След крови. Шесть историй о Бошелене и Корбале Броше Эриксон Стивен

– Моя зловещая сестренка знает все! Кроме того, как позаботиться о себе самой! Ее уже преследует по пятам болезнь, пока незримая, но столь же неизбежная, как и сам Худ! Вскоре увидишь! Совсем скоро, если она не изменит свой образ жизни!

Сержант бросил взгляд вдоль переулка.

«Какой смысл тянуть? Никакого! Нужно допросить Милену. С пристрастием и во всех подробностях. Это может занять многие часы, но ничего не поделаешь».

– Не поддавайся ей, парень! – прошипела Немила.

Могильник под названием Бугор был самым большим и единственным поросшим травой в Скорбном Миноре. Бугор множество раз перекопали вдоль и поперек, однако его уникальная особенность состояла в том, что внутри он был абсолютно пуст. Бесчисленные грабители и антиквары находили лишь булыжники, гравий и глиняные черепки.

Гульд отыскал двух выдающихся городских крысоловов на вершине Бугра, где они развели небольшой костер, на котором жарили освежеванных крыс. Рядом, возле глиняного горшка с запечатанной крышкой, ждала пыльная бутылка отменного вина.

Бирклас Пунт и Балабол Рой были не вполне типичными представителями своей профессии в Миноре. Тем не менее сержант иногда пользовался их обширными познаниями всех возможных сторон городского преступного мира и считал обоих достаточно ценными кадрами, чтобы терпеть их странности.

– До чего же серьезный взгляд! – заметил Бирклас, небрежно помахав рукой с сальными пальцами взбирающемуся на могильник сержанту. – И почему это низкорожденные столь часто сгибаются под тяжестью своей несчастной судьбы, буквально падая на колени? Неужели единственная задача чистокровных жителей прекрасного града Минора состоит том, чтобы проводить дни – и ночи – в неприкрытой праздности?

– И что же такого чистого в твоей крови, Пунт? – проворчал Гульд, подходя к ним.

– Нет ничего более очистительного, нежели стремление быть особенным, мой бедный сержант. Узри же перед собой мою любезную особу, а рядом – его, не менее любезную. Мы оба – более чем особенные.

Одежда обоих приятелей походила скорее на лохмотья, не считая больших кожаных шляп с обвисшими полями: у Биркласа она была цвета выцветшего на солнце пурпура, а у Балабола – пятнисто-желтая. С их веревочных поясов свисали бесчисленные крысиные хвосты, а запястья и лодыжки украшали замысловато сплетенные из тех же хвостов браслеты.

Балабол Рой потянулся к горшку и вскрыл крышку запятнанным кровью кинжалом.

– Вы как раф вовремя, фержант. Крыфы пофти поджарилифь, а маринованные розовяфки – отлифная закуфка. Пофалуфта, прифаживайтефь.

– А я, – добавил Бирклас, – разолью выдержанное вино, пока мой напарник выловит несколько маринованных розовяшек.

Из-за уксуса маленькие безволосые крысята стали еще более розовыми, что странным образом еще сильнее ужаснуло Гульда, когда он увидел, как Балабол вытаскивает одного и подносит ко рту. Крысеныш с чмокающим звуком скрылся между его губ. Балабол сглотнул и вздохнул.

– Прекрасное начало, – заметил Бирклас. – Прямо как устрица проскочил. Что воистину подтверждает его культурное происхождение.

– Культурное происхождение? – нахмурился Гульд. – Ты про Балабола или про крысеныша?

– Офень смефно, фержант! – захихикал Балабол Рой. – Прифоединяйтефь, профу!

– Спасибо, я уже поел.

Бирклас повернулся к своему напарнику:

– Ты что, не видишь, друг мой, что сержант Гульд пребывает в дурном расположении духа? Каждую ночь – жуткое убийство! Звонят колокола! Крысы разбегаются кто куда, и даже сам Белогрив прячется в самой глубокой норе. Воистину, некое зло преследует прекрасный Минор, и вот сейчас к нам явился за помощью самый главный городской охотник.

