебралась на другой берег, поплутала с полчаса по мрачным закоулкам и оказалась у нужного дома. Огляделась и хмыкнула. По иронии судьбы, Ираида обитала рядом. Статуя находилась по адресу Дружбы, 13, а неуловимая ведьма жила через два дома, в девятнадцатом.

И, как в моём сне, снег ложился на бронзовые плечи холодным плащом, укрывал ноги ватным одеялом. Памятник «сидел» в торце кирпичного дома, спиной к стене, лицом к небу, среди кустов. Окна в доме были погашены, скудного света фонаря едва хватало, но меня интересовали, конечно, не дела моей легенды, то бишь фотосъемка. Сняв перчатку, я протянула руку и пошевелила пальцами. И одно из колец отозвалось – стало ледяным и слабо кольнуло кожу. Статую делали не люди. Она излучала ведьмовскую силу – стихию смерти.

Я склонила голову набок, прислушиваясь к ощущениям и строя очередные догадки. Оберег города, защищающий дома от нашествия призраков?.. Или исток искомого некротического потока? Или спящее проклятье – напоминание? Да, если вспомнить городскую легенду – о болезнях и умирающих нерождённых детях…

Рука замерзла, и, надев перчатку, я задумчиво потопталась у статуи, вспоминая сны. Ведь она может быть указателем для «тех» – «радиоточкой», «антенной», передающей сигналы. Нашли умершую ведьму её последовательницы и выполнили посмертную просьбу, оставленную на этом самом месте, заодно очистив город от проклятья, но сохранив напоминалку, ибо…

Но кто же они – «те» ведьмы? Только ли те, кто приходил и пропадал по документам? С одной стороны, кажется, городу нужны именно такие, как пропадающие, ведь замёрзшая ведьма тоже была наказанной и владела сферой смерти. А с другой…

Нахмурившись, я вспомнила её скупое досье и дату смерти. Больше пятидесяти лет назад. Надо поискать подробную историю – за что наказали, где и как она жила после прижигания «угля», какой силой владел её род и остались ли потомки. Глядишь, пойму, зачем она сюда пришла. И, вероятно, это станет ответом на главный вопрос – что здесь происходит. Что город скрывает.

Я снова присмотрелась к статуе. Да, может, именно с неё всё и началось – и поток появился, и ведьмы потянулись. А некто неизвестный узнал и воспользовался, соорудив западню… зачем-то. Я знаю только о трёх годах «пропаж», но – это то, что мне сказали. В общем… нужна история города. Что в нём есть такого, чего… нет.

Чёрт, и как гадать-то надоело… И как же это отвратительно – быть бесполезным человеком… Но использовать силу я побоялась. И в браслете, Верховной подаренном, её мало, и слежка есть наверняка. Но если «присматривающие» обнаружат, что я бессильна и неопасна, то…

И я снова вернулась к догадке, дополняя её своей персоной. Если наблюдатели ловят здесь крупную рыбу, то Верховным ведьмам всех округов наверняка запретили вмешиваться – даже находиться в городе и узнавать новости, даже защищать «тех» ведьм. Надежде Васильевне нужны не только мои мозги, но и глаза с ушами. Город территориально под её юрисдикцией, она обязана понимать, что за тайну он скрывает. И кого прячет. И кого здесь ищут. Если ловушка сработает не так, если ситуация выйдет из-под контроля, то разочарованные наблюдатели, как обычно, сольются, а результаты «ловли» ударят по Верховной. И разгребать всё придется именно ей.

А после «себя» я подумала о хозяйке Руны. Если я права и Карина покинула город не собой, то теперь этому есть объяснение – второе, исключающее личину. Высококлассный телепат или иллюзионист может заморочить любую ведьму, даже Верховную, на любой срок. Да так, что она добровольно порвет связь с питомцем и сгинет. Плюс наблюдатели – это не только мужчины-маги, но и подневольные ведьмы. Вот откуда взялся лёд. И, конечно, никто об этом в отчёте не напишет – таинственная смерть, и точка. А если Карина мешала… Сколько мне позволят копать, пока не решат, что я тоже мешаю? Или вот-вот спугну «добычу»? А противопоставить «ловцам» я смогу лишь весьма смутное понимание и…

Что ж, я понимала, чем рискую. Не знала, конечно, что так глобально, хотя любой риск таит массу сложностей и опасностей… Зато теперь я отчасти предупреждена.

