Седая оловянная печаль. Зловещие латунные тени. Ночи кровавого железа Кук Глен
Огонь разгорелся, в комнате стало светлее, и теперь я мог разглядеть, что цвет лица у старика вновь такой же мертвенно-бледный, как и в день моего приезда.
Я занял свое место. Через несколько минут Плоскомордый сообщил:
– Пришли.
– Проведи их сюда, а обратно не выпускай.
– Понял.
Доктор ретировался в уголок, скупщик краденого тоже. Морли и Плоскомордый встали по обе стороны двери.
Вошли служаки, усталые, настороженные и удрученные. Они с опаской поглядывали на Морли и Плоскомордого, как будто все они, даже Питерс, боялись, что сейчас их уличат в преступлении.
– У мистера Гаррета есть новости, – объявил генерал.
Мистер Гаррет и мистер Тарп поглядели на скупщика. Взгляд Плоскомордого не сулил парню ничего хорошего, если тот вздумает запираться.
Но ему не пришлось ничего говорить. Преступник вышел вперед.
– Кто-то, – сказал я, – крадет из дома безделушки, сумма достигла уже двадцати тысяч. Генерал хотел знать кто. Теперь мы знаем – Деллвуд. Но я не пойму зачем.
Он держался прекрасно. Возможно, он никогда не сомневался, что разоблачение неминуемо.
– Чтобы покрыть расходы по дому. Не было другого способа достать деньги.
Сперва генерал лишь лопотал что-то невразумительное, потом перешел к напыщенным обвинениям. Лица солдат оставались непроницаемы, но у меня возникло подозрение, что симпатии не на стороне хозяина. Какую-то долю секунды я даже допускал, что все они желают его смерти.
Деллвуд твердо гнул свое:
– Генерал выдавал мне средства, достаточные для содержания дома десять лет назад, ко времени нашего возвращения из Кантарда. Он не верил, что цены с тех пор выросли. Я и медной монетки не положил себе в карман, ничего не истратил зря. Но поставщики отказывались продлить кредит.
Препаршиво, надо полагать, чувствовать, что разорен, особенно если привык к богатству.
– Ты должен был все рассказать, а не подвергать меня такому унижению, – не унимался генерал.
– Я повторял вам неоднократно, сэр. В течение двух лет. Но вы видите только прошлое. Вы отказываетесь верить, что времена изменились. Я оказался перед выбором: или сделать то, что я сделал, или отдать вас на растерзание кредиторам. Я решил защитить вас. Сейчас я соберу вещи.
Деллвуд повернулся к двери. Плоскомордый и Морли преградили ему путь.
– Генерал? – спросил я.
Старик молчал.
– Не знаю, имеет ли это значение, сэр, но я не сомневаюсь – он говорит правду.
– Вы считаете меня скрягой?
– Ничего подобного я не говорю. Но репутация у вас такая.
Что-что, а маневрировать и ублажать я мастер. И до сих пор ни с кем из клиентов – мужчин, во всяком случае, – не испортил отношений.
Старик еще что-то пискнул, а потом с ним опять случился припадок.
Сначала мне показалось, что он играет. Видимо, остальным тоже. Наверное, он не однажды поднимал ложную тревогу. Все просто стояли и ждали, когда это кончится. Но потом, отпихивая друг друга, кинулись к хозяину, Деллвуд впереди. Ни один не отступился.
– Плоскомордый, твой парень больше не нужен.
Напрасно я надеялся, что стоит разрубить один узелок, остальное распутается само собой.
– Отойдите, – сказал я. – Ему не хватает воздуха, но худшее осталось позади. Плоскомордый, Деллвуд пусть идет тоже.
Деллвуд проследовал к выходу с видом, полным достоинства. Кстати, выходит, что и я, и Плоскомордый, все вообще получают деньги только благодаря его усилиям. Я взглянул на кухарку. Она рассказывала, что у генерала даже собственного ночного горшка нет. За всю жизнь старый осел так и не научился управлять хозяйством. И вот Деллвуд уходит – кто займет его место? И не попытается ли этот кто-то спасти поместье другим способом: убрав с дороги его жадного и ни черта не смыслящего владельца?
Генерал взял себя в руки:
– Не могу сказать вам «спасибо», мистер Гаррет, хотя сам просил об этом. Деллвуд! Где Деллвуд?
– Ушел, сэр.
– Верните его. Он не может уйти. Что я буду делать без него?
– Понятия не имею, генерал, меня это не касается. Мы сделали все, что могли.
– Хорошо. Да. Оставьте меня. Но верните Деллвуда.
– Все свободны. Питерс, вам лучше остаться. Кид? Морли, Плоскомордый, мне надо поговорить с вами.
Я вышел первым, почти выбежал.
29
Я застал Деллвуда в его комнате. Он упаковывал вещи и даже не потрудился закрыть дверь.
– Пришли проверить, не прихватил ли я семейные драгоценности?
– Я пришел сказать, что генерал просит тебя остаться.
– Я большую часть жизни потратил на выполнение его желаний. Баста. Приятно наконец стать свободным человеком. – Он лгал. – Преданность тоже имеет границы.
– Ты расстроен. Ты сделал то, что должен был сделать, а заработал только кучу неприятностей. Но никто, даже я, не ставит этот поступок тебе в вину.
– Чушь. Он будет костить меня всю оставшуюся жизнь. Такой уж он человек. Не важно почему, зачем, но я ткнул его носом в его же дерьмо. Он не простит ни за что, не важно, кто из нас прав.
– Но…
– Уж поверьте мне, я его лучше знаю.
Я верил.
– Но, уйдя, ты все потеряешь.
– Наследство мало для меня значит. Я не бедный человек, мистер Гаррет. Мне удалось кое-что скопить, и я выгодно вложил свои сбережения. На жизнь мне хватит и без наследства.
– Тебе решать. – Я не двигался.
Он перестал бросать вещи в сумку и взглянул на меня:
– В чем дело?
– Генерал нанял меня не только чтобы найти вора. Он хочет знать, кто пытается убить его.
Деллвуд фыркнул:
– Убить его? Никто его не убьет. Это просто больное воображение.
– Когда я появился здесь, все, кроме тебя, так же думали о кражах. Но генерал оказался прав. Думаю, он прав и насчет убийства.
– Чушь. Кому какая польза от этого?
– Хороший вопрос. Не пойму, какой толк от этого поместья. Однако другого мотива я не вижу. Пока не вижу.
Я выжидательно посмотрел на Деллвуда. Он молчал.
– Не возникало ли у генерала когда-либо каких-либо трений с кем-нибудь из вас?
– Не ждите от меня подсказок, мистер Гаррет, мне нечего сказать. У всех бывали неприятные разговоры с генералом, но за это не убивают. Вопросы дисциплины, не более.
– А злопамятные среди вас есть?
– Чейн. Разжиревший у кормушки крестьянский мальчишка без царя в голове. Он всегда на кого-нибудь злится, но не на генерала. Я свободен, сэр?
– Еще нет. Ты понял, что разоблачение не за горами с того момента, как я появился здесь?
– Да, вы меня не удивили. Удивило одно: что вам удалось найти скупщика. Это все?
– Нет. Кто убил Хокеса и Снэйка?
– Вы меня спрашиваете? Я надеюсь, что вы ответите на этот вопрос. Ведь вы первоклассный сыщик.
– Этим я и занимаюсь. А ты, случайно, не пытался обезвредить меня, дабы избежать лишних неприятностей?
– Сэр?
– В этом доме на мою жизнь покушались уже трижды. Что, если тебе взбрело в голову кокнуть меня, чтобы твои проделки не вышли на свет божий?
– Не в моем духе, сэр. За все время службы в морской пехоте я не убил ни одного человека. Не собираюсь начинать и теперь. Говорю вам, мне нечего здесь терять.
Может быть, а может, он искусный лжец.
Я пожал плечами:
– Честно говоря, я не считаю, что ты поступил нехорошо, и вовсе не горжусь тем, что вывел тебя на чистую воду.
– Я не держу на вас зла, сэр. Вы лишь послужили орудием; это неминуемо должно было случиться. Но мне хотелось бы дотемна выйти на дорогу.
– Не передумаешь? По-моему, без тебя старик откинет копыта.
– Кид позаботится о генерале. Все равно долго он не протянет.
– Ты знаешь, кто такая блондинка?
Теперь ему действительно нечего терять и он смело может сказать мне.
– Подозреваю, что она плод вашего воображения. Здесь нет ни одной женщины со светлыми волосами. Ни одной, только вы видите ее.
– Брэдон тоже видел. Он нарисовал ее портрет.
Он застыл на месте:
– Брэдон?
– Да.
Он поверил мне и не нашелся что возразить, кроме не особо уверенного: «Снэйк был ненормальным!»
Я убедился, что Деллвуд ничего не знает о блондинке. Тем интереснее и загадочнее казалась она мне.
Я отошел от двери, показывая, что путь свободен:
– Ты ничего не хочешь мне сказать, ничего, что могло бы сохранить жизнь остающимся?
– Нет. Я сказал все, что мог.
Он поднял сумки.
– Поезжайте вместе с моими помощниками, – предложил я.
Деллвуду безумно хотелось послать меня к черту, но он сдержался и сухо поблагодарил:
– Спасибо.
Шел дождь, а сумки, видно, весили немало.
– Еще одно, – остановил я его. – Что стало с телом Тайлера и с трупом? Они валялись там, перед домом.
– Спросите Питерса. Я не знаю. Я занимался только домом.
– Труп, который пытался ворваться через черный ход, тоже как сквозь землю провалился. Он не вернулся в болото. Где он мог спрятаться и переждать светлое время?
Предположим, что ожившие покойники, как им и положено, днем не отваживаются выходить на охоту.
– В служебных постройках. Мне в самом деле надо идти, мистер Гаррет.
– Хорошо. Спасибо, что поговорил со мной.
Деллвуд вышел, прямой, как всегда. Ни капли раскаяния. Он выполнил свой долг, ему нечего стыдиться. Но уговаривать его остаться бесполезно.
Итак, еще одним человеком меньше. Осталось шесть наследников. Их доля возросла почти до пятисот тысяч каждому.
Морли, Плоскомордый и доктор ждали меня у фонтана. Но я не торопился: надо было подумать, как отразить атаку мертвецов.
Кухарка перехватила Деллвуда по дороге к двери. Они о чем-то горячо заспорили. Очевидно, она пыталась его удержать.
30
Я присоединился к Морли и остальным:
– Ну, каков ваш вердикт?
Морли пожал плечами:
– Это не то, что я думал: он не трясется и речь не нарушена. А раньше ты замечал за ним что-нибудь такое?
– Его била дрожь, но не очень сильная. Нарушений речи не было. Что скажешь о припадке?
– Не знаю. Спроси Стоуна.
Я спросил.
– Я не вполне уверен, – ответил он. – Надо бы осмотреть старика получше и поговорить с ним. Но насколько я успел понять, вам скорей нужен не врач, а заклинатель духов.
– Кто-кто?
Морли был поражен не меньше моего. Заключение доктора застало его врасплох. Таких изумленных глаз я у него никогда не видел.
– Заклинатель бесов. Или демонолог. Или маг. Может, все трое сразу. Хотя, повторяю, прежде всего следовало бы как следует осмотреть пациента.
– Обождите, вы мне все карты спутали.
– Между нами, и я, и мистер Дотс отлично разбираемся в ядах. И не знаем ни одного, который дает подобное сочетание симптомов. При отравлении симптомы, психические и физические, были бы еще сильнее, больной полностью утратил бы контроль над собой или просто помер бы. Но мало ли что генерал мог подцепить в Кантарде. Болезнь вероятнее, чем яд. Я сам оттрубил там восемь лет и повидал немало весьма странных недугов, хотя ни с чем похожим не сталкивался. Он принимает какие-нибудь лекарства?
– Смеетесь? Да он скорей умрет. – Меня осенило. – Может, это малярия? – Я был одним из немногих в морской пехоте счастливчиков и никогда не болел малярией. – Или какая-нибудь разновидность желтой лихорадки?
– Я думал об этом. Опасная форма малярии плюс злоупотребление хинином могут дать подобную картину. Да еще неправильное лечение… Но вы говорите, он скорее умрет, чем прибегнет к помощи врачей. Нет, я не рискну делать выводы, не ознакомившись предварительно с историей болезни генерала.
– Почему вы заговорили о заклинателе духов?
– Я подозреваю, что природа болезни генерала сверхъестественна. Это самое вероятное. Некоторые разновидности злых духов вызывают такие симптомы. Мой совет – покопайтесь в его прошлом, – возможно, там вы найдете объяснение происходящему. Поищите также источник враждебных колдовских влияний. Возможно, какой-нибудь враг наслал на генерала порчу.
Черный Пит появился как раз вовремя и услышал большую часть нашего обсуждения.
– Что скажете? – спросил я. – Есть у генерала враги, которые могли учудить такое безобразие?
Он покачал головой:
– Разгадка в доме, Гаррет, я абсолютно уверен. У генерала нет врагов, желающих ему смерти. Во всяком случае, даже худшие из них ограничились бы тем, что послали к старику кого-нибудь вроде твоего дружка. – Он ткнул пальцем в Морли.
– Здесь поблизости нет колдунов. Не считая покойного Снэйка. Стоун, мог ли чародей-любитель наслать на генерала злого духа, который бы продолжал вредить и после смерти хозяина?
– Любитель? Сомневаюсь. Только очень сильный колдун, если это такие духи, которые могут действовать самостоятельно. Как правило, ненависть – единственная сила, оживляющая их. Я имею в виду ненависть достаточно сильную, чтобы попрать законы природы, ненависть, заставляющую желать своему врагу вечных мук. И тогда порча начинает разъедать жертву изнутри. Но я не специалист, поэтому и предложил пригласить демонолога, заклинателя духов или колдуна. Вы можете раскрыть природу враждебного влияния, а потом уничтожить его. Или вызвать духа, узнать причину ненависти и попробовать умиротворить его.
– Это безумие, Гаррет, – вмешался Питерс. – У генерала никогда не было таких врагов.
– Мы лишь обсуждаем варианты. Стоун допускает, что болезнь носит естественный характер. Но ему нужно осмотреть генерала и ознакомиться с подробной историей болезни. Есть ли возможность устроить это?
Питерс посмотрел на меня, глянул на Морли и Плоскомордого:
– Устроим. – В голосе его зазвучал металл. – Пускай старый пердун бранится сколько влезет, мы не оставим ему выбора. Я вернусь через пять минут.
Он зашагал в сторону кухни.
Морли примостился на ограде фонтана, у дракона под крылышком:
– Что теперь?
– Подождем. Он поговорит с кухаркой, и, если она возьмется за дело, вы получите возможность осмотреть Стэнтнора. – Возводить кухарку в ранг матери-земли, прародительницы всего сущего, конечно, перебор, но она, безусловно, владычица дома Стэнтноров. – Доктор, можете вы рекомендовать специалистов?
– Давайте сначала попытаемся осмотреть пациента. Если я не обнаружу физической причины болезни, тогда уж придется пригласить их. Но это обойдется недешево.
– Хотел бы я знать, что в наше время обходится дешево, кроме моих услуг?
Морли хмыкнул:
– Не прибедняйся. Одно дельце – и на дом заработал.
– Не спорю, один клиент заплатил, зато с пятьюдесятью наемниками Плоскомордый расплатился из моего гонорара. Ты знаешь что-нибудь о мире искусства?
– Ничего себе поворотик. Я знаю кое-что обо всем. Мне это необходимо. Что интересует тебя?
– Скажем, я открыл неизвестного гения, его полотна достойны быть выставленными в музее. К кому мне обратиться?
Он пожал плечами, усмехнулся:
– Не темни. Если у тебя есть ворованные картины старых мастеров, я помогу. Я знаю людей, которые имеют выходы на не особо щепетильных коллекционеров. Кстати, ты можешь обратиться к своему приятелю, владельцу пивоварни.
– Вейдеру?
– Он липнет ко всем культурным начинаниям, только и слышишь – здесь он почетный председатель и там, ко всякой бочке затычка. У него большие связи. Но ведь у тебя нет старинных полотен?
Морли оглянулся кругом. Пари держу, в уме он уже подсчитывал барыши.
– Зря смотришь. Ничего не найдешь, кроме потертых, усатых, насупленных стариканов. Здесь нет ни одной картины сколько-нибудь известного художника.
– Да, я обратил внимание. Нечего сказать, теплая компашка. Любопытно, их что, с детства отучали улыбаться?
– Может, это наследственное, хотя мне кажется, Деллвуд просто притворяется.
– Идет твой сержант.
Питерс вылетел из кухни на всех парусах. Я заранее знал, что он скажет.
– Мы не будем спрашивать разрешения у старика.
– Он вычеркнет вас из завещания.
– Наплевать. Пошли.
Однако он задержался и взглянул на меня. Я догадался, что Пит хочет побеседовать со мной с глазу на глаз, и пропустил остальных вперед.
– В чем дело?
– За всеми треволнениями я совсем забыл о завещании. Генерал сжег только одну копию, но она не единственная. Он всегда делает по два экземпляра каждого документа, иногда три.
– Да? – Интересно: значит, если убийца в курсе, ничего не изменилось. – Сколько копий завещания существует?
– Еще одна точно. Он дал ее мне, чтобы я передал тебе, как ты просил. Я оставил ее в комнате, отвлекся на что-то и не вспомнил, пока кухарка не сказала то же самое – старик, мол, тебя вычеркнет.
– Для вас это было несущественно?
– Нет. Я выполнил твою просьбу, но не довел дело до конца. Но сейчас меня осенило. Я понял, какие последствия это может иметь.
– Ясно какие. Значит, убийца, если он знает о копии, не остановится. Кто знает?
– Деллвуд и Кид. Они были там. Да все знают, что генерал всегда делает несколько копий.
– Куда вы ее положили? Дайте мне ключ, я схожу за ней. А вы ступайте займитесь стариком.
Питерс грозно взглянул на меня. Я понял, о чем он думает. Что я собираюсь устроить у него обыск.
– Разве вам есть что скрывать? – спросил я.
– Сукин ты сын, Гаррет. Все время пакостишь.
– Вам есть что скрывать?
– Нет! – вспыхнул он.
– Тогда сделайте это сами. Я поверю вам на слово.
Мне вспомнился пожар в конюшне. Не Пит ли его виновник? Я ведь там попал в ловушку и вынужден был рассчитывать лишь на собственное мужество и ловкость.
Он отдал мне ключ:
– В ящике письменного стола.
Кухарка прошествовала наверх, лестница трещала под ней.
– Мы дело будем делать? – осведомилась она. – Или языком чесать?
Молодец тетка. Старику с ней не сладить. Она его просто придавит своей тушей, а там – ругайся он, сколько душе угодно, ничего не поможет.
– Спасибо, – поблагодарил я ее.
Она криво усмехнулась:
– За что? Он мне как сын, понимаешь?
– Да.
Я проводил взглядом Питерса. Он поспешил догнать остальных.
Никогда в жизни генерал не попадал в такое затруднительное, тактически невыгодное положение. Ему нечем припугнуть ни Морли, ни Плоскомордого, ни доктора, ни кухарку. И у него должно хватить мозгов не прогонять Питерса, иначе он останется практически без всякой помощи. Сейчас не до личных амбиций, главное – выжить и сохранить поместье хоть в каком-то порядке.
Я подозревал, что стоимость его быстро падает.
Я нащупал в кармане ключ Питерса, осмотрелся. Мне казалось, что за мной наблюдают, но никого вокруг не было. Наверное, опять блондинка. Интересно, где все? Работают, наверное. Хоронят оживших мертвецов. Приятное местечко, черт возьми!
31
Опять что-то не так – дверь в комнату Черного Пита оказалась не заперта. Такая небрежность не в его духе.
Я применил старый прием: схватил щит, ногой распахнул дверь и ворвался внутрь. И опять ничего не обнаружил.
Черт возьми. Сколько шутников в этом проклятом сарае! Я прислонил щит к деревянному косяку, поставил рядом свой увесистый аргумент и подошел к письменному столу. Комната была зеркальным отражением моей. Я сел на абсолютно такой же стул за абсолютно такой же стол.
Полагаю, я услышал шарканье подошв по ковру, начал поворачиваться… Начал, но не закончил.
Что-то обрушилось мне на голову, из глаз посыпались искры. Помнится, я заорал, свалился и долбанулся мордой о стол. Неприятное ощущение.
Вырубить человека не так-то просто: ударишь недостаточно сильно – жертва опомнится и нанесет ответный удар, ударишь слишком сильно – убьешь ненароком. Если нападающий соображает, что делает, он не будет бить по затылку, разве что захочет проломить тебе череп.
Этот удар был нацелен как раз на мой затылок, но я изменил положение, и он пришелся по шее, а затем скользнул по плечу. Бандит достиг цели, вернее, достиг лишь на девяносто девять процентов. С полминуты я еще мог различить какое-то движение рядом с собой, а потом свет померк в моих глазах.
Первой моей мыслью было: надо завязывать, стар становлюсь, удовольствия никакого – одно похмелье.
Мне показалось, что я отрубился у себя дома прямо за столом. Только попытавшись встать, я вспомнил ужасную правду. Меня обступали чужие вещи. Голова кружилась. Я упал, стукнувшись подбородком о край стола, скорчился на полу и изверг съеденное за завтраком. Когда я попробовал пошевелиться, рвота началась снова.
Пока я развлекался таким образом, некто пробежал мимо меня к двери. Я заметил лишь, как мелькнуло что-то коричневое. Но мне было не до наблюдений.
Читать бесплатно другие книги:
