Жертва Эльденберт Марина

6

Хилари приходила в себя после экзекуции. Вспоминать об этом не хотелось. Она сжималась в ожидании новой порции боли, когда мысленно возвращалась к этим моментам. Растянутое на железной поверхности тело, к самым чувствительным точкам подведены электроды, на которые подается все большее напряжение.

Она свернулась клубком, плотнее закутываясь в покрывало. Ее начинало знобить. На Хилари сейчас была свободная длинная рубашка, но она по-прежнему ощущала себя голой и грязной: несмотря на то, что по возвращении приняла душ. Это место больше не ассоциировалось с больницей, скорее с тюрьмой строгого режима, концлагерем или застенками в подразделении Ордена. Ей хотя бы часть тех способностей измененной – и она бы все здесь разнесла.

Дверь открылась, и Хилари непроизвольно вздрогнула, но не обернулась даже когда услышала шаги.

– Телесные наказания самые действенные, правда? – говоривший взял стул и сел рядом с кроватью. – Хилари, в ваших же интересах повернуться ко мне.

Подавив животный страх и отчаянное желание выплюнуть ему в лицо оскорбление, Хилари открыла глаза и села на кровати. Во внешности посетителя было нечто глубоко отталкивающее, хотя большинство женщин назвали бы его красавчиком. Вьющиеся темно-каштановые волосы и пронзительные карие глаза, одет как модель из рекламы дорогих часов или элитного мужского парфюма. Казалось, он смотрит сквозь тебя и наслаждается превосходством.

– Сколько вам было лет? – неожиданно спросила она.

– Вы либо очень смелы, либо очень глупы, – ответил он, – немногим больше семисот. Вам стало легче?

– Нет.

– Хорошо. Вы по-прежнему не ответили на мой вопрос, Хилари. Это последний раз, когда я напоминаю. Так как вы считаете?

Он смотрел ей в глаза и будто заставлял переживать все снова и снова, секунду за секундой, минуту за минутой: унижение и боль. Боль, повторения которой она отчаянно страшилась.

– Возможно, – негромко ответила она.

– Возможно – это уловка тех, кто боится сказать «да», Хилари. В основу любого телесного наказания заложен древнейший из инстинктов – подсознательный страх любого живого существа перед болью. Боль – самый откровенный сигнал об опасности, и всеми силами любой, кто способен ее ощущать, стремится избежать этого.

Хилари промолчала. Она не знала, что ответить, и еще ей становилось очень тяжело смотреть ему в глаза.

У нее ведь почти получилось выйти из корпуса. Она многому научилась, будучи измененной. Как только удалось уложить первого охранника, в руках оказался шокер, но то ли кто-то из охраны не вышел на связь в положенное время, то ли одну из камер наблюдения она все же пропустила. На выходе из лифта ее встречала группа с оружием. Тут впору гордиться собой, если бы не жесткая развязка.

– Вы знаете, почему люди называли нас вампирами, Хилари? Знаете, как нас называли раньше?

Она хотела ответить, но голос сорвался, и Хилари только покачала головой.

– Во все времена люди находили нам определение на своем диалекте, на языке эпохи. Лилу, акшары, веталы, стригои. А мы всего лишь иная раса, Хилари. Были и оставались ей, пока некто не решил вложить в нас новый смысл и сделать подвидом популярной нечисти. Все легенды создаются одинаково: достаточно найти того, кто произнесет слово, которое поддержит большинство. И вот уже вампиры становятся монстрами, вурдалаками, упырями, на которых суеверные крестьяне точат осиновые колья, вилы и высаживают чеснок грядками. И только в двадцатом веке про вампиров начинают писать сентиментальные романы. Количество поисковых запросов в интернете: «Как стать вампиром?» – превышает все допустимые пределы, – он на мгновение замолчал, с усмешкой глядя на нее. – Но мы-то с вами знаем, что все совсем иначе, Хилари?

– Знаем, – вытолкнула она.

Говоривший откровенно издевался. Не отметить претенциозность, звучавшую в его словах, было невозможно. Он выставлял это напоказ, пародируя современную популяризацию измененных.

Многие из тех, с кем ей приходилось сталкиваться, особенно из «возрастных», были одурманены своей силой и властью, они упивались ей до того дня, как приходилось платить по счетам. Встречались и другие: они путешествовали, вели насыщенную жизнь и не высовывались. Его Хилари понять не могла, и потому он был в разы опаснее. При чем тут история именования их расы? Насколько она знала, они всегда называли себя «измененные».

– Люди всегда страшились того, что выходит за рамки их представлений о реальности. Нас они даже не пытались понять, хотя мы веками жили рядом с ними и не собирались устанавливать свою власть и диктатуру. Просто причисляли к сверхъестественным существам, так и не поверив в наше существование. Парадокс, правда?

– К чему вы клоните?

– Вы были одной из нас. Недолго, но были…

– И сожалею об этом.

– Нет, не сожалеете. Если вы еще раз меня перебьете, снова отправитесь туда, где побывали сегодня утром, – он сделал паузу, после чего продолжил. – Скорее сожалеете о том, что не можете вернуть свои способности.

– Почему вы так решили?

– Почему вы не покончили с собой?

Хилари на мгновение потеряла дар речи, услышав подобное.

– Потому что я хочу жить!

– Хилари, не разочаровывайте меня. Ваше прошлое и инстинкт выживания, конечно, отменять не стоит. Но за те несколько дней, что вы здесь пробыли, вам наверняка стал понятен размах происходящего. Вы предполагали справиться с этим в одиночку и всерьез рассчитывали, что так просто сможете сбежать? Признаюсь, я ждал, когда вы попытаетесь.

Хилари вдруг ощутила себя беспомощной. Бессознательно подтянула к себе край покрывала, заворачиваясь в него.

– Допустим, предполагали. Но у вас было время после попытки к бегству и наказания. Вы решили позволить себе понаблюдать за тем, что произойдет. И не вы одна, – он холодно улыбнулся, – каждый, кто оказывался на вашем месте, проходил через нечто подобное. И только один свел счеты с жизнью.

Он откровенно наслаждался своей властью. Ее беспомощностью, растерянностью, отчаянием. Ему нравилось видеть ее страх.

– Вам представилась возможность оказаться в самом центре эксперимента. Ваша кровь по-своему уникальна. «V»-вирус пробыл в вас не так долго, но достаточно для того, чтобы начать множественную трансформацию. Именно благодаря небольшому «стажу», ваша иммунная система оказалась менее уязвима к воздействию уничтожавшей нас Чумы. Поэтому вы и вам подобные сидите в первых рядах на этом представлении.

– В первых рядах подопытных крыс, вы хотите сказать.

– Вот видите, Хилари, вы умная женщина. А то лопотали какую-то чушь и изображали школьницу, не выучившую уроки.

– Самые молодые умирали быстрее всего, – неожиданно спокойно произнесла Хилари, – если ваш эксперимент не удастся, «V»-вирус сразу убьет меня.

– Вы опять упустили самое главное, – хмыкнул он, – и не только вы, я полагаю. Умирали молодые, кому перевалило за пятьдесят. Совсем малыши продержались гораздо дольше. Были случаи самостоятельного выздоровления, когда пошел обратный процесс. Именно к этому возрасту – пятьдесят-шестьдесят лет, вирус проводит необратимые изменения в иммунной системе человека. Звучит фантастически, но скажите мне – смогли бы вы дождаться, пока муж раздобудет вам вакцину, если бы это было не так? Или считали, что вам просто повезло?

Он знал о ней все. Может быть, ему известно и то, почему у них с Джеймсом не сложилось? Она с трудом подавила сарказм. Неплохая защитная реакция, но в разговоре с ним до добра не доведет.

– Много нас таких здесь?

– Достаточно.

Он поднялся, отставил стул в сторону.

– Чуть позже принесут еду. Еще несколько дней вы будете под наблюдением, позже вам разрешат прогулки. Если до этого новых глупостей не наделаете, разумеется. Все препараты, которые вводят, стимулируют иммунную систему, поэтому не отказывайтесь. Вашему организму пригодятся все силы в борьбе за жизнь, если что-то пойдет не так.

Хилари кивнула, чувствуя, как все внутри снова сжимается от страха.

«Если что-то пойдет не так».

– Как мне вас называть?

– Сомневаюсь, что мы с вами увидимся, Хилари. Но если такое произойдет, называйте меня Вальтер.

Хилари не доводилось слышать его имя, а это значит, что ее опасения подтвердились. Он действительно умеет находиться в тени и ждать. Он умен и очень опасен. Он перестал быть семисотлетним измененным, но остался лидером. Это уже о многом говорит.