Вернувшись в гостиницу, я заперла дверь, помахала, проходя мимо комнаты, Анжеле – дескать, пришла, и поднялась к себе. Погрелась в душе, надела спортивный костюм, заварила чай, перенесла спящую кошку в кресло, достала из чемодана заготовки для амулетов и устроилась за столом. Да, я предупреждена. Догадками – но это лучше, чем ничего.

И до утра я работала.

Во-первых, нужен «ловец снов». Мёртвая ведьма – «памятник» очевидно посылала сигналы «своим»: тем, кто владел сферой смерти. А я их ловила… наверно, по привычке. Во сне неосознанно зондировала пространственно-временные слои, тратя остатки сил, лишь бы не быть отрезанной от необходимой информации. «Ловец» поймает все сигналы и направит их ко мне, укрепив связь.

Во-вторых, меня не заморочат. Я с таким высококвалифицированным умельцем читать мысли и пудрить мозги почти семь лет бок о бок жила. И первое, что стребовала при первичном общении, ведь сначала мы просто вместе работали, – это защиту. Ибо нефиг. Альберт рассказывал о тонкостях полноценной защиты неохотно, точно выдавал древнюю и запрещенную тайну наблюдателей. И, уезжая, амулет я оставила… дома. Делать его – пару дней, но я настойчивая. И, что греха таить, напуганная. Изрядно.

«Чем гнить на ветках – лучше сгореть на ветру», писал Есенин. Но когда начинаешь «гореть», то невольно задумаешься о правильности выбора.

Как я заснула за работой – сама не заметила. Но проснулась резко, от боя старинных часов… которых в моей комнате не было. Выпрямившись и отцепив от щеки кожаный шнур, я чутко прислушалась. Отголоски боя эхом гуляли по коридору, а меня окружала тишина. Звенящая. Вибрирующая. Нарушенная. И темнота. Густая. Непроницаемая. Плотная. Кто потушил свет?.. Руна снова лежала на столе и смотрела на меня в упор, не мигая. Во тьме её расширенные зрачки искрили белым.

Повернувшись, я быстро осмотрелась, но ничего странного не заметила. Если не считать тишины. Характерной. Указующей. Которая повисает в комнате после оживлённого и внезапно прерванного разговора. Только что двое обсуждали нечто важное, но внезапно появился третий – нежелательный собеседник, и…

Я здесь не одна.

– Выходи, – я встала, вглядываясь во мрак. – Покажись.

Глава 5

Ты никогда не умрёшь.

Ты – ведьма, а ведьмы живут вечно.

Кристос Циолкас «Пощёчина»

Она вышла из шкафа как обычное привидение – пройдя сквозь запертую дверцу. Измученное худое лицо, глубоко запавшие чёрные глаза, распухшие тёмные губы, светлые волосы неопрятным гнездом, синюшная кожа, мятое платье с порванным подолом, босые ноги. И очень блеклое призрачное сияние. Руна встревоженно заурчала, спрыгнула со стола, метнулась к хозяйке. Призрачная женщина слабо улыбнулась, кошка потерлась о её ноги, и сияние стало чуть ярче.

Ведьма смогла задержаться в этом мире только благодаря своей питомице…

Я смотрела на неё с состраданием и страхом. Духи магов и ведьм отличаются от людских – способностью к материализации. Сила пропитывает душу так, что и после смерти она сохраняет способность говорить, работать с предметами и открывать двери. Но Карина после смерти этого полезного свойства лишилась. Наклонившись, она гладила кошку, но призрачная рука проходила сквозь урчащее полосатое тельце. Словно перед смертью из ведьмы высосали всю силу. Как – не знаю. Я не слышала ни об одном подобном случае. На такое не были способны даже стародавние. Даже современная нечисть. И это… страшно.

– Доброй… ночи, Карина, – я неловко кашлянула, подумав, что ничего подобного – ни ночи, ни доброты – нет и в помине.

Ведьма выпрямилась. Взгляд усталый, беспокойный. Потрескавшиеся губы открывались как у выброшенной на берег рыбы – часто, но безрезультатно, беззвучно. Даже на пару слов сил нет… Мне стало жутко. Кто?.. Какая сволочь способна на такое?.. Какая мразь сотворила с ведьмой это?..

– Наблюдатели? – спросила я сипло.

Она сначала отрицательно качнула головой, а потом кивнула. И как это понимать?

– И они – и не они? – я озадаченно нахмурилась.

