Увечный бог. Том 2 Эриксон Стивен

– Значит, смерть станет ее освобождением!

– Господи, если она умрет, умрем мы все. Умоляю, скуйте ее!

Он уставился на смертного.

– Она примет цепи?

– Да! Но скорей – Д’рек под нами умирает!

– Но моя сила чужда этому миру, смертный, я не в состоянии ее здесь использовать.

– Найдите способ! Вы должны!

Он был свободен. Он мог просто уйти отсюда. Оставить этих смертных – ему не способна повредить даже убийственная мощь Отатаралового дракона. В конце концов, отатарал – не более чем корочка на ране, которой этот мир защищается от инфекции. От какой инфекции? Да от меня!

Увечный бог опустил свой взгляд на смертного. Он упал на колени, как это делают все сломленные смертные. Против жестокости этого мира, этого и любого другого, смертным остается только падать на колени.

Даже перед чуждым богом.

А как же любовь, которой я обладаю? Может, во мне не найдется ничего… хотя нет, любовь чуждой не бывает.

Он закрыл глаза, отворил свое сознание этому миру.

И обнаружил, что его ждут.

Два Старших бога взяли его за руки – так мягко, что у него сжалось сердце. В этом месте все было выровнено сокрушительным давлением, остались лишь тьма и пляшущий в нескончаемом танце ил. Со всех сторон бушевали потоки, но их не достигал ни один – боги не подпускали.

Нет, на такое был способен только один из двух Старших, и звали его Маэль Морской.

Они повели его по равнине, по океанскому дну, не знающему солнечного света.

Туда, где стоял на коленях еще один смертный, – но от него осталась лишь душа, пусть даже сейчас она на какое-то мгновение вновь вернулась в давно покинутое тело: плоть тронута тленом, вихрящиеся татуировки словно стремятся уплыть прочь с обнаженной кожи вместе с течением. Он стоял на коленях, опустив руки, погрузив их глубоко в ил, словно искал там потерянную монету, драгоценное сокровище, некий сувенир.

Когда он поднял к ним голову, Увечный бог понял, что он слеп.

– Кто это? – спросил смертный. – Кто он, столь жестоко прибитый к дереву? Прошу вас, умоляю – я не способен видеть. Прошу, ответьте мне. Это он? Он пытался меня спасти. Этим не должно было кончиться. Не должно!

Заговорил Старший бог, который не был Маэлем Морским.

– Геборик, ты спишь, и сон твой – это не беседа. Только монолог. Ты заключен в своем сне, Геборик Призрачные Руки.

Смертный, которого звали Геборик, покачал головой.

– Вы не понимаете. Я разрушаю все, к чему прикоснусь. Друзей. Богов. Даже девочку – я и ее потерял, отдал Вихрю. Я всех потерял.

– Геборик Призрачные Руки, – сказал Маэль, – ты намерен наполнить океан своими слезами? Если ты полагаешь, что это свежая идея, знай: эти воды именно так и были наполнены… очень давно.

Другой Старший бог произнес:

– Геборик, ты должен очнуться от этого сна. Должен освободить руки – они того ждали с самого острова. Они коснулись нефрита, приняли его, теперь внутри тебя живет миллион потерянных душ, – принадлежащих вот этому чужому богу. Твои руки также коснулись отатарала, призывающего Корабас.

Но Геборик вновь уронил голову, зашарил руками в иле.

– Я убил своего бога.

– Геборик, – сказал Маэль Морской, – от войны устают даже боги войны. Усталости, похоже, не знают лишь смертные. Но это не важно. Он отпустил тебе твою вину. Его кровь дала жизнь мертвым землям. Он полагает, что это достойная жертва.

– Но жертва, Геборик, будет напрасной, – добавил другой Старший бог, – если ты не пробудишься ото сна.

– Кто там, на дереве?

– Геборик, на дереве никого нет.

Невидящие глаза поднялись снова.

– Никого?

– Давай взглянем на твои руки, мой старый друг. Я пробудил все Пути, и они сейчас ведут в одно и то же место. В полость глубоко под курганом, вырытую челюстями Д’рек. Пойдешь туда с нами, Геборик?

– Под курган?

– Под курган.

– В курганах нет места сновидениям.

