Порочное влечение Бушар Сандра
Мне это ни о чем не говорило, но слово "вагинальные" ничего хорошего не предвещало. Также мне было известно, чем заканчивается протест против Шаворского, и избиение хлыстом пугало больше, чем загадочные маленькие шарики.
– Я понятия не имею, что это, – испуганно сказала я, когда Роберт стягивал с меня трусы.
– Что за детский сад! – немного яростно пробурчал себе под нос он, и затем я увидела, как была разорвана упаковка, а Роберт начал медленно приближаться к моему лону с монотонными словами, словно пытаясь отключить мое чувство самосохранения или прочитать усыпляющую лекцию: – По сути, это тренажер для повышения мышечного тонуса влагалища. Внутри каждого шарика подвешены железные грузики, колеблющиеся при малейшем движении. По факту, после часа внутри с этой игрушкой ты будешь хотеть секса, как сучка… – меня его слова совершенно не успокоили, поэтому я сжала ноги. Роберт досадно вздохнул и, переведя взгляд на перепуганную меня, покрутил шарики перед моим лицом, держа за длинную веревку. – Вот это я введу тебе в вагину, и ты проходишь с ними до конца вечера. Обычно их смазывают специальной смазкой перед введением, но об этом я позаботился еще дома. Сейчас ты расслабишься, и я медленно вставлю их в тебя. Потом ты поднимешься, а я дам тебе пару минут привыкнуть к новым ощущениям, затем мы вернемся в зал.
– Нет, – жестко ответила я, понимая, что совершенно не доверяю этому человеку. Может, это и правда какой-то тренажер, но разве можно пойти на такое добровольно и от рук малознакомого озабоченного маньяка?! Разве сексуальными игрушками пользуются не влюбленные пары, когда их сексуальная жизнь немного тускнеет?! – Ты не засунешь эти штуки в меня! К тому же откуда я знаю, сколько баб до меня их в себе носило?! Я не хочу подцепить какую-то болезнь!
– Как знаешь, – он равнодушно пожал плечами, но шарики не убрал. – Тогда я просто трахну тебя сейчас и опять не дам кончить. А дома тебя будут ждать плеть и анальный секс, – на его губах появилась холодная, торжествующая улыбка, когда он увидел в моих глазах, что именно я выбрала, снова наклонился к вагине и начал медленно вводить внутрь шарики, которые легко проскользнули, без каких-либо неприятных ощущений. – Расслабься. И, кстати, они были куплены сегодня, обеззаражены и использованы, естественно, только тобой, – его руки умело делали свое дело с осторожностью хирурга и спокойствием дипломата. Когда процесс был закончен, он натянул мои трусики обратно и коротко постановил: – Все, вставай.
Прислушиваясь к почти не ощутимым изменениям, я быстро встала и замерла. Маленькие и легкие для рук шарики оказались вполне ощутимы внутри меня. Пришлось немного напрячь мышцы, чтобы они тут же не выкатились. Но, честно говоря, это была не большая жертва, и я вполне могла бы так проходить не только вечер, но и два. Лишь бы Роберт ко мне не прикасался…
– Как ты натянула это платье? – не скрывая своего интереса, спросил меня мужчина, и с помощью зеркала перед глазами я увидела, как внимательно он смотрит на мою попу, хотя руки при этом держит на подоле платья.
В этот момент в его глазах промелькнуло что-то такое… человеческое, что ли, похожее на сочувствие, раскаяние и сожаление. Но стоило ему ощутить мое внимание, как наши взгляды встретились в зеркале и к нему вернулась былая холодность, с которой он резко вернул задранное платье на прежнее место и отступил к двери. Руки почему-то после "процедуры" он так и не помыл…
– Я заказывал минимальный размер, видимо, тебе нужен больше, – равнодушно продолжил свою мысль он и, достав ключ из кармана, открыл мне дверь.
Пока Роберт возвращался за пиджаком, я уже успела уйти от дамских комнат в общий коридор, но Шаворский быстро догнал меня и, крепко взяв под локоть, дал понять, что я должна идти рядом с ним.
По пути к нашему столику я ловила на себе уже осмелевшие взгляды посетителей, и у меня даже были некоторые предположения, что им не давало спокойно есть и смотреть в свои тарелки.
– Что за новость с замужеством? – еле слышно спросила я его, стараясь улыбаться и не выглядеть затравленной. – Это какой-то новый вид истязательств?
Роберт промолчал, возможно, из-за того, что мы уже подошли к нашему столику, где сидел Артем. Шаворский без слов отодвинул мне стул, пока Артем дарил мне чарующую улыбку, пролепетав наиграно печально:
– Полина, надеюсь, Вы не расстроены, что я присоединился к вашему свиданию по просьбе друга? Пока Вы отлучались, мы успели урегулировать рабочие моменты, и теперь мне не нужно ехать завтра к Роберту на ковер, я могу спокойно расслабиться в этом прекрасном ресторанчике и выпить бокал вина с чистой совестью! – он демонстративно приподнял бокал и чокнулся с воображаемым собутыльником. Затем мужчина замер, и его глаза поднялись к шикарному позолоченному потолку с хрустальной люстрой в порыве эстетического оргазма. – Боже мой… Вы слышите то же, что и я? – я кивнула, понимая, что он говорит о мелодии, которую только-только начали играть музыканты на небольшом подиуме. – Это же Георгий Свиридов, "Венский вальс". Когда я впервые увидел фильм "Метель" тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года, то понял, что эта мелодия способна свести меня с ума своей изысканностью и красотой. Поэтому я слушаю ее не реже раза в неделю! – последнее предложение он заговорщически прошептал, немного наклонившись в мою сторону, и я невольно улыбнулась. Глаза Артема задумчиво прищурились, а затем он восторженно и с театрально напыщенной и свойственной ему самоиронией в голосе спросил: – Полина Мышка, согласитесь ли Вы станцевать этот вальс со мной?
Я растерянно посмотрела на небольшую площадку, где по идее должны были танцевать люди, и ответила ему:
– Я не очень хорошо танцую, да и никого, кроме нас, на танцполе не будет…
– Первое: я прекрасно танцую и смогу вести Вас в танце так, что Вы захотите бросить своего жениха и влюбитесь в меня! – мы с Артемом одновременно посмотрели на Роберта, который внимательно слушал наш разговор с безэмоциональным выражением лица, поэтому Артем почувствовал полную вседозволенность и продолжил: – К тому же эти напыщенные снобы… – он обвел указательным пальцем зал, – слишком высокого о себе мнения, чтобы решиться потанцевать. Им нужна пара лидер, которая поведет их за собой. Ну так что, Полина по фамилии Мышка, Вы согласны принять мое предложение о танце?
Я снова посмотрела на Роберта, окатившего меня ледяным взглядом, словно наш с Артемом разговор не доставляет ему ничего, кроме мигрени, и уверенно ответила:
– Да!
