Слишком много клиентов Стаут Рекс

Я перешел дорогу и прогулялся вдоль ограждения. Через плечо какой-то женщины в лиловом платье мне удалось увидеть в траншее двоих работяг. Значит, эксперты закончили свое дело. Пока я стоял и смотрел на них, мне на ум пришло пять выводов.

1. Йегера что-то связывало с кем-то или с чем-то в доме номер 156. Кем бы ни был тот парень, который меня нанял, какой бы ни была его игра, был он убийцей или нет, он явно не с потолка взял имя Йегера.

2. Если Йегера убили в другом месте, а труп привезли сюда, чтобы произвести впечатление на кого-то из дома номер 156, почему было не бросить его прямо на тротуаре перед домом? Зачем нужно было закатывать труп в яму, спускаться туда и накрывать брезентом. Нет.

3. Если Йегера убили в другом месте и труп привезли сюда исключительно потому, что здесь была вырыта траншея, то придется признать совпадение. Но даже ежу понятно, что таких совпадений не бывает. Нет.

4. Йегера не могли застрелить при входе или выходе из дома номер 156. В любое время дня и ночи на этой улице звук выстрелов заставит десятки, если не сотни любопытных прильнуть к окнам. Итак, стрелок должен был или убежать, или нажать на газ. У него банально не хватило бы времени сбросить труп в яму и спуститься вниз, чтобы накрыть его брезентом. Нет.

5. Таким образом, Йегера могли убить в доме номер 156 в любое время после половины восьмого вечера воскресенья, а уже поздно ночью, когда на улице никого не было, перетащить тело к траншее всего в пятнадцати ярдах от дома и сбросить вниз. Что никак не объясняло наличие брезента, но это уже тайна, покрытая мраком. По крайней мере, брезент не противоречил сделанным выводам. Скорее всего, брезент предназначался для того, чтобы труп обнаружили только тогда, когда рабочие возобновят работы.

Для частного детектива сообразительность – бесценное качество, позволяющее делать нужные выводы без чрезмерного умственного напряжения. Я отошел от ограждения и прошел те самые пятнадцать ярдов до дома номер 156.

В некоторых домах над входной дверью висели таблички «СДАЕТСЯ», но над дверью нужного мне дома такой таблички я не увидел. Однако табличка все же нашлась: кусок картона, прикрепленный к столбику у подножия крыльца. На ней от руки было написано «УПРАВЛЯЮЩИЙ» и была нарисована указывающая направо стрелка. Итак, я свернул направо и спустился на три ступеньки вниз, затем повернул налево и прошел через открытую дверь в маленькую прихожую, и тут перед моими глазами предстало нечто, явно не характерное для этого дома. В дверь был врезан замок Рабсона. Такой замок человек врезает лишь в том случае, если хочет, чтобы дверь можно было открыть с помощью или своего ключа, или кувалды, и при этом готов раскошелиться на 61 доллар 50 центов.

Я нажал на кнопку звонка. Через секунду дверь открылась и передо мной возникла одна из трех самых красивых женщин, которых мне когда-либо доводилось видеть.

У меня перехватило дыхание. И, похоже, отвисла челюсть, а глаза полезли на лоб, поскольку женщина улыбнулась – так королева улыбается простолюдину.

– Вы что-то хотели? – Ее голос был низким и бархатистым, без придыхания.

Единственным нормальным ответом было бы: «Да, конечно, я хочу вас», но я сумел сдержаться. Лет восемнадцати, высокая, стройная, с кожей цвета тимьянового меда, который Вулфу присылают из Греции, она держалась на редкость горделиво, причем отнюдь не из-за своей красоты. Ведь, когда женщина гордится своей красотой, она просто выглядит самодовольной, но не в данном случае. Не думаю, что я начал заикаться, хотя вполне мог бы.

– Я бы хотел увидеть управляющего.

– Вы полицейский?

Если ей нравились полицейские, то единственным правильным ответом было бы «да». Впрочем, скорее всего, они ей не нравились.

– Нет, я репортер, – сказал я.

