Седая оловянная печаль. Зловещие латунные тени. Ночи кровавого железа Кук Глен

– Осмотреть генерала. У старика зуб на всех врачей, единственный выход – одурачить его. Этим ты и займешься. Идет?

– Расходы на тебе.

– Поторопись.

– Слушаюсь и повинуюсь.

Тарп был слишком прост и не стал бы иронизировать, но в голосе его мне послышалась насмешливая нотка.

Деллвуд принес двадцать монет, и Плоскомордый отправился в путь. Я проводил его до парадного и увидел, как он сел в коляску. Вероятно, он ее позаимствовал у Плеймета, нашего общего друга. Я остался недоволен расточительностью Тарпа. Старик выдал мне неплохой аванс, однако я не предполагал, что расходов будет так много.

Деллвуд присоединился ко мне:

– Могу я спросить – зачем это все, сэр?

– Спросить можете, но я не отвечу. Часть моего плана – и все. Вы расскажете генералу, что я пригласил доктора?

Он подумал:

– Нет, сэр. Это необходимо. Несмотря на вчерашнее улучшение, генерал быстро угасает. Сейчас он прикидывается молодцом, но ночь была тяжелая. Если удастся одурачить его… Я, как сумею, поддержу вас.

– Мне понадобится помощь: дел сегодня по горло. – Каких дел? Я и сам толком не знал. – Я дам вам указания попозже, но до возвращения Тарпа.

– Очень хорошо, сэр.

Мы расстались. Я отправился наверх взглянуть, не у меня ли Морли. Пора ему вступить в игру. Дойдя до верхнего балкона, я заметил свою подружку в белом. Я махнул ей рукой – как ни странно, она ответила тем же.

Морли в комнате не оказалось. Это в его духе – исчезнуть именно тогда, когда он мне нужен. Болван. Я захватил пальто и вышел.

Красотка стояла на том же месте. Она не смотрела на меня. Я решил попытать счастья еще разок. Стараясь не шуметь, я поднялся наверх, осторожно спустился. Ха! Все еще здесь.

Но… Воображение сыграло со мной злую шутку. Это была не блондинка. Это была Дженнифер в белом платье, но не в таком, какое носила белокурая красотка. Когда я подошел, она грустно улыбнулась.

– В чем дело? – спросил я.

– Так…

Она вздохнула и облокотилась на перила. Я остановился неподалеку, но не слишком близко. Внизу герой продолжал свою смертельную схватку с драконом. Чейн прошел мимо, не взглянув на них. Я посочувствовал витязю: мы, герои, неравнодушны к аплодисментам.

Я ответил Дженнифер ни к чему не обязывающим, но поощряющим душевные излияния звуком «гм».

– Я очень безобразна, Гаррет?

Я взглянул на нее. Нет, она отнюдь не безобразна.

– Не очень. – Не она первая. Я знавал нескольких столь же великолепных женщин, которые были менее уверены в своей привлекательности, чем любая дурнушка. – Только мертвец или совершенный чурбан может не заметить вашей красоты.

– Спасибо. – Дженнифер чуть-чуть оттаяла, на губах мелькнула улыбка. Она подвинулась поближе ко мне. – Ты добр. – Она помолчала. – Никто не замечает меня, не замечает, что я женщина.

Как объяснить, что дело не во внешности? Дело в душе. Она красавица, а душа у нее как у паучихи черная вдова. Никак не объяснишь. Придется присочинить, иначе не избежать взрыва, она просто возненавидит меня.

Даже стоя совсем близко к Дженнифер, я не ощущал ничего. Ее привлекательность не возбуждала.

Эге, все ли с тобой в порядке, старик?

– Ты не замечаешь меня.

– Очень даже замечаю. – Разве что слепой крот мог не заметить ее. – Но я несвободен. – Такое объяснение всегда сгодится.

– О! – В этом возгласе прозвучало уныние. Верно – уныние. В унынии прошла и проходит ее жизнь. Уныние – бездна, способная поглотить все на свете. – Как ее зовут?

– Тинни. Тинни Тейт.

– Она хорошенькая?

– Да.

Моя рыженькая под стать Дженнифер. Высший класс. Но у нас масса проблем, и одна из них – мы зашли в тупик. Это называется «не могу – жить – с тобой – и – не могу – без – тебя». Мы недостаточно доверяем друг другу, чтобы рискнуть взвалить на себя какие-либо обязательства.