Артем тут же встал со своего места, и я с интересом заметила, что на его стуле нет такой подушки, как на моем. Неужели Шаворский побеспокоился? Эту мысль я отложила до возвращения за стол, а пока окунулась в чувственный вальс.
Что я могла сказать о танце с Артемом? Как бы это противоречиво ни звучало, но это была просто песня. Его уверенные движения опытного танцора компенсировали мои неточности и делали из нас танцоров, достойных любого конкурса. Слава богу, я хоть не наступила ему на ногу, что делало мою самооценку чуть выше от планки "никудышная уличная танцовщица".
Было одно большое "но" во всей этой ситуации. В непринужденном разговоре с моим партнером я старалась умеренно дышать и не показывать, с каким трудом мне дается каждый шаг. А всему виной эти чертовы шарики, от которых я уже готова была накинуться на первого встречного. Только вот, чтобы кончить, одних только шариков маловато, да и накинуться кое-кто мне не даст…
– Кажется, у вас сложные отношения с Робертом, – резко перевел тему с балета на отношения Артем. – Поверьте, я впервые вижу его с девушкой в ресторане, да еще в том, где рождаются самые горячие сплетни, которые потом попадают в СМИ. Хм… Чтобы Вы понимали… Роберт сказал, что Вы его невеста, в месте, где полный зал его знакомых по работе и засланных репортеров. Не удивляйтесь, Полина, если завтра во всех газетах будет ваша фотография и подробное описание вашего с Робертом ужина.
От этой мысли в животе болезненно заныло, а дурацкие шарики в очередной раз надавили на какую-то особенно чувствительную точку, заставляя сжать спину Артема так крепко, что я побоялась помять его светлый пиджак.
– Не переживайте, Полина, Вы прекрасно танцуете, а огранку Вашего бриллианта доверьте мне, – расценив мой жест по-своему, пафосно сказал он, а затем разрядил атмосферу шуткой: – Вы можете прижаться ко мне еще ближе… Мне, как мужчине, это безумно приятно, но директор внутри меня рыдает крокодильими слезами, потому что с каждым Вашим движением в мою сторону, моя работа все дальше от меня отдаляется. Если Роберт выгонит меня с работы, придется податься в танцоры! Возможно, придется проситься на работу в "РемНуар" и растанцовывать местную публику.
Представив, как голубоглазый блондин в лосинах и майке (почему-то я могла вообразить подобную ситуацию только в такой одежде) танцует под Шопена между столиками, тем самым шокируя своими действиями местный контингент, я весело расхохоталась.
В этот момент Артем повернул меня таким образом, что мне невольно на глаза попался наш столик, за которым сидел и смотрел прямо на нас Роберт. Его стальной взгляд окутал меня целиком и обдал холодной злобой, которая читалась в его темных глаза. Не было в них былого безразличия, а был ничего хорошего не обещающий поток льда, упавший мне на голову холодным градом. Ведь я уже видела этот взгляд, когда стояла, облокотившись на дверь в доме Шаворского. В прошлый раз все закончилось поркой, а что будет в этот раз – представить страшно.
– Мы можем с Вами перейти на "ты"? – отвлек меня от размышлений Артем и тут же в шутку продолжил: – После такого тесного танца я просто обязан на Вас как минимум жениться! Жаль, Ваша судьба уже предрешена…
Мужчина даже не предполагал, какими болезненными были для меня его последние слова и как красочно они описали сложившуюся в моей жизни ситуацию. Вязкий ком снова подобрался к горлу, а маленькие шарики внизу живота задели особо чувствительную точку, из-за чего я еще плотнее прижалась к Артему и, вымученно улыбнувшись, пробормотала сквозь зубы:
– Конечно…
Танец был окончен, и я уж слишком резко отскочила от мужчины, прерывая его возможные попытки пригласить меня на следующий. Первое: меня уж сильно пугали взгляды Роберта, которые я ловила даже спиной. Второе: шарики разыгрались настолько, что было ощущение, будто я выпила пол-литра женской виагры. Теперь даже от вида столов и вилок в моей голове возникали пошлые мысли. Чертов Роберт просчитал все!
– Твоя невеста прекрасно танцует! – отодвигая передо мной стул, проинформировал "жениха" Артем. Его совершенно не смущало, как сильно похолодели глаза Шаворского и что он не отводил от меня уничтожающего взгляда. Пребывая все в том же приподнятом настроении, он добавил масла в огонь: – Правда, Полина? Надеюсь, я не отдавил тебе ноги и ты не станешь распускать слухи о моем неумелом вальсе? Это очень подпортит мою репутацию среди девушек, а ведь мой коронный способ познакомиться поближе – это именно вальс.
Его особо выделенные слова "ты", "тебе" и "способ познакомиться поближе" говорили мне, что этот мужчина не так прост и наивен, как хочет показаться на первый взгляд. Оторвавшись глазами от Роберта, я удивленно посмотрела на Артема, понимая, что стала в его умелых руках всего лишь игрушкой, с помощью которой он позлил своего непосредственного начальника, и тот факт, что я разрешила ему называть себя на "ты", говорил только о том, что Артем выиграл этот раунд вчистую. Но не войну.
– Ох, Артем… Тогда я вообще ничего не буду говорить, чтобы не подпортить твою репутацию! – с как можно более искренней улыбкой выпалила я, стараясь добавить сожаления в голос. Лицо мужчины онемело, а улыбка медленно сползла с губ… В этот момент я почувствовала себя плохим человеком, так как не была на сто процентов уверена в мотивах мужчины и не могла так жестко обращаться с ним. Пришлось поспешно оправдываться, снова переходя на "вы": – Понимаете, дело не в Вас… Но меня сложно покорить танцем, вот если бы Вы зачитали наизусть Гражданский кодекс Российской Федерации, то поразили бы меня в самое сердце!
Эта была профессиональная шутка, и я искренне надеялась, что он рассмеется и мы разойдемся на хорошей ноте, но Артем хитро улыбнулся и понимающе спросил:
– Юрист? – я кивнула и увидела волшебное преображение. Лицо мужчины стало черствым и отстраненным, глаза стеклянными, а общий настрой слишком уж деловым. В этом состоянии он, словно заведенный робот, начал монотонно зачитывать, глядя куда-то мимо меня: – Часть первая. Раздел первый. Общие положения. Подраздел первый. Основные положения. Глава один. Гражданское законодательство. Статья первая. Основные начала гражданского законодательства, – после этого небольшого превью он откашлялся и продолжил более расслабленно: – Пункт один. Гражданское законодательство основывается на признании равенства участников регулируемых им отношений, неприкосновенности собственности, свободы договора, недопустимости произвольного вмешательства…
– Кого-либо в частные дела, необходимости беспрепятственного осуществления гражданских прав, обеспечения восстановления… – скучающим голосом продолжил Роберт, словно это был обычный разговор о погоде, глядя на зардевшегося друга.