– Очень хорошо. – Отвернувшись от меня, она крикнула: – Папа, к тебе репортер! – Ее звонкий мелодичный голос показался мне еще прекраснее.

Грациозная, точно пантера, она снова повернулась ко мне и осталась стоять, горделиво и величаво, устремив на меня теплый взгляд темно-карих глаз. Казалось, она впервые в жизни видела перед собой мужчину. Черт, мне следовало что-то сказать! Но что? Единственное, пришедшее на ум, было: «Вы согласитесь стать моей женой?» – что было бы нелепо, поскольку я не мог представить ее за мытьем грязной посуды или штопаньем носков. Затем я обнаружил одну вещь. Оказывается, я машинально просунул ногу в дверь, чтобы ее не захлопнули у меня перед носом. И чары мгновенно рассеялись. Ведь я всего-навсего был частным детективом, жаждущим заполучить клиента.

Тем временем за дверью послышались чьи-то шаги, и прекрасная незнакомка отошла в сторону. На пороге возник коренастый широкоплечий мужчина на два дюйма ниже девушки, с курносым носом и густыми бровями. Я вошел в прихожую и поздоровался:

– Моя фамилия Гудвин. Я из «Газетт». Хочу снять у вас комнату. С окнами на улицу.

– Ступай, Мария, – сказал он дочери, а когда она исчезла в темном коридоре, добавил: – Нет комнаты.

– Плачу сто долларов в неделю. Хочу написать статью о месте преступления после убийства. Собираюсь пофотографировать людей, которые придут сюда поглазеть. Окно на втором этаже как раз подойдет для съемки.

– Я сказал: нет комнаты. – Его голос был низким и хриплым.

– Можете переселить кого-нибудь на время. Двести долларов.

– Нет.

– Триста.

– Нет.

– Пятьсот.

– Вы сумасшедший. Нет.

– Это не я сумасшедший, а вы. Воротите нос от пяти сотен. Как вас зовут?

– Не ваше дело.

– Ой, я вас умоляю! Я могу узнать ваше имя у соседей или у копа на улице. Или с вашим именем что-то не так?

Он прикрыл один глаз:

– С моим именем все так. Меня зовут Сесар Перес. Я гражданин Соединенных Штатов Америки.

– И я тоже. Так вы сдадите мне комнату на неделю за пятьсот баксов налом с оплатой вперед?

– Но я ведь говорил. – Он развел руками. – Нет комнаты. Тот мужчина на улице мертвый. Это нехорошо. Фотографировать людей из этого дома – нет. Даже если бы и была комната…

Я решил действовать нахрапом. Промедление было смерти подобно, поскольку в убойном отделе и офисе окружного прокурора в любую минуту могли обнаружить связь между Йегером и этим домом. Достав из кармана кошелек и вынув из него кое-что, я показал Пересу:

– Вам хорошо видно при таком тусклом свете?

Но он даже не сделал попытки приглядеться.

– А это еще что такое?

– Моя лицензия. Я не репортер, а частный детектив. Расследую убийство Томаса Г. Йегера.

Он снова прикрыл один глаз. После чего сунул мне обратно лицензию и набрал полную грудь воздуха:

– Вы не из полиции?

– Нет.

– Тогда убирайтесь. Убирайтесь из этого дома! Я уже сказал троим полицейским, что не знаю ничего о том человеке в яме, и один из них меня оскорбил. Убирайтесь!

– Отлично. – Я положил лицензию в кошелек и убрал в карман. – Это ваш дом. Но я скажу, что будет дальше, если вы меня отфутболите. Буквально через полчаса с десяток полицейских явятся сюда с ордером на обыск и перевернут вверх ногами дом. Обшарят каждый дюйм. Они задержат всех, кто в доме. Начиная с вас и вашей дочери и кончая любым, кто сюда войдет. А сделают они это исключительно по следующей причине. Я сообщу им о наличии у меня доказательств, что в воскресенье вечером Томас Г. Йегер пришел сюда и был здесь убит.

– Неправда. Вы совсем как тот полицейский. Тоже хотите меня оскорбить.