Другое дело Майя… Хотя она так часто повторяла, что мы поженимся… Может, я просто свыкся с этой мыслью… Однако я не переставал гадать, чем она занимается теперь, пытался следить за ней – словом, допускал, что не все еще кончено между нами.

– Гаррет! Очнитесь.

– Я задумался о Тинни. И потом… это место… этот дом.

– Не извиняйтесь. Я здесь живу. Я знаю. Это печальное место. Обитель призраков несбывшихся надежд и мечтаний. Некоторые из нас живут прошлым, а остальные будущим, которое никогда не наступит. Нас объединяет только кухарка, но она живет вообще в другом измерении. – Девушка не столько разговаривала со мной, сколько думала вслух. – Знаешь, Гаррет, перед домом проходит дорога, до нее не больше мили, рукой подать. Она ведет в Танфер, в Каренту, в мир. Но я с четырнадцати лет не выходила за ворота.

– Сколько же тебе сейчас?

– Двадцать два.

– Что держит тебя?

– Только я сама. Я боюсь. Все, чего я хочу, – там, за воротами. Но я боюсь выйти и увидеть, пощупать это. Когда мне было четырнадцать, кухарка взяла меня в город на летнюю ярмарку – больше я никогда не выезжала за пределы имения. Мне очень хотелось поехать, но город ужаснул меня.

Странно, большинство красивых женщин не испытывают в жизни никаких затруднений: все и всегда рады прийти им на помощь.

– Я знаю свое будущее. Оно пугает меня.

Я подумал, что она имеет в виду Уэйна. Я бы тоже волновался, доведись мне стать целью столь тщательно продуманной осады.

– Я останусь здесь, в своих владениях, и буду постепенно превращаться в сумасшедшую старуху, пока дом не обвалится и не погребет нас с кухаркой. У меня никогда не хватит смелости позвать рабочих отремонтировать его: я боюсь чужих людей.

– Это неправда, все будет совсем не так.

– Так. Мне исполнилась неделя, а судьба моя уже была предрешена. Если бы мама не умерла… Хотя она вряд ли что-нибудь изменила бы. Она сама, насколько я слышала, была странной женщиной. Отец – повелитель огня, мать – владычица бурь, она выросла в столь же леденящей обстановке. Родители обручили ее с моим отцом, до свадьбы они не встречались, однако папа любил ее. Мамина смерть причинила ему жгучую боль. Он никогда не упоминает о ней, но хранит в спальне мамин портрет, лежит иногда и часами смотрит на него.

Что я мог ответить? Тут не поможешь, не утешишь.

– Я собираюсь прогуляться. Не хочешь ли взять шаль и пройтись со мной?

– На улице холодно?

– Не очень.

Зима еще пыжилась, тщетно пытаясь спугнуть пробуждавшуюся от спячки природу. Мне приятно было видеть ее бессильные потуги: терпеть не могу зиму.

– Хорошо, согласна.

Она оттолкнулась от перил и пошла по лестнице вниз, в свои покои. Я потащился следом. Дженнифер не противилась, пока мы не подошли к ее двери. Тут она занервничала: ей явно не хотелось пускать меня внутрь.

Ладно, на этот раз я готов оставить ее убежище неоскверненным. Я отступил в коридор.

Раньше я сомневался, не лишена ли Дженнифер обычного женского кокетства, но теперь сомнения развеялись как дым. Она вернулась буквально через минуту. Никогда не встречал девушки, которой на перемену туалета требовалось меньше получаса. Она управилась в один момент, надела очень простое, военного покроя зимнее пальто, которое удивительно шло ей, подчеркивая красоту лица. Я даже вздрогнул: подумать только – такая прелестница пропадает зазря в этой темнице! Ее лицо, прекрасное, как полотна великих художников, следовало выставить в музее, чтобы все могли любоваться им.

Мы спустились в холл, прошли мимо ее предков Стэнтноров, взиравших на нас с мрачным неодобрением. Уэйн тоже недовольно зыркнул на меня – наверное, решил, что ему пытаются перебежать дорожку.

Я ошибся: было не так уж тепло. Со времени отъезда Плоскомордого холодный, пронизывающий ветер усилился. Но Дженнифер, казалось, не замечала непогоды. Мы сошли с крыльца, и я повел ее по той же тропинке, по которой шел прошлой ночью с Чейном, Питерсом и Тайлером.

– Тебе хотелось бы побывать в городе? Это можно было бы устроить.

Я имел в виду поручить ее Плоскомордому. Он мастерски умеет обращаться с женщинами, хотя сам западает лишь на совсем маленьких, росточком не больше пяти футов.