Карина снова кивнула. И сделала приглашающий жест: дескать, идём. Я молча обулась, понимая, куда она зовёт, вышла в коридор, привычно закрыв на ключ дверь, и отправилась за призраком в её комнату. Дух прошёл сквозь стену, а я отворила незапертую дверь. Руна уже сидела на столе, тихо урча. Ведьма замерла у кресла. Я тихо затворила дверь, добралась до стола и включила лампу.

– Вы что-то нашли? – уточнила шёпотом. – И спрятали?

Она снова кивнула и указала на спинку кресла. Кошка подтверждающе мяукнула. Я села на корточки, перебрала платья и вопросительно посмотрела на Карину. Она отрицательно качнула головой. Значит, кресло… Освободив его от платьев, я чутко ощупывала жёсткую ткань, пока не добралась до щели между «подушками» спинки и сиденья. Осторожно просунула в щель пальцы и резко отдёрнула руку, уколовшись. Возмущённо посмотрела на ведьму, а она слабо улыбнулась и кивнула.

Ладно…

Я снова запустила пальцы в щель, подцепила колючий предмет и вытащила его наружу. И поняла, что кололась магия. Предмет-то – на первый взгляд, ничего особенного: бронзовая подковка, изрисованная символами, и каждый из них вспыхивал серебристой звездой, едва я проводила по тёплому металлу пальцем. Но восемь лет назад похожая штучка познакомила меня с Альбертом. Два месяца я рыла носом землю, ища для наблюдателей некий артефакт, кем-то неизвестным спрятанный. И нашла в пространственно-временном слое начала двадцатого века, когда подковку, собственно, и схоронили, в подвале здания, который снесли в восьмидесятых годах. Но для меня любое прошлое – это ещё существующее… было.

А что это за артефакт, осталось загадкой. Верховная на мой вопрос ответила пожатием плеч, Альберт – красноречивым молчанием, всегда переводившимся как «это-великая-тайна-наблюдателей», а архивы – тишиной. Я положила подковку на стол под лампой и склонилась, изучая. А впрочем, я не очень-то упиралась, ища. Но если сейчас полезу в архивы, сдам себя с потрохами.

Да, не будь я такой ду… гордой, сохрани я старые связи… Вероятно, под страхом смерти – собственной – удалось бы сунуть нос даже в «великую тайну».

– Из-за неё вас убили? – я посмотрела на Карину.

Ведьма кивнула и скривилась. Обвела рукам комнату, изобразила на пальцах бардак: мол, искали.

– А где вы взяли артефакт?

Она ткнула пальцем в пол и указала на Руну. Значит, кошка нашла. А внизу, кроме первого этажа, обычно есть…

– Подвалы?

Карина снова кивнула.

– А не знаете, для чего это?

Моя призрачная собеседница пожала плечами.

– Зачем вы вообще сюда приехали?

Ведьма склонилась над своими платьями и указала на одно из них. Получив разрешение, я без стеснения порылась в карманах и нашла письмо. Без конверта, старомодно рукописное. В котором одна подруга просила другую приехать и помочь разобраться «со странностями». А по подписи я опознала одну из ведьм, чьё дело лежало в стопке с остальными, пропавшими.

– Вы не встретились? – я сдвинула открытую косметичку, села на стол и снова присмотрелась к подковке. Как бы в архив-то пролезть да не наследить… Дело принимает очень опасный оборот.

Карина отрицательно качнула головой и показала на пальцах, что приехала, искала, но нашла совсем не то и совершенно случайно. А потом нашли и её.

Я внутренне поёжилась и снова вспомнила все случаи лишения силы.

Ведьмы-отступницы умели вырезать чужие «угли» и впитывать их силу, увеличивая собственную мощь. Плюс на ведьминой крови можно сделать артефакт, который хранил частичку силы и давал возможность её использовать – как браслет от Верховной. А в незапамятные времена стародавние умели жертвоприношениями переливать силу из одной ведьмы в другую. Вот и всё. Насчет последнего случая не скажу – эти знания давным-давно утеряны, – но первые два затрагивали лишь треть или две трети силы носительницы. Даже кража «угля» или его выжигание оставляли ведьме крохи силы.

А так, чтобы высосать всё и даже больше… Натка рассказывала, что в старину, до заключения перемирия, ведьмовская сила и душа были питанием для нечисти – и стародавняя нечисть как раз была способна выкачивать всё до капли. Но ведь такой нечисти сейчас нет… наверно. Запрещённые, редкие и оттого малоизученные особи нет-нет да всплывали… в какой-нибудь, чёрт возьми, глуши.