– В качестве утешения скажу вам, что дальше бежать было бы некуда. Мы находимся на острове. Приятного дня, Хилари.

Вальтер кивнул ей, перед тем как выйти, и как только дверь закрылась, Хилари снова легла и закрыла глаза. Нужно собраться, откинуть страхи и сомнения. Нужно придумать, как выбраться отсюда.

7

Нью-Йорк, США. Апрель 2013 г.

Список номеров, который Джеймс получил из телефонной компании, на первый взгляд был неинтересен. Тем не менее, он решил довериться своему чутью. Зацепившись взглядом за повторный звонок Хилари в компанию по бронированию авиабилетов, он связался с ними. Узнал, что она отказалась от брони. После Джеймс обыскал дом, и как выяснилось, не зря: обнаружил жучки.

Корделия согласилась помочь. По своим каналам она нашла один интересный момент, ниточка от которого протянулась прямиком к миру измененных. Зацепка оказалась под самым носом, в Канаде, где был похищен один из ведущих сотрудников «Бенкитт Хелфлайн» Сэт Торнтон.

После недавнего скандала в мире фармацевтики, связанного с трагической историей препарата, якобы обладающего психотропным действием и послужившего ключом на старте массовой резни по всему миру, возле филиалов компании выстраивались демонстрации с лозунгами «Черти, катитесь в Ад!», «Ваше место рядом с Гитлером!»

Ряд показательных процессов над непосредственными виновниками происшествия и руководителями корпорации, казалось бы, удовлетворил людей, и «Бенкитт Хелфлайн» тихо и незаметно ушла с рынка. Сейчас о ней вспоминали разве что бывшие сотрудники, которым пришлось резко менять сферу деятельности, и не всегда удавалось найти новую работу, да семьи пострадавших, по-прежнему жаждущие возмездия.

Джеймсу повезло. Об исчезновении ныне скромного аптекаря, Торнтона, пару дней назад заявило его руководство. Когда тот не вышел на работу, Магнус Хальстерштейн не поленился направиться к нему домой. Обнаружил дверь незапертой, а вещи разбросанными по квартире, словно тот собирался в спешке. Хозяин квартиры подтвердил, что Сэт Торнтон внес плату за две недели вперед, был весьма благодушно настроен и никуда не собирался уезжать.

Внимание Джеймса привлекла новость об аварии: джип перевернулся на трассе в коридоре Эдмонтон-Калгари, между городками Ледук и Миллет. Со слов водителя, находившегося сейчас в больнице, он не справился с управлением. Автомобиль взяли напрокат в Эдмонтоне, на имя некоего Ронни Халишера, американца. Имя могло быть и не настоящим, но в базах Ордена хранилась вся информация на засветившийся молодняк.

Необходимые ему сведения он мог получить в центральных архивах. Ближе всего оказался Нью-Йорк, поэтому сейчас Джеймс сидел в уютной квартире в районе Ист-Виллидж и смотрел в окно, прислушиваясь к легкому стуку клавиатуры и кликам мышки. Ни за что не догадаешься, где может находиться архив с такого рода данными.

– А что сама Кармен? – Линни не повернулась к нему, пролистывая алфавитные списки, сам вопрос был задан из вежливости, чтобы поддержать разговор. – У нее же мгновенный доступ ко всем базам данных.

Имя третьего босса Ордена стало легендой среди сотрудников. Отличавшаяся жестокостью, несгибаемой волей и принципами, от которых кровь стыла в жилах, свой авторитет она нарабатывала годами. Истинное лицо Кармен, Корделию Эшли, мало кто знал. Обычно такие люди долго не жили.

– Она считает, что я занимаюсь ерундой. А еще ее время стоит больших денег. Я не могу себе это позволить.

Линни хихикнула.

– Ты правда считаешь, что это может быть связано, ну… с… – Линни понизила голос и выразительно приподняла брови.

– Да.

– Жуть.

До Чумы Линни Гейл работала в Нью-Йоркском филиале Ордена главным архивариусом. Это был человек, которого никто, кроме больших боссов, не видел в лицо и к кому стекались все данные по операциям по всему миру.

В Орден ее привел интерес младшей сестренки к романтической вампирской саге. Упертая девчонка-подросток решила во что бы то ни стало встретить своего «Принца Крови». Встретила. С тех пор у Линни не стало младшей сестры, зато появился Орден. Как и большинство сотрудников, ее изначально сломила потеря, но потом она поняла, что не может просто закрыть на все глаза.