– Ладно. Сперва я попрошу копа – того, что перед домом, – прийти и подежурить здесь, чтобы вы никого не успели предупредить.

В яблочко. Перес подготовился к общению с копами. Но я застал его врасплох и выбил из равновесия. А он вовсе не такой дурак, как кажется. Он знал, что даже если я и не смогу ничего доказать, то устрою ему геморрой с законом и навлеку кучу неприятностей на дом.

Я сделал вид, будто собираюсь уйти, но тут Перес схватил меня за руку. Я повернулся. У него подбородок ходил ходуном.

– Это вы его убили? – спросил я.

– Вы полицейский, – заявил он.

– Нет. Меня зовут Арчи Гудвин, и я работаю на частного детектива по имени Ниро Вулф. Мы рассчитываем получить гонорар за расследование этого убийства. Так мы зарабатываем себе на жизнь. Положа руку на сердце, я предпочитаю сам выяснить, зачем сюда приходил Йегер. Но если вы не будете со мной сотрудничать, придется позвать того копа. Это вы его убили?

Он резко развернулся и бросился бежать. Я схватил его за плечо и развернул лицом к себе:

– Это вы его убили?

– У меня есть нож, – сказал он. – В своем доме имею право.

– Конечно. А у меня есть вот это. – Я вытащил из кобуры «марли». – А еще у меня есть на него разрешение. Это вы его убили?

– Нет. Я хочу поговорить с женой. Она смышленее меня. Мои жена и дочь. Я хочу…

Дверь в конце коридора распахнулась, и я услышал женский голос:

– Сесар, мы здесь.

И они действительно были здесь. К нам направлялась высокая, угрюмая, властного вида женщина. Мария осталась в дверях. Перес принялся что-то втолковывать ей по-испански, но она его оборвала:

– Ты это брось! Он решит, что у нас есть секреты. С американцами разговаривай как американец. – Она буравила меня взглядом колючих карих глаз. – Я все слышала. Я знала, что рано или поздно такое случится. Но думала, это будет полиция. Мой муж – честный человек. Он не убивал мистера Йегера. Мы называем его мистер Хаус, потому что этот дом принадлежит ему. Откуда вы узнали?

Я вернул «марли» в кобуру:

– Миссис Перес, раз уж я все знаю, то какая вам разница откуда?

– Никакой. Я сморозила глупость. Ладно, задавайте ваши вопросы.

– Я бы предпочел, чтобы мне ответил ваш муж. Правда, это займет какое-то время. У вас можно где-нибудь присесть?

– На ваши вопросы отвечу я. Сидим мы только с друзьями. А вы на моего мужа – с револьвером.

– Да это я так, похвастаться. Ну да ладно. Ноги-то ваши, а я как-нибудь перетопчусь. В какое время мистер Йегер прибыл сюда в воскресенье?

– Я думала, вы знаете.

– Знаю. Мне интересно услышать, как вы будете отвечать. Если неправильно, то я возьмусь за вашего мужа. Или это сделает полиция.

Она на секунду задумалась.

– Он появился около семи вечера.

– Он приходил повидаться с вами, или с вашим мужем, или с вашей дочерью?

Женщина обожгла меня сердитым взглядом:

– Нет!

– А тогда с кем он здесь собирался встретиться?

– Я не знаю. Мы не знаем.

– Попробуйте еще раз. Это глупо. Я не собираюсь торчать тут весь день и по капле выжимать из вас информацию.

Она пристально на меня посмотрела:

– А вы когда-нибудь были у него наверху?

– Миссис Перес, вопросы здесь задаю я. С кем он собирался встретиться?

– Я не знаю. – Она повернулась к дочери. – Ступай, Мария.

– Но, мама, это ведь не…

– Ступай!