– Кто это сделал? – спросила я снова. – И для чего?

Карина подошла к столу и указала на зеркальце. Я взяла его, раскрыла и посмотрелась зачем-то. Ведьма зашла мне за спину, «отразившись» рядом, и указала сначала на призрачную себя, потом на меня, потом на своё отражение, потом опять на меня. Посмотрела выразительно и снова повторила жесты. И я поняла.

– Убийца стал… вами? – и от догадки стало совсем страшно. – Даже… силу для этого забрал? И это не просто иллюзорная личина, а… оборот?

Ведьма серьёзно кивнула.

– Твою мать, а… – не сдержалась я.

Карина опять кивнула.

– Вы потому и сказали, что и наблюдатели, и не наблюдатели? – я отложила зеркальце и обернулась. – Потому что внешне человек был знаком, а кто таился под личиной, непонятно?

Снова кивок. Немыслимо…

– Но кто способен на такие перевоплощения? – я интересовалась скорее у себя. – Кто? Чтобы даже силу… И «уголь»? И сферу силы тоже? Не только облик, но и вашу способность управлять живой природой? А вы поняли, что человек – не тот, за кого себя выдаёт, благодаря Руне? Она учуяла… несоответствие?

Очередному кивку я не удивилась, но от подтверждения стало жутко. И – нет, это не нечисть. Наверно. Не знаю. Но больше похоже на отступников. Они, вскрывающие древние схроны стародавних с потерянными и запрещёнными знаниями, способны на всякое. Наверно, да. Единственная ниточка – это подковка… и пропавшие ведьмы со сферой смерти. И наблюдатели, которые как огня боятся нечисти, зато на ловле отступников собаку съели.

– Ваша подруга рассказывала о странностях города? Она… осталась здесь или?..

Карина поджала синие губы и с сожалением покачала головой. Других призраков ведьм, вероятно, здесь нет, а в их смерти я уже не сомневалась. Опытная природная ведьма, усиленная питомцем, не нашла в крошечном городишке свою подругу – это всё. Финиш. Полный.

– Зачем же здесь собираются именно ведьмы со сферой смерти?..

Почему именно наказанные, объяснимо: полные сил на странную некроприманку не клюнут. Неужто и из них, как из Карины, высасывают остатки магии… для чего-то? Да, например, чтобы открыть дверь в мир мёртвых и выпустить оттуда особо одарённую нечисть.

Я нахмурилась, обдумывая очередное дурное предположение. Наш мир скрывает немало тайников и закладок знаний от стародавних ведьм – знаний утерянных, страшных по силе и воздействию. И по власти, которую обретёт тот, кто до них доберётся. Но эти закладки сторожат и наблюдатели, и древние охранные заклятья стародавних. Помощь нечисти в таком случае крайне необходима.

Может, здесь есть тайник? Чёрт, как в этой проклятой истории много всяких «может быть»… Но он реально может быть. А подковка – ключ к нему. Или ключ-карта. А сила смерти нужна, чтобы открыть портал. С миру по нитке – с каждой наказанной по капле, и сначала пробудить поток и подтянуть побольше ведьм, а потом подготовить ковровую дорожку для «гостей-помощников». А наблюдатели… видимо, выжидают. Даже если не они убили Карину… Не верю, что не в курсе. Эти сволочи всегда в курсе.

Карина вдруг снова указала на зеркало. Я подняла его, глядя на наши отражения, а ведьма указала на них, а сама отстранилась и посмотрела на меня взволнованно. Потом опять «отразилась», ткнула пальцем в своё отражение и сразу же отодвинулась.

– Не понимаю, – призналась я и устало тряхнула головой.

И немудрено, время-то поди… В коридоре снова пробили странные часы. Карина виновато улыбнулась и метнулась к шкафу. А я спрыгнула со стола… и проснулась.

Пробуждение было внезапным, толчком в бок. Я снова сидела за столом, в своём номере, с прилипшим к щеке шнуром для плетения артефакта. Руна лежала напротив и смотрела не мигая. И снова по коридору ледяным сквозняком летело эхо часового боя.