Свою историю она рассказала Джеймсу между делом, копаясь в электронных архивах. Во времена «эпохи измененных», продлившейся предположительно со второго тысячелетия до нашей эры до ноября две тысячи одиннадцатого года, Джеймс вряд ли получил бы возможность узнать ее настоящее имя и адрес. При такой работе это могло стоить жизни.

Его история началась несколько лет назад, в Ньюкасле. Джеймс пошел по стопам отца, посвятившего себя борьбе с преступностью на улицах родного города. Расследование странных смертей и привело его в кровавый коридор.

– У нас тут недавно жилой дом взорвался через пару кварталов. Такой кошмар.

– Террористы?

– Газовая труба, но от этого не легче. Выжил один журналист, и то по какому-то волшебству. Он был в гостях, уже спустился вниз, когда все произошло, открыл дверь и собирался выйти. По крайней мере, так это объясняют.

– А он как это объясняет? – поинтересовался Джеймс, чтобы поддержать разговор. Чудесное спасение журналиста его совершенно не тронуло.

– Я же сказала. Это с его слов.

– Понятно.

Джеймс снова посмотрел в окно. Было солнечно, высокое синее небо создавало заманчивую иллюзию тепла. По прогнозу плюс четырнадцать, а по ощущениям гораздо меньше – спасибо пронизывающему северному ветру.

– Нашла! – воскликнула Линни. – Ронни Халишер. Изменен в тысяча девятьсот восемьдесят шестом году. Уцелел во время облавы в тысяча девятьсот восемьдесят восьмом, сбежал, в начале девяностых потерялся. Предположительно прибился к кому-то более опытному.

Главное Джеймс уже услышал. Имя. Он подошел, внимательно вглядываясь в лицо на фотографии: черные волосы до плеч, грубоватые черты, рыбьи глазки, над бровью тонкая полоска шрама. Джеймс уже видел его на снимке, сопровождающем статью об аварии на первой полосе. Эту ниточку нельзя упускать.

Джеймс перевел взгляд на Линни: собранные в пучок волосы, лицо, не тронутое макияжем, очки в роговой оправе. Она напоминала ему библиотекаршу.

– Это все. Я могу тебе еще чем-нибудь помочь?

– Буду очень благодарен, если сделаешь для меня копию дела Халишера.

Она просияла.

– Конечно. Кстати, ты так и не сказал, как тебя зовут, – Джеймс уловил робкую попытку кокетства. – Не то чтобы я настаивала, просто сейчас это уже не имеет значения. Как ты вообще устроился после того, как… Ну, сам понимаешь.

– Стив. Я пожарный.

Линни улыбнулась и кивнула, принимая полуправду. Это имя первым пришло Джеймсу в голову, когда она спросила. Настоящее он ей сообщать не собирался, особенно принимая во внимание то, что для всего мира он давно мертв.

– Спасаешь людям жизнь?

– Да, – он направился к двери, – хотя их больше беспокоит имущество. Недавно на пожаре одна дама рыдала и говорила, что оставила в доме смысл своей жизни. Когда мой напарник вынес ее пекинеса, грохнулась в обморок. На самом деле она имела в виду какие-то побрякушки.

– Может чаю, Стив?

– Нет, спасибо.

Перед тем как снять цепочку Джеймс все-таки остановился и спросил:

– А ты где устроилась, Линни?

– В школьной библиотеке.

8

Альберта, Канада. Апрель 2013 г.

Рэйвен стал первым, кто поймал скандально известного Торнтона на крючок. В лучших традициях неудачной рыбалки появилась более крупная рыба и помогла маленькой удрать. В отличие от отца он не был поклонником рыбной ловли, но сравнение выбрал удачное. Он позволил Беатрис увести Торнтона, потому что планы Вальтера временно совпадали с его.

Русская бестия любила и умела выигрывать, и Рэйвен не стал ее разочаровывать, предупреждая парней о том, что им придется потерять свою посылку. Их с Беатрис жизненные пути пересекались не раз, и каждая встреча с ней превращалась в соревнование. Она всегда смеялась над попытками Рэйвена доказать свое превосходство и втаптывала его в грязь. Когда-то он любил ее так же сильно, как сейчас ненавидел.