Балабол слегка отпрянул:

– Ефтефтвенно, я знаю обо вфех нефафтьях фержанта! Я профто из вефливофти…

– Хватит уже толковать о вежливости! – рявкнул сержант. – Я сто раз слышал, как вы говорили про этого Белогрива, и хочу знать раз и навсегда – он вообще существует?

– Однофнафно!

– Несомненно, сержант.

Гульд уставился на Биркласа:

– Он из одиночников?

– Точно так. Ничем не примечательный человек, когда он в человеческом облике. Но когда обернется – страшнее крыса просто нет. Умный и злобный тиран, правитель Мохнатого королевства, убийца всех соперников, блудодей высшего…

– Да-да, и все такое. И говоришь, он прячется от нашего убийцы?

– Забился глубоко в нору, сержант. Дрожит от…

– Понятно. Следует ли мне в таком случае предположить, что Белогрив встречался с убийцей?

Бирклас пожал плечами:

– Возможно. Хотя, скорее, его гонцы или стражники на перекрестках, или смотрители на крышах…

– Но не ефо дегуфтаторы, – вмешался Балабол.

– Да, – согласился Бирклас. – Точно не дегустаторы. Эй, Балабол, как они там поживают?

Балабол Рой потыкал в тушки насаженных на вертел крыс:

– Я бы фказал, готовы.

– Отлично! Сержант, мы можем еще чем-то вам помочь?

– Возможно. Принцесса и господин Хум-младший…

Брови Биркласа взлетели на лоб.

– Нет уж, это не тема для разговора за ужином.

Гульд присел на землю:

– Я могу и подождать.

Башня Мертвого Секаранда поскрипывала на дувшем со стороны берега ветру, который после захода солнца становился все сильнее. Гульд, которого пробирало холодом, скорее от усталости, чем от ветра, поплотнее запахнул плащ. Пелена дневного дыма внизу рассеялась, и стены домов теперь испещряли огоньки масляных фонарей и свечей, похожие на тусклые звезды под ногами сержанта – будто смертные из последних сил пытались воспроизвести образ сверкающего звездного неба.

На лестнице послышался шорох, затем раздался стон взбирающегося на площадку Стуля Офана.

– Во имя беспокойного сна Огни, – прохрипел старик, – лучше бы мы просто встретились где-нибудь на углу.

Облокотившись на зубец стены, сержант взглянул на портовый район.

– Возможно, я нашел его, Стуль, – сказал он.

Маг тут же перестал возмущаться.

– Уверены? – спросил он из-за спины Гульда. – И когда вы намерены его арестовать?

– До таких подробностей дело пока не дошло. Уверен ли я? Что ж, возможно, я что-то и упустил, но интуиция подсказывает мне: это именно тот человек.

– И чего вы хотите от меня? – Гульд повернулся. Стуль Офан стоял возле люка, утирая лоб шелковым платком. Маг устало пожал плечами. – Я не слишком хорошо переношу высоту, сержант. Вы не против, если я останусь здесь, дальше не полезу? Хотя мне все равно не по себе – такое чувство, будто все это сооружение шатается на ветру!

Гульд собрался было ответить, но вместо этого лишь хмуро возразил:

– Боишься высоты, говоришь? Но ты же сам живешь в проклятой башне!

Офан снова пожал плечами:

– От меня ожидают именно этого. Ничего удивительного. Но в основном я обитаю на нижнем ее этаже.

Сержант пристально посмотрел на мага и вздохнул:

– Я тут думал насчет псов, которых послал по следу с места убийства Хума-младшего. Знаешь, что учуяли ищейки? Мужчина, может быть, двое: один из них воин, возможно бывший, другой – неизвестный. А еще они унюхали запах женщины, или двух женщин, или ни одной…

– Ни одной? Но если псы почуяли запах женщины, то как, интересно, это может быть?

– Хороший вопрос. Может, попробуешь ответить? Но сперва скажу: с места убийства в ту ночь действительно сбежала женщина, однако она не убийца.

Стуль Офан нахмурился и промокнул лоб:

– Не понимаю.

Гульд поморщился:

– Вспомни, что ты выяснил сам, чародей. И свою неуверенность насчет пола преступника. Давай хорошенько подумаем. Что мы имеем? Есть некий мужчина, который не мужчина и которого можно спутать с женщиной – даже если речь идет о магии или собачьем чутье. Предположим, что ты не ошибся, задействовав магию, да и собак чутье тоже не подвело. Ответь мне тогда: какое тут может быть объяснение?

– Мужчина, который не мужчина? Такой, кого принимают за женщину даже псы? По-моему, сержант, это полнейший абсурд. Нас преднамеренно ввели в заблуждение, дабы окончательно запутать…

– Нет. Скорее, убийце было просто все равно – он уже знал по собственному опыту, что подобные попытки определить, кто он, неизбежно повергают всех в замешательство. Вроде загадки демона, Стуль Офан. Ответ слишком прост. Не стоит чересчур напрягать свои умственные способности.

Маг нахмурился:

– Вы что, издеваетесь, Гульд?

Сержант повернулся и снова взглянул на город:

– Каковы могут быть приметы евнуха, Стуль Офан?

Он услышал, как маг медленно выпустил воздух сквозь зубы.

– Вы правы, сержант. Воистину загадка демона. Вы нашли убийцу.

– Я знаю, кто он, – поправил собеседника Гульд. – Но я пока что его не нашел. – Прищурившись, он посмотрел в сторону квартала знати. – Однако думаю, это уже сделал кто-то другой. Узел начинает распутываться.

– В смысле?

– В смысле – она только что отправилась в путь, – проговорил Гульд, глядя, как один за другим зажигаются фонари на крышах, отмечая передвижение единственной оставшейся в этой игре загадки. Развернувшись кругом, сержант бросился к лестнице. – Возвращайся домой, маг, – сказал он. – Начинается настоящая ночная работа.

Сразу же после аудиенции у короля Гульд собрал все сведения, которые ему требовались. Он задал немало вопросов, при необходимости оказывая должное давление, и у него набралось достаточно подробностей, чтобы их можно было свести воедино. Малоприятные наклонности молодого Хума включали в себя желание вкусить крови и причинить боль. Именно это свело вместе его и принцессу Шарн. И именно потому их союз казался столь непривлекательным как для его отца, так и для Сельджура, по сути внушая обоим страх.

Прошлой ночью с принцессой не было служанки, Шарн уже послала девушку по следу убийцы. Хуми оказался всего лишь жалким подмастерьем в извращенном искусстве плотских мук и боли. Убийца показал принцессе, насколько далеко – восхитительно далеко – может завести подобное занятие. Ощутив на дрожащих губах обещание большего, она теперь жаждала его изо всех сил.

Служанка отлично справилась со своей задачей. Солдат Гульда доложил, что она вернулась на рассвете. А теперь они с принцессой отправились в путь и должны были привести Гульда и его солдат к цели.

Выйдя из распахнутых настежь ворот башни, сержант быстро направился по улицам. Шарн совершила ужасную ошибку. Меньше всего Гульду хотелось опоздать – хотя это наверняка стало бы уроком для короля: «Вот что бывает, когда препятствуют расследованию, сир. Вы должны были разрешить мне допросить ее высочество». Но подобное удовольствие не стоило жизни молодой женщины – вероятно, даже двух молодых женщин, потому что служанка, скорее всего, разделила бы судьбу Шарн.

Гульд отслеживал их передвижение по зажженным его солдатами фонарям, и, когда он оказался в самом начале выходившего на Рыбную площадь переулка, у него еще оставалось в запасе немного времени. Вход в переулок отмечал старый, частично обрушившийся могильник. Присев на разбитый сланец, Гульд перевел дух.

Площадь была пуста. Посреди нее чернел столб с болтавшимся на нем единственным объявлением, которое Бошелен так и не забрал. На вершине столба сидел сонный ворон, покачиваясь под порывами соленого ветра. По булыжникам вприпрыжку пробежала собака и начала лакать воду из фонтана Беру. Сержант медленно достал из ножен меч, отчаянно надеясь, что его отряд сумеет не сбиться со следа, взятого возле дворца.

Его теперь беспокоило лишь одно: евнух каким-то образом сумел незамеченным покинуть «Печальник». Естественно, такое было возможно с помощью магии, но как раз это и тревожило Гульда.

Он замер, увидев женщину в плаще, которая вышла из улицы справа от него.

«Служанка. Проклятье, отважная девчонка. – Сержант смотрел, как она осторожно подходит к деревянному столбу посреди площади. – Неужели собирается тут его ждать? Но ведь в этом нет никакого смысла. Не могу поверить, что она в самом деле говорила с евнухом, – достаточно было просто выяснить, где он скрывается днем. Нет, полная бессмыслица».

У него возникла мысль крикнуть, броситься туда, но вместо этого Гульд застыл неподвижно позади кургана, увидев вторую фигуру в плаще – следовавшую за служанкой принцессу. Походка ее была легкой и пугающе уверенной.

Служанка остановилась перед столбом. Казалось, будто она оценивает его высоту, словно собираясь пасть перед ним ниц. Принцессу Шарн отделяло от нее около десяти шагов.

Ворон на верхушке столба встряхнулся.

Гульд внезапно все понял, и глаза его расширились от ужаса. Он открыл было рот, чтобы закричать, но тут что-то твердое и тяжелое ударило его в основание черепа. Застонав, он осел на землю, сражаясь с нахлынувшими на него волнами черноты. Послышался хриплый шепот – совсем рядом и вместе с тем будто издалека:

– Приношу свои извинения, сержант. Но здесь только один, а мне нужны оба. Придется подождать. Нам необходима кровь, ибо лишь тогда Корбал Брош почувствует себя достаточно уязвимым, чтобы позвать на помощь. И тогда завершится моя долгая охота…

Гульд беспомощно смотрел, как стоявший рядом с ним мужчина – массивный, мрачный, закованный в броню – вынимает меч из его онемевших пальцев. В левой руке незнакомец держал тяжелый железный арбалет, взведенный и заряженный испещренной рунами стрелой.

– Не беспокойтесь, – прошептал он с ужасающим варварским акцентом, – вы получите то, что останется от них обоих: вполне хватит, чтобы умиротворить толпу. Но сейчас прошу мне не мешать. Вы понятия не имеете, с чем столкнулись, – и радуйтесь этому.

Гульд сумел поднять голову. Перед глазами все плыло, и он с трудом мог различить, что происходит у столба. Ворон распростер крылья и спланировал к служанке. Воздух подернулся маревом, а затем ворон превратился в рослого лысого мужчину в кольчуге, который взглянул на служанку, и она что-то ему сказала, а он усмехнулся в ответ. Подняв руку, мужчина совершил едва заметный жест, и девушка, хрипя, повалилась на бок на мостовую, разбрызгивая кровь по булыжникам.

Принцесса Шарн застонала, будто в экстазе.

Евнух медленно приблизился к ней.

– Стреляй! – сумел прошипеть Гульд. – Стреляй, будь ты проклят! – Услышав странные скрипучие звуки, он повернулся и увидел, как потемнело, будто от огромного напряжения, лицо охотника. – Что с тобой, во имя Худа?

Гульд попытался приподняться, но его голову пронзила резкая боль. До него наконец дошло, что охотник напрягается изо всех сил, но не может пошевелить ни единым мускулом.

– Стек Маринд, – послышался позади них спокойный хладнокровный голос, – ну до чего же ты упрям. Можешь сопротивляться, сколько твоей душе угодно, но позволь тебя заверить, что демон, который крепко тебя держит, хотя ты его и не видишь, прилагает лишь весьма скромные усилия. Боги, – продолжал Бошелен, обходя обоих – и сержанта, и того, которого он назвал Стеком Мариндом, – какой смысл с маниакальным упорством всю жизнь продолжать эту охоту? Сколько лет прошло с тех пор, как наши пути впервые столь несчастливо скрестились? Воистину немало. Предлагаю тебе уйти на покой, смиренно поблагодарив меня за то, что я снова пощадил твою жизнь, – но хочу добавить: это в последний раз. Руку мою останавливает не милосердие, но, увы, безразличие. В конце концов, ты всего лишь мелкая помеха. Что ж… – Бошелен помедлил, а затем крикнул евнуху, уже начавшему совершать перед принцессой чародейский жест смерти: – Эй, Корбал Брош! Не трогай дамочку, дружище! Довольно на сегодня и ее несчастной служанки.

Поколебавшись, тот склонил голову, глядя на своего спутника.

– Принцесса дважды помечена, Бошелен, – тонким голосом произнес он. – Она принадлежала прошлой ночи, но меня, скромного слугу жизни, ее лишили.

– Значит, ей помогла Госпожа Удача, – небрежно бросил Бошелен, подходя к своему товарищу. – Пусть будет так.

– Опять лишаешь меня шанса стать отцом, Бошелен? – недовольно надулся евнух.

– Думаю, с тебя пока хватит, – ответил его компаньон. – К тому же, учитывая, сколь быстро разворачиваются события, я отправил нашего слугу на пристань – естественно, сперва наслав долгий сон на капрала возле «Печальника». Так или иначе, от нашего имени уже тратятся немалые деньги и наше отбытие неминуемо.

– Но, Бошелен, – тихо проговорил Корбал Брош, – здесь собрались все, кто шел по моему следу. Мы можем заставить разом замолчать их всех, и город останется нашим еще на многие недели. Даже об отряде сержанта уже позаботились: кто теперь сумеет нам помешать? Убьем сержанта, убьем Стека Маринда, убьем принцессу – и нам снова ничего не грозит.

– В городе, ввергнутом в хаос и насилие? – покачал головой Бошелен. – Стек не умрет от нашей руки в эту ночь, Корбал. К несчастью, он проживет еще много лет. Что касается сержанта, то должен признать, что он может стать для нас серьезной угрозой – если сегодня умрет принцесса…

– Тогда убей его. И все легко решится.

– Не столь легко, как ты полагаешь, – бесстрастно ответил Бошелен. – Меньше часа назад Смертный Меч Тульгорд Виз принес клятву на крови, освященной верховной жрицей Сестер. Похоже, в свите преследующих нас охотников появился еще один, и, подобно Стеку Маринду, этот глупец, давший обет богине, не остановится ни перед чем. Так что не будем добавлять к их числу еще и сержанта Гульда. Смертный Меч, помазанный кровью Сестер, уже сейчас одолевает мои чары и приближается к нам.

– Ну так убей его.

Бошелен покачал головой:

– Лучше подождать год-другой, когда сила обряда хоть как-то ослабнет. У меня нет никакого желания пачкать одежду… – Он повернулся, услышав донесшийся из боковой улицы стук копыт. – Похоже, мы слишком долго мешкали…

Тульгорд Виз преодолел все охранные заклятия, и сейчас из-за небольшого могильного холма, в том месте, где улица выходила на площадь, приближался грохот копыт его боевого коня.

Бошелен вздохнул:

– Внезапно обретенный Смертным Мечом могущественный дар… весьма впечатляет. – Он поднял руку. – Увы, Тульгорд Виз забыл благословить своего коня. – Бошелен совершил едва заметный жест, и по другую сторону могильника послышались сперва нечеловеческий вопль, а затем жуткий грохот и громкий хруст. Камни могильника будто вздыбились в тусклом свете факелов, после чего снова осели в облаке пыли. – Пройдет некоторое время, – продолжал Бошелен, – прежде чем Смертный Меч в достаточной степени оклемается, чтобы извлечь из могильника собственные голову и плечи. – Он снова повернулся к Брошу. – Друг мой, мы злоупотребили здешним гостеприимством. Наш слуга сейчас платит за доставку нашего багажа на корабль. Пора двигаться дальше, Корбал.

В это мгновение из-за разбитого могильника метнулось нечто белое величиной с толстого кота.

– Что ж, мне это нравится, – пробормотал Бошелен, совершая очередной жест.

На пути белой крысы возник громадный призрачный демон. Когтистая рука резко опустилась. Огромная крыса – Гульд понял, что это наверняка и есть Белогрив, – успела лишь жалобно пискнуть, прежде чем исчезла в клыкастой пасти демона.

– Выплюни немедленно! – рявкнул Бошелен, шагнув вперед.

Нависший над ним демон вздрогнул, сгорбив плечи.

– Кому я сказал!

Демон выплюнул помятый окровавленный комок шерсти, который лишь один раз дернулся на булыжниках и замер.

– Корбал, будь так любезен, посмотри, что с этим незадачливым одиночником.

Евнух повернулся в сторону крысы и принюхался, затем пожал плечами:

– Будет жить.

– Прекрасно. – Бошелен снова обратился к демону: – Тебе повезло, Кенилл’рах. А теперь забирай несчастную зверюшку и полезай обратно в мой сундук…

– Не фтоль быфтро! – послышалось сбоку.

Сумев повернуть голову, Гульд увидел стоявших по другую сторону фонтана Балабола Роя и Биркласа Пунта в низко надвинутых на лоб шляпах. На плечах у обоих лежали длинные остроги для охоты на крыс.

– А вы кто такие? – поинтересовался Бошелен.

– Убей их, – проскулил Корбал Брош. – Мне они не нравятся. Действуют на нервы.

– Спокойнее, друг мой, ни к чему тревожиться, – предупредил Бошелен. – Хотя я и разделяю твою тревогу, наверняка можно договориться по-хорошему.

Гульд посмотрел на двоих в шляпах.

«Это всего лишь крысоловы – с чего чародей вдруг так перепугался?»

Бирклас с отвращением уставился на демона Кенилл’раха:

– Прочь, жуткое видение!

Демон сник, расплылся и исчез.

Лежавший на булыжниках Белогрив внезапно поднял голову, огляделся и метнулся в тень.

– Не стоило так делать, – упрекнул крысолова Бошелен. – Не люблю, когда моих слуг отправляет прочь кто-то, помимо меня самого.

Бирклас пожал плечами:

– Минор, может, и в самом деле выглядит скромно, чародей, но лишь внешне. В нем ведутся игры и есть свои игроки, и мы хотим, чтобы впредь так оно и оставалось. А ты и твой дружок-некромант… побеспокоили некие силы.

– Филы, – добавил Балабол, – которые не любят, когда их бефпокоят.

– От них воняет могильником, – сказал Корбал Брош.

Бошелен медленно кивнул:

– Так и есть. Но здешние могильники… слишком малозначительны. Не могу представить…

– Охранные заклятия не вечны, – пробормотал Бирклас. – Хотя, должен признать, нам потребовалось время, чтобы выбраться из Бугра. И тогда мы узнали, что нас опередили почти все духи, погребенные рядом с нами в могильниках поменьше. Они использовали крыс – в отличие от нас с Балаболом. Так или иначе, хватит уже об этом. Считайте, что вы изгнаны из Скорбного Минора.

– Нас это вполне устраивает, – пожал плечами Бошелен. – Мы в любом случае уезжаем.

– Вот и хорофо, – улыбнулся Балабол.

Постепенно приходя в себя, Гульд оперся о стену и поднялся на ноги:

– Будь ты проклят, Бошелен…

Чародей удивленно повернулся:

– За что, сержант?

– За гибель моих солдат. Я сам готов принести за них клятву на крови…

– Чепуха. Они вовсе не убиты. Просто бесцельно блуждают, только и всего. В этом я точно могу поклясться.

– Если ты лжешь, маг, лучше убей меня прямо сейчас, ибо я…

– Я не лгу, сержант. И доказательство тому – то, что я оставил тебя в живых.

– Он говорит правду, – сказал Бирклас Гульду. – Как я уже упомянул раньше, нашему терпению есть предел.

Бошелен положил руку на плечо Корбала Броша:

– Идем, друг мой. Наш слуга уже ждет нас на пристани.

Гульд смотрел им вслед, полуослепший от накатывающей волнами боли.

Принцесса Шарн, похоже, пришла в себя. Она тоже уставилась им вслед, и лицо ее было белее луны.

– Он собирался меня убить! – яростно прошипела принцесса.

– Он всего лишь клятый евнух, – прохрипел Гульд. – Чем ты могла бы его очаровать? Ему даже бриться не нужно.

Стек Маринд застонал и повалился на булыжники. Его арбалет с лязгом ударился о камни, но не выстрелил. Гульд увидел на бесчувственном лице лежащего чуть глуповатую улыбку.

Бирклас Пунт и Балабол Рой приподняли шляпы и не спеша удалились.

Сержант сделал шаг от стены и пошатнулся, но сумел устоять на ногах. По его шее стекала кровь. Слышались далекие крики: наконец-то сюда шли его солдаты. Гульд вздохнул, глядя на лежащее в луже крови тело служанки, к которому целеустремленно бежала вприпрыжку какая-то дворняга. Сержанта затошнило.

– Безумие, – прошептал он. – Сплошное безумие!

Из темноты в переулке послышался сухой кашель, а затем хриплый голос нараспев произнес:

– Видишь, к чему приводит порочная жизнь?

С трудом проснувшись, Эмансипор Риз обнаружил, что смотрит на четыре дорожных сундука, прикрепленные ремнями к стене перед ним. Со всех сторон доносились скрипучие звуки, а койка, на которой он лежал, качалась и кренилась.

«„Солнечный локон“. Теперь вспоминаю. Во имя Худа, до чего же ужасная ночь!»

Он медленно сел. Корабль то поднимался, то опускался на волнах: они находились в открытых водах за пределами Минорской бухты, в Десятинном проливе. Воздух в тесной каюте был горяч и влажен.

«Едва успел сообщить Субли, – подумал Эмансипор. – Ничего, она справится, может, даже вздохнет с облегчением после того, как немного успокоится».

Он огляделся. Две другие койки были пусты.

Эмансипор яростно уставился на сундуки.

«Проклятье, ну до чего же они были тяжелые. Едва ось повозки не сломали».

Естественно, во втором сундуке Бошелена хранился огромный, завернутый в ткань кусок сланца, который тот извлек и положил на пол. На его плоской поверхности виднелись замысловатые знаки. Эмансипор моргнул, глядя на камень, и тут же нахмурился, внезапно вспомнив странный звук, который его разбудил. Внутри одного из сундуков Корбала Броша что-то шевелилось. Это нечто сумело освободиться.

Поднявшись на ноги, Эмансипор расстегнул удерживавшие сундук ремни. В замке торчал ключ. Отперев сундук, он поднял тяжелую крышку.

Увиденное повергло его в неописуемый ужас. Сдерживая тошноту, Эмансипор захлопнул крышку и дрожащими руками снова застегнул ремни.

Каюта вдруг показалась ему слишком маленькой. Ему нужен был воздух. Ему хотелось… убраться отсюда прочь.

Шатаясь, он добрался до двери и, поднявшись по потертым, побелевшим от соли ступеням, обнаружил, что находится в средней части «Солнечного локона». Неподалеку от носа корабля стоял Бошелен, который, похоже, не обращал никакого внимания на качку. Вокруг некроманта и Риза сновали матросы: проход через пролив требовал тяжкого труда.

Тяжело дыша, будто выброшенная на берег рыба, Эмансипор пробрался к Бошелену.

– У вас изможденный вид, любезный Риз, – заметил маг. – У меня есть ряд действенных снадобий…

Эмансипор покачал головой и перегнулся за борт.

– Я думал, вам несвойственна морская болезнь, – продолжал Бошелен.

– Это… только первый день, хозяин. Скоро буду крепко стоять на ногах.

– Понятно. Вы уже ознакомились с моим творением?

Эмансипор побледнел.

– Я говорю про сланец, Риз.

– Ах это… Да, хозяин.

– Я стараюсь помочь Корбалу в его беспрестанных попытках стать отцом, – сказал Бошелен. – И потому изобретаю… средства, если можно их так назвать. Начертанный на камне круг сохраняет живительную силу и при необходимости обеспечивает ей пищу. Еще ни разу не случилось, чтобы я не узнал в процессе что-то новое, так что польза есть для всех нас. Вы хорошо себя чувствуете, Риз?

Эмансипор не ответил. Уставившись невидящим взглядом на серые волны, вздымавшиеся перед ним будто стена, каждый раз, когда корабль нырял вниз, он весь дрожал, даже не чувствуя, как с грохотом вибрирует корпус корабля. «Стать отцом? Упасите меня боги!» Лишь болезненно извращенный разум мог назвать лежавшую внутри сундука корчащуюся и подрагивающую груду сшитых между собой органов, каждый из которых был жив и наверняка содержал в себе душу, заключенную в мучительную тюрьму, откуда невозможно было сбежать… мог назвать нечто столь чудовищное… ребенком. Мечты евнуха о родительском счастье порождали лишь кошмары.

– Воистину, свежий чистый воздух оживляет душу, – проговорил Бошелен, глубоко вздохнув. – Я всегда чувствую себя… э-э-э… помолодевшим, вновь отправляясь исследовать этот мир. Хорошо, что удалось договориться с Оседлавшими Бурю. Морское путешествие не должно стоить больше одного-двух кувшинов крови – думаю, мы все можем с этим согласиться. А теперь, любезный Риз, позвольте мне заняться излечением вашей злополучной болезни. Мой прошлый опыт вскрытий и вивисекции помог мне определить ее причину – и кроется она, как ни удивительно, внутри ваших ушей. Будучи достаточно умелым алхимиком, я могу положить конец вашей чрезмерной чувствительности. Заверяю вас…

«Ох, Субли…»

– До чего же замечателен дневной свет, не правда ли, Риз? Ведают боги, я так мало его вижу. А вот и Корбал…

Эмансипор повернулся туда, куда указывал Бошелен. Следом за кораблем среди десятка кружащих чаек летел одинокий ворон. Черная птица ныряла и скользила по ветру, будто клочок тьмы.

– Он не знает устали, наш Корбал Брош, – любовно улыбнулся Бошелен.

«Не знает устали…»

– Должен вас предупредить, Риз. У меня сложилось впечатление, что с «Солнечным локоном» что-то не так. Дама, которая выполняет на судне обязанности капитана, похоже, не склонна вдаваться в подробности о конечном пункте назначения, и есть еще некая странность с гвоздями, каковые скрепляют этот корабль…

Он продолжал говорить, но Эмансипор его уже не слушал. «Пункт назначения? Проклятье, Бошелен, ты же сам велел найти судно, которое идет как можно дальше на восток. И я сделал то, о чем ты просил, будь ты проклят. А теперь я… оказался в ловушке. – За Десятинным проливом простиралось открытое море, тянувшееся до бесконечности. – Там же океан, Бошелен! Будь ты неладен!»

– Риз?

– Да, хозяин?

– Как вы полагаете, сколько продлится наше путешествие?