Первым делом я метнулась к шкафу, но он пустовал. Протерев лицо и стряхнув остатки сна, я, стараясь не шуметь, отправилась в комнату ведьмы. Открыла незапертую дверь, перерыла платья и нашла письмо от подруги. А потом и подковку в указанном месте. Вспомнила, как Руна встречала меня в кресле, умываясь, когда я пришла сюда в первый раз, и поняла, почему не нашла следов защиты. Зачем они, когда здесь сторожем кошка? Питомцы ведьм имели массу талантов и оберегали порученное лучше любых заклятий. И я снова подумала об отражениях. Что Карина хотела сказать, да я не поняла? И где в гостинице есть старинные часы с таким звучным боем?

Когда я шла по коридору к себе, то явственно услышала скрип двери. Кажется, Корифея. Говорят, наблюдатели бывшими не бывают… но этого парня вряд ли можно назвать наблюдателем, очень уж неохотно он работал на бдящую за ведьмами контору. И сбежал при первой же возможности, да ещё и, по слухам, дверью напоследок хлопнул, в смысле гадость сделал. Прячется ли он здесь? И только ли прячется? А вот не верю. Ни в первое, ни во второе. Он слишком много знает.

Закрывшись, я походила из угла в угол, размышляя, куда спрятать подковку и где раздобыть о ней информацию. Можно, конечно, подобрать ключи к чужим профилям, я так делала пару раз… Но подставы мне претили. Смертельно опасные – тем более.

Часы показывали шесть утра, и, умывшись и наспех перекусив бутербродами, я снова села за работу. И руки делали одно, а голова думала о другом. Я три года проработала в архиве и не имею права не знать некоторых важных вещей… И пальцы доплетали последний элемент для «ловца снов», губы шептали наговор, а перед глазами стояла подковка. Итак…

Все сибирские города стоят на подземельях стародавних ведьм и фундаментах их домов. Освоение Сибири началось с середины шестнадцатого века, когда возводились первые крупные поселения (Тюмень была основана в 1586 году, Томск – в 1604-м), и незадолго до этого ведьмы, скрывая свою яркую и явную магию, вынужденно снялись с насиженных мест. И начали создавать схроны.

Европейская охота на ведьм пятнадцатых-семнадцатых веков до Сибири не докатилась, зато добрались наблюдательские палачи – а вместе с ними и новые порядки. Но к тому времени главные секреты волшебства были запрятаны далеко, глубоко и очень надёжно. В сложных подземельях и обычных подвалах, в тюрьмах для нечисти и могильниках, в капищах и древних гробницах стародавних. И ко всем схронам вели карты, и каждый открывал специальный ключ.

Символы на боках подковки – это надпись. Подпись. Когда грянул гром, стародавние постарались сберечь главное – знания. Ведьмы, цинично говорили наблюдатели прошлого, что тараканы – существуют со дня сотворения мира, переживут любые катаклизмы, появятся и расплодятся вновь, но без древних знаний они немногим опаснее людей. И стародавние это прекрасно понимали. Часть их тайников смыли наводнения и поглотили землетрясения, но часть осталась и ждала новых учениц. Как и ключи или ключ-карты к ним.

Прятали стародавние самое разное – от древних книг и свитков с описаниями ритуалов и артефактов до гробниц, в которых спали духи ведьм, готовые выйти в мир живых и учить. И ключи для них делали типовые. К жертвенным камням и алтарям вели кристаллы, к тайникам с летописями – бронзовые свитки. А вот к чему вели подковы, я, к сожалению, не в курсе. Две штуки, о которых я знаю, могут быть и составной частью одной карты или ключа, а могут вести к разным тайникам с похожим содержимым. Стародавние пользовались символикой, которую мы давно разучились читать.

Но одно точно: подпись на подкове – это старославянское «Я ведаю», и ею всегда отмечались ключи к знаниям, то бишь к тайникам со знаниями. А колючие искры – заклятье на поиск силы. Ключ искал сильную владелицу… и в моем лице её не нашел. Мне артефакт ничего не расскажет. Не то уже рассказал бы – видениями. Да, я не «та».

Доделав «ловца», я встала и потянулась, отмечая скорый полдень. В подвалы, что ли, сходить? В компании Анжелы, если придётся, пообещав ей за очередную «экскурсию» двести рублей и фотосессию в цепях. Молодёжь любит антуражные фотографии на неожиданном фоне. Или с Руной – для подстраховки. Когда я нашла первую подковку, к ней прилагались пара объясняющих свитков и мешочек с подсобной мелочёвкой. Карина или торопилась, или невнимательно искала.