– Нарушенных прав, их судебной защиты! – закончила я за Шаворским, стараясь не уронить челюсть на стол. Глядя на мое замешательство, Артем рассмеялся, и я сбивчиво пояснила: – Я было надеялась, что это мой козырь – зазубривать всю нужную литературу назубок, но, оказывается, мои знания довольно поверхностные по сравнению с вашими…
– Полиночка, надеюсь, Вы не думали, что владелец и непосредственный директор “ZoMalia Industries” и директор “ZoMalia line” получили свои должности за красивые глазки? Хотя… – он состроил смешную гримасу и выпучил глаза так, что я рассмеялась. Затем он снова превратился в серьезного бизнесмена и более серьезно спросил: – В “ZoMalia line” свободно место главного юриста. Зарплата прямо пропорциональна нагрузке и обязанностям. Очень большая! Но человек, который знает наизусть Гражданский кодекс Российской Федерации, может попытать удачу в кастинге… Это очень достойное место. По сути, моя правая рука. Что скажешь?
Я растерялась, не зная, стоит ли говорить, что как раз благодаря тому, что попытала удачу, и сижу сейчас здесь… попой на подушке и с шариками в…
С этим немым вопросом я обратилась к Роберту, лицо которого заметно расслабилось, словно он что-то для себя выяснил и теперь более-менее спокоен.
– Полина не нуждается в работе, – коротко пояснил он Артему. – И если ей и захочется испытать свой явный талант в юриспруденции, то это будет непосредственно главный офис и место рядом со мной.
Было что-то непростительно грубое в этих словах, заставивших меня подумать, что Роберт окончательно потерял над собой контроль и больше не играл роль неприступной крепости. Артему удалось вывести его на эмоции, и все они были негативными.
То же самое я нашла и во взгляде улыбающегося Артема. Едва уловимая искорка где-то глубоко-глубоко в его голубых глазах говорила о том, что эти люди были лишь партнерами по бизнесу, тщательно сохраняющими видимость хороших приятельских отношений. Заклятые друзья, так, кажется, это называется.
– Пожалуй, мне уже пора, – Артем расстроено покосился на дорогие ручные часы, а потом в свойственной ему манере продолжил: – Злой начальник не простит, если я приду на работу позже девяти часов.
– Ты всегда можешь поменять начальника, – с долей иронии в голосе поправил его Роберт, и Артем издал нервный смешок. – Но мне будет чертовски сложно справляться с работой без такого высококлассного специалиста.
– Фух, а я уже думал, пора покупать балетки, лосины и проситься в "РемНуар"! – пошутил мужчина, и мы с Артемом отчаянно расхохотались, ловя на себе непонимающие и немного раздраженные взгляды Роберта. Это потом я поняла, что это был очередной раунд, который я помогла Роберту проиграть, но тогда мне все временами казалось непринужденной беседой, к которой я привыкла в своем окружении. – Пока, друзья! Надеюсь вскоре увидеть вас, – последние слова были обращены к нам обоим, но смотрел Артем только на меня и именно мою руку целовал в знак прощания, заставив немного смутиться и отвести от мужчины глаза.
– Почему ты его не уволишь? – едва Артем скрылся из моего поля зрения, как я обратилась с этим вопросом к Роберту и застала его врасплох. Пришлось пояснить мое мнение: – Очень скользкий тип… На него нельзя положиться на сто процентов.
– Никому нельзя доверять на сто процентов, Полина… – спустя где-то минуту сказал Роберт, словно все это время подбирал правильные слова. – Мои подчиненные должны бояться меня и делать свою работу слаженно, качественно и в срок. Человеческие же качества для меня роли не играют.
– Но ты позволяешь своим подчиненным называть себя по имени! – припомнила я ему Каролину, девушку, которая когда-то привела меня в его кабинет.
– Несмотря на то что я их непосредственный начальник, мы все находимся в равном положении. У каждого свой перечень обязанностей и обращение "Роберт Аркадьевич" или "Роберт" не влияет на качество их выполнения. Если я попрошу их называть меня по имени и отчеству, то сразу поставлю себя выше их, а это неправильно в слаженном коллективе, где, убрав одну деталь, ту же секретаршу или уборщицу, мы тут же разрушим единый слаженный механизм… – слушая его приглушенный и уверенный голос, я понимала, что этому человеку не нужно принуждать людей к уважению, прося называть себя Роберт Аркадьевич, они будут это делать сами, потому что он хороший специалист и достойный начальник. В тот же самый момент его подчиненные будут знать, что он готов к диалогу, уступкам и рассмотрению казусных ситуаций, но никогда не смирится с ленью, пренебрежительным отношением к работе и, грубо говоря, подставами. Это именно то, что я искала для себя, когда думала о будущей работе.
Вот тогда, именно в тот момент, я поняла, что уже никогда не смогу относиться к Роберту апатично, как к незнакомому мужчине. Было что-то такое, что он позволил мне увидеть в своем внутреннем мире, и теперь мы были неразрывно связаны. Мне не нравилось, что я ищу в человеке, способном на такие жестокие поступки в отношении меня, положительные качества. Но еще больше мне не нравилось, что я их находила. Меня до чертиков испугала мысль, что я могу в него влюбиться, так как это было не только странно, но еще и… опасно.
– Пойдем. Нам пора, – вытянул меня из глубоких размышлений Роберт, а я и не заметила, что уже непозволительно долго рассматриваю полупустой бокал вина.
Мужчина уже привычным движением подал мне руку и помог встать со стула. Расплачиваться он не стал, но об этом я уже не думала. Ведь пока я сидела, сладкий клубок внизу живота еще можно было контролировать, но когда поднялась с места, то чуть не вскрикнула от надвигающегося оргазма. И вновь шариков не хватило, чтобы получить такую вожделенную разрядку, поэтому я просто мертвой хваткой вцепилась в предложенную Робертом руку и услышала его тихий смешок.
Пройти через весь громадный зал "РемНуара" оказалось героической задачей, ведь все вокруг провожали нас взглядами, и я уже всерьез обеспокоилась, что завтра новость о "невесте" Шаворского действительно разлетится в СМИ.
Наивно понадеявшись, что после выхода из зала дорога до машины будет легче, я совершенно забыла про бесчисленное количество ступенек на парадном входе. Роберт, словно издеваясь, ускорил шаг, превращая мое тело в оголенный нерв. Дышать ровно стало совершено невозможно, как после занятия в спортзале, но я отчаянно делала вид, что все прекрасно. И только рука, дергавшаяся при очередном шевелении шариков, выдавала мои истинные чувства.
Когда наконец села в машину, то облегченно выдохнула. Но едва мотор заревел, а Роберт то газовал на полную мощность, то притормаживал на светофоре, я поняла, что только теперь шарики заработали в полную силу. Все камушки, повороты, остановки и даже вроде как обычная ровная дорога вызывали целую гамму острых ощущений внизу живота.
Меня кидало то в жар, то в холод. Соски болезненно напряглись. Стараясь хоть немного облегчить себе участь, сбросила туфли и немного опустилась на сидении, поддерживая себя за талию, чтобы не бросало по салону от бешеной езды Роберта. Дыхание было учащенным, и скрыть это не было никаких сил.
– Ах!.. – в какой-то момент стон все же не удержался внутри и выпустил немного скрытого желания наружу. Роберт был прав – мне до безумия хотелось секса, и кроме этого я чувствовала себя безумно сексуальной… Томное вожделение копилось внизу живота, клитор сладко пульсировал, пока я медленно проводила рукой по своей талии, изучая ее впервые не просто как часть человеческой физиологии, а как возможный возбудитель. Наконец, мои руки дошли до груди… Хотелось притронуться к вибрирующим соскам, которые терлись о твердый лиф, заставляя стискивать зубы в немом стоне. Вторая моя рука аккуратно шла от колена вверх по платью, останавливалась на том месте, где под бельем и платьем томился клитор, который, почувствовав мою руку в такой близости, снова сократился, вызывая очередной хриплый стон наслаждения: – Черт! Боже мой…
Внезапно машина затормозила, одним резким поворотом руля свернув в лес, где автомобили уже до нас успели вытоптать небольшую мини-стоянку.
Темнота за окном заставляла нас почувствовать себя одинокими в этом мире и в этой машине. Когда я повернула голову в сторону Роберта, то поняла, что все это время он наблюдал за моими манипуляциями, а теперь его глаза не выражали ничего, кроме похоти и неприкрытого желания.
– Встань коленями на сидение, – гортанно скомандовал он, рассматривая мое тело и руки, все еще ласкающие себя. Последовав его приказу незамедлительно, я ждала, что будет дальше… А он быстрым и ловким движением расстегнул ремень с массивной бляхой и пуговицу на брюках, только после это отдавая новый приказ: – Иди ко мне, мышка.
Здравый рассудок в это время спал и видел волшебные сны о том, как я, не говоря ни слова, села на него сверху, позволив стянуть с меня платье через голову. Когда я осталась в одном лифе и трусиках, его руки жадно потянулись к моей груди, вознамериваясь освободить ее из тесного и мешающего нам обоим заточения, но я аккуратно положила руку на его запястье и осторожно попросила:
– Я не хочу, чтобы и в этот раз ты был одет… Пожалуйста.
– Хорошо, – после несколько длинных секунд, когда внутри меня все металось, ответил мужчина и начал быстро расстегивать многочисленные пуговицы на рубашке. Глядя на это завораживающее зрелище, я, руководствуясь древними инстинктами, сама потянулась к его пуговицам и напоролась на заинтересованный взгляд: – Давай, можешь сделать это сама.
Мои руки медленно и неумело расстегивали его дорогую рубашку, пропитанную парфюмом, пахнущим свежестью и… желанным мужчиной. Может быть, это был его собственный запах, но он теперь навсегда останется для меня самым сильным афродизиаком.
Наконец, добравшись до конца, я нетерпеливо распахнула края рубашки и замерла, словно раскрыв подарок, которого давно желала. Это было идеальное тело мужчины, воина, оно вызывало приятное томление между ног. Но я заставила себя неторопливо стянуть рубашку с его плеч, как бы мне не хотелось ускориться, и медленно провести указательным пальцем по идеальному рельефу его мышц. С губ мужчины сорвался приглушенный стон, и, бросив на него неуверенный взгляд, я вдруг увидела, что он сидит с закрытыми глазами. Почувствовав полную свободу действий, я начала медленно очерчивать контуры его тела, проводя параллели с высеченными из дерева статуями, такими мощными, крепкими, точеными… Вдруг на мои глаза попался тот злополучный шрам, из-за которого я и нахожусь сейчас здесь. Откидывая все давние страхи и предрассудки, осторожно прикоснулась к нему, мучительно боясь сделать мужчине больно. Не знаю, на какую боль я рассчитывала, ведь рана давным-давно затянулась, оставив после себя маленький шрам и ничего больше… Тем не менее именно в этот момент глаза мужчины распахнулись, и я поняла, что задела нечто большее, чем просто телесный шрам. Возможно, внутри остался более значимый рубец? Зажил ли он? Иначе я просто не могу понять, почему Роберт так изменился…
– Заканчивай, – жестко сказал он и затем процедил сквозь зубы: – Иначе я трахну тебя так.
Неумело, делая это впервые в жизни, я сняла с него рубашку окончательно. Только после этого он в одну секунду стащил с меня лиф и, не тратя время на разбирательство с трусиками, резко их сорвал. Эта боль судорогой ударила в низ живота, заставляя закатить глаза в молчаливом предвкушении сладкой разрядки.
Не ведя пустых разговоров, Роберт потянул за веревку и достал из меня злополучные шарики, вытянув еще и всхлип радостного предвкушения, запрещенного по всем канонам наших отношений.
Секунда – и его член уже ударяется о мой живот, пульсируя и требуя немедленной разрядки.
– Я буду входить очень медленно, чтобы ты не кончила сразу, – предупредил меня мужчина и, приподняв за талию, начал осторожно насаживать на себя. В это раз все было по-другому… Я чувствовала своего партнера, а он думал обо мне, хотя мог просто взять меня силой, абсолютно не задумываясь о моих чувствах, эмоциях, удовольствии… Его умелые руки держали меня и не давали сесть на него до конца. Лишь поэтому мне чудом удалось не кончить сразу, и я издала громкий всхлип, обхватывая мужчину за шею и ощущая его учащенное дыхание и быстрое биение сердца. – Расслабься. Дай мне войти в тебя полностью.
Медленно, осторожно, бережно он все же дошел до конца и замер, заглядывая в мои глаза, словно пытаясь просканировать меня в этот момент. В его же глазах отражалась такая знакомая похоть и… что-то еще, непонятное и не испытываемое мной и никем в отношении меня ранее.
Мы были одним целым. Я чувствовала Роберта. Знала, как тяжело ему бездействовать, давая мне время освоиться и прийти немного в себя. От мысли, что он переживает и заботится обо мне, по телу разлилось приятное тепло, а по губам скользнула еле заметная улыбка.
Мне нужно было лишь кивнуть, и Роберт включился в процесс. Его толчки были сильным, ненасытными, смелыми. Он насаживал меня на себя с таким рвением и энтузиазмом, что, казалось, он просто хочет поглотить меня целиком, высосать до дна, заполнить до предела…
В тот момент я и правда была его целиком. Я заставила себя думать, что человек напротив – мой возлюбленный и я сижу с ним в машине не по принуждению, а полюбовно. Приятное душевное тепло подогрело разгоряченное нутро, и после очередного точка я взорвалась бурей всевозможных эмоций, накрывших меня с головой, заставивших побывать на том свете и вернуться обратно. Я не знаю, сколько прошло времени, прежде чем кончил Роберт, я лишь почувствовала, как его теплое семя разливается внутри меня и наполняет приятным осознанием, что все идет как надо…
Я лицом прижалась к его ключице, пытаясь прийти в себя и восстановить дыхание. Руки Роберта покоились на моей талии по-свойски, словно я была его и он не собирался меня отпускать, готовый закрыть от любой неприятности.