Отправляя своих парней забрать профессора и привести к нему, он совершенно не переживал. Торнтон не смог бы оказать достойного сопротивления опытным бойцам, и стал лучшей приманкой. Беатрис изрядно потрепала команду Халишера, включая и его самого, и скрылась в неизвестном направлении. Ронни был не самым умным парнем, но проверенным, преданным и опытным. Такие качества в исполнителях Рэйвен ценил превыше всего, поэтому здорово разозлился.

Беатрис сильно рисковала бесценной головой Торнтона, когда устроила аварию, но у нее всегда были проблемы с тормозами. В цепочке «подумала-сделала» она зачастую предпочитала обратный порядок.

Предстоял еще один спектакль, и Рэйвен был только «за». В его задачу входило устроить парочке беглецов временные трудности, чтобы профессор не расслаблялся. Большие неприятности для Беатрис – что может быть приятнее!

Бестия словно чувствовала, с кем ей предстоит встреча, выбирая машину в прокате. Догнав темно-синюю «Хонду» – она не меньше него любила дорогие автомобили и скорость, Рэйвен не стал подходить вплотную. Очередного кульбита Торнтон мог и не пережить. Машина резко ушла вперед, и Рэйвен тоже набрал скорость. На трассе дорогая спортивная тачка выглядела выдернутой из реальности опасной игрушкой. Особое удовольствие он испытывал от того, что Беатрис не подозревала о его участии в операции. Наверняка сюрприз покажется ей специфическим: в свое время они очень весело проводили время.

Расстояние между ними понемногу сокращалось. Следом шел джип, в котором сидели его ребята, в том числе один из команды Халишера. Ронни и водитель отправились в больницу, а этот отделался царапинами и потребовал, чтобы Рэйвен позволил ему продолжить преследование.

Рисковать парнями он больше не собирался. Человеческие ресурсы – самое ценное, что есть в твоем распоряжении. Насколько Рэйвен понял из спутанных объяснений рвавшегося в бой, Ронни сам разрешил стрелять. В случае с Беатрис это все равно что помахать красной тряпкой перед мордой быка или сказать: «Фас!» – натасканному псу.

На очередном отрезке Беатрис выскочила на встречную и сбросила скорость. Можно было предположить, что она выкинет нечто подобное и попытается развернуться. Рэйвен предугадал ее маневр и столкнул их с обочины, ушел на свою полосу и остановился. Беатрис решила не продолжать, и вышла первой. Что она уже наплела Торнтону, Рэйвен не представлял, но профессор выскочил следом и ящеркой скользнул за «Хонду». Какой храбрец!

Он Торнтону не завидовал, потому что тому предстояло связаться с Беатрис в самом интимном смысле этого слова. Чаще всего мужчины выбирались из романа с ней униженными и полностью раздавленными осознанием собственной никчемности, собирая себя по частям и пытаясь понять, как жить дальше. Рэйвену потребовались годы, чтобы избавиться от этого ощущения и взрастить в себе злобу и ярость – взамен чувству, которое почти уничтожило его.

Рэйвен снял пистолет с предохранителя, направляясь к ним. Когда пуля просвистела мимо, непроизвольно шарахнулся в сторону. Пришлось остановиться и вскинуть руку, чтобы предупредить парней. Не хватало еще устроить здесь перестрелку.

– Я тоже рад тебя видеть, дорогая! – прокричал он, смакуя реакцию Беатрис. – Я скучал по тебе! А ты?

Ответом ему стала очередная срикошетившая от камня пуля, и это заставило Рэйвена сжать зубы. Игры Беатрис порядком поднадоели. Хотелось задать сумасбродной бестии трепку, которую она еще долго не забудет. Он кивнул парням, и те с явным облегчением сняли пистолеты с предохранителей.

– Неплохая попытка, дорогая. Лучше ее не повторять, поверь мне на слово.

В кои-то веки она вняла голосу разума и подняла руки вверх. Торнтон съежился за капотом, перепуганный и взъерошенный. Рэйвен кивнул парням, чтобы забирали его, и встретился взглядом с Беатрис. Удивление в ее глазах дорогого стоило. Он слишком хорошо помнил, какими они становятся в момент страсти: ярко-зелеными, полными первобытного желания, от которого Рэйвен терял рассудок. Ситуация ему нравилась. Она целиком и полностью в его власти, и вынуждена – именно вынуждена – играть по его правилам.