Из комнаты я вышла только поздним вечером, когда закончила работу. После «рассказа» мёртвой ведьмы о странностях убийцы я не шибко верила в пользу артефактов, но с ними спокойнее, чем без. Анжела при виде меня аж из наушников выпрыгнула. Оказывается, волновалась, не заболела ли я. Я отговорилась женскими днями и за ужином неловко забросила удочку насчет подвалов.

– Да не, там тоска, – девчонка скривилась недовольно. – Были бы цепи или клетки… А там коридор, как тут, дома, и комнаты. Бабуля там всякую фигню хранит – ну, которую жалко выкидывать. Мебель там сломанную, столы, стулья… Оно же старинное. Типа мастер найдётся, будут деньги лишние – отреставрировать. Я ей предлагаю реалити-квест устроить, а она музей хочет. Пойдёте?

– Угу, – я с удовольствием доедала рыбный пирог.

Оказывается, бабушка поправилась и на радостях стряпала весь день.

Анжела посмотрела на часы.

– Сами сходите? Мне убираться надо. Пять сек, ключ найду… Только не сломайте ничего – в смысле руку, ногу, фотик… Там темно, стрёмно и грязно. Точно хотите? По коридору до лестницы, слева от неё дверь. Вот ключ от входной. Свет включается, как вниз спуститесь. И оденьте, что не жалко.

Из «не жалко» у меня был только домашний костюм, он же пижама, и я отправилась, в чём есть – джинсы, свитер, тонны амулетов по карманам. За последними поднялась специально, а вот камеру не взяла. Интуиция напряжённо бдела, шепча о необходимой свободе рук и любых движений.

В подвал вело десять высоких ступеней, и я спускалась в полной темноте, держась за стену. И минут пять потом на ощупь искала выключатель. А когда нашла, осмотрелась и полностью согласилась с Анжелой – темно, стрёмно и грязно до невозможности: на длинный коридор – всего три лампочки на проводах, от пыли свербело в носу. Натянув на нос ворот свитера, я огляделась. А вот насчёт скуки не уверена. На грязном полу чётко проступали чужие следы. Старые, размазанные, точно шедший, шаркая, едва волочил ноги, но определенно… чьи-то.

Достав из кармана янтарные чётки с крупными бусинами, я намотала их на кулак и прошептала наговор, добавляя света. Грубая кирпичная кладка, клочья тёмной паутины на потолке, лёгкий запах гнили и… Остальные амулеты – кольца, браслеты и подвески – молчали, не указывая ни на чужое присутствие, ни на магию, но я им не верила. Даже сквозь толстую шерсть воротника и пыль я ощущала то же, что и в комнате бабушки Анжелы – не тот воздух. И, вероятно, не те у меня амулеты. Слишком слабые… или настроенные на известную нечисть.

На пороге, вглядываясь в душный подвальный сумрак, я боязливо топталась не больше минуты. Сегодня не решусь – завтра тоже. Ничего во мне не изменится, и сила ниоткуда не возьмётся. Как и защита, ибо от чего защищаться, я не знаю. И завтра, и через неделю, и через месяц со мной останется только то, что есть сейчас. Или рискнуть, узнать и разобраться, или…

И, медленно идя по коридору и прислушиваясь, я снова вспомнила о неизвестной науке нечисти. То, что сотворили с Кариной, думается, не под силу ни одному магически одарённому человеку. Выпивать ведьму досуха не умели даже стародавние. Зато нечисть… С одной стороны, если опираться на знания о современных видах, нечисть абсолютно не способна к оборотам и использованию личин. Но с другой…

По сей день где-то прячется и выживает древняя нечисть, которая подлежит истреблению из-за особенностей силы. Раз в сто лет в сибирской глуши вдруг обнаруживается якобы уничтоженная «ящерица», умеющая высасывать силу из любой нечисти, даже из беса, до полного опустошения жертвы. Или «бабочка», а оная распускает сущность человека или слабой нечисти на нити, свивает из них кокон и выходит из него обновлённой – с заимствованной на день-другой внешностью, повадками и частично способностями. И кто знает, что всплывет здесь.

Всплывет… или выйдет из мира мёртвых, когда некропоток наберёт достаточно сил, чтобы мутировать в портал (или его создадут рукотворно). Там-то полно нечисти, которая даже не классифицирована, ибо уничтожалась сразу по появлении, без детального изучения. Порталы открывались редко, но метко – раз лет в пятьдесят-сто очередная безумная отступница решалась, и результаты её опытов отравляли Кругу жизнь надолго. И кто шуршит здесь – нечисть, отступники или все вместе?..

