Архивы Дрездена: Маленькое одолжение. Продажная шкура Батчер Джим

Благодарности

Как водится, благодарности заслуживает целая уйма народа. В первую очередь это моя семья, которой приходится мириться с моим безумием во время приближения срока сдачи книги в печать. Кроме того, это мой агент Дженн, которой приходится извиняться перед моим издателем, когда я запаздываю со сдачей романа; и мой издатель Энн – ей, в свою очередь, приходится извиняться за это перед своими боссами. А еще тест-группа «Beta Asylum», которой то и дело пугают моих детей. Психи, типа.

На этот раз я просто обязан добавить в список несколько новых лиц: местных и заходящих игроков в «НИРО-Центре», которым хватало терпения во время своих ролевых игрищ и прочего рукоприкладства не замечать меня, добивавшего в углу последние главы «Маленького одолжения».

Глава 1

Зима в том году наступила рано; я мог бы сообразить, что это неспроста.

Снежок, описав в воздухе дугу, угодил точнехонько в рот моей ученице. Поскольку она в данный момент нараспев бормотала заклинание в стиле мантры, у нее оказался полный рот мороженой благости. Возможно, это потрясло ее сильнее, чем подавляющее большинство людей, окажись они на ее месте, – с учетом обилия внезапно вступившего в контакт со снегом пирсинга у девушки во рту.

Молли Карпентер фыркнула, отплевываясь от снега, и окружавшая ее детвора разразилась восторженным смехом. Высокая, светловолосая, крепко сложенная, в джинсах и теплой зимней куртке, Молли хорошо смотрелась на снегу, только нос и щеки покраснели чуть сильнее, чем обычно.

– Концентрация, Молли! – напомнил я, прилагая все усилия к тому, чтобы не засмеяться. – Не теряй концентрации! Еще раз!

Дети – ее младшие братья и сестры – немедленно принялись лепить новый боезапас. Еще недавно гладкое снежное покрытие на заднем дворе Карпентеров потеряло свою нетронутую первозданность, а по обе его стороны выросли на расстоянии десятка ярдов друг от друга две невысокие крепостные стены. Молли, поеживаясь, стояла аккурат посередине и буравила меня недовольным взглядом.

– Не может быть таких тренировок, – произнесла она, выплюнув остаток снега. – Вы это нарочно делаете, чтобы надо мной издеваться, Гарри.

Я улыбнулся ей и взял снежок у маленькой Хоуп, явно назначившей себя моим оруженосцем. Серьезно поблагодарив малышку, я несколько раз подбросил снежок на ладони.

– Ерунда, – отозвался я. – Очень полезное упражнение. Или ты хочешь перейти сразу к пулям?

Молли еще раз испепелила меня взглядом, потом сделала глубокий вдох, слегка опустила голову и подняла левую руку с растопыренными пальцами. Она снова забормотала что-то себе под нос, и я ощутил, как сгустились вокруг нее магические энергии, укрывая ее от надвигающегося града снежков невидимым барьером.

– Готовьсь! – крикнул я. – Целься!

Все присутствующие, включая меня, открыли огонь, не успел я договорить слово «целься», и на Молли обрушился новый залп. Кидали все – от старшего, семнадцатилетнего Дэниела, до младшего, Гарри, который и целиться-то еще не умел толком, зато снежки лепил такие, что едва мог оторвать от земли.

Снежки ударили в Моллин щит, и первые два разлетелись в пыль. Зато остальные прорвали ее оборону, превратив ее на несколько секунд в небольшой, очень симпатичный сугроб. Маленький Гарри подбежал к ней, двумя руками сунул ей в живот свой снежок и торжествующе завопил.

– Огонь! – запоздало добавил я.

Молли плюхнулась задом в снег, отплевалась еще немного и от души расхохоталась. Гарри и Хоуп полезли на нее, после чего занятие по оборонительной магии окончательно превратилось в обыкновенную кучу-малу, причем все ее участники пытались запихать как можно больше снега всем без разбора за шиворот. Я стоял, с ухмылкой глядя на это побоище, а спустя минуту рядом со мной остановилась их мать.