Запах мужчины будоражил и гонял кровь по организму в бешеном ритме, не давая включить здравый смысл, который не оставлял попыток прорваться сквозь пелену, навеянную прекрасным сексом.
В тот момент я была счастлива. Мне хотелось улыбаться и прижиматься еще ближе к Роберту, что казалось физически невозможным. Не хватало лишь одного – поцелуя, который бы завершил происходящее в этой машине и подтвердил некой своеобразной печатью, что все увиденное, прочувствованное и пережитое мною за это время – реальность, а не какой-то волшебный сон.
Потому я медленно подняла голову и посмотрела в его глаза… Там было много чувств, но там не было главного – любви. Сколько бы я не смотрела, не видела там даже нежности и банальной влюбленности. Осознание реальности было жестоким – ему было нужно мое тело, не более.
Наверное, что-то переменилось в моем взгляде, потому что его холодный, как металл, голос, разрушил остатки того уединения, что было между нами всего минуту назад, и заставил меня покрыться мурашками с ног до головы, словно от лютого холода:
– Садись на свое место.
Это был приказ, заставляющий помнить о том, кто я и где мое место. Он не сказал этого вслух, но я знала, что перешла грань, которую он так тщательно чертил многие годы вокруг себя. Ему не нужны были мои поцелуи, ему был нужен животный секс только лишь для выпуска пара и миловидная девушка, которую не стыдно вывести в "РемНуар" и представить своим друзьям и СМИ.
Перелезая на свое сидение и натягивая тесное платье обратно, я молила бога, чтобы Роберт поскорее понял, что я не самый лучший вариант ни в плане секса, ни в плане внешности. Никто не отменял моделей, которые горазды на все… А это говорило лишь об одном: скоро он наиграется мной, а значит, я смогу вернуться в свою реальность, навсегда избавившись от ледника, убивающего меня своим безразличием.
Глава 8
Роберт. Три года назад…
Девочка пришла в срок. Я ждал ее и был уже в лучшем состоянии, чем вчера. Что-то мне подсказывало, что у меня будет всего одна попытка, чтобы понравиться Полине…
В этот раз на ней были скромные, расклешенные книзу джинсы и футболка, совершенно не подчеркивающая ее точеную фигурку. Но такая Полина мне понравилась еще больше, она была словно глотком прохладного свежего воздуха, который ты жадно хватаешь ртом, выходя их душной бани.
Рана под ребром все еще ныла, но Виола замотала меня достаточно сильно, чтобы я мог спокойно сидеть и улыбаться более-менее правдоподобно.
– Ты сегодня выглядишь значительно лучше, – вместо приветствия облегченно констатировала она, словно переживала и думала об этом весь день и ночь. Приятное тепло разлилось по телу от ее слов, и я уже перестал оправдывать это банальной благодарностью. Я знал… Нет, был уверен, что это первая, настоящая и единственная любовь, за которую я готов и буду бороться. И пусть непонимающие ничего в истиной любви припишут к этому какой-нибудь синдром, но мне было на это искренне плевать! – Наконец-то я могу не переживать насчет того, как скоро меня посадят из-за тебя…
– Это единственное, что тебя волнует? – наигранно недовольно воскликнул я, будучи практически полностью убежденным, что она тоже испытывает ко мне чувства, но девичья скромность не позволяет ей показать этого. – То есть мое самочувствие тебя интересует только в плане гражданской ответственности?
Девушка немного потупилась и растерянно отвела взгляд, будто я попал в самую точку. Вот тогда я нахмурился по-настоящему, искренне не понимая, что в наших отношениях пошло не так?
– Э… Нет, конечно. Я рада, что человек выжил, – ее голос был мягким и обволакивающим, словно мед, который затягивает тебя все глубже и глубже, как зыбучие пески Сахары, но только я не пытался выбраться, а добровольно давал затянуть меня на самое дно. Но была в нем и легкая хрипотца, от которой хотелось взять ее здесь и сейчас, однако здравый смысл давал понять: не то время и место. Да и мне не хотелось ломать этого ангела, сначала нужно добиться ее согласия. И в этом случае я готов был ждать. По крайней мере, я так думал… – Как скоро тебя выпишут из… этого места?
Она снова внимательным и неодобрительным взглядом обвела комнату, но затем натянула на себя, как ей казалось, приободряющую улыбку и вопросительно уставилась на меня.
– Виола говорит, что завтра я могу отправиться домой…
– А тебе есть куда идти? – участливо поинтересовалась Полина и тут же покрылась густым румянцем, – Прости, просто вчера я возвращалась домой через тот переулок и случайно подслушала ваш разговор с отцом…
– Ну и как тебе эта сцена? – посмеиваясь над ее детской растерянностью, я откинулся на две сложенные вместе подушки и тут же замер. Перед глазами пронеслась Жанна и ее минет в том самом переулке спустя две минуты после разговора с отцом, – Ты видела… все?
Брови девушки взметнулись вверх, а на губах появилась хитрая улыбка. Кажется, ее забавляла моя обеспокоенность. Ну, или то, что ей удалось застигнуть меня врасплох.
– Все… – медленно, словно пробуя каждую букву на вкус, протянула Полина, но затем между ее бровей пролегла складка, а лицо вмиг стало серьезным. – Это она тебя так?
Мы оба посмотрели на мою "боевую рану" и замолчали. Видимо, я слишком долго раздумывал, стоит ей говорить правду или нет, потому что услышал, как она села на стоявший около койки стул, но упрямо продолжала молчать.
Я пытливо заглянул в ее глаза, пытаясь понять, почему же она подслушала наш непростой разговор с отцом, посмотрела минет Жанны, но… ушла до нападения? Скорее всего, она не захотела досматривать уличную порнушку до конца и просто решила свалить. Или я тоже ей понравился, поэтому Полина просто не могла выносить это зрелище… Да, второй вариант намного вероятнее…
– Нет, это была не Жанна, – честно ответил я ей, и ее глаза непонимающе округлились. – И не отец… – легкий и почти незаметный облегченный выдох сорвался из ее губ, но настороженность никуда не пропала. – На самом деле я не видел, кто это был, потому что у меня были закрыты глаза…
Признаваться в таком было не только стыдно, но и неприятно. Тем не менее я твердо решил, что с этой девочкой у меня все будет по-другому, а начинать отношения со лжи и тайн не хотелось.
– Почему ты так уверен, что это не… Жанна, если ты не видел? – мне хотелось увидеть в ее глазах хоть каплю ревности, но там был только искренний и даже немного детский интерес. Это пока…
– Потому что Жанна была снизу, а удар был нанесен сверху. Но я почти уверен, что Жанна не просто случайный свидетель, а активный соучастник. Что-то типа отвлекающего маневра… – разглядывая свой счесанный маникюр на руках, сказал я, осознавая, как тяжело вести такие разговоры с девушкой, которая тебе не безразличнаю. – И ты должна знать, что эта Жанна для меня ничего не значит. Я ее не люблю, мы не встречаемся.
