Врата Рима. Гибель царей Иггульден Конн

– Отлично! Видишь, Гай, сейчас мы сделаем следующий ход. Со мной в доме пятьдесят человек. Если Сулла не расставил своих соглядатаев у всех ворот, он не узнает, что они вошли в город. Если же он догадается о моих намерениях, снаружи на рассвете меня будет ждать целая центурия из его легиона. Но ведь жизнь – игра? – Он повернулся к легионеру. – Выступим на рассвете. Проследи, чтобы мои рабы позаботились о людях. Я скоро буду.

Солдат снова отдал салют и вышел.

– Что ты собираешься делать? – спросил ничего не понявший Марк.

Марий поднялся и расправил плечи. Потом подозвал раба и приказал приготовить к рассвету доспехи.

– Видели когда-нибудь триумф?

– Нет. По-моему, их и не было в последние годы, – ответил Гай.

– Каждый полководец, завоевавший новые земли, имеет право провести свой легион по улицам нашей дорогой столицы и принять любовь народа и благодарность сената. Я, как когда-то Сципион, захватил обширные и плодородные земли в Северной Африке. Однако Сулла, который сейчас держит сенат в кулаке, отказывает мне в триумфе, ссылаясь на то, что в городе и без того неспокойно. Но какова действительная причина?

– Он не хочет, чтобы твои люди вошли в город, – быстро ответил Гай. – И ищет любой предлог.

– Хорошо, и что же делать мне?

– Все равно их привести? – рискнул предположить Гай.

Марий замер.

– Нет. Рим – мой любимый город. Я не собираюсь захватывать его силой. Результат таких действий непредсказуем. Нет, я обращусь с просьбой! Рассвет через шесть часов. Предлагаю всем немного поспать. Спросите любого раба, когда захотите отправиться в свои комнаты. Доброй ночи.

Он вышел, усмехаясь, предоставив гостей самим себе.

– Он… – начал Кабера, но Тубрук предостерегающе поднял палец и взглядом указал на рабов, которые ничем не напоминали о себе. – Скучать, видно, не придется.

Марк и Гай кивнули и с улыбкой переглянулись.

– Хотел бы я посмотреть, как он будет «просить», – сказал Марк.

Тубрук покачал головой:

– Слишком опасно. Наверняка прольется кровь, а я не для того привел вас в Рим, чтобы увидеть, как вас убьют в первый же день. Знал бы, что Марий затевает что-то такое, не спешил бы в город.

Гай положил руку ему на плечо:

– Ты хороший защитник, Тубрук, но я тоже хочу посмотреть. Ты нам не запретишь.

Он сказал это тихо, но Тубрук уставился на него так, словно Гай кричал.

– Твой отец никогда не был таким упрямым, – сказал бывший гладиатор, качая головой. – Но если ты твердо решил и Марк с тобой согласен, я пойду вместе с вами, чтобы, как обычно, прикрывать вам спину. А ты, Кабера?

– Куда ж я денусь? Путь у нас пока один.

Тубрук кивнул:

– Что ж, тогда до рассвета. Советую встать по крайней мере на час-другой раньше – размяться и перекусить. – Он поднялся и поклонился Гаю. – Господин?

– Можешь идти, – бесстрастно произнес Гай.

Тубрук ушел, и Марк вопросительно поднял брови, однако Гай не ответил. Они были не одни и не могли вести себя так же свободно, как в поместье. Пусть Марий и родственник, расслабляться в его доме не стоило. Тубрук ясно дал это понять.

Марк и Кабера вскоре тоже ушли, и Гай остался наедине со своими мыслями. Вытянувшись на ложе, он увидел над собой звездное небо. Глаза наполнились слезами. Отца не стало, и теперь ему предстояло иметь дело с чужими людьми. Все такое новое, незнакомое, гнетущее. Каждое слово надлежало обдумать, прежде чем произнести. Каждое решение – взвесить. Это требовало времени и сил, и Гай не в первый уже раз пожалел, что больше не ребенок, не знающий забот. Раньше он всегда мог пойти к кому-то, когда делал ошибки, но к кому обратиться теперь? Случалось ли его отцу или Тубруку оказываться в таком же положении? Неужели их снедали те же тревоги? Это казалось невероятным. Наверное, так бывает с каждым, но все скрывают свое смятение от других.

Немного успокоившись, Гай встал и осторожно вышел из темного зала, сам еще не сознавая, что уже выбрал направление и цель. Тихие коридоры казались пустыми, но едва он сделал несколько шагов, как к нему подошел стражник.

– Чем могу помочь, господин?

Гай вздрогнул. Конечно, дом Мария охраняется и внутри, и снаружи.

– Сегодня я привел с собой рабыню. Хочу проведать ее перед сном, посмотреть, как она устроилась.

– Понимаю, господин. – Стражник едва заметно улыбнулся. – Я покажу тебе, как пройти в комнаты рабов.

Гай стиснул зубы, прочитав его мысли, но объяснения только усилили бы неловкость. Он молча последовал за провожатым до тяжелой двери в конце коридора. Стражник тихонько постучал. Через несколько секунд дверь открылась, и перед ними возникла пожилая служанка с седеющими волосами. На лице ее тут же проступило недовольное и, очевидно, свойственное ей выражение.

– Чего тебе, Фома? Луция спит, я уже говорила…

– Здесь племянник Мария. Он привел с собой девушку.

Гай молча кивнул. Неужели об этом должны узнать все? Заметив его, рабыня тут же сменила тон.

– Александрия, да? Красивая девушка. Меня зовут Карла. Я проведу тебя в ее комнату. Почти все уже спят, так что не шуми.

Она поманила Гая за собой, и он послушно последовал за ней. От смущения у него свело шею и спину. Пока дверь за ним не закрылась, Гай чувствовал на себе взгляд Фомы.

Здесь все было просто, непритязательно, но чисто. Вдоль длинного коридора тянулись закрытые двери; к стенам через равные промежутки крепились небольшие свечи. Свечи горели не все, но света было достаточно, чтобы Гай видел, куда они идут.

– Большинство рабов спят в общих спальнях, – шепотом сообщила Карла и повернулась к нему. – Но твою девушку поместили в отдельную комнату, у нас такие для особых случаев. Ты ведь велел о ней позаботиться.

Гай покраснел. Он и не подумал, что рабы Мария отнесутся к нему и Александрии с таким интересом. К утру весь дом будет знать, что он приходил к ней ночью.

Они вновь повернули, и Гай удивленно застыл. Последняя дверь была открыта, Александрия сидела освещенная тусклым колеблющимся светом. Едва Гай увидел ее, как у него перехватило дыхание, но рядом с ней в тени стоял, прислонившись к стене, кто-то еще.

Карла метнулась вперед, но Гай уже узнал Марка. Марк тоже узнал его и, похоже, удивился не меньше.

– Как ты сюда попал? – спросила Карла.

Марк пожал плечами:

– Просто… пробрался. Не хотел никого будить.

Гай посмотрел на Александрию, и грудь стиснула ревность. Выглядела она недовольной, глаза блестели, волосы были распущены.

– Как вы оба видите, я хорошо устроилась. Рабы встают до рассвета, так что я хотела бы лечь спать, если вы, конечно, не намерены привести еще и Каберу с Тубруком.

Марк и Гай удивленно смотрели на нее. Девушка, похоже, и впрямь разозлилась.

– Нет? Тогда спокойной ночи.

Она кивнула им, поджав губы, и тихо закрыла дверь.

Карла осталась стоять, разинув от изумления рот и не зная, как извиниться.

– Что ты тут делаешь, Марк? – сердитым шепотом спросил Гай.

– То же, что и ты. Подумал, что ей может быть одиноко. Откуда я знал, что у тебя на уме?

Одна за другой стали открываться двери, и женский голос тихо спросил:

– Все порядке, Карла?

– Да, дорогая. Спасибо, – прошипела в ответ служанка. – Послушайте, она легла спать. Предлагаю вам обоим последовать ее примеру, пока весь дом не собрался посмотреть, что тут происходит.

Друзья хмуро кивнули и вместе пошли по коридору. За спиной у них Карла накрыла ладонью рот, чтобы не рассмеяться, пока они не исчезнут из вида. Это ей почти удалось.

Как и сказала Александрия, за два часа до рассвета дом Мария внезапно ожил. Рабы растапливали кухонные печи, открывали окна, вешали на стены факелы и погружались в обычную суету, разнося солдатам подносы с едой и полотенца. Тишину предрассветных сумерек нарушили крики и грубый мужской смех. Гай и Марк проснулись с первыми звуками, Тубрук сразу после них, а вот Кабера вставать отказался.

– Зачем так рано? Всего-то дел – тунику надеть и до ворот дойти. До рассвета еще добрых два часа.

– Ты можешь умыться и позавтракать, – сказал Марк. Сна в его глазах не осталось ни капли.

– Я мылся вчера, а ем до полудня мало. Оставьте меня в покое. Убирайтесь.

Марк так и сделал, присоединившись к остальным. Они поели хлеба с медом, запив его горячим пряным вином.

О событиях прошлой ночи ни один, ни другой не обмолвились ни словом, и оба чувствовали возникшее между ними напряжение. За столом то и дело возникали неловкие паузы, заполнявшиеся прежде веселой болтовней.

Первым не выдержал Гай.

– Если ты ей нравишься, я мешать не стану, – заявил он громко и четко.

– Очень благородно с твоей стороны, – с улыбкой ответил Марк и, допив вино, пригладил ладонью волосы рукой и вышел из комнаты.

Тубрук взглянул на Гая и, увидев выражение его лица, коротко хохотнул и вышел следом.

Свежий и отдохнувший, Марий вышел в зал, громыхая подкованными железом сандалиями. В доспехах он выглядел еще внушительнее. Марк поймал себя на том, что присматривается к его походке, выискивая слабости, как перед поединком. Может, опускает раненное когда-то плечо или бережет слабое колено? Ничего такого. Пожалуй, единственная его слабость – отсутствие детей. Интересно, кто из них бесплоден – Марий или Метелла? Боги капризны, и все же эта шутка слишком жестока: щедро одарив мужчину, лишить его возможности передать все это потомкам.

На Марии был бронзовый нагрудник и длинный красный плащ, на поясе висел простой легионерский – правда, с серебряной рукоятью – гладий, а загорелые ноги частично закрывала кожаная латная юбка. Двигался Марий на удивление легко для своего возраста, и глаза его блестели от волнения или возбуждения.

– Вижу, вы уже встали. Пойдете с моими людьми?

Глубокий, ровный голос не выдавал волнения.

Гай улыбнулся, радуясь, что не пришлось спрашивать самому.

– Мы все пойдем, с твоего разрешения… дядя.

Марий кивнул – такое обращение пришлось ему по душе.

– Конечно. Только держитесь сзади. Развлечение это опасное, как бы все ни обернулось. И еще одно: города вы не знаете, и, если придется разделиться, возвращаться в этот дом может быть опасно. Найдете в общественных банях Вальцина. Бани до полудня закрыты, но вас он впустит, если назовете мое имя. Понятно?

Марк, Гай и Тубрук переглянулись, ошеломленные тем, с какой скоростью развиваются события. При этом по крайней мере двое из них испытывали приятное волнение. Вслед за Марием они вышли во двор, где полководца терпеливо ждали его люди.

Кабера присоединился к ним в последнюю минуту. Глаза его были ясны, взгляд цепок, как всегда, но на щеках и подбородке пробилась седая щетина. Марк ухмыльнулся – Кабера в ответ нахмурился. Гай присмотрелся к стоящим впереди легионерам. Все загорелые и темноволосые, они держали в левой руке прямоугольные щиты, каждый из которых был украшен сделанной из латуни эмблемой Мария – тремя пересекающимися стрелами. В этот миг Гай понял, о чем говорил Марий. Это – солдаты Рима, готовые защищать город, но верные знаку на своем щите.

Все стояли молча и ждали, когда откроются большие ворота. Из тени вышла Метелла и поцеловала Мария. Он ответил горячим поцелуем. Солдаты смотрели на это бесстрастно, не разделяя бодрого настроения командира. Потом Метелла повернулась и поцеловала Гая и Марка. К своему удивлению, они заметили, что в глазах у нее блестят слезы.

– Возвращайтесь целыми и невредимыми. Я буду всех вас ждать!

Гай поискал глазами Александрию. Он смутно надеялся, что еще успеет рассказать ей о своем решении уступить дорогу Марку. Может быть, тронутая его благородством, она отвергнет притязания Марка? Увы, девушки нигде не было видно, а потом ворота открылись, и времени уже не осталось.

Вслед за солдатами Мария Гай, Марк, Тубрук и Кабера вышли на улицы Рима.