Рэйвен не спешил отправлять Торнтона в машину. Представление было именно для него.

– Не могу поверить, что тебе стало жалко профессора, – Рэйвен приподнял брови, когда ее подвели к нему со связанными за спиной руками. Он представлял, как Беатрис бесится, и это грело душу получше девушек в бикини.

– Еще мне жаль окружающую среду, бездомных котят и детей, которых бросили их мамаши. Будем трепаться дальше, или вы нас отпустите сразу, и все останутся живы?

Как же долго он ждал чего-то подобного! Две жизни, если можно так выразиться. Рэйвен приблизился вплотную, провел пальцами по ее щеке и ничуть не удивился, когда она попыталась его укусить.

– У меня встречное предложение. Мы все вместе поедем в уютный дом и будем трепаться, трепаться, трепаться – до тех пор, пока я не узнаю все, что мне нужно, а за моей посылкой не приедут.

Торнтон недоверчиво смотрел на них. Кажется, он начинал проникаться ситуацией. Ему уготована роль игрушки в ее умелых руках, и Рэйвену от души хотелось пожелать профессору удачи. В другой раз он с удовольствием рассказал бы парню, как обстоят дела. Только для того, чтобы посмотреть на ее лицо.

– Катись к черту.

– Я бы убил тебя, но тогда моя жизнь потеряет всякий смысл, – прозвучало, как насмешка, но ответить ей Рэйвен не позволил, резким ударом отправив в бессознательное состояние и подхватывая на руки.

Говорят, что женщин бить плохо, но для некоторых стоит сделать исключение и отвести душу. Так будет спокойнее. За годы общения с Беатрис он не раз убеждался в ее непредсказуемости. Пусть она и лишена прежних способностей, проблем может создать множество.

***

В качестве перевалочного пункта он выбрал дом подальше от трассы. В раритетной мебели, затянутой полиэтиленом, наверняка уже завелись постоянные жильцы, тем приятнее было устроить на диване Беатрис и попросить своих парней связать ее. Она очнулась, принялась барахтаться и подняла всю покоившуюся до их появления пыль.

Имя Рэйвен стало ему родным благодаря внешности и стилю. Смуглый, с иссиня-черными волосами и черными глазами, невысокий, он всегда выбирал дорогую одежду темных тонов. Менялась мода, но не цветовая гамма его гардероба и страсть к известным брендам.

Он подошел к ней и помог сесть. Беатрис выразительно чихнула – прямо на него, после чего бросила такой взгляд, от которого он должен был обратиться в пепел. Напротив нее в кресле сидел измученный Торнтон, хотя их веселый допрос еще даже не начинался. Рэйвен вторым креслом побрезговал – не хотелось задыхаться от кашля, а после ритуально сжигать любимые брюки от «Гуччи».

– Мы в прошлом были знакомы, – сообщил он Торнтону, – как видишь, наши дороги разошлись, и она не может себе этого простить.

– Идиот, – процедила Беатрис.

– Тебе удобно, дорогая? – издевательски поинтересовался он.

– Сядь с размаху на перевернутую табуретку – узнаешь.

Она перевела взгляд на Торнтона, цвет лица которого сейчас напоминал лист бумаги: то ли дорогой писчей, то ли не очень туалетной. При таком освещении оба оттенка играли на равных.

– Не бойтесь, профессор, – язвительность Беатрис только набирала обороты, – вам они голову не оторвут. Если что начинайте вопить: «У меня низкий болевой порог, я могу сойти с ума!»

Рэйвен шагнул вперед и сжал руку на хрупкой шее. Его всегда раздражала эта уверенная снисходительность. Порыв сжать пальцы до хруста позвонков был силен, но он удержался. Медленно отпустил ее и отступил назад, глядя на наливающиеся красным следы на шее. Торнтон, напоминавший оглушенную веником мышь, встал и шагнул к ним.

– Пожалуйста, – немного заикаясь, попросил он. – Не нужно насилия.

Маневр Рэйвена сработал идеально, несмотря на то, что был экспромтом. Он насмешливо посмотрел на профессора.

– Вам что, не повезло стать жертвой чар этой бестии?

– Нет, – покачал головой Торнтон. – Я лишь попросил ее подвезти меня до первого города.

– За двести долларов! – снова напомнила о себе Беатрис. – Кстати, мальчики, если уж мы тут так мило беседуем, может чаю мне нальете?