– Неужели ты не видел нападавшего? Нужно заявить в полицию. О, составить протокол! Твой отец наверняка простит и поможет тебе, когда узнает, что произошло тем вечером, если только…
"Сам не был к этому причастен", – закончил я про себя за девочку эту мысль, озвучить которую у Полины не хватило храбрости. Еще мне не понравилось, с каким холодным равнодушием она проигнорировала мое последнее предложение, словно ее на самом деле интересует только восстановление справедливости!
– В любом случае я советую тебе найти хорошего адвоката и обратиться в суд. Хотя твой отец и без меня это прекрасно знает…
– Отец… – против воли наше теплое общение задело какие-то особенные струны моей души, и я заговорил о том, о чем боялся даже подумать. – Думаю, ему будет лучше без такого сына, как я. Понимаешь, Полина, та жизнь, которую я для себя выстраивал многие годы, ведет прямиком в низы общества. И я не говорю сейчас о материальном положении, а имею в виду алкашей, наркоманов, прожигателей жизни…
– Важно, что ты это понимаешь, а значит, готов исправиться! – ее рука неожиданно накрыла мою ладонь… Этот простой жест вызвал самую что ни на есть судорогу в кончиках пальцев, которая медленно прошла по всему телу и ударила в самое сердце. Черт, это было даже физически больно! Но одновременно так приятно… Маленькая девочка одним гребаным прикосновением разрушила тщательно выстроенный мною барьер, закрывающий не только от лишнего внимания, но и возможных душевных травм. В тот момент я понял, что она может стать моей погибелью, ведь отныне любое ее слово имеет для меня колоссальное значение.
"Влюбленный придурок!" – обозвал меня внутренний голос, и я был с ним согласен.
Когда моя рука сжала ее хрупкую ручку, то в светлых глаза Полины появилось какое-то растерянное непонимание происходящего. Словно вместо овсянки ей на завтрак принести зубную пасту. Судя по ее сжатым в тонкую линию пухлым губам, она собралась сказать мне какую-то гадость, но, бросив сочувственный взгляд на мою рану, молча одернула руку и сбивчиво пробормотала:
– Пойду я домой… Хотела тебя поддержать, а ты…
– НЕТ! Прошу… Посиди со мной… – от понимания, сколько печали и тоски сейчас в моем голосе, мне самому стало противно. Не хотелось пугать ее внезапными чувствами, поэтому я придумал вполне себе реальную причину ее задержать: – Виола заходит ко мне раз в день, чтобы оставить еду… Отца не хочу пока напрягать… Мне совершенно не с кем поговорить… Останься хотя бы на полчаса, а потом я не буду тебя задерживать.
– Хорошо… – спустя целую минуту, тяжело выдохнув, сказала Полина, и мне показалось, что это решение было принято после долгой внутренней борьбы. Только вот с чем боролась?.. – Один вопрос мучил меня с самого нашего необычного знакомства… Почему "Виола-балетки"?
– Слушай… – посмеивался от внезапно возникших воспоминаний, и мне вдруг показалось жизненно необходимым поделиться с ней всем: и горестями, и печалями. – Мой отец и Виола тогда только были помолвлены, а так как она приехала из Америки, знакомых в Москве у нее практически не было… Да и те были настоящими су… В общем, звонит она мне и говорит: "Роберт, ЧП! Срочно беги в "МоскоуТаун"!", это такой торговый центр… Не знаю, какой черт меня дернул, но в этот день я как раз завтракал в баре напротив. В противном случае никогда бы не приехал… – я увидел, как лицо Полины скривилось от несогласия. Оно и понятно – девочка просто ангел. – Так вот… Захожу я в кафешку "СанШайн" и вижу, как она спокойно себе сидит и попивает чаек. Хотел было уже развернутся и уйти, как поймал ее потерянный и затравленный взгляд… Оказывается, Виола наступила обеими ногами в жвачку и просидела в одной позе довольно долго… А затем, с желанием расплатиться у кассы, она вскочила с места, и подошва позорно оторвалась от обеих балеток, оставив на ее ногах только "каркас" обуви…
– И что ты сделал? – с интересом спросила она меня, чем добавила энтузиазма.
– Пошел и купил ей новые балетки! – я равнодушно пожал плечами, словно это логичный конец истории, но Полина на мгновение замерла, а затем расхохоталась.
Я смотрел на эту красивую улыбку, живой смех, горящие глаза, и сердце болезненно сжималось от мысли, что мне придется снова позволить ей выйти из этой комнаты и оставить меня одного. Поэтому я решился на отчаянный шаг…
Крепко схватив девочку за руку, привлек внимание девочки к себе и тут же начал свою речь, после которой ждал заслуженных "аплодисментов":
– Я люблю тебя, и мы поженимся, как только я смогу нормально ходить. Думаю, к концу недели я все устрою… – ее лицо окаменело, а глаза расширились. Расценив это как ее неуверенность в моих чувствах, я продолжил более настойчиво: – Ты не подумай… Я сумею нас двоих обеспечить. Папа мне поможет. Тебе не нужно будет работать, будешь только сидеть дома и ждать меня с детьми. Да, кстати, детей я хочу пять или шесть. Что скажешь?
В этот момент в ее глазах просквозило понимание, и она рассмеялась более звонко и продолжительно. Мне пришлось больно сдавить ее руку, чтобы она наконец посмотрела на меня.
– Ай! Ты чего? Ты же пошутил… – пребывая в хорошем расположении духа, она взглянула в мои серьезные, немного сердитые глаза, и голос Полины упал до еле слышного шепота: – Ты же пошутил, да?
– Нет! – мой голос звучал как приказ, и скорее всего я перегнул палку, но сейчас нужно было удержать ее любой ценой. Даже если это будет страх!– Ты будешь со мной. Чего бы мне это ни стоило. Я найду тебя везде. В любом месте. В любой щели. В каждом городе. Где бы ты ни была, теперь я стану твоей тенью.
– Послушай… – выдавая нервные нотки в голосе, Полина отчаянно пыталась вырвать свою руку из моего плена, но, даже будучи раненым, я был значительно сильнее хрупкой девочки. – Мы вчера познакомились. Ты не можешь меня любить! Это чувство воспитывают люди в себе годами… Ну с чего вдруг?
– Ты спасла меня! – ее рука в моей побелела, но я уже не мог остановиться. Мне было нужно доказать ей, что мои чувства не безосновательны и не безответны.
В глазах Полины заблестели слезы, а отчаянье передавалось чуть ли не физически и было осязаемым, когда она ответила:
– Я выполняла свой гражданский долг!
– Ты приходишь ко мне и опекаешь! – настаивал я.
– Все это из жалости!
– Из жалости было вчера, а сегодня что, а? Разве это не симпатия?! – мой голос уже срывался на крик, когда я резко потянул ее за руку, чтобы поцеловать, но девушке удалось отклониться обратно, чем Полина разозлила меня еще больше.
– Это банальное желание не попасть в колонию для несовершеннолетних! – злобно прошипела она сквозь зубы, стараясь превратиться из милой мышки в угрожающего хищника. Получалось откровенно плохо.
