Любовь за гранью 5. Изгой Соболева Ульяна

Глава 3

Я смотрела на него и чувствовала, как от этих слов кровь стынет в жилах. Постепенно я начинала понимать, что он имеет в виду: мы должны были умереть. Все. В том проклятом доме. Не должно было остаться и следа. Те чудовища…Он ведь убил их всех. Кто он? Что делал там? Зачем он спас меня и притащил сюда? Я его игрушка? Пленница? Он вообще думает меня отпустить? Когда нибудь? Сколько вопросов и не одного ответа. Я почему то не сомневалась, что он опасен. Нет, не просто опасен, а опасен во всех смыслах этого слова.

С того самого момента как я пришла в себя, меня не покидало чувство, что теперь моя жизнь изменилась. По–прежнему никогда не будет. Я понимала, что знаю то, чего человеку знать нельзя. Вопрос в том, что Изгой будет с этим делать. Изгой…

Но ведь когда то у него было имя. Ведь он был человеком. Или нет? Как все происходит на самом деле у вампиров? На самом деле? Это бред сумасшедшего. Но я видела своими глазами. Видела, как Денису перегрыз горло и пил его кровь Вышинский. Господи, у меня голова болит от всех этих мыслей. Может быть, я сошла с ума или сплю?

Я ущипнула себя за руку и прикусила губу от боли. Нет. Я не сплю, и этот странный тип сидит напротив меня в кресле и по–прежнему сверлит меня своими фиолетовыми глазами.

— Зачем я тебе нужна?

Он хмыкнул и пожал плечами:

— Мне ты не только не нужна, но еще и будешь мешать.

Значит, он меня убьет рано или поздно. Тогда почему бы не сейчас? Может разозлить его и пусть отрубит мне голову своим мечом. Это быстро и не больно. Я вспомнила, как он ловко обезглавил тех монстров. Он знал, как их убивать. Он действовал как машина, как робот. Но Изгой меня спас и с этим не поспоришь. Вопрос — зачем?

— Если бы я хотел тебя убить — я бы сделал это еще ночью, — сказал Изгой, словно прочел мои мысли, и встал с кресла. Он открыл шкафчик, достал странную глиняную бутыль, отхлебнул из горлышка и поставил ее обратно. Я наблюдала за его движениями и не могла, не поразится его грации. Изгой, казалось, выплавлен из жидкого железа. Под обтягивающим черным свитером из тонкой шерсти перекатывались рельефные мышцы. Несмотря на то, что его нельзя было назвать огромным или здоровяком, его тело казалось мощным и очень упругим, как у хищника. Ни капли жира. Очень широкие плечи, узкая талия и бедра, сильная шея и большие руки. Пальцы красивые, длинные. Вспомнила эти пальцы на рукоятке меча и вздрогнула. Пальцы убийцы. Хладнокровного и безжалостного. На левой руке блеснуло кольцо из белого металла. Сейчас его былые волосы собраны в хвост на затылке, и я поняла, что это настоящий цвет. Обычно у крашеных блондинов видны отросшие темные корни. У него же цвет ровный и за ушами, и на затылке. Ведь в природе нет такого оттенка. Разве что, у альбиносов. Но у последних и черты лица соответствующие и кожа белая. У этого мужчины кожа смуглая, темная. Отчего контраст с волосами настолько яркий. На седину тоже не похоже. Странно, но я не испытывала паники. Хотя должна была биться в истерике. Я думала о том, что сбегу от него при первом же удобном случае. Пока что я рассматривала его одежду — она казалась современной, но если присмотреться, я так и не смогла понять торговой марки его джинсов и свитера, хотя, несомненно, ткань дорогая и пошив аккуратный. Но одежда странная. Сейчас такую не носили. Чего стоят его сапоги на массивной подошве с железными пряжками и высоким голенищем. Штаны заправлены в обувь. Он был похож на металлиста. Солиста рок–группы.

— Тогда зачем я тебе? Ты не собираешься меня убивать, но, тем не менее я тебе не нужна. Для чего ты меня спас?

— Мне понравилось, как ты танцуешь. Ты слишком много болтаешь. Может, я убью тебя потом, если станешь мешать или разговаривать без умолку. Пока что останешься здесь. Я так решил.

Я поняла, что он не шутит. Да и такие как он вряд ли умеют шутить вообще. Он убийца и не скрывает этого. Мне не нравился его тон и то, как он говорил со мной. Явно свысока и с чувством собственного превосходства. Во мне постепенно закипала злость.

— Значит я теперь твоя добыча? Трофей?

— Можно и так сказать. Хотя ты можешь выбирать. Например, смерть. Как ты думаешь лучше умереть?

Его глаза сверкнули и тут же погасли. У меня в горле пересохло. Мне захотелось пить. Что у него там во фляге?

— Я пить хочу и есть, — сказала я и посмотрела на глиняную флягу, облизала пересохшие губы. Изгой, казалось, удивился:

— Есть и пить?

— Да. Люди едят, пьют и ходят в туалет. А еще люди принимают душ и если у тебя есть ванна или хотя бы душевая — я бы хотела туда попасть.

Теперь он смотрел на меня с удивлением. Я его озадачила. Изгой встал с кресла и вышел куда то. Потом вернулся с кувшином и поставил его на стол с задумчивым видом. В кувшине вода замерзла.

— Пить и есть…, — произнес он, словно разговаривая сам с собой.

Тем временем я взяла кувшин в руки и поднесла к радиатору. Если немного подержу над огнем, скоро растает. В животе громко заурчало.

— Что это было? — спросил Изгой и вопросительно на меня посмотрел. Это могло бы быть смешно, если бы не настолько дико. Мною снова начала овладевать паника.

— Это мой желудок. Я не ела со вчерашнего утра. Я голодна.

Изгой усмехнулся.

— Я могу не есть и не пить довольно долго. Например, вчерашнего ужина мне хватит на полторы недели. Совсем забыл, что вы питаетесь несколько раз в день и пьете воду. Где вы достаете еду? — спросил на полном серьезе.

— В супере или на базаре.

— В супере?

— В магазине. А еще мне нужна зубная паста, расческа и… — вдруг меня осенило, — если ты съездишь ко мне домой или позволишь мне…

— Нет! — сказано не громко, но настолько отчетливо и властно, что переспрашивать уже не хотелось.

— Тогда ты сам можешь забрать мои вещи. Это будет экономно и быстро. И вообще мне с моими вещами удобней. Мне бы переодеться и там мой шампунь, расческа, духи…

Я осеклась на полуслове видя как Изгой постукивает пальцами по подлокотнику кресла. Мне вдруг стало страшно. Сейчас он решит, что со мной слишком много хлопот и…

— Перебьешься едой и водой, — отрезал он и поднял плащ с пола, — я скоро вернусь.

Мой мозг лихорадочно заработал. Если Изгой уйдет я смогу сбежать. Главное чтобы он ушел. Я придумаю, как мне отсюда выбраться. Например, вылезу в окно и буду кричать "помогите". Сердце радостно забилось.

Он усмехнулся и по моему телу прошел холодок. Нехорошо усмехнулся, мне не понравилось.

— Никаких фокусов ясно? Я очень скоро вернусь. Не зли меня. Поверь, ты не хочешь увидеть, каким я могу быть на самом деле. Я предупредил.

Как только за ним захлопнулась, дверь я глубоко вздохнула полной грудью. Как же тесно рядом с Изгоем, он заполнял собой все вокруг. Ушел, и стало просторно и свободно. Я выждала несколько минут, а потом бросилась к окну, отодвинула шторку — во дворе пусто, словно все вымерло. Я смотрела, как искрится снег на солнце. Еще вчера я была просто Дианой Грановской, мечтающей получить роль в театре, а сегодня меня нет, я умерла в том проклятом доме. Мои родители, мои братья, как они переживут известие о моей смерти, как вообще будут жить дальше без моей помощи? Кто позаботится о них? Я должна сбежать. Господи, пусть все это окажется чьей то шуткой, розыгрышем, кошмаром. Я хочу проснуться, я хочу снова жить как раньше.

Вдруг я увидела, как по дороге медленно едет полицейская машина. Мигалки выключены, словно выискивают кого то. Я решила, что это знак свыше. Во дворе тихо, меня должны услышать, если я буду кричать. А я буду, изо всех сил, потому что другого такого шанса у меня может не быть. Я распахнула окно, подалась вперед и в тот же миг мой рот грубо зажала чья то рука. Я замычала от ужаса, задергалась, но меня уже стиснули как тиски железные руки Изгоя, я услышала его низкий голос над самым ухом:

— Даже не думай об этом. Ни слова. Ни звука.

От отчаянья мне захотелось взвыть, и я укусила его за ладонь, укусила настолько сильно, что почувствовала, как лопнула плоть под зубами, и во рту появился солоноватый привкус крови. Его крови. Я думала, что сейчас он закричит, оттолкнет меня или вышвырнет из окна, но он даже не шелохнулся и руку не отнял. Только прижал ладонь сильнее, а другой рукой стиснул меня так, что я не могла вздохнуть. Перед глазами плясали круги, я пыталась сделать вдох, но Изгой сжимал меня настолько крепко, что у меня не получалось. Он сломает мне ребра. Еще один нажим и я услышу хруст своих костей. Мне стало страшно, впервые я испытывала такой первобытный ужас, потому что, именно сейчас, поняла, насколько беспомощна в его руках. Для него — я веточка, былинка. Ему не нужен меч, чтобы убить меня, ему достаточно чуть сильнее нажать мне на ребра, и я сломаюсь. Но Изгой не шевелился, просто держал. Когда полицейская машина уехала, он отнял руку от моего рта, и, схватив меня за шиворот, отшвырнул в кресло. Метко, как мячик. Я приземлилась на пятую точку и от полета дух захватило. Теперь я наконец то вдохнула, заболели ребра, а воздух обжег легкие кислородом. Я дышала жадно, на глазах выступили слезы.

— Ты…ты чуть…не убил …меня, — прохрипела я, и прижала руку к ушибам, чуть ниже груди. Там наверняка остались синяки.