Старшие боги ничего на это не ответили, и когда Увечный бог взглянул на каждого по очереди, то понял, что они плачут, – он видел слезы на древних лицах, словно они стояли не на океанском дне, но в пустыне.

Или на израненной поверхности кургана.

Когда Геборик извлек руки из ила, одна засияла сквозь заклубившееся облако изумрудным светом, другая оказалась отатаралового оттенка. На лице его, обращенном к Старшим богам, вдруг отобразился испуг.

– Но я ведь не останусь там один? В этой полости?

– Нет, – ответил ему Маэль Морской, – больше никогда не останешься.

– Кто был на дереве?

– Мы отправляемся к ней, Геборик Призрачные Руки.

Они двинулись, и Увечный бог почувствовал, как магия этого мира тянется к ним, уплотняется, соединяясь, чтобы проложить дорогу.

Потом он увидел впереди свет фонаря – и фигуру, указывающую им путь, все время оставаясь далеко впереди.

Казалось, путешествие заняло целую вечность. Время от времени сверху, из мрака, опускались различные предметы, вздымая в придонные потоки тучи ила. Он видел корабли из дерева, корабли из железа. Он видел трупы змееподобных чудовищ. Он видел целые ливни из обглоданных акулами человеческих тел, опускавшихся на дно сапогами вниз, словно готовые идти – даже, может статься, присоединиться к их процессии, – но потом ноги подгибались и ил становился для них постелью.

Ему казалось, что он видит, как за ними с расстояния следят отливающие зеленым и синим всадники.

Свет фонаря вдруг приблизился, и Увечный бог понял, что их проводник стоит рядом с пещерой, выгрызенной в огромном утесе.

Достигнув входа в пещеру, оба Старших бога остановились и поклонились проводнику, но призрачная фигура никак им не ответила, просто отвернулась, словно готовая забрать свой фонарь на другой путь. Чтобы вести других к их собственной судьбе.

Пройдя через извилистый тоннель, они оказались в огромной полости.

Старший бог, который не был Маэлем Морским, повернулся к Увечному богу.

– Ты долго бродил через кровь, которую я дал этому миру. Я – К’рул, Создатель Путей. Тебе настало время уйти, вернуться домой.

Поразмыслив над его словами, Увечный бог ответил:

– Я – из плоти и костей. Создан по человеческому подобию. Я не могу отправиться туда, откуда взывают ко мне мои дети. Хочешь, чтобы я призвал их сюда?

– Нет. Это будет означать смерть – для нас всех.

– Да. Будет.

– Есть иной способ, – сказал К’рул. – Начнет Геборик, но закончат другие руки.

– Плоть, в которую ты облечен, – добавил Маэль Морской, – не годится для возвращения. Но это лучшее, на что они были способны.

– Павший, – спросил К’рул, – доверишься ли ты нам?

Увечный бог посмотрел на Геборика и отпустил руки Старших богов. Потянулся к рукам Геборика.

Но смертный, отступив на шаг, сказал:

– Не сейчас и не обе. Обе – тебя убьют. Я сам дотянусь до тебя, Господи, когда придет время. Обещаю.

Увечный бог поклонился и тоже отступил.

Тогда своей отатараловой ладонью Геборик, которого некогда звали Легкая Рука, потянулся сквозь воду у себя над головой. Хлынул медный свет, заполнивший собой всю пещеру.

Вырвавшиеся из кургана огромные пальцы заняли весь холм – но почву не разодрали. Призрачные, полупрозрачные, они потянулись вверх и охватили Отатаралового дракона.

Корабас издала оглушительный вопль – но Скрипач не мог сказать, был это крик боли, муки или же клич свободы.

Позади Отатаралового дракона проявившаяся Т’иам – уже сделавшаяся более плотной, превратившаяся в многоголовое чудище – стала распадаться вновь. Вдали раздались вопли – драконы отрывались от нее, кидались прочь.

Большая часть бросилась улепетывать, будто им хвосты подожгли. Скрипач, не обращая уже никакого внимания на опускающуюся вниз громаду Корабас, смотрел им вслед, а другие драконы, серьезно пострадавшие, сыпались на землю, громоподобно сотрясая ее с каждым столкновением. Просто дождь какой-то из засранных драконов.

Быстрый Бен уставился вверх, негромко бормоча молитвы, и вдруг сощурился – он мог теперь видеть сквозь Корабас. Она у него – кто бы ты ни был, она теперь у тебя.

Боги, похоже, сработало.

Я обещал, Огнь. Я ведь обещал тебе, да?

Ладно, может статься, тут не только моя заслуга.

Может статься.

Это я из скромности, просто на случай, если вдруг разговор зайдет. Но здесь-то, в моей собственной голове… у меня получилось!

Калам увидел, как физиономию волшебника распирает от нечеловеческой гордости, и сразу понял, что у тощего человечка на уме. Он захотел врезать ему как следует. Раз эдак десять.

Присев, когда призрачная туша Отатаралового дракона проскользила мимо их всех, Калам повернулся, чтобы взглянуть на Увечного бога. Который так и стоял неподвижно с закрытыми глазами, воздев к небесам руки.

Может быть, приятель, тебя туда дракон заберет? Они вроде не все разбежались?

Рядом с ним вдруг опустилась на корточки женщина, которую он никогда не видел, одарив его ободряющей улыбкой.

– Неплохо выглядишь.

Боги, только не снова.

– Кто ты такая, Худа ради?

Улыбка сделалась еще шире.

– Я та, которая украла луну. Ого, похоже, ты мне не веришь?

– Не в этом дело, – откликнулся он. – Украла и украла, но вот сломала-то ты ее на хрена?

Озаривший ее лицо гнев был просто очарователен.

– Я – Апсал’ара, Госпожа Воров!

Он ухмыльнулся ей.

– Терпеть не могу воров.

Сразу ставь их на место. Всегда срабатывало.

Слышавший все это Быстрый Бен лишь фыркнул.

Что, Калам, так ничему и не научился? Или сам с собой справиться не способен?

Крыша пещеры вдруг засияла, словно раскаленная добела, и Геборик быстро повернулся к Увечному богу:

– Откройте глаза! Скорей! Здесь нельзя находиться, когда она появится. Никому!

Увечный бог обернулся. И почувствовал, что обоих Старших богов здесь уже нет.

Прощайте, Маэль Морской и К’рул Создатель Путей.

– Открывайте глаза!

Он так и сделал, и в этот миг почувствовал, как Геборик берет его за руку.

Корик выбрался из-за покосившегося камня, не сводя глаз с Увечного бога в каких-то пяти шагах от себя. Он чувствовал в себе потребность, дикую, невыносимую. Которая хотела его пожрать. Хотела уничтожить мир, в котором он жил, в котором не было ничего, кроме тоненькой оболочки, отделявшей то, что скрывается внутри, от того, что лежит снаружи.

Ответа этой потребности не существовало. Если не считать очевидного – о котором он и думать-то не решался. Иначе ему пришлось бы оказаться лицом к лицу с собственной историей – и не в виде ностальгической похвальбы, но как с последовательностью ран, которые ему довелось получать, хотя и не ему одному. Пришлось бы увидеть все шрамы – те, что носит сам, и те, что оставил на бывших с ним рядом.

Он смотрел на Увечного бога, как если бы это могло каким-то образом спасти его душу.

Увечный бог открыл глаза – и встретился взглядом с Кориком.

Вокруг него, как вихрящийся столб, вспыхнуло нефритовое пламя, завертелось все быстрее, сияние сделалось ярче, воздух наполнился воем.

Две пары глаз смотрели одна на другую сквозь изумрудный огонь.

И Корик увидел, как в другом взгляде пробуждается нечто… обещание?

Он почувствовал, как его душа тянется навстречу – ближе… ближе, – чтобы коснуться.

Увечный бог ему улыбнулся – с такой любовью, с таким пониманием…

Выросшая у него за спиной тень была здесь неуместна – ей было нечего делать среди языков пламени. Но Корик видел, как она поднимается, обретает форму. Он увидел, как из тени простираются две руки, увидел резкий, тусклый отблеск кинжалов.

Тень.

Корик заорал, раздирая себе глотку, чтобы предупредить… кинулся вперед…

Кинжалы в руках Котильона опустились.

Чтобы вонзиться в спину Увечного бога.

Неземное лицо исказила судорога, словно не оно улыбалось какое-то мгновение назад, голова запрокинулась, спина выгнулась в агонии.

Кто-то врезался в Корика, сшиб его на землю. Он принялся отбиваться, не переставая выть.

Зеленое пламя ярко вспыхнуло, спиралью ринулось в небеса – с такой скоростью, что мгновение спустя его уже не было.

Корик смотрел ему вслед, вытянув вверх одну руку.

Рядом с ним, невыносимо близко, Скрипач произнес:

– Это был единственный способ, Корик. Так лучше. Ты не смог бы…

Корик вдруг всхлипнул, оттолкнул его прочь и свернулся в клубок, словно дитя, которому выпало жить в мире неисполненных обещаний.

Вал оттащил Скрипача от всхлипывающего солдата. Тот бросил на него беспомощный взгляд.

– Он очухается, – сказал ему Вал. – Когда все успокоится и он в себе разберется, будет в порядке, Скрип.

К двум саперам подошли Быстрый Бен и Калам, и Скрипач вперил взор в волшебника.

– Быстрый, это все на самом деле было? Все, что я видел… я вправду…

Волшебник сделал им знак, и они последовали за ним к одному из откосов. Он указал на одинокую фигуру вдали, не более чем силуэт, стоявшую к ним спиной.

– Его ты, Скрип, не хочешь спросить?

Спросить его? После всего, что мы сделали… Как я должен это понимать? Спросить его? А если он ответит?

– Нет, – сказал он.

– Послушай, ты был прав – так было лучше.

Да! А иначе что – мы все это напрасно свершили?

Скрипач отступил на шаг, окинул взглядом стоящую перед ним троицу.

– Только посмотрите на нас, – прошептал он. – Никогда бы не подумал…

– Отошли их отсюда, Скрип, – сказал Вал. – Твои солдаты – скажи им, чтоб унесли раненых подальше от треклятого кургана…

– Что?

Быстрый Бен и Калам с подозрением уставились на Вала. Тот нахмурился, явно недовольный таким вниманием.

– Скрип, отослал бы ты их, а? Это только для нас – разве сам не видишь? То, что сейчас будет, – оно только для нас.

Обернувшись, Скрипач обвел взглядом своих солдат. И, чувствуя, как от горя сжимается сердце, заставил себя вглядеться в лица, одно за другим. Мысленно произнося имена. Битум. Корик. Флакон. Улыбка. Бальзам. Горлорез. Смрад. Непоседа. Хеллиан. Урб. Хромой. Хруст. Уголек. Целуй. Может. Смекалка. Поденка. Пряжка. Неп Хмурый. Релико. Большой Простак. Масан Гилани.

– А где Нефарий Бредд? – воскликнул он.

Сержант Битум склонил голову набок.

– Капитан?

– Где он, чтоб вас всех?

– Сэр, нету никакого Нефария Бредда. Мы его выдумали – во время марша к И’Гхатану. Нам тогда к ужину хлеб никуда не годный спекли. Кто-то сказал – не подфартило, другой – дескать, бред какой-то. Мы решили, что вроде забавно вышло, примерно как у Храброго Зуба. – Он пожал плечами.

– Но я… – Скрипач обернулся к Валу, встретил непонимающий взгляд. – А, ладно, – вздохнул он, снова поворачиваясь к солдатам. – Всем спустится вниз – и Сальцо с Бутылями с собой заберите. Я… я тоже скоро буду.

Он смотрел им вслед. Понимал, что они думают – ими сейчас овладевает пустота. Которая в последующие дни и ночи будет постепенно заполняться горем, пока они в нем не начнут захлебываться. Скрипач перевел взгляд на небо. Нефритовые путники казались отдаленней. Он знал, что это невозможно. Не так быстро. И все же…

Вдоль вершины прошелестел легкий ветерок, сухой, холодный.

– Вот теперь, – сказал Вал.

Скрипачу показалось, что он слышит приближающийся топот копыт, потом на вершину вскарабкались три фигуры. Призрачные, едва различимые – Скрипач мог видеть сквозь них.

Скворец. Тротц. Молоток.

– Зараза, – произнес Калам и пнул оставленный кем-то шлем. Он покатился вниз по склону.

Скворец смерил его взглядом.

– Желаешь что-то сказать, убийца?

Тот неожиданно ухмыльнулся.

– Ну и вонища же, сэр, – отсюда и до самого трона.

Призрак кивнул, на мгновение сощурился куда-то на запад, потом обратился к Валу:

– Неплохо, солдат. Путь выдался неблизким. Готов вернуться?

Скрипач почувствовал, как внутри у него что-то оборвалось.

Вал стянул с головы драную кожаную шапочку, поскреб несколько волосков, еще сохранившихся на покрытом шрамами скальпе.

– Это, сэр, кой от чего зависит.

– От чего же? – уточнил Скворец, буравя сапера взглядом.

Вал покосился на Скрипача.

– Вот от него.

Скрипач отлично знал, что ему следует сказать.

– Вал, я с тобой давно уже попрощался.

– Так точно. Но то было тогда, а то сейчас. Хочешь, чтоб я остался? Скажем, еще на несколько годиков? Ну, то есть пока твой срок не подойдет?

Скрипач понял, что, если что-нибудь скажет, обязательно сорвется. Поэтому просто кивнул.

Вал обернулся к Скворцу.

– Пока не готов, сэр. Потом, я совсем недавно с сержантами своими разговаривал. Насчет того, чтобы бар в Малазе прикупить. Может, даже «Зубоскала».

Скрипач бросил на него сердитый взгляд.

– Так ведь туда, Вал, дорогу никто не знает. Келланвед его спрятал.

– Да ладно, Скрип, за углом от Мертвого дома, это всякому известно.

– Только найти его, Вал, никто не может.

Тот пожал плечами.

– Уж я-то найду.

– Скрипач, – сказал Скворец. – Сейчас смотри внимательно. Наше время на исходе – скоро взойдет солнце, и тогда мы окончательно покинем этот мир.

Он сделал знак, вперед выступил Молоток с мешком в руке. Присев, он развязал тесемки и извлек оттуда скрипку. Корпус ее был покрыт вьющимся баргастским орнаментом. Увидев его, Скрипач поднял взгляд на Тротца. Тот ухмыльнулся, показав подпиленные зубы.

– Это я ее сделал, Скрип. А вон тот дефект, рядом с грифом, так это все Вал. За косичку меня дернул. Его и вини. Как я делаю.

Молоток аккуратно опустил инструмент на землю, положил рядом смычок. Потом лекарь поднял взгляд, почти что смущенный.

– Мы, Скрип, все тут руку приложили. Все «Мостожоги».

– Забирай, – приказал Скворец. – Скрипач, ты среди нас был самым лучшим. Был и остался.

Скрипач глянул на Быстрого Бена и Калама, увидел, что те кивают, потом на Вала, который вроде бы поколебался, намереваясь возразить, но лишь пожал плечами. Скрипач встретился с призрачным взглядом Скворца.

– Благодарю вас, сэр.

Тут призрак его удивил, шагнув вперед и нагнувшись, чтобы коснуться скрипки. Потом он выпрямился, прошел мимо них и встал, глядя на низину к западу.

Скрипач, нахмурившись, уставился ему в спину.

– Она здесь, – негромко произнес Вал рядом с ним, вздохнув. – В обычном своем виде – но они держатся на расстоянии. Поскольку не уверены, что здесь произошло. Когда она придет, будет уже слишком поздно.

– Кто? Когда придет – кто?

– Та, которую он любит, Скрип. Корлат. Тисте анди.

Тисте анди. О… нет.

Вал кашлянул – напряженным от чувства голосом.

– Так точно, никогда нашему сержанту не везло. Ждать ему еще долго.

Но он будет ждать.

Потом он заметил неясное движение рядом с грудой валунов неподалеку. Женщина, смотрит на них.

Скрипач охватил себя обеими руками, снова поднял глаза на Тротца и Молотка.

– Позаботьтесь о нем, – прошептал он.

Оба кивнули.

Скворец уже шагал мимо них.

– Вы двое – пора.

Прежде чем развернуться, Молоток нагнулся и коснулся скрипки. К нему шагнул Тротц, присел и сделал то же самое.

Потом они скрылись за гребнем холма.

Почти сразу Скрипач услышал стук копыт – но сумрак не дал ему рассмотреть, как уезжают друзья.

Голос рядом с Котильоном произнес: