Коллекционер чудес Петровичева Лариса

Глава 3

КЛАДБИЩЕ

Мавмуд, лежавший в гробу, казался тихим и спокойным. Стоя возле гроба, Аурика смотрела на него, не желая сдерживать слез. Вот и ушел их управляющий, громогласный добрый дядька, который с одинаковым усердием занимался хозяйственными делами и чтением книг и с одинаковой легкостью мог при надобности запрячь лошадей и протереть тончайшие хрустальные бокалы. Когда Аурика была маленькой, он брал ее на руки, подбрасывал и пел какие-то детские потешки про цыплят и котов-котанаев, а она смеялась, замирая от восторга. И вот теперь Мавмуда не стало. Легочная жаба его не пощадила.

Аурика даже удивиться не успела, когда мертвец открыл глаза, повернул к ней голову и попросил:

— Барышня, мне бы сапоги другие. Новые у меня в сундучке лежат, под кроватью. Стыдно в Царствии Небесном ходить в стоптанных.

И Аурика так обрадовалась, что расплакалась еще сильнее, на этот раз — от счастья, от того, что ей дали возможность еще раз услышать слово от родного человека. Она даже задрожала всем телом — и не поняла этого.

— Хорошо, дядя Мавмуд, — сказала она. — Я сейчас… я сейчас принесу!

— Не плачьте, барышня, не надо. Не плачьте, хорошая моя, — попросил мертвец. Губы по традиции зашитые белой ниткой, не открывались, голос шел откуда-то извне. — Тут светло, хорошо, тут большой сад и ручьи. Только вот в стоптанном стыдно.

— Я принесу! — воскликнула Аурика и побежала в комнату управляющего.

Сейчас, неторопливо бредя по кладбищу, Аурика пыталась понять, чего хочет: то ли загубить склонность к некромантии навсегда, то ли, наоборот, развивать ее. Дерек ни словом не обмолвился о том, что способность говорить с мертвецами сейчас оказалась бы очень полезной, — Аурика и сама это понимала.

Эмма умерла совсем недавно. Аурика могла бы попробовать достучаться до нее — мертвая девушка дала бы описание своего убийцы, и все было бы кончено.

Но тогда она, Аурика, окончательно перейдет туда, куда переходить не следует. Родители выгнали ее из дому и отреклись просто потому, что она хотела выполнить последнюю просьбу человека, которому была как дочь.

А вот Дерек отнесся к ее истории совершенно равнодушно. Склонность к некромантии — ну да, бывает. Мало ли что еще бывает на свете?

Сейчас, в ярком свете солнечного зимнего утра, кладбище совсем не казалось страшным. Аурика шла среди памятников, скользя взглядом по именам и фамилиям. На статуях ангелов, стоявших у могил, лежали белые снежные шапки. Мир был наполнен тишиной, покоем и умиротворением. Однажды все закончится, и ты окажешься там, где есть сад и ручьи, — конечно, если ты был хорошим человеком.

Мавмуд был хорошим, Аурика знала это точно.

Впереди мелькнуло что-то черное. Она остановилась, оперлась о решетку оградки и увидела, что среди памятников идет доктор Вернон с какой-то книгой в руке. Несмотря на холод, пробирающий до костей, на нем было тонкое черное пальто и небольшая шляпа. На мгновение Аурика испугалась, что он ее не увидит, но Вернон приветственно махнул рукой.

— Доброе утро, госпожа Тобби! — произнес он, подойдя. — Странное место вы выбрали для прогулки.

— Здравствуйте, доктор Вернон, — ответила Аурика. — Я не гуляю, я ищу могилу Эммы, дочери папаши Угрюма.

Вернон вопросительно поднял бровь.

— Необычное развлечение, прямо скажем, — заметил он.

Аурика строго посмотрела на него и сказала:

— Я вчера познакомилась с ее отцом, и меня тронуло его горе. Вот, — она показала доктору букет из шести белых роз, который купила в лавочке неподалеку от кладбища, — захотела почтить память бедной девушки.

Вернон криво усмехнулся.

— Какое нежное благородство и какое достойное сердце, — сказал он: Аурика ожидала услышать в его словах язвительность, но ее не было — только искреннее уважение. — Что ж, если моя компания вам не претит, я готов вас проводить.

Аурика кивнула:

— Благодарю вас, доктор Вернон, а то я начинаю понимать, что заблудилась.

— Немудрено, здесь все очень сильно перепутано, — ответил он. — Кстати, меня зовут Август, можете называть меня по имени.

Они вышли в другую половину кладбища, и здесь Аурике пришлось взять доктора под руку: дорожки еще не расчистили.

— А что вы здесь делаете? — спросила она, пропустив мимо ушей слова об имени.

Доктор Вернон улыбнулся, но улыбка вышла грустной.

— Помните ту песенку, которую столь любезно упомянул ваш супруг? — спросил он и нараспев процитировал: — «Каждый четвертый был расстрелян, каждый третий прошел сквозь строй, каждый второй на рее повешен, каждый первый освобожден. И всем первым идти велели во все края Хаомийской земли, чтобы пели, чтоб вечно пели про левенфосские корабли…» Так вот, я был из третьих, а мой товарищ — из помилованных. Иван Ребельт, он меня сюда и привез. Я тогда был полумертвым куском мяса, одной ногой на том свете. — Вернон вздохнул, поправил шляпу. — Два года назад его не стало, но я частенько заглядываю к нему, так сказать, в гости. Ставлю на могилу стопку красного, Иван его любил.

— Соболезную, — промолвила Аурика.

Доктор усмехнулся:

— Люди с большим сердцем всегда становятся жертвами несправедливости. А у Ивана сердце действительно было большим. Я сам его вскрывал, я знаю.

От такой игры слов Аурика даже споткнулась. Вернон поддержал ее, и она возмущенно поинтересовалась:

— Я уже говорила, что вы невыносимый тип?

— Разумеется, — улыбнулся Вернон. — Позавчера, если быть точным. Но я могу быть и паинькой, если пожелаете.

— Честное слово, мне это безразлично! — воскликнула Аурика.

— Тогда буду невыносимым типом, — сообщил Вернон. — И на правах невыносимого типа скажу, что ваш супруг провел эту ночь в борделе. Вышел утром, остался очень доволен. Оставил барышне щедрые чаевые.

Под сапожок подвернулся особо скользкий участок дорожки, и Аурика с трудом удержалась на ногах. Она прекрасно знала, что мужчины ходят в бордель. Так положено. Это, разумеется, не та вещь, о которой станут с легкостью рассказывать за обеденным столом, таким не бравируют, но все понимали, что у мужчин есть свои потребности и желания, которые надо выполнять. Джентльмен не будет их афишировать, а леди не станет спрашивать. Тем более Аурика всего лишь работает на бывшего министра. Так что почему бы ему и не посещать веселых девушек? Он не обязан перед ней отчитываться.

— Ну и что? — К щекам Аурики прилил румянец.

Странно: Вернон упрекнул Дерека в недостойном поведении, а стыдно почему-то стало Аурике.

— То есть вас это не смущает? То, что ваш муж, не успели вы приехать, отправился изучать здешних шлюх? — полюбопытствовал анатом.

— А это должно меня смущать?

Вернон расхохотался:

— Мне нравится, как вы отвечаете вопросом на вопрос. Впрочем, мы пришли. Вот столь нужная вам могила.

Каменный ангел обнимал надгробие, роняя белые мраморные перья на плиту, под которой покоилась Эмма. Аурика зашла за ограду, положила цветы на могилу и, выпрямившись, собралась с духом и мысленно позвала:

«Эмма, ты здесь? Ты слышишь меня?»

Никто не ответил. Возможно, Эмма уже ушла туда, где не задают вопросов и не ждут ответов, а просто гуляют по весеннему саду, слушая журчание ручьев и пение птиц. И она, конечно, не слышит, что кто-то зовет ее.

А потом Аурику словно ударили по затылку наотмашь. Ответ пришел, он был коротким и четким: «Беги!»

Земля ушла из-под ног, тьма заслонила солнце, и Аурика стала медленно заваливаться на снег.

Тьма развеялась не сразу. Сначала Аурика почувствовала тепло и услышала треск поленьев в камине. Потом пришел звон, с каким размешивают сахар в чашке чая, затем послышались шаги, и голос доктора Вернона произнес:

— Ну-ка, сделайте глоток. Вот так, умница.

Это был не чай — омерзительное варево обожгло горло, пробрало от макушки до пяток и вышвырнуло в небольшую, бедно обставленную комнату. Аурика увидела, что лежит на диване, ее ноги заботливо прикрыты пледом, а ленты на платье развязаны, давая возможность дышать глубже.

— Где мы? — спросила Аурика, стараясь, чтоб в ее голосе не звучало страха.

Вернон, который сидел с ней рядом на краешке дивана, ободряюще улыбнулся.

— На кладбище, разумеется. Ну, ну, птичка! Не стоит так трепетать! — воскликнул он, когда Аурика вздрогнула и сделала попытку подняться. — Обещаю, с вами все будет в порядке, никто вас не тронет и не обидит.

— Хотелось бы верить, — хмуро ответила Аурика.

Вернон выразительно завел глаза к потолку:

— Вам-то чего бояться? После того как вы стали женой палача, вам не надо опасаться ни бога, ни дьявола. Это перед вами все должны трепетать.

— Прекратите. — Аурика попробовала сесть, и у нее получилось. Вернон смотрел довольно. — Что произошло?

— Барышням не стоит гулять по кладбищам, — важно ответил доктор. — Вы упали в обморок от волнения. А я принес вас сюда. В начале своей карьеры в Эверфорте я работал администратором кладбища. Карьера прошла, а этот домик остался. Уютно, правда?

Уютно? Аурике казалось, что она попала в логово того самого вампира. «Беги!» — вновь прозвучал в ушах голос мертвой Эммы. А при мысли о том, что этот человек расшнуровывал ее платье, Аурике стало дурно. Что еще он успел с нею сделать?

— Да, здесь мило, — ответила Аурика, вспомнив про главное оружие леди. Когда обороняться нечем, сойдет и оно. — Спасибо, Август, мне уже лучше.

— Вот и хорошо, — довольно произнес Вернон. — Но вы все-таки прилягте.

Аурика решила не спорить и послушно вытянулась на диване. Раз уж Дерек просил ее втереться в доверие к Вернону, то она попробует.

Несмотря на то что доктор пока не делал ничего предосудительного, сам его вид вызывал какую-то странную оторопь. Аурика не могла сказать, что не так с Верноном, но сейчас, когда он сидел рядом, чувствовала странное оцепенение.

— Так как же обороняться от вампиров? — спросила она. — В прошлый раз мы не договорили об этом.

— Вампиры! — рассмеялся Вернон. — О чем еще говорить на кладбище, как не о них! Нет, Аурика, вы совершенно очаровательны.

— А вы совершенно невыносимы, — отбила удар Аурика. — Хотя обещали быть паинькой.

— Обещал? — Вернон снова возвел глаза к небу, словно припоминая, потом отставил в сторону чашку, из которой поил Аурику, и сцепил пальцы на остром костлявом колене. Аурика поймала себя на мысли о том, что доктор выглядит мечтательным. — Ну, раз обещал, тогда буду. У вас обворожительные глаза, Аурика, словно у молодой лани. Будь они голубыми, вы, конечно, смотрелись бы более аристократично и не настолько провинциально, однако тогда утратили бы значительную часть своей прелести. А вы прелестны.

Аурика поморщилась. У ее родителей была в точности такая же манера общаться. Вроде бы тебе делают комплимент, но потом добавляют яда. А сверху яда снова идут добрые слова, и получается конфетка с отравленной сердцевиной. И обидеться в принципе не на что. Во-первых, мать всегда говорила, что на обиженных воду возят. А во-вторых, Вернон все-таки сделал комплимент.

— Сомнительная похвала, — сказала Аурика.

Вернон пожал плечами.

— Я, видите ли, имею дело с человеческой сутью, — сообщил он. — Так что когда пытаюсь сказать что-нибудь светское и милое, то обязательно терплю сокрушительное поражение. Впрочем, возможно, все дело — в отсутствии практики.

— В Эверфорте нет девушек? — удивилась Аурика.

— Множество, — серьезно сказал Вернон. — Но таких, как вы, — ни одной.

Аурика внезапно обнаружила, что ее руки под одеялом так крепко сжаты в кулаки, что ногти вот-вот проткнут кожу. Это ощущение нарастающей боли встряхнуло ее и отрезвило — она разжала кулаки и все-таки села.

— Благодарю вас за заботу, Август, — промолвила Аурика так тепло, как только могла, — но мне ужасно неловко вас отвлекать от дел. Я и так отняла у вас много времени.

— Это было прекрасное время, — мягко улыбнулся Вернон. Улыбка удивительно шла его осунувшемуся лицу: она была словно огонь, идущий откуда-то изнутри. — Повернитесь, я зашнурую вам платье.

Аурика поднялась с дивана и послушно повернулась к Вернону спиной. Доктор подошел к ней и некоторое время сосредоточенно возился с лентами и шнурками, не говоря ни слова. Когда он закончил и отошел, Аурика поняла, что какое-то время не сможет двигаться, — ноги сделались ватными.

— Благодарю вас, — промолвила она, стараясь скрыть волнение.

Вернон усмехнулся и пошел к вешалке.

— Я провожу вас до выхода, — сказал он, надевая шляпу. — Вдруг вам снова станет плохо или вы заблудитесь.

До ворот они шли молча. Днем даже на кладбище начинается жизнь: приходят скорбящие посетители, дворники скребут метлами, расчищая дорожки, негромко переговариваются продавцы бумажных цветов и поминальных лент. Когда Аурика и Вернон вышли за ворота, то она некоторое время стояла неподвижно, слегка оглушенная шумом города.

— Спасибо вам, Август, — сказала она, когда оцепенение схлынуло. — И за то, что помогли найти могилу Эммы, и за то, что привели в чувства после обморока.

Вернон улыбнулся, приподнял шляпу.

— Это был не долг джентльмена, а удовольствие, — ответил он. — Я буду рад, если мы встретимся снова.

Аурика не нашлась, что на это ответить, но в этот миг ее спас мальчишка-газетчик, который, несмотря на мороз, весело несся по дороге в распахнутом тоненьком пальтишке, размахивал своим товаром и орал во всю глотку:

— Экстренный выпуск! Экстренный выпуск! Еще одна девушка обескровлена! Вампир снова нападает!

Лиззи Хельт, самой молодой жертве вампира, было всего пятнадцать. Как и остальных, ее обнаружили в запертой изнутри комнате, обнаженной, лежавшей на полу. Как и у остальных, у нее были ранки на запястье.

Труп привезли в анатомический театр, и в зал вскрытия набился весь состав местной полиции. Стоя за широченными спинами в мундирах, Аурика пыталась заглянуть вперед, туда, где возле стола с покойной маячил знакомый светло-сиреневый сюртук Дерека, ходившего туда-сюда и спокойно, но с нажимом говорившего:

— Думайте, господа, думайте. Есть еще что-то, кроме девственности, объединяющее всех убитых. Это не внешность, не образование, не социальный слой, не окружение, не бытовые привычки. Что?

— Я бы тоже не прочь узнать, — негромко сказал Вернон. Повесив пальто и шляпу на крючок возле двери, он сейчас завязывал огромный кожаный фартук. Тонкие перчатки для вскрытия торчали из кармана.

— Может, магия, господин старший советник? — прогудел один из полицейских, здоровяк с перебинтованной рукой. Что-то подсказывало Аурике, что он очень хочет выслужиться перед Дереком. — Ну, то есть вдруг они владели магией?

— А это я уже у вас хочу спросить, Мавгалли, — ответил Дерек. — Первый пункт осмотра: выяснение, принадлежит ли подозреваемый или покойный к магам или артефакторам. Потому что иначе?..

— Иначе дело передается в инквизицию! — с готовностью ответил молодой полицейский, настолько рыжий, что казалось, будто в комнате горит огромная лампа.

— Совершенно верно, Гресян, — одобрительно кивнул Дерек. — Итак, жертвы принадлежали к магам или артефакторам?

— Нет! — хором ответили полицейские.

Вернон повернулся к Аурике и с искренней заботой произнес:

— Вам лучше уйти отсюда, это зрелище не для девичьих глаз. Тут не всякий мужчина выдержит.

— Я останусь, — выдавила Аурика и тотчас же добавила: — Я читала о вскрытиях.

Впрочем, это прозвучало как-то жалко. Вернон сокрушенно покачал головой, предвидя, должно быть, очередной обморок, и в это время Аурика всем телом почувствовала нахлынувшую тишину.

Она увидела, что полицейские обернулись и удивленно смотрят на нее. Увидела Дерека и не сразу смогла понять, что означает выражение его лица. А самое главное — Аурика увидела белое девичье тело, лежавшее на столе для вскрытия.

Она шагнула вперед, словно ее тянули за веревочку. Погибшая девушка была юной, совсем еще ребенком, и она не должна была лежать здесь вот так: полностью обнаженной, выставленной напоказ, как кукла в витрине. Это было ужасным, неправильным и постыдным. Она была дочерью, сестрой, подругой, а теперь на ее тело таращились незнакомые люди, и она никак не могла прикрыться от их равнодушных взглядов. И Аурика, захлебываясь от жалости и бессилия, тоже ничем не могла ей помочь.

— Аурика, — негромко окликнул ее Дерек, — тебе лучше уйти.

Кажется, он был рад, что Аурика жива и здорова. Кажется, он волновался за нее и облегченно вздохнул, увидев ее в прозекторской. Потому что это она, Аурика, могла лежать здесь, на этом столе, такая же белая, обнаженная и беззащитная.

Когда мертвая открыла глаза и слегка повернула голову, Аурика даже не вздрогнула. Все чувства словно парализовало. Рот покойницы приоткрылся, и Аурика услышала:

— Медведи. Скажи ему: медведи.

— Лиззи… — прошептала Аурика, и губы покойницы дрогнули, расползаясь в светлой счастливой улыбке.

— Здесь лес и горы, — сказала она, и в ее голосе не было ничего, кроме радости. — Здесь хорошо, — а после небольшой паузы добавила такое, что Аурика вцепилась в рукав рыжего полицейского, чтоб удержаться на ногах: — Мавмуд шлет тебе поклон. Котанай водил цыпляток, котанай водил хохлаток…

В следующий миг все изменилось. Убитая девушка вновь лежала неподвижно, вернулся режущий свет ламп, вернулся хвойный запах от мертвого тела. Аурика вздрогнула, слепо дотронулась до лица и отчетливо сказала:

— Медведи, Дерек. Их общее — это медведи.

Взгляд Дерека сделался ледяным и тяжелым: он все понял.

— Конечно, — произнес он. — Как я сразу не догадался. Господин анатом! — это уже к подошедшему Вернону, равнодушно надевавшему перчатки. — Приступайте к вскрытию, отчет мне сразу же. Мавгалли, с вас полное описание картины убийства через полчаса. Гресян, идете со мной.

Аурика не помнила, как вышла из анатомического театра. Вроде бы только что перед ней был стол с покойницей — и вот они уже спешат по улице, а веселый морозный ветер обжигает заплаканное лицо, и рыжий полицейский почти бежит за ней, и Дерек идет с непокрытой головой.

— Господин старший советник! — позвал Гресян. — При чем тут медведи-то? Я ничего не понял…

— Оборотни, Гресян, оборотни! — бросил Дерек через плечо. Он двигался настолько быстро, что Аурика, которую он держал за руку, почти бежала, поскальзываясь на булыжной мостовой.

— А почему… А как… — Гресян смотрел с таким видом, словно его изо всей силы ударили по голове. — То есть эти девушки — оборотни?!

— Да, — проронил Дерек.

В следующую минуту они уже входили в здание городской ратуши. Замелькали лестницы, двери, коридоры, чтобы в конце концов вывести их в кабинет бургомистра. Говард, который работал с какими-то бумагами, увидел их и удивленно приподнялся из-за стола.

Дерек захлопнул за собой дверь и, тяжело дыша, приказал:

— Покажись, дружище.

Говард смотрел на него и не двигался. Дерек вздохнул, провел ладонью по волосам и устало повторил:

— Покажись. Говард, я все знаю. Не будем ломать комедию. Нет времени.

Бургомистр некоторое время молчал, а затем негромко спросил:

— А они? Они тоже знают?

Дерек устало кивнул. Принялся расстегивать пальто — Аурика увидела, что у него трясутся побелевшие пальцы.

— Ладно. — Говард качнул головой, будто примирившись с судьбой, и медленно вышел из-за стола.

Поначалу ничего не происходило. Аурика видела перед собой знакомую кряжистую фигуру бургомистра и едва удержала крик, когда человека не стало и на его месте возник здоровенный бурый медведь.

Это было сильное красивое животное с горбатой спиной и ухоженной рыжеватой шерстью. Кривые длинные когти на лапах отливали серебром, в темных глазах светилось любопытство и ум. Медведь не проявлял агрессии, но Аурика была готова задать такого стрекача, что с фонарями бы не нашли. Гресян за ее спиной ойкнул и тотчас зажал рот ладонью. Он бы спрятался куда-нибудь, да некуда было.

Несколько минут Дерек невозмутимо смотрел на медведя, а затем промолвил:

— Все убитые девушки — оборотни.

По комнате прошел теплый ветер, пахнущий дождем и медвежьей шкурой, и бургомистр, вновь принявший человеческий облик, ошарашенно произнес:

— Как оборотни? Почему…

— Я мало знаю об оборотнях, — признался Дерек. Устало опустившись в ближайшее кресло, он вынул из кармана сюртука сердоликовые четки и принялся перебирать рыжие шарики. Должно быть, это помогало ему успокоиться. — Но, насколько мне известно, вы не рождаетесь с этой способностью.

Говард устало кивнул. Вернулся за стол.

— Это как вирус, старина, — хмуро ответил он. — Никогда не знаешь, кто станет оборотнем. С момента заражения до первого оборота проходит какое-то время, до двух недель чаще всего…

— То есть девушек убивают именно в этот период, — промолвил Дерек и указал на Аурику. — Моя жена некромант, Говард. Она оказалась в зале для вскрытия рядом с сегодняшней покойницей, и та сказала ей о медведях. А я незадолго до этого как раз спрашивал, что еще может быть общего у всех этих девушек. Вот и получил ответ.

Говард покосился в сторону Аурики и вздохнул:

— Плохо то, что мы никогда не узнаем, кто уже заражен, но еще не стал оборотнем. А хуже всего то, что это действительно вампир.

Дерек вопросительно посмотрел на него, и бургомистр объяснил:

— Мы конкуренты в своей среде обитания. Мы естественные враги.

— Как ты догадался, что я оборотень?

Бургомистр отменил все дела на день, попросил секретаря принести в кабинет чего-нибудь перекусить и со вздохом снял парик, обнажив совершенно лысую голову. «Что-нибудь перекусить» оказалось сытным обедом из нескольких блюд, и Гресян, которого сроду не посадили бы за один стол с бургомистром, опасливо косился по сторонам, дуя на кусок картофеля, поддетый на серебряную вилку. Рыжий, похоже, тревожился, что его могут вытолкать прочь или отнять еду.

Аурика молча смотрела на изящные завитки овощей в салате и не могла заставить себя есть. Ей казалось, что она до конца дней своих не сумеет всунуть в себя и ложку каши.

— Похож, — произнес Дерек. — Не сердись, но ты действительно похож на медведя.

Бургомистр посмотрел на него хмуро, но без злобы.

— Таким уж уродился. А если серьезно?

Дерек отрезал кусочек от здоровенного ломтя тушеной свинины и ответил:

— Если серьезно, то ты не отбрасываешь тени. И твои приятели — тоже. А такое свойство есть только у оборотней. Я заметил это во время ужина. Из людей там были слуги, мы с женой и доктор Вернон.

Говард только руками развел.

— Ну… вот так, — вздохнул он и, помедлив, нерешительно спросил: — Что теперь со всеми нами будет?

Дерек посмотрел на него так, будто не понял вопроса.

— Да ничего с вами не будет, — ответил он. — Преступлений вы не совершаете, живете мирно, ну и живите себе. У инквизиции к вам вопросов нет, у полиции — тоже. Только полный список всех ваших мне предоставь. Чисто для ознакомления.

Бургомистр вздохнул с видимым облегчением. Аурика тоже почувствовала, как страх начинает отпускать ее, — она была готова к тому, что в случае неправильного ответа Дерека бургомистр снова перекинется медведем и бросится на них.

Гресян выглядел так, словно у него в прямом смысле слова гора свалилась с плеч.

— Мы не делаем ничего дурного, — уверенно и напористо произнес Говард. — Раз в месяц, конечно, приходится оборачиваться, но это время можно пересидеть дома. Никаких убийств, я своим сразу сказал: хотите охотиться — уезжайте из Эверфорта. Две семьи уехали, остальные живут спокойно.

— Да я не сомневаюсь, — миролюбиво ответил Дерек. — Полицейский Гресян сообщил, что в городе тишь да благодать.

— Так и есть, — кивнул Говард. — Только дурак станет искать ненужные приключения, а мы живем сами и даем жить другим.

— Но что же с вампирами? — задумчиво промолвила Аурика.

Бургомистр нахмурился, положил себе на тарелку еще один кусок мяса. Ел он аккуратно, но очень быстро, будто закидывал топливо в огромную топку.

— С вампирами, при всем желании, не получится договориться, — сказал он. — Это только в книжках кровососы все графы да бароны, писаные красавцы. А на самом деле это нежить. Представляете, что это такое?

Аурика поежилась. Она видела нежить и нечисть только на страницах книг и подумать не могла, что страшные сказки и легенды вдруг обретут плоть и кровь.

— Вампиры испытывают вечный неутолимый голод, — продолжал бургомистр. — Единственное, что нас может спасти, — сильные морозы. Чем ниже температура воздуха, тем они неповоротливее.

Аурика подумала, что зима в этом году резко заявила о своих правах. Если бы она не устроилась на работу к Дереку, то наверняка замерзла бы на своем чердачке.

— Вампиры не простая нежить, — подал голос Гресян. Сейчас, пообедав как следует, он осмелел и решился заговорить. — Мне бабушка в детстве рассказывала, что оборотни живут сами по себе. Своим разумом. Лешаки, домовые, водяные — тоже. Они, как бы это сказать, разумные. А вот с вампирами не так. Вампирам нужен тру повод. Тот, что поднимает их из могилы. Чужая воля.

Выпалив все это чуть ли не на одном дыхании, Гресян стушевался и опустил голову.

— Все верно, — согласился бывший министр. — Вот самая главная проблема. Получается, кто-то хочет столкнуть лбами оборотней и людей. Кто?

— Людей? — озадаченно переспросил бургомистр. — При чем тут люди?

— Как это при чем? — усмехнулся Дерек, откинувшись на спинку стула. Аурика чувствовала, что он начал разгадывать загадку, и ему очень не нравится та картина, которая складывается из кусочков мозаики. — Серийные убийства происходят уже полгода. Народ в страхе, полиция перепугана и бездействует. Помощи ждать неоткуда. А потом, например, рядом с новым трупом найдут клок медвежьей шерсти, и все решат, что дело связано с оборотнями.

Он сделал паузу, задумчиво глядя куда-то сквозь бургомистра, и продолжил:

— Страшен сам факт того, что верхушку власти в обычном человеческом городе составляют оборотни. Дружище, поверь, никто не будет разбираться в том, что вы и пальцем никого не тронули. На вас повесят все преступления отсюда до Крайних земель просто потому, что зверь не может не жрать. То, что вы не отбрасываете тени, выяснится очень скоро.

Говард растерянно положил вилку на кружевную салфетку возле тарелки и спросил так, что становилось понятно: он полностью переложил на Дерека всю полноту власти и принятия решений:

— И что же нам делать?

— Нам надо найти того, кто все это затеял. Найти труповода, — ответил Дерек и мрачно посмотрел на бургомистра.

Тот, похоже, начинал терять присутствие духа.

«Неудивительно, — подумала Аурика. — От таких новостей с ума сойти можно».

— Меня не покидает тревожное чувство, что все это — для простого отвода глаз, — продолжал Дерек. — Ширма для того, чтоб спрятать какую-то очень важную вещь. Все эти убийства затеяны для чего-то другого.

Аурика сидела ни жива ни мертва. И сразу же ей захотелось исчезнуть, улететь отсюда, вернуться домой и никогда ничего не знать об оборотнях и труповодах. Ей жилось бы намного легче без этого города, без липкого взгляда доктора Вернона, без бывшего министра Тобби и его ночных кошмаров.

— Я сегодня же отправлю запрос ее величеству, — сказал Дерек. — Попрошу прислать сюда инквизиторский отряд, так как в городе происходят события, в которых замешана магия. Что, дружище, разместишь на постой ловких ребят в инквизиторских мундирах?

— Я и дьявола лысого размещу, — с искренней признательностью промолвил бургомистр, вздохнув с видимым облегчением, — лишь бы все это закончилось побыстрее. И без жертв. Со всех сторон, сам понимаешь.

— Вот и славно, — ответил Дерек. — И еще один вопрос. Кто умер в Эверфорте месяц назад?

Говард задумался, машинально отбивая пальцами по столу северную плясовую. Наконец он сказал:

— Большой Прокл, главный редактор «Эверфортских вестей». Хороший мужик был, правильный. Был восприемником моего Сандро. А зачем тебе?

— Отчет о его вскрытии сгорел в архиве анатомического театра, — объяснил Дерек. — И я хочу понять, почему доктор Вернон устроил пожар, да еще и с помощью артефакта.

— Вернон? — Говард махнул рукой. — Брось, старина, Вернон точно ничего не устраивал. Его в ту неделю вообще не было в городе, уезжал куда-то на юг, он порой за год несколько раз отлучается. Весной вот тоже уезжал. Я понимаю, что ты его не любишь, но Вернон тут действительно ни при чем.

— То есть ты хочешь сказать, что тот пожар в самом деле устроили ортодоксы? — поинтересовался Дерек.

Аурика невольно поежилась. Ортодоксы — кочевники, много веков назад объявившие себя приверженцами дореформенной веры, всегда вызывали в ней внутреннюю дрожь. Когда в их городок въезжали пестрые повозки и табор становился на постой, раскидывая разноцветные шатры и предлагая всем желающим погадать или подковать коня, Аурика пряталась в своей комнате. Мама в детстве пугала ее: «Не будешь слушаться — отдам ортодоксам, они тебя превратят в соломенную куколку!» Аурика прекрасно понимала, что мама никогда не отдаст ее этим диким кочевникам, матери не отдают дочерей бродягам, но страх ее не слушался и не желал униматься. Страх жил своей жизнью.

— Вполне вероятно, — кивнул Говард. — Они доктора Вернона просто люто ненавидят. Как-то закидали его овощами, у него вся щека синяя была.