Ничего не возьму с собой Полянская Алла

Серия «Опасные страсти. Остросюжетные мелодрамы»

Copyright © PR-Prime Company, 2018

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2018

Я не встречал в природе жалости к себе.

Любая птаха, коли с ветки упадет,

закоченев от стужи,

не испытает жалости к себе!

Д. Г. Лоуренс

1

– Левее, что ты возишься!

Очень сложно между полками с инструментами, мотками кабеля и прочими вещами поместить труп, да еще таким образом, чтобы всякий, кто поднимет голову, сразу его увидел.

– Еще левее. Ага, вот так. Теперь закрепи за верхнюю балку крюком.

Никита смотрит, как тощий парнишка, хватаясь буквально за воздух, тянется крюком к балке. Труп качнулся, и парнишка тоже качнулся, и Никите кажется, что они сейчас рухнут вниз, и трупу-то ничего, а парнишка, пожалуй, что и костей не соберет – пол каменный.

– Я все-таки думаю, это весьма неоднозначная затея.

Никита не любит резко говорить «нет». Поначалу затея с трупом казалась не такой уж и плохой, но, глядя на то, как креативная идея воплощается в жизнь, Никита начал сомневаться.

– Никита Григорьевич, ну что вы! – Анна, старший менеджер, смотрит на манипуляции с трупом горящими глазами. – Реклама пошла, будет много людей!

– Ну да.

Никита наблюдает, как парнишка спускается вниз, а труп плавно покачивается на балке. В глаза бросаются нехоженые подошвы ботинок трупа. Эти подошвы отчего-то зацепили его – новые рабочие ботинки, которых не может быть у настоящего трупа, пришедшего к месту, так сказать, упокоения «на своих двоих».

Никита покачал головой и отправился к себе.

Конечно, нужно привлекать покупателей. Но нужно ли привлекать их таким экстравагантным способом? Тут Никита сомневался. У старшего менеджера Анны Лепехиной регулярно возникали креативные идеи. Иногда даже слишком креативные.

– Никита Григорьевич, можно к вам?

Старший кладовщик Игорь Недзвецкий. Никита поморщился: парень ему не слишком нравился. Без видимых причин, но уж слишком молчаливым и нелюдимым был Игорь. Хотя кладовщик старательный и склад содержит в образцовом порядке. Поэтому Никита свою антипатию старался прятать. Да и сам себе удивлялся – в целом он к человечеству относился очень позитивно, и такая иррациональная антипатия к кому-то была для него нехарактерна.

– Да, Игорь, входи.

Кабинет, хотя на самом деле это был просто закуток три на три метра, отделенный от торгового зала тонкими стенами из гипсокартона, Никита получил от своего предшественника уже в готовом виде: со всеми канцелярскими принадлежностями, удобным креслом, сомнительной абстрактной картиной и аквариумом. В аквариуме лениво плавали девять крупных телескопов – они казались Никите какой-то инопланетной формой жизни, но иногда было интересно наблюдать за ними, а когда они собирали корм из кормушки, то чавкали, как поросята. Из Никитиных личных вещей в кабинете были только книги, стоящие на полке над аквариумом.

– Садись.

Никита старается даже не смотреть на кладовщика, до того тот ему неприятен. Очень смуглый, темноглазый, с густыми иссиня-черными кудрявыми волосами и нечистой кожей – все лицо в рытвинах от юношеских прыщей. Про таких говорят: «На нем черти горох молотили». Чувствуется, на лице Игоря черти нарезвились всласть, обеспечив горохом весь ад на годы вперед. И движения рук какие-то суетливые, хотя парень вполне обстоятельный. Но вот просто не хочется на него смотреть, и все тут.

– Да я ненадолго, – кладовщик замялся. – Тут такое дело…

Никита всегда терпеть не мог таких невнятных вступлений, поскольку за ними обычно скрывалось какое-то невероятное дерьмо.

– Не тяни.

– Да я это… – Игорь вздохнул. – Пропали два набора инструментов. Немецких, хороших. Там, где дрель, перфоратор, сверла, ключи, отвертки, накидные головки… В общем, вчера я не обратил внимания – позавчера они точно еще были, я сам пересчитывал. Некоторые позиции я регулярно свожу раз в неделю, чтобы понимать движения по складу. И позавчера их точно было одиннадцать, а сегодня уже девять.

– Может, продали?

– Нет, я проверял, – Игорь снова вздохнул. – Это не мелочовка, Никита Григорьевич. Это серьезное дело: наборы дорогие, и мне за них из своей зарплаты платить не хочется. Хотя я-то не виноват. Это, если что, охранники прощелкали. Вот они…

– Я понял. – Никита чувствует, что начинает раздражаться. – Разберемся. Что-нибудь еще?

– Нет, – Игорь замялся. – Только теперь я переучет на складе хочу сделать. Нашел кое-где нестыковки. Возможно, просто ошибки в документах, а все ж…

– Хорошо, делай. Когда собираешься начать?

– А вот сегодня и начну! – Кладовщик запустил пальцы в шевелюру. – Поставки сегодня планируются не слишком большие, а завтра-послезавтра и вовсе не будет – выходные же. Ящики с гвоздями постоят и на рампах, ничего с ними не случится. А я тем временем на складе у себя в кабинете сяду, пару кладовщиц возьму в помощь и полностью сведу все накладные. Пойму наконец, что и как.

Никита кивает – идея кладовщика ему нравится, он и сам сделал бы так же.

– Все, я тебя услышал. Делай.

Никите хочется остаться одному и подумать. На складе все время что-то происходит: что-то ломается, что-то пропадает, то на кладовщицу упадет огромный моток веревки, а то сорвутся с креплений и раскатятся по всему залу черенки от лопат. Кажется, какой-то злой вредоносный полтергейст поселился в магазине. А теперь еще кражи начались.

В любом случае нужно посоветоваться с начальником охраны, решает Никита и набирает номер внутреннего телефона:

– Алексей Дмитриевич, зайдите ко мне.

Большой супермаркет – это настоящий город: со своими улицами, которые даже имеют названия, с перекрестками, площадями и закоулками и со своим собственным укладом. Населен этот город множеством самых разных людей. Именно что населен, потому как магазин открыт с девяти утра и до десяти вечера, без оглядки на закон о восьмичасовом рабочем дне. В бизнесе важнее удовлетворить нужды всех клиентов, а не законы соблюдать. Конечно, персонал работает с графиком «неделя через неделю», но Никита, как директор, обязан быть в магазине каждый день.

Впрочем, ходить ему больше и некуда.

– Добрый день, Никита Григорьевич.

Начальник охраны Важинский совершенно очевидно немного презирает нового директора. Никита подобные вещи всегда чувствует и Важинского сторонится, насколько это возможно в его положении. Но вечно сторониться невозможно, а уж тем более в такой ситуации.

– У нас снова кража на складе. – Никита нервно стучит пальцами по столу. – Игорь сегодня начинает внеплановый переучет. Алексей Дмитриевич, я вас прошу выделить ему в помощь нескольких охранников. Я убежден, что это кто-то из наших сотрудников резвится прямо у нас перед носом, а такое положение вещей плохо сказывается и на бизнесе, и на микроклимате в коллективе, так что мне эти регулярные пропажи сильно не нравятся.

– Да кому же такое понравится, – хмыкает начальник охраны.

Никита поднимает глаза на Важинского. Молодой, очень плечистый мужик, с внимательными светло-зелеными глазами, мощной нижней челюстью и прямым носом, всегда гладко выбрит, темные волосы коротко подстрижены. В другое время и в другом месте они, возможно, стали бы если не друзьями, то уж точно приятелями. Но не здесь и не сейчас.

– А потому, пока Игорь делает переучет, нужно обеспечить ему безопасность.

– Понимаю, – кивает Важинский. – Думаю, тут вы абсолютно правы – берет кто-то свой. Но как он проносит украденное через охрану? Я просмотрел все записи с камер слежения и ничего подозрительного не заметил.

– Принесите записи мне, я сам пересмотрю. Может, свежим взглядом увижу какую-то мелочь, которую вы пропустили, – говорит Никита, а сам с тоской думает о том, что вечером придется ехать домой.

– Может сработать, – соглашается Важинский. – Вот только вся эта вакханалия с трупами и прочим весельем… не способствует безопасности.

– Так надо усилить бдительность! – Никита снова начинает раздражаться. – Никто не говорил, что будет легко. Самое главное – больше такого ни у кого нет! Акция уже разрекламирована, и на попятную идти поздно.

Действительно, такого нет ни в одном магазине. Кто бы еще додумался оформить торговый зал магазина инструментов в стиле «техасская резня бензопилой»! Манекены, изображающие висельников: милости просим в секцию тросов, веревок и крепежей. Бедолаги с отрубленными конечностями: пожалуйста, секция пил – тут тебе и бензопилы разные, и «болгарки», и циркулярные пилы. Выглядят искусственные конечности очень натурально. Опять же – хорошее напоминание о технике безопасности.

– Так-то оно так… Ладно, я прямо сейчас двоих направлю к Игорю. Пусть присматривают, да и подсобят, если что. На складе-то девчонки в основном, мужские руки не лишние будут.

Важинский уходит, а Никита выглядывает в зал. До открытия магазина остается меньше часа, сотрудники спешно приводят торговые помещения в состояние идеальной готовности под руководством вездесущей Лепехиной. Ее восторженный нетерпеливый голос слышен, кажется, одновременно во всех уголках магазина. После открытия времени на устранение недоработок уже не будет, только успевай поворачиваться.

Никита спускается вниз и идет вдоль стеллажей. Супермаркет занимает очень большую площадь: перед центральным входом стоянка для покупателей на две тысячи автомобилей; такая же с обратной стороны – подъездные пути для поставщиков: огромные рампы, на которые сгружается и принимается товар, стоянка для электрокаров, небольшой кран, помогающий в разгрузке громоздких и тяжелых предметов; плюс торговые залы и складские помещения. Несколько десятков тысяч квадратных метров. Хозяйство, в котором Никита уже разобрался. Не без сложностей, но все же дело знакомое.

– Никита Григорьевич, мы уже закончили.

Лепехина подскакивает к нему с ворохом мохнатых пауков, угрожающе шевелящих резиновыми лапками. Ее карие глаза весело и задорно блестят, ей вся эта суета заметно нравится. Никита думает о том, что человек губит свой основной талант, зря занимаясь работой, которая не доставляет радости. В старшем менеджере умирает талантливый декоратор и организатор праздников. Потому вся эта праздничная вакханалия так и радует девушку.

– К Хеллоуину у нас вообще очень неоднозначное отношение… – задумчиво говорит Никита, понимая, что сам он альтернативной идеи так и не предложил. – Кто знает, как будет…

– Да ладно, Никита Григорьевич, это же весело! – Лепехина протягивает ему мохнатого паука. – Будут конкурсы, а это призы для детишек такие.

Для детишек – это значит для малышей, которых родители оставляют в игровой комнате, пока сами бродят по улицам строительного города. Игровая оформлена в ярких чистых тонах. Маленькие столики из разноцветного пластика, мячики, пирамидки, разноцветные мелки и пластилин, и прочие штуки, которыми можно развлечь маленьких гостей.

Мысль о том, что жутковатые пауки станут призами для детей, кажется Никите не слишком удачной.

– Дети их испугаются, – сомневается он.

– Нет, что вы! – Лепехина смеется. – Дети будут от них в полном восторге. Вы сами посмотрите, какие они милые! – и протягивает ему очередного паука.

Никита никогда не страдал арахнофобией, но от вида шевелящихся лапок ему становится не по себе.

– Обязательно возьмите одного!

Лепехина настойчиво сует паука Никите, который только усилием воли не отдергивает руку. Но паук неожиданно оказывается очень приятным на ощупь. Пушистое тельце сделано из нежного черного меха. Напоминает шапку-ушанку из его детства, думает Никита. К черному тельцу прилагается улыбающаяся мордаха. И шевелящиеся конечности паука уже не кажутся такими страшными. Игрушка, приятная на ощупь и забавная. Лепехина права: детям она вряд ли покажется страшной.

– Вы правы, Аня. Затея хорошая, и пауки симпатичные. Пожалуй, возьму этого для мамы.

– А я вам говорила! – смеется Лепехина и бежит дальше по своим праздничным делам.

Никита идет к кассам и некоторое время внимательно наблюдает за кассирами, готовящимися принимать покупателей.

Затем возвращается в торговый зал, к бесконечным рядам стеллажей, заполненных всем, что только может понадобиться в хозяйстве: от самых мелких гаек и гвоздиков до огромных панелей, из которых можно соорудить садовый домик.

В одном из проходов на возвышении стоит генератор. Из-под помоста торчат чьи-то ноги. Ненастоящие, но очень натурально сведенные предсмертной судорогой. Верхняя часть манекена, лицо которого не менее натурально искажено страданием, обнаруживается с другой стороны. Смысл инсталляции очевиден: человек полез под генератор и был раздавлен сорвавшейся с креплений махиной.

На стеллажах вокруг «арт-объекта» богатейший ассортимент креплений. От самых маленьких до серьезных промышленных деталей, способных выдержать не только вес пресловутого генератора, но и гораздо больший. Опять же посыл совершенно ясен: покупайте крепления в нашем магазине, и вас минует участь раздавленного бедолаги.

«Молодчина Анна! – Никита вертит в руках пушистого паука. – Это же надо такое придумать!»

Никита с уважением относится к людям креативным и увлеченным своим делом. Даже если их идеи такого свойства, как у Лепехиной.

Пирамиды из ухмыляющихся тыковок и пластиковых черепов, разного размера пауки, свисающие на нитях с полок и стеллажей, ведьма на метле, кружащаяся под потолком в секции светильников. Плюс персонал, одетый в оранжевые футболки с черными летучими мышами на груди.

Никита наблюдает, как первые потоки покупателей вливаются в зал. Люди с интересом рассматривают оформление зала и коридоров между стеллажами. Смеются, живо обсуждают и фотографируют декор.

Конечно, многие из них пришли сюда просто привлеченные рекламой. Но и для таких зевак есть целый отдел с разной мелочовкой: шкатулками, статуэтками, ароматическими свечами, оригинальными кухонными штучками и прочей милой ерундой, которая вовсе не является необходимой, но которую так приятно принести домой, чтобы украсить свою жизнь.

Убедившись, что отлаженный механизм работает как надо, Никита вздыхает и возвращается в кабинет, где его ждут документы, переданные на подпись бухгалтером и юристом. А еще нужно перепроверить заказы поставщикам, и обратить внимание на складской учет, и…

Да много чего он должен успеть сделать, держа при этом в голове ревизию на складе. И стоило бы разобраться в причинах иррациональной антипатии к Игорю Недзвецкому. Вроде вполне компетентный сотрудник, радеющий за вверенный ему склад, и человек он тихий, вполне безобидный, а вот поди ж ты.

Никита проверяет почту – никаких личных писем, и скайп молчит. Иногда Никите кажется, будто он вышел в открытый космос, оторвался от корабля и летит в неведомую пустоту, ощущая при этом абсолютное одиночество.

Еще полгода назад у него было все: семья, друзья, любимая работа и квартира, куда он после работы с удовольствием возвращался и где ждала его Черри – Вишенка, красивая веселая жена с удивительным именем Габриэлла, которая почти два года делала его самым счастливым человеком на свете.

Никита познакомился с ней в компании общих друзей. И потом даже не мог вспомнить, кто привел эту девушку, потому что с того самого момента, как он ее увидел, все остальное потеряло значение. Он сходил с ума от одного взгляда на ее ладную фигурку, от ее длинных ног и хрупких плечиков, а от запаха ее смугловатой кожи у него кружилась голова. Глаза Вишенки смотрели доверчиво и ясно, и хотелось защитить ее от всего мира.

Но защищать Вишенку не требовалось: ее сразу полюбили все, ее нельзя было не любить.

Они очень скоро начали жить вместе, но Никите этого было мало – он хотел, чтобы Вишенка принадлежала только ему одному. Она не рассказывала о себе, и он не спрашивал, уважая ее личное пространство. И даже на их скромной свадьбе не было родственников со стороны невесты. А на осторожные вопросы Никитиной мамы Вишенка ответила уклончиво: нет, мол, близких, бывает и так. И Никите это не показалось странным ни тогда, ни после.

Вишенка оказалась примерной женой. Она не жаждала карьеры, целиком посвятив себя обустройству их совместного быта. Большая пятикомнатная квартира в центре столицы принадлежала когда-то отцу Никиты, генералу армии. Но отец умер за полтора года до знакомства Никиты с Вишенкой, а после их свадьбы мама решила переехать в Александровск, поближе к своей маме, Никитиной бабушке.

Никита понимал, что мать просто не может жить в этой квартире, где больше не звучит голос отца, не может видеть его кабинет, спать на их общей кровати. Вот не может, и все! И видеть, как Никита и Вишенка со всем пылом безрассудной юности переделывают квартиру, разрушая то, что создавала она, было выше ее сил. Но мать Никиты была мудрой женщиной и не хотела мешать молодым в их стремлении обустроиться по-своему.

И она уехала. А Никита позволил ей уехать – бабушка действительно нуждалась в помощи. Но когда через полгода бабушка умерла, мать не вернулась. Осталась в Александровске, устроилась на работу в городскую библиотеку, хотя нужды в этом не было – Никита посылал ей деньги, но она хотела работать, лишь бы не быть одной.

А он жил в столице. Интересной насыщенной жизнью. У него была работа в крупной компании, где совещания происходили по скайпу – с Нью-Йорком, Токио, Парижем. А дома его ждала Вишенка, которая руководила грандиозным ремонтом, с упоением выбирая обои, кафель, паркет, создавая их собственный уют.

Они отдалились от прежней компании, обзавелись своими, им одним понятными шутками и фразочками «для двоих», имеющими особый тайный смысл. Никита начал всерьез думать о том, что пора бы завести ребенка.

Спустя полтора года совместной жизни у него все так же кружилась голова от одного запаха красноватых кудрявых волос Вишенки. Правда, из-за ремонта Вишенка частенько ходила с синяками: она то и дело на что-то натыкалась, неловко падала, а однажды поскользнулась в ванной и ударилась о дверной косяк так сильно, что неделю не могла выйти из дома. Никита тогда не на шутку встревожился и хотел отвезти жену к врачу, но она, смеясь и морщась от боли, говорила: стыдно беспокоить занятых людей из-за какого-то синяка, полученного исключительно в результате собственной неуклюжести.

Сейчас Никита и сам не понимал, почему он не замечал очевидного. Как могла его Вишенка, умевшая танцевать словно фея – почти не касаясь земли, быть такой неуклюжей?

А потом – полгода назад, она вдруг собрала вещи и уехала, ничего не объяснив. Оставила только записку, сухо сообщавшую: «Я ушла, не ищи меня».

Никита помнил, как стоял тогда в квартире, ставшей внезапно пустой, и тупо смотрел на эту записку, не в силах понять, как такое могло случиться. Ведь еще утром Вишенка проводила его на работу, старательно заполнив несколько контейнеров салатами, голубцами и своим фирменным сахарным печеньем. А в перерыве между совещаниями он звонил домой, и она попросила его заехать в магазин и купить грибов для супа. И вот он, с пакетом этих дурацких грибов, и эта записка. И больше ничего. Пустота.

Но как же было не искать? Не могла она вот так вдруг взять и уйти. Должно быть, случилось нечто скверное.

Сначала он звонил – бесконечно раз за разом набирая номер. Безрезультатно. Потом бросился искать Черри по друзьям. Но все пожимали плечами, никто ничего не знал. Хотя, как потом оказалось, знали все.

А потом к нему на работу явился самодовольный адвокат и начал вещать о разводе как о факте уже свершившемся. Никита долго не мог понять, о чем толкует этот хлыщ. Какой развод? Почему? Какое домашнее насилие, какие побои и сцены ревности?

Оказывается, он избивал Вишенку и запирал ее, и она сбежала, опасаясь за свою жизнь.

Никита не понимал, как такое может быть. Но все ее друзья в один голос твердили, что его жена постоянно пребывала в угнетенном состоянии, опасалась за свою жизнь. Подруги Габриэллы показали, что та редко и очень ненадолго выходила из дома, буквально тайком. А еще часто плакала и жаловалась на мужа-тирана и постоянно ходила в синяках от побоев.

При этом слова Никиты никем не принимались в расчет. Оказалось, Вишенка вела видеодневник, где фиксировала все «побои».

Мать советовала ему нанять адвоката. Но Никита и тогда еще не понимал, не осознавал размеров свалившейся на него беды. Он словно со стороны смотрел на ситуацию, смотрел глазами человека, проспавшего несколько лет и внезапно проснувшегося в чужом месте среди незнакомых людей.

У него была престижная работа ведущего менеджера в фирме с иностранным инвестированием, но больших денег не было. Отправив матери необходимую сумму и оставив себе деньги, необходимые для обслуживания машины и на бензин, он все отдавал Вишенке. Он даже обед всегда брал из дома – Вишенка хорошо готовила, и ему нравилось среди дня открыть судочки и вдохнуть запах ее стряпни, своего домашнего уюта и невероятного счастья.

А потом вдруг оказалось, что денег у него нет совсем. И с работы его уволили. За неделю до развода его вызвал генеральный директор, белобрысый Курт, и сообщил, что ему лучше уволиться самому, прежде чем компания уволит его за неподобающее поведение – слухи о том, как он избивал жену, которая сбежала от него едва живая от пережитого ужаса, дошли и до руководства.

И снова никаких оправданий никто не захотел слушать.

Дальше неприятности посыпались одна за другой. Устроиться в другую аналогичную компанию он не мог: в его сфере все уже знали, что он домашний насильник и жестокий тиран. Затем некая девица позвонила его матери на работу и рассказала эту историю директору библиотеки. Коллеги матери ее во всем и обвинили – мол, воспитала негодяя. Мать увезли в больницу с сердечным приступом. Дело было совсем плохо.

Никита бросил свою опустевшую квартиру в столице и спешно выехал в Александровск. В тот же день к нему снова заявился адвокат – нашел его и в Александровске. Прошелся по квартире, презрительно хмыкнул, глядя на старенькую бабушкину мебель. И предложил Никите дать Вишенке развод и оставить ей все имущество, тогда травля прекратится. А иначе впереди еще и уголовное дело, если жена обратится в полицию с заявлением. А она обратится.

И Никита сдался.

Он сам себя презирал за малодушие, но ему вдруг стало все равно. И квартиры не жаль, и неважно, кто и что будет о нем думать, судачить, сплетничать. Все это отступило на какой-то даже не второй, а сто двадцатый план, когда он сидел в опустевшей маминой квартире, а мама была в больнице из-за него, болвана. Никита четко осознавал: если бы не его тупая уверенность, что правда всегда торжествует, мама была бы в порядке. А сейчас кто знает, что с ней будет, потому что денег на хорошее лечение не было.

Если бы он скорее сообразил, что происходит! Не метался по городу, пытаясь во что бы то ни стало найти Черри, а сел и здраво оценил ситуацию. Не задавался бесполезными вопросами: что она творит с ним, с ними, почему, за что и прочее, а вовремя обратился к адвокату.

Он за почти два года своего абсолютного счастья забыл, что бывают вещи, которые никак не совместимы ни с моралью, ни с совестью, ни с любовью. Вообще ни с чем человеческим. Просто подлость и жадность. И люди частенько руководствуются в своих действиях только подлостью и жадностью.

Но это же другие, считал он. А тут Вишенка, его Вишенка, сказочная принцесса. Габриэлла, его Черри, примерная жена, красавица и отличная хозяйка с большими грустными глазами олененка Бэмби, только что потерявшего маму. Его хрупкая фея с хрустальным смехом и тонким личиком в шапке кудрявых волос цвета красного дерева. Она не могла так с ним поступить, ее кто-то запутал, заставил…

Но в глубине души он уже знал правду.

2

Виктор терпеть не мог, когда к ним приезжала двоюродная племянница жены. Откровенно говоря, он и сестрицу Раисы не жаловал. Его раздражала эта избалованная капризная бабенка, когда-то выскочившая замуж за богатого мужика. Дочка Арина выросла под стать родителям – донельзя избалованная, наглая, уверенная, будто Земля вращается вокруг нее и ее желания имеют силу закона.

По счастью, родня редко навещала их. Обычно эти визиты были вызваны какой-то их собственной надобностью или их же претензиями к родственникам. То попросят приютить на недельку попугая и двух котов, пока благородное семейство отдыхает «на островах», а то предложат выкупить единственную фамильную реликвию – прабабушкино колье, бережно сохраненное во всех революциях и войнах. Просто так, не как ценное вложение, а как память. Это колье надевали на венчание Раисина мать, бабка и прабабка. И сама Раиса выходила в нем замуж за Виктора.

Драгоценные камни притягательно мерцали на ее молочно-белой коже, и у Виктора всю свадьбу билась только одна мысль: поскорее остаться с Раисой наедине, и чтобы на ней больше ничего не было, только это колье. У него и до сих пор, при одном взгляде на жену, возникали такие желания. А ведь они почти двадцать лет женаты!

В общем, никакой радости визиты конкретно этих родственников никому не доставляли. И когда Арина заявилась к ним вновь, Виктор решил, что ни за что не позволит задурить Раисе голову. Как в прошлый раз, с котами.

Они тогда дней десять всей семьей пытались не допустить смертоубийства здоровенного шумного попугая двумя не менее крупными котами. А попугай в минуты душевной смуты поливал своих потенциальных убийц отборными ругательствами. Иногда это случалось ночью. Один раз, когда к сыновьям-школьникам пришли в гости приятели. В итоге Виктор поймал себя на том, что очень хочет отворить клетку, и пусть проклятые коты делают свое черное дело, и черт с ним, с этим гадским попугаем.

С тех пор отказывать родственникам в их просьбах или претензиях стало для него своеобразным спортом.

– Представляете, он просто переехал в ваш город! И до сих пор живет отлично, – Арина возмущенно фыркнула. – После всего этого, после таких изощренных издевательств. Живет припеваючи, ходит на работу. Снова нашел тепленькое местечко – директор магазина, не кто попало! Живет в квартире своей мамаши…

– А ты бы хотела его на урановые рудники отправить?

Попивая пиво, Виктор вполуха слушал излияния Арины. Послушать ее, так в городе поселился настоящий маньяк с бензопилой. Патологический садист и хитрый социопат в одном флаконе. И теперь истребление местных девственниц – лишь вопрос времени.

– Прежде чем смеяться, дядя Витя, вот, посмотрите сами! Во что он с ней делал!

Арина сунула ему под нос свой телефон, и Виктор полистал фотографии. Особо не впечатляло. На фотографиях была запечатлена мелкая, худосочная и практически лишенная сисек девка. К тому же с волосами какого-то странного, красно-коричневого цвета. Горестный взгляд широко распахнутых беззащитных глаз показался Виктору плохой актерской игрой. Ну да. Разнообразные синяки и ссадины. Но мало ли при каких обстоятельствах деваха их заполучила?

– Видите?! – продолжала гневаться Арина.

– И что? – Виктор отхлебнул пива и хитро прищурился. – Я тебе могу такие фотки показать. Охренеешь! Расчлененка, повешенные, жертвы катастроф. Хочешь?

– Витя! – Раиса укоризненно посмотрела на мужа.

Взять в семейном конфликте сторону мужа на все сто процентов она не могла, хотя о его антипатии к своим родственникам отлично знала и за то его не винила. Сестру, равно как и тетку, она и сама недолюбливала с детства. Да и племянница Раисе была не слишком симпатична, и неудивительно – у сестры с мужем только такая дочь и могла получиться. Как говорится, кокос упал совсем рядом с пальмой. Но свою неприязнь она предпочитала скрывать. Родственников не выбирают, а начинать войну первой ей не хотелось.

– Ну, а что? – Виктор уже откровенно потешается. – Смотри: поверхностные кровоподтеки разной степени свежести. Никакой опасности для здоровья не несут, но выглядят красочно. И дамочка запросто могла сама себе такие обеспечить. Например, от случайного или намеренного удара о твердые предметы.

– Столько раз подряд?!

– Рая, не будь наивной, – вздохнул Виктор. – Ведь зачем-то она это снимала изо дня в день. Снимать-то снимала, но за помощью не обращалась.

– Она боялась! – Арина всплеснула руками. – Муж ее запугал. Она из дома только тайком и выбиралась.

– Глупости! – поморщился Виктор. – Как он мог ее запирать, если – по твоим же словам – с утра до вечера находился на работе, да еще и часто ездил в командировки? Она оставалась дома одна. Заметь, не связанная, не к батарее наручниками прикованная и не в лесной сторожке в ста километрах от человеческого жилья. А в квартире в хорошем доме в центре столицы. И никто не помог бедняжке? Да и на бедняжку она как-то не тянет. Вот у тебя другие ее фотографии: дамочка в шубе, с бокалом шампанского, счастливая и беззаботная, в клубе с подружками. Заметь, это фотографии на ее странице в социальных сетях. В открытом доступе. Или ей удалось сбежать, но побежала она не куда-нибудь, а в ночной клуб? Предварительно нарядившись и накрасившись? Если парень таков, как ты описываешь, он должен был мониторить ее страницы – это типичное поведение домашнего насильника, контроль над жертвой ему необходим.

– И что все это значит? – заинтересованно спросила Раиса.

– Это значит, что никуда она не собиралась бежать. Она сначала создала определенное общественное мнение, о котором муж, скорее всего, и не подозревал, а потом использовала ситуацию в своих интересах. Теперь у бывшего мужа репутация почти маньяка, а у дамочки пятикомнатная квартира в самом центре столицы. В элитном доме, построенном в пятидесятых для партийного и армейского руководства. Плюс машина неплохая.

– Ты думаешь, бедная девочка… – поверить сразу в такое коварство Раиса не могла.

– Все это подстроила? – Виктор хмыкнул. – Рая! Когда на кону такой куш – запросто могла! Сработала четко, свою роль отыграла как по нотам. Наверняка она постаралась после свадьбы избавиться от его друзей. Мол, дорогой, нам ведь никто не нужен! Появились новые – почти случайные знакомые, которые его толком и не знали. Потом она долго и упорно выставляла его злодеем в глазах этих знакомых. А через два года все уже просто: ее считают беззащитной трепетной ланью, его жестоким негодяем. Потом дружная травля, и все во имя справедливого возмездия, никак иначе. Супругу, которого эти знакомые если и видели, то пару раз, никто не верит. Потом предложение, от которого он не смог отказаться, лишь бы сохранить хоть что-то от самого себя. Думаю, к тому моменту он был на все готов, только чтобы от него отстали.

– Они были почти два года женаты! – воскликнула жена.

– И что? С таким крупным кушем афера себя оправдала. Я уверен, мадам тут же продала хоромы за баснословную сумму и теперь живет припеваючи. Хотя вряд ли она сама до этого додумалась.

– Она не могла там оставаться, это же понятно! – Арина обиженно поджала губы. – И кто бы мог остаться в доме, где его несколько лет держали взаперти, изощренно издевались и избивали?

– Мое мнение таково: твоя подруга – мошенница, квартирная и брачная аферистка! – твердо сказал Виктор. – А вы – все, кто травил бедолагу-мужа, – просто стадо дебилов. И если ты решила, что я стану преследовать этого мужика, то ты сдурела, детка.

– Я не говорю преследовать, но навести справки… – промямлила племянница.

– На предмет чего? – Виктор даже не пытался скрыть раздражение. – Человек, насколько я могу судить, недавно потерял все: семью, друзей, работу, имущество. Доверие к людям, самоуважение и здоровье, я думаю, тоже потерял. И ты предлагаешь мне «просто навести о нем справки»? Может, мне наружное наблюдение за ним организовать или на допрос вызвать? Ты своими куриными мозгами в состоянии понять, что подружка твоя вами всеми просто воспользовалась? Вот, смотри сюда! Это не след от удара кулаком, ясно? Это след от удара о твердый гладкий и плоский предмет. Возможно, стена или дверь, но на самом деле может быть что угодно, вплоть до кухонной разделочной доски. Видишь, как равномерно распределилась кровь под кожей? Капилляры лопнули по всей площади удара. От удара кулаком так не бывает.

– Ну, он ее мог толкнуть… – не собиралась сдаваться Арина.

– Мог. Но с тем же успехом она сама могла нанести себе это повреждение. В пользу этого свидетельствует ее девственно-чистая кожа на остальной поверхности тела. Она тут практически голая – и нигде ни пятнышка, только синяк на лице! Не ссадина, как бывает при ударе кулаком, а просто синяк, который выглядит хуже, чем есть на самом деле. Это она вам, праздным дурачкам, могла по ушам ездить. А я столько перевидал всякого, что «липу» отличу даже на такой фотографии. Теперь ясно? На месте этого мужика я бы написал заявление в полицию о мошенничестве.

Виктор вытащил из холодильника новую бутылку пива и вышел из кухни, предоставив Раисе самой гасить пожар, который он разжег. В конце концов, это ее племянница, хоть и двоюродная.

Но перестать думать об одиозном муже-садисте у него никак не получалось.

– Идиотка! – Виктор хлебнул пива и задумался. – А ведь, пожалуй, в данном случае было бы правильно предупредить этого мужика. Для него история продолжается, и лучше ему быть настороже.

Виктор знал это свое свойство: чувствовать ложь и по наитию, не имея четких веских аргументов, в один момент увидеть ситуацию такой, какая она есть на самом деле, а не такой, какой ее хочет изобразить лгущий собеседник. За долгие годы работы следователем он научился мгновенно систематизировать факты и отметать «шелуху» – выдумки и попытки влиять на его чувства, оставляя лишь то, что являлось истиной.

История, которую рассказала Арина, поражала своим ужасающим цинизмом. Муж-тиран и садист-тихушник избивает хрупкую безответную жену с глазами олененка из мультика. Все просто, понятно, и сама ситуация намекает, как должен поступить каждый, кто считает себя порядочным человеком.

Однако Виктору эти глаза показались слишком уж беззащитными, чтоб быть настоящими. Девочка явно переигрывала. Потому он и присмотрелся к остальному. А когда рассмотрел остальное, то понял и оценил тонкость и величие замысла.

А еще… Отчего-то не казались ему приятели Арины, праздные идиоты, кучка бездельников, вся жизнь которых вертится вокруг модных клубов, инстаграмов, твиттеров и селфи с лайками – вот не казались они ему хорошими людьми, от чистого сердца защищающими беззащитную девушку. Скорее, они просто играли в веселую интернет-игру, где они – благородные мстители, а поверженного злодея необходимо окончательно растоптать, до кровавой каши, и тут все средства хороши, даже такая крайняя мера, как выход из интернета в реальную жизнь. Ведь именно ради этого Арина приехала к провинциальным родственникам – чтобы убедить дядю воспользоваться своим служебным положением и добавить проблем Синей Бороде.

Ситуация казалась Виктору чудовищной.

– Ничего, приятель, продержись немного. Я тебя сегодня же разыщу и предупрежу, и поглядим, что с этим можно сделать, – вслух обратился Виктор к мнимому злодею и взял телефон.

Помочь в такой ситуации мог только Генка Щелканов. Не только знаток компьютеров и хакер от бога, но и действительно хороший парень, не раз помогавший полиции[1]. Негласно, конечно, но помощь эта была очень своевременной и ценной.

– Привет! – обрадовался Генка. – Вот здорово, что ты позвонил! Я сам хотел тебя набрать, чтоб вы с Дэном все бросали и приезжали сейчас же к нам на дачу. У нас тут шашлыки стихийно организовались, уже мангал разжигаем. Я звонил Дэну, а он говорит – я в отпуске, на озерах каких-то. Я тебя собирался набрать, а тут ты и сам звонишь.

– В честь чего у вас шашлыки вдруг?

– Да просто день хороший. – Генка засмеялся. – Хеллоуин, понимаешь?

Раньше Хеллоуин казался Виктору праздником, искусственно созданным голливудскими сценаристами. Но дочь Светка показала ему фотографии настоящего американского Хеллоуина – веселого костюмированного действа, к которому детвора готовится заранее, нетерпеливо предвкушая веселье. Огромные оранжевые тыквы со страшными, но на самом деле вовсе не страшными ухмылками, черепа, летучие мыши и пауки. Пожалуй, если бы он не был взрослым дядькой и майором полиции… В общем, в детстве он точно бы радовался такому празднику.

Вот и Генка с приятелями отмечают Хеллоуин – шашлыками и пивом. Идея хорошая, да и суббота опять же. Виктор завистливо вздохнул: ему вряд ли светит попасть на этот праздник жизни, а Генка ему нужен трезвый и работоспособный.

– Витек, а ты что хотел-то? – Генка наконец сообразил, что приятель звонит ему не просто так. – Случилось чего?

– Насколько мне известно, пока ничего существенного. – Виктор ухмыльнулся, осознавая неточность формулировки: в этот самый момент в мире случилось много чего, и это, согласно «эффекту бабочки», может оказать влияние на всех. – Но есть одна ситуация… Мне нужно кое-что прояснить для себя. Пока неофициально, а потому я сам запрос в базу делать не хочу. Ген, мне прямо сейчас нужна информация на Радецкого Никиту Григорьевича. Год рождения неизвестен, но ему примерно лет тридцать пять, туда-сюда два года.

– Скоро перезвоню, – деловито сказал Генка и отключился.

Виктор специально не стал ничего спрашивать у Арины. Чтобы глупой девчонке и в голову не пришло, что он собирается предпринять нечто, хотя и совершенно противоположное тому, о чем его просили. Даже об этом Арине знать не нужно.

Не прошло и десяти минут, как раздался звонок.

– Радецкий Никита Григорьевич, тридцать шесть лет, – бодро начал докладывать приятель. – В недавнем прошлом ведущий менеджер крупной международной корпорации, сейчас работает директором строительного супермаркета «Эпицентр». Был женат на Стрельцовой Габриэлле Альбертовне… дикое сочетание… а сама красотка… Недавно развелся… Отец твоего фигуранта – Радецкий Григорий Васильевич, генерал-лейтенант армии. Умер скоро уж четыре года как. Мать до сих пор жива, прописана в Александровске, работает в городской детской библиотеке. Ух ты! В Сети полно подробностей, как Никита Григорьевич зверски избивал жену.

– Не верь всему, что пишут в интернетах. – Виктор досадливо фыркнул. – Живет он где?

– Прописан у матери. Я тебе все данные на почту скину, там и адрес посмотришь. Кстати, мать недавно лечилась в больнице и лежала в отделении у доктора Круглова. Мир тесен! Возможно, Семеныч знает этого типа.

– Ладно, спасибо. Поищи мне еще информацию о его жене. Чем больше найдешь, тем лучше.

– Как срочно?

– Ну, скажем, завтра будет в самый раз.

– Ок, сделаю! – жизнерадостно ответил Геннадий. – Жаль, что ты не можешь к нам.

– А мне-то как жаль! Давай, до завтра.

Строительный супермаркет «Эпицентр» был Виктору хорошо известен. И как раз сегодня супермаркет намеревался порадовать клиентов акцией в честь Хеллоуина – сутки «ужасных скидок». Плюс, судя по навязчивой рекламе на местном телеканале, покупателей ожидало варварское великолепие – зал, оформленный трупами и черепами.

Конечно, Раиса не простит, если он отправится сейчас к черту на рога в этот самый «Эпицентр». Однако необходимость провести вечер в компании Арины казалась большим злом, нежели размолвка с женой. С Раисой они ночью помирятся, а нервные клетки, которые погибнут во время выслушивания глупостей, изрекаемых племянницей, уже не восстановятся.

Виктор немного подумал – дело паршивое, после пива ему за руль никак, но ехать надо.

– Вот я же тебя просила… – в комнату вошла Раиса, но Виктор видел, что жена особо и не сердится.

– Раечка…

– Вить, я вот что думаю… – Раиса прикрыла дверь и понизила голос. – Надо поехать к этому парню, о котором Аринка рассказывала, и все ему рассказать. Ну, что ничего еще не закончилось…

– Ты приняла мою сторону? – усмехнулся Виктор.

– Я же все-таки жена полицейского. И уж столько-то я знаю о жизни, чтобы понять: ты прав. Вить, давай прямо сейчас поедем, я за руль сяду.

– А давай. Тем более там сегодня какую-то невероятную акцию обещали. Реклама была интересная, вот и поглядим. Племяшка-то где?

– Светка с собой увела, – Раиса вздохнула. – Вить, а ведь жаль парня, если все вот так.

– Ну, может, не все так плохо…

Они спустились вниз и сели в машину. Ехали молча. Виктор никак не мог решить, как объяснить этому Радецкому, с которым поступили скверно, что все еще не закончено, однако есть те, кто на его стороне.

– Ой, смотри!

Магазин сиял оранжевыми огоньками, на входе миловидная девушк в костюме эльфа раздавала желающим шарики в виде улыбающихся тыковок.

– Как мило! – Раиса, улыбнувшись, все же отказалась от предложенного шарика. – Вить, а ты деньги взял?

Виктор ухмыльнулся – женщина есть женщина, и при виде магазина у нее сразу возникает желание истратить деньги на какую-то ерунду.

– Карточку взял. – Виктор приобнял жену за плечи. – Но сначала дело.

– Конечно.

Из игровой комнаты доносился восторженный многоголосый визг – шел какой-то веселый конкурс, в руках у многих детей были пушистые пауки на веревочках и те самые шарики в виде улыбающихся тыкв.

– Молодцы, отлично придумано. – Раиса заинтересованно рассматривала оформление зала. – Вить, давай найдем этого парня, а потом я хочу тут побродить. Вон там отдел с кухонными штучками, и цветы тоже есть…

– Ты, главное, по миру нас не пусти, – с напускной суровостью ответил Виктор.

– Да уж как-нибудь не пущу! – улыбнулась жена.

Раиса не только была отличной хозяйкой, но и неплохо зарабатывала в собственной аудиторской фирме. И уж конечно, она умела планировать бюджет семьи так, чтобы хватало на все. Трое детей, куда же деваться, нужно думать о многом.

– Девушка, нам бы директора, – обратился Виктор к симпатичной девушке с бейджиком «Анна, старший менеджер».

Менеджер Анна заинтересованно глянула на Виктора веселыми карими глазами.

– Может быть, я могу вам помочь? Зачем же сразу директор? Если есть проблема, я помогу ее решить.

– Мне директор нужен по делу. – Виктор вздохнул и достал «корочки». – Просто проведите нас к нему.