Семь грехов лорда Кроули Соул Диана
– Не нужно, оставьте себе, – остановил мужчина. – Лучше скажите, я ведь правильно понимаю, у вас есть способности к бытовой магии?
– Откуда вы знаете? – удивилась я.
– Вы путешествуете без вещей, – припомнил мне вчерашнее Кроули. – А ваша одежда не теряет свежести, мне кажется, вывод очевиден.
– Мои способности невелики, – призналась я. – Но если я чем-то могу помочь…
– Можете, – перебил Кроули. – Мы разбили шатры, один для прислуги, один для нас с вами, но одежда моих людей намокла, а сундуки со сменной простой люд не привык возить. Сможете ли вы ее высушить, чтобы им не пришлось спать в таком виде?
Прикинув количество людей, я кивнула. Это заберет у меня немало сил, но в конце концов, в этом не было ничего сложного, чтобы отказывать.
– Если хотите, я достану для вас зонт, – предложил Кроули. – В одном из моих сундуков наверняка найдется.
Я покачала головой, представив, как кто-то будет рыться в сундуках, ища для меня зонт и при этом промокая еще больше.
– Не нужно, – вслух произнесла я. – Если что, я сумею просушить и свою одежду.
Уже через полчаса я пожалела о своих словах.
Свой магический резерв я все же переоценила, либо недооценила степень мокроты чужой одежды.
Два кучера и четверо охранников вымокли в буквальном смысле до исподнего. Благо никто их них не стал меня смущать, и сушить пришлось прямо на них, не снимая одежд.
Когда я закончила с последним, то едва стояла на ногах.
А ведь еще оставался Кроули, с которого уже накапала целая лужа у входа в шатер прислуги.
– Теперь с вами, – едва ворочая языком, произнесла я, переводя взгляд на лорда.
– Не утруждайте себя, аббатиса, – ответил лорд, подходя ближе и предлагая руку для опоры. – Я найду во что переодеться. В вашем же возрасте нагрузки противопоказаны.
– И все же вы хам, лорд Кроули, – отозвалась я, но руку таки приняла.
Сил и вправду не было, меня штормило от перенапряжения, и Кроули как маг не мог этого не заметить.
– Пройдемте лучше в наш шатер, – проговорил он, выводя меня на улицу.
Ливень здесь почти закончился, теперь лишь одинокие капли падали с деревьев, а вот холод по-прежнему стоял собачий, и ветер продувал насквозь. Радовало, что хоть в шатрах теплее.
Тем более если у прислуги походный ночлег был сделан дешево и без изысков, то палатка для Кроули соответствовала его статусу.
Внутри обнаружилось и магическое освещение, и походная раскладная кровать с теплым одеялом, и даже простенький умывальник.
А вот со стульями не сложилось, мне даже оказалось негде присесть. Пошарив взглядом и так ничего не найдя, я умостилась на краю кровати.
– Сильно замерзли? – проявил заботу Кроули, налаживая крепежные замочки на входе в шатер.
– Бывало и лучше, – призналась я, все еще рассеянно скользя взглядом по шатру.
Вопрос, как мы оба будем здесь спать, пока оставался открытым.
– Скоро мои люди принесут чай и разогреют еды, – ответил Кроули. – Хотите, я их потороплю?
– Была бы вам благодарна, – произнесла я и зевнула то ли от усталости, то ли от холода.
Мне и вправду было смертельно зябко, почти так же, как после глотка из источника Правосудия, только в этот раз вопросов мне никто не задавал.
Наоборот, Кроули вел себя подозрительно мило и даже слова не сказал, когда я потянула на себя одеяло и накинула на плечи.
Он просто следил за мной, а я за ним, все таким же мокрым и раздражающим в своей полупрозрачной рубашке. Она, будто назло, притягивала мой взгляд, заставляя разглядывать его все больше. Хотя это было постыдно и недостойно.
Ну подумаешь, у него грудь кажется мощной и нерушимой, будто камень, а от любопытства даже хочется ткнуть в нее пальцем и скользнуть вниз, чтобы пощупать живот. Вдруг это только иллюзия твердой притягательности? Чтобы такие неопытные дурехи, как я, не могли отвести глаз?
Принцессе наверняка тоже понравится, я слышала, она моя ровесница.
– Вы бы переоделись, кстати, – наконец нашла я в себе силы хоть что-то произнести. – Еще заболеете ненароком. Учтите, отпускать ваши грехи на смертном одре я не стану.
– Не очень-то и нужно, – фыркнул Кроули, собираясь выйти из шатра. – Я скоро вернусь. Смотрите не усните, аббатиса.
– Не дождетесь, – устало огрызнулась я ему вслед. – Вы мне еще не рассказали о ваших грехах.
Ответом мне послужил лишь пугающий вой ветра снаружи.
От неуютности обстановки я скинула с ног башмаки и подтянула ступни под себя, еще плотнее укрываясь в одеяло.
Когда Кроули вернется, я услышу и успею принять прежнюю позу, а пока в попытке согреться прикрыла глаза, дышала теплым воздухом под одеялом и представляла, что я – нахохлившийся воробей на зимнем ветру…
Сижу на ветке рябины, наблюдаю, как снег белым полотном укрывает всю землю, как полотно становится мягкой подушкой, на которую ложится моя голова, и одеяло, укрывающее меня, тоже из снега, только мне под ним не холодно, а наоборот, жарко.
Особенно спине и груди… и так хорошо и комфортно, что хочется спать и спать, до бесконечности.
Но на соседние ветки садятся птицы, которые заводят свою звонкую песнь, и приходится открыть глаза, встречаясь с реальностью.
Все еще ночь. Шатер. И Кроули на одной кровати со мной. Прижимающийся и даже обнимающий так крепко, что вскрик неожиданности сам вырывается из моей груди.
– Зачем же так орать? – голос Кроули прозвучал сонно и беспечно. – Мне, может, тоже брезгливо спать с двухсотлетней старухой, но я же не ору.
– Брезгливо?! Уберите руки с моей груди! – взвилась я, пытаясь спихнуть с себя огромную лапищу.
– А вы – задницу с моей кровати, – отозвался хам, переворачиваясь на другой бок. – И вообще, спите дальше, аббатиса. Мне до вас и дела нет.
И в подтверждение своих слов этот гад захрапел.
Меня затрясло от негодования.
Я вскочила с места, ощупала себя в полутьме. Убедилась, что одежда на месте, разве что все перекособочилось, будто у уличной девки, а кишнот[1] и вовсе потерял свою форму, превратившись в изломанное белое нечто.
Теперь, чтобы вновь надеть его на голову, пришлось бы немало повозиться.
И придется!
Я бросила гневный взгляд на Кроули, который продолжал беззаботно спать. Меня же продолжало колотить только от одной мысли, что мы лежали не просто рядом, а почти в обнимку!
Немыслимо!
Ужасающе!
Будь я сейчас в статусе незамужней девушки, это было бы немыслимым позором до конца дней.
В статусе аббатисы же я понятия не имела, что делать.
Разумеется, я была оскорблена и наверняка запятнана. Церковь явно осуждала подобные вещи в отношении монахинь, а посему я, наверное, теперь должна была неистово молиться, прося у Бога прощения.
Вот только вместо этого я толкнула Кроули в бочину, да так сильно, насколько сил хватило.
– Да что вы себе позволя… – он резко сел на кровати.
– Помолчите! – перебила я, принимаясь гневно расхаживать по шатру из стороны в сторону. – Этот вопрос должна задать вам я. Что вы себе позволяете, господин Кроули? Как только посмели?
– Да что я, собственно, сделал? – зевнул он.
– ВЫ! Вы!!! – Я начала тыкать в него пальцем с таким остервенением, будто это была шпага, пронизывающая его сердце. – Вы ведь все это специально подстроили. Так? Признайтесь, Кроули! Чтобы избежать разговора о ваших грехах!
Мужчина принялся хохотать.
– Что я подстроил? Ливень? Вы сейчас серьезно? – наконец отхохотавшись, спросил он.
– Не прикидывайтесь идиотом. Вы знали, что я буду уставшей после магического перенапряжения, и нагло этим воспользовались. А потом… потом…
Я задохнулась от гнева, пытаясь подобрать слова.
– Что потом? – решил подсказать мужчина. – Возлег с вами на одно ложе?
Я все же хлестнула его по щеке.
Яростно и со всей злостью.
Кажется, такой реакции он от меня не ожидал.
– Думаете, что если я слуга Божья, то обязана всепрощать? – процедила я. – Прежде всего я женщина и требую уважительного отношения. А не вот это все!
Кроули смотрел на меня, прижав руку к щеке, и я могла лишь догадываться, что творится у него внутри, но вот в его глазах плясал огонь.
И это был не отблеск случайного фонарика или свечи…
Кроули поднимался с кровати, выпрямляясь в полный рост.
– Уважительного отношения, значит, аббатиса? – медленно произнес он, будто нарочно растягивая слова. – Именно это я и сделал, когда вышел из шатра, чтобы принести вам чай и еду.
Я проследила за взглядом Кроули и уткнулась в стоящий возле кровати поднос. На нем и вправду стояли чайник и тарелка с нетронутым съестным.
– Но я обнаружил вас спящей и, простите, сопящей, будто беременная ежиха. И как джентльмену мне совести не хватило будить вас. Но в следующий раз я точно буду знать, что делать – растолкаю, проведем разговор по душам о грехах, а после отправлю вас спать на лавку с прислугой. Раз рядом со мной на кровати для вас слишком оскорбительно!
Я вспыхнула от новой порции гнева.
– В приличном обществе мужчина уступает место женщине!
– Не спорю, в приличном так бы и поступил. Но вы, аббатиса, общество духовное, – Кроули усмехнулся и с издевкой продолжил: – Безгрешное и отрекшееся от мирских удовольствий. Так что лавка, аббатиса, и так и быть – я выделю вам одеяло.
Мы стояли друг напротив друга. Он – буквально нависающий надо мной и пытающийся подавить.
И я – существенно ниже его, но не отступившая ни на шаг.
– И не надейтесь на лавку, – ответила я. – Или вы забыли, что я должна быть всегда как можно ближе к вам? Если понадобится, то я лягу на полу этого шатра, но только после того, как вы мне расскажете о своем очередном грехе.
– На полу? Вы? – Он явно мне не верил. – После моего очередного откровения. Ха. Что ж, тогда слушайте, преподобная. Ибо я согрешил, имел неосторожность случайно покуситься на ваше тело и положить руку куда не следовало. Отдельно хотел бы отметить, что весьма удивлен магическим даром духовника, проводившего ваше омоложение. Поддержать в столь изумительном состоянии не только ваше лицо, но и почти двухсотлетнюю грудь – это огромный талант. Высока, упруга и, если бы не ваш возраст, безусловно притягательна. Ради праздного любопытства, признаюсь, даже бы взглянул! Вот говорю, и самому противно. Ну не грязный ли я извращенец, аббатиса?