Выигрыш Каблукова Екатерина

Пролог

«Полковник Генри Арчибальд Уиквик счастлив сообщить о своей помолвке с мисс Фебой Марлинг. Свадьба состоится третьего июня этого года в городском храме». Столь короткое сообщение, которое появилось в местной газете небольшого городка, возможно, осталось бы незамеченным, если бы все не знали об огромной разнице в возрасте жениха и невесты.

– Какой позор, видно, у Марлингов совсем дела плохи, если они решились на такой брак! – воскликнула леди Джеккингз, протягивая газету мужу.

Тот был вынужден внимательно прочитать заметку, после чего окинул супругу строгим взглядом и сообщил:

– Я не думаю, что это – позор. И запрещаю вам так думать.

– Но, Джордж, полковник Уиквик мог бы быть дедом их старшей дочери! – неуверенно возразила женщина, складывая газету.

– Какая разница, кем он мог быть, Хетти! Несмотря на нищету Марлингов, он женится на их старшей дочери, а не берет в содержанки, хотя, представляя состояние их дел, я не исключал и такой вариант. – Лорд Джекингз положил на стол льняную салфетку и встал. – Дорогая, как мэр города буду тебе признателен, если ты не станешь распускать слухи по этому поводу. Семейные дела Марлингов нас не касаются.

С этими словами он вышел, не обращая внимания, на то, как его жена обиженно поджала губы. Тем не менее слухов избежать не удалось, и юная мисс Марлинг, чтобы избежать назойливых расспросов и сочувственных взглядов, старалась лишний раз не появляться в городе.

Неизвестно, как долго этот брак будоражил бы умы сонного провинциального городка, но вскоре известие о назначении королем нового лорда-чародея затмило остальные новости, и про неравный союз все позабыли.

Именно поэтому третьего июня храм был почти пуст, если не считать семьи невесты и пары-тройки зевак, случайно проходивших мимо.

Никто из них не заметил ни бледность невесты, ни отчаяние, плескавшееся в ее глазах, когда она произносила слова брачной клятвы, делавшей ее собственностью престарелого супруга.

Колокольный звон, извещавший об окончании обряда, прозвучал в ушах новоявленной миссис Уиквик похоронным звоном.

Семь лет спустя…

Глава 1

Мистер Бёрджес встретил мистера Уочестера на улице Острых Воротничков. Улица называлась так с тех самых пор, когда на ней находились лавки торговцев этими столь незаменимыми предметами одежды. Как и положено, мода вскоре сошла на нет, лавки наполнились другими товарами, а вот название осталось. Сейчас она являлась одной из самых модных улиц Лондиниума. Несколько раз ее порывались переименовать более благозвучно, но безуспешно.

Впрочем, это название никогда не смущало ни самого мистера Бёрджеса, ни остальных джентльменов, желавших с гордостью профланировать по мостовой от Круглой площади до Королевских садов, дабы продемонстрировать друг другу новый камзол, вышитый золотой канителью, атласный жилет или же начищенные до блеска ботфорты. Гуляя днем, здесь можно было зайти в лавку к портному, а вечером посетить известное заведение мадам Гризайль, где вполне сносно провести ночь с одной из ее прелестниц. Именно туда и направлялся мистер Бёрджес, буквально накануне вернувшийся из длительного путешествия по континенту, когда его встретил мистер Уочестер.

– Адриан, какая встреча! – поприветствовал он школьного приятеля, ощутимо встряхнув его руку. – Слышал, ты путешествуешь?

– Да, прихоть моего дяди. – Тот слегка скривился не то от силы рукопожатия, не то от воспоминаний о властном родственнике, незамедлительно отправившем племянника на континент, как только его ушей достигли слухи о чрезмерном увлечении Адриана оперой, вернее, одной из хористок. – Только вернулся. Какие новости в нашем туманном крае?

– О, новость лишь одна! Все обсуждают новый игорный дом, открытый на Гроу-сквер в твое отсутствие, и Прелестницу, что держит там банк!

– Банк в игорном доме держит женщина? – изумился Адриан.

– Скажи проще, мой дорогой, очаровательная девушка! Она весьма хороша собой и пока изображает неприступную крепость. В клубе у Блэка уже делают ставки, кто же станет ее покровителем.

– Хм… – Мистер Бёрджес задумчиво посмотрел на дом мадам Гризайль. – Похоже, мне стоит прогуляться на Гроу-сквер!

– Брось, приятель! – порекомендовал ему мистер Уочестер. – В дело уже вмешались герцог Кавершем и сэр Уорсли. Против них у тебя нет ни единого шанса!

После такого заявления мистер Бёрджес, считавший себя завзятым ловеласом, переменился в лице и заявил, что он просто должен, не медля ни секунды более, пойти в этот новомодный игорный дом, также он будет счастлив, если мистер Уочестер его туда сопроводит. Тот слегка замялся, вспомнив начальные ставки, царившие в заведении, а также то, что прошлой ночью он уже проиграл большую часть своего квартального содержания, но мистер Бёрджес был его другом, и не стоило отказывать ему в такой малости.

Оживленно болтая, приятели прошли несколько кварталов и остановились у небольшого свежевыкрашенного особняка, из окон которого, несмотря на достаточно поздний час, лился свет. Два лакея в парадных ливреях цвета спелой соломы стояли на крыльце. Они почтительно поклонились и распахнули двери, впуская приятелей в оживленный холл. Лакей с перебитым носом, по всей видимости совмещавший должность привратника и вышибалы, небрежно взял у вновь прибывших плащи.

– Боже, да здесь же весь свет Лондиниума! – Адриан весело огляделся, поправляя кружевные манжеты, купленные в Паризьенне.

Мистер Уочестер пристально рассматривал костюм друга, несомненно, пошитый на континенте. Особую зависть вызвал