Молли во многом пошла в Черити Карпентер, в особенности цветом волос и сложением. Мы с Черити редко общаемся – вообще почти не общаемся, – но в этот вечер она вместе со мной улыбалась, глядя на своих детей.

– Добрый вечер, мистер Дрезден, – негромко произнесла она.

– Добрый вечер, Черити, – с улыбкой отозвался я. – Такое у вас часто происходит?

– В первый снегопад – почти всегда, – кивнула она. – Правда, обычно это случается позже, ближе к Рождеству, а не на Хеллоуин.

Я еще немного посмотрел на резвящуюся ребятню. Хотя Молли быстро взрослела, при первой возможности она легко впадала в детство, и я относился к этому одобрительно.

Ощутив на себе необычно пристальный взгляд Черити, я оглянулся на нее, вопросительно изогнув бровь.

– Вы ведь не играли в снежки с родными? – тихо спросила она.

Я мотнул головой и повернулся обратно к детям.

– У меня и семьи не было, – ответил я. – В школе затевали иногда, но учителя не разрешали. И потом, чаще всего остальные просто использовали это как повод проявить агрессию, а не повеселиться. Есть все-таки разница.

Черити кивнула и тоже повернулась к детям.

– Дочь. Как у нее дела?

– Думаю, неплохо, – сказал я. – Правда, ее способности и близко не лежат в тех же областях, что и мои. Боевым чародеем, во всяком случае, ей не стать.

Черити нахмурилась.

– Почему вы так думаете? Считаете, она недостаточно сильна?

– Сила не имеет к этому ни малейшего отношения. Просто ее способности не слишком этому способствуют.

– Не понимаю.

– Она сильна по части всяких тонкостей. Всяких точных штучек. Ее умение управляться с тонкой, чувствительной магией уже вызывает у меня восхищение и продолжает расти. Но эта же чувствительность означает, что в реальном бою у нее могут возникнуть проблемы психологического характера. Да и справляться с физическими объектами ей тоже непросто.

– Вроде этих снежков? – спросила Черити.

– Снежки – удачный материал, – сказал я. – Не наносят ущерба ничему, кроме гордости.

Черити кивнула, хмурясь.

– Но вы ведь не на снежках учились?

Не могу сказать, чтобы воспоминания о моем первом уроке оборонительной магии от Джастина Дю Морне относились к моим самым любимым.

– На бейсбольных мячах.

– Боже милосердный, – покачала головой Черити. – Сколько вам тогда было?

– Тринадцать. – Я пожал плечами. – Боль хорошо стимулирует. Я быстро выучился.

– Но мою дочь вы этим способом учить не хотите, – заметила Черити.

– К чему спешить?

Восторженный гомон детей смолк, сменившись шепотом, и я подмигнул Черити. Она перевела взгляд с детей на меня и снова улыбнулась.

– Давай! – выкрикнула Молли, и град снежков обрушился на меня.

Я поднял левую руку и выстроил щит в виде широкого плоского диска. Пули таким не остановить, да и бейсбольные мячи тоже, но для снежков такой в самый раз. Один за другим разбивались они о защитное поле, оставляя на невидимом щите только бледно-голубые вспышки.

Если детей это и огорчило, смеялись они от этого не меньше.

– Ха! – вскричал я и торжествующе вскинул кулак.

И тут стоявшая за моей спиной Черити сунула мне за шиворот плаща две пригоршни снега.

Я взвыл, когда ледяной холод обжег мне позвоночник, и заплясал на месте, пытаясь вытрясти его из-под одежды. Дети отозвались на это новым взрывом восторга, принялись швырять снежки во что попало.

Во всем этом шуме и возбуждении я не сообразил, что на нас напали, пока не погасли огни.

Весь квартал погрузился в темноту. Лампы, освещавшие двор Карпентеров, свет во всех окрестных домах и уличные фонари – все разом погасло. Только неверный призрачный свет отражался от снега, разом удлинив все тени в несколько раз. В нос ударила вонь – что-то среднее между скунсовой струей и бочкой тухлых яиц.

Я рывком выхватил из висевшего под плащом чехла свой жезл.

