Оружейник: Записки горного стрелка. В самом сердце Сибири. Оружейник. Над Канадой небо синее Найтов Комбат

Глава 7. «Советская власть плюс электрификация всей страны»

В том, что Татьяна и я в основном проживаем не в городе, а в Пайлаа, не было ничего удивительного для остальных жителей княжества. Так заведено давно, что князь жил в своем уделе и управлял городом и государством оттуда, и лишь в ответственные моменты он брал непосредственное управление в свои руки. Городской совет Выборга был достаточно сильной организацией. Возглавлял его Густав Олафссон, о котором я уже писал. Совет избирался, но не всем населением, а выборщиками общин и округов, и каждая кандидатура утверждалась князем. Само собой, что в первую очередь в совет стремились попасть именно богатенькие «буратино». Но пока не было надобности менять это устройство общества, так как опереться пока я мог только на них, своих гвардейцев и крестьян из собственного надела. Здесь торопливость смерти подобна. Предпочтение я отдавал, само собой, проверенным бойцам и людям, выходившим на меня с какой-либо разумной инициативой. Например, один из углежогов организовал бригаду, а затем и целую корпорацию по производству древесного угля, дегтя, скипидара, фенола и других «вкусностей», которые остаются после возгонки. Угля мне требовалось много, поэтому он получил от меня стальной лист, чертежи угольных печей, несколько резервуаров для горючего газа, который требовался на заводе для многих операций. Мы такие еще производить не можем, требуется прокатный стан, которым начали заниматься. Металла уже хватает. Так что ждем только запуска ГЭС, после этого можно будет приступать к строительству большой электропечи. Это уже на 2 тонны готовой стали, а не на 200 килограммов, как у меня сейчас в Пайлаа. Для той продукции, что сейчас производим: дисковые плуги, сенокосилки, клинки и прочие мелкие поделки, этого хватает, а для тяжелой промышленности приходится в основном таскать через портал. Готовимся спустить на воду наш «Потемкин», правда, у него еще нет имени. А я много времени провожу сейчас в XXI веке в Киргизии. Там готовится к списанию боевая техника со второго арсенала. Меня интересуют 36 орудий ОБ-25 и 12 ЗИС-3. Поэтому водка льется рекой, а люди здесь живут бедновато, прямо скажем. Контракт на утилизацию я подписал, орудия разобраны, и их отправили «на переплавку». Документы на стволы поменяли в дороге, а «мелочевку» и так никто не контролировал. Выгрузка происходила на «зенитном» причале, там зеленые ящики ни у кого негативных ассоциаций не вызывают. В общем, начинаю обрастать приличными стволами. Благо что боеприпасы для одного из них с производства не сняты. Я еще и заработал немного на этом! Если не считать пропитого. Они мне требуются для двух фортов и в цитадель. Пришлось курсы открывать по стрельбе с закрытых позиций и использованию прицелов, панорам и буссолей. И со снарядами пришлось повозиться. В отличие от полковой пушки 27-го года, у которой арсенал одинаков с ЗиС-3 и большой выбор снарядов, ОБ-25 имеет только четыре различных выстрела. Снаряды у нее такие же, как у ЗиС-3, а гильзы в два раза короче. Больше бы подошли «бобики», но их сняли с вооружения и хранения еще до моего рождения. Выяснилось, что в самой Киргизии все снаряды к этому орудию имеют просроченный срок годности. Пришлось их тоже «утилизировать», просроченные снаряды подорвали на месте, а гильзы вывезли. Потом им заменили капсюли, благо что они выворачиваются и универсальны со всеми остальными 76-мм боеприпасами, и переснарядили. Много достать не удалось, только по 28 на орудие, то, что было в передках. Так что лишний повод начинать производство таких гильз и снарядов здесь. Со снарядами к ЗиС-3 чуть полегче было, но сложностей с доставкой гораздо больше. Зато «добыл» технологическую карту производства пороха для них. Там есть два пробела: неизвестно как изготавливать два компонента, придется еще рыть в этом направлении, но весь остальной процесс описан по операциям. Но это дело далекого будущего. А пока, с приближением весны, все больше времени провожу в Выборге: во-первых, на электростанции, во-вторых, запускаем гидравлический пресс на заводе. Еще раз портить большую заготовку не хочется. В конечном итоге ее еще нагрели и проковали уже новым молотом. На этот раз все получилось удачно, от раковин удалось избавиться.

Запуск электростанции прошел как-то буднично, дело в том, что «народу» от нее не жарко и не холодно. Просто князь перестанет выдергивать народ на работы возле речки. У них нет пока ни одного прибора, который бы был связан с электричеством. Для них это – непонятное сооружение, предназначенное непонятно для чего. Лишь несколько мастеров немного знают, что это даст. Убедившись, что генератор вращается и на обмотках есть напряжение, запираю станцию и еду на завод. Самый мощный двигатель сейчас стоит на прессе, до этого его вращали от водяного колеса с помощью ремней. Где-то на три-четыре процента мощности. Нажимаю на кнопку пускателя, двигун завращался, давление подскочило до нормы. Из печи достают 600-килограммовый нагретый слиток металла. Это еще не сталь, это – крица. Вшестером заводим заготовку на стол, и первый нажим прессом, 150 тонн усилие, брызги вылетающего шлака просто фонтаном. Старый кузнец Освальд восторженно поднимает вверх большой палец и орет остальным:

– Ворочай! – с удовольствием жмет на педаль, выдавая второй удар. Поворот заготовки выполняет сам пресс, у него шаговый механизм. Работают только три человека: один управляет молотом пресса, второй – проворотом, третий – подачей вперед-назад. Под умелыми ударами Освальда заготовка с двух нагревов превратилась в стальную болванку. Хорошо видно, что все ее тело равномерно прогрето и не имеет темных пятен. Ставим форму, кладем заготовку, накладываем овер, пресс опускается, горячий металл вдавливается в пресс-форму. Пресс поднят, снимаем овер, цепляем форму и вытаскиваем ее. Подмастерья наклоняют форму, и оттуда выкатывается вишневая заготовка вала нашего «Потемкина». Этакая трехметровая стальная катушка. Меня на руках вынесли из цеха. На изготовление такой «катушечки» ушло бы пять-шесть месяцев. При этом 80 % металла превратилось бы в стружку. Здесь же снимем на станках максимум десять процентов. Но и это еще не все! Ближе к вечеру первую жидкую сталь выдал конвертер: электропривод позволил поднять давление воздуха и получить необходимую температуру. Продувка идет от самого дна, и шлаки сами всплывают на поверхность. Отлили несколько валов и консолей для ворот шлюзов. Теперь готовим форму для киля нового клипера типа «Выборг». Теперь нам сам черт не брат. Эх, кислород бы! Но теперь и это будет возможным. Все упиралось в электроэнергию.

Больше всего возни было с большими станками. Их приходилось полностью разбирать, оставляя только корпус, потом перевозить их в Пайлаа или Выборг и там собирать. Правда, благодаря этому многие на заводе стали неплохими слесарями. Что-что, а сборка-разборка таких «игрушек» очень многое дает. Шесть больших токарных станков для проточки валов у нас были. С маленькими таких хлопот не возникало. Просто грузили на сани и доставляли целиком. А вот отлить и, главное, с большой точностью изготовить раму длинного станка в тех условиях было абсолютно невозможно. Поэтому и приходилось извращаться со сборкой-разборкой. Но основа производства создана, остальное нарастим по мере надобности. Теперь все стало значительно проще. От сельской кузницы мы шагнули примерно в конец XIX века. Теперь все силы завода будут брошены на прокатный стан и электропечь. Ну, и новая головная боль: завод по производству электродвигателей. Хватит таскать их из Пайлаа.

С промежуточными валами для «Потемкина» успели вовремя. Он практически готов и достройки на плаву не требовал. Несмотря на то что со Швецией у нас подписан мир, не будем забывать об империалистическом и капиталистическом интернационале. Аксель Оксеншерна злопамятен и влиятелен. Если не удалось добиться результата в одном месте, он попробует организовать это каким-то другим способом. Желающих владеть этим уголочком мира гораздо больше, чем хотелось бы. Поэтому я и строю канонерскую лодку. Катаной брони у нас не было, пришлось ставить кованую. Проект я создавал сам, потому что таких двигателей никогда флот не использовал. Длина кораблика 36 метров, ширина – 6, осадка – 3,7. Двигатели были сдвоенными звездами, реверсивные, 12 цилиндров каждый. Суммарная мощность – 2 500 кВт. Очень удачный конденсатор сделали на «Физприборе». Три режима работы двигателей: экономичный – один парогенератор на две машины, обычный – два парогенератора на два двигателя, и максимальный – четыре парогенератора на два двигателя. Очень прочный набор корпуса, особенно в носовой части, где был таранный бульб, бронепалуба 30 мм цементированной брони. Невысокая боевая рубка, над которой установлена башенка с «Кордами», управляемая дистанционно из рубки, и две башни от ПТ-76. Прицелы – планшетные, с цифровым увеличением. Катер будет моим «персональным». Экипаж – минимальный. Для катера делаем сразу слип, чтобы на воде лишний раз не болтался. Стоять будет с восточной стороны крепости. Машинное отделение в корме. Двигатели стоят вертикально, снизу поворотный редуктор и промежуточный вал. Хотел сначала поворотную колонку сделать, но пришлось отказаться от этой идеи. У корабля балансирный руль. Назначение: броненосец береговой обороны. Для управления достаточно иметь на борту двух человек, понятно, что не в боевых условиях. Хотя в бой можно вступать и с таким экипажем.

При работе на спирту, с небольшим добавлением масла, практически не дымит. Если на чистом масле, то небольшой дымок появляется. Немного «поет» редуктор, особенно на заднем ходу. Тем не менее ходовые испытания пройдены успешно: 8 узлов экономического, 14 полного, и 20 узлов форсированного хода. Очень нужны хорошие стабилизаторы на орудия, надо будет что-то придумывать, так как у ПТ-76 этих вещей просто не предусмотрено. Говорят, что проект такой был, но мне не удалось найти такие башни.

Местные на мои «опыты» смотрят с одобрением, и вообще, после того, как вернулись из Финского удела с полным обозом трофеев, популярность гвардейцев и князя взлетела до небес, а после того как в Выборге появились посольства нескольких европейских государств, местные жители перестали практически упоминать старое название удела. Либо Выборгское княжество, либо Водьская пятина. Понятно, что самим жителям больше было по душе первое название. Состав здесь достаточно смешанный. Очень много немцев, немного шведов, остальные русские и води.

Начало строительства клипера, наоборот, в отличие от электростанции, отмечалось пышно. Во-первых, более привычный праздник, во-вторых, был достаточно большой перерыв в строительстве судов и кораблей, а основной специальностью у многих людей здесь было кораблестроение и мореплавание. Вначале, когда было объявлено, что все усилия будут направлены на плотину и завод, корабелы приуныли и даже решили, что я человек сухопутный и мало интересуюсь этим вопросом. А город жил торговлей! Товар появился, и в избытке, а корабли я ни в аренду брать, ни строить не разрешал. Слишком многое и многие могли «уплыть» в неизвестном направлении. Временно я остановил строительство кораблей, обходился теми кочами и ладьями, которые имелись у меня. Остальные – гнили в порту, так как на экспорт мы не работали, а импортировать было нечего. Поэтому на закладку нового корабля пришли посмотреть почти все жители. И тут, вместо привычного толстого бруса из твердых пород древесины, они увидели мощную литую балку из стали, к которой были приварены и приклепаны места под установку шпангоутов. Но тем не менее неподалеку высилась гора пакетов с хорошо высушенным, уже напиленным лесом. Все поняли, что без работы они не останутся, и стали записываться у десятников в плотники, еще не понимая, что их основным инструментом станет не фуганок, а ключ и вороток, так как вместо гвоздей будут использоваться катаные оцинкованные или никелированные болты и гайки. Больше всего требовались коловороты и различные перловки. Для этого инструментальный цех в течение года ковал новый инструмент. После установки всех шпангоутов, бимсов и стрингеров корабль будет обшиваться несущим бортом в несколько слоев. В Новгороде для него уже закупают льняное полотно, так как собственного производства не хватает. Корабль – винджаммер, за приблизительную основу взят барк «Седов». Капитаном на него я подобрал самого богатого человека города, из капитанов, которому было что терять. Чтобы не было «неожиданностей» в виде взбунтовавшейся команды, вместе с ним, довеском, пойдут мои гвардейцы, которым строго-настрого указано, что в случае чего – капитана насмерть не убивать, так, немного выкрутить причинные места и заставить выполнять свои обязанности. Иначе возвращение домой будет невозможным. В общем, работать в связке. Для пущей надеги в первый рейс с ними пойдет Пройда. Готовим пакеты с лесом, стальные изделия и заготовки, никелированные и оцинкованные дельные изделия для стоящего и бегущего такелажа, шерстяные ткани, расшитые бисером украшения и изделия. Посмотрим, что пойдет лучше, но самая большая партия груза – это пиломатериалы. Пойдут в Египет, мне хлопок нужен. В коммерческих объемах. Грузоподъемность судна – 2 000 тонн. Мы сразу готовим серию таких судов. По причине секретности невоенные корабли не будут иметь ни вспомогательного, ни ходового двигателя. Корабли, оборудованные ими, будут служить только в ВМФ Выборга.

