Вторжение Марченко Ростислав

– А что это было?

– Ты про удар?

– Да.

Борисенко отвел взгляд в сторону, равнодушно пожав плечами:

– Возможно, волна, может быть, и столкнулись с чем-то.

– Я тоже так подумал.

– Никогда в тебе не сомневался. – Сергей Николаевич улыбнулся. – Спать не хочешь? Завтра будет тяжелый день, прикорнуть не получится.

– Уже сегодня, Сергей Николаевич. Действительно, надо бы еще вздремнуть. Время у нас есть?

– Достаточно. Пока подойдем, пока встретят, пока встанем в бухте, времени выспаться будет достаточно.

– И это просто прекрасно.

Я кивнул собеседнику и направился к трапу, возле которого чуть было не столкнулся с неожиданно возникшим на крыше нашего жилого блока матросом. Парень, не обращая на меня внимания, направлялся куда-то в сторону судового крана.

Схваченный краем глаза образ моряка проник в лобные доли, когда я уже начал спускаться вниз. И я, вздрогнув, чуть было не остановился, кинув взгляд парню вслед. На плече матроса висел старенький автомат АКС-74 с поблескивающим лаком деревянным цевьем и сложенным прикладом, дополненный тяжело отвисающей на ослабленном поясе брезентовой сумкой для магазинов. Вот этот поворот был неприятно неожиданным, и его требовалось очень срочно обдумать.

Непонятностей с этой фирмой и этой вахтой накопилось достаточно и без данной встречи, однако до этого момента не появлялось ничего, что не поддавалось рациональным объяснениям. Теперь вооруженный боевым автоматом морячок из этого ряда выбивался просто вопиющим образом…

В голову лезло многое. Однако обуревавшими меня мыслями я поделиться с кем-либо просто не рискнул. Причем дело не в том, что поманенные запахом денег товарищи меня бы не поняли. Слишком умных в таких мутных организациях, как наша фирма, крайне не любят, и черт знает, что придет в голову закрепленному за вахтой компетентному товарищу, если (скорее даже когда) ему донесут про мои размышления.

В нашем суровом мире я был далеко не самым умным и начитанным человеком, однако одно знал точно, даже на своей сухопутчине, – судно под кипрским флагом, имеющее на борту боевое оружие, не могло зайти в российский порт без угрозы ареста. С другой стороны, владение боевым автоматическим оружием службой безопасности российской частной компании тоже было исключено. Вывод был прост: с этой фирмой я, безусловно, вляпался в некоторый криминал.

Не сказать, что мне сейчас следовало сильно чего-то бояться. Пока я делаю свое дело и никуда не лезу, людям, ворочающим суммами виденного мною порядка, я не интересен, но что дальше? Паническую мысль, что меня везут приковать к рулевому колесу и работать за миску супа, следовало сразу отмести. Не оправдывает себя, погашение поисков вахтовиков оставшимися на Родине родственниками потребует немалых сумм и еще больше внимания, пусть даже не государства, а конкурирующих структур. На этом фоне набрать пару-тройку вахт, заткнуть им рты хорошими заработками и тихо возить туда-сюда без шума и пыли было бы куда более логично. Если разобраться, кому какое дело, что компания «Голден Гермес» за границей вытворяет, если необитаемый остров отхватила? Кроме страны, им владеющей? Платину добывает или на туземцев с вертолетов охотится? Главное, чтобы шум не поднялся.

Опять же, ну какой это криминал в тайнике на судне автоматы держать? Примерно как уклонение от уплаты налогов или взятка гаишнику – вроде плохо, но никто не откажется. В Юго-Восточной Азии, как я слышал, не продохнуть от пиратов, так что охранять свои вложения от последышей мадам Вонг учредителям было вполне логично. Пусть даже ценой некоторого нарушения российских законов. Короче говоря, требовалось ждать поступления дополнительной информации, впадать в панику было рановато. А вот прижать метлу и соблюдать осторожность требовалось уже сейчас.

Стёпа, мой приятель еще по школе, после отсидки и приведения жизненных ориентиров в порядок хорошо поднявшийся в лесопромышленном комплексе, в лесу со своими работниками был честен, но жесток до беспощадности. И я его в этом прекрасно понимал, при наполовину сидевшем контингенте там иначе совсем никак. Кому как не бывшему страдальцу знать, что этот контингент без угрозы палки слов не воспринимает. В результате вломить накидавшемуся контрабандного спиртного и начавшему бросаться на людей товарищу и посадить его на цепь вместо собаки было довольно ярким примером управления Степана коллективом в ста – двухстах километрах от цивилизации. И пятая точка мне сейчас почему-то подсказывала, что управление нашим коллективом, дай тому повод, будет не мягче.

В отличие от иных месторождений, здесь вестника цивилизации в лице командированного подразделения полиции нет. Я даже на пару секунд задумался, может быть, зря за предложение старого зацепился, и гордость проявил, и нужно было к приятелю на работу пойти?

В общем, под девятым валом накативших размышлений поспать я так толком и не поспал.

* * *

Остров, несмотря на потрясающие виды, казался не просто необитаемым, а вообще не несущим следов человека. Как мы уже знали, находившийся на Монтелигере передовой отряд устроил свой лагерь в бухточке на противоположной стороне; в зоне нашего будущего лагеря нас встречал только катер.

Катер стоял на якоре с командой, вялящейся на палубе. Посудина, чему я, кстати, совершенно не удивился, была вооружена. Удивляться нужно было обратному: кораблик как две капли воды походил если не на прославляемый последние годы российский «Раптор», то на его шведский прототип «СВ-90». Или как вариант – на ещё какой-то из клонов данной посудины. Это меня, как ни странно, успокаивало. Хотя, возможно, и зря.

В итоге-то я, конечно, промолчал, а вот Ванька Зюзин своим кругозором по глупости решил блеснуть, тоже узнав характерный вид катера, несмотря на отличавший его от ранее известных изображений ломаный сине-серо-черный камуфляж.

– Это же наш «Раптор»! Настоящий! Даже с пулеметом на рубке! Одно только камуфло сине-серое!

После чего осекся и над чем-то задумался, натолкнув уже всех окружающих на мысль – какого хрена вооруженный патрульный катер Российского ВМФ делает за тысячи миль от родных берегов. И главное, что за страна при этом тайно или явно торгует своим суверенитетом. К слову, бортовые пулеметы на вертлюгах катера тоже торчали.

Борисенко рядом не было. Данный вопрос зашумевшему народу пришлось разъяснить тоже ошивавшемуся на крыше жилого блока вместе со своими преторианцами Мезенцеву:

– Район опасен появлением пиратов, компания приняла меры по обеспечению вашей безопасности. Нас встречает катер из отряда охраны водного района, они прибыли ранее. Команда контейнеровоза также поэтому вооружилась.

– Как это мило, – удержать замечание было выше моих сил.

Иван Георгиевич смерил меня испытующим взглядом, видимо, сарказм в голосе все-таки проскочил. Я, как мог, слепил безмятежную физиономию и ответил товарищу подполковнику взглядом наивного ребенка. Мезенцев отвернулся.

«Раптор» тем временем завелся, вытянул якорь и подошел к борту «Язона». Команды обеих посудин обрадовались друг другу и занялись ченджем да сплетнями. Командир катера, поднявшись к нам на борт, видимо, удалился на совещание.

Представители «отряда охраны водного района» оправдали ожидания. Все четверо оставшихся на катере моряков были мужчинами 25–35 лет; они определенно уделяли много времени спортивному залу и были весьма разномастно одеты. Последнее придавало им несколько пиратский вид, что особенно бросалось в глаза касательно парня, стоявшего возле турели с КПВТ. Тот, одетый в боевую рубаху с раскрашенными какой-то пустынной цифрой рукавами и такие же штаны, закатанные до колен над светлыми ботинками с высокими берцами, повязал голову красной тряпкой и отпустил патлы, усики и бородку, прямо как у того самого Джека Воробья. Разве что глазки тушью не подвел. После данного зрелища, пробивающего насквозь сердце любого старого киномана, оставалось только надеяться, что на этой «Черной жемчужине» косплейщика Барбоссы не найдется. Уж его-то рябой физиономии мои нервы точно рисковали не выдержать. Предположительно похожий на командира катера представительный широкоплечий мужчина лет сорока в таком же, как подчиненные, цифровом пустынном камуфляже, с бритой головой и короткой, тронутой сединой, бородой, что поднялся на борт, на него, к счастью, не походил. Если, конечно, не маскировался: прыщи вовремя вывел, постригся, шляпу снял, бороду, сука такая, укоротил…

Совещались начальники недолго. Контейнеровоз встал на якорь в нескольких сотнях метрах от берега, в районе отмечавших разведанную зону высадки буев. Краны сбросили в воду раскрепленные рядом с ними катера и несколько понтонных звеньев. Высаженные на разложившиеся в воде понтоны люди стянули звенья баграми и скрепили между собой. После подхода к понтонам катеров образовавшиеся на наших глазах паромы встали под погрузку. Далее капитан опустил рампу, и на паромы начала выезжать гусеничная техника первой очереди разгрузки. Наверху краны продолжали расчищать палубу от паромных звеньев для формирования наплавного причала. Задачей техники на данном этапе было очистить и подготовить береговую площадку к приему грузов и обеспечить скрепление наплавного причала с берегом.

Моя основная работа, как водителя контейнерного полуприцепа, должна была начаться позднее. Как минимум, после подготовки площадки, выгрузки на берег кранов и начала выгрузки контейнеров. Без разницы, через плавучий причал или буксируемыми паромами. Сейчас нас подтянули на вспомогательные работы. Малоквалифицированной рабочей силы в помощь стропалям-такелажникам на данном этапе требовалось много.

Выданная перед началом работ из вскрытого контейнера с имуществом спецовка представляла собой английский пустынный DPM, c панамой в качестве головного убора. Чья-то юность в хромовых сапогах давила на персонал компании даже тут. Снабженцы предприятия закупались на китайских фабриках, конкурирующих со снабженцами армии ее величества. Впрочем, все обмундирование было новенькое и качественное, и даже запаянное на фабрике в полиэтиленовые пакеты. В каждый комплект помимо штанов, куртки и головного убора входили три хлопчатобумажные футболки, трое трусов, десять пар носков и легкие летние ботинки из кордуры. Остатки положенного имущества обещали выдать позже, когда обустроимся.

Не сказать, что народ не стал бухтеть привлечением к непрофильному труду, но призрак больших денег гасил возможность неповиновения в зародыше. Касательно нашей охраны рабочие возмущались гораздо больше – вид этих обложившихся барахлом дармоедов, также получивших на «Язоне» оружие, разве что с разгрузками вместо магазинных сумок, привел народ в настоящее бешенство. Персонал службы безопасности в работах не участвовал, охранников практически сразу погрузили на паром для охраны и обороны береговой площадки.

Что интересно, их одели отлично от нас. В сером американском ACU, если не приглядываться к оружию, эти засранцы смотрелись эталонными представителями жаждущего войны американского империализма, что, обложившись кока-колой, отправился покорять свободолюбивых туземцев.

Особенно громко выражал народное недовольство оператор со стоявшего в трюме харвестера[4]. Мужика вместо высокооплачиваемой работы в комфорте кабины импортной машины отправили махать багром на понтон. Один из юных охранников, грузясь на паром, имел неосторожность мужика красноречивыми жестами морально поддержать.

От ответной реакции появилось ощущение, что дядя сейчас прыгнет в воду и могучим брассом догонит буксируемый паром, чтобы стащить недруга в воду и без колебаний там утопить. Ну, или, как минимум, заколет обидчика багром, выскочив из воды примерно как Посейдон с трезубцем. Коллеги упомянутых дармоедов со вставшего неподалеку «Раптора» слушали вопли Семеныча с большим интересом. Когда он устал и заткнулся, ему даже похлопали.

Прописавшиеся на острове СБ-шники определенно были с юмором, что прекрасно подтвердило и открывшееся на левой скуле катера название – готическим шрифтом, большими желтыми буквами с красной окантовкой там действительно было написано «Black Pearl». Смело можно было закладываться на бутылку, что и черный флаг с суповым набором у них тоже был где-то на катере заныкан.

Я привлечением на непрофильные работы не возмущался, дураков, ворочающих суммами оцененного мною масштаба, не бывает по определению, что вкупе с ранними наблюдениями подводило к мнению, что такие меры безопасности соответствуют имеющимся рискам. И это было как бы ни серьёзнее и гораздо правдоподобнее подозрений, что нас сюда в рабство привезли. Только засад каких-нибудь свободолюбивых папуасов с ржавыми калашниковыми и мачете нам тут не хватало! Я вспомнил, как на собеседовании у меня интересовались боевым опытом – теперь стало проясняться почему.

Далее было очень много работы и еще больше бестолковой суеты. На необорудованный берег наш пароход разгружался дольше, чем шел к острову, последний контейнер я вывез на место на седьмые сутки. Практически сразу же после этого контейнеровоз поднял якоря и, попрощавшись с нами долгим гудком, вышел в море.

* * *

В принципе, ничего нового в случившейся с нами «романтике джунглей» я не увидел. Обычное обустройство лагеря на новом месте, где ничего нет, НИЧЕГО нет. Все, что есть, это восемьдесят восемь человек и от шести до десяти тысяч тонн грузов, раскиданных по берегу на временных площадках складирования. Встречающая группа, как уже говорилось, имевшая обустроенную базу на противоположной стороне острова, присоединяться к нам не рвалась, сохраняя полную автономность и подчинение непосредственно руководству службы безопасности компании. Собственно, как вскоре выяснилось, коли дело запахло бы жареным, именно персонал рудника, включая команду охраны, попадал бы к ним в подчинение. Но не они – к Мезенцеву.

Прежде чем приступить к добыче платиносодержащих руд, требовалось обустроить инфраструктуру рудника, что само по себе было грандиозной задачей. Нам было необходимо обустроить вахтовый городок, зоны складирования имущества, первые очереди дорог, вскрыть и начать добычу камня на каменном карьере, установить и запустить камнедробилку, устроить лесопилку и получить доски и брус, используя имеющийся у нас лес, и так далее.

Для того количества техники, что у нас имелось, работы на все три месяца было с избытком. Я, например, со своим полноприводным «Iveco-633910», после окончания выгрузки контейнеров через плавучую пристань и паромы, плотно прилип к лесозаготовке. Харвестер с форвадером к тому времени как раз собрали и пустили в работу. А вот для самосвалов постоянная работа ещё не появилась. Поэтому Петровича сняли с его временно поставленного на прикол НМ-400 и посадили на мой тягач вторым водителем. Я, в свою очередь, оказался закреплён вторым водителем за «Камацу» Петровича. Его сына Ваньку, слесарящего в РММ, но имеющего водительские права, закрепили за обеими нашими машинами резервным водилой.

Этому закреплению парень был рад как дитя – обустраивающий лагерь люд пахал как пчелки. Привлекали к работам абсолютно всех. Народ, уникальный случай, перестал материть бездельниками даже охрану. Вспомнивший армию Мезенцев загрузил их обустройством окопов и устройством огневых сооружений так, что, возвращаясь в балки, они едва переставляли ноги.

Под эту тему он однажды нашел и меня, благо я как раз привез полную шаланду тонкомера на обустраиваемую его несчастными подчиненными позицию на будущем периметре нашего основного лагеря. Пока работающий тут экскаватор, навесивший вместо ковша грейфер, разгружал машину, возникший как черт из табакерки начальник команды царственно поманил меня пальчиком.

– Здорово, Сергей… – Мне, не чинясь, пожали руку. С Иваном Георгиевичем, пусть сильно и не сближаясь, мы перешли на «ты» ещё на контейнеровозе.

– Приветствую, Иван Георгиевич. Чего хотел?

– Ты же у нас инженер-строитель по образованию?

Я с интересом посмотрел на собеседника, то, что у ИТР есть полный список специальностей подчиненных, я знал уже давно, однако охраны это касалось мало. Работяги им не подчинялись в принципе.

– Бумажный.

– Неважно! – Мезенцев нервно махнул рукой. – Главное, что служил. Мне нужен проект дота, точнее несколько вариантов доса[5] на одну, две и три, возможно даже четыре, амбразуры и бронеколпака. С расчетом объемов, расхода материалов, устройства опалубки и все такое. Чтобы даже самый тупой из моих лоботрясов мог этот дот построить самостоятельно. Не капитальный, легкого типа. Под легкую безоткатку, миномет и гранатомет.

– Георгич, ты ничего не попутал? Дело даже не в том, что я многое забыл. Ты машину за моей спиной видишь?!

Мезенцев обратил ко мне ладонями руки:

– Спокойно, Серега! Все на мази! Я у Пеньковского на это добро взял. Он сам мне твою фамилию назвал.

Пеньковский, главный специалист по техническому надзору и приемке работ, был главой контролирующего органа нашей стройки. Ему Борисенко сдавал сделанные объемы.

– А кто мне такой Пеньковский? Я с ним не работаю. Мой начальник – Борисенко.

– Борисенко тоже в курсе. Короче, выходит так, что кроме тебя некому. Все, кто бы смог, по маковку загружены профильной работой…

– И что теперь, меня с машины снимают?

Мезенцев ухмыльнулся.

– Увы, так не повезло. Придется в свободное от основной работы время рисовать…

От немедленно возникшего раздражения я мгновенно полез в бутылку:

– Да щас, делать мне нечего! Я просто водитель, Иван Георгиевич. Просто водитель, и на это не подписывался… – Мезенцев открыл рот, но я, еще больше раздражаясь, закончил: – И на слабо контрактом меня давить не надо! По основной работе пашу как вол, и претензий ко мне нет.

Когда специалистов с неиспользуемой техники снова начали привлекать к сторонним работам, в очередной раз поднялся крик, в котором опять играл главную роль оператор с харвестера, упрямый и довольно склочный хохол Саня Маценко. Заткнул ему рот как раз таки Аркадий Ярославович Пеньковский, в секунду сбросивший маску добродушного толстячка: «Господин Маценко, я не буду показывать вам строчки вами подписанного контракта, где вашему руководству дано право менять вам должность и место работы. Я скажу вам просто – кто не работает, тот не ест. Ваша зарплата напрямую зависит от сданных вахтой объемов. Все, что вы делаете, оплачивается и дает свой процент в фонд заработной платы. Если вам это не нравится и вы хотите только в кабине машины сидеть – оплачивайте неустойку и обратный билет и валите на хрен домой первым же кораблем. Менее принципиального оператора на харвестер мы найдем. Здесь, на руднике, лишних людей нет. Работаю руками тут даже я». Касательно последнего он для красного словца немного приврал, ибо устройство мостков перед собственным балком, чтобы не тонуть там в грязи, работой назвать сложно, однако постановку вопроса все слышавшие выволочку поняли. Так открыто никто больше не бухтел.

Мезенцев развел руками и примирительно улыбнулся:

– Сергей, я же не шантажировать тебя пришел! Как погода испортится и работы временно приостановят, так время у тебя появится. Проекты тебе, нам с тобой тоже, отдельно оплатят, так что можешь и вечерами начать работать. С Пеньковским и руководством на материке все уже оговорено.

Я оценил финансовые перспективы, это было совсем другим делом. Калым – это хорошо.

– С этого и нужно было начинать. Тогда первый вопрос – зачем, какие и против кого они нужны?

Не воспользоваться случаем, чтобы узнать больше об окружающей обстановке, я не мог. Одно дело лезть разнюхивать в лобовую, чего никто не любит, другое задать вполне уместный в ситуации вопрос. Мезенцев задумался. Я мысленно ухмыльнулся – прикидывать, что можно говорить, а что нет, было вполне ожидаемой реакцией. Наконец Иван Георгиевич определенно решился, я поневоле сделал стойку, не сдержав любопытства. Заметивший это Мезенцев тут же внес изменения в готовящуюся речь:

– Сегодня вечером зайдешь ко мне в штабной балок, распишешься о нераспространении. Но сразу говорю – ни с кем не болтать! Пожалеешь. Слово офицера даю! – Мезенцев испытующе взглянул мне в глаза.

Я равнодушно пожал плечами.

– Не мальчик.

Начальник команды кивнул, принимая обещание.

– Что мои стрелки от оружия и бронежилетов далеко не отходят, заметил?

– Все заметили, сам знаешь.

– Причины предполагают?

– Знают точно, пиратоопасный район, ты сам еще на контейнеровозе довел.

– Но не знают, насколько. Мы тут каждый день как на пороховой бочке живем. Оперативная обстановка в разы хуже, чем ожидалось. Ребята на катерах уже с ног сбились, вокруг архипелага всякую сволочь гонять. У этих гомосексуалистов, – тут Мезенцев застеснялся собственной нетолерантности и уточнил, – в плохом смысле этого слова, сейчас как будто путина открылась.

Это было интересно, однако не давало мне ничего, что бы не подтверждало мои мысли.

– Тогда короче, чего тебе надо?

– Сначала, противодесантный дот на мысу, – Мезенцев махнул рукой в требуемом направлении, – чтобы нас прямо с моря не прихватили, если катерники прощелкают. С ним больше всего мороки, его в рельеф придется вписывать.

– Короче говоря, тебе нужен проект производства работ на огневое сооружение с привязкой к конкретной точке на местности.

Мезенцев согласно кивнул и продолжил:

– Потом минимум четыре штуки универсальных многоамбразурных сооружений по периметру постоянного лагеря. Дальше посмотрим, какие и где на каких объектах ставить.

– Иван Георгиевич, а не до хрена ли огневых сооружений на два десятка твоих лоботрясов?

– Не до хрена. Как запахнет жареным, вы тоже оружие получите. Да и еще людей с вооружением сюда завезут.

Как ни странно, мне последние слова очень понравились. Оружие – это хорошо, если, конечно, умеешь с ним обращаться. Я умел.

– С береговой обороны, мы, значит, начинаем… Тогда два вопроса… Когда будем приступать и где ты бетон с арматурой даже на один дот возьмешь?

– У меня есть все. – Заметив мой скепсис, тут же поправился: – Немного, но есть. Оружие, бронеколпаки, бронезаслонки, арматура и даже цемент. Целый контейнер, двадцать одна тонна. Бетонное оборудование Борисенко, как понадобится, расконсервирует. И со следующим кораблем нам ещё материалы придут. Дорабатывай смену, вечером зайдешь ко мне. Определимся по рекогносцировке, опять же с метеорологом надо уточнить. Или, может быть, Зюзин завтра тебя подменит?

– Он ночью работает.

– Ладно, неважно. Тогда его пацана на несколько часов посадим. В любом случае на мыс еще геодезистов тащить.

Я пожал плечами. Посадить Ваньку за руль потренироваться было рабочим вариантом, я выскакивал из кабины вовсе не по собственной инициативе. Пусть Мезенцев решает с подменой. Его нужда – его и хлопоты.

* * *

Балки нашего временного лагеря расположились в окружении контейнеров с имуществом на берегу неширокой речушки, которую Пеньковский своим произволом нарек Лаймой. Постоянный должен был находиться немного выше, пока под него экскаваторы каток с грейдером, бульдозер и рабочие, расстилающие геоткань и георешетку, готовили земляное основание и водоотводные валы с канавами. Харвестер, расчистив площади у берега, бил сквозь джунгли дорогу к скальному массиву, там мы собирались устроить каменный карьер под производство щебня для отсыпки дорог, площадок и производство бетона. Оставшаяся техника, если не стояла на приколе, то работала там же. Водители и машинисты с неиспользуемых машин сидели вторыми экипажами на работающих. Персонал РММ и двое бурильщиков собирали разобранный перед транспортировкой самоходный буровой станок и что-то там резали и варили у оборудованных как ПАРМ контейнеров. Неподалеку от них, единственный – среди наших гусеничных – колесный экскаватор, установив вместо ковша грейферные захваты, формировал нижний склад. Склад пиломатериалов из нарезанной харвестером древесины разместили в районе запланированной к постройке лесопилки.

Плавучий причал сразу по уходу «Язона» был разобран, понтоны вытащены на пляж выше уровня прилива, сложены и прикреплены к установленным «мертвякам». Буксирные катера установили на сгруженные с транспорта тележки и тоже затащили на берег. Использовался только водометный разъездной катер-катамаран, периодически привлекавшийся для служебных поездок и ловли рыбы, разнообразить меню в столовой.

Мезенцев не обманул, обстановка определенно была очень серьезной. Сидевшие у него, когда я зашел, Борисенко и Пеньковский на день рекогносцировки вообще сняли меня с машины. Начальник участка даже без просьбы Мезенцева раздраженно махнул рукой:

– Пусть Ванька завтра на полный день заступает, нечего вам с места на место прыгать. С утра берите катер и делайте быстрее все свои дела. Мне геодезист на дороге нужен. Определитесь по месту, приедешь и можешь сразу начинать готовить проект. Компьютер есть? Автокад на ноутбуке не надо ставить?

Я кивнул.

– Все есть, я прикидывал, что тут может потребоваться.

– Автокадом умеешь пользоваться?

– Да.

– Хорошо. Если что-то понадобится из программного обеспечения или образцов документации, обратись к Крамеру. У него внешний диск полностью этим бутором забит.

– Все настолько серьезно? – от данного вопроса я все же не удержался.

Мезенцев, пять минут как сунувший расписку о нераспространении для подписи, поморщился. Борисенко остановил на мне серьезный взгляд.

– Не знаю. Но предпочитаем подстраховаться…

* * *

До места расположения будущего огневого сооружения от нашего лагеря по берегу было не более полутора километров. Можно было дойти пешком, если, конечно, не соблюдать положений инструкции по безопасности, категорически запрещающей передвижение пешком вне обозначенной территории конкретной строительной площадки. На дежурном японском пикапе службы охраны добраться на мыс было невозможно, перекрывали скальник и джунгли. Соответственно, единственным доступным путем оставался водный – на служебном катере, благо катамаран с его малой осадкой мог подходить практически к самому урезу воды.

При том что я искренне сомневался, что нагруженный фотоаппаратом, автоматом и боеприпасами Мезенцев в любом случае сильно бы рвался пройтись, как, впрочем, и инженер-геодезист Андрей Крамер со своими треногой, отражателями и тахиометром. Даже если таскать один из отражателей поручили Сене Рябушеву, которому не повезло сегодня дежурить, второй достался мне. Семен был закреплен матросом за имеющим двойное подчинение катером, так что, кого выбрать в поездку, для Мезенцева вопросом не стояло. Рябушев, как и Мезенцев, был вооружен. Рулевым-мотористом катера являлся мелкий телом, но крепкий духом бывший старший мичман Краснознаменного тихоокеанского флота Анвар Гинатуллин из такелажно-рабочей команды, которую тот называл боцманской, за что к татарину приклеилось соответствующее прозвище.

Прекрасно просматривающийся с воды на фоне ровной полосы джунглей жилой лагерь, окруженный периметром контейнеров с имуществом и материалами, выглядел тем, чем, по сути, и являлся: чем-то вроде гуситского вагенбурга. Принятые руководством меры по безопасности я только сейчас сумел в полной мере оценить.

– М-да, а народ-то еще бухтел, когда мы контейнеры с площадок собирали и по периметру лагеря выкладывали.

Определенно польщенный Мезенцев указал глазами на управлявшего катером Боцмана и ответил:

– Хорошая, прочная преграда – и все имущество под рукой. Спереть сложнее.

– Опять же, камеры стоят, – покивал я.

Мезенцев ответил мне хмурым взглядом. Контролирующие периметр видеокамеры, дополняющие систему раскиданных вокруг лагеря датчиков, устанавливались электриками якобы в полной секретности. Разумеется, вечером о них знали абсолютно все.

Боцман высадил на удобный песчаный участок нас одних, сам он покидать катер не захотел:

– Я малость отойду от берега, спиннинг покидаю. Радиостанции у вас есть, шумнете, когда понадоблюсь.

Никто не возражал. На берег высадились – я с выданной мне Борисенко видеокамерой, Мезенцев и Рябушев с автоматами на плечах, нацепившие поверх обмундирования разгрузочные жилеты с закрепленными на стропах подсумками, и Крамер со своим оранжевым чемоданом и треногой. Палки отражателей он всучил мне и Рябушеву еще на катере, когда мы надевали болотники, готовясь к высадке.

Пока он готовился к работе, ловя тахиометром установленные в районе лагеря геодезические пункты, мы с Мезенцевым отошли в сторону, пытаясь найти наиболее удобное место для будущего противодесантного сооружения.

– Нам что надо? Чтобы простреливались подходы к бухте, горло и ее основная часть, так?

Мезенцев кивнул, добавив:

– И самооборона с суши, обязательно.

– Ты уже решил, под что будем строить? Что есть из вооружения? Автоматы с ПК для таких дистанций и цели типа скоростной морской катер или траулер – это не очень. Крупнокалиберное что-нибудь есть?

– Решил. БПУ-1 с подбашенными листами у меня четыре штуки лежат, одну-две башни сюда в самый раз сунуть.

– Опа-на, бэтээровские с разделки? Ещё скажи, что КПВТ к ним тоже есть, – развеселился я.

– Есть, у меня все есть.

Мне как-то сразу стало не смешно.

– Интересные у нашей конторы связи… – В этот раз я хмыкнул уже больше нервно.

Замечание было сугубо риторическим, Мезенцев равнодушно повел плечами. Я начал снимать на камеру панораму берега, бухты с нашим лагерем, большой бухты, на входе в которую мы находились. Приливная зона неплохо определялась, нужно было снять панораму на камеру с нескольких разных точек и потом отснять мыс тахиометром, для составления плана местности. От готовившегося к съемке Крамера к нам шел Рябушев с отражателем в руках и автоматом, закинутым на ремне за спину стволом вниз. На поясе захрипела выданная геодезистом радиостанция:

– Я готов. Серега, снимай быстрей, что тебе надо, сейчас Семен подойдет, будем снимать мыс в два отражателя. Лень тут на ветру торчать.

– Принял.

Мы поднялись выше, к опушке выходящего на мыс языка тропического леса, чтобы я мог взять камерой панораму с высшей доступной нам точки. Лагерь, половина нашей бухточки и даже Крамер на своей точке отсюда уже не просматривались, однако оценить подходы к досу при возможной атаке с суши нам нужно было позарез.

Я установил зум видеокамеры на ноль, не торопясь и стараясь не дрожать камерой, взял общий вид на все триста шестьдесят градусов. Далее нужно было поиграть с увеличением, снимая рельеф местности на подходах к точкам возможной установки сооружения. С ними Иван Георгиевич уже определился и даже пометил камнями и белым маркером. Слева, вдоль опушки, к нам подходил Рябушев, радостно оскалившийся и бодро помахавший мне рукой, когда камера обратилась в его направлении.

– Готово! – Я нажал на кнопку, выключая камеру, и повернулся к представителям службы безопасности.

Рябушев с Мезенцевым стояли, замерев как кролики перед удавом. Нашу растянутую вдоль опушки тройку деловито окружали грязные патлатые оборванцы с разномастным холодным оружием в руках. Мысли заскакали как бешеные. Первая, разумеется, была о том, что на острове снимают фильм и мы вылезли на съемочную площадку.

Новых лиц нашего «необитаемого» острова вблизи наблюдалось пятеро. Двое из них, крепкие невысокого роста бородачи в коже с короткими и широкими мечами в руках, а также с заброшенными на ремнях за спину небольшими щитами, выскочив из кустов за спиной Семёна, отрезали ему пути к бегству. Еще двое находились в нескольких шагах от нас с Мезенцевым. Первый, хмурый изможденного вида мужчина возрастом под полтинник, был упакован в самую настоящую кольчугу с короткими рукавами и капюшоном на голове. Клочковатая пробитая сединой борода мужика делала его похожим если не на вернувшегося с похода за ясаком Ерофея Хабарова с известного памятника, то на примерившего доспех современного таежного старовера. В правой руке, уперев пяткой в землю, этот мужик держал копье с длинным ромбовидным наконечником сантиметров сорок длиной. На левом боку висел примерно такой же, как у предыдущей парочки, меч в ножнах.

Контролирующий меня молодой парень рядом с ним был единственным среди этой пятерки, кто был чисто выбрит и нес на голове стягивающее длинные черные волосы кольцо из светлого металла с каким-то красным камнем посередине лба. В направлении моего живота был лениво направлен метровой длины клинок, с торчащими в стороны рогами перекладины и ясно видимой двуручной рукоятью, – классический «бастард», как будто сошедший с фотографии. Кожаная безрукавка парня была покрыта ровными рядами заклепок, над ней поневоле стягивали взгляд с меча ярко-голубые глаза. Пятый член дружного коллектива наших новых друзей стоял посередине меж двух упомянутых пар. Помимо меча у пояса он имел колчан со стрелами и не менее аутентично, чем «бастард», выглядевший сложносоставной лук. Последний вместе с наложенной на тетиву стрелой он держал в руках. Киноаппаратуры и голубоватого вида режиссера в красных обтягивающих джинсах за нашими новыми знакомыми, разумеется, не наблюдалось.

Далее события пошли очень быстро. Гипноз немой сцены разбил красавчик брюнет, с ухмылкой поднесший указательный палец к губам:

– Тс-с-с…

Опомнившийся Мезенцев перехватил АКС, сбрасывая с плеча автоматный ремень. Рябушев в стороне, глядя на командира, тоже рванул автомат из-за спины.

Вот только косплейщики оказались неприятно готовы к подобной реакции. Лучник тут же вскинул на Рябушева свой лук, а Мезенцев тем временем банально выхватил по голове. Копейщик даже не стал опускать свой рожон, он просто шагнул вперед и, перехватив копье обеими руками под наконечником, секанул нижним концом древка Ивану Георгиевичу по черепу. Но эта молниеносная реакция, видимо, меня и спасла.

Находившийся от меня слишком далеко мечник – на шаг-два дальше, чем следовало, и вдобавок замешкавшийся на долю секунды дал время осознать, что тут все серьезно и розыгрышем даже не пахнет. Бросок парня в моем направлении немного запоздал, я был готов его принять даже с угрозой взмаха «бастарда». В итоге всё решили рефлексы и шаг навстречу противнику с выброшенным вперед в правом кроссе кулаком. Под кулаком хрустнуло, и модный хлыщ провалился вниз, временно перестав представлять какую-либо опасность. Меч отлетел в сторону. Однако, к своему сожалению, я был не на ринге и рядом находились его товарищи.

Мезенцев с окровавленной головой неподвижно лежал на земле, отбросив автомат в сторону. Копейщик стоял над ним, контролируя Георгиевича острием копья у горла. Меня он в эту секунду потерял из виду, и дополнительное краткое замешательство от исхода нашего поединка пришлось на руку. Я успел не только сорвать дистанцию, но и не дать ему возможность отскочить назад. Попытка мужика отмахнуться копьем только ухудшила его положение. Я принял древко на правый локоть и, опять вложив в удар всю массу своего тела, всадил кулак в его раскрытый в крике рот. Под кулаком опять хрустнуло, и мой второй противник рухнул рядом с Мезенцевым. Драться с оставшимися троими я совершенно не собирался и подхватил лежащий на земле автомат.

Решение, пускать его в ход или нет, приняли за меня. Тело Рябушева лежало на земле с торчащей из него стрелой. Оставшаяся пара мечников бежала ко мне, лучник натягивал лук, тоже целясь в моем направлении. Я шарахнулся в сторону. Лук щелкнул, стрела свистнула рядом, и у меня опять включились рефлексы…

Предохранитель, затворная рама… Лучник дергает из колчана за правым плечом очередную стрелу… Мечники уже близко…

АКС с так и оставшимся сложенным прикладом, направленный стволом в сторону лучника, дал длинную очередь. Мальчик я был без стеснения достаточно опытный, поэтому рефлекторно стрелял в «африка-стайл» наиболее удобным на разделявшей нас дистанции способом – направив ствол под ноги жертве и подводя очередь по земляным всплескам. Тут было главное глаза не закрывать. Далее был перекат и еще одна длинная очередь, срубившая мечников в нескольких метрах от моей тушки. При этом ближайшему двух пуль калибра 5,45 миллиметров еще и не хватило, отчего, когда он попытался встать и все-таки достать меня своим мечом, выпросил в себя остатки патронов из магазина.

– Орел! Орел, как слышишь меня? На нас нападение, есть трупы, Мезенцев и Рябушев ранены. Срочно эвакуируемся. Прием!

По рации немедленно заблажил оперативный дежурный, выясняя обстановку.

– Орел, не тарахти. Нападавших пятеро, все обезврежены. Обстановку уточняю. Мезенцев получил палкой по башке, должен быть жив. Рябушева еще не проверял. Поднимай медиков и своих землекопов по тревоге, я думаю, что эти неформалы тут не одни. Меня не теряй, я переключаюсь к Крамеру на геодезический канал.

Приклеенная скотчем к радиостанции бумажка с принадлежностью номеров каналов оказалась кстати. Сначала я переключился на транспортный:

– Боцман, это Седых, гони свое корыто к берегу. Срочно эвакуируемся, у нас тут раненые.

Щелчок.

– Андрюха, собирай свое барахло и пулей ко мне. У нас раненые, потащим к катеру.

Мезенцев, когда я вытаскивал из его разгрузки полные магазины, по-прежнему оставался без сознания. А вот мои первые жертвы, как проявилось при их осмотре, уже начали приходить в себя. Старый копейщик оказался орешком покрепче и, пуская изо рта кровь, шевелился, на глазах восстанавливая ориентацию и уже даже пытаясь перевернуться. Это его и погубило. Проявленные дядей навыки мне очень сильно не понравились. Что же касается «языка», для вопросов, что собой представляют эти кровожадные косплейщики и какого черта они на людей кидаются, одного человека было более чем достаточно, даже если бы у них обоих было все в порядке с челюстным аппаратом и мне не нужно было одновременно конвоировать пленных и эвакуировать раненых.

Своей смерти копейщик так и не увидел. Я всадил ему короткую очередь в спину, когда он уже пытался встать на карачки. Второй, с лицом, залитым кровью из смятого моим ударом носа, по-прежнему был в глубоком нокауте. Я убрал от него оружие и перевернул парня на живот, чтобы не захлебнулся кровью, после чего стянул руки за спиной и спутал ноги его же собственными ремнями.

Пока все время контролируя близкую опушку, ходил проверять Рябушева, пришел послеадреналиновый отходняк. Такой адской стычки с бешеным всплеском адреналина у меня не было никогда в жизни.

Хотя нет. Была. Один раз. После того тяжелого момента, когда майор милиции Пётр Васильевич Борисевич, бросившись вперёд в загаженной наркоманами блатхате, не принял на себя предназначенный мне заряд картечи…

Семен был мертв, стрела попала ему в грудину, чуть выше подсумков. Вытащить ее я не смог, чтобы снять с тела разгрузку, понадобилось стрелу сломать. Крови почти не было, парень умер мгновенно. Это определило судьбу ещё и тоже оказавшегося живым лучника, решившего, что у него хватит сил и времени, пока я отвлекся, отползти в лес.

Приходивший в себя Мезенцев сидел на земле и ощупывал разбитую голову, упершись взглядом в пробитое пулями тело копейщика. На его поясе шумела радиостанция, оперативный дежурный охраны наводил суету.

– Иван Георгиевич, ты случаем ничего не знаешь, что это за упоротые косплейщики?

Мезенцев медленно повернул ко мне голову:

– Что с Рябушевым?

– Убит.

– Пи…сы.

Я согласно кивнул.

– В самом плохом смысле слова.

Это все было, конечно, нетолерантно и даже оскорбительно для безобидных представителей преимущественно творческих профессий. Однако всё, что я думал о нападавших, содержалось в самых что ни на есть плохих красках побочных значений данного определения. Безобидное увлечение альтернативными сексуальными практиками в данном контексте никакого негатива не подразумевало.

– О нападении доложил?

– Да.

– Кто напал, уточнял?

– Нет еще. Только, что ты палкой по башке получил.

– Вот и дальше молчи. Дальше все переговоры с лагерем только через меня.

Ситуация становилась весьма даже интересной. Тем не менее, тут требовалось доложить и о пленном.

– У нас пленный. – Я кивнул в направлении главмажора напавшей группы, так и лежащего ничком, после того как я его перевернул.

– Я вижу, – кивнул Мезенцев. – Что с ним?

– Нокаут, сотрясение, нос в блин. Удар хорошо поймал.

На глазах приходивший в себя Иван Георгиевич поднял на меня взгляд, хотел что-то сказать, замялся, но потом все же решился:

– Спасибо. Ты, выходит, один и без оружия всех тут сделал?

Я усмехнулся, несколько застеснявшись. Это было так, всех пятерых нападавших положил единственный невооруженный человек в группе, отделавшийся лопнувшей кожей на ударных костяшках и ноющей левой кистью.

– Если твоего автомата не считать.

– Без разницы… Ты ведь мне жизнь спас…

Я пожал плечами, присев рядом с ним на корточки и выкладывая на землю автомат Мезенцева и взятые у него магазины.

– Свою – тоже. Автомат заряжен, патрон в патроннике. Магазин неполный, около двадцати патронов.

В нескольких метрах от меня отсвечивал потемневшей серебряной насечкой и неизвестными мне рунами на клинке «бастард» нокаутированного мажора. В голову лезли какие-то совершенно фантастические выводы…

Глава II

До появления «Раптора», которым в этот раз оказался не «Black Pearl», а «Flying Dutchman», нас с Боцманом и Андреем Крамером даже не выпустили на берег. Окончательно пришедший в себя Мезенцев был краток:

– Ты старший. Оружие Рябушева пусть остается у тебя. Сидеть тут. На катер никого не пускать, разрешаю отойти от берега. Пленного никому не показывать. Рацию постоянно держать включенной.

– Канал какой? И у портативок батареи сесть могут.

– Значит, выключите, у вас катерная стационарка есть. На ее канале и сидите. Понадобитесь – вызову.

Я пожал плечами, все это дело было очень загадочным. Гораздо больше, чем следовало. Тело Сени мы с Мезенцевым вытащили на берег без всяких проблем, а вот пленного брюнета, значит, никому не показывай. Камеру с заснятой панорамой стычки и трупами перед омародериванием Мезенцев тоже забрал себе.

От безделья все внимание мы уделили взятым трофеям, больше нам делать было все равно нечего. Пленный к тому времени давно очнулся и успел еще несколько раз выхватить по голове, что окончательно уничтожило у него всякое сходство с ним же утренним. Какого цвета у него теперь глазки, под налитыми кровью черными желваками с узкими щелочками, было решительно не видно.

С места стычки Андрюхой, мной и Мезенцевым было захвачено немало трофеев. С копейщика – кольчуга, меч, кинжал, копье и обнаружившийся под кольчужной юбкой тонкий ремешок с бронзовой пряжкой, продетый сквозь шлевку стянутого шнурком кожаного кисета с монетами. После досмотра примерно такие же кошельки обнаружились под одеждой у всех наших противников. Щиты, с деревянной основой и жестким кожаным покрытием, никого не заинтересовали, меч одного из воинов не добежавшей до меня пары взяли больше для сравнения. Со второго, менее пострадавшего от пуль, мужика сняли использующуюся как доспех жесткую шнурованную кожаную куртку с такими же наплечниками. На «бастард», которым меня едва не зарубили, я наложил руки без малейших колебаний, как, впрочем, и на лук с пробитым пулями колчаном. Кроме этого, у лучника обнаружился отличный короткий обоюдоострый кинжал, так же как и «бастард», украшенный потемневшим серебром, хотя и менее обильно.

Главной золотой жилой трофеев в ходе обыска ожидаемо оказался мажорчик – из его имущества мы взяли с собой все. Теперь он лежал в углу, скованный Мезенцевым по рукам и ногам наручниками, и подглядывал в свои щёлки, как мы осматриваем снятые с него трофеи. Его куртка с рядами заклепок оказалась панцирем-бригантиной, где железные пластины были подбиты не снаружи, но изнутри кожаной основы. Украшенный вышивкой красный шелковый кошель был туго набит прекрасно прощупывающимися монетами, снятый с головы обруч был явно серебряным, а украшающий его камень подозревался как рубин. Все снятое с него оружие тоже было густо украшено серебром.

Кое-какие мысли у меня уже бродили, поэтому я начал с монет, как мне казалось, логично рассудив, что они нам предоставят наиболее точную информацию.

Градация авторитетности в расстрелянной группе кошельками определялась прекрасно. Кошель мажора был набит золотом, серебром и небольшим количеством меди на размен. Покойный копейщик был поклонником серебра, тем не менее, имея в кошеле где-то примерно треть меди и тройку золотых монет. Лучник держал в кошельке серебра и меди половина на половину, плюс заношенную золотую фибулу в виде вооруженной копьем сисястой русалки. Мечники на их фоне смотрелись откровенным быдлом, держа в куче меди три-пять серебряных монет каждый.

Само исследование монет показало следующее. Технический уровень непонятен. Применительно к кошельку взятого в плен брюнета, в нем присутствовали золотые монеты двух типов. Обе с одинаковым профилем патлатого дядьки в короне и мелкими рунами на аверсе. Отличались они друг от друга массой и оборотной стороной, на реверсе различный рисунок штампа наверняка показывал номинал. Тут можно было не гадать – придумать что-то иное в монете сложно. Руны, или, если угодно, буквы и цифры не имели ни малейших следов наследия Рима – уж это я мог определить точно. Касательно сходства со скандинавскими рунами, то оно в этих письменах, возможно, и присутствовало, но в моих знаниях по данной сфере зиял досадный пробел, так что сказать, они ли это, произошли от них или просто немного похожи внешне, я не мог. Как, впрочем, и Андрей Крамер, оказавшийся в процессе общения довольно начитанным парнем.

Сами монеты были практически идеально круглой формы, кант по краю монет и рисунок на аверсе и реверсе также был весьма чётким – это все говорило о хорошем прессе и относительно развитом уровне металлообработки. А вот насечек на гурте не было, он был гладким. Это наводило на мысль, что, в отличие от продвинутого пресса для чеканки монеты, гуртовальный станок еще не изобрели.

Гипотеза о розыгрыше не выдвигалась и до этого. После изучения первых монет версия о провале в прошлое тоже приказала долго жить. Оставшееся золото дало монетку, в значительной мере совпадавшую по конструкции с меньшей из изученных, однако отличавшуюся коронованной мордой на аверсе и окруженным неразборчивой надписью затертым гербом на обороте.

С серебром в кошельках был куда больший разнобой. Серебряные монеты отличались размером, формой, коронованными профилями, рунами или, если угодно, буквами и, кроме того, износом. Некоторые были затерты в ходе многолетнего использования почти как на шлифовальном станке. С медью была та же картина, разве что в куда большей степени.

Простреленная куртка с потеками крови внутри меня особо не заинтересовала, нашитые на нее жесткие куски кожи пули не задержали, глянул я в ней только на одни швы. У кольчуги были интересны в первую очередь кольца. Увлечение «железными» калымами в старые времена свело меня с реконструкторами, а их заказы заставили читать профильную литературу – в старом железе и холодном оружии, в отличие от некоторых других областей, я разбирался довольно-таки неплохо.

Технологию изготовления проволоки, что могло подсказать средний уровень технического развития, по кольцам я, к сожалению, определить не смог. Древнейший из известных замок на разъемных кольцах – с заклепкой – сам по себе не мог ничего уточнить. Кольца данной, проверенной тысячелетиями конструкции кузнецы ковали до самого выхода кольчуг из употребления. До второй половины XIX века, если уточнить. Плотное плетение шесть в один было вполне обычным, сварные кольца тоже. Что-то немного подсказывало разве что отсутствие цельнорубленых из листа колец и панцирного замка в разъемных кольцах видимых латок кольчуги. Эти кольца отличались от обычных отсутствием штифта, или, если угодно, заклепки, скрепляясь выкованным из самого кольца шипом.

С оружием было интереснее. Ожидание, что качество вооружения имеет зависимость от социального положения, оправдалось только частично. Качество металла меча рядового мечника не отличалось только от металла меча покойного лучника, а также ножа и наконечника копья убитого бородача. Мы, конечно, были не в лаборатории, однако легкость появления, глубина царапин и зарубок от срочно извлеченного Боцманом водолазного ножа были достаточно красноречивы. Безусловное высокое качество стали демонстрировали только «бастард» голубоглазого мажорчика, тоже украшенный серебром короткий прямой палаш копейщика и снятый мной с лучника кинжал. Последний выглядел откровенным трофеем. На пластины бригантины тоже пошла неплохая сталь, сравнимая, возможно, даже как бы ни лучшая, чем на мечи простолюдинов.

Головное кольцо я разве что покрутил в руках, с искренней жалостью, что не могу его замылить. Выглядело оно весьма даже старой и дорогой вещью. Сзади внимательный взгляд мог увидеть следы далеко не одной подгонки под конкретную голову.

Страницы: «« 1234 »»

Читать бесплатно другие книги:

Живая закладка на первый взгляд – обычный булыжник. Но присмотревшись, можно заметить, что в окамене...
«Моя навсегда» – новый роман Татьяны Веденской, в котором совмещены захватывающе острый сюжет и взры...
Аню наняли домработницей к старому инвалиду… По крайней мере, так сказала родственница этого инвалид...
Частному детективу – недотепе Тимофею Рябчику наконец-то посчастливилось взять в разработку целых дв...
«Книга Панчина – это мрачная антиутопия в духе Оруэлла и Кафки, но через эту пыльную паутину пробива...
Лекции культового писателя и политического деятеля Эдуарда Лимонова внедряются в сознание слушателя ...