– Послушай меня очень внимательно. С сегодняшнего дня ты моя собственность, и это не обсуждается, – отчеканивая каждое слово несвойственным для меня голосом, сказал я ей, глядя в ее заплаканные и перепуганные до ужаса глаза. – Смирись с этим.
В этот момент в комнату влетела Виола… Она, словно ошпаренная, подбежала к Полине и в считанные секунды оценила ситуацию. Пока я придумывал, как ее лучше послать, она ловко вытянула маленький шприц из-за спины и резко вколола его мне в предплечье, прямо через одежду.
Перед глазами все поплыло, в ушах зафонило, конечности начали неметь, но я отчетливо почувствовал, как Полина выдернула руку из тисков и побежала прочь.
– Я все равно найду тебя… – едва слышно прошептал я ей вслед, но не был уверен, что она поняла хоть слово. Дальше наступила мучительная темнота, ставшая началом конца.
Полина. Наше время…
Холодно. Мне было совершенно безосновательно холодно теплым летним днем, закутанной в три одеяла. Больно. Мне было совершенно безосновательно больно от безразличия человека, который сам для меня ничего не значит. Ну, или мне так хотелось думать…
В любом случае сейчас мне была нужна Таня с ее глупыми пошлыми анекдотами, часовыми разговорами ни о чем и заразительным смехом. Я была уверена, что, стоило всего лишь обнять девушку, мое внутреннее состояние стало бы лучше в сто раз. Я представляла, как рассказываю ей о Роберте и на душе уже становилось легче, словно я выкинула один из сотни камешков в реку, которые все это время держала в руках.
– И что он сделал после этого? – чудился мне ее недовольный голос, интонация которого грозила разорвать любого, кто причинит мне вред. – Он просто переспал с тобой в машине, а потом сделал вид, что ничего не было?
– Не совсем так… – растерянно ответила я бы ей. – Он отвез меня к себе и у самого входа сказал: "Иди!", а сам остался в машине. Кажется, это что-то значит… Я его чем-то задела…
Подруга бы обязательно закатила глаза и, недовольно покачав головой, заключила:
– Это говорит только о том, что твой мужик ходячая психологическая проблема. Поверь моему опыту в этом вопросе! Его бесчисленные скелеты в шкафу тебе и даром не нужны. И мы не в любовном романе живем, где юная героиня находит подход к неприступному тирану, затем его в себя влюбляет и живут они долго и счастливо… Тут дело не в любви даже, а в человеческом отношении и воспитании. Если Роберт не приучен к нежности, внимательности, учтивости, то это и не появится, даже если он влюбится. Он будет вести себя так же, как и сейчас, только мучить тебя своей ревностью и тотальным контролем. При этом позволяя себе измены! Оно тебе нужно? Беги, пока не поздно!
– Я не хочу, чтобы он влюбился в меня… – солгала бы я подруге и самой себе. – Мне хочется только вернуться в нашу уютную квартирку и продолжить свою выстроенную по крупицам жизнь. Как только он отпустит меня, я уйду и не буду проситься обратно. Роберт противен мне и безразличен.
– Ты противоречишь сама себе… – поддела бы меня Таня и, немного наклонившись вперед, заговорщически прошептала: – Ненависть – это тоже чувство. А это значит, что он тебе уже не безразличен.
Из внутренних дебатов меня выдернула Клавдия, зашедшая в комнату с доброжелательной улыбкой, чтобы предложить ванну. На ее лице появилась обеспокоенность, когда она увидела меня в махровой пижаме, надетой под банный халат, и закутанной, как новогодний рулет, в три дутых одеяла, найденных в шкафу "моей" комнаты.
– Детка, у тебя жар! – испуганно воскликнула она, как будто жар был не у меня, а у нее, и, поспешно вскочив с кровати, побежала прочь из комнаты. – Я за градусником и вернусь…
Как только она ушла, я закуталась с головой в одеяло и уснула. Не знаю, сколько прошло минут или часов, но разбудило меня резкое одергивание одеял и холодный сквозняк, вызывающий неприятные мурашки по всему телу.
Роберт возвышался надо мной с градусником и пристально сканировал мое лицо и тело.
– Сними халат, – жестко отдал команду он, заставляя вжаться в кровать еще сильнее. Но то, как устало он закатил глаза на мою поспешную реакцию, немного расслабило и заставило поверить, что очередного сексуального эксперимента никто со мной проворачивать не будет. Сегодня. – У тебя, очевидно, температура и нельзя кутаться, чтобы не поднимать ее еще выше.
– Я никогда не болела… – хрипло оправдывалась я, заставляя себя сесть на кровати и отвлечься от тянущего ощущения внизу живота, от боли в ягодицах и общей слабости. Еще не прошло и двух суток, как я нахожусь во власти этого человека, а уже разваливаюсь на ходу… Что же будет дальше?
Но халат я таки с себя стянула и снова плюхнулась на кровать, умирая от чудовищной мигрени.
– И эту зимнюю пижаму для полярников тоже, – сквозь полудрему услышала я и устало простонала, представив, сколько телодвижений придется сделать… Я знала, что просто так он от меня не отстанет, так что пришлось снова сесть на постели и гневно, насколько только было возможно в моем состоянии, посмотреть на Роберта, который уже протягивал мне легкую хлопковую пижаму, ранее находившуюся в моей сумке… – На улице тридцать градусов. Из твоих вещей только это подходит по погоде.
Мне хотелось нахамить ему, сказать, как сильно я его ненавижу и презираю, сделать так же больно, как и он мне, но… я была не в состоянии даже моргать, не говоря уже о спорах. Это все было отложено мною на потом, а пока я покорно приняла пижаму и поняла, что для смены одежды мне все же придется встать.
– С тобой одни проблемы! – гневно проворчал Роберт, и уже через секунду я стояла зажатая между его ног, а он, сидя на кровати, принялся переодевать меня с холодностью хирурга в час важной операции. Его уверенные и ловкие движения во время смены одних штанов на другие, а затем и кофты на майку шли вразрез с тем, каким он был во время секса. Сейчас у меня было чувство, словно наши воображаемые отношения перешли на новый уровень, ведь забота не включена в стандартный пакет "Секс. Секс. И только секс". – Теперь ложись. Я побуду с тобой, пока не приедет доктор.
Роберт бережно уложил меня обратно на постель и укрыл тонким покрывалом. Пока я мерила температуру, он сверлил меня своим ничего не выражающим взглядом, от которого морозило и трясло еще больше, только вот сил и желания отвести взгляд от его бездонных глаз не было. Пребывая в подвешенном состоянии из-за высокой температуры, я разглядела в его глазах новую для себя глубину. Они напоминали мне прозрачную воду в глубоком океане – достать до дна взглядом совершенно невозможно, нужно только нырять с головой. И никто не гарантирует тебе, что ты сможешь всплыть раньше, чем закончится кислород в легких…
– Ну что там? – я передала Роберту градусник, потому что руки тряслись и мелкие цифры на нем мне никак не удавалось разглядеть, очень надеясь, что он не будет пялиться на него целую вечность, а сразу скажет результат. В этом процессе было что-то по-детски увлекательное и… мне просто хотелось знать все здесь и сейчас. Температуру, на секундочку, я мерила пару раз в жизни, да и то только на медосмотрах. – Не молчи, а то я подумаю, что уже умерла.