Мария исчезла в конце коридора и закрыла за собой дверь. Что было даже к лучшему, поскольку тяжело смотреть в одну сторону, когда тебе хочется глядеть совсем в другую. Тем временем миссис Перес продолжила:

– Он появился где-то около семи и постучал в дверь. В ту самую. – Она показала на дверь, за которой исчезла Мария. – Поговорил с моим мужем и дал ему немного денег. Потом пошел по коридору к лифту. Мы не знаем, был ли кто там, наверху, или, может, пришел позже. Мы смотрели телевизор, поэтому не слышали, входил кто-нибудь в дом или поднимался на лифте. У мистера Йегера было заведено, что это не наше дело. Во входной двери хороший замок. Поэтому нет ничего странного, что мы не знаем, кого он здесь навещал.

– А где находится лифт?

– В глубине дома. Лифт тоже на замке.

– Вы спрашивали меня, был ли я когда-нибудь наверху. А вы сами-то были?

– Само собой. Мы поддерживаем там чистоту.

– Тогда у вас есть ключ. Ладно, поднимаемся туда. – Я решительно шагнул вперед.

Женщина неуверенно покосилась на мужа, посмотрела на меня, открыла дверь, которую только что закрыла Мария, сказала что-то по-испански и направилась вглубь коридора. Перес последовал за ней, я держался в арьергарде. В конце коридора миссис Перес вынула из кармана юбки ключ и вставила в замочную скважину металлической двери, тоже с замком Рабсона. Дверь, то ли алюминиевая, то ли из нержавейки, бесшумно открылась. Дверь никак не вписывалась в интерьер коридора, впрочем, так же как и внутренняя отделка лифта: нержавеющая сталь и красные эмалевые панели на стенках. Лифт оказался маленьким, гораздо меньше, чем у нас дома. Он бесшумно поднялся, насколько я мог судить, до верхнего этажа, дверь отъехала в сторону, и мы вышли.

Когда Перес включил свет, у меня уже во второй раз за этот час перехватило дыхание. Да, мне доводилось видеть немало комнат, в которых хозяева дали волю буйной фантазии, но по сравнению с этой все меркло. Возможно, определенную роль сыграл резкий контраст с трущобным кварталом, где находился дом, и непрезентабельным видом самого дома, но независимо от этого комната производила сильное впечатление. Первым, что бросалось в глаза, было обилие шелка и атласной кожи. Шелком, в основном красным, но кое-где бледно-желтым, были обтянуты стены, потолок и диваны. Атласная кожа – зрелых женщин и молоденьких девушек – была запечатлена на фотографиях и картинах, занимавших добрую треть стен. Куда ни глянь, взгляд цеплялся за обнаженную женскую плоть. На полу от стены до стены лежал бледно-желтый шелковый, по крайней мере на вид, ковер. Огромная комната во всю длину дома и шириной двадцать пять футов вообще не имела окон. Посередине правой стены стояла кровать размером восемь квадратных футов, застеленная бледно-желтым шелковым покрывалом. Эх, сюда бы сейчас Вулфа! Ведь желтый его любимый цвет. Я принюхался. Воздух был свежим, но с примесью какого-то аромата. Наверное, кондиционер со встроенным ароматизатором.

В комнате было не слишком много поверхностей, где могли сохраниться отпечатки пальцев: крышки двух столов, подставка под телевизор и столик, на котором стоял телефон. Я повернулся к миссис Перес:

– Вы делали здесь уборку после воскресенья?

– Да, вчера утром.

Итак, одной проблемой меньше.

– А где дверь на лестницу?

– Тут нет лестницы.

– Лестница снизу заколочена, – объяснил Перес.

– Значит, попасть сюда можно только на лифте?

– Да.

– И как давно заколотили лестницу?

– Четыре года назад. Когда он купил дом. Мы работаем здесь уже два года.

– Как часто он здесь появлялся?

– Мы не знаем.

– Наверняка знаете. Вы же здесь каждый день убираетесь. Как часто?

– Может, раз в неделю. А может, и чаще.

– За что вы его убили? – спросил я Переса.

– Нет. – Он снова прикрыл один глаз. – Я? Нет.

– А тогда кто?

– Мы не знаем, – ответила миссис Перес.