– Обойдешься, – огрызнулся Рэйвен и повернулся к ней спиной.

Она умудрялась все превращать в цирк, и он склонялся к тому, чтобы применить к ней допрос с пристрастием.

– И оно еще называет себя мужчиной, – фыркнула она. – Не забывайте про болевой порог, профессор!

Торнтон попятился назад, вернулся в кресло и вцепился в подлокотники, как если бы они могли его защитить.

– Я готов рассказать вам все, что мне известно, – сообщил он. – Включая информацию о Беатрис.

Рэйвен велел одному из парней заклеить ей скотчем рот. Чтобы профессор удостоверился в серьезности его намерений, и чтобы Беатрис заткнулась. После чего жестом предложил продолжать.

Торнтон немного поколебался, но затем рассказал много интересного. Некоторые факты пересекались с официальным досье, которое Рэйвен изучил вдоль и поперек. Торнтон действительно изобрел нечто такое, что уничтожило десятки тысяч, но даже не попытался это скрыть. Скорее наоборот, нагнетал обстановку. Потом он рассказал о том, что начал работу над антидотом, но не успел. Финансирование проекта прекратилось, и он до сих пор не в курсе, что случилось с его спонсорами.

– Поэтому я остановил свои исследования, – подвел черту Торнтон. – У меня были экспериментальные образцы крови измененных, а сейчас вы не сможете их мне предоставить. Даже если и сможете, без лаборатории и аппаратуры это ничего не изменит.

Предоставить ему лабораторию Рэйвен мог, а вот с образцами крови дело было плохо, учитывая, что в мире не осталось ни одного измененного. Он собирался предложить ему взаимовыгодное сотрудничество в любом случае, но чуть позже. Когда решится вопрос с Вальтером.

О знакомстве с Беатрис Торнтон рассказывал взахлеб. Сочинял так, будто не с пробирками всю жизнь носился, а романы писал. Якобы что они познакомились намного раньше. Торнтон долго не знал о ее происхождении и истинной сути. Он преподавал фармакологию в институте Вашингтона в Сиэтле. Беатрис изображала его студентку и интересовалась медициной. Потом она спасла Торнтона, когда исследовательскую лабораторию сожгли, а все данные уничтожили. Она же помогла ему скрыться и перебраться в Нью-Йорк, где с ним на связь и вышли так называемые спонсоры.

Получалось, что Беатрис просто ангел-хранитель Сэта Торнтона. У нее была склонность помогать сирым и убогим, но с ним она познакомилась пару дней назад.

– Я позвонил ей и попросил о помощи. Дальше вам все известно.

Рэйвен с трудом удержался, чтобы не зевнуть. Оставался еще один важный вопрос. Один из парней принес ноутбук и съемный диск из сумки ученого.

– Сэкономьте наше время.

Торнтон немного напрягся, но под взглядом Рэйвена сник и ввел пароль. Он мельком просмотрел формулы, в которых не понял ровным счетом ничего. Этим займутся другие, пора сворачивать недоделанный трагифарс. Рэйвен попросил парней проводить Торнтона наверх, после чего повернулся к Беатрис. Погладив ее по щеке, он резко сорвал скотч и улыбнулся, когда она вскрикнула.

– Еще раз вытворишь нечто подобное – я затолкаю тебе в задницу целый рулон.

– Не сомневаюсь, – Рэйвен улыбнулся ей в ответ. – Расскажешь, как ты оказалась на передовой?

– Мне нравятся пейзажи Альберты, – Беатрис явно не была настроена на беседу по душам. – Еще у меня затекли руки, я по-прежнему хочу чаю и дать тебе в морду. Так что?

Выражалась она всегда без ложной скромности. Иногда их словесные перепалки заставляли краснеть даже видавших виды.

– Тут разве что сухие тараканы найдутся, могу заварить, – сообщил Рэйвен, развязывая ее.

Даже жаль, что у них так мало времени. Можно было бы провести его куда как интересней. Она будто прочитала его мысли и улыбнулась, растирая затекшие руки.

– Располагайся, здесь даже клопов нет. Одна пыль… пыль веков.

– Так как ты докатилась до жизни такой? – он не удержался от искушения устроиться рядом на диване, положить руку ей на плечо. Рэйвен представил, как сжимает ее волосы в кулаке, запрокидывает голову и целует в губы. Яростно, до крови. Нежностью их отношения отличались разве что поначалу. Потом он понял, что Беатрис это не нужно.

– Лично мне эти разработки действительно ни к чему, – хмыкнула она, подвернула под себя ноги, положила руку ему на грудь, – а тебе?

– Они стоят больших денег, – честно ответил он, – и я не отказался бы все вернуть. Ты хочешь оставаться человеком жалкие тридцать-сорок лет, а потом отправиться на корм червям?

Беатрис пожала плечами.

– Я хотела бы быть человеком. До этого у меня сомнительно получалось. Иногда один год стоит тысячи.

– Давно ты стала романтиком?

– Тебя это заводит?

«Она не меняется», – с восхищением подумал Рэйвен. Все мысли испарились, когда Беатрис обвила рукой его шею, устраиваясь на коленях и откровенно прижимаясь всем телом.

– Ты скучал по мне, Джордан?

У него перехватило дыхание. Настоящее имя в сочетании с интонациями и ощущением ее близости оказывали поистине гипнотическое влияние. Это длилось какие-то мгновения, но ответить он не успел. Беатрис выхватила его пистолет, и молниеносно, как кошка, отпрыгнула от него. Стоило догадаться, что после выпада с его стороны она в долгу не останется.

– Зови своих людей, и покончим с этим.

– А если нет?

Выстрел оказался слишком громким для тишины. Жалобно скрипнула входная дверь, раздался топот ног по лестнице. Не опуская пистолет, она отошла к стене, по-прежнему держа его на прицеле.

– Попроси своих друзей бросить оружие и стройной шеренгой выйти на улицу, – очаровательно улыбнулась она Рэйвену, – или я проделаю в тебе дыру, не предусмотренную физиологией.

– Надо было тебя придушить.

– Ты свой шанс упустил.

Рэйвен сжал зубы, но приказал подчиниться. И слишком поздно заметил, что наемник Халишера отвел руку назад, краем глаза уловил движение, которое упустила Беатрис. Уловил, но сделать ничего не успел: два выстрела слились в один. К счастью, тот промазал, а Беатрис нет.

Парень сполз на пол и затих, а Рэйвен выругался. Не хватало еще срыва операции из-за своеволия подчиненных.

– Планы меняются. На колени и спиной ко мне, – процедила Беатрис, – повторять не буду. Живо!

Рэйвен повернулся спиной и первым опустился на колени у стены.

– Выполняйте! – приказал он. – Если не хотите получить пулю от меня.

Парни подчинились. Рэйвен успел заметить кровь, пропитывающую рукав ее блузки. Оставалось надеяться, что рана не серьезна, но с этим Беатрис придется разбираться самой. На мысли о том, что пробуждение будет не из приятных, сильный удар в затылок отключил сознание.

9

Альберта, Канада. Апрель 2013 г.

Последний раз Сэт лазил по деревьям лет в восемь, но когда его конвоиры скрылись за дверью, он распахнул окно и ухватился за толстую ветвь, протянувшуюся к стене. Проклиная всех, кто не дает ему спокойно жить, он вцепился в нее руками, съехал с подоконника и повис над землей.

Сэт осторожно перекинул одну руку и снова вцепился в ветку, потом другую – и замер. Ладони саднило, вдобавок он начал замерзать: второпях выбираясь, Сэт забыл застегнуть куртку. Он чуть не сорвался, когда услышал выстрелы. Поблизости не наблюдалось толстых веток, на которые можно было опереться, оставалось только надеяться, что эта выдержит его вес, и карабкаться к стволу.

– Робин Гуд как он есть, – в оконном проеме появилась Беатрис, – теперь вам только вниз, профессор. Постарайтесь не свернуть свою бесценную шею. Я уезжаю, так что в ваших интересах спуститься к тому моменту, как я поверну ключ в замке зажигания.

– Беатрис! – крикнул он в отчаянии, но та уже исчезла. Мысленно выругавшись и рискуя сорваться, Сэт шустро добрался до ствола и сполз вниз.

– Вот видите. Можете же, если захотите.

Беатрис сидела на крыльце дома. Первым порывом, было высказать ей все, что он думает, но Торнтон сдержался. Его волновало только одно.

– Наш договор в силе?

Она наверняка разобралась со своим знакомым и его дружками, иначе не выглядела бы такой спокойной.

– В силе, – ответила она, поднимаясь, – только вести придется вам. У меня вроде как шок и стресс.