– Я сейчас, – взяв вместе с собой мой градусник, он широкими шагами вышел из комнаты и, когда я погрузилась в сон, вошел снова, разбудив легким прикосновением к плечу. – Не спи. Доктор будет через десять или пятнадцать минут. Он сказал, что ты не должна спать.
"Ага… Значит, он звонит доктору и переживает за тебя!" – моментально среагировал мечтательный внутренний голос.
"Скорее всего, ему просто не нужен труп в доме", – отрезвил его здравый смысл.
– О чем вы говорили с Артемом во время танца? – внезапно спросил меня Роберт, и я отчаянно стала пытаться сосредоточить свой взгляд на нем, чтобы понять, вызван ли этот вопрос ревностью или желанием отвлечь ото сна. Но его маска снова не дала мне пробраться глубже, чем он позволил, и поэтому я просто честно ответила, желая убить время до прихода врача:
– Да о разном… Он сказал, если ты выгонишь его с работы, он подастся в танцоры и пойдет растанцовывать гостей в "РемНуар", – снова представив себе это в голове, я слабо рассмеялась и наткнулась на похолодевший взгляд Роберта. Провоцировать скандал не хотелось, так что я просто перевела тему: – Еще он рассказывал мне анекдоты, соль которых я не поняла, но смеялась из вежливости, чтобы не огорчить его.
– В следующий раз не бойся его огорчить, – отчеканивая каждое слово как мантру, сквозь зубы прошипел Роберт, а затем более спокойно сказал: – И не переходи на "ты" с малознакомыми людьми. Достаточно того, что они называют тебя по имени. Кажется, мы уже говорили об этом.
Мне хотелось спросить, ему-то какое дело. Но в комнату постучали, а уже через минуту в нее вошел врач.
Это было странно… Доктор, пришедший меня лечить, провел осмотр под четким надзором Роберта и, не сказав ни слова, сразу вышел, бросая мне лишь извиняющиеся и ничего не значащие улыбки. Все это бесило до колик в животе, и не будь я в предобморочном состоянии, то давно бы устроила бунт и снесла пару голов. Начала бы с главаря этого дома…
Все это напоминало мне американские фильмы про больных людей. Врачи приходят на обычный осмотр, а затем уводят родителей в другую комнату, чтобы сказать неутешительные новости. Но Роберт мне совершенно не отец, а я вполне себе взрослая девочка.
Мой воспаленный от высокой температуры мозг так сильно накрутил меня о возможном смертельном недуге, что, когда Роберт вошел в комнату с одноразовым шприцем и кучей лекарств, слезы брызнули из глаз и я испуганно вжалась в постель, представляя, как он произнесет любимую фразу киношников: "Мне нужно тебе кое-что сказать… Только не волнуйся!.."
– Неужели температура еще поднялась… – пробурчал он себе под нос, глядя на заплаканную меня, а затем, аккуратно сложив лекарства на прикроватном столике, положил ладонь на мой лоб.
Черт, я часто видела такое в фильмах, но никто и никогда не делал подобного со мной в реальной жизни… Никто не приносил таблетки, не вызывал врача, не пробовал температуру рукой. Глядя на его сосредоточенное лицо и как он пробует мои конечности на предмет внезапного охлаждения, я знала, что ему это ничего не стоит, но…
"С материальной точки зрения – да. Он мог бы купить тебе врача, сиделку, место в больнице. Но вот свое время… Разве непосредственный владелец “ZoMalia Industries” имеет его так много, чтобы тратить на присмотр за постельной игрушкой?" – нашептывал мне внутренний голос, и, поверив в эту совершенно не обоснованную теорию, я улыбнулась, ловя на себе прищуренный и заинтересованный взгляд Роберта. Он словно пытался прочитать мои мысли, изучить истинные чувства, понять мою мотивацию… Все это было очень странно, так как мне всегда говорили, что все написано у меня на лбу и каждый может читать меня как открытую книгу. Неужели он не мог?
– Сейчас переворачивайся на живот, я уколю тебе антибиотик. К утру все должно пройти… – после этого мужчина, не дожидаясь моего ответа, просто перевернул меня и стянул податливую ткань шорт. Его прикосновения тело-предатель воспринимало по-своему – я тут же возбудилась, вытянувшись как струна и покрывшись мурашками. Мужчина же понял эту перемену по-своему: – Не переживай. На этот препарат ни у кого не может быть аллергии. Я все проверил. И расслабь попу, иначе будет больно. Я буду вводить препарат очень медленно, чтобы ты ничего не почувствовала… – почувствовав ладонь Шаворского у себя на ягодице, я зажмурила глаза и напряглась еще больше. – Черт, Полина… Какого хрена с тобой так сложно?
Его жесткие, уверенные, властные пальцы опустились на меня и принялись растирать, массировать, поглаживать, чтобы расслабить мышцу. В этот момент в голове все словно переключилось на новый режим – я перестала чувствовать головокружение, слабость, усталость… Был только Роберт и его руки…
Не знаю, виной этому была все еще воспаленная после порки кожа или флюиды, исходящие от мужчины, но тело превратилось в наэлектризованный нерв. Мне казалось, что каждая клеточка моего естества реагирует на него, словно принимая своего хозяина. И пусть он не был владыкой моего сердца, но телом он владел безоговорочно.
Наконец его руки замерли, и несколько мучительно долгих секунд я не чувствовала ничего. Но затем его рука не сильно шлепнула по моей ягодице, завершая этот чувственный ритуал, после чего он монотонно, не выражая никаких эмоций, сказал:
– Все. Теперь спи, мышка.
Вернув на место мою пижаму и слегка накрыв меня покрывалом, Роберт вышел, оставив на столе включенную лампу.
Мои внутренне "Я" разбилось на два лагеря. Первый умилялся внезапной заботе мужчины, который смотрел на меня все это время с самым холодным взглядом, на который был только способен человек. А второй находил в каждом его поступке логическое объяснение. Вызвал врача – не хотел труп в доме. Проверил антибиотики на предмет аллергии – это скорее его щепетильность и профессионализм виноваты. Вколол лекарство сам – значит… А вот тут у меня картинка не сходилась. Ведь есть же Клавдия, которая наверняка могла такое уметь, да и доктор был в доме, почему бы ему не заняться этой работой? Предположим, что он не хотел показывать посторонним мою исполосованную попу, но почему же тогда не задумывался об этом, когда вызвал стилиста на дом?
Размышляя над этими непростыми вопросами, я провалилась в удивительно спокойный и безоблачный сон.
Читать бесплатно другие книги:
