Ничего не возьму с собой Полянская Алла

3

– Не нравится мне эта девица!

Диана Бережная толкнула мужа, мирно изучавшего в своем планшете статью по криминалистике.

– Да, согласен.

Генерал Бережной с интересом рассматривал фотографии трупов, расчлененных при помощи разных инструментов.

– Андрей, если ты немедленно не обратишь на меня внимания, я за себя не ручаюсь.

Бережной с сожалением отложил планшет и повернулся к жене – он не умел оказывать ей сопротивление.

– Обращаю. Что там у тебя?

– Вот, смотри, – Диана пододвинула к нему свой ноутбук. – Я уже не раз натыкалась на рекламу этой барышни. И рекламу достаточно агрессивную, кстати. У нее в интернете есть канал – она ведет цикл передач, посвященных проблеме домашнего насилия. Знаешь, сейчас можно просто в интернете создать собственный канал и вещать там о чем угодно. И все! Ты звезда! И вот эта барышня посвятила себя борьбе с домашними тиранами…

– Ну, пока мне все нравится. – Бережной водрузил на нос очки и посмотрел на экран. – Девица вполне приглядная. И тема нужная: культура семейных отношений у нас отсутствует, часто и бытовая культура тоже, а от домашнего насилия ежегодно страдают…

– Перестань пересказывать мне полицейские сводки! Меня не надо убеждать, что тема нужная. – Диана сердито нахмурилась. – Я тебе совершенно не об этом толкую, Андрей.

– А о чем же?

Бережной знал, что иногда его Диана умеет видеть вещи, которые даже его опытный полицейский взгляд пропускает. И там, где он видит что-то вполне обычное, Диана каким-то непостижимым образом видит преступление. Он много раз просил жену объяснить цепочку рассуждений, но все упиралось в одно простое, но неразрешимое противоречие: цепочка рассуждений Дианы ему лично ни о чем не говорила, но результат всегда оказывался в пользу ее выводов.

Именно поэтому игнорировать сейчас наитие жены было бы глупо.

– Ну, так что там с этими передачами?

Диана включила запись. Ведущая вполне профессионально рассуждала о безнаказанности домашнего насилия. О запуганных жертвах, которые молчат и не обращаются в полицию, потому что не верят, что закон их защитит. И правильно не верят! Ведь полиция смотрит сквозь пальцы на страдания женщин и детей, ставших жертвами домашних тиранов.

– Ну, и что? Обычный набор психологических и социологических клише, поданных в форме, доступной среднестатистической домохозяйке.

– Я не предлагаю изучить, что она говорит. Пока не предлагаю, заметь. Со временем и до этого дело дойдет. – Диана нажала на паузу. – Я предлагаю обратить внимание на то, что все это идет в прямом эфире. Ну, якобы.

– Почему якобы?

– А потому, Андрюша! – подняла указательный палец Диана. И, взяв телефон, набрала номер, высвечивающийся на экране. – Видишь, абонент занят.

– Ну и?.. – не понял Бережной. – Поступает множество звонков, только и всего.

– Но не всякий же раз! – Диана ткнула пальцем в лицо ведущей. – Да, можно и десять, и двадцать раз наткнуться на занятого абонента, но невозможно на протяжении десяти, к примеру, прямых эфиров не дозвониться ни разу. Это же не центральный телеканал, а просто канал в интернете.

– Ты решила поговорить о домашнем насилии?

Бережному все еще решительно непонятно, что так взволновало Диану. Допустим, ролики записаны, и девица лжет насчет прямых эфиров. Кому от этого плохо? Она же не нарушает никаких законов.

– На самом деле эти вопросы, скорее всего, просто записаны и включаются кем-то. Нет у нее никакого чата. А вот у меня есть устойчивое ощущение, что канал этот создан с какой-то определенной целью. Понимаешь? Нет, я не спорю, тема нужная и весьма благодатная. Но здесь есть еще кое-что, смотри дальше.

Диана вновь включила запись, убрала звук, и Бережной внимательно вгляделся в лицо ведущей.

Очень светлая блондинка с голубыми, немного даже белесыми глазами, какие часто бывают у альбиносов. Но кожа смуглая. Значит, либо волосы и глаза подделка, либо на кожу нанесен «автозагар».

– Она всегда так выглядит?

– Как?

– Ну, вот этот цвет волос и глаз в сочетании со смуглой кожей?

– Да, всегда. Только прическу меняет. – Диана толкнула Бережного плечом. – Вот, смотри, начинается.

Она вернула звук, и на экране возникло размытое изображение. Бережной не сразу даже понял, что именно он видит. И только женский истошный крик поставил все на свои места.

– Сделай тише, еще Аленка услышит.

– И то верно.

Они оба подумали о том, что для их дочери подобные сцены были когда-то обычным делом.

До того, как она стала их дочерью, Аленка жила в жуткой семье. Пьющие родители, и все соседи тоже пили, дрались, убивали друг друга, а женские вопли были там такой же обычной вещью, как смена времен года. Когда биологические родители девочки умерли, а она сама оказалась в больнице, Бережные решили во что бы то ни стало дать осиротевшему ребенку семью[2]. Девочка сразу привыкла к ним, а они окружили ее той заботой и любовью, какими окружают позднего желанного ребенка. Но оказалось, что при Аленке им нельзя было спорить, даже в шутку, не то что поссориться. Потому что Аленка не понимала пока разницы между их спорами и несогласиями по некоторым вопросам и тем, что происходило в ее прежней жизни. Нет, она понимала, что родители не затеют драку – столько-то она уже могла понять, но она боялась любых споров и ничего не могла с собой поделать – просто пока не знала как.

И волей-неволей, но Бережные привыкли следить за своими словами и интонациями, они не хотели, чтобы хоть что-то воскресило в дочке эти воспоминания. И сейчас женские крики вполне могли испугать Аленку.

На экране тем временем происходило следующее: какой-то мужик избивал ногами голую женщину, и экзекуция, судя по состоянию жертвы, длилась не первый час. Женщина, все тело которой было покрыто багровыми кровоподтеками, просила пощады, но кто-то – тот, кто все это снимал, подбадривал и подначивал агрессора. Из комментариев «оператора» становились понятны и причины происходящего. Муж застал жену в момент акта прелюбодеяния. Где-то «за кадром» страшным хрипом исходил незадачливый любовник, которого, видимо, избивали приятели обманутого супруга. И симпатии их однозначно были на стороне мужа, в праве которого на расправу никто не сомневался: «Вишь, епта, сама виновата! За кого ты считала мужа-то!»

– А теперь смотри дальше, – поморщилась Диана.

В следующем ролике двое крепких парней вытаскивают из подъезда упирающегося мужика в обвисших трениках. В руке мужик крепко сжимает бутылку, из которой льется пиво. Дальше парни споро обливают мужичка какой-то липкой жидкостью и обсыпают то ли перьями, то ли синтетическим наполнителем для подушек. И, отвесив своей жертве пару хороших затрещин, запихивают в мусорный контейнер.

Лица парней скрывают маски, ролик сопровождают восторженные комментарии ведущей: мол, если закон ничего не делает с насильниками, мы сами станем законом.

– Да, состав преступления налицо, – не мог не согласиться генерал.

– Именно, причем в обоих случаях! – кивнула Диана. – И меня, господин генерал, не покидает ощущение, что все это делается не просто так. Есть определенная цель, истерия нагнетается осознанно. Посмотри, у канала больше миллиона подписчиков. То есть движение приобретает популярность.

– Да, вижу.

– Но! Почему она лжет насчет прямого эфира? Лично для меня этот факт обесценивает ее усилия. – Диана закрыла ноутбук и устроилась поудобнее. – Андрей, а как бы узнать, кто она? Ведущая эта?

– Зачем? – не понял Бережной.

– Да понимаешь… – Диана задумалась. – Вот крутится в голове одна мысль, а форму никак не обретет.

– Разве неофициально справки навести. Ну, ты знаешь, у меня связаны руки.

– А Игорь не поможет?

Бережной поморщился. Он терпеть не мог обращаться с просьбами к давнему приятелю Игорю Капинусу. Тот, возглавляя одну из спецслужб, никогда не отказывал. Но всегда, фигурально выражаясь, щелкал Бережного по носу – видишь, я могу то, чего не можешь ты.

Так они соревновались с самого детства, с нежного детсадовского возраста. Жили в одной коммуналке, и родители по очереди сидели с мальчишками. Но подружить сорванцов оказалось делом непростым – у обоих были сложные характеры, каждый хотел верховодить, но не желал, чтобы верховодили им.

Так оно осталось и по сей день. Иногда Бережной злился, но чаще испытывал приятную ностальгию: они с Игорем играют в эту игру всю жизнь, и им это нравится, потому что лишь так можно снова ощутить себя тем, кем был когда-то – просто мальчишкой из коммуналки. И словно живы еще родители, и будто нет за спиной непросто прожитой жизни, и можно побыть самим собой.

Именно ощущение общности прошлого, наверное, и держало их вместе. Хотя это «вместе» было относительным – они могли неделями не созваниваться и месяцами не видеться, а потом вдруг раздавался звонок и знакомый голос произносил: «Ты не охренел, братец? Куда пропал?»

Они вместе хоронили родителей – сначала по очереди ушли отцы, потом так же по очереди матери. И это сблизило их еще сильнее, сделало их отношения почти родственными, и хотя ни один из них не готов был назвать другого лучшим другом, но родственники не всегда друзья, что ж.

А потому, когда пришло время крестить Аленку, кандидатура на роль крестного отца даже не обсуждалась. Все было понятно сразу.

– Беспокоить Игоря из-за какой-то безделицы…

– Андрей, никакая это не безделица! – Диана рассердилась. – Затевается что-то серьезное! И эти ролики формируют общественное мнение. Причем среди тех, кто практически не смотрит телевизор, считая себя современными продвинутыми людьми. Нынешнее телевидение деградировало, телевизор смотрят только сборщики мусора и военные пенсионеры.

– Почему ты приравняла сборщиков мусора к военным пенсионерам? – удивился генерал.

– Потому что эти две категории граждан – самые главные потребители теледерьма. Первые в силу неразвитости мыслительного аппарата, вторые в силу ограниченности мыслительного коридора: как привыкли когда-то, что «круглое катим, квадратное несем, программа «Время» – наше все», так и не могут перестроиться.

– Это шовинизм и дискриминация, – Бережной хмыкнул. – Но насчет канала ты права, Наверное, надо поговорить с Игорем.

Для себя он все уже решил. Конечно, вот так с ходу он к Игорю не пойдет, но тем интереснее будет их будущий разговор.

Анна Лепехина ликовала. Такого успеха она не ожидала. С самого утра народ валит в магазин, в новый отдел посуды и аксессуаров для кухни уже дважды пришлось заказывать товар со склада, отдел сувениров пустеет с пугающей быстротой, а на рампах идет погрузка товара, предназначенного для доставки покупателям. Продавцы в оранжевых майках снуют между покупателями со скоростью пресловутых белок в колесе. В игровой комнате, сменяя друг друга, развлекают детвору специально нанятые для этого дня аниматоры, а заказанная партия милых пауков тает на глазах. По счастью, к вечеру детишек стало поменьше.

– Как сегодня касса?

Старший кассир сделала неопределенный жест рукой, но вид у нее довольный.

– Похоже, мы сорвали джекпот. Развозка до сих пор идет, и доставка расписана на два дня вперед.

– Отлично.

Прежний директор при виде Анны морщился как от зубной боли. Впрочем, дело было не в ней самой, а в юношеской психологической травме начальника. Как-то он проговорился, что Анна напоминает ему назойливую школьную активистку, которая вечно бросалась устраивать разного рода увеселения, доставляющие удовольствие только ей и учителям.

Но потом директор уволился без объяснения причин. Две недели его кабинет пустовал, а обязанности выполняла сама Анна. Как раз тогда она поняла, что это вообще не ее – руководить кем-то, кроме сотрудников своего подразделения, думать о тысяче вещей одновременно, казнить и миловать. И потому, когда им представили нового директора, Анна откровенно обрадовалась. К большому удивлению многих. Сотрудники шептались, что вот, дескать, Анька уже и кресло себе присмотрела, а не вышло, но Анна-то знала, что ни за какие коврижки не заняла бы это кресло.

Она была из тех редких людей, которые находят удовольствие в своей работе.

Новый директор ей понравился. Молод, хорош собой, знает свое дело – все его действия, продуманные и последовательные, свидетельствовали о высоком профессиональном уровне.

К тому же, когда Анна впервые сунулась к нему с одной из своих идей, он отнесся к ней внимательно, попросил расчеты и обещал подумать, а на следующий день она получила свои расчеты обратно, с аккуратными пометками на полях и с одобрением инициативы в целом.

В тот день Анна была счастлива.

Она начала присматриваться к новому начальнику, и чем больше смотрела, тем сильнее нравился ей этот немного отстраненный, но всегда предельно корректный и очень аккуратный человек. И по тому порядку, который царил на его рабочем столе, и по тем нововведениям, которые он внедрил в их городе-магазине, было понятно, что порядок – его страсть. Этот человек привык класть вещь туда, откуда взял, и при надобности находить ее на прежнем месте, и другой порядок вещей его удивлял и настораживал.

Ее интерес не остался незамеченным, и сотрудники начали судачить у нее за спиной. Но Анну это не волновало. Она всегда все о себе знала сама, когда-то давно, еще в отрочестве здраво рассудив, что чужие люди не могут ни знать, ни понимать ее саму, а уж причины ее действий тем более. Каждый судит со своей колокольни и примеряет на себя, и на чужой роток не накинешь платок, а потому все досужие разговоры если и долетали до нее, то никак не влияли на ее самоощущение.

Подумаешь, болтают. Поболтают и перестанут, а она-то останется.

О том, что Никита Радецкий является объектом интернет-травли, Анна узнала случайно.

Сама она не была поклонницей социальных сетей. Ее многочисленные знакомые охотно проводили время в интернете, постоянно обмениваясь фотографиями и комментируя чужую жизнь, но Анна во Всемирную паутину заходила редко и, как правило, по работе. Когда одна из девочек-менеджеров сбросила ей ссылку на блог некой Габриэллы, Анна лишь плечами пожала. Зачем ей читать интернет-дневник какой-то девицы со странным именем? Но сотрудница, смеясь, сказала: открой, очень удивишься.

Сказать, что Анна удивилась, – это ничего не сказать.

Дневник показался ей нарочитым и фальшивым, а сама Габриэлла сразу активно не понравилась. Анна вообще настороженно относилась к людям, готовым выставлять подробности своей жизни напоказ, но дело было даже и не в этом. Просто широко распахнутые глаза олененка Бэмби и приоткрытый нежный рот слишком уж прямо, в лоб создавали образ инфантильной, беззащитной, хрупкой и уязвимой жертвы.

Доверчивые глаза Габриэллы и тем более по-дебильному приоткрытый рот – казалось, у барышни проблемы с носоглоткой и она просто не может дышать носом – вызывали устойчивое раздражение. К тому же у Анны уже сложилось свое собственное мнение о Никите Радецком.

Как все методичные люди, Анна привыкла доводить до конца все, за что бралась. Она просмотрела дневник от корки до корки – если так можно сказать об интернет-дневнике. Прочитала комментарии, прошлась по всем ссылкам, и картина беды, обрушившейся на Никиту, стала ей яснее ясного. Как и причина его приезда в Александровск.

Настоящей жертвой был именно он – Никита Радецкий, которого бывшая жена обвиняла в издевательствах, регулярных избиениях, домашнем и не очень насилии.

На работе над директором откровенно смеялись. Понятное дело, за спиной, а в глаза ни-ни. За Никитой прочно закрепилась кличка Чикатило. Даже когда народу надоело читать откровения Габриэллы и слухи утихли, кличка все равно осталась.

Анна понимала, что Никита понятия не имеет об этом блоге, как и о том, что его бывшая жена разогнала против него настоящую волну ненависти и даже сообщество организовала «ненавидимНикитуРадецкого».

В этом сообществе гнездились и пузырились праведным гневом невесть кто, какие-то люди, которые никогда и в глаза не видели ни Габриэллу, ни тем более Никиту. Писали ужасные гадости, причем Анна с неприятным изумлением нашла и пару знакомых фамилий. Сотрудники магазина тоже поныряли в этом потоке дерьма. Но они-то как раз знали Никиту, работали под его началом, а он ведь был компетентным и справедливым руководителем. Но почему-то верили не собственным глазам, а домыслам неизвестных им ненавистников.

Как можно изо дня в день общаться с человеком, а за спиной противно хихикать и обзывать обидной кличкой, она в принципе не понимала, но девушку-менеджера, которая и разнесла по коллективу эту отвратительную сплетню, Анна уволила. Вот просто из мелочной мести, да. А на телефонные звонки потенциальных ее работодателей – ведь уволенная девица пыталась устроиться на аналогичную работу – Анна выдавала самые нелицеприятные характеристики и не считала, что кривит душой, потому что разносить мерзкие сплетни за спиной ничего не подозревающего человека, который тебе лично ничего плохого не сделал, – отвратительная подлость.

Анна, конечно, понимала, что если бы не конкретно эта девушка, то кто-нибудь другой сообщил бы коллективу сногсшибательную сплетню про директора. Но тем не менее сплетницу уволила. Просто за излишнюю склонность к сплетням.

Однако, как сказать Никите о происходящем, она не знала.

Несмотря на доброжелательную вежливость, Никита держал невидимую, но очень ощутимую дистанцию, не допускающую никаких «нерабочих» разговоров. Анна старалась изо всех сил не подвести, не разочаровать, чтобы он понял: на нее можно положиться. И ей так нравились его аккуратная стрижка, и спокойный взгляд темных глаз, и голос, чуть глуховатый. Но начать разговор о вещах, которые происходили где-то там, в другой жизни, она не могла.

Когда она поняла, что Никита положительно относится к ее инициативам, у нее словно крылья выросли. И уже тогда ей в голову пришла идея с оформлением зала на Хеллоуин и комплекс мероприятий по «ужасным скидкам», она несколько ночей просидела, подсчитывая и расписывая возможные расходы и доходы, с учетом скидок, – она отчего-то уже знала, что идея будет принята, и не ошиблась.

И они несколько дней планировали, проводили совещания, и Анна видела, что Никите тоже нравится вся эта суета. Но их разговоры так и не перешли с рабочих тем на что-то более личное. Дистанция не сократилась. Ничего о Никите она так и не узнала, несмотря на то, что бывала в его кабинете постоянно.

Аквариум с рыбками и несколько книг о стратегии продаж, стоящих на полке над ним, ничего не могли рассказать Анне о внутреннем мире начальника. На компьютере у Никиты были только закладки с профильными сайтами поставщиков, покупателей, таблицы и программы, нужные в работе. Он не смотрел в рабочее время фильмы, не читал ничего, кроме прайсов и спецификаций, и понять, чем он занимается в свободное время, было невозможно.

И поговорить тоже было невозможно.

Но когда сегодня – именно сегодня, в такой прекрасный день! – в магазин пожаловал офицер полиции, Анна поняла, что у директора снова проблемы. Шестое чувство подсказывало – дело не в работе, проблемы именно у Никиты. И, несмотря на то что полицейский не выглядел слишком грозным и пришел в нерабочее время, причем с женой, то есть визит был неофициальный, но Анна предчувствовала беду. Значит, ничего еще не закончилось. И поймала себя на том, что хочет дать незнакомой Габриэлле здоровенного «леща», и чтоб синяк уж точно получился огромный и настоящий, и пусть бы она выкладывала в интернет хоть тысячу фотографий своего личика, плевать.

Потому, когда за полицейским закрылась дверь кабинета директора, Анна уйти не смогла. Ей нужно было в зал, выполнять свои обязанности, но бросить Никиту в беде было выше ее сил, ноги словно приросли к полу. Подслушивать она не собиралась и решила поговорить с полицейским, когда тот выйдет от Никиты и будет ждать свою жену.

Она расскажет ему… ну, о том, что Никита совсем не такой. Что все истории мерзкой Габриэллы – одно сплошное вранье, а сама она отвратительная лгунья. И откуда бы ни взялись ее синяки, Никита не имеет к этому ни малейшего отношения. И только потому, что она вытаращила глаза и приоткрыла рот, все ей ужасно сочувствуют. Как же просто обмануть кучу народу, если у тебя тощие ножки и по-дебильному приоткрытый рот. А на других фото эта самая Габриэлла вытягивает губы «уточкой». Что за кретинская мода – кривить рожу, изображая звезду Голливуда?

Желание надавать мерзавке подзатыльников окрепло окончательно. И Анне вовсе не было стыдно.

– Ань, что там наш-то? Занят?

Это Ирка-кладовщица прибежала с какими-то бумажками. Видимо, на складе совсем запарка, если Игорь прислал Ирку. Она всего месяц работает и все на свете путает. Всегда суетливая, ярко и безвкусно накрашенная, с крысиным хвостиком медного оттенка и брекетами. Анне кладовщица не нравилась, вызывала глухое раздражение.

– Да. У него посетители.

– Вот незадача! – Ирка огорченно сделала бровки домиком, изобразив разочарование, что при таком макияже выглядело поистине гротескно. – Игорю нужна подпись на служебной записке, без разрешения Чикатилы он же…

– Ира! – Анна почувствовала, как в ней поднимается злость. – Он тебе что-то плохое сделал, в деньгах ущемил или оскорбил?

– Ты чего?!

– Вот вы все заладили: Чикатило, Чикатило! – и ее яростный шепот летит прямо в лицо опешившей кладовщице. Да, она сама провоцирует конфликт, но сейчас это не имеет никакого значения. – Тебя тут не было, когда старый директор всех топтал и унижал, так знай: при прошлом директоре ты дышать бы боялась. В кои-то веки тут появился нормальный человек, а у вас вместо благодарности сплошные смешки да подначки. Да еще и за спиной. В глаза-то боязно сказать? Вам нужен деспот, который будет вас на куски рвать, а вы его за это уважать начнете? Да?

– Чего ты завелась-то? – Ирка отпрянула, и голос сорвался на визг. – Все так говорят. Что такого-то? Не со зла же.

– А все станут серную кислоту пить, и ты напьешься? – Анна выдернула из рук кладовщицы бумаги. – Не со зла… А с чего, с добра? Или ты считаешь, что это очень весело? Типа шутка такая? Ступай на склад, а я сама все подпишу и принесу Игорю.

– Совсем ты сбрендила на почве служебного рвения. – Кладовщица обиженно поджала губы. – Значит, не зря говорят… И правда ты втюрилась в Чикатилу по самые уши. Только он и тебе плюх навешает, погоди. Фотки-то в интернете все видели, не слепые. Тихий да интеллигентный, а видала, бабу как разукрасил? И ведь даже не скажешь… Такой весь из себя принц, а на деле Чикатила и есть.

– Ира! Еще одно слово, и ты сегодня же будешь заявление на увольнение писать! – Анна уже не сдерживалась, а когда надо, она умела вот так – быть стеклянно злой, и тогда ее карие глаза уже не смеялись. – Я тебе не подружка со склада, с которой ты курить бегаешь. Я старший менеджер, и, если я поставлю вопрос, он решится положительно. Для меня – положительно, а для тебя – отрицательно. Ты поняла меня?

Ирка насупилась, молча глядя на Анну, но развернуться и уйти не решалась.

– Не слышу ответа! Ты все поняла?

– Поняла.

– Ступай работать. А будешь болтать, вылетишь отсюда в два счета. Да еще с такими рекомендациями, что и тряпкой махать не устроишься.

Вот из-за таких моментов Анна и ненавидела кем-то руководить. Она старалась не обижать людей, и разные наказания, взыскания – это было совсем не ее, но сейчас она пребывала в том редком для себя состоянии, когда ярость делает мир предельно ясным, а все решения, которые принимаются, верными, даже если потом окажется, что можно было поступить иначе, более гуманно.

Анна никогда не понимала людей, которые уважают только кнут, а любого мягкого и вежливого человека, пытающегося с ними договориться, тут же записывают в слабаки и стараются сесть ему на голову. Прав был Никита, когда с самого начала проредил особо зарвавшихся, желавших общаться с начальником на равных. А вот с оставшимися уже можно было взаимодействовать в привычной, интеллигентной манере.

Сегодня под раздачу попала Ирина. И Анна прикидывает, стоит ей уволить девицу или нет. Однако она Анна, не Никита, и ей такое решение принять слишком сложно.

– Поговорю с Игорем, – решила девушка.

Со старшим кладовщиком Игорем Анна когда-то училась в одном классе. Они жили в одном доме – старом двухэтажном доме на улице Лизы Чайкиной, в соседних подъездах. По-соседски приятельствовали и даже до седьмого класса сидели вместе – раз уж обязательно нужно было делить парту с каким-то мальчишкой, Анна выбрала Игоря.

Собственно, с ее легкой руки он и попал сюда на работу.

Игорь соглашался с Анной в том, что сотрудники ведут себя по-хамски и если вся эта история со сплетнями и кличками выплывет наружу, то дело закончится скверно. Сам он к новому директору относился уважительно и грязную интернет-травлю воспринимал философски: мало ли, что там в интернете пишут, любой может написать что угодно, стоит ли всему верить!

Но Игорь не сможет заткнуть всех этих досужих кумушек, каждый час стайкой бегающих курить. Игорь очень ограниченно сотрудничает с социумом, ящики и рулоны на складе ему ближе и понятнее, чем человечество.

Зазвонил телефон, и Анна улыбнулась. Игорь, легок на помине!

– Привет.

Они виделись утром – Игорь, как всегда, привез ее на работу. У него была старенькая машинка, и они ездили вместе каждое утро, а каждый вечер Игорь терпеливо ждал ее на стоянке, чтобы ехать домой.

И тем не менее они всегда при встрече или в телефонном разговоре начинали беседу с приветствия.

– Привет, Игорь. Только что кладовщице твоей выдала порцию пинков.

– Даже не спрашиваю за что. Им всем это, пинки то есть, идут на пользу. Ань, ты можешь ко мне зайти?

– Сейчас?!

– Нет, но в ближайшие час-полтора. Мне тут надо посоветоваться… я, понимаешь, не знаю, что и думать.

– Что произошло?

– Я кое-кого тут видел, кого здесь и быть не должно, и…

Дверь кабинета открылась, вышел полицейский, вслед за ним его жена. На Анну они не обратили внимания. Все выглядело так, словно она только что подошла. Анна обеспокоенно посмотрела на Никиту, но он был такой же, как всегда, – спокойный и доброжелательный. И полицейский с женой остановились в дверях.

Анна сориентировалась быстро:

– Игорь, давай я зайду к тебе позже, у меня тут…

– Конечно, как только сможешь, просто не забудь.

– Если забуду, позвони мне.

Спрятала телефон в карман, перехватила поудобнее пачку документов и повернулась к Никите.

4

Диана везла Аленку в детский развлекательный центр. Бережной остался дома – к величайшему разочарованию Аленки, но все-таки вожделенные развлечения наполняли девочку радостным предвкушением.

– Мы же купим папе сладкую вату?

– Конечно, привезешь ему огромный шар. – Диана осмотрелась и, обнаружив на переполненной стоянке свободное место, ловко припарковалась. – Ну, и кто королева парковки?

– Ты королева парковки! – Аленка засмеялась. – Купим тебе корону!

– Вот именно короны мне и не хватало все эти годы. Отличная идея! – Диана щелкнула дочь по носу. – Вытряхивайся, принцесса, нас ждут великие дела.

– Жаль, папа с нами не пошел.

– Папа сказал, что приедет, как только освободится.

– А если не освободится?

– Ну, когда-то же освободится. – Диана вздохнула. – Но вату мы ему все равно купим.

Их ждали многочисленные аттракционы, клоуны, воздушные шарики, сладкая вата, мыльные пузыри и Комната страха. Аленка чрезвычайно любила мультики «Школа Эвер Афтер Хай», и запомнившиеся персонажи радовали ее бесконечно. Ну а вампиры, оборотни, мертвецы, призраки, во множестве водившиеся в Комнате страха, вообще вызывали у девочки бурный восторг. И все же «Школа Эвер Афтер Хай» была вне конкуренции, и она несколько раз упрашивала родителей разрешить ей покрасить волосы в фиолетовый цвет, чтоб стать похожей на свою любимую героиню Рейвен Квин. Конечно, получила суровый отказ, но Диана подсластила пилюлю, купив дочке кудрявый фиолетовый парик, который та надевала всякий раз, выбираясь развлекаться. Она бы и в школу его носила, но тут уж было совсем никак.

Вот и сегодня Аленка красовалась в этом парике. Парик ей действительно был к лицу, а в это время года еще и защищал голову от холода: сложно заставить Аленку носить шапочку, а парик она носит с удовольствием. В своем лиловом пышном платьице, кожаной куртке с заклепками и фиолетовых сапожках с серебряными пряжками Аленка выглядела точно кукла, изображающая мультяшную Рейвен Квин.

Эту куклу ей купили месяц назад, и с тех пор девочка с новой игрушкой не расставалась. Все игры и развлечения – только вместе. Плюс заранее готовый список подарков «под елочку»: друзей Рейвен, чтобы той не было скучно, Декстера Чарминга и Эппл Вайт. Откровенно говоря, Диана кукол уже купила, добавив к компании Блонди Локс и Меделин Хеттер, и зеркало, и стол для чаепитий, и крошечные фарфоровые чашечки.

Диана и сама полюбила эти незатейливые красочные мультики и смотрела их вместе с дочкой. Бережной только хохотал, глядя на то, как его здравомыслящая жена устраивается рядом с дочкой, чтобы с превеликим удовольствием посмотреть очередную серию о приключениях юных обладателей паранормальных способностей.

– Мам, пойдем сразу на паровозики! – пританцовывая от нетерпения, попросила Аленка. – А потом на веселые горки и на мячики – я хочу выиграть колечко, маленькое такое. Потом еще в кафе зайдем, а потом – ТУДА.

Туда – это в Комнату страха, куда Аленку не особенно хотели пускать бдительные служители. Дескать, испугается ребенок. Но Диана с гордостью говорила, что очень хотела бы посмотреть на чучело, способное испугать этого ребенка.

– Как скажешь, маршрут на твоей совести. – Диана щелкнула брелоком сигнализации. – Главное – к ночи домой вернуться, не то папа объявит общегородскую тревогу.

– И за нами приедут полицейские?

– Да, такие бравые парни в форме.

– Тогда давай останемся до ночи, – Аленка засмеялась, представив, как за ней приезжает полицейская машина.

– Но папа будет волноваться.

Аленка вздохнула. Нет, конечно! Папу волновать она не хочет. Ее папа – самый лучший и самый добрый. Он нашел ее, когда она потерялась среди злых и страшных людей, он спас ее от них. И чтобы он знал, как сильно дочка его любит, они с мамой привезут ему сладкой ваты, большой розовый шар, и они вдвоем его съедят, и папа будет расспрашивать, как они повеселились и что видели, а она расскажет ему о Комнате страха. На самом деле в этой комнате ничего страшного нет, и все чудовища ненастоящие. Настоящих Аленка видела – они намного страшнее, они кричат и бьют друг друга, и ее били, и хотелось кушать, и было холодно, и негде спрятаться.

Но от этих чудовищ ее спас папа. Он искал, искал свою потерявшуюся дочку и нашел, а потом пришла мама, принесла вкусный суп и сок, и все стало хорошо, а чудовища исчезли. Только Аленка знает, что настоящие чудовища – не те, мультяшные, что в Комнате страха, а настоящие, на самом деле не исчезли, просто они ее больше не видят, потому что она принцесса в сказочном замке, а папа с мамой – Король и Королева, и они не дадут ее в обиду.

– Нет, пусть папа не волнуется, – Аленка заглядывает матери в лицо. – Тогда мы немножечко погуляем – и домой. Но сначала купим короны.

– Вот это – моя девочка!

Диана взяла Аленку за руку, и они направились к широкой двери, украшенной шариками и огоньками. На входе клоун продудел в смешную дудку, громко объявив: «Ее высочество принцесса пожаловали!»

Аленка зарделась от удовольствия. Диана улыбнулась клоуну, который неожиданно подмигнул ей, состроив смешную гримасу.

– И вам хорошо развлечься, ваше величество!

Аленка дернула Диану за руку.

– Мы купим тебе корону, да?

– Ну, меня и без короны тут узнали, – Диана засмеялась. – Хотя с короной было бы наверняка.

И они пошли покупать золотые и серебряные фишки и красные рубины, позволяющие посещать аттракционы – в сказочном королевстве была своя твердая валюта, а еще мороженое, напитки и разные сувениры.

И Комнату страха, конечно же, они тоже не обошли своим вниманием.

Аленкины фиолетовые кудри украсила диадема с блестящими камешками. В руках у нее появилась лакированная черная сумочка с фиолетовым цветком и серебристым черепом внутри цветка. Клоун с шарманкой очаровал их обоих, и Диана поймала себя на том, что ей очень нравится вся эта праздничная суета вокруг. Не будь Аленки, она никогда бы сюда не попала – для взрослой тетеньки странно посещать подобные места без ребенка и уж тем более странно купить золотую корону в разноцветных камнях и разгуливать в ней по залам сказочного королевства.

А так все чинно: мама с дочкой развлекаются, что ж такого.

– Мам, теперь ТУДА.

Аленка даже затанцевала от предвкушения. Рейвен Квин точно одобрила бы такое развлечение.

Они сели в подоспевшую вагонетку, разрисованную глазастыми и клыкастыми чудовищами, и понеслись к темному входу. Аленка прижалась к Диане, попискивая от удовольствия.