– В дом их, быстро! – бросил я Черити.

– Тревога! – объявила Черити гораздо более спокойным голосом, чем это удалось бы мне. – Все в убежище, как на тренировке.

Дети едва успели тронуться с места, когда из снега вынырнуло трое тварей, каких я не видел еще ни разу. Впрыск адреналина в кровь будто замедлил время, и мне казалось, у меня есть целых полчаса на то, чтобы их рассмотреть.

Роста они были не слишком высокого, футов пяти с полтиной, но мускулистые, с длинным белым мехом. Головы у них сошли бы за козлиные или бараньи, только рога не круглились назад, а изгибались вперед на манер бычьих. Ноги с копытцами забавно топырились коленками назад, и перемещались они не бегом, а серией скачков. Но ускорение они набирали покруче баскетболистов из «Чикаго буллз», из чего следовало, что я имею дело с обладателями сверхъестественной силы.

Впрочем, если подумать, я не припомню, когда в последний раз имел дело с кем-либо, у кого этой сверхъестественной силы не имелось бы, – вот вам оборотная сторона нашего чародейского ремесла. Разумеется, некоторые твари сильнее других, но моему многострадальному котелку в общем-то все равно, может ли какой-нибудь паранормальный мордоворот плющить локомотивы или просто холодильниками швыряется.

Я нацелил свой жезл в скакавшего первым неведомо-кого, но тут краем глаза увидел, как откуда-то сверху свалился и с мягким стуком разбился о землю у самых моих ног большой ком снега.

Я нырком кинулся вперед, перекатился через плечо и вскочил на ноги уже в стороне от этого места – как раз вовремя, чтобы четвертый неведомо-кто, ненароком стряхнувший с ветки снег, не спрыгнул прямо мне на спину с домика на дереве, который построил для детей Майкл. Тот хлопнулся в снег и испустил шипящий, клокочущий рык.

Я не стал тратить на этого подлого гада лишнего времени. Вскинув жезл, чей наконечник загорелся алым, я выкрикнул:

– Fuego!

Огненная струя толщиной в руку сорвалась с конца моего жезла и хорошенько поджарила верхнюю часть туловища этой твари. Та часть огня, что промахнулась мимо цели, расплавила снег вокруг него – и, судя по виду причиндалов, болтавшихся у неведомо-кого между ног, струя пара доставила ему не меньше острых ощущений, чем сам огонь.

Неведомо-кто полетел на землю, и мне оставалось только надеяться, что он недостаточно хитер, чтобы притворяться: младшие Карпентеры кричали у меня за спиной.

Я резко развернулся, вскинув жезл, но выстрелить не смог из боязни задеть своих. Одна из этих белошерстных тварей гналась за Дэниелом, старшим из Моллиных братьев. Тот уже начал выдыхаться: бежал он, таща за шиворот маленького Гарри и Хоуп, двоих младших.

Он добежал до двери, когда от твари его отделяло меньше десяти футов. Неведомо-кто опустил рогатую башку, готовясь к атаке. Дэниел ворвался в дом и пяткой, не сбавляя хода, захлопнул за собой дверь. Тварь с разбега врезалась в нее рогами.

Я как-то не обращал внимания на то, что Майкл поставил у себя стальные, облицованные деревом двери, такие же, как у меня. Обычную, деревянную дверь эта тварь, должно быть, разнесла бы в пыль. В железной она только оставила рогами вмятину глубиной в добрый фут.

И тут же, испустив полный боли вопль, отпрянула назад. От рогов повалил густой дым, и она панически заколотила по ним передними лапами – или, скорее, трехпалыми руками. На свете не так много тварей, реагирующих на железо подобным образом.

Оставшиеся два неведомо-кого тем временем разделились. Один несся за Черити – та схватила маленькую Аманду и со всех ног бежала к мастерской, в которую Майкл переоборудовал стоявший отдельно гараж. Другой преследовал Молли, гнавшую перед собой Алисию и Мэтью.

У меня не оставалось времени на то, чтобы помочь обеим группам, а тем более на размышления, кому помогать в первую очередь.