Двери подвальных комнат, зеркально повторяющих жилое пространство дома, были не заперты, и осматривалась я быстро. Включала свет, бегло изучала пыльные нагромождения мебели, косилась на поисковые кольца и шла дальше. От мысли о неизвестной нечисти стало неуютно. Чужие следы тянулись по коридору только прямо, минуя двери, и чем дальше я по ним шла, тем тяжелее становился воздух и неспокойнее делалось на душе. В мозгу вертелось, тревожа, то самое случайное слово – «всплывет». И казалось отчего-то таким знакомым…

Тайник обнаружился в седьмой комнате. Я посмотрела на потолок. Если сейчас я нахожусь под номером Карины, понятно, почему кошка так быстро учуяла схрон. Магия защитных заклятий имеет свойство «расползаться» по стенам, как от пробоины расходятся трещины. И они вполне могли зацепить пол или часть стены верхней комнаты.

Включив свет и отворив скрипучую дверь, я обошла завалы мебели, ориентируясь на серебристое мигание кольца. В одном углу стояло древнее пианино, «украшенное» сверху перевёрнутыми стульями, во втором – стол без одной ножки, а рядом – кривой сервант без створок, в котором пылилось различное старьё: потрёпанные книги, ножка стола, тряпичный мусор. И именно этот мусор резонировал магией. Я провела над ним рукой, пошевелила пальцами, определяя степень опасности, и, не обнаружив оной, немедля сгребла тряпки с полки.

Свет погас внезапно. Весь. Проверяя комнаты, я оставляла лампочки включенными из обычного человеческого ощущения – если есть свет, то нет опасности. И ошиблась. Свет погас даже на янтарных чётках, и поисковое кольцо, секунду назад возбужденно мигающее, разом потухло. Я замерла, прислушиваясь, но услышала лишь своё сердце, испуганной птицей бьющееся в грудной клетке, и зашумевшую в ушах кровь. Магию амулетов будто выпили.

Медлить я не стала. Сунув чётки в карман, живо сгребла с полки всё, что там было, прижала добычу к груди и помчалась к выходу. Полагаясь на развитое пространственное чутье, сразу нашла дверной проём, пробежала по коридору, взлетела по ступенькам наверх и рванула дверь. Заперто. И так тихо – ни шагов, ничего, только моё сбившееся дыхание… Слишком тихо. И, кажется, изменился воздух. Присев, я положила свои находки на пол и закатала правый рукав свитера, нащупывая браслет. Жаль использовать, но если нет другого выхода… И хоть бы он сработал… Хоть бы выпили только активированную магию…

Воздух сгустился, и показалось, что похолодало. Я ни черта не видела, только ощущала. Вязкую, влажную тьму, сжимающую пространство донельзя. Успокаивающее тепло браслета. И ледяной сквозняк из коридора, идущий по моим следам. За мной. Он медленно взбирался по ступеням, цепляясь за стены, накатывал спазмами, то впиваясь в обнажённую кожу рук и лица, то отступая и унося тепло. Ступни в тёплых ботинках окоченели до онемения, мышцы ног одеревенели, пальцы на руках кололо ледяной болью, ресницы при моргании слипались, из носа потекло. И явственно привиделась Карина – ведьма, замурованная в мутный лёд.

Новые инстинкты требовали драпать немедля – свить пространственную петлю, замкнув её на своем номере, а лучше – на своей квартире, и прочь из этого гиблого места. А старые инстинкты боевой ведьмы шептали: жди. Это даже не начало. Это прелюдия. Дождись первого шага – первого движения, чтобы увидеть колдующего, ощутить его, а уже потом беги. Да, может и не сработать, если некто глушит магию. Или – или. Нет смысла паниковать. Но есть смысл подождать. И я замерла, шевеля пальцами. Но дождалась совсем не того, на что надеялась.

В темноте сверкнули белые зеркала глаз, послышался глухой звук прыжка, и в нескольких шагах от меня зарычали, зашипели, закрутились, сцепившись, Руна и… некто. Быстро достав чётки, я прошептала наговор, не особо надеясь на свет, но он появился. Его скудного мерцания хватило лишь на стены… но мне хватило. Оцепенев, я смотрела на тень гигантской кошачьей головы с острыми ушами, мощной нижней челюстью, оскаленными клыками и взъерошенным загривком. И понимала, что это не только игра светотени. Это…

Тень, утробно зарычав, резко наклонилась, пропав во мраке коридора, и я решилась спуститься вниз. Вытянув руку с амулетом, осветила ступени с размазанными чужими следами, шагнула вниз и остановилась. В зыбком кругу света на крупном неподвижном теле сидела мелкая и тощая полосатая кошка. Глаза белые, морда в чёрной крови, шерсть дыбом. А рядом с ней стояла Карина. Глаза тоже белые, губы и подбородок в чёрной крови, волосы дыбом… а сияние ярче.

– Не… под… – и мёртвая ведьма сорвалась на хрип, сделала недвусмысленный жест.

Руна глянула на меня исподлобья и зарычала. Её добыча. Не подпустит и не позволит осмотреть.

– Вре…мя… – Карина снова махнула рукой, указывая на дверь.

Конечно… Сила покидает мёртвое тело очень быстро, и если призрак через кошку хочет напитаться ею, то медлить нельзя.

Я с сожалением вернулась наверх. Подняла с пола мешанину из тряпок, книг и внезапной ножки стола, толкнула дверь, и она со скрипом открылась. Выйдя, я осмотрела себя. Вся покрыта инеем, абсолютно вся… И невольно прислушалась, но из подвала не донеслось ни звука. Чёрт, он же был так близко – руку протяни… И облегчение сцепилось во мне с сожалением, а благодарность к кошке – с досадой. Мертвеца бы осмотреть – и то хлеб… Но раз желания хозяйки ближе… надеюсь, потом она, в смысле Карина, найдёт силы на пару-тройку нужных слов.

Наверх я подниматься не спешила. Уложила в углу горкой свою добычу, отряхнулась, вытерла рукавами лицо, распустила растрепавшийся хвост и начала плести косу. И только тогда почувствовала, как сильно дрожат руки, с каким трудом управляются со спутанными волосами заиндевевшие пальцы. Нет, нельзя пока людям на глаза показываться…

Как назло, именно в этот момент хлопнула входная дверь, и в коридоре раздались радостные голоса новобрачных. Быстро взвесив «за» и «против», я снова сгребла в охапку добытое добро и юркнула в подвал. И едва успела прикрыть дверь, когда Семён с Вероникой прошли мимо, живо обсуждая прекрасную погоду на завтра и «фотографа». У меня возникло внезапное желание поработать. И побыть среди живых, почувствовав и себя живой.

А подвал уже опустел. Снова «запалив» чётки, я спустилась вниз и внимательно изучила то, что осталось от нападавшего. Размазанные следы, холод, иней на стенах и крупицы чёрного льда. И всё. И ни клочка одежды, обуви или кожи. Только замёрзшая чёрная кровь и не тот воздух. И, пожалуй, представляя нападавшего, между человеком и нечистью я выберу нечисть. Неизвестную или малоизвестную, запрещённую, выжившую… убившую Карину. И, вероятно, устроившую в городе западню. Да, надо покопаться в истории города. Неизвестная нечисть – это всегда древняя нечисть плюс древний некропоток, связанный с миром мёртвых. Одно к одному.

Достав из заднего кармана джинсов носовой платок, я ногой сгребла разбитый лёд в горку и аккуратно собрала, завернув в ткань. Да, поток некротической энергии и портал в мир мёртвых крайне актуальны. Нечисть – существо стадное. И здесь мутит воду явно не одна особь… и, вероятно, она нуждается в «возрождении нации». Только почему нечисть не ведьмы Круга ловят, а наблюдатели?.. А впрочем, я так «много» знаю, что пора кончать с бесконечными предположениями. А просто искать, находить, проверять и делать выводы.

Успокоившись, я решила вернуться в подвал. Одна ловушка сработала, с треском провалилась, и вряд ли некто рискнёт напасть снова, когда на полу свежи следы страшной расправы. Спущусь в другой раз – нарвусь на нечто более неприятное, а не спущусь – буду переживать, что не закончила дело.

Включая свет, я обошла все неизученные комнаты, вернулась к серванту, подобрав с пола пару оброненных в побеге тряпиц и бумажных листов, ничего интересного не обнаружила и, перекрестившись, покинула «гостеприимное» место. Благополучно поднялась наверх и открыла дверь, вышла в коридор и заперла подвал. И поспешила к себе, прихватив и книги, и многострадальную ножку стола, коли подвернулась.

А наверху ждал сюрприз. Неприятный. Зайдя в свой номер и включив свет, я сгрузила на пол добытое, выпрямилась и напряженно замерла.

Пока я искала один тайник в подвале, кто-то искал другой тайник в моей комнате.