Не буди дьявола Вердон Джон

Глава 20

Сюрприз

Когда Гурни проехал между прудом и амбаром и на другом конце пастбища уже показался дом, он увидел – насколько позволяли увидеть согнутые покореженные стебли бурой прошлогодней травы – руль и бензобак мотоцикла, припаркованного рядом с машиной Мадлен.

Он ощутил смесь интереса и настороженности, а когда припарковался рядом, интерес его усилился. Мотоцикл марки “Би-эс-эй” был в безукоризненном состоянии – модель “Циклон”, настоящий раритет, такие не выпускались с шестидесятых годов.

Это напомнило ему об одном его мотоцикле. В 1979 году, когда он только поступил в Фордемский университет и жил у родителей в Бронксе, он добирался до своего кампуса на двадцатилетнем “трайэмф-бонвилле”. К лету между первым и вторым курсом, когда мотоцикл угнали, Гурни столько раз попадал под колючие ливни и оказывался на волосок от аварии на сквозной автомагистрали Бронкса, что был уже не прочь помаяться в автобусе.

Он вошел в дом через боковую дверь. За ней начинался короткий коридор, выходивший в просторную кухню. Он ожидал услышать несколько голосов, возможно, и голос мотоциклиста, но услышал лишь, как что-то шипит на плите. Гурни вошел в кухню и сразу же почувствовал запах лука, который Мадлен пассеровала в воке. На Гурни она не взглянула.

– Чей это мотоцикл? – спросил он.

– Он тебе помешал?

– Я не сказал, что он мне помешал. – Он помолчал, глядя ей в спину. – Ну так что?

– Что?

– Чей это мотоцикл?

– Я не должна тебе говорить.

– Что?

Она вздохнула:

– Я не должна тебе говорить.

– Какого черта?

– Этот человек… хочет сделать тебе сюрприз.

– Кто хочет? Где он?

– Это сюрприз, – повторила Мадлен.

Ее явно не радовала ее роль.

– Кто-то приехал меня повидать?

– Да, – она выключила конфорку, сняла вок с плиты и переложила лук в противень поверх риса.

– Где Ким?

– Они с твоим посетителем пошли погулять.

Мадлен подошла к холодильнику, достала оттуда миску с сырыми очищенными креветками, еще одну миску с нарезанным перцем и сельдереем и банку с измельченным чесноком.

– Ты знаешь, – сказал Гурни, – что я не слишком люблю сюрпризы.

– Я тоже, – Мадлен снова зажгла конфорку под воком, бросила в вок овощи и принялась энергично перемешивать их лопаткой.

Оба надолго замолчали. Молчание это показалось Гурни неуютным.

– Полагаю, это кто-то, кого я знаю? – он тут же пожалел о таком бестолковом вопросе.

Мадлен наконец-то посмотрела ему в глаза:

– Надеюсь.

Он глубоко вдохнул.

– Что за идиотский бред. Скажи мне, кто и зачем приехал на этом мотоцикле.

Мадлен пожала плечами.

– Кайл. Хотел тебя повидать.

– Что?

– Ты все слышал. Не настолько же у тебя звенит в ушах.

– Кайл, мой сын? Приехал из города на мотоцикле? Чтобы меня повидать?

– Чтобы сделать тебе сюрприз. Сначала он планировал быть здесь в три. Потому что ты сказал, что к трем вернешься. Самое позднее. Потом он решил приехать в два. На случай, если и ты приедешь раньше, чтобы провести вместе побольше времени.

– Это ты устроила? – получился полувопрос-полуупрек.

– Нет, я ничего не “устраивала”. Кайл сам решил приехать и тебя повидать. Вы же не виделись после твоей больницы. Я только сказала ему, во сколько ты будешь – во сколько ты собирался быть. Что ты на меня так смотришь?

– Какое совпадение: вчера ты сказала, что Кайл и Ким могли бы быть интересной парой, а сегодня они вместе пошли на прогулку.

– Совпадения правда бывают, Дэвид. Иначе бы и слова такого не было. – Ответила Мадлен и снова занялась воком.

Гурни встревожился больше, чем готов был признать. Он списал это на свою вечную нелюбовь к резкой перемене планов: эта перемена угрожала иллюзии, что все под контролем. А еще отношения с Кайлом, двадцатишестилетним сыном, давно уже вызывали у него противоречивые чувства и заставляли прятаться за рационализацией. А еще ибупрофен, который Гурни принял от боли в руке, перестал действовать, и он снова чувствовал все последствия вчерашнего падения… А еще то, се, пятое, десятое…

Он постарался, чтобы голос звучал не враждебно и не жалобно:

– А ты знаешь, куда они пошли гулять?

Мадлен сняла вок с плиты, выложила его содержимое в блюдо с рисом и луком. Очистила вок, снова поставила на плиту и добавила масла. И только потом ответила:

– Я предложила им пойти по горной тропинке и выйти на дорогу к пруду.

– Когда они ушли?

– Когда ты сказал, что на час задержишься.

– Лучше бы ты меня предупредила.

– Разве что-то изменилось бы?

– Конечно, изменилось бы.

– Интересно.

Масло в воке задымилось. Мадлен достала из шкафчика со специями молотый имбирь, кардамон, кориандр и пакет кешью. Включила самую большую конфорку на полную мощность, бросила в вок пригоршню орехов, по чайной ложке каждой специи и начала все перемешивать.

Потом кивком указала на ближайшее к плите окно:

– Вон они, поднимаются на холм.

Гурни подошел к окну. Ким, в кислотного цвета ветровке Мадлен, и Кайл, в потертых джинсах и черной кожаной куртке, шли по заросшей травой тропинке вверх по пастбищу. И, кажется, смеялись.

Гурни наблюдал за ними, Мадлен наблюдала за Гурни.

– Прежде чем они войдут, – сказала она, – ты мог бы придать лицу более дружелюбное выражение.

– Я просто думал про мотоцикл.

Она посыпала свое блюдо смесью из орехов и специй.

– А что с мотоциклом?

– Модель пятидесятилетней давности, отреставрированная как новенькая, – это недешево.

– Ха! – Она положила вок в раковину и пустила воду. – А когда это у Кайла были дешевые вещи?

Гурни неуверенно кивнул.

– Два года назад, единственный раз, когда он сюда приезжал, он хвастался этим ужасным желтым “порше”, который купил с премии, полученной на Уолл-стрит. Теперь этот дорогой “Би-эс-эй”. Боже.

– Ты его отец.

– И что это значит?

Мадлен вздохнула, глядя на него одновременно с болью и сочувствием.

– Неужели непонятно? Он хочет, чтобы ты им гордился. Само собой, пытается этого добиться не теми способами. Вы не очень-то знаете друг друга, правда?

– Пожалуй. – Он смотрел, как она ставит противень с рисом и овощами в духовку. – Все эти дорогие блестяшки… брендовое барахло… все это слишком напоминает его мать-риелторшу. Наверное, он унаследовал ее ген меркантильности. Уж она-то умела делать деньги – даже лучше, чем тратить. Все твердила мне, что работать копом – зря время терять, шел бы лучше на адвоката: тем, кто защищает преступников, платят больше, чем тем, кто их ловит. Ну вот, теперь Кайл учится на юридическом. Она, наверное, счастлива.

– Ты сердишься, потому что думаешь, будто он хочет защищать преступников?

– Я не сержусь.

Мадлен бросила на него недоверчивый взгляд.

– Ну, может, и сержусь. Сам не знаю, что со мной. Все стало действовать на нервы.

Мадлен пожала плечами:

– Ты только не забывай, что к тебе приехал сын, а не бывшая жена.

– Хорошо. Я просто хотел, чтобы…

Его прервал звук открывающейся двери и взволнованный голос Ким в коридоре.

– Нет, это совсем уж бред! О таких гадостях я еще никогда не слышала!

В кухню, широко улыбаясь, вошел Кайл.

– Привет, пап! Рад тебя видеть!

Они неуклюже обнялись.

– Тоже рад тебя видеть, сынок. Как добрался? Не ближний свет на таком мотоцикле?

– Добрался просто отлично. На семнадцатой особого движения не было, а дальше все местные дороги просто идеальны для байка. Кстати, как он тебе?

– Никогда не видел ничего лучше.

– Я тоже. Я его обожаю. У тебя когда-то был похожий, да?

– Но не такой красавец.

– Надеюсь, получится сохранить его в таком состоянии. Я его купил всего пару недель назад на мотошоу в Атлантик-Сити. Я не планировал ничего покупать, но не устоял. Никогда такого не видел, даже у босса.

– У босса?

– Да, я отчасти вернулся на Уолл-Стрит, подрабатываю у людей из прежней компании, хотя сама компания развалилась.

– Но ты по-прежнему в Колумбийском университете?

– Само собой. Мясорубка первого курса. Тонны литературы. Чтобы отсеять немотивированных. Я до чертиков загружен, но какая разница.

В кухню вошла Ким и весело улыбнулась Мадлен:

– Еще раз спасибо за куртку. Я повесила ее в прихожей. Хорошо?

– Отлично. Но я умираю от любопытства.

– Почему?

– Все гадаю, какую гадость ты услышала.

– Что? Ой! Вы слышали, как я это сказала? Мне Кайл кое про что рассказал. Фу! – Она взглянула на Кайла. – Скажи им сам. Я не хочу даже повторять.

– Это… э… про одно странное расстройство. Сейчас, пожалуй, не стоит в это вдаваться. Там надо объяснять. Может, потом?

– Хорошо, спрошу потом. Теперь мне совсем любопытно. А пока что хотите что-нибудь выпить или перекусить? Сыр, крекеры, оливки, фрукты, что-нибудь еще?

Кайл и Ким переглянулись и покачали головами.

– Нет, – сказал Кайл.

– Нет, спасибо, – сказала Ким.

– Тогда просто располагайтесь, – Мадлен указала на кресла у очага в дальнем конце комнаты. – Мне нужно закончить несколько дел. Около шести будем ужинать.

Ким спросила, не надо ли чем-нибудь помочь, а когда Мадлен сказала, что нет, ушла в ванную. Гурни и Кайл устроились напротив друг друга в креслах перед печуркой, около низенького столика вишневого дерева.

– Ну… – начали они одновременно и одновременно же рассмеялись.

Гурни посетила странная мысль: хотя Кайл и унаследовал от матери форму рта и черные как смоль волосы, он смотрел на сына словно в волшебное зеркало и видел себя в молодости – будто двадцать лет передряг как ветром сдуло.

– Сначала ты, – сказал Гурни.

Кайл усмехнулся. Губы у него были от матери, но зубы отцовские.

– Ким рассказала мне про передачу, в которой ты участвуешь.

– Я не участвую собственно в передаче. Более того, от телевизионной части дела я стараюсь держаться как можно дальше.

– А какая там еще часть?

Легко спросить, подумал Гурни, пытаясь подобрать такой же простой ответ.

– Само расследование, я думаю.

– Убийства, которые совершил Пастырь?

– Убийства, жертвы, улики, modus operandi, мотивы, названные в манифесте, гипотезы следствия.

Кайл был удивлен:

– И у тебя есть сомнения в чем-то из перечисленного?

– Сомнения? Не знаю. Скорее, просто любопытство.

– Я думал, все это дело уже разложили по полочкам десять лет назад.

– Возможно, мои сомнения связаны как раз с тем, что никто ни в чем не сомневается. Ну и еще есть несколько странных происшествий.

– Ты про то, как ее полоумный бывший подпилил ступеньку?

– Она так это тебе объяснила?

Кайл нахмурился:

– А как еще это можно объяснить?

– Кто знает? Как я сказал, это любопытно. – Гурни помолчал. – С другой стороны, может быть, это мое любопытство – своего рода психологическое несварение. Посмотрим. Мне бы нужно поговорить с одним агентом ФБР.

– Зачем?

– Я уверен, что знаю столько же, сколько полиция штата, но эти ребята из ФБР любят припрятать любопытные детали для себя. Особенно тот тип, который вел расследование.

– Ты думаешь, что сумеешь что-то у него выудить?

– Может, и нет, но хочу попробовать.

Раздался резкий звон разбитого стекла.

– Черт! – вскрикнула Мадлен на другом конце комнаты, отпрянув от раковины и глядя на руку.

– Что случилось? – спросил Гурни.

Мадлен оторвала бумажное полотенце от рулона, который стоял рядом с раковиной. Рулон упал на пол, но она не обратила внимания – ни на него, ни на вопрос Гурни. Она принялась промакивать полотенцем левую ладонь.

– Тебе нужна помощь? – Гурни встал и подошел к Мадлен. Поднял рулон и вернул его на место. – Дай я посмотрю.

Вслед за ним подошел и Кайл.

– Джентльмены, вернитесь на свои места, – нахмурилась Мадлен. Ей явно было неловко от излишнего внимания. – Я справлюсь сама. Ну порезалась, ничего страшного. Мне нужны только перекись и пластырь. – Она натянуто улыбнулась и вышла из кухни.

Мужчины переглянулись, и оба слегка пожали плечами.

– Хочешь кофе? – спросил Гурни.

Кайл покачал головой.

– Я пытаюсь вспомнить. Дело перешло в ведение ФБР из-за того типа из Массачусетса? Кардиохирурга?

Гурни моргнул.

– Черт, откуда ты это помнишь?

– Это было такое громкое дело.

В лице Кайла вдруг промелькнуло что-то такое, что Гурни понял: конечно же Кайл интересуется такими вещами, ведь это мир его отца.

– Верно, – сказал Гурни. Его кольнуло какое-то незнакомое чувство. – Точно не хочешь кофе?

– Наверное, хочу. Если ты тоже будешь.

Пока варился кофе, они стояли у французской двери. Желтые косые лучи вечернего солнца освещали покрытое остатками прошлогодней травы пастбище.

После долгого молчания Кайл спросил:

– Так что ты думаешь о проекте, которым она занимается?

– Ким?

– Да.

– Это большой вопрос. Думаю, тут все зависит от исполнения.

– По тому, как она это мне описала, кажется, она правда хочет создать правдивые портреты всех этих людей.

– Она-то хочет, другой вопрос – во что это превратит РАМ.

Кайл встревоженно моргнул:

– Да уж, они такого наворотили после этих событий. Круглые сутки этого дерьма, неделя за неделей.

– Ты это помнишь?

– Так ничего другого же не показывали. Эти убийства произошли как раз тогда, когда я переехал от мамы к Стейси Маркс.

– Тебе тогда было… пятнадцать?

– Шестнадцать. Мама тогда стала встречаться с Томом Джерардом, крутым агентом по недвижимости. – Глаза Кайла ярко блеснули, и он отчеканил: – Мамин дом, а в доме Том.

– Значит, – поспешил спросить Гурни, – ты помнишь эти передачи?

– У родителей Стейси телевизор не выключался. И все время “РАМ-Ньюс”. Боже, я до сих пор помню их реконструкции.

– Реконструкции убийств?

– Да. У них там был один диктор, со зловещим голосом, взвинченно о чем-то вещал, едва касаясь фактов, а тем временем актер вел блестящую черную машину по пустынной улице. Они все так показывали, даже выстрел и вылет машины на обочину – и только на полсекунды крохотными буквами: “Реконструкция”. Как реалити-шоу без намека на реальность. И так день за днем. Они столько денег выкачали из этого дерьма, что должны были бы заплатить Доброму Пастырю.

– Теперь вспомнил, – сказал Гурни. – Всю эту вакханалию РАМ.

– К слову о вакханалии, ты когда-нибудь смотрел “Копов”? Довольно известный сериал, показывали примерно тогда же.

– Я видел часть одной серии.

– Я тебе, наверное, не говорил, но у нас в школе был один придурок, он знал, что ты работаешь в полиции, и все время меня спрашивал: “Вот чем зарабатывает твой папаша-коп? Вышибает двери в фургонах?” Короче, придурок. Я ему говорил: “Нет, придурок, он не этим занимается. И еще, придурок, он не просто коп, а детектив убойного отдела”. Детектив первого класса, правда, пап?

– Правда, – Кайл говорил совсем как мальчишка, и у Гурни вдруг защемило в груди. Он отвел взгляд и посмотрел на амбар.

– Жаль, тогда еще не вышла статья о тебе в журнале “Нью-Йорк”. Тогда бы он заткнулся. Потрясающая статья!

– Наверное, Ким тебе сказала, что эту статью написала ее мама?

– Да, сказала – когда я спросил, откуда вы знакомы. Она правда тебя очень ценит.

– Кто?

– Ким. Ким точно, возможно, и ее мама тоже. – Кайл снова усмехнулся и снова показался чуть ли не шестнадцатилетним. – Их очаровывает золотой значок детектива, да?

Гурни заставил себя рассмеяться.

Облако медленно наползло на солнце, и пастбище сделалось из золотисто-коричневого серовато-бежевым. На какое-то мгновение оно почему-то напомнило Гурни кожу на трупе. На конкретном трупе. На трупе человека из Доминиканы, чья смуглость словно бы вытекла из него вместе с кровью на тротуар в Гарлеме. Гурни откашлялся, словно пытаясь прогнать это видение.

Потом он услышал тихий гул. Гул нарастал, и скоро стало ясно, что это вертолет. Через полминуты он пролетел мимо них, мелькнув за верхушками деревьев на склоне. Отчетливый, тяжелый рокот винта умолк вдали, и вновь настала тишина.