Я повернул жезл в сторону твари, догонявшей Черити, и по возможности постарался уменьшить диаметр огненной струи. Разряд угодил неведомо-кому в поясницу и сбил его с копыт. Он отлетел в сторону и грянулся о стену мастерской, что позволило Черити с дочерью проскользнуть в дверь.

Я повернулся ко второй твари, но еще в движении понял, что не успею. Опустив рога, тварь догнала Молли с близнецами прежде, чем я успел прицелиться.

– Молли! – заорал я.

Моя ученица схватила Алисию и Мэттью за руки, выдохнула одно-единственное слово, и все трое исчезли.

Неведомо-кто пронесся по тому месту, где они только что находились, и что-то, чего я не видел, подставило ему подножку, от которой тот хоть и не полетел кувырком, но упал на четвереньки. Он крутанулся на месте, взвихрив снег, и я испытал неожиданный приступ восторженной гордости за свою ученицу. Может, Кузнечик и не научилась еще выстраивать мало-мальски приличный щит, но по сравнению с ее завесами другие казались прямо-таки старомодными, и самообладания и концентрации она в этой критической ситуации тоже не потеряла.

Тварь затормозила, покрутила башкой и увидела удлиняющуюся на глазах цепочку следов на снегу. Она испустила еще один дикий, неземной какой-то вопль и ринулась вдогонку, и я не осмелился разить ее огнем – во всяком случае, пока на линии огня находился дом Карпентеров. Поэтому я вскинул правую руку и разрядил в неведомо-кого энергию одного из моих заряженных колец.

Невидимый вихрь ударил его под колени с такой силой, что он опрокинулся навзничь, хорошо приложившись о землю своим то ли бараньим, то ли козлиным затылком. Следы на снегу тем временем устремились вокруг дома, к парадному входу – Молли наверняка сообразила, что открыть погнутую стальную дверь трудно, если не невозможно. На меня снова накатила волна гордости…

…которая быстро схлынула, когда неведомо-кто, все это время притворявшийся убитым за моей спиной, с силой паровоза, топившегося серой и тухлыми яйцами, врезался мне в поясницу.

Рога у него оказались острее некуда, и больно было просто чертовски, но заговоренный длинный черный кожаный плащ сдержал удар, не позволив пропороть меня насквозь. Тем не менее удар выбил из меня дух и швырнул лицом в снег. На секунду все смешалось, а когда я вновь обрел способность соображать, эта тварь уже вцепилась когтями мне в загривок. Я сгорбил плечи, защищая шею, и перекатился на спину, незамедлительно получив раздвоенным копытом по носу, от чего мгновенно разгорелась новая боль, а в глазах вспыхнули и завертелись разноцветные звезды.

Я попытался увернуться, но голова еще шла кругом, и этот неведомо-кто все равно оставался быстрее меня.

Черити выскочила из мастерской, держа в левой руке тяжелый молоток, а в правой – здоровенный строительный пистолет.

Не добегая до нас десятка футов, она вскинула пистолет и несколько раз нажала на спусковой крючок. Захлопали выстрелы, и, вторя им, уже изрядно поджаренный неведомо-кто завопил от боли. Он взвился в воздух, отчаянно дергаясь на лету, и рухнул в снег, продолжая биться и размахивать конечностями. В спине его поблескивали шляпки строительных дюбелей, из-под которых уже начинал валить зеленый дым.

Он сделал еще попытку встать и сбежать, но я сделал ему подсечку. Черити с резким криком взмахнула молотком и раскроила неведомо-кому череп. Брызги серого мозга смешались с огнем зеленовато-белого цвета, и чудище, дернувшись еще раз, застыло, только зеленое пламя продолжало медленно, но верно пожирать его тело.

Я поднялся, держа наготове жезл, и обнаружил, что оставшиеся твари ранены, но подвижность сохранили, и их желтые глаза с прямоугольными зрачками горят голодной ненавистью.

Я сунул жезл обратно в чехол и вооружился железной лопатой для уборки снега, лежавшей возле одной из крепостных стен. Черити подняла свой пистолет, и мы двинулись в атаку.

Кем бы ни были эти твари, для поединка с вооруженными железом смертными у них явно оказалась кишка тонка. Они разом дернулись как от удара током, повернулись и бросились наутек, растворившись в ночи.

Я стоял, тяжело дыша и оглядываясь по сторонам. Каждые несколько выдохов мне приходилось выплевывать кровь. К носу, казалось, кто-то прилепил суперклеем пару раскаленных углей. Шею жгло паутиной серебряных нитей, а поясница, похоже, превратилась в один сплошной синяк.

– Вы целы? – спросила Черити.

– Фэйри, – пробормотал я. – Ну почему обязательно фэйри?

Глава 2

– Похоже, сломан, – сообщила Черити.

– Бы дак дубаете? – спросил я.

Легкое прикосновение ее пальцев к моему шнобелю я не назвал бы приятным, но на протяжении осмотра я не дернулся и не издал никаких задевающих мою мужскую гордость звуков. Мы, парни, такие.

– По крайней мере, он на месте, – заметил Майкл, стряхивая с ботинок снег. – Ощущения, когда его вправляют, из самых незабываемых.

– Нашди чего-дибудь? – спросил я его.

Он кивнул и поставил ножны со своим тяжелым мечом в угол. Майкл всего на пару дюймов ниже меня, но на порядок мускулистее. Волосы и короткая борода у него темные, с серебристыми искорками седины, и одевается он в синие джинсы, рабочие ботинки и бело-синюю фланелевую рубаху.

– Труп так и лежит. Сильно обгорел, но не распался на эктоплазму.

– Угу, – кивнул я, стараясь говорить не в нос. – Фэйри не целиком принадлежат миру духов. Их трупы материальны.

Майкл хмыкнул:

– Кроме трупа, остались еще следы, но и только. Непохоже, чтобы эти козлоподобные твари ошивались где-нибудь поблизости. – Он покосился в сторону столовой, где младшее поколение Карпентеров возбужденно обсуждало произошедшее, набив рты пиццей – именно за ней уезжал их отец, когда случилось нападение. – Соседи решили, что световые эффекты вызвал сгоревший трансформатор.

– Не самое плохое объяснение, – кивнул я.

– Слава Богу, что никто не пострадал, – сказал он. Собственно, для него это были не просто слова. Если кто не знает, Майкл – убежденный католик, к тому же в рукоять его меча заделан один из гвоздей Распятия. Он повел плечами и улыбнулся мне. – И конечно, вам спасибо, Гарри.

– Спасибо Дэниелу, Молли и Черити, – сказал я. – Я только отвлекал наших посетителей. Ваша семья вывела всех младших в безопасные места. А Черити еще хорошо поработала молотком.

Майкл удивленно поднял брови и посмотрел на жену:

– Неужели?

Щеки у Черити порозовели. Она торопливо собрала со стола вату и бинты со следами моей крови и вынесла их в гостиную, чтобы сжечь в камине. В моем ремесле крайне нежелательно оставлять кровь, волосы или обрезки ногтей там, где их может найти кто угодно. Пока она выходила, я вкратце изложил Майклу ход боя.

– Мой строительный пистолет? – с улыбкой спросил он, когда Черити вернулась на кухню. – Как ты догадалась, что это фэйри?

– Я не догадывалась, – призналась она. – Просто схватила то, что под руку подвернулось.

– Нам повезло, – заметил я.

Майкл приподнял бровь, глядя на меня.

Я нахмурился.

– Добро не обязательно происходит только в результате Божественного вмешательства, – сказал я.

– Верно, – согласился Майкл. – Но я предпочитаю относить это на Его счет, пока у меня не появится убедительного повода полагать иначе. Так, во всяком случае, вежливо.

Черити подошла и встала рядом с мужем. И хотя оба улыбались и, вспоминая нападение, говорили о нем легко, я-то видел, как крепко они сжимали пальцы друг друга, и взгляд Черити то и дело скользил по детям, будто удостоверяясь, все ли на месте и в безопасности.

Я вдруг ощутил себя незваным гостем.

– Ладно, – заявил я, вставая. – Похоже, у меня теперь новая тема для размышления.

Майкл кивнул:

– Вы знаете возможные поводы этого нападения?

– Вот об этом я как раз и хотел поразмышлять, – ответил я и, морщась от боли, надел плащ. – Думаю, они охотились за мной. Нападение на детей – отвлекающий маневр, попытка занять меня, чтобы дать возможность тому, что сидел на дереве, напасть на меня со спины.

– Вы в этом уверены? – тихо спросила Черити.

– Нет, – признался я. – Вполне возможно, они затаили обиду после той истории в Арктис-Торе.

Глаза Черити сузились и сделались угрожающе стальными. Арктис-Тор – это столица Зимней династии, цитадель и святая святых самой Королевы Мэб. Какие-то злобные типы из Зимних похитили Молли, и нам с Черити – не без помощи друзей, конечно, – пришлось брать эту цитадель штурмом и силой отбивать Молли. Все это мероприятие вышло хлопотным, а главное – чертовски шумным, что не могло не разозлить целый народ злобных фэйри.

– Держите на всякий случай ухо востро, – посоветовал я ей. – И передайте Молли: я бы хотел, чтобы она осталась тут на некоторое время.

Майкл заломил бровь:

– Думаете, она нуждается в нашей защите?

– Нет. – Я мотнул головой. – Я думаю, это вы нуждаетесь в ее.

Майкл уставился на меня. Черити нахмурилась, но спорить со мной не стала.

Я кивнул им и вышел. Молли в последнее время не восставала против того, что я ей говорил, однако это не означало, что она со всем согласна и все понимает.

Я закрыл за собой дверь дома Карпентеров, разом отрубив запах горячей пиццы и шум возбужденных детских голосов.

Стоял тихий ноябрьский вечер. Очень тихий. И очень холодный.

Я с трудом удержался от того, чтобы не поежиться, и поспешил к своей машине, видавшему виды «фольксвагену-жуку», который в молодости имел светло-голубой цвет, но со временем превратился в разноцветную палитру. За последний год к ней добавился еще и серый цвет, поскольку другой крышки капота у моего механика не нашлось. Какой-то анонимный шутник, явно насмотревшийся диснеевских мультиков, намалевал краской из баллончика на серой крышке кружок с цифрой «53», но, вообще-то, машину звали «Голубой жучок», и я не собирался ее переименовывать.

С минуту я посидел, не трогаясь с места и глядя на теплый золотистый свет, струившийся из окон дома.

Потом завел «жучок» и поехал домой.

Глава 3

– Ты совершенно уверен, что это были фэйри? – спросил Боб-череп.

Я насупился:

– Много ли ты знаешь существ, у которых плоть при соприкосновении с железом и сталью воспламеняется? И потом, Боб, мне кажется, я как-нибудь распознаю фэйри на расстоянии, с которого этот гад может сломать мне нос.

Я сидел у себя в лаборатории. Попасть в нее можно только через люк в полу моей расположенной в полуподвале гостиной, по складной деревянной стремянке. Лаборатория представляет собой бетонное помещение, в котором постоянно прохладно, чтобы не сказать холодно. Летом это хорошо. А зимой не очень, но я справляюсь.

Обстановку лаборатории составляют большой деревянный стол в центре помещения и окружающие его с трех сторон столы и скамьи поменьше. Свободного места они оставляют ровно столько, чтобы обойти вокруг большого стола. Все они сплошь заставлены и завалены необходимыми для нашего ремесла предметами, а все стены я увешал проволочными полками, которые можно задешево купить в «Уолмарте», и это добавило места для хранения, которого всегда не хватает. Полки заставлены самыми разнообразными емкостями, от маленького свинцового контейнера до полиэтиленовых пакетов, жестянок из-под леденцов или кожаного кисета, сделанного из – я не шучу – гениталий настоящего берберийского льва.

Мне его подарили. Не спрашивайте кто.

Помещение освещалось свечами, и блики огоньков играли на миниатюрных оловянных зданиях на большом столе – масштабной модели центральной части Чикаго. Еще я выкроил немного места, чтобы поставить письменный стол для Молли – должен признать, ее тетради и медленно, но верно растущий набор оборудования хранятся, несмотря на тесноту, в идеальном порядке.

– Что ж, похоже, кто-то продолжает настраивать против тебя Арктис-Тор, – сообщил Боб. Череп, в глазницах которого горели оранжевые огоньки, обитал на собственной полке – единственной, не забитой еще до отказа. Собственно, она вообще оставалась почти пустой, если не считать с полдюжины бульварных любовных романов в потрепанных бумажных обложках. Еще один свалился с полки и лежал на полу, как раз на заделанном в цементный пол серебряном кольце, которое служило мне магическим кругом. – Фэйри никогда не забывают обид, босс.

Тряхнув головой, я подобрал упавшую книгу и вернул ее на полку.

– Тебе не приходилось слышать о ком-нибудь вроде этих ребят?

– Мои познания о фэйри ограничены почти исключительно Зимними, – ответил Боб. – Те ребята, о которых ты говоришь, не напоминают никого из тех, с кем доводилось мне сталкиваться.

– Тогда с какой стати им участвовать в борьбе между мною и Арктис-Тором, а, Боб? – поинтересовался я. – Черт подери, да это даже не мы первые напали на столицу Зимних. Мы просто зашли туда уже после боя… и помахались немного с парнями, похитившими Молли.

– Может, их нанял кто-нибудь из Зимних сидхе. Это может быть кто-то из Диких. Ты ведь знаешь, у Диких разновидностей больше, чем у кого-либо другого. Возможно, это сатиры. – Огоньки в глазницах у черепа разгорелись ярче. – Слушай, а ты нимф там не видел? По логике вещей, где сатиры, там и нимфы – одна-две наверняка поблизости должны ошиваться.

– Нет, Боб.

– Ты уверен? Такие нагие девицы, убийственно хорошенькие, достаточно взрослые, чтобы уметь кое-чего, но достаточно юные, чтобы их это не заботило.

– Если бы я таких увидел, наверняка запомнил бы, – заметил я.

– Тьфу, – расстроился Боб, и огоньки у него в глазницах снова померкли. – Вечно у тебя все через задницу, Гарри.

Я помассировал рукой шею. От этого боль не стала меньше, но движение помогло мне хоть как-то занять руки.

– Кажется, я все-таки видел когда-то этих козлоподобных тварей, – сообщил я, – или читал о них. А может, о ком-то похожем. Куда там я сунул записи о ближних областях Небывальщины?

– Северная стена, зеленая пластиковая корзина под верстаком, – с готовностью отозвался Боб.

– Спасибо, – кивнул я и вытащил из указанного места тяжелую пластиковую корзину вроде тех, что выдают на входе в супермаркет.

Она была доверху наполнена книгами, по большей части рукописными, в кожаных переплетах, посвященными различным сверхъестественным явлениям. Кроме одной, которая представляла собой подшивку комиксов «Кельвин и Хоббс»; ума не приложу, как она туда попала.

Я выбрал несколько книг и положил их на ту часть стола, которая обозначала озеро Мичиган. Потом придвинул стул и принялся листать их.

– Как прошла поездка в Даллас? – поинтересовался Боб.

– Хм? А, хорошо, хорошо. Там одного преследовал Черный Пес. – Я бросил взгляд на висевшую на стене под полкой Боба карту Соединенных Штатов. Потом почти машинально выдернул из пробковой доски зеленую кнопку и воткнул ее в кружок, обозначавший Даллас, штат Техас, добавив ее к дюжине других зеленых и двум-трем красным, обозначавшим ложные тревоги кнопкам. – Со мной связались через Паранет, и я научил их, как заставить этого Фидо унести лапы из города.

– Эта сеть, что вы организовали с Элейн, действительно толковая штука, – заметил Боб. – Пескарям надо учиться действовать сообща, когда их желает слопать щука.

– Я предпочитаю думать об этом как об обучении воробьев давать отпор ястребам, – заявил я, возвращаясь на место.

– Так или иначе, это означает уменьшение размеров угрозы и – в перспективе – меньше работы для тебя. Конструктивная трусость. Очень изобретательно. Уважаю. – Голос его стал задумчивым. – Говорят, в Далласе лучшие стрип-клубы в мире, Гарри.

Я как можно суровее посмотрел на Боба.

– Если ты не собираешься мне помогать, по крайней мере хоть не мешай.

– О! – спохватился Боб. – Заметано.

Книга, которую я поднял с пола, шевельнулась и сама собой открылась на первой странице. Череп повернулся в сторону книги, и оранжевый свет из его глазниц принялся скользить по строкам.

Я пробежал по диагонали один старинный текст. Затем другой. Затем третий. Адские погремушки, я точно помнил, что в одном из них встречался с чем-то подобным.

– Сорвать с нее платье! – заорал Боб.

Видите ли, Боб-череп относится к дешевым бульварным романам очень серьезно. Следующая страница перевернулась с такой скоростью, что слегка порвалась. Боб обращается с книгами даже еще более жестоко, чем я.

– Ну вот, я же говорил! – продолжал орать Боб, перевернув еще несколько страниц.

– Они не могли быть сатирами, – пробормотал я вслух, пытаясь не сбиться с мысли. Нос распух и дико болел, да и шея тоже давала о себе знать. Боль такого рода быстро изматывает, даже если вы чародей, осваивавший основы оборонительной магии под градом бейсбольных мячей. – У сатиров человеческие лица. А у этих тварей – козлиные. Или бараньи.

– Козлы-оборотни? – предположил Боб, не отрываясь от чтения. Боб – дух интеллекта, так что умеет заниматься одновременно несколькими делами лучше, чем, скажем, почти кто угодно. – Или, возможно, козлоиды.

Я оторвался от чтения и подозрительно покосился на Боба.

– Что-то мне не верится, чтобы я раньше слышал это слово.

– Какое? – невинно удивился Боб. – «Козлоиды»?

– Козлоиды. Я глубоко убежден, что моя жизнь была бы полна и интересна и без этого слова или порождаемых им ассоциаций.

– Звезды и камни, – фыркнул Боб. – И легкий же у тебя характер, Гарри.

– Козлоиды, – буркнул я и продолжил поиски.

Перелистав пятую книгу, я наведался к корзине за новой партией. Боб оживленно комментировал свой роман, встречая одобрительными воплями каждую новую постельную сцену и с насмешками пролистывая все остальное, словно проматывал порнофильм.

Будь я проницательнее, это наверняка сказало бы мне много ценного о характере Боба. В конце концов, Боб – духовное существо, созданное единственно энергией мысли. Персонажи книги, которую он читал, если подумать, в некотором роде мало чем отличались от него: визуального образа они не имели, равно как и физических тел. Собственно, помимо графических знаков на бумаге, они существовали лишь в голове у читателя, формируясь в ней в меру таланта автора и читательского воображения. А значит, автор и читатель выступали, образно выражаясь, родителями визуализированных персонажей.

Может быть, читая свои книжки и представляя излагаемые в них события, Боб ощущал в этих бестелесных персонажах… Родственные души? Своих братьев и сестер? Сверстников? Или детей? И вообще, может ли существо вроде Боба развить в себе некую потребность в семье? А почему бы и нет? Это могло бы объяснить его неизменное восхищение тем, как придуманные персонажи живут на страницах почти материальной, плотской жизнью.

С другой стороны, эти придуманные персонажи могли выполнять для него ту же функцию, что для некоторых мужчин надувные женщины. В общем, знать это точно мне бы не хотелось.

Хорошо, что я не слишком проницателен.

Нападавших на нас тварей я обнаружил в середине восьмой книги – описание и рисунки.

– Черт меня побери, – пробормотал я, выпрямляясь.

– Что, нашел? – поинтересовался Боб.

– Угу, – сказал я и поднял книгу так, чтобы он мог видеть рисунок. Тот, по крайней мере, больше соответствовал оригиналу, чем большая часть полицейских фотороботов. – Если верить книге, я подвергся нападению бебек.

Книжка, которую читал Боб, сама собой закрылась. Боб издал странный, захлебывающийся звук.