– Если ты пытаешься спасти меня, не трудись: слишком поздно.

Я не ответил – мое внимание было приковано к оставленным ночью следам.

– Сегодня я видела нечто странное. – Дженнифер резко сменила тему. – Я видела незнакомого мужчину. Я поднялась наверх, там ты меня и нашел, но его уже не было.

Должно быть, Морли.

– Наверняка это кавалер моей блондинки.

Дженнифер сердито посмотрела на меня – в первый раз, с тех пор как мы вышли из дому, она подняла глаза.

– Смеешься надо мной?

– Не над тобой. Скорей над ситуацией в целом. Я снова и снова вижу женщину. Никто больше не видит ее. Более того, никто не допускает, что она действительно существует. А теперь тебе тоже являются привидения.

– Я видела его, Гаррет.

– Не спорю.

– Но ты не веришь мне.

– Не верю и не верю. В моем деле первое правило: допускать любую возможность. Второе – помнить, что все тебе лгут.

Она вроде бы удовлетворилась этим ответом и на некоторое время замолчала.

Мы подошли к месту гибели Тайлера. Его там не было, мертвяка тоже. Я пошарил кругом, пытаясь понять, что же случилось. И не понял. Надеюсь, Питерс и прочие домочадцы помогут разрешить загадку. А выяснить это необходимо.

Дул пронизывающий ветер, небо было серым, трава пожухлой, а дом Стэнтноров нависал над нами как воплощение безысходной тоски. Я взглянул на фруктовые деревья, протянувшие к небу голые ветки. Для них скоро наступит весна, для них, но не для хозяев дома.

– Ты танцуешь? – спросил я. – Давай устроим танцульку в вашей обители сабель.

Дженнифер попыталась поддержать шутку, но у нее ничего не вышло.

– Не знаю, не пробовала.

– Эге! Это мы исправим, мы еще заставим тебя улыбнуться.

Она помолчала с минуту, а потом снова огорошила меня:

– Я девственница, Гаррет.

Вообще-то, я так и думал, но зачем сообщать об этом мне?

– Когда ты появился у нас, я подумала – вот мужчина, который изменит это. Но я ошиблась.

– Я, я вроде бы…

– Питерс предупреждал меня…

– Он говорил о моей репутации? Да, обо мне много болтают, а дыма без огня не бывает. Но то, чего ты хочешь, Дженнифер, это неправильно. Не так все должно быть.

Осторожно, Гаррет, осторожно. Черти в аду – просто кроткие овечки по сравнению с оскорбленной женщиной.

– Не надо делать это только потому, что тебе надоела девственность. Любовью надо заниматься, только когда ты уверена – ты хочешь именно этого. Когда ты с кем-то особенным, очень важным для тебя и хочешь разделить с ним нечто необычное, чудесное.

– Проповедь мне может прочитать и кухарка.

– Извини. Я просто пытаюсь объяснить тебе. Ты привлекательная девушка. Я мало встречал таких красавиц. О таких люди вроде меня могут только мечтать. Я б мигом обслужил тебя, будь я из тех парней, которые используют женщину, а потом отбрасывают ее, как обглоданную кость. Им и дела нет до ее страданий.

Похоже, мои доводы подействовали.

Уверяю вас, все это красноречие и маневрирование далось мне недаром и всколыхнуло в душе старины Гаррета массу противоречивых чувств.

– Понятно. Это твой способ быть добрым.

– Верно. Познакомьтесь, мистер Славный парень. С трудом удерживаюсь, чтобы не погладить себя по головке.

Она окинула меня внимательным взглядом.

– Извини, тебе, конечно, от моего остроумия проку мало.

Теперь я шел по следу мертвеца, медленно поднимаясь на небольшой пригорок – к семейному кладбищу. Дженнифер, похоже, ничего кругом не замечала. Шагов через пятьдесят она остановилась:

– Можешь ты сделать для меня одну вещь?

– Конечно. Даже то, о чем мы говорили, если когда-нибудь это окажется правильным.

Она натянуто улыбнулась:

– Потрогай меня.

– К-как? – поперхнулся я, растеряв все свое блестящее остроумие.

– Потрогай меня.

Что за черт?

Я прикоснулся к ее плечу. Она поймала мою руку, схватила и прижала к своей щеке. Я нежно погладил ее. Никогда еще я не касался кожи столь шелковистой.

Дженнифер задрожала – и это была нехорошая дрожь. Глаза ее наполнились слезами. Она отвернулась, не знаю уж, от смущения или от страха. Потом опять повернулась ко мне. Мы двинулись дальше, подошли к невысокой кладбищенской ограде.

– Это для меня почти то же самое, – сказала она.

– Что?

– Никто до сих пор не трогал меня. Во всяком случае, сколько я себя помню. Кухарка, наверное, трогала, когда пеленала и что там еще делают с младенцами.

На мгновение я точно окаменел, уставившись на зловещее старое здание. У, проклятый холодный дом!

– Иди сюда.

– Что?

– Просто иди сюда.

Дженнифер подошла ближе – и я крепко обнял ее. Она была жесткая, как чугунный столб. Я подержал ее, потом отпустил.

– Еще не поздно начать. Каждому необходимо, чтобы его время от времени трогали и ласкали. Каждому человеку.

Я понял, чего она добивалась. Дело не в девственности, и секс тут ни при чем. Возможно, она не сознавала этого до конца, но ей представлялось, что секс – цена, которую придется заплатить за нечто действительно нужное.

Сколько раз Морли твердил, что, как дело коснется калек и прочих ущербных, я становлюсь совсем простачком! Столько раз, что и не сосчитать. И он прав – если только у простачка может возникнуть потребность облегчить чужие страдания.

Я перешагнул через ограду и подал руку Дженнифер. Перелезая, она зацепилась за ограду подолом и тихонько чертыхнулась. Платье было явно не предназначено для загородных прогулок. Я поддержал ее, пока она отцепляла подол, осмотрелся. Взгляд мой упал на надгробный памятник, более новый, чем остальные, но такой же незатейливый. Просто гранитная плита с именем: Элеонора Стэнтнор. Даже даты нет. Дженнифер остановилась рядом:

– Моя мать.

И все? Это и есть место успокоения женщины, чья смерть перевернула, перекорежила столько жизней и превратила дом Стэнтноров в дом разбитых сердец? Я, разумеется, не думал, что генерал построил храм в честь своей жены. Ведь ее мавзолеем, ее памятником стал дом. Обитель несбывшихся надежд.

Дженнифер снова вздрогнула, придвинулась ближе. Я обнял ее. Дул пронизывающий ветер, небо было серым, а кругом – могилы. Мне тоже хотелось прижаться к кому-нибудь.

– Я передумал. То есть отчасти передумал. Проведи эту ночь со мной.

Я не стал ничего объяснять. Она тоже промолчала, только напряглась еще больше.

Это был просто порыв. Есть у меня слабинка – не могу спокойно смотреть, как человек страдает.

Может, такая штука – карма – все-таки существует. Благие деяния наши порой вознаграждаются. Мелочь, казалось бы, но порыв этот спас мне жизнь.

24

Мы постояли молча, глядя на могильный камень.

– Ты много знаешь о своей матери? – спросил я.

– Только то, что сказала тебе; кухарка мне больше ничего не говорила, отец – вообще ничего. После ее смерти он уволил всех, кроме кухарки. Так что не осталось никого, кто мог бы рассказать мне о маме.

– А о бабушке с дедушкой ты что-нибудь слышала?

– Никогда. Дедушка Стэнтнор умер, когда я была совсем маленькой. А бабушка – когда отец был еще мальчишкой. О бабушке и дедушке с материнской стороны я не знаю ничего, кроме того, что они были владычица бурь и повелитель огня. Кухарка не рассказала мне, кем именно они были. Думаю, они плохо кончили, и поэтому она решила, что лучше мне остаться в неведении.

Ага! В мозгу у меня словно колокольчик звякнул. Излюбленное развлечение нашего правящего класса – устраивать заговоры с целью захватить трон. В последнее время заговоров не случалось, но раньше, бывало, мы меняли королей как перчатки. Однажды за год их сменилось три штуки.

Большая шумиха поднялась, когда мне было лет семь-восемь. Дженнифер родилась примерно в то время. Преступный сговор раскрыли. Выяснилось, что замышлялись ужасные злодеяния, и их предполагаемая жертва пришла в праведное негодование. Ни о каком «прощено – и забыто» не могло быть и речи. Заговорщиков сначала повесили, потом изрубили на куски, головы и тела их разбросали в разные стороны, а руки и ноги провезли по всему королевству и закопали на перекрестках дорог. Их огромные поместья были конфискованы. В то время никому не хотелось оказаться даже в самом дальнем родстве с преступниками.

С моего шестка ужасно забавно смотреть, как важные господа гоняются за собственным хвостом, и вдруг – оп! – хвост прищемило дверью. Может, это двойное сравнение не из удачных, но вы поняли, что я хотел сказать. Когда случаются заварушки, сторонние наблюдатели надеются, что всякие там партии и группировки сожрут друг друга или самих себя и жизнь наконец наладится. Не тут-то было. Они выбирают худший из возможных вариантов и на этом успокаиваются.

Выяснить, кто были дедушка и бабушка Дженнифер, не составит труда.

– Хочешь узнать что-нибудь о них? Для тебя это важно?

– Нет. Жизни моей это не изменит. Они меня абсолютно не интересуют. – Она помолчала. – В детстве я часто мечтала о них. Мечтала, что они явятся и заберут меня домой, в свой дворец. Ведь на самом деле я, конечно, принцесса. Они спрятали нас с мамой в этом доме от врагов, но случилось что-то непредвиденное. Например, они забыли, где находится наше убежище. Не знаю. Никогда не могла понять, отчего они не приходят, но уверила себя, что в один прекрасный день они все-таки появятся.

Обычные детские вымыслы. Однако…

– Вполне вероятно, ты не ошиблась. В то время в стране было неспокойно. Возможно, твою мать выдали замуж, чтобы укрыть от врагов. После смерти ее родителей остался лишь один человек, который знал, кто она: твой отец.

– Невероятно.

– Я в то время был ребенком, но все помню. Заговорщики пытались убить короля. Попытка сорвалась. Король пришел в ярость. Погибло множество людей, среди них и невинные.

Ложь во спасение. Пусть себе думает, что ее дедушка с бабушкой были лишь щепками, летящими, как известно, когда рубят лес.

Она невесело рассмеялась:

– Вот оно что! Выходит, в моих детских фантазиях была крупица истины.

– Тебе в самом деле неинтересно?

Я мог выяснить все очень просто – стоило лишь порыться в архивах. Игра стоит свеч, если это скрасит жизнь Дженнифер.

– Наверное, немножко интересно.

– В таком случае я разузнаю.

Я двинулся дальше. Она – следом, целиком погрузившись в собственные мысли, не обращая на меня внимания. Я вернулся к оставленным мертвецами следам. Мы почти вышли на дорогу, и только тогда Дженнифер осознала, что по-прежнему удаляется от дома. Не стань тропинка слишком уж неровной, девушка так бы и не очнулась.

– Куда мы идем?!

В голосе зазвучала паника. Глаза дико блеснули. Она озиралась, как человек, застигнутый врасплох на вражеской территории. Только крыша дома немного виднелась из-за пригорка, на котором находилось кладбище. Стоит нам выйти на дорогу, скроется и она.

– Я иду по следу существа, удостоившего нас своим посещением прошлой ночью. – На самом деле в высокой траве я насчитал уже три следа. Но ни один не вел назад. Это смутило меня: ведь расправились мы только с двумя. – Думаю, они вышли из того болота, что неподалеку отсюда.

– Нет уж, давай вернемся.

Она как будто боялась, что мертвец внезапно набросится на нас из-за куста. И опасения ее были небезосновательны. Эти ходячие покойники вели себя не по правилам. Кто знает, может, и дневной свет им не преграда? Я же не сообразил взять с собой оружие и теперь не был готов к встрече с ними.

Но я не особо волновался: на свету им не подкрасться незамеченными.

– Ни о чем не беспокойся. Все будет хорошо.

– Я возвращаюсь, иди туда, если хочешь… – она сказала «туда», будто это значило «на тот свет», – иди.

– Твоя взяла. Все болота в конечном счете одинаковы, на островах я достаточно ими налюбовался.

Дженнифер уже припустила к дому. Мне пришлось бежать рысью, чтобы догнать ее. Она вздохнула с облегчением:

– Все равно уже пора на ланч.

Она права. Кроме того, надо найти Морли и договориться, что будем делать, когда вернется Плоскомордый.

– Спасибо, Дженнифер, я из-за своего легкомыслия уже сколько раз опаздывал.

Мы прошли прямо на кухню и принялись за еду. Все с любопытством поглядывали на нас: прознали уже о нашей прогулке. Все истолковали это по-разному, но никто ничего не сказал, хотя у Уэйна в запасе наверняка была парочка теплых слов.

Питерс собрался уходить.

– Где я смогу вас найти? – остановил я его.

– В конюшне. Пытаюсь заменить Снэйка.

Вид у сержанта был недовольный. Подобная работенка и меня не привела бы в восторг.

– Я зайду к вам. Задам пару вопросов.

Он кивнул и вышел. Какое-то время я подлизывался к кухарке – помогая убирать со стола. Они с Дженнифер почти не разговаривали, так, мямлили что-то. Но кухарка никогда ничего не скажет в присутствии третьего лица. Поразительная женщина!

Я надеялся, что Дженнифер не будет таскаться за мной постоянно. Но она не отставала. Подбирай после этого несчастненьких. Стоит один раз погладить собачонку, потом не отвяжешься. Простачок я, Морли прав.

Кстати, нужно увидеть его и определиться с планами на день. Я пообещал кухарке вернуться и поднялся наверх в надежде застать Морли у себя. Дженнифер плелась следом и отлипла, только поняв, куда я иду: испугалась, видно, моей дурной репутации.

Я попрощался с ней и, пока не скрылся за дверью, сохранял на лице самое простодушное выражение.

Морли не было. Даже и не пахло. Странно. Я был озадачен. Морли, конечно, тот еще гусь, но, как правило, связь держит.

Я пережил несколько неприятных минут, воображая, что он попал в засаду и лежит где-нибудь мертвый. Жуткая мысль. Представьте себе: друг ввязался в дело исключительно ради вас – и погиб! Но Морли слишком высокого класса профессионал, он бы не попался в ловушку. Он совершает ошибки, но другого рода. Например, когда врывается разъяренный муж, бедняжка Морли может оказаться в неудобном положении и не в состоянии ему достойно ответить.

Я быстренько прикинул, сколько осталось до возвращения Плоскомордого, и решил, что справлюсь без Морли. Придется Черному Питу потрудиться.

Я накинул пальто, проверил, на месте ли мое сигнальное устройство, и отправился в конюшню.

Напрасно я озирался по сторонам в поисках прелестницы-блондинки. На глаза мне попался лишь Кид. Он стоял на балконе четвертого этажа западного крыла и мечтал, как он будет прогуливаться здесь после смерти.

Кид близко общается с генералом. Надо бы с ним потолковать. Вдруг удастся выведать, кто может желать смерти старика.

25

Я просунул голову в дверь конюшни, но Питерса не увидел. Две лошади с усмешкой смотрели на меня, словно думали: «Ага, наш час пробил».

– Догадываюсь, чего вам не хватает, – сказал я им. – Четкого плана действий. Но мы с генералом заключили сделку: он заплатит мне лошадьми. И самых нахальных я отправлю на живодерню – пусть с вас там шкуру сдерут.

Не знаю, зачем я это сказал. Полная чушь, разумеется. Они не приняли мои слова всерьез. Интересно, почему при виде лошади я всегда глупею.

– Питерс, вы здесь?

Я начал волноваться: слишком многие уже погибли.

– Я здесь, – отозвался он из дальнего угла.

Там было темно, поэтому я старался передвигаться осторожно, хоть и не допускал, что Питерс замешан в злодеяниях.

– Проклятый Снэйк, наверное, все время тратил на возню с красками. Он месяцами не убирал здесь. Посмотри, что делается.

Я посмотрел. И сморщил нос. Питерс вилами бросал на стоявшую рядом тележку навоз и грязную солому.

– Я мало что в этом смыслю, но, по-моему, навоз на поля вывозят не в это время года.

– Отстань. Мне надо вывезти дерьмо и вычистить помещение. – Он пробормотал несколько крепких ругательств по адресу Снэйка и его предков. – А хлопот у меня и без того хватает. Почему бы тебе, Гаррет, пока свободен, не взяться за вилы и не помочь мне немного?

Я повиновался, но, думаю, толку от меня было кот наплакал. Мне всегда везло, даже в армии: я не выполнял черной работы и не ухаживал за лошадьми.

– Кстати, зачем я пришел. Я нашел парня, который купил украденные вещи. Мой помощник приведет его сегодня днем.

Питерс перестал работать и пристально посмотрел на меня. Впрочем, особого впечатления мое сообщение на него не произвело.

– Значит, кое-что ты все же делаешь. А я уж начал думать, что ты и вовсе лентяй, только мозги Дженнифер пудришь.

– Ничего подобного. Не мой тип, – отпарировал я.

Сержант заметил мой тон и сменил тему:

– Ты пришел просто сообщить мне новости?

– Нет, мне нужна ваша помощь. Мой приятель приведет еще и врача.

Страницы: «« « ... 678910111213 » »»