Пропустив ее слова мимо ушей, я сказал Пересу:

– Послушайте, я не собираюсь выдавать вас полиции, если, конечно, мне не придется этого сделать. Мы с мистером Вулфом хотели бы сами вами заняться. Но если вы будете упорствовать, у меня не останется другого выхода. Поэтому у нас совсем мало времени. Полицейские уже сняли отпечатки пальцев с брезента, под которым лежал труп. Я знаю, что Йегера убили в этом доме. И если хотя бы один отпечаток совпадет с вашим – все, пиши пропало. Вы по уши вляпались. Так как его убили в этом доме, вы наверняка что-то знаете. Что именно?

Перес повернулся к жене:

– Фелита?

Она буравила меня колючими карими глазами:

– Вы частный детектив. И вы сами сказали моему мужу, что это ваш хлеб. Тогда мы вам заплатим. У нас есть деньги. Правда, немного. Сто долларов.

– За что вы хотите мне заплатить?

– Чтобы вы стали нашим детективом.

– А что я должен расследовать?

– Мы вам скажем. Деньги у нас внизу.

– Нет, их сперва нужно заработать. Ладно. Считайте, я уже ваш детектив. Но я могу в любую минуту отказаться. Например, если приду к выводу, что вы с мужем убили Йегера. Ну и что именно вы хотите, чтобы я расследовал?

– Мы хотим, чтобы вы нам помогли. Вы что-то говорили об отпечатках пальцев. А я ведь просила надеть перчатки. Он не захотел. Я без понятия, откуда вам столько всего известно. Но мы знаем, что будет, если вы расскажете полиции об этом доме. Мы не убивали мистера Хауса. Мистера Йегера. И не знаем, кто его убил. Муж вынес труп и сбросил его в яму, потому что нам пришлось. Когда мистер Хаус приехал в воскресенье вечером, он велел моему мужу сходить в полночь к Мондору и забрать заказ: икру, жареного фазана и кое-что еще, а когда муж вернулся и поднялся с продуктами в комнату наверху, то увидел мертвое тело. – Она ткнула пальцем. – Вот здесь, на полу. И что нам оставалось делать? Он посещал этот дом тайно. Как мы могли вызвать полицию?! Мы точно знали, что тогда было бы. Поэтому сейчас мы заплатим вам за помощь. Быть может, больше ста долларов. Вы узнаете…

Она осеклась и резко повернулась. Из лифта донесся какой-то шум, что-то звякнуло, а затем послышался едва слышный звук трения троса.

– Лифт едет вниз. Внизу кто-то есть, – сказал Перес.

– Ага, – согласился я. – Но кто?

– Мы не знаем, – ответила миссис Перес.

– Тогда прямо сейчас и посмотрим. Оставайтесь на месте. Вы оба. – Я вытащил из кобуры револьвер.

– Это полицейский, – произнес Перес.

– Нет! – отрезала миссис Перес. – Нет ключа. У него нет ключей мистера Хауса, ведь мы их забрали.

– Заткнитесь! – шикнул на них я. – Если я ваш детектив, делайте, как вам велят. Никаких разговоров и никаких лишних движений.

Мы стояли лицом к лифту. Я прижался спиной к стене, на расстоянии вытянутой руки от двери лифта. Поскольку тому, кто был внизу, пришлось нажать на кнопку, чтобы вызвать лифт на первый этаж, этот человек наверняка догадался, что наверху кто-то есть, и, возможно, он, как и я, сейчас держит палец на спусковом крючке. До нас снова донесся едва слышный звук, затем слабое звяканье – дверь отъехала в сторону, и из лифта вышла женщина. Она оказалась лицом к миссис Перес, спиной ко мне.

– Слава богу! – воскликнула незнакомка. – Это вы. Я так и думала.

– Мы вас не знаем, – ответила миссис Перес.

А вот я знал. Сделав шаг вперед, я вгляделся в изящный профиль незнакомки. Передо мной была Мег Дункан, блиставшая в постановке «Задняя дверь в рай». Буквально на прошлой неделе я имел удовольствие любоваться ею со своего места в пятом ряду у прохода.