Практически одновременно с закладкой клипера отлили еще один корпус генератора для второй очереди Выборгской ГЭС. Вал для него был перекован еще до пуска первого генератора, а из Медзавода подвезли обмоточный провод. На этот раз будем делать обмотки сами. Скипидар есть, живицы в избытке, лак приготовлен и пропитка проверена на сопротивление пробою. Работа в таких цехах почти полностью соответствует женскому характеру, поэтому туда набирали именно вдовых и незамужних. Теперь они – работницы, и толку от них гораздо больше, и заработки выше, чем в деревне, где полностью они всю работу выполнить не могли, поэтому и голодали, и нищенствовали. Ведь для того чтобы запахать поле сохой, требовалась недюжинная сила. Вот они и пробавлялись малыми работами, или нанимались на уход за скотом, таким образом зарабатывая себе на кусок хлеба. Свою землю они постепенно или сразу продавали другим людям. Именно сиротские земли являлись и яблоком раздора в деревне, и источником обогащения. В этих краях практически отсутствовали поля и луга, все давно заросло лесом. Все нынешние появились в результате вырубки, пожара или поджога и последующей корчевки. Почвы – бедные. Требуют подкормки и сложного севооборота. Пока мужик дома, поле держится, а если с ним что случилось или, там, шведы в солдаты загребли, а дети еще не выросли, то пиши пропало. Загонят бедную вдову детишки в долги, и пойдет земля за долги к «кулаку» или, как их любят называть наши дерьмократы: к крепкому хозяину и эффективному менеджеру. И остается у нее единственный путь – в услужение в деревне или в город в работницы. В городе существовало несколько мануфактур, именно поэтому здесь немцы и оседали: там, в Европе, одна война за другой и жизнь медом не казалась, здесь, на краю света, чуточку потише, тем более под охраной мощной крепости, и есть возможность создать собственное дело, например, канатное или бондарное. Существовали и портняжные мастерские, где за кусок хлеба и работали вдовы и их дочери. А как писалось выше, в крае женщин было гораздо больше, чем мужчин. И в первую очередь требовалось организовать их труд, и само собой не в публичном доме. Несколько таких в городе было, созданы для солдат гарнизона в незапамятные времена, да и офицерики туда захаживали и просто состоятельные «кроты». Так что этот бизнес существовал. Поэтому мы с Татьяной и решили организовать труд одиноких женщин. Для этого требовались ткани, нитки, станки различного назначения и электропромышленность. Там, где требуется мелкая моторика, небольшие усилия, где не переносятся тяжести и есть возможность проявить свои художественные, организационные и прочие способности, просто трудолюбие. Первым пробным шаром была мануфактура в Пайлаа, по вышиванию бисером. Теперь мой ход: электротехническая мастерская, тем более что она не чисто женская, а со смешанным коллективом. Полного цикла никто не знал, все приходилось разбивать на этапы и контролировать исполнение: делай раз, делай два. По-другому – никак. Тем более что многие вещи приходилось изготавливать на месте, так как отдельных производств для них еще не было. Они выделятся из мастерской потом, по мере укрупнения. Например, производство картона, лака, оконечников, клемм, разъемов, фенольной пластмассы. Пока весь этот ворох проблем лишь моя головная боль. Пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что. И кроме образцов, у нас ничего не было. Так и приступили, уже давно мучаемся, как только медь с завода пошла, даже чуточку раньше. Организовал сбор сажи от трубочистов, наладил выпуск корпусов для переключателей, телефонных трубок, микрофонов. Куча такой, казалось, мелочи, а без нее – никак. В нашем мире все взаимосвязано.

Вот строим океанский парусник, а навигационных инструментов – кот наплакал, да еще таких, что проще за борт выбросить. В городе единственный мастер по ремонту часов, пришлось ставить ему задачу организовать производство секстанов и хронометров. Сдать ему в аренду зуборезный станок с ножным приводом от старинной швейной машинки, научить делать антифрикционную бронзу, лимбы и серебряные зеркала. Да еще и с таким видом, что он себя потом долго считал всем обязанным князю. Тем более что снабдил я его отличным алмазным инструментом, какого в том мире просто не сыскать, полировочными пастами и костяным маслом. И загремела слава выборгского мастера Иоганна Бреге по всем флотам. Чтобы сделать хронометр, с известным суточным и месячным ходом, человечеству понадобилось почти 20 веков биться о прибрежные скалы. И пятизначные таблицы разрабатывались восемь веков.

Для сирот-мальчиков был создан морской кадетский корпус «Питония», где их с раннего детства начали готовить к службе на флоте. Там старые боцмана и капитаны должны были готовить морскую славу Выборгского края. Из них я буду черпать в будущем кадры, они составят основу армии, флота и государства. Сам тоже подрядился читать им лекции и проводить тактические занятия по нескольким дисциплинам. Сам такой заканчивал, так что понимаю, где куются кадры.

Ну, и, несмотря на то, что Татьяна кормит ребенка, она заложила первый камень в строительство здания Выборгского университета. И сама себя назначила его ректором. Начало занятий с 22 сентября. Ходит довольная и счастливая, потому что то, ради чего она ушла из нашего века, начало реализовываться, обретать каменные стены, она составляет список лабораторного оборудования для университета. В то время как университеты всего мира готовят в основном теологов, и наука находится в таком загоне, что хоть стой, хоть падай, «ученые» всего мира ищут секрет философского камня и пытаются превратить в золото все вокруг. Иногда из этого безобразия всплывают приличные открытия, но чаще всего алхимик либо травится, либо взрывается, либо его на костер отправляют. Или им из пушки палят, как это было модно на Руси.

Глава 8. Дела московские, или Новый шелковый путь

Кстати, о Московии, как ее почти все здесь называют. Еще по льду Ладоги, ранней весной, в Пайлаа появился уже архимандрит Варсонофий. Так, чтобы в Выборг не ездить, он в Большой дом приехал погостить и денежки привез.

– Княже! Я тут в Москве побывал на Соборе, оченно нам твой черпак нужен, так как Большой Собор и патриарх порешили, что поможет сия машина возродить путь из варяг в греки, коим из веки Русь жила. В том октябре бывал я на твоем канале, благое дело совершил ты, княже. Богоугодное! Вот мы и решили Шексну и Вытегру соединить. Наш монастырь и Белозерский людишек и денежку выделят на сие дело. И патриарх, и царь Михаил в долю вошли. Поелику и тебя за толику малую в долю возьмем.

– Нет, святой отец, в вашу компанию входить я не буду, а черпалку и мастеровых дам на откуп, коли план работ предоставишь. А там и решим об оплате. Путь не близкий, работы много, еще и ремонты понадобятся, и буксир рядом держать потребно, и весь флот шаланд. И людей моих голодом морить не позволю. Все оговорить надобно.

– Дело говоришь, княже, вот план работ, инженер-мастером Клаасом Ларссоном Спрингом выполнен. 32 шлюза Михайловской системы он нарисовал.

– А что ж он, подлец, бревном все обшивает, а не камнем?

– Так Cобор порешил. Уж больно изрядно запрашивал за камень.

– Ладно, присылай его в Выборг, Варсонофий. Он же подрядчик? С ним и говорить буду.

Вот стервецы! Деньги голландцам отдают, у меня на халяву решили землечерпалкой разжиться, за долю в прибыли от будущих перевозок! С такими в преф садиться играть не стоит! А вот с голландца надо подряды на ворота для шлюзов выбить. Капиталы, видимо, у него есть, не на деньги монахов и московского царя все это строиться будет, так как забито там 45 % голландского капитала.

Так оно и оказалось! Пятеро голландских компаньонов решили немного подзаработать на поставках в Европу чая и других товаров. Так как контракт подписан, а с его исполнением тянут уже несколько лет, провели всего несколько корабликов по рекам. Прибыль получили, но она нерегулярна и на оборот затрачивается почти два года. Доходят до Вытегры, там у них склад, выгружают все на подводы и по очень плохим дорогам добираются до Белого озера. Там грузятся на ладьи, уже русской постройки, и вперед на Волгу, оттуда в Персию. Их агенты закупают товар в Китае и гонят его в Шапур. И в случае, если все срослось и повезло, то зимуют в Астрахани, затем долго и упорно гребут против течения до Шексны. Чаще всего приходится еще раз зимовать. В общем, наплачешься, пока доберешься до Хавна. Лишь высокая стоимость чая покрывает все расходы. Голландец уже знает, что у меня есть самобеглые ладьи, и очень старается привлечь меня к этой афере, обещая сказочные прибыли. Денег у него, действительно много, но я сослался на неопределенность отношений с Россией, никаких договоров о торговле у нас нет, Москва своего посольства у меня не держит. Видимо, скоро попытается на зуб нас попробовать. Они пока не понимают, что произошло в Выборгском уделе. Причем местные князьки и воеводы воевать с нами не хотят, даже Варсонофий не мечтает о реванше, платит с тех церквей, которые находятся на нашей земле, и время от времени, больше по привычке, пытается развить экспансию на север и запад. Но, его попытки не сильно успешны, так как население не рвется платить ему десятину.

Вообще-то я был сильно заинтересован подобным строительством и налаживанием нормальных отношений с Москвой. Единственное, что не хотелось делать – это уступок. Не настолько они и сильны, чтобы диктовать условия. Дело было в соли, да-да, в обыкновенном галите, который требовался мне во все возрастающих количествах. Самое обидное было в том, что я знал, где его взять. «Но за морем телушка полушка, да рупь перевоз». Соль для населения возилась частично с Онеги, из Великой губы, там несколько соленых источников, туда я отправил несколько семей, снабдил их всем необходимым для вываривания соли, поставлял им муку, дал скотину, помог вырубить и выкорчевать небольшой участок под посевы. То есть создал полноценное поселение. Налоги собирал только солью и охранную грамоту вручил. Пару раз заходили русские челны, но народец там вооружен и настроен соответствующе. Две пушки у них есть, стрелять умеют. Так что мирно разошлись, пока. Местность здесь безлюдная. Но на южном берегу уже есть селения, и на западном – тоже. Так что – разовьются. Ближе соль можно добыть только озерную или морскую. Ну, и завоз из XXI века, конечно. Он покрывал часть потребности, но необходимо развивать собственное производство. Доступ в глубину России даст, конечно, совсем другие возможности для развития, но сопряжен с большими опасностями попасть в зависимость от Москвы, а этого сильно не хотелось. Меня больше привлекала возможность присоединения Поонежской пятины к Водьской. Один народец живет, с одинаковым устройством общества. Но Москва его просто так не отдаст, так что придется все решать явочным порядком, самозахватом, или… Вот этого бы не хотелось на настоящем этапе. Мне только войны с Россией не хватало. И вообще, у меня все усилия направлены на строительство барка. Землечерпалка в этом году мне не понадобится, пусть деньги зарабатывает. «Экономика должна быть экономной! Генеральный секретарь ЦК КПСС Л. И. Брежнев».

Тут еще выяснилось, что всего производства тканей в Новгородской, Псковской областях и Водьской пятине не хватит, чтобы соорудить паруса для моего ненаглядного «самотопа». Скупленным по всей Ленинградской области и Карелии прямострочным «Чайкам», «Подолкам» и «Зингерам» не хватало сырья, девки начали маяться дурью в Пайлаа и Лоймаа, вместо того чтобы усердно строчить паруса. Пришлось закупить «немного» каландрированного нейлона для «малышки», всего каких-то 6 000 квадратных метров, плюс усилительных лент, и переделать его стоячий и бегущий такелаж на шхуну с полностью косым вооружением и полужесткими парусами. Излишеств не ставил, все лебедки – ручные, на четырех человек рассчитанные. Вахта полного состава: 4 мачты по две лебедки – 32 человека, плюс два впередсмотрящих, рулевой и помощник. 80 человек экипаж, максимальный, и 36 – минимальный. Плюс – гвардейцы. Сойдет! Строят быстро, ковано-прессованные шпангоуты установили мгновенно, а композитную обшивку настрополились ставить c бешеной скоростью. Удобно и технологично. Лигрола у нас много, поэтому гнить ничего не будет. Выделил и бронзовые болты с гайками на последний слой обшивки, и поставили на смолу медную накладную обшивку. Чтобы не обрастало и морской червь не жрал. Мачты – стальные трубы на две трети, выше – клееная мелкослоистая сосна, реи – стальная труба с оголовками под гипоидный привод, на которую накручивается треугольный парус. Для вантов привез стальной оцинкованный трос. Сами производить еще не можем, но будем пытаться. Без него никак. В общем, к середине лета кораблик был готов к спуску на воду. Строили, соскучившись по корабликам, азартно и качественно.

Клааса я принимал в Выборге, в главной башне, он сразу же вперился в очертания «Выборга», ему уже ставили такелаж.

– В нем не меньше 350 футов. И 35–36 футов высоты корпуса, – пробормотал по-датски Спринг. Сержант Томас перевел мне его слова. После этого Спринг перешел на русский, поняв, что его понимают.

– Это военный корабль? – задал он первый вопрос.

– Нет, это торговое судно.

– Очень большое, я даже не знаю, где он сможет ходить.

– Не по Волге, господин Спринг. Это – точно!

– Да-да, конечно, ваша светлость. Так, насколько я понял владыку Варсонофия, вы готовы предоставить вашу землечерпалку для работы на Михайловском канале.

– Принципиально да, готов. Но требуется договориться о сроках и условиях аренды. Лизинг – дело тонкое, здесь каждая запятая важна.

– А почему вы, князь, не хотите участвовать в проекте? Это же принесет баснословные прибыли, учитывая цены на чай в Европе. Мы провели всего шесть небольших кораблей, и все расходы окупились, при условии того, что мы заплатили в казну России полмиллиона талеров за эти годы.

– Вы радуетесь, когда ваш сосед заработал хороший куш, а вы – нет?

Клаас прокашлялся и слегка улыбнулся.

– Нет, конечно, князь. Что бы вы хотели?

– Я могу сделать у себя ворота шлюзов, по двести пятьдесят тысяч за шлюз, с доставкой и установкой. Думаю, что вы видели ворота на Невском канале. Точно такие же.

Голландец достал счеты из кармана камзола и начал перебрасывать косточки туда-сюда.

– Не трудитесь, восемь миллионов золотом в течение трех лет.

– Я понял, понял, очень серьезное предложение, князь, я считаю альтернативный вариант.

– От Бальсааса? Это несерьезное предложение! У него нет судов, которые могут доставить груз до места, и ему придется проходить через меня.

– Вы выкручиваете мне руки!

– Конечно! Но даю в аренду землечерпалку, буксир и шаланды всего за 5 тысяч гульденов в месяц.

Спринг защелкал на счетах и углубился в расчеты.

– Кофе?

– Я бы и от рома не отказался, ваша светлость, – окончательно обнаглел голландец. Жадность победила, общая скидка на километр канала составила почти 420 гульденов. Что в сумме выливалось в очень кругленькую сумму. Мы ударили по рукам, и сделка состоялась. После подписания он внес предоплату и попросился посмотреть на строящийся барк, даже не подозревая, что его спуск на воду поставит крест на его прибылях через пяток лет. Чай будут возить «чайные барки» Выборга, господин Спринг! А вы – платите деньги за мой доступ в центр России. Успехов в строительстве! Я буду помогать!

Голландец с удивлением ходил по стапелю, присматриваясь к неизвестной конструкции. Стальные детали корпуса были скрыты фальшобшивкой и были не видны. Поэтому первое, что он спросил, а выдержит ли киль такую длину на волне.

– Это судно не для Балтики. Желаете в Вест-Индию наведаться? Тогда откровенно мало пушек. Там пираты целыми эскадрами носятся.

– Шести орудий на борт вполне хватит, господин Спринг, да и к берегам Америки ходить мы не собираемся. Больше интересует Средиземное море. Нужен хлопок.

– Там османы житья не дают.

– Ох, и не говорите, когда бабы берут власть в свои руки, то столько наворотят! Но торговлю не им остановить. К тому же корабль обещает давать неплохой ход, поэтому не так страшен черт, как его малюют. Капитан у меня опытный, в тех местах бывал, и не раз, так что справится.

– А почему у него такой непритягательный вид? Никаких украшений, даже растровой фигуры нет.

– Зачем тратить деньги на то, что не будет работать? Ну, прилепит кто-нибудь впереди полногрудую девицу, а толк какой от этого? Если вы обратили внимание, то у меня в городе все просто и строго. Хочет кто-то украсить свой фасад, я не запрещаю, но сам на эти финтифлюшки денег тратить не желаю.

– Как-как вы сказали, ваша светлость, финтифлюшки? Смешное слово. Так произведения искусства никто не называет.

– А я не такой, как все, может быть, я один такой.

Спринг раскланялся, пытаясь извиниться и смазать возникшее недовольство князя. Соваться со своим уставом в чужой монастырь не стоило. Корабль и в правду был выполнен в очень строгом стиле. Никаких резных украшений, мест для возникновения гнили, все выполнено рационально, и ничто ничему не мешает. Ручной гидравлический привод руля позволял управлять судном одному рулевому с помощью небольшого дубового штурвала. На этом корабле еще не ставили парогенераторы, но наверняка скоро капитаны просто потребуют его установки. Пока строим так. Судоходная компания должна развиваться постепенно. Но, на заводе уже готовят шпангоуты для новых кораблей. Первый же рейс покажет основные недостатки судна и выявит слабые места. Придется доводить конструкцию до ума. Пока это темная и строгая лошадка. Мастер Тоомас Мур уже хозяйничает на корабле, готовясь стать полновластным хозяином на нем. Так повелось издревле. Кому бы ни принадлежал корабль, но капитан – он первый после бога на нем. Здесь же, на стапеле, я – владелец судна, поэтому мастер спешит спуститься с борта и встретить меня с гостями. К Спрингу он отнесся с большим недоверием и на борт гостя не пустил. И правильно сделал.

Я отдал распоряжение капитану буксира «Тулокса» следовать к порогам и везти землечерпалку в Вытегру.

– Вот подрядчик – господин Спринг. Это – копия договора и моя охранная грамота. В Орешке возьмете на борт десятника со стрельцами. Действуйте, Афанасий Петрович. И удачи!

Спринг с огромным интересом наблюдал за маневрами буксира. Кораблей, движущихся без паруса, он еще не видел.

– Вы совершенно напрасно, князь, отказываетесь от участия в кампании. Имея такие корабли, весь Китай и Персия будут лежать у наших ног, князь.

– Он не сам по себе бегает, для того чтобы он побежал, вон сколько винокурен стоит. Вон видите, девушка опилки и стружку собирает, все это пойдет на то, чтобы кораблик мог ходить. Там таких заводиков нет, поэтому встанет он там без хода и на веслах идти придется. Да и нет у меня с Михаилом никакого договора. Так, соседствуем, и каждый ждет, что другой придет к нему шапку ломать. Он же сам не приехал, а Варсонофия прислал. Дескать, не по чину ему какому-то князю Выборгскому кланяться. Ничего, мы подождем. Дел совместных у нас все больше и больше. А решит все и расставит все точки над «i» его величество талер. Ко мне его купчишки за товаром бегают, не наоборот. Вот спустим «Выборг», заведем торговлю с османами, там и поглядим, у кого карман больше.

Глава 9. Выборг – морской город

«Выборг» крестила Татьяна по неизвестной здесь традиции: разбив бутылку шампанского об его форштевень. Шумно отметили спуск на воду, и через два месяца, уже с полным экипажем на борту, «Тулокса» осторожно провела его Высоцким проливом. Глубины в самом Выборгском заливе едва-едва позволяли проползти кораблю с его пятью метрами осадки в балласте. На рейде будущего Высоцка приняли дополнительный балласт, так как абсолютно точных карт залива у нас не было. Служба гидрографии еще не организована, людей для нее попросту нет. Судоходная компания, которая существовала ранее, развалилась, заниматься этим вопросом было некому. Теперь, после появления большегрузного флота, это дело быстро тронется с места. Богатенькие «буратинки» замерли на нижнем старте, ожидая результатов, которые покажет новый корабль, и нервно пересчитывают имеющиеся капиталы. Так как выгоду свою никто упускать не хотел. Но флот – дело тонкое, новый корабль должен проявить свой норов, об этом с пристрастием расспросят Мура, и только после этого осторожно постучатся в мой кабинет. Сейчас рискую только я, а все ждут результатов. Даже Мур. Сегодня не он командует кораблем, а ему показывают основные приемы управления этой «коробкой». Бьют колокола громкого боя, вызывая наверх всю команду: «Аврал!» Матросы увлеченно крутят рукоятки лебедок, поднимая белоснежные паруса шхуны, отдан конец с буксира, и он начал описывать циркуляцию вокруг нас. Все ходовые он будет крутиться рядом, подстраховывая меня и мою команду. Рядом со мной в полной боевой выкладке стоит несостоявшийся жених Настасьи Гавриловны. Пройда перед рейсом посватался к ней, у меня и Татьяны выпрашивая разрешение на брак с нашей воспитанницей. Мы ему отказали, мотивируя как молодостью самой Насти, ей только 13–14 лет, ее бабушка точно не помнит, в каком году она родилась, она еще учится и собирается идти в университет, так и предстоящим походом. А Пройде – лишний повод проявить рвение и верность в довольно далеком и тяжелом походе. Сама Настя к сватовству отнеслась совершенно серьезно. Браки здесь ранние, даже чересчур. Но так заведено, и менять это надо постепенно. Отцы и матери сами стремятся сбросить «лишний рот». Изобилия пока нет, и еще долго не будет. Работы почти все сезонные. Вот откроем производство хлопчатобумажных тканей, станут люди достаточно зарабатывать на нем круглогодично, тогда и начнем говорить о женском здоровье, которое ранними браками и беременностями просто разрушается, и к 35–40 годам все выглядят старухами.

«Выборг» поймал ветер, паруса шелохнулись, набились ванты, шкоты и гордени, и под форштевнем зашумела вода, плавно обтекая бульб. Мастер Мур подошел ко мне, вежливо попросил у меня рукоятки штурвала. Я привел корабль чуть круче к ветру, и, хотя самому хотелось немного постоять на руле, уступил ему место.

– Курс два два ноль. Так держать!

– Есть, сэр! – ответил мастер Тоомас и подхватил рукоятки.

– Господи, ею может управлять младенец. – Сказывалось то обстоятельство, что Мур учился кораблевождению в Англии, и у них к судну принято обращаться «She» (она). Он подошел к повороту и громко скомандовал боцману:

– К повороту! – Паруса быстро перебросили с борта на борт, и, выполнив оверштаг, мы легли на новый курс – на выход в открытую Балтику. Буксир давно отстал, такие скорости не для его чахлой машинки, но пыхтит сзади, еще видя наши высокие белые паруса. Ветер стал почти попутным и у каждой мачты развернулись стаксели, и спинакер, украшенный красной звездой, вздулся над морем. На бакштаге выдали 24 узла. Мур просто расплылся после подсчетов.

– Ваша светлость! Вы неправильно выбрали для нее имя! Это – «Ласточка»!

– Я не буду называть первый корабль моего флота именем пиратского корабля!

– Ой, да, я забыл! К повороту! – Рубятся все дополнительные паруса, судно готовится выполнить новый поворот, теперь попробуем погалсировать против ветра. Здесь кораблик немного показал свой норов! Требуется действовать чуточку быстрее. Не успевают матросы быстро переключать скорости и направление вращения лебедок. Немного запутались на фоке, парус захлопал на ветру, раздались ругательства боцмана, его оглушительный свист, и он пустил в ход плетку. Тоомас тоже выдал тираду, наконец, все настроилось, маневры получаются пока не очень. Галсировали долго, тренируя команду. К вечеру легли в дрейф, поставили плавучий якорь и зажгли якорный огонь. Я решил пока не рисковать, ночи еще короткие, а так побегаем днем от Кенига до Аландов пару-тройку суток. Погода – просто сказка!

За ужином обычно немногословный капитан расчирикался, говорил длинные хвалебные тосты, плескал себе из пузатой бутылки выдержанный бренди. Откуда взял, подлец? Но бренди был неплох, очень выдержанный. Оказалось, что хранил он несколько ящиков французского коньяка с незапамятных времен и использовал его, когда отмечал дни рождения своих детей и кораблей. Вот сегодня, как он считал, «Выборг» и родился, а не когда килем воды коснулся. У каждого моряка свои поверья. Шхуна ему очень понравилась, легкая и ходкая, а экипаж он отдрессирует до полного автоматизма.

Гвардейцы живут в корме, и все считаются офицерами корабля. Кроме них, на борту еще и 36 бомбардиров к штатным двенадцати стальным гладкоствольным пушкам с клиновым затвором. Заряды расфасованы и упакованы в штатные картузы, ядра имели отделяемый деревянный поддон. Позволяют вести огонь в три-четыре раза быстрее, чем обычные. Установлены на наклонные лафеты, обеспечивающие нормальный откат и накат. Такие лафеты применялись уже в конце XIX столетия. Калибр пушек 12 фунтов или 120 мм. Вполне в состоянии нанести серьезные повреждения дубовым кораблям англичан и шведов. Тем более стреляя подкалиберными снарядами. Метровый дуб орудие пробивало с довольно большой дистанции в 400 метров. Порох, правда, дымный, и слишком большую скорострельность развить не давал. Орудие приходилось банить, но не после каждого выстрела, как у всех, а после пяти. Так что по скорострельности эти 12 орудий как 60 обычных. Экипаж отбирали тщательно, лично следил за этим. Но полной гарантии никто дать не мог. Одна надежда на вооружение и опыт гвардейцев. У них два «Корда» с бронебойно-зажигательными патронами, двадцать «Ксюх», двадцать СКС и у каждого пистолет Стечкина. Все в жилетах, упакованы по самое не хочу. Серьезная сила. Все проверены в боях и не имеют замечаний по дисциплине. Их я тоже готовил сам, разбирали действия в стесненных условиях и обучались приемам рукопашного боя. Не мастера спорта, конечно, но вполне за себя и за друзей постоять могут.

В течение ходовых испытаний несколько раз встречались и с ганзейскими корабликами, и со шведскими. Так же видели голландцев и датчан. Больше всего было ганзейцев. Новый флаг и новый вид парусов вызывали неподдельный интерес со стороны всех. Пару раз с нами пытались посоревноваться в скорости. Где уж им! Столько парусов они нести не могут, а время клиперов еще не пришло. Днем следующего дня отсемафорили шведскому галеону, что имеем почту на борту и просим разрешения подойти ближе, чтобы передать ее. С борта на борт летит выброска, и передаем небольшой пакет для посольства и для королевы Кристины. Требуется договориться о визите, теперь есть на чем зайти в гости. Этим мы немножко умерим пыл Акселю Оксеншерна, который, по нашим сведениям, побывал в Туманном Альбионе. Очертания будущего союза против нас начали вырисовываться, «но теперича не то, что давеча». Посол в Швеции у нас есть, и он не дремлет. Послание не было секретным, и его можно было доверить обычной почте. Подходили с одним кливером, шведы, а палуба их галеона выше нашей, во все глаза смотрели на новенький корабль. Чуть отвалив нос, выставили полный набор, при этом ни один матрос по вантам не лазил, забрали у шведа ветер, у него обмякли паруса, он шел практически на полном ходу, узлов восемь, и стремительно заскользили на вход в Финский залив. Ветер дул с запада, хороший ровный бакштаг, опять выставили дополнительные паруса, и изумляли всех их ослепительной белизной и легкостью. Там встретили наш буксир, и я перешел на него.

Мур остался в море и продолжал тренировать экипаж, выбивая из него земную дурь. Они вернулись через две недели. Отметил, что не всегда хватает скоростей лебедок на маневрах, из-за этого некоторые повороты получаются слегка размазанными. Матросы побаиваются травить шкоты, отпуская стопор барабана, из-за громкого звука, который он издает. Были и еще некоторые замечания. В общем, он нашел недостатки в конструкции, и я обещал их исправить как можно быстрее. Капитан встал под погрузку в порту, а боцман с командой тщательно проверили и обвеховали фарватер от причала до входа в Высоцкий пролив.

Прибежал пакетбот из Стокгольма, доставивший письма королевы Кристины. Похоже, она заинтересовалась идеей визита, но собирается нанести его сама. В этом году это вряд ли состоится, она планирует посещение Выборга на будущий год. Так что время у нас пока есть. Еще год мы сумели вырвать у судьбы. Второй корабль «Татьяна» встал на стапель, он будет флагманом океанского военно-морского флота. Он встал на новую третью дорожку стапеля, так, чтобы не мешать строить коммерческие суда. Строить его можно неспешно, Оксеншерна не на ту лошадь поставил. У нас наступает 1642 год, и Карлу Первому будет несколько не до Выборга, свою бы задницу и шею спасти от палача. Так что совместной операции против нас пока не будет. Действовать надо было через Москву! Но Москва хочет денег и строит канал, ей ссориться со мной не с руки.

Глава 10. Первая в мире забастовка и экология индустрии

Проводив в конце августа «Выборг» в рейс, мы окончательно переселились в крепость. У Татьяны идут приемные экзамены, и она с головой ушла в университетские дела. Само здание университета находится в полуготовности, идут отделочные работы, а в Выборге произошла первая в мире забастовка домработниц! По сравнению с дотом наша резиденция в крепости практически не оборудована. Раньше мы здесь редко бывали. В городе я ничего для себя не строил, так что условия были даже хуже, чем в Большом доме в Пайлаа. Здесь не электрическое отопление, а камины, на кухне нет электроплиты, отсутствуют душ и ванная, есть баня, в общем, ничего не было. Татьяне сейчас было некогда этим заниматься, а у меня и руки не доходили, да и большого желания переделывать средневековую крепость на современный лад не было. А у Настасьи резко прибавилось работы. Надо топить плиту, надо мести веником, надо стирать на речке, при этом ютиться в довольно холодной комнате и спать на короткой кровати с очень жестким матрацем. В итоге через пару недель пребывания, она можно сказать, взвыла: когда «домой» поедем, потому что она одна все сделать не успевает: и еду приготовить, и к экзаменам готовиться, и постоянно стирать вручную. Плюс побаивается высоты и темноты в башне замка. Лестница там и правда неудобная, крутая и «громкие» ступеньки. Ребенку негде гулять, замок давит, постоянно холодно, и солдаты пристают, так как она пару раз выскочила на улицу в спортивном костюме. В общем, идет оно все лесом, так жить нельзя. Даже волосы высушить негде! К хорошему быстро привыкают, особенно женщины. Пришлось перебираться из башни вниз, в дом во внутреннем дворике, хоть и не люблю я жить в колодцах, загонять работяг в него, чтобы каменные (натурально каменные) стены оштукатурить, провести скрытую проводку, устанавливать парогенератор с генератором, вешать розетки, люстры, плафоны, делать канализацию и ванные комнаты. Через два месяца эти две курицы, вставив руки в боки, обследовали все уголочки, нашли кучу недоделок, так как ну не приспособлен старинный дом с расчетом на попадание крупнокалиберного ядра к проживанию, собрали губки в дудочку, убедились, что горячая вода есть, и нырнули в ванные, а меня оставили развлекаться с Сашкой, которому гулкие комнаты тоже не нравились, и он разревелся. Но относительный комфорт был восстановлен, ежедневный пилеж прекратился. А я еще Настасью жалел, что ей, бедной и несчастной, всю жизнь поломали, засунув со скамьи в мягкую постель и заставив пользоваться мылом и зубной щеткой. Здесь же они объединились с Татьяной и провели качественную осаду крепости, ее взятие и перестройку.

Рабочий кабинет у меня остался в башне, теперь приходится «ходить на работу». А это – целое событие! Начинают дудеть в дудку, прибегает дежурный, палят из пушки. «“Их сиятельство” поднялись, оделись, побрились и на улицу выползли! Радуйтесь, люди Выборга!» Впрочем, жить стало удобнее, но в городе надо бы подумать о постоянном жилище, поближе к заводам. Их уже два, второй сделали механический и оружейный. Хаутоваарские халькопириты мы добывали уже вовсю, это рядом с Пайлаа, получая и медь, и серу. Получили и большую партию концентрированной азотной кислоты. Апатитов в окрестностях полно, поэтому теперь дело пойдет несколько быстрее. Тем более прокатный стан через несколько месяцев даст первый лист. Проблему получения водорода пришлось решать через Финляндию. Дело все в том, что старого оборудования для получения аммиака из апатитов методом Огре не сохранилось. Уж больно агрессивные среды использовались. Современные способы все используют природный газ для этих целей. Так дешевле и чище. Но газ рано или поздно кончится, поэтому наиболее предусмотрительные ученые ведут разработки водородных технологий. Водород в природе самый распространенный элемент, но в смеси с кислородом – это гремучий газ. Есть отлично работающие электролизеры, которые позволяют извлечь водород из слабых электролитов. Но все они, или почти все, немного склонны к взрывам. Поиск ученых привел к открытию так называемых адсорбентов и мембран. С их помощью сначала научились получать практически чистый кислород из воздуха, без помощи детандеров, с помощью которых впервые был получен практически чистый кислород. Адсорбенты позволяли серьезно удешевить процесс и обезопасить его, так как детандеры использовали очень высокие давления и много энергии и имели очень низкий коэффициент полезного действия. Тем не менее для XVII века изготовление детандеров много проще, чем создание мембран с заданным диаметром отверстий атомарного размера или массового производства адсорбентов, использующих обратимые реакции поглощения.

И я, и Татьяна прекрасно знали, что современная индустрия покоится на производстве всего трех основных вещей: аммиака, водорода и кислорода, все остальное человечество получает с их помощью. Когда-то в Древнем Китае кто-то смешал навоз с известью и получил аммиак, а из него – порох, и понеслось! Кто-то в Древней Индии продул воздух через смесь угля и железняка, а из получившегося продукта сделал знаменитый железный столб. Но этим дело не ограничилось, вслед за столбом появились мечи и сабли, впрочем, они, наверное, возникли ранее столба. Вот так, огнем и мечом пробивая себе дорогу, человечество шло к собственному уничтожению, к смогу, кислотным дождям, вымиранию целых регионов. Так получилось, что в раннем детстве я помнил Арал, плескавшийся прямо у железнодорожных путей Туркестанской железной дороги. Озеро исчезло, и в образовавшейся пустыне замерли остовы рыболовецких корабликов. Я это знал и сейчас стоял у истоков этой экономики. Все необходимые компоненты за три года получены в промышленном масштабе. Это пока не миллионы тонн, а десятки, но из них складывалось могущество государств на протяжении многих веков. Так получилось, что самыми простыми способами получения могущества оказались самые грязные технологии. То же золото веками извлекали из руды при помощи ртути, которая травила все вокруг, но была самым эффективным и дешевым средством обогатиться. А об остальном эффективный собственник предпочитал не задумываться. После нас хоть потоп. Вот и приходилось потом ловить синебрюхих щук в устье Вуоксы в Приозерске, по которому было трудно пройти без противогаза из-за запаха фенола от гниющих на мысу «отходов производства бумаги». Мы не могли поступать так, раз уж выдалась возможность все изменить. Так получилось! Один из самых дешевых способов получения водорода сам лез в руки, потому что добраться до природного газа и нефти мы не могли. Опилки и стружка. Отходы от строительства домов, мельниц, кораблей. Если нагреть их до температуры 350–500 градусов без доступа воздуха, то на выходе получим смесь водорода, угарного газа и метана. Шеелит, хромовые и никелевые руды были в избытке, наличие электричества от низконапорных гидроэлектростанций давала возможность добывать содержащиеся в них металлы и делать нагревательные элементы. Огнеупорные глины в Ленинградской области и Карелии совсем не редкость. Горючие газы по самой экологически чистой технологии мы имели возможность получать, и грех было не воспользоваться сложившимися обстоятельствами. Как я уже писал, Тихон Афанасьев был углежогом, он организовал сначала бригаду по производству древесного угля. Человек он был деятельный и свободный, то есть вел самостоятельное хозяйство. Быстро поняв, что я покупаю уголь в больших количествах, а в крае появились излишки продовольствия в первый же год моего пребывания в должности князя, он прекратил пахать и сеять на своем участке и стал сооружать «угольные ямы». Примитивные сооружения, позволявшие получить желаемый уголь, а за него деньги на содержание семьи. Семья у него была даже не большая, а просто огромная: 16 детей собственных, да еще и внуки подрастали. Собрав 40 человек команды, получили от меня разрешение на вырубку и корчевку леса, производство угля и поставку его как на завод, так и мелким держателям домниц. Лес обязательно сортировался. Пускать на уголь строевой лес – преступление. Есть куча ольхи, березы, осины, тополя, которые и растут быстро, и особой ценности из себя не представляют. Вместо угольных ям мы с Тихоном сделали печи с газоотбором, а затем и газогенераторы для отходов. Спустя год уже кооператив «Афанасьев и Со» носился на санях и телегах по всему краю и забирал отходы с лесопилок, стружку, сучья, листья, хвою и любые отходы деревообработки.

Я побывал на международном форуме экологов в Хельсинки и «достал» там газовые мембраны для двух видов газа: водорода и угарного, с ресурсом работы установок в 150–175 тыс. часов непрерывной работы. Резервуары для них сварили в Пайлаа, а затем начали выпускать их и в Выборге. К сожалению, подземных газовых хранилищ в этой местности просто не сделать. Всю эту работу «подбивали» по времени к пуску прокатного стана. Для его работы требуется газ, который разогреет металл до нужной температуры. Сделать стан для холодного проката пока было невозможно. Таких сталей для роликов мы еще не варили. Это дело будущего. В общем, вместе с Тихоном мы решили две важнейшие проблемы: обеспечили работу стана и Татьяну, с ее производством аммиака, азотной кислоты и прочих химических гадостей. Она в химии сечет много лучше, чем я. Она же настояла, чтобы, кроме мембранных, мы закупили и адсорбционные установки, и адсорбенты, а она рассмотрит возможность их производства в будущем.

Глава 11. Первая англо-выборгская война

Пока возюкались с резервуарами, газами и прокатным станом, незаметно подползла осень, а вместе с ней и новые проблемы: Карл I все-таки заинтересовался Выборгом. Ему срочно был нужен внешний враг. Второй сын короля Якова и Анны Датской стал королем из-за смерти своего брата Генриха Стюарта, оба они были сыновьями «лица с нетрадиционной сексуальной ориентацией». Но вши в то время прыгали в том числе и по особам королевской крови, надежда шотландской аристократии и жених самой Екатерины Медичи заболел тифом и умер в восемнадцать лет. Мыться чаще надо! И не страдать педикулезом. В итоге одного гомика на троне Англии сменил другой, даже не поменяв сексуального партнера. Его унаследовал от отца Карл I. Фаворита звали… герцог Бэкингем! Угу, тот самый, из «Трех мушкетеров», якобы любовник королевы Анны Австрийской. Вряд ли он ею интересовался как женщиной. Но оспаривать этот момент не станем. Все ж таки великий Дюма писал. Любовник короля требовал все больше и больше денег, сорвал намечавшуюся свадьбу с дочерью испанского короля, разорванная помолвка вызвала расторжение дипломатических отношений с Испанией, и в 1624 году еще король Яков начал войну в Голландии, которой тогда правила Испания, впрочем, с некоторым трудом. Женой королю определили Генриетту Марию Французскую, дочку того самого Генриха IV Наваррского и Марии Медичи. Свадьба состоялась в 1625 году, но по приезду в Лондон Генриетта обнаружила, что король не совсем мужчина и спит в другом дворце с другим мужиком. Какой облом! В результате кто-то подговорил некоего Фельтона, были это французы или этим делом занялась лично королева – неизвестно, но спустя три года в грудь всесильного герцога влетел кинжал, и король сменил ориентацию. Он воспылал страстью к супруге, видимо понимая, что она ни перед чем не остановится, плюс подняла голову дворянская оппозиция, противодействуя попыткам укрепить абсолютную власть короля. Их до этого Бэкингем достал своими проделками. Король тратил много денег и постоянно нуждался в деньгах, поэтому выдумывал все новые и новые законы, стараясь ободрать всех до нитки, как считали остальные участники процесса. Сам король родился в Шотландии, там верховодили пресвитерианцы, религиозное течение, одна из ветвей кальвинизма. Пресвитерианская доктрина базируется на вере в верховную власть Бога, в том числе и в вопросе спасения, божественном предопределении, непогрешимости Святого Писания, а также на догмате о том, что для ниспослания божественной благодати необходима исключительно вера. Пресвитерианство отрицает необходимость участия духовенства в вопросе спасения, и в связи с этим в пресвитерианских церквях отсутствует епископальное устройство, а церковная организация представляет собой совокупность приходов, управляемых пасторами и пресвитерами, избираемыми прихожанами. Основное отличие от англиканства состояло в том, что у них нет епископов. А с их помощью глава англиканской церкви Его Величество король Карл I собирал основные налоги. Они у него в налоговой системе работали. В общем, стремясь унифицировать государственную систему, за год до моего появления в том мире, Карл назначил епископа в Эдинбург и получил целую серию «епископальных войн». Фактически он находился в состоянии войны с половиной собственного государства. Требовалось отвлечь народ от этого, и для этого он выбрал Выборг, согласившись с Акселем Оксеншерна, что я покусился на самое святое: королевскую власть в протестантском государстве.

Так что вместе с черными тучами с запада в Финскую лужу надуло 15 вымпелов английского королевского флота, которые в конце октября подошли к берегам Ключевского полуострова (Киперорт). Из Манолы примчались три всадника, которые доложили, что видели многочисленные паруса, направляющиеся к острову Вихревому. Англичане были опытными мореходами, поэтому смогли найти приглубый проход к полуострову, напротив Заметной бухты, который находится между Северным Березовым островом и Ключевским полуостровом. Там начали высадку десанта. Оттуда примерно 48–50 километров до Выборга. И порядка десяти-пятнадцати моих деревенек. Если пойдут пехом, то беды не миновать. Так близко еще никто не высаживался. Отправил туда пограничный катер. Англичане разговаривать не стали, а при попытке сблизиться начали маневры и раскрыли батопорты. Катер не показывал, что может быстро двигаться. Шел под обычным рейково-разрезным парусом. Заметив приготовления англичан к стрельбе, дал одиночный холостой выстрел из старинной шведской пушки. Англичане выбрали якоря, Оксеншерна, скорее всего, сказал, что катера опасны. Осторожно лавируя довольно четким строем, пошли на сближение с катером. Высадку они прекратили. И это хлеб! Катер помогал себе двигателем, поэтому все маневры англичан оказались напрасными, хотя стреляли они часто и много. Командира катера я проинструктировал, что делать. Он мог уйти от англичан проливом между Ключевским и Вихревым, но он поднялся севернее и крутился напротив Большого Маячного острова. Маяка еще нет, лишь несколько щитов из окрашенной доски выдают присутствие человека. Там есть каменистая отмель севернее мыса Маячный, англичане обогнули ее, четко выполнили разворот. Из дота на Игристом острове за ними наблюдали мои артиллеристы. Пограничник выстрелил уже ядром, и достаточно точно: под самым носом у флагмана взлетел фонтан от ядра. Англичане, не поднимавшие вымпелов до этого, наконец, все подняли брейд-вымпелы. Бой официально начался. И англичане залезли в залив. Между островами – миля, самый глубокий проход ближе к Игристому, но адмирал Тонвей держался середины пролива, им дали пройти и повернуть почти всем кораблям, когда последние три кораблика легли на курс в залив, из двух дотов по ним ударили ЗиС-3. Что делает осколочно-фугасный снаряд с деревянным бортом – это надо видеть! А стрельба прямой наводкой с расстояния 800 метров из нарезного, стационарно установленного орудия – это чистой воды удовольствие для наводчика и командира орудия. А из-за острова, скинув маскировочные сети, вылетает броненосец «Пайлаа», стоявший до этого у небольшого причала. Воет сирена, и, как она только замолкла, раздался мой голос из динамика:

– Паруса рубить, флаги спустить! На колени, сволочи!

Нестройный залп прозвучал только с одного из кораблей, по которому я ударил из носовой пушки. Взорвался порох на одной из палуб, и корабль вспыхнул, как свечка. После этого до англичан дошло, что плавание окончено. С такой организацией береговой обороны они еще не сталкивались.

103-й погранотряд в полном составе находился на островах, и когда упали паруса и спустились флаги, то раздался их мощный крик: «Ура!» Одиннадцать кораблей сдались. У адмирала не было с собой ничего, кроме каперского свидетельства. Его повесили. Остальных заковали в цепи и отправили добывать руду для медного завода. Не рассчитали «нагличане», что местность у нас очень удобная для обороны! Сплошные узкости, камни, мели, порывистый ветер. В общем, подвело их отсутствие видимых парусов. Впередсмотрящие не видели броненосца и других кораблей, считали, что противника за островами нет, вот и сунулись в узкость, выхода из которого уже не было: сзади пушки, и тут какой-то странный кораблик с очень мощным оружием. Тем более, гиростабилизаторы для моего красавца я достал. Штатные места были, а найденные приборы были полным новьем, правда, валялись на складах еще с советских времен.

Еще до ледостава вернулся «Выборг» из рейса, привез хлопок-сырец, 1250 тонн в кипах. Больше не влезло. Надо предусмотреть более вместительные трюма. Зато мгновенно получил 10 заказов на серийные кораблики. Лед тронулся, господа присяжные заседатели!

Рассказов было море! Ради рассказа Мура собрался даже городской Совет. Всех богатеньких «буратин»-выборжцев интересовал вопрос: сколько удалось заработать и как ведет себя кораблик на океанской волне. Бородатый мастер неторопливо набил трубку, мода на табак уже давно в этих краях, выбил кресалом искры и раздул фитиль, (кстати, надо бы газовых баллонов и пьезозажигалок наделать!), раскурил трубку, чем вызвал некоторое неудовольствие княгини Татьяны, она курево недолюбливала, кроме дыма моих сигарет, все остальное она тихо ненавидела. С моим «Кэмелом» мирилась, но не по утрам и не в комнатах. Мастер Мур считал себя уже приближенным к князю человеком, поэтому рассказ свой начал как отчет о проделанной работе, обращаясь непосредственно ко мне. Остальные должны были просто слушать его рассказ.

– По твоему повелению, княже, вышли мы в кумпанию и взяли курс на Лангеландбельт. На выходе из залива полавировать пришлось, княже. Упорный ветерок был, однако шли ходко, всего за семь галсов управились, а там как легли на курс, так и полетели, аки птицы. Как и велел ты, княже, обходили все суда в море заранее, близко ни к кому не подходили. У Гедсера опять против ветра шли, но обошлось, много времени не потеряли. Пару раз палили датчане из пушек и остановиться требовали, но мы ходом, ходом, договора у нас, как ты сказал, нет, а ходов больше. Не стал я стоять и время терять. В бейдевинде, и даже в крутом, «малышка» идет ходко, лишний раз даже рулем пошевелить не требует. Устойчиво идет. Ну, а после Баллена, там широко, мы просто обходили всех, кто попадался. Малость поштормовали у Скагена, крутую волну западник нагнал, но «малышка» волну на себя не берет, да и коротко там, а потом довернули и пошли, ходко пошли, в бакштаге, и даже «помочи» выставили, звиняй, княже, стаксели подняли. Так до канала за сутки и долетели. Там малость сбросить ход пришлось, но в ночь проскочили, и в океан вышли. От Санта-Анны пришлось полностью все паруса ставить, ибо заштилело, лишь у Бреста удалось хороший ветер поймать. Волн с галфвинда «малышка» не боится, но резковато встает, княже, многовато балласта взяли, хотя терпимо. Я бы убавил, укачиваются мужички. Ну, а после Коруны опять заштилело, но шхуна ходкая, поэтому всех обгоняли. В Срединное море вошли, и ветер как рукой сняло. Но все стоят, а мы идем! Потом попутник поймали, все распушили так и пошли. Просто летели, не то что некоторые! Но пока ветра не было, пострелять малость пришлось. Арабы на галерах попиратствовать решились. Зело быстро стреляют твои пушки, княже! Отогнали бусурман, многих побили, еще и в полон взяли сорок человек. Продали их в Александрии. Что хорошо было, вода, как ты и говорил, не тухла. Однако, княже, гвардейцы твои зимник имеют, а мы чем хуже? С солонины дюже пить хочется, так что не гоже так, княже. Всем зимник нужен.

– Есть некоторые сложности, Тоомас Рудольфович, но мы подумаем над этим вопросом. Меня больше беспокоит, что хлопка маловато привезли.

– Есть такое дело, барин. В общем, когда мы лес продавали, то договаривались о поставках хлопка. Нам сказали, что нас им завалят, и цену давали, ну, очень приятную. И кругляк, и баланс ушли мгновенно. Пиломатериал рассматривали долго, никак не могли решиться, потом стали хватать, просто от жадности, поняли, что много удобнее для строительства фелюк. А хлопок грузили-грузили, грузили-грузили, и он у них кончился. Погнали куда-то караван, притащили еще, а он плохо упакован, кипы разваливаются, и часть из них гниловата, я их и развернул с этим… – мастер Тоомас закашлялся, чтобы не ругнуться, как на судне. – В общем, княже, не дело просто так туда ходить. Требник я там оставил, и надо своего человека там иметь. Письмеца ваши я главному визирю передал, но ответа из Стамбула так и не дождалси. Тянут бусурманы. Ой как тянут! А тут восточник задул, вот и пошли. Ждать больше сил не было. Глаголят, что в Бизерте есть хороший хлопок, надо бы и там побывать, но в грузу туда соваться боязно было, глубины там маленькие, а арапы все кипы в воду уронить норовят. Знают, шельмы, что горит этот груз сам. Так что, княже, надо концессию готовить и посольство слать. Люди они добрые, но скаредные. Там тебе Пройда много чего привез, сказывал, что заказывали. Еще и гроб приволок зачем-то!

– Какой гроб? Саркофаг, наверное?

– Верно говоришь, княже, так и сказывал. А внутри что-то завернутое лежит, говорят, фараон. Царь ихний.

– Так что, херре Тоомас, османы не против того, чтобы у них наша фактория была? – спросил его Струве, державший крупную канатную мастерскую и несколько меняльных контор.

– Зазывали, гутарили, что малость припозднились мы, и ушел крупный караван в Сеуту, а так его складировать надо, накрывать, чтобы ветром не разметало, дорого это, дескать, а те, кто до моря его довез, то продают сразу по ходкой цене.

В общем, зацепились языками, в результате начала вырисовываться новая Ост-Индская компания, или товарищество «Рога и копыта». Будущие владельцы заводов, газет, пароходов не желали терять прибыль, а вступить в дело на подготовленных позициях. Сласти Востока маячили перед глазами, в которых уже крутились золотые испанские дублоны. Пусть поболтают, а мы с Татьяной изучали образцы, которые принес с собой мастер Мур. Хлопок был неочищенный, ручной, естественно, сборки и двух сортов, которые были промаркированы. Стоимость коротковолоконного была просто смешной. Но это – великолепный материал для порохов, чтобы, наконец, запустить переснаряжающий и патронный завод, и семя для хлопкового масла, достаточно жирного, чтобы из него получать глицерины и топливо. Цена за сырье получалась просто смешной. Фактически продажа доски и дельного металла многократно перекрыла расходы на их производство и, частично, на постройку корабля, еще один-два рейса и кораблик окупится, и металлургическому заводу выгодно. Так что торговать с югом требуется и надо расширять ассортимент. Очередная партия товара на продажу была готова, поэтому до ледостава пусть уходят и покрутятся в трампе. Гвардейцев с борта можно снимать: Мур за свою «малышку» сам кому хочешь голову отвернет. Но «вот что, ребята. А пулемета я вам не дам! Павлины, говоришь?» Самым ценным из всего, что было на корабле, был мотор-генератор. Точнее, не мотор, его скопировать невозможно, таких технологий просто нет, а сам генератор и приборы управления. Их скопировать и воссоздать в XVII веке возможность имелась. А это ключ ко всему. К сожалению, это ключ-генерал. Ко всему подходит. Так что, походите с солониной.

Пройда, с четырьмя телегами, уже стоял возле дома, их разгружали, а он нетерпеливо переминался с ноги на ногу, дожидаясь нас с Татьяной. Настасья в университете, она теперь студентка первого курса физико-математического факультета, так что на шесть лет занята, но он этого еще не знает. Перед рейсом он получил от меня и Тани задание и внимательно рассматривал иллюстрированные музейные издания Берлинского музея Египта и других музеев. Очень многие раритеты пропали в то суровое время. Добывали их могильные воры, грабя захоронения времен фараонов, переплавляли все в звонкую монету, и исчезал на глазах целый пласт культуры человечества. Кроме золота, грабителей ничего не интересовало. Бум археологических открытий начнется в середине XIX века. А сейчас древние сокровища растираются в пыль. Но малую толику этого удалось спасти и вывезти сюда, где их заботливо сохранят. Остальным займется наше посольство, если будет открыто. Все, что привезли, разложили в трех комнатах первого этажа. Несколько грубых подделок, а остальное вполне достойно любого музея. Пусть пока полежат здесь, музей при Выборгском университете будет, мы с Татьяной уже пригласили для его строительства архитектора Фергюссона из Стокгольма. Сам университет строим напротив будущего ковша пассажирского порта. Он будет в одном комплексе с музеем и займет два квартала. Мумия настоящая, и, несмотря на то что ее саркофаг вскрыли, и сперли оттуда благовония и какой-то знак, лежавший на груди, след от которого заметен на бинтах, не повреждена.

– Бусурманы говорили, что знают, у кого находятся жезлы отсюда. Обещали принесть, барин. Но мы ушли раньше. Теперь пропадут. Мастер Мур торопился, чтобы вернуться до ледостава.

– Да-да, я знаю. Вот что, Федор, снимай все с борта, особенно генератор, и все, что связано с электричеством. Ты понял? Гвардия больше ходить в коммерческие рейсы вместе с Муром не будет. Будете присматривать за другими. Кроме перестрелки с пиратами, другие происшествия были?

– Никак нет, княже. Вот только гвардии рядовой Аникеев себе девку купил, нашу, с России, из полона выкупил.

– Это ничего, это бывает.

– Вот его рапорт, просит разрешить ему жениться на ней.

– Пусть дом сначала построит, не в казарме же им жить.

– Так они сняли квартиру в городе, в деревню он возвращаться не хочет, хочет служить дальше.

– Ладно, ступай.

– Ваша светлость, а где Настена?

– Учится, она в университет поступила. Только к вечеру будет. Ступай.

– Есть! – вытянулся Пройда. Наверное, немного обиделся, что не стал я расспрашивать о бое с пиратами, но мне это не сильно интересно. Благодарность за рейс и денежную премию получит перед строем, как и остальной состав их команды. И отчитается предварительно об издержках. Порядок есть порядок. А сейчас выпроваживаю, буквально выталкиваю, Мура в рейс. Иначе вмерзнет и раньше весны никуда не уйдет. Поэтому нагнал кучу людей в порт, и погрузка-выгрузка идет практически одновременно и круглосуточно.

Глава 12. Глобализация «по-» и работа над ошибками

Еще в прошлом году Татьяна направила на одном из судов в Брюгге, центр текстильных мануфактур во Фландрии, довольно солидную партию льняного полотна, тканей из шерсти, вышивки бисером, нескольких моделей «европейского платья». Вместе с этой партией туда ушел и один из ее помощников: Гавриил Щелок. Вместе с ним я отправил и Томаса Усселинкса, где помочь, где послушать, где защитить. Задача: нам нужны мастера и мастерицы на швейно-текстильную фабрику, оборудование для которой начали изготавливать на машиностроительном заводе. На севере Франции, а Фландрия сейчас ею захвачена, производят высококачественный лен по специальной технологии. Затем из него вручную прядут очень тонкую нить, не скручивая ее, с помощью смеси крахмала с жирами и глицеринами. В общем, у нас и в Новгороде этими технологиями не владеют, и льняная ткань идет значительно толще, чем в Камбре, что под Лиллем. Татьяна, давая «цэу», так и сказала, что хоть женитесь, но доставить спецов. Плюс требовалось посмотреть, как отнесутся к продукции в Европе.

У станков шлихтовочный резервуар и сушилка имелись. Современные станки производят подобную нить достаточно легко, но управление у них электронное. Нашли старые фирмы Cambric, которые стояли у нас в Новгороде и делали нить для батиста и перкаля. А вот с составом шлихты полный облом! Новую шлихту они не воспринимают, а старой просто нет. Поговорив с пожилой работницей фабрики, которая работала на такой машине, выяснилось, что только два небольших заводика возле Иванова делали ее. А лучше всего работала импортная, бельгийская. От двух заводиков в Ивановской области даже цехов практически не осталось. «Не выдержали конкуренции!» Вот и решили предпринять экспедицию в мятежную Фландрию. И требовалось поспешать: 4 декабря 1642 года умрет Ришелье, а 14 мая следующего года – Людовик XIII, и на долгие десять лет воцарится Анна Австрийская и кардинал Мазарини. Он вовсе не такой, каким его показал Дюма, он – умный, хитрый и прагматичный политик. Сам Ришелье назначил его своим преемником и ввел в королевский Совет. В качестве премьер-министра сделает много полезных вещей для королевства Франция, но конкуренты, сыграв на «иностранности» премьера, все-таки его свалят.

Во Фландрии буза, которая будет продолжаться еще много лет. Там постоянно кто-то с кем-то воюет, католики режут протестантов, одни других перекрестить желают. Масла в огонь подливает то король испанский, то французский, то английский. Нидерланды восстали еще в начале века и вот-вот получат официальное признание. Они активно действуют и распространяют свое влияние по всему миру. Но только Северные Нидерланды. Южные, а там влияние католицизма больше, да и язык другой, в объятия воинствующих протестантов не слишком рвутся. Все, на словах, стремятся к миру и покою, но покой у них какой-то кладбищенский, а дубы-колдуны украшают многочисленные «елочные игрушки»: со «столыпинским галстуком» на шее там болтаются те, кто не успел убежать. В войнах того времени какие бы то ни было правила поведения войск на территории противника отсутствовали. Грабили и насиловали всех, таким образом повышая рождаемость и возмещая человеческие потери. Волнами они накатывались на Фландрию то с юга, то с севера, то с моря высаживаясь или со стороны Германии нападали. Люди сопротивляться этому потоку насилия уже устали. В результате экспедиции были доставлены в Пайлаа двадцать прядильщиц, сорок ткачих и шесть мастеров. Большая часть девиц – беременны, так как в войну несколько месяцев назад вмешался Карл I и несколько раз высаживал десанты через расположенный неподалеку от Лилля порт Дюнкерк, который принадлежал Англии. С результатами десанта в животах и приехали бедные девчонки. Два мастера и три прядильщицы умели составлять шлихту. Почти все знакомы с методами выращивания льна для батиста. Все вырабатывали Lin Ram O, из которого делали носовые платки королю Франции.

Для девочек построили несколько двухэтажных домов в Пайлаа, которая уже больше город, чем деревня, больше 10 000 жителей. Они были дико удивлены тем, что на территории фабрики есть столовая, и носить из общежития ничего не надо. Что работают они не по 14–16 часов, а только девять, вместе с перерывом на обед. Выпучили глаза на рабочую одежду: халатики, фартуки и платки, на станочный парк, особенно в шерстяных цехах, и долго не могли понять: почему так светло в цеху. Нет пыли и вони, которая, как въедливая плесень, преследует всю жизнь работников мануфактур. Моечный и сушильный цеха отделены от основных зданий. Всех учили, как заправляются машины в специальном классе. Их поставили ученицами к уже работающим девушкам. А затем они увидели «летающий челнок», который создавал ткань большой ширины. В ткацком цехе довольно шумно, поэтому у всех на ушах наушники. Вся работа состоит в том, чтобы заправить нить, сменить катушку на станке, который остановился. Это был просто шок для них и их мастеров, которых Татьяна собрала отдельно и каждому поставила конкретную задачу: есть то-то, хочу вот так. Бедному Томасу пришлось два месяца при ней переводчиком работать, каждый раз, когда она выбиралась в Пайлаа.

В Пайлаа их всех назвали немками, хотя большинство из них говорит на фламандском диалекте французского. Но это слишком тонко для местных. Поселок обозвали Немецкой слободой, а Порфирий предложил вообще переименовать Пайлаа в Князево.

Георг ван Дамм был старшим мастером старейшей мануфактуры в Камбре. Семья сильно пострадала пять месяцев назад, британцы не только изнасиловали всех женщин, но и убили их, и сожгли дом. У мастера здорово рассечена бровь и щека, с одной стороны во рту не хватает всех зубов. Англичан просто ненавидит. Как старший мастер он отвечал за весь процесс производства, начиная с выращивания льна, поэтому он прошел по полям и с сожалением сказал Татьяне, что первый Lin Ram O она получит лишь через три года. Для этой ткани у нас нет льна. Лишь на одном из полей лен растет примерно в тех условиях, что нужно, но он не закреплен, поэтому в момент сбора урожая велика вероятность, что и эта партия будет повреждена. С другой стороны, он отметил, что с местными сортами он незнаком, а мы сменили их на «долгунец» из XXI века, поэтому будет вынужден проконтролировать весь процесс обработки, если княгиня даст такие указания. В общем, нашелся человек, который наведет порядок во всех углах его производства.

Все мелкие речки в округе давно задействованы для вымачивания льна и конопли. Для этого лучше всего подходят именно реки с проточной водой. Вымачивается лен три года, почему мастер и отметил срок получения конечного продукта. В течение этого срока лен не просто лежит в воде, его прополаскивают, чтобы водоросли не проросли, перекладывают слои. В общем, работы выше крыши. Лен для батиста не треплют перед замачиванием, и семя с него снимают вручную, стараясь не повредить растение. У нас такой порядок обработки не был принят. Семя выбивают, лен треплют, а потом замачивают. Оказалось, что не для всех тканей такой порядок годится. Но ван Дамму поставлена задача воспроизвести с максимальной точностью и Лин Рам О, и перкаль с плотностью 150–160 нитей на дециметр. Нам он нужен для парусов.

– Ваша светлость, я приложу все усилия для этого! По отношению ко мне господин Жебраэль выполнил все условия, и я просто поражен количеством и совершенством машин, задействованных в обработке на вашей фабрике, ваша светлость. Господин Жебраэль неоднократно говорил мне, что все это сделано вами и вашим светлейшим мужем. Есть возможность начать производство практически немедленно, но нить и ткань будет немного толще необходимого и менее плотной, можно попытаться ее слегка подкрутить и закрепить шлихом в таком положении. Набив материал, можно вымыть шлих и ткань сама распределит волокна. По плотности материал мало чем будет отличаться от Лина, однако это не совсем Лин Рам О, но для парусов он несомненно будет лучшим.

На этом и порешили, и вскоре появилась сначала ручная, а потом и машинная нитка для перкаля. А когда ван Дамм увидел готовые паруса из каландера, он долго мял в руке материал, принюхивался, хлопал полосками паруса в руке и потом выдал:

– Ваша светлость. Это сделано не руками человека. Больше всего похож на шелк, но это не он.

– Да, это сделано машиной, но у нас нет сырья для такого материала, а возить его слишком дорого и очень грязно.

Тем не менее за зиму мастер выдал материал на четыре комплекта парусов и обеспечил строящиеся суда полностью.

Новый проект «Буки» скоро будет на стапеле и значительно превосходит «Аз» по многим характеристикам, правда, будет немного уступать ему в скорости и динамике в полном грузу, в связи с увеличением осадки. Первый же рейс показал, что заложенные в «Выборг» «спортивные» корни требуется частично удалить, в пользу большей грузовместимости. В корпус врезали еще два отсека и надстроили шельтердек. Корабль получил более высокий борт. Батопорты нижней палубы полностью заглушены, в полном грузу осадка до 8 метров. В Санкт-Петербурге в институте имени Крылова модель погоняли в бассейне и дали заключение, что 18–20 узлов гарантированно разовьет. Заказанные 10 судов будут построены по старому проекту, пусть носятся по миру. Но для себя любимого, как только освободится первая дорожка, буду закладывать «Букаху». Пока суть да дело, там глядишь и более дальние рейсы подойдут. А вояк будем делать по первому варианту, максимально используя именно скоростные и ходовые возможности проекта. В общем, все идет своим чередом, складывается не так плохо. Если бы не одно маленькое «но»! По первоснежью в Выборг приехал, я бы даже сказал: прилетел, британский посол при королеве Кристине барон Уайтлок. Как он умудрился проехать через Аландский пролив? Угу, оказывается, в Турку сидел, ждал, когда непобедимый английский флот возьмет или осадит Выборг. Не дождался и притащился. Типа, вы тут наши корабли не видели случайно?

Я сидел в кресле «Президент» из натуральной кожи, Татьяна привезла из Питера. Руки лежали на подлокотниках из красного дерева.

– Вон те, что ли? Уже месяца полтора мне глаза мозолят. Напали на наш пограничный катер, он их всех и повязал. Какого-то петуха, в шлеме с пером, повесили, как пирата. У него никаких документов не было, кроме каперского свидетельства, подписанного умершим королем Англии. Ваш, что ли? Так это Англия на меня напала? А вы что здесь делаете! Охрана!

Посол спал с лица. Так как понял, что ближайшие березы, дубы и ясени сейчас украсятся новыми игрушками из него и его охраны. Дипломатам воюющей стороны было очень опасно соваться в разборки.

– Нет-нет-нет, что вы! Это какие-то другие корабли! Англия без объявления войны ни на кого не нападает! Так эти наглецы представились нашими соотечественниками?

– Представьте себе, и флаг королевский у них на мачте висел, и брейд-вымпела подняли. Нападение!

– Но, ваша светлость, это какое-то недоразумение, иначе бы я не приехал выяснять положение. Наше величество король чтит признание независимости Выборга.

– А посольства так и не прислал. Нехорошо получается. Пиратов ваших, кто помельче, мы на рудники послали. Пусть кайлом помашут, небось ума наберутся.

– Несомненно, ваша светлость. О вашем желании установить дипломатические отношения между нашими странами я непременно сообщу Его Величеству.

– Ню-ню! Посмотрим! – я криво улыбнулся, и барон «Белый Замок», непрерывно кланяясь восточному деспоту, удалился из кабинета. Вот так «Челси» проиграл «Зениту». «Какая боль, какая боль! Аргентина-Ямайка – 5:0!» Еще не успела закрыться дверь за Уайтлоком, как он с кем-то столкнулся на лестнице. Послышалось громкое чертыхание в прихожей, и в кабинет вошел высокий монах с золотым крестом поверх черного клобука.

– Пошто не встал, смерд?

– Сынок, ты давно с трапа не летал? Помочь? А ну, вышел и вошел, как положено! Башня у меня высокая! Летать больно! Марш отсюда. Кто такой?!

– Никон я! Ласково ты меня, княже, встречаешь, ласково!

– Ну, Никон и Никон, а кто такой?

– Игумен Кожозерский.

– А я здесь при чем?

– Дело у меня к тебе, князь. Недоброму ты потакаешь. Гневаются на тебя старцы и на Соловках, и по всему Северу аж до Вологды. Хлеба насущного нас лишить желаешь вместе с Варсонофием, покойным Иоасаофом, да будет земля ему пухом, чтоб его черти в аду дольше жарили, и Иосиф на поводу у вас идет.

– А тебе-то какое до этого дело? Сидишь в своей глуши, и сиди. Какой Кожозеру резон в это дело влезать?

– Так спокон веку Север торговлей держалси, а энтот подлый план неруси придумали.

Никон в то время был крупнейшим рыботорговцем, коптил и поставлял рыбу к царскому столу, был знаком с наследником, который охоч был до рыбалки, и вкусную семгу, и осетрину в любом виде обожал. Собственно, передо мной сидел посланник будущего царя, который наверняка этот вопрос с ним уже обсосал и склонил дитя неразумное на свою сторону.

– Что, боишься, что рыбку покупать перестанут?

– Не так вопрос ставишь, княже, подорвет канал богоугодное дело, а ведь могли из Вожи в Андреевское копать! Так и короче, и важнее, соль-то у нас!

Те, кто думает, что монахи несли слово божие в массы, тот глубоко заблуждается! Они селились по торговым путям и доили с них мзду. В данном случае монахи трех разных речных путей в глубь страны ссорились между собой из-за того, через кого будут идти заморские штучки. Никон был представителем Онежского пути, Онега – это не озеро, а река, которая впадает в Белое море. По ней монахи и попали на Соловки. Архангельский погост был организован позже, и он составил серьезную конкуренцию Онежскому. Река Северная Двина позволяла морским судам проходить довольно глубоко в нее, а здесь уже в городе Онеге приходилось перегружать все на гребные суда. Так что не покой и уединение искали монахи, а перекрывали торговые пути, кабалили народ, не забываем, что они не допустили секуляризации при Иване Третьем, поддержав Палеологиню Зойку и ее потомков, которые чуть погодя и вымерли из-за слабого здоровья. Этим грешили и Романовы. Мерли как мухи от сердечной недостаточности. Через два года умрет от «водянки», то есть от плохой работы клапанов, Михаил, до 47 лет протянет его сын Алексей, затем сердечный приступ, и вечная память. В 20 лет скончается уже его сын Федор, и до 30 лет дотянет другой сын Иван. В общем, монастыри выступали в роли «братков» в наши девяностые: стояли на дороге, всех тормозили и дань собирали. Вот и приходилось ездить по Карелии с «пушкой».

– А ко мне-то что приперся? Я канал не строю, в их компанию не вхожу. Иди к ним и говори там.

– Так ведь твои людишки его копают. Мы хотели поговорить, так гвардейцы твои нас носом в грязь положили и отмутузили. Божьим людям увечья нанесли.

– Они деньги за это получают, что охраняют тех, кто эти деньги зарабатывает. Мне все равно, откуда и куда пойдет канал. Деньги платят, значит кому-то это нужно. Деньги платить перестанут, найду другую работу для людей и машины. Так что не вижу смысла в твоем визите. Не с того угла заходишь. И напраслину на меня возводишь. И видать, что не только ты, но и игумен Соловецкий Маркелл тут тоже подвизается.

– Так ты ж наш соляной промысел губишь, цены сбиваешь. И помогаешь тем, кто хочет наш край торговли лишить. Когда ты тут встал и перекрыл шведам путь, то все к нам рванули, и мы молились за тебя и твое здравие. Но ты шибко быстро в силу вошел, а сейчас имеешь оборота больше, чем мы. А церкви от этого никакого прибытку. Никого к себе в удел не пускаешь, не даешь слово божие твоим людям нести.

– Десятину захотел? Так, что ли?

– Господь велел делиться! Не позволишь приходы строить – анафеме предадим. – сказал он так необходимые мне слова. Из подплечной кобуры выдергиваю «пернач» с удлиненным стволом под глушак и больно бью кончиком ствола по лбу священника. Щелкнул устанавливаемый на боевой взвод курок. По лицу попа густо полилась кровь из рассеченного лба.

– Козел, ты допрыгался! Я предупреждал всех служителей культа, что кто будет замечен в том, что натравливает паству на других, сожрет собственные яйца. Сейчас нажму курок, и твои мозги придется оттирать со стенки. – ногой нажал на звонок тревоги. По нему снизу всех блокируют или уничтожают, и в кабинет влетело два человека в полной боевой.

– Убрать!

Попу заломили руки, «спустили» по крутым железным ступенькам трапа и бросили к стене. Рядом вдоль стены, прислонив к ней руки и широко расставив ноги под сутанами, стояли его монахи, которых обыскивали на предмет оружия.

– Руки на стену, ноги шире! – Пройда пинками помог попу занять правильное положение, попытку заговорить пресек ударом приклада. Подошел еще гвардеец с металлоискателем, быстро облегчил попа от кошелька, маленького двухствольного пистолета, сорвал крест, еще какую-то цепь. Я уже спустился, накинув меховую куртку на плечи.

– Худой смерд Никита решил меня учить тому, как мне обустроить мое княжество, и грубо нарушил главный закон о конфессиях и культах в Водьской пятине, потребовал пустить их сюда, пригрозив мне анафемой. На первый раз получает пожизненную каторгу. Никитка, ты слышал? Жить будешь! Радуйся! Будешь англичан перекрещивать. А начнешь хулу на меня возводить, я заставлю тебя съесть твои собственные яйца. Целуй ноги князю, мошенник!

Никону помогли поцеловать мне ногу и поволокли к кузнице.

– Так, теперь с вами. На колени! Кто сопротивлялся?

– Вот эти!

– В кандалы и тоже на рудники к англичанам. Кто старший остался?

– Я, ваша светлость, иеромонах Савелий.

– Вот тебе штрафная квитанция, 100 000 ефимков. Можешь рыбой поставить, можешь серебром. Твой игумен проштрафился, так что всей братии и платить. До лета заплатить. Всем по двадцать ударов и отпустить, коней и оружие не отдавать. Посохи пусть возьмут.

– Княже, волки пожрут.

– Значит, так тому и быть. Не будете следующий раз в чужой монастырь со своим уставом лезть. Уводите! Теперь с вами. Кто на часах стоял и почему пропустили без доклада?

– Я стоял, так он смиренно так, княже! Даже и не подумал! Монахи они смирные…

– Десять суток ареста, а тебе, – я показал пальцем на секретаря, – пятнадцать карцера.

– Есть! – два гвардейца сняли ремни и сдали оружие подошедшему сержанту. Все, порядок восстановлен, представление окончено. Вечером Томасу Усселинксу дано указание усилить охрану границы и разведку на русском направлении. Ишь, блин, «крышевать» меня решили! Я вам покрышую!

В результате собственной глупости ко мне в руки сам пришел очень неоднозначный человек в нашей истории. Именно он пролил реки крови, перекрещивая население. Выходец из «простых» людей, мариец или мордвин по национальности, из-за злой мачехи ушел в монастырь послушником, есть-то требовалось. Стал попом и получил приход. После смерти детей заставил принять постриг свою попадью и сам постригся. Проявил себя именно на хозяйственной деятельности. Жаден был до денег и власти. Познакомившись с будущим царем Алексеем Михайловичем, использовал его для достижения собственных целей. В конце концов, предложил царю разделить власть, то есть самому стать царем. До самого конца, пока его не извергли из патриаршества и священства, лично владел тремя монастырями, стоявшими на торговых путях. В общем, вверг страну и церковь в раскол, и это очень долго потом аукалось. Кстати, перед этим выбил неприкосновенность священников за дела мирские. Неподсудными они, как наши депутаты, стали. Впрочем, братки в депутатах – это наш конек!

Глава 13. «“Зенит” – “Спартак” 1:0»

Наследник мне этого не простит, будем ждать ответной реакции. У его отца хватило мозгов в драку не лезть. Ему еще полтора года править. Трон под ним не раз шатался, но он усидел каким-то чудом. Сейчас южные рубежи укрепляет в районе Белгорода, как будто крепости помогут против легкой кавалерии татар. И сильно надеется на активизацию торговли из-за Волго-Балта, он – совладелец канала. Поэтому Соловецкие и пытаются воздействовать на наследника, лоббируют свои интересы. Тульские заводы, открытые в 1635 году выходцем из Голландии Винниусом, составить конкуренцию мне не могут, они, конечно, сняли зависимость России от шведского железа, но не решили самого главного вопроса: отсутствует инженерная школа. У нас же этот вопрос стоит на первом месте, мы с Татьяной львиную часть своего времени проводим в универе, фабзауче и в корпусе, где по ускоренным программам готовим пока узких специалистов. Нашли в городе старых капитанов и кораблестроителей, которые организовали при заводских школах кружки, где изготавливаются модели, дети учатся держать в руках инструменты, пользоваться различными станками. Это позволяет рабочим и работницам не беспокоиться за своих детей и работать с полной отдачей. В Пайлаа, теперешнем Князево, даже детский сад предусмотрели. И набор в университет не зависит от происхождения родителей, вероисповедания и национальности. Учим всех, и второй год работает зимняя программа ликбеза. Ее ведут 60 девочек и мальчиков, которых набрала Татьяна в первую школу. Они учат грамоте, арифметике и гигиене.

Важнейшую роль сейчас имеет небольшая река Шуя, извилистым кольцом пересекающая межозерье от Суоярви к Онежскому озеру. Деревеньки вдоль реки – вольные, и сами присылают челобитные взять под длань, так как Олонецкий погост слаб и малолюден. А основная торговля идет вдоль реки. С дьяком Елагиным у нас «мир-дружба-жвачка», пару раз помогали ему мукой, и народец от него к нам переходит свободно: язык-то один, а он и до Киева доведет. Возрождать могущество Новгорода московским и некогда, и не с руки, поэтому большая часть Новгородского удела уже включена Татьяной в оборот льняного производства. У нас избыток зерна, и мука дешевая, поэтому новгородцам выгоднее производить лен и продавать его нам, чем мучиться с рожью. Большая часть крупных землевладельцев таким образом и поступила, как только образовался стабильный спрос на лен. Это батист мы производить не умели, а крученая нить и ткани из нее изготавливались в больших количествах. А тут еще и хлопок подоспел, из него нить ровнее получается. Тот самый армянин, что у нас зеркала покупает, поставляет и коконы тутового шелкопряда, и нитки у Татьяны идут на шелковой основе. И шелковые ткани замечательно получаются. Обилие цветов пока создать не можем, требуются органические красители, здесь есть проблемы, которые связаны с их поставками из других стран. Но вопрос решаемый, главное – сделано: производство действует, пользуется успехом как у потребителей, так и у работников и работниц. Мастерская, организованная мной в Пайлаа, полностью специализируется на выпуске ткацких и швейных машин, лишь небольшая часть цехов занимается производством быстрорежущего инструмента и электрикой, которую тоже в основном поглощает Татьянина фабрика. Зимой начали перекрывать Шую для строительства еще одной ГЭС, фабрика требует все больше и больше электроэнергии, и тепловыми двигателями уже не обойтись, да и дешевле построить ГЭС, чем тратить драгоценные подшипники на вспомогательные механизмы.

Очень быстро растет швейный цех, который выпускает рабочую одежду, которая пользуется особой популярностью. Есть у Татьяны и «модный салон», там шьются «модели», заказ на которые приходит из Европы. Благодаря проводимой Швецией политики глобального шпионажа, в Выборг потянулось и грамотное население из Германии, которой владеет Швеция, и из самой Швеции. У Усселинкса море работы: вычислить среди переселенцев шпионов и диверсантов. Пока – справляется. Тем более что копают шпионы не в тех местах, а мы подсказывать не собираемся. Зато в университете появились неплохие инженеры-механики, математики и химики из Сорбонны, Левена и других университетов. Здесь же появился и главный «конкурент»: врач, фармацевт и алхимик Иоганн Рудольф Глаубер из Карлштадта. Так что открытие европейцами азотной кислоты немного откладывается. Все они едут через Швецию, проход через Россию закрыт. Одни через Нарву по льду залива, другие через Стокгольм и Турку. Так что университет получил «международное признание». Еще бы толк от этого был!

Впрочем, Татьяна свое дело знает туго! Ректор – она, желающих заниматься теологией и шпионажем она спиной чувствует, да и многих «знает» по истории науки. Так что отбор серьезный, и марш на курсы по повышению квалификации. А подписку о невыезде и допуске «001» у них Томас собирает. Затем клятва верности «Его светлости князю Выборгскому» и добровольный отказ от распространения знаний по теологии. Все, что необходимо, мы засекретили, и выдаем только в стенах универа. Рабочие тетради прошнурованы, и сдаются по окончанию занятий. За шпионаж в пользу иностранного государства у нас смертная казнь полагается. Желающих пойти по лезвию ножа резко убавляется. Люди еще не так развращены, как в XIX веке, и к словам клятвы относятся весьма серьезно. Так что уже в феврале состоялся первый ученый совет университета: двадцать пять профессоров отчитались об окончании курсов по переподготовке и показали курсы лекций, которые будут читать. Очень мало специалистов по сопромату, к сожалению. Приходится читать самому, а потом проверять их работы. Но всем нравятся практические работы в лаборатории, где рвутся образцы, гнется консоль, сминаются пробники. Весь цвет европейской науки слетелся на огонек в Выборг и влип в цепкую паутину секретности. И у меня, и у Татьяны богатый опыт работы в секретных НИИ и разведке. А этот опыт не пропьешь! Так что ставка генерала Флемминга на шпионаж оказалась битой, прикуп мы забрали себе в виде 25 профессоров, развязав себе руки, сильно повязанные на образовательных процессах.

Получен, наконец, артиллерийский порох и мелкозернистый бездымный ружейный. Провели испытания и совместили выстрелы по баллистике путем перестрелки и подбора веса заряда. Артиллерийский получился немного слабее и с меньшей скоростью горения, будем дорабатывать, так как вес заряда пополз вверх. А винтовочный, наоборот, слишком мощный, убавили вес пороха в патроне. А затем флегматизировали его воском, так как контрольная серия выстрелов выявила прогар хромового покрытия ствола. Теперь по большому счету мы от XXI века не зависим в плане обороны. Жаль, что подшипники до сих пор приходится таскать оттуда. Заняться подшипниковыми сталями не сильно удается из-за дефицита времени, и поручить некому. Два старых станка для производства и предварительной шлифовки шариков работают, но в основном для производства готовых осколочных элементов к минам. К тому же массового производства паровых машин пока нет, так что вполне успеваю поставлять подшипники «оттуда». С этим можно и подождать, не горит. В сумме получается пока дешевле импортировать. Технология изготовления достаточно сложна для XVII века. И не требуется пока столько паровых машин. А вот цельнотянутую трубу уже пытаемся получить. Но не все сразу получается. Очень много брака, особенно по толщине стенок. Где-то какая-то хитрость закопана, которой в учебниках нет. Так что предстоит «командировка» на завод по производству этих труб. Сварные уже освоили и активно применяем. Газовая сварка стала обычным явлением, обжиг известняка для карбида кальция организован, кислородные детандеры и адсорберы дают сжатый кислород. При строительстве металлических кораблей, а заложены еще четыре броненосца, применяем и кислородо-водородную сварку, и сварочные автоматы, но флюс я привожу. Сами пока не делаем. К весне на рейде достраивалось четыре торговых корабля и четыре стояло на стапеле, из них два – военных. А из Москвы пришли сообщения, что царь Михаил против нас экспедицию готовит. Уговорили его все-таки соловчане. Рыбы кожозерские прислали только два обоза, на смешную сумму в пару тысяч, так что придется за долгами идти. Такое прощать нельзя.

Землечерпалка находилась на ремонте в Князево, осенью пришла туда по Шуе. Вся эта возня затеяна была, чтобы она не возвращалась на работу на канале. Я отправил письмо Варсонофию, и мы встретились с ним в апреле. Он подтвердил, что Москва готовится к войне. Я развел руками и сказал, что отправлять в мае машину не буду из-за форс-мажора. Кожозерские отсидеться решили! От нас до них довольно далеко и прямого водного пути нет. Точнее, монахи о нем просто не знают. В середине мая отряд в 60 гвардейцев при двух полковых пушках на четырех самоходных парусно-паровых ладьях тронулся в путь. Командовал ими молоденький лейтенант Федор Тимофеевич Лисин, он же курсант второго курса морского корпуса, он же Пройда. Ради такого дела я ему досрочно лейтенанта присвоил. Монахи Кирилловского монастыря сказали, что препятствовать не будут, а валаамские с нами проводниками пошли. В Шальском погосте Ферапонтова монастыря к отряду присоединилось еще двадцать послушников и восемьдесят погонщиков коней и бурлаков. Отряд двинулся вверх по Водле до Кугнаволока. По Водлозеру вошли в порожистую и бурную Илексу, протащили корабли через несколько порогов, и попали в небольшое болотистое озеро, в северный берег которого врезается безымянный ручей, в некоторых местах перекрытый лесоповалом. Пошли в ход электропилы, гвардейцы и монахи расчистили его и в его истоках прорубили всего километровую просеку. Сделали наволок и перетащили ладьи и собственные шлюпки в реку Подломка, оказавшись в Шидозере. Оттуда где на веслах, где волоком прошли по Подломке в Жилозеро и оказались под стенами Кожозерского монастыря. Высадились на перешейке, перерезав единственную дорогу. Чуть ниже истока Кожи выставили пост, который перехватил гонцов, отправленных иеромонахом Савелием за помощью в Онегу. Савелий сдуру попытался из пушек палить и попробовал на себе точность снайперского огня из СКС и мощь осколочно-фугасных снарядов полковых пушек. Ворота разбиты, стены горят, внутри крепости уже работают штурмовые группы. На обратном пути самой большой проблемой было перевезти казну монастыря: более трех миллионов ефимков. Поделились с Валаамом и Ферапонтовым монастырем. Все как положено. В челобитной трех монастырей три игумена слезно просили вернуть землечерпалку под их честное слово, что с ней ничего не произойдет, а на ее экипаж и гвардейцев даже комары не сядут. Но полтора месяца на этом потеряли.

Оставалось разобраться с войском, идущим от Твери через Новгород. Они вышли из-под Москвы, долго собирались, так как большая часть из них иррегулярное войско. Наконец появились под Новгородом и двинулись в направлении Медведково. И снова пешком! Потому что оказалось, что все ладьи и весь флот находился в рейсах, и еще не вернулся, кто из Выборга, кто из-под Нарвы. Шли они долго, притомились, к ним присоединилось ополчение нескольких монастырей. В один из августовских дней ко мне приехал Томас с письмом. Несколько воевод просят встретиться с ними в Златынке, в трех километрах от моей границы. Томас довольно показал большой палец вверх и хитро улыбался. На машине, так быстрее, выехали к Орешку. Там на новом броненосце направились к Медведкову. Крепость уже давно укреплена, взять ее ни у кого не получится. Тем не менее московский «Спартак» назначил матч там. Они к Чудово подходят. Поприветствовали старых знакомых новгородских воевод и нескольких незнакомых хорошо и богато вооруженных воинов. Томас здесь совсем свой, со всеми раскланялся и перецеловался. Мне отданы положенные княжеские почести, даже к руке прислоняются. Заходим в большой шатер, гвардейцы его окружили и охраняют. Стол от разносолов просто ломится: в центре стола лежит жареный олень, по краям кабанчики, на вертеле крученные. Кстати, и картошка молоденькая, и помидоры есть! Разговор под мед и пиво начали издалека, что, дескать, живем мы мирно и богатеем вместе с вами. Весь товар у нас Выборг скупает, инструмент и дельное железо чуть не вдвое дешевле, чем Москва и Тула, поставляют. Поля наши забиты льном, который весь скупит княгиня Татьяна. Так что ссориться нам не с руки, совсем. В общем, княже, мы тут покумекали с кем надо, это свои, наши сродственнички, поговорили с отцами-старцами, благословенье получили. Мы же знаем, что счет будет 10:0 в твою пользу, видали мы, как твои пушки бьют, и как один гвардеец двадцатерых за раз кладет. Поэтому предлагаем разойтись 1:0 в твою пользу. Москвичей мы в ножи ночью возьмем, обозы пополам, и по домам. А ты, княже, черкни у себя в «Правде», что состоялась битва под Юшково, где ты разбил московских, а остальные бежали, бросив обозы.

Ударили по рукам, и первый договорной матч «Зенит» – «Спартак» закончился со счетом 1:0 в пользу «Зенита». Публика неистововала! Особенно болельщики из Москвы, но, их на матч не пустили! Билеты были распределены заранее в нужные руки. И раздались вопли: «Судью на мыло!», тоже не без участия Томаса. «Какая боль! Какая боль! Аргентина – Ямайка: пять – ноль!»

Глава 14. «Тяжела ты, шапка Мономаха», да и померить не дают…

В середине августа все устаканилось, если не считать «рыбного бунта» в Москве, установилась хорошая погода, и мы втроем: я, Таня и Сашка, переместились в дот. Здесь мы могли почувствовать себя нормальными жителями XXI века. Только браслет электронный носить требуется с автоответчиком «Я – свой», иначе охранная система тревогу объявит. Территория у дота расширилась, мы прихватили два пляжа: на протоке и на верхнем озере. Народ сюда не ходит, совсем. Татьяна приспособилась в неглиже загорать и купаться. Я же со спиннингом на катере ношусь по обоим озерам, ловлю рыбу и охочусь. Сашка шлепает босыми ногами по пляжу и строит куличики из песка. Было желание вообще мотнуться на Сейшелы и отдохнуть там, но в условиях кризиса в Москве требовалось не отлучаться далеко, а быть на стреме. А Сейшелы? Кстати, а почему они до сих пор Выборгу не принадлежат? Курорты надо чалить заранее, тогда дешевле получается. В общем, в октябре будет готова «Татьяна», она пойдет в Тихий и Индийский океаны. Пора столбить островок на старость. Сообщил об этом Татьяне и получил немного неожиданную реакцию.