— Даже и в мыслях не было. Они убили бы тебя быстрее, — Изгой смотрел на меня, чуть прищурившись с холодным блеском в глазах. Он злился. Наверное, злился. На его лице не отразилось никаких эмоций. Я его боялась, но к страху примешивалось странное и едкое влечение. Настолько сильное и неуправляемое, что я с трудом могла бороться с собственными эмоциями. Я в отчаянье закричала:

— Это была полиция, если ты не заметил. Ах, — застонала, чувствуя, как сильно болят кости после его хватки, — они бы спасли меня, а тебя арестовали.

Внезапно он расхохотался. Громко, оскорбительно, мне даже захотелось зажать уши руками. На губах все еще оставался привкус его крови. Я прокусила ему кожу, а он даже не почувствовал боли. О господи, я схожу с ума.

— Арестовали? Глупое сознанье. Это ищейки и если они здесь, то не все поверили, что ты умерла. Ты знаешь, зачем они приехали? Они искали тебя. Искали свидетеля, которого я не убрал. Меня они не посмеют тронуть.

— Ты сумасшедший! — закричала я, — Какие к черту ищейки?

— Ищейки братства. Странно, что они так быстро вышли на тебя и меня. Я думал, что хорошо замел следы.

— Откуда ты знаешь, кто это? — истерически закричала я.

— Я чувствую их запах. Вампиры пахнут иначе.

Он был спокоен, а меня трясло, я погрузилась в панику. Он просто маньяк. Он ненормальный псих–одиночка, а я его жертва. Все очень просто — я в лапах психопата.

— Это полиция, просто полиция, а тебе нужна помощь врача. Ты не в себе.

Изгой усмехнулся. Он смотрел на меня как на взбалмошного ребенка или полную дуру.

— Ты просто чокнутый, который возомнил себя вампиром или кем там еще, а на самом деле ты болен и тебе нужна помощь специалиста.

Изгой подошел ко мне и вдруг протянул мне левую руку, в которую я впилась зубами:

— Если я болен, то где тогда следы от укусов? Кстати, тебе понравился вкус моей крови?

Я посмотрела на его руку — следов нет, а ведь я точно помнила, что прокусила кожу. Теперь мне казалось, что с ума схожу именно я, а не он. Ребра болели так сильно, что я с трудом могла пошевелиться, попыталась привстать и охнула, а из глаз невольно покатились слезы. Изгой в недоумении смотрел на меня, а потом протянул руку и тронул слезу на моей щеке, поднес пальцы к лицу, принюхался, лизнул.

— Ты плачешь, — скорее не вопрос, а констатация фактов, — почему?

Он издевается? Он мне ребра чуть не сломал. Хотела послать его подальше, но он вдруг резко сел на корточки возле меня и заглянул мне в лицо.

— Люди плачут, когда им больно, — сказал он.

— Да! Люди плачут, когда им больно! Мне больно, понятно? Я пошевелиться не могу.

— Где больно? — спросил Изгой в недоумении, — Не помню, чтобы тебя ранили.

— Ты…только что сдавил меня как куклу, а я живая и мне было больно. Черт.

Я приложила ладонь к ушибленному месту и вскрикнула. Изгой протянул руку и вдруг задрал мою кофточку вверх. От стыда краска бросилась мне в лицо. Да что он себе позволяет? Я хотела одернуть ткань, но он перехватил мою руку. Его пальцы сомкнулись на моем запястье и по коже пробежались искорки тока. Даже дух захватило, я замерла. Ко мне прикасались десятки мужских рук — партнеры по танцам, хореографы, балетмейстеры, но ни одно прикосновения не вызывало во мне такого мучительного чувства томления. Он осматривал мои синяки, словно изучая. Я напряглась под взглядом холодных сиреневых глаз. На секунду пожалела, что на мне не кокетливый кружевной бюстгальтер, а топ телесного цвета, который удобно одевать под сценический костюм. Хуже всего, что я, опустив взгляд, заметила как напряглись соски под тоненькой материей. Не от холода, а от того, что на меня смотрел он. Поразительная реакция тела, непонятная и пугающая. Впрочем, рядом с ним я познала все грани страха. Изгой тронул синяк кончиками пальцев и я вздрогнула, не от боли, а от того что мне необъяснимо захотелось чтобы его ладонь поднялась выше. Я покраснела и выдернула руку.

— Хватит пялиться, — проворчала я, боясь, что он заметит мое волнение, а еще хуже поймет, чем оно вызвано.

— Какие вы люди хрупкие, я и не собирался причинить тебе боль.

Изгой небрежно опустил мою кофточку вниз и встал с колен. Он рассматривал синяки или мою грудь? С сожалением поняла, что ни то, ни другое не заинтересовало его ни в коей мере.

— Пройдет, — сказал он и подошел к окну, задернул шторы.

— Лед дай, может и пройдет.

Я поняла, что ни жалости, ни извинений от него не дождусь.

— Лед?

— Да, дай мне, черт возьми, лед.

— По–моему нужно сказать "спасибо" и "пожалуйста". Спасибо за то, что дважды спас тебе жизнь и пожалуйста, чтобы принес то, что ты просишь.

Мне захотелось плюнуть ему в лицо. Учит меня вежливости. Он покалечил меня, он удерживает меня силой в этой квартире и хочет, чтобы я сказала ему спасибо?

— Спасибо, что не убил сам. Пожалуйста, дай лед, — процедила я сквозь зубы.

Иронии он не понял, ушел на кухню и через секунду пришел с пустыми руками:

— Льда нет. Зачем тебе?

— Если приложить к синякам — меньше болеть будет. Думаю, мази от синяков и обезболивающего, у тебя точно нет.

— Одевайся.

Я не поняла.

— Зачем?

— Со мной пойдешь.

— Куда?

— За едой. Ты же есть хотела.

— Никуда я с тобой не пойду. Мне холодно, у меня болит все тело, и я тебе не доверяю.

Напрасно я перечила этому психопату, он схватил меня за руку и резко поднял с кресла. От неожиданности и боли в ребрах, я вскрикнула. Изгой нахмурился.

Через несколько минут я сидела в том же кресле, связанная шнурками от занавесок, с кляпом во рту.

— Я скоро вернусь, — "утешил" он и скрылся за дверью. Можно подумать меня это волновало. Пусть исчезнет и растворится, пусть вообще никогда не приходит обратно. Но уже через полчаса я думала иначе. Связанная, в этом диком месте, в этой жуткой квартире, с кляпом во рту. Никто меня не найдет, я умру от голода и жажды. Если Изгой меня здесь бросит, моя смерть будет ужасней, чем от клыков его собратьев, если они и в самом деле существуют, а не приснились мне в жутком кошмаре.

Словно в ответ на мои слова послышался звон стекла, и осколки от разбитого окна посыпались на пол. От дикого ужаса мои глаза расширились, но я не могла даже пошевелиться. В комнату проник мужчина. Я встрепенулась, обрадовалась — сейчас он меня развяжет. Меня нашли. Слава богу. Прошла минута, а мужчина просто смотрел на меня, потом огляделся по сторонам, словно прислушиваясь. Я замычала, но он не обращал на меня внимания. Прошелся по комнатам и снова вернулся в залу. В его руке блеснул нож. Сейчас он разрежет веревки и… Один прыжок и мужчина склонился надо мной. Я радостно закивала головой, но в этот момент заметила, как сверкнули красным фосфором его глаза. Он взмахнул рукой с ножом, и я с ужасом поняла, что сейчас он убьет меня. В тот же момент, словно в замедленной пленке, я увидела, как кто то взвился в прыжке позади убийцы и повалил мужчину на пол. Завязалась борьба. Я следила за молниеносно двигающимися фигурами, и тело немело от ужаса. Мужчины не просто дрались. Они летали по комнате, швыряя друг друга о стены, разрывая клыками и когтями одежду и плоть. Белые волосы Изгоя я узнала сразу, и хоть он двигался как пантера в молниеносных прыжках, я не могла не заметить, что он превосходит противника. Точнее, я вдруг поняла, что Изгой играет с ним как кошка с мышкой, а тот пытается избежать смертоносных ударов. Противники не произнесли ни звука, но я почему то не сомневалась, что они общаются между собой иным способом. Я уже не понимала, кто убийца, а кто жертва. Противник Изгоя истекал кровью, двигался назад, отступая к окну, в надежде сбежать. Внезапно Изгой сделал резкий выпад и я увидела в его руке нечто темно бордовое, по рукаву его свитера стекала кровь… Если бы не кляп я бы заорала, но от ужаса все мое тело сковало как от холода. Я не могла даже пошевелиться. Только смотрела расширенными от ужаса глазами. Он вырвал сердце противника голыми руками. Безжизненное тело того, кто всего минуту назад пытался лишить меня жизни, рухнуло на пол с жуткой раной в груди. А потом случилось невероятное — Изгой распахнул шторы и дневной свет осветил комнату, тело убитого зашипело, задымилось и на глазах превратилось в горстку пепла, как и сердце в руках моего похитителя. Лицо Изгоя изменилось — глаза полыхали, кожа посерела и покрылась сеточкой темных вен. Страшное лицо монстра, изуродованное шрамом, в жутких глазах — триумф. Его взгляд застыл, тело подрагивало, как от невероятного удовольствия. Внезапно он повернулся ко мне и усмехнулся, я зажмурилась, чтобы не видеть его страшное лицо.

То что теперь Изгой находится очень близко, я скорее угадала, чем увидела или услышала, ведь он двигался бесшумно, как призрак. Я не смела, открыть глаза, не то потеряю сознание от страха. Изгой не психопат, он и в самом деле не человек, как и тот кто, пришел меня убить. Я погружалась в пучину безумия, меня трясло, подбрасывало. Я наконец то осознала, что меня и в самом деле окружают монстры. И самый страшный из них тот, чьей пленницей я являюсь. Я почувствовала, как веревки ослабли, и он вытащил кляп из моего рта.

— Одевайся, — услышала я его голос, — мы уходим отсюда. Они нашли тебя.

Я открыла глаза и увидела его настолько близко, что по телу пробежал холодок. В этот миг мне показалось, что я смотрю на собственную смерть и самое жуткое, что более ослепительно красивого лица я никогда не видела раньше. От его дикой, необузданной и грубой красоты великолепного хищника, захватывало дух. Если смерть настолько прекрасна, то почему мне тогда так страшно? Я больше не сомневалась в том, что передо мной самое темное порождение зла. Изгой не просто вампир, он нечто, более ужасное, и он решил, что я буду жить. Сегодня. А завтра? Что ждет меня завтра? Моя жизнь гроша ломанного не стоит без него, а рядом с ним? Кто из них страшнее: те, кто охотятся на меня или тот, кто держит меня в плену как добычу? Ответа на этот вопрос у меня не было, точнее я с ужасом понимала, что возможно Изгой гораздо опасней, чем ищейки.

Глава 4

Изгой смотрел, как девушка лихорадочно натягивает на себя куртку, как дрожат ее руки и думал о том, что ему нужно немедленно от нее избавиться. Ему ничего не стоит выбросить ее из окна. И все. Можно идти дальше. В этом времени его уже ничего не держало. Задание он выполнил и может уйти на покой, пока снова не получит заказ.

Несмотря на то, что Изгой понимал, насколько ему сейчас не нужны проблему со смертной, он все же не мог ее отпустить. Словно все внутри него этому противилось. Это как подарить кому то нечто драгоценное и особенное, важное для него. Глупое создание попыталось сбежать. От Изгоя бессмертные не могли скрыться, не то, что просто девчонка. Он увидел по ее глазам, насколько она жаждет сбежать и не сомневался, что как только переступит за порог — пленница выкинет какой нибудь фокус. Только уйти он не успел, почувствовал ищеек. Эта дурочка думала, что ей помогут. Помогут, только не уйти от Палача, а умереть.

На секунду, когда сжимал ее руками, Изгой понял, что сожмет еще сильнее, и она уже никогда не вздохнет и не смог. Снова не смог. Ему не нравились собственные чувства к этой девчонке, он, словно, терял свою силу рядом с ней. И чем больше понимал насколько она хрупкая, тем сильнее становилось внутреннее сопротивление. От злости отшвырнул ее как котенка. Злость? Как давно он испытывал гнев? Вообще как давно он испытывал хоть что то? Собственные эмоции ему не нравились, пугали.

Ее слезы. Они вызвали чувство горечи. Изгой помнил, что люди плачут от боли. Он причинил ей боль. Невольно. Не рассчитал силу. Ведь раньше если его руки к кому то прикасались, то только ради того чтобы убить — быстро, молниеносно и безболезненно. Он Палач, но не инквизитор. Диана первая, за все пятьсот лет, кого он не смог убить. Эта девушка сбивала его с толку, заставляла испытывать чувства, которые он поклялся забыть и до сих пор это ему чудесно удавалось.

Когда поднял ее кофточку и увидел багровые синяки на коже, внутри что то шевельнулось, что то похожее на жалость. Неприятное чувство, давно забытое и не нужное Палачу. А потом поднял глаза выше, и отвести взгляд уже не смог. В горле тут же пересохло. Тело отреагировало еще до того как он успел понять, что вызвало такую бешеную волну возбуждения. Под тоненькой тканью четко прорисовалась ее грудь. Небольшая, округлая, сочная. Изгой заметил, как ее соски сжались в тугие комочки, и низ его живота обдало жаром.

Мучительное чувство, приятное и болезненное одновременно. В паху заныло, член затвердел от сильнейшей и неожиданной эрекции. Бурная реакция собственного тела озадачила. Подобное, последний раз он испытывал еще в теле человека. Это было давно. Он даже не помнил с кем и когда. Перед глазами промелькнули обжигающие образы: извивающееся голое тело под ним и ощущение власти, первобытной естественной власти над женщиной, когда владеешь ею безраздельно, когда погружаешься в горячее лоно на всю глубину. Когда слышишь не стоны предсмертной агонии, а крики наслаждения. Вонзаешься в податливое, горячее тело резкими толчками, а потом…Потом приходит ни с чем несравнимая разрядка. От яркости картинки он вздрогнул, и почувствовал насколько налился его член, и мучительно захотелось все это испытать немедленно. Сейчас. С ней. На миг ему показалось, что он чувствует как участилось ее дыхание и пульс, даже запахла пленница по–другому. Сладкий запах, особенный. Его ноздри затрепетали, принюхиваясь. Да, он вспомнил этот аромат. Только в его воспоминаниях он не был столь сочным, мускусным и обжигающим легкие и горло. От неожиданности Изгой отпрянул от девушки. Он испытывал дискомфорт, физический, настолько явно, что это даже причиняло боль. Ему казалось, что сейчас его разорвет на части. К ней нельзя прикасаться. Он должен от нее избавиться. Нет, не убить, потому что не сможет. Найти способ вернуть в мир людей и забыть о ней. Общение с этим существом может быть для него опасным. Она пробуждает странные желания, слишком яркие, слишком навязчивые. Восставший член до сих пор причинял неудобства. Отвлекал. Пульсировал. Раздражал. Изгой привык усмирять свои физические потребности, привык справляться с болью и голодом. Голод! Да! Вот что он чувствует сейчас — первобытный голод, настолько мощный, что силой воли с ним не справится. И это не желание утолить жажду, это желание испытать то, что уже давно не испытывал — ворваться в женское тело, не клыками и когтями, а плотью и чтобы при этом жертва не корчилась в агонии, а дарила ему крики удовольствия. Изгой тряхнул головой и сжал руки в кулаки, непроизвольно стиснул челюсти. В нем закипал гнев. На себя. Почему не позволил ищейке выполнить свою работу? Ответ ему не нравился — потому что не хотел, чтобы она умерла. Потому что ему нравится ее запах, потому что ему нравится ее голос и потому что он не желает чтобы кто то смел к ней прикасаться даже для того чтобы убить. Она его добыча. Он будет решать жить ей или умереть. Он, и никто другой.

Диана выпила воды из кувшина, потом налила в ладонь и умыла заплаканное лицо. Она шла рядом, и Изгой слышал, как стучит ее сердце.

Внезапно он вспомнил, что купил ей "хот–дог" и бутылку минеральной воды. Никогда раньше Изгой не приближался к людям настолько близко как сегодня. Не то чтобы ему не понравилось, но и восторга он тоже не испытал. Слишком много запахов, шума, сердцебиений. Словно попал в муравейник. Люди обращали на него внимание. В большей мере на их лицах отражался страх или неприязнь, или болезненный интерес. Как он выглядит в их глазах? Они чувствуют зверя? Они чувствуют запах смерти? Или он отталкивает их внешне? Изгой никогда не задумывался над тем как выглядит в чьих то глазах, точнее выражение дикого ужаса и предсмертной агонии на лицах бессмертных, вот к чему он привык. Но каким его видят смертные? Ведь они не знают о его сущности? Почему они отводят взгляд и отворачиваются? Изгой посмотрел на свое отражение в стеклянных дверях магазина и тронул рукой шрам. Вот что их отталкивает. Люди привыкли видеть внешнюю оболочку. Наверное, в их глазах — он урод и чудовище.

Старый шрам. Изгой не готов сейчас вспоминать откуда он взялся, но с тех пор как он появился, в зеркало смотреть стало невыносимо. Девчонка тоже считает его внешность ужасной? Она его боится? Плевать. Пусть боится. Это самое естественное чувство, которое он привык вызывать.

В городе у Изгоя имелось несколько пристанищ, именно на случай если придется резко сменить место проживания. Он всегда заботился о том, чтобы у него было свое укрытие на все случаи жизни. Это заранее выбранные места, нелюдные, чаще всего не пригодные для жизни. Точнее для людей. Изгою же было наплевать. Ему нужно было убежище, где он может подумать, сменить одежду, почистить оружие. Отсутствие удобств и элементарного комфорта для него не имели значения.

Изгой привез Диану на окраину города в очередной злачный район на такси. Будь он один, то расстояние преодолел бы в считанные секунды. Всю дрогу девушка молчала. После нападения ищейки она словно потухла. Изгой посматривал на нее иногда украдкой — бледная, растрепанная, но темные глаза горят. Упрямая. Не ломается. Иногда морщится от боли в ребрах, но не жалуется и не хнычет. Правда сбежать не пытается. Поняла, что с ним все же безопасней. Или боится его?

Изгой поднялся по лестнице, пропустив Диану вперед, не хотел терять ее из поля зрения.

Он всегда снимал квартиру на последних этажах, уйти по крыше через окно гораздо проще. Отпер дверь и пропустил Диану в квартиру. В нос пахнуло сыростью и плесенью. В этой квартире он не бывал с прошлого задания. То есть несколько лет. В отличии от других точек, за эту было уплачено вперед. Девушка остановилась на пороге, не решаясь войти. Изгой подтолкнул ее вперед и закрыл дверь. Давно он не бывал в этой квартире, но она, пожалуй, самая приличная из всех, что он снимал. По крайней мере, Изгою так казалось. В отличие от его последнего пристанища здесь был зал попросторней, спальня почище и как там она сказала — душевая с ванной. Изгой предпочитал водоемы. Не мог засунуть свое большое тело в узкое корыто. Он любил свободу. Не понимал, зачем все эти ухищрения, которыми пользовались в этом времени. Ему вообще было оно чуждо, гораздо удобней было находиться в среднем средневековье или в восемнадцатом, девятнадцатом веке.

— Там еще одна комната, — Изгой показал на дверь, возле окна. Девушка ничего не ответила, он подошел к двери спальни и распахнул ее настежь.

— Располагайся, здесь намного просторней, чем там.

Диана переступила порог, осматривая комнату, сбросила куртку, и Изгой снова подумал о том, какая она худенькая и хрупкая. В душе что то едва уловимо шевельнулось и исчезло. Он закрыл дверь и вернувшись в залу лег на диван.

Если ищейки нашли их, значит, они знают о том, что есть живой свидетель, но теперь они также знают, что рядом с девчонкой Палач. Сунуться не посмеют. Значит Диана теперь в безопасности. Пока она рядом с ним. Изгой никогда не думал о будущем и том, что будет завтра, ведь для него нет будущего, прошлого, есть только настоящее вопрос в каком веке. Палачи, единственные из вампиров, кто мог преодолевать расстояние временем.

Внезапно он насторожился, услышав странные звуки, прислушался — из спальни доносились сдавленные рыдания. Давно он не слышал этих звуков. Он приподнялся, ощущая непонятное волнение. Молниеносно оказался возле двери и распахнул без стука. Девчонка сидела на кровати, обхватив острые коленки руками и спрятав лицо. Хрупкие плечи вздрагивали. Внутри шевельнулось непонятное и пугающее чувство, он не понимал, что именно испытывает, но сердце стучало иначе, чем несколько секунд назад. Изгой постоял на пороге несколько секунд и вдруг неожиданно для себя сказал:

— Здесь есть душевая.

Девушка подняла на него огромные карие глаза, полные боли и страха:

— Они меня убьют, да? Когда найдут?

Изгой смутился, впервые кто то боялся не его самого. Смертная девчонка плачет на его кровати, а он чувствует себя полным идиотом. Ощущения не из приятных. Но они есть.

— Пока ты со мной — не убьют, не посмеют.

Сказал он, и уже хотел было уйти, но девушка вдруг встала с кровати:

— Изгой!

Он обернулся:

— А ты…ты не убьешь меня?

Изгой усмехнулся и посмотрел ей в глаза. Забавная. Интересная и очень очень хрупкая, как цветок.

— Не знаю, — честно ответил он и отвел взгляд в сторону. В тот же миг почувствовал как запекли ладони и стиснул челюсти, рухнул на колени. Руки горели пламенем. Он растопырил пальцы и посмотрел как дымится плоть и горящие буквы появляются на коже выжигая ее до мяса. Диана закричала и отшатнулась от него в сторону. Но Изгой сейчас ее не видел, он скривился от невыносимой боли, уже привычной, но всегда такой нежданной. Скоро это пройдет, боль стихнет и останутся буквы, а потом и они исчезнут. Как не вовремя. Девчонку нельзя оставлять одну. Руки непроизвольно дрожали от напряжения и вдруг он почувствовал прикосновение, открыл глаза и боль отошла на второй план — Диана сидела рядом с ним на коленях и перехватила его запястья.

— Я могу чем то помочь? — тихо спросила она и Изгой почувствовал что в сердце что то защемило, дернулось. Как давно он не слышал ничего подобного. Слишком давно. Его никогда и никто не жалел. В который раз посмотрел ей в глаза и убедился, что она говорит искренне, сердце дернулось снова и он разозлился, отбросил ее руки

— Да, можешь. Просто отойди, — грубо ответил он и молниеносно поднялся с колен.

Непростой заказ и очень не вовремя, Изгой думал, что у него будет передышка в несколько дней, а то и месяцев, но Повелитель дал знак и отказать нельзя, таков закон.

Мужчина вернулся в залу, достал из кожаного чехла меч, посмотрел на лезвие, блестит переливается как и пятьсот лет назад, когда взял его в руки впервые. Особый металл — из преисподней. Гнется, но не ломается, не требует чистки и не притупляется, такой же бессмертный как и его хозяин. У всех Палачей такие мечи. У всех тринадцати воинов Сатаны.

Изгой скорей почувствовал чем услышал. Что его пленница стоит сзади.

— Я ухожу. Когда вернусь не знаю. Мне тебя снова связать или дождешься меня? Не пытайся сбежать — найду. Если через сутки меня не будет можешь убираться. Желательно как можно дальше. Без меня тебя уничтожат.

Изгой посмотрел на Диану.

— Слышала, что я сказал?

Она кивнула, на лице снова страх.

— А ты можешь не вернутся?

— Конечно. Всегда могу не вернуться.

— Потому что я тебе мешаю?

— Нет, потому что тот, кого мне поручили убить, может оказаться сильнее меня.

Изгой нарочно произнес это мрачным голосом и увидел, как она вздрогнула.

— Ты наемник?

— Верно, — он вложил меч в ножны и повесил на спину, накинул плащ.

— Ты убиваешь людей?

Спросила тихо, но голос не дрогнул как раньше.

— Иногда, чаще всего вампиров, оборотней, демонов, ведьм. Всех кто нарушает Темные законы. Хотя, тебе не понять.

— Значит ты не злодей.

Он расхохотался. Так весело ему еще давно не было. Точнее никогда с тех пор как взял в руки меч и заложил душу Асмодею.

— Я Палач! Я привожу приговор в исполнение. Я хуже, чем злодей, девочка. Я — смерть.

Посмотрел, ожидая реакции. Она лишь нахмурила ровные бровки, но глаз не отвела:

— Но ведь ты не убиваешь невинных, ты не убиваешь людей.

Он снова засмеялся.

— Я забираю их души, так мне платят за выполненное задание, я пью их кровь, я устраиваю на них охоту. Да, это не люди, но если смертные попадают мне под руку я просто стираю их с лица земли, как давят букашку, не замечая и не испытывая никакой жалости. Так что не обольщайся, я худшая из всех тварей, чем ты можешь себе представить.

Изгой в мгновение оказался возле двери и вдруг обернулся, достал из кармана плаща пакет с "хот–догом".

— На, поешь.

Бросил девушке и та на лету поймала.

— Молодец, будь хорошей девочкой.

И исчез. Он не видел, что девушка положила бутерброд на стол и села в кресло, снова обхватила колени руками.

Глава 5

Изгой вошел в полутемное помещение ночного клуба и обвел глазами беснующуюся толпу. Характерный антураж этого заведения бросался в глаза. В последнее время вечеринки готов набирали все большую популярность. Но этот клуб явно из дорогих и декорации и освещение и музыка, все соответствует тематике вечеринки. Жесткая селекция на входе. Изгой усмехнулся — его наряд всегда подходил к подобным вечеринкам. Черный кожаный плащ, длинные белые волосы, сверкающие глаза. Его приняли за своего. Палач снова всмотрелся в толпу и принюхался. Кроме него здесь, по меньшей мере, еще пять бессмертных. Вампиры. Клан Гиен. Тот, кого он должен уничтожить сегодня еще не здесь. Сегодня должно обойтись без кровавой бойни — хозяин велел убрать жертву не в самом клубе, а выманить из заведения. Изгой подошел к стойке бара и заказал выпивку. Он специально напугал глупую девчонку — это задание одно из самых легких. Всего лишь устранить наркодилера, торгующего "красной пылью". Ничего особенного. Изгой пригубил бокал и повернулся лицом к залу. На столах извивались полуголые девицы в черной кожаной одежде, толпа окончательно осатанела и скандировала вместе с певцом отвратительную и безвкусную песню. Ничего не изменилось с веками — шлюхи торгуют телом, сутенеры снуют поблизости, молодежь упивается спиртным. Внезапно Изгой насторожился, почувствовал едкий запах угрозы. Не прошло и нескольких секунд, как на барную стойку облокотился мужчина в таком же плаще как у Изгоя, темнокожий, остриженный налысо. На его руке блеснуло платиновое кольцо. Еще один Палач. Такое почти никогда не случалось. Они не встречались. Хоть и знали друг друга в лицо. Тринадцать воинов Апокалипсиса. Никто из них не пересекался с другими. Лишь в двух случаях они могли встретиться. Первый — Палача сняли с задания и заменили другим или же на него самого открыт заказ. Зрачки Изгоя сузились и превратились в невидимые точки. Внутренне он был готов к бою.

"Расслабься. Я не за тобой"

В голове отчетливо прозвучал голос Хищника.

"Тогда чем обязан?"

"Асмодей хочет встретится. Ты снят с заказа. Я продолжу, а ты поедешь на старое еврейское кладбище. У хозяина к тебе дело, не требующее отлагательств"

"Понял. Удачи"

Изгой без лишних вопросов покинул помещение. За пятьсот лет это второй случай когда его убрали с задания — первый был двести лет назад. Тогда начались бесчинства вампиров во время эпидемии чумы, братство еще не имело той силы, как теперь, и работы у Палачей было гораздо больше. Изгой должен был полностью уничтожить целый клан новорожденных вампиров, а так же их создателя. Но что могло произойти сейчас? Нечто из ряда вон выходящее, требующее немедленного вмешательства Изгоя.

На заброшенном кладбище завывал ветер, скрипела старая калитка, голые ветви деревьев гнулись, жалобно постанывая. Изгой насторожился — присутствие хозяина он чувствовал всегда. Вот и теперь Палач явно ощущал то невидимое дуновение смерти вокруг себя. Единственный, кого могли бояться вампиры–каратели — это Асмодей. Хозяин возник перед ним внезапно, в привычном одеянии, точнее бесплотная тень повисла в воздухе над могильными плитами.

— Похвально. Ты всегда один из самых исполнительных воинов.

Изгой поклонился.

— Жду твоих приказаний.

Тень застыла, и несмотря на ветер черные одеяния не развевались, они словно такие же мертвые, как и их обладатель.

— Ты достиг тех высот, Изгой, когда больше не должен выполнять жалкие поручения. Ты достоин серьезных и сложных заданий. С сегодняшнего дня твоя жизнь изменится.

Изгой насторожился. Ему не нравился вкрадчивый тон Асмодея. Слишком сладко стелит.

— У меня для тебя очень трудное задание. Выполнишь, уйдешь на покой, или сам выберешь свою должность при дворе Повелителя. Сможешь просить, что хочешь.

"Значит, подвох все же есть, так просто такие золотые горы не обещали никому".

— Чего ты хочешь, Изгой, отслужив господину столько веков?

— Я еще не решил, подумаю после, — отрезал Изгой, — говори, Асмодей, не тяни.