В Риме рассвет приходил обычно на пустынные улицы. Горожане в большинстве своем просыпались поздно, но уж потом трудились до полуночи. С введением запретного часа привычный порядок изменился, и когда Марий вышел со своими людьми за ворота, лавки уже открывались.

Полководец шагал во главе отряда легко и уверенно. Завидев солдат, прохожие предупреждали соседей криками, и Гай видел, как люди пригибаются и отступают в дверные проемы. После недавних беспорядков мало кто отваживался открыто глазеть на вооруженную процессию, спускающуюся с холма в направлении городского Форума, где и находились здания сената.

Поначалу их шествию никто не мешал, и вставшие пораньше горожане расступались, освобождая дорогу. Гай замечал недовольные взгляды и хмурые лица, слышал сердитое бормотанье. Чаще других звучало одно слово: «Scelus!»[3]

Рассвет выдался сырой и холодный, и Гая пробирала легкая дрожь. В сером утреннем свете даже Марк выглядел насупленным и мрачным и, поймав взгляд друга, только молча кивнул и крепче сжал рукоять гладия. Напряжения и тревоги добавлял катящийся по улице шум. Гай и подумать не мог, что полсотни солдат могут произвести такой грохот, но стук подкованных железом сандалий, подхваченный эхом, наполнял узкие улочки. Из открывавшихся вверху окон доносились проклятия и оскорбления, но отряд шел дальше.

– Сулла вырежет вам глаза! – проорал какой-то мужчина и поспешно захлопнул за собой дверь.

Люди Мария не обращали внимания ни на насмешки, ни на разрастающуюся позади них толпу любопытных.

Впереди отряда на улице появился легионер со знаком Суллы на щите. Шум за спиной заставил его обернуться, и он замер, обнаружив солдат Мария. Взгляды всех устремились на него, и Гай сам ощутил внезапное волнение. Легионер Суллы, однако, предпочел осмотрительность доблести и, пустившись наутек, исчез за ближайшим углом. Один из солдат, шедших впереди с Марием, побежал было за ним, но консул его удержал.

– Пусть бежит. Предупредит, что я иду.

Гая поразило его спокойствие. Больше никто ничего не сказал, и отряд продолжал движение – грозно, в ногу.

В какой-то момент Кабера оглянулся и побледнел – улицу за ними заполнила шумная толпа. Пути назад теперь не было – любопытствующие шли следом с горящими от возбуждения глазами, крича и переговариваясь. Кабера достал из-за пазухи синий камешек на кожаном шнурке, поднес его к губам и пробормотал краткую молитву. Тубрук посмотрел на старика, положил руку ему на плечо и коротко пожал.

К тому времени, когда они приблизились к Форуму, толпа заполнила прилегающие к площади улицы. Гай уже чувствовал волнение идущих впереди, видел, как напрягаются их спины и плечи и руки ложатся на рукояти мечей. Он с натугой сглотнул – в горле пересохло. Сердце заколотилось, закружилась голова.

Словно смеясь над их тревогами, именно в тот миг, когда они достигли площади, солнце вынырнуло из утреннего тумана, позолотив статуи и храмы. Гай увидел впереди ступени сената и облизал внезапно пересохшие губы, когда из темноты им навстречу выступили и замерли в ожидании одетые в белое фигуры. Всего на ступенях стояли, взявшись за оружие, четыре легионера Суллы. Другие наверняка спешили им на подмогу.

Между тем со всех сторон на Форум стремились сотни людей. Отовсюду доносились насмешки и крики. Взгляды всех были обращены на Мария и его воинов, перед которыми оставался свободным прямой проход к сенату. Каким-то особым чутьем толпа определила цель их движения. Гай стиснул зубы. Сколько же их тут. Горожане не выказывали ни страха, ни уважения – они жестикулировали, орали, толкали и отпихивали друг друга, чтобы пробиться вперед, занять более удобную для наблюдения позицию. Гай уже жалел, что вызвался сопровождать дядю.

Подойдя к ступеням, Марий остановил отряд и шагнул вперед. Толпа напирала со всех сторон, заполняя все свободное пространство. Пахло потом, съестным и пряностями. К дверям сената вело тридцать широких ступеней, и теперь на них стояли девять сенаторов.

На самой верхней, сцепив руки за спиной и будто собираясь читать лекцию, возвышался Сулла. Взгляд его был прикован к Марию, неподвижное, как маска, лицо ничего не выражало. В отличие от него, четыре легионера на нижней ступени заметно волновались.

Мало-помалу, словно уловив неслышную команду, толпа умолкла, и лишь кое-где повисшую тишину нарушали препирательства и проклятия тех, кто пытался пробиться ближе.

– Вы все меня знаете! – крикнул во весь голос Марий. – Я Марий, военачальник, консул, гражданин. Здесь, перед сенатом, я заявляю о своем праве на триумф в знак признания моих военных успехов в Африке.

Толпа подступила ближе, где-то дошло до кулаков, и пронзительные крики прорвали напряженную тишину. Теперь напирали уже на солдат, и двоим из них пришлось обнажить оружие и отогнать зевак на место, что вызвало злобные крики.

Гай чувствовал пугающее настроение толпы. Все эти люди собрались сюда точно так же, как на гладиаторские бои, – развлечься, глядя на кровавое зрелище.

Гай заметил, что остальные сенаторы смотрят на Суллу и ждут ответа от него. Исполняя обязанности второго консула, он выражал мнение городской власти.

Сулла спустился на две ступени, ближе к солдатам. Его лицо вспыхнуло от гнева, но голос звучал спокойно.

– Это противозаконно. Отпусти своих людей. Мы обсудим твой вопрос в сенате, когда все сенаторы будут в сборе. Ты знаешь закон, Марий.

Те в толпе, кто слышал Суллу, торжествующе заулюлюкали, другие, полагая, что находятся в безопасности в плотной массе народа, разразились оскорблениями.

– Да, я знаю закон! И знаю, что полководец имеет право на триумф. Я выдвигаю это требование. Ты мне отказываешь?

Марий тоже шагнул вперед; толпа бурливо колыхнулась вместе с ним, выплеснувшись на ступени сената между двумя соперниками.

– Vappa![4] Cunnus![5] – Грубые оскорбления сыпались на солдат, пытавшихся сдержать натиск.

Марий повернулся к своей полусотне. Темные глаза грозно блеснули.

– Довольно! Освободите дорогу своему командиру, – сурово произнес он.

Легионеры выхватили мечи и рубанули по стоявшим ближе и попавшим под руку. На мраморные ступени брызнула кровь, но солдаты не остановились и продолжали с холодной невозмутимостью рубить налево и направо, без разбора, мужчин и женщин. Толпа зашумела, завопила и попятилась, но те, что стояли сзади, не видя ничего, давили и давили. Теперь оружие достала уже вся полусотня, и рубка продолжилась при полном равнодушии участвующих в ней легионеров.

Все это длилось, должно быть, не больше нескольких минут, но Гаю и Марку они показались часами. С ужасом, в оцепенении, друзья смотрели, как люди падают под ударами мечей, валятся, словно колосья пшеницы под серпом. Тела павших уже устилали площадь, когда люди рванулись наконец назад. Все вдруг поняли, что происходит. Вскоре вокруг Мария и его людей образовалось пустое пространство, быстро расширявшееся по мере того, как свободные римляне и рабы разбегались кто куда, спасаясь от смертоносных мечей.

Легионеры молча вытерли клинки о мертвых и снова вложили в ножны. Стоящие на ступенях сенаторы побледнели и невольно отступили подальше от сцены жестокого побоища. Только Сулла остался на месте, скривив губы в горькой усмешке, когда его коснулась волна запаха свежей крови и рассеченных внутренностей.

Какое-то время противники смотрели друг на друга, словно никого больше, кроме них, на площади не было. Пауза затянулась. Марий поднял руку, будто собирался дать своим людям новый приказ.

– Через месяц, считая от этого дня, – резко произнес Сулла. – Проводи свой триумф, но знай – ты только что обрел врага. Наслаждайся теми мгновениями радости, которая по праву твоя.

Марий склонил голову:

– Благодарю тебя, Сулла, за мудрое решение.

Он повернулся спиной к сенаторам, скомандовал «кругом» и, пройдя сквозь строй, занял место впереди. Толпа держалась на безопасном расстоянии, но на всех лицах читались ненависть и злоба.

– Вперед! – гаркнул Марий, и железо снова ударило по камню – полуцентурия двинулась с площади следом за своим командиром.

Гай взглянул на Тубрука и Марка и покачал головой, но промолчал. Краем глаза он увидел спешащую к площади центурию Суллы. Легионеры бежали по боковой улочке, уже держа наготове мечи. Гай даже открыл рот, чтобы предупредить остальных о новой угрозе, но заметил, что Тубрук качает головой.

Сулла остановил своих солдат одним движением руки, и они застыли на месте, провожая отряд Мария злыми глазами. Уже выходя с площади, Гай оглянулся и увидел, что Сулла описывает в воздухе круг правой рукой.

– Едва разминулись, – прошептал Тубрук. – Мне такое не больно по вкусу.

Услышав старого гладиатора, Марий фыркнул и крикнул:

– На улицах строй держать теснее! Это еще не все! – Марий оглянулся через плечо. – Внимание к переулкам. Сулла просто так уйти нам не даст. Головы не терять! Мечи наготове!

События, втянутым в которые он оказался поневоле, увлекали Гая за собой, и от всего происходящего у него шла кругом голова. А кто-то еще говорил о безопасности в дядиной тени.

Резкий вскрик за спиной заставил обернуться, и идущий следом легионер едва не сбил его с ног. Один из солдат Мария упал в грязь на мостовую, и под ним растекалась лужа крови. Мельком Гай успел заметить трех мужчин, с остервенением коловших солдата ножами.

– Не смотри! – Тубрук взял его за плечо и развернул вперед.

– Но тот парень? Почему нельзя остановиться? – спросил Гай.

– Если остановимся, погибнем все. Сулла спустил с цепи своих псов.

Гай бросил взгляд в следующий переулок и увидел бегущих наперерез людей с кинжалами. Выправкой и манерой держаться они походили на легионеров, но одеты были в простые туники. Гай, как и почти все остальные, вытащил меч. Сердце снова заколотилось, на лбу выступил пот.

– Держать строй! Не паниковать! Не останавливаться! – прокричал Марий. Мышцы на спине и плечах вздулись от напряжения.

Люди Суллы с кинжалами бросились на заднюю шеренгу, и один из них упал, получив гладием между ребер. Остальные все же вырвали из строя легионера и повалили на землю. Несчастный вскрикнул от страха, когда у него вырвали меч, но крик внезапно и резко оборвался.

Полуцентурия продолжала свой марш, а ей вслед неслись торжествующие вопли. Гай обернулся на ходу и тут же пожалел об этом: нападавшие по-волчьи завывали, размахивая окровавленной головой. Легионеры сыпали проклятьями, а один даже остановился и поднял меч.

– Вег, мы уже почти на месте, – уговаривал другой, но Вег сбросил с плеча руку товарища и плюнул на землю.

– Он был моим другом! – пробормотал он и кинулся назад, к торжествующим врагам.

Гай попытался посмотреть, что будет дальше. Увидев легионера, те закричали, и тут же из переулков высыпали еще люди, и солдата просто разорвали на части.

– Держаться! – снова прокричал Марий, и Гай впервые услышал в его голосе гнев. – Держаться! – повторил он.

Марк взял кинжал у легионера справа и пробрался в задний ряд. Он шел в последней тройке, когда из темного переулка выскочили, размахивая ножами, четверо. Марк сцепился с одним из напавших и, улучив момент, чиркнул лезвием по горлу и невольно моргнул, когда кровь ударила ему в лицо. Защитившись убитым от другого выпада, он швырнул его во врагов. Труп еще не коснулся земли, а трое легионеров молча расправились с остальными короткими, быстрыми ударами и, не говоря ни слова, вернулись в строй. Один из них хлопнул Марка по плечу, и Марк ухмыльнулся в ответ. Потом он так же незаметно пробрался вперед и, немного запыхавшись, встал рядом с Гаем. Гай схватил его за шею.

Наконец перед ними открылись ворота, и отряд промаршировал внутрь, держа строй до тех пор, пока во двор не вошел последний.

Когда ворота закрылись, Гай вернулся к ним и посмотрел на улицу, по которой они только что поднялись на холм. Он не увидел никого. Улица выглядела пустынной – ни души. Рим казался таким же тихим и спокойным, как обычно.

Марий излучал радость и энергию и, обходя своих людей, похлопывал их по плечам и смеялся. Те в ответ криво ухмылялись, как ученики, удостоившиеся учительской похвалы.

– Победа за нами, парни! – объявил Марий. – Ровно через месяц мы устроим этому городу такой день, что запомнится надолго.

Ответом были крики одобрения, и Марий, созвав всех рабов, распорядился принести вина и закусок и угостить его людей по-царски.

– Все, чего пожелают! – проревел он.

В загрубелые руки вернувшихся солдат, в том числе Гая и Марка, совали золотые и серебряные винные кубки. Из глиняных кувшинов в кубки полилось, журча, гранатового цвета вино. Пришла с другими рабами и Александрия. Увидев Гая и Марка, девушка улыбнулась им. Гай в ответ кивнул, а Марк – подмигнул.

Тубрук понюхал вино и усмехнулся:

– Самое лучшее!

Марий поднял кубок, и лицо его вдруг сделалось серьезным. Ждать тишины ему пришлось лишь несколько секунд.

– За тех, кто не дошел сюда, кто погиб сегодня за нас. Тагон, Лука и Вег. Славные парни!

– Славные парни! – повторил хор хриплых мужских голосов. Легионеры осушили кубки и тут же снова подставили их под рубиновую струю.

– Он знает их по именам! – прошептал Гай Тубруку.

Старый гладиатор наклонился к нему:

– Он всех знает по именам! Вот почему он хороший полководец. Вот за что его любят. Он может рассказать о каждом из тех, кто находится здесь, и о многих из тех, кто остался за стенами Рима. Конечно, кто-то назовет это дешевой уловкой, рассчитанной лишь на то, чтобы произвести впечатление на подчиненных. Спроси – уверен, он так тебе и скажет…

Тубрук не договорил и, повернувшись, посмотрел на Мария.

Тот как раз взял в замок шею здоровяка-легионера и потащил его через толпу. Здоровяк ревел, но не сопротивлялся, а покорно, как полагается, терпел.

– Думаю, они ему как дети. Он их любит – это ж видно. Этот верзила при желании оторвал бы Марию руки! Или на виду у всех зарезал бы любого за один хмурый взгляд. Между тем Марий таскает его за голову, а он только хохочет. Научиться такому нельзя, с этим надо родиться. А вот быть хорошим полководцем можно и без этого.

Попади эти люди в легион Суллы, они точно так же пошли бы за ним. Дрались бы за него, держали строй и отдавали жизни. Но они под командой Мария и любят его. Их нельзя подкупить, на них можно положиться, они будут драться до конца, и никто из них не побежит. Во всяком случае, на глазах у Мария. Раньше, для того чтобы вступить в легион, нужно было иметь землю, но Марий отменил это. Теперь любой может пробиться в люди, сражаясь за Рим. Или, если хочешь, за Мария. Половина его солдат не попала бы в армию, не заставь Марий сенаторов принять этот закон. Они многим ему обязаны.

Самые красивые рабыни дома уводили солдат, чтобы искупать их и сделать массаж. Некоторые красавицы уже держали избранников за руку и ахали, слушая их бахвальства. Отпустив здоровяка-легионера, Марий тут же подозвал к нему девушку, стройную брюнетку с черными как уголь глазами. Едва взглянув на нее, верзила хищно ухмыльнулся, подхватил девушку на руки и бросился в дом. Ее смех эхом отдавался от кирпичных стен.

Какой-то молодой солдат опустил руку на плечо Александрии и что-то ей сказал. Марк тут же подошел к ним.

– Возьми другую, приятель. Она не из этого дома.

Солдат посмотрел на него, заметил, как уверенно держится парень и какое у него решительное лицо, и, пожав плечами, подозвал другую, проходившую мимо, рабыню. Гай наблюдал за всем этим со стороны. Александрия, встретившись с ним взглядом, вспыхнула от гнева, повернулась к Марку спиной и ушла в сад.

Марк задумчиво посмотрел на друга.

– С чего это она так разозлилась? – огорченно спросил Гай. – Вряд ли она хотела пойти с этим быком. Ты ее спас.

Марк кивнул:

– Вот потому, наверное, и разозлилась. Может, она не хотела, чтобы ее спасал я. Может, она хотела, чтобы это сделал ты.

– О… – Гай расплылся в улыбке. – Ты в самом деле так думаешь?

К друзьям, слегка покачиваясь, подошел Марий. На голову ему вылили вина, волосы прилипли ко лбу, но он все равно смеялся, а глаза сияли от удовольствия.

– Ну что, парень? – Он взял Гая за плечи. – Попробовал Рим на вкус? И как?

Гай невольно ухмыльнулся в ответ – веселость этого человека была заразительна, как и другие эмоции. Стоило ему нахмуриться, как над ним самим и над всеми вокруг нависали темные тучи страха и гнева. Когда же он улыбался, улыбаться хотелось всем. Хотелось быть рядом с ним, под его крылом.

Гай уже ощутил силу обаяния этого человека и впервые задумался над тем, сможет ли сам когда-нибудь требовать от людей такой же преданности.

– Было страшно… и уж точно не скучно, – ответил он.

– Хорошо! Знаешь, не всем это дано. Некоторые умеют просчитывать – сколько чего требуется, чтобы удержать какой-нибудь овраг, – а вот этого просто не чувствуют.

Он посмотрел на Марка, Тубрука и Каберу:

– Напейтесь, если хотите, найдите женщину, если успеете. Сегодня никаких дел, и выходить до темноты нельзя. Завтра начнем думать, как привести сюда пять тысяч человек, которые находятся за пятьдесят миль, а потом организовать шествие через весь город. Понимаешь что-нибудь в снабжении?

Гай покачал головой.

– Научишься. Самая лучшая армия в мире ничто без пищи и воды. Важно помнить это. Остальное само приложится. Мой дом – твой дом, не забывай. А я пойду, посижу в фонтане и выпью.

Он забрал у рабов три запечатанных кувшина с вином и ушел со двора, как человек, точно знающий, что ему нужно.

Тубрук проводил его кривой ухмылкой:

– Рассказывают, что однажды в Северной Африке, накануне битвы с одним из варварских племен, Марий в одиночку пришел во вражеский лагерь с двумя кувшинами вина. Кстати говоря, в лагере было семь тысяч едва ли не самых свирепых воинов, с какими только приходилось драться нашим легионерам. Всю ночь Марий пил с вождем племени, хотя ни тот ни другой не понимали ни слова из чужого языка. Просто пили за жизнь, за будущее, за храбрость. На следующее утро Марий кое-как добрел до своих.

– И что потом? – спросил Марк.

– Римляне вырезали все племя, до последнего человека. А ты что думал? – рассмеялся Тубрук.

– А почему вождь его не убил? – недоумевал Марк.

– Наверное, он понравился вождю. Он многим нравится.

Во двор вышла Метелла.

– Я рада, что вы не пострадали. – Она с улыбкой протянула руки Гаю и Марку. – Знайте, что в этом доме вы всегда найдете приют.

Она внимательно посмотрела Марку в глаза, и он спокойно встретил ее взгляд.

– Это правда, что ты вырос без матери?

Он слегка покраснел, не зная, что рассказал ей Марий, и кивнул.

Метелла вздохнула:

– Бедный мальчик! Я бы взяла тебя к себе раньше, если бы знала!

Знает ли она, чем легионеры занимаются сейчас с ее рабынями, спросил себя Марк. Метеллу трудно было представить в грубом и жестоком мире Мария и его легиона. Интересно, как выглядит его родная мать? Ему впервые захотелось найти ее. Марий, наверное, знал, как это сделать, но спрашивать у него Марк не собирался. Может быть, перед возвращением в поместье что-то расскажет Тубрук.

Метелла отпустила его руку и погладила по щеке:

– Тебе пришлось нелегко, но отныне все будет по-другому.

Теперь уже он медленно коснулся ее руки, и что-то произошло между ними, как будто они пришли к какому-то взаимопониманию. В глазах Метеллы вдруг блеснули слезы. Она отвернулась и ушла по крытой галерее.

Марк посмотрел на Гая и пожал плечами.

– У тебя появился друг, – сказал Тубрук, глядя женщине вслед. – Ты ей понравился.

– Я не в том возрасте, чтобы мне требовалась мать, – смущенно пробормотал Марк.

– Может, и так, но она не настолько стара, чтобы ей не нужен был сын.

В полдень у ворот раздался какой-то странный шум. Несколько легионеров бросились к месту происшествия с мечами наготове на случай, если противник решил нанести ответный удар. Гай и Марк поспешили во двор с остальными и остановились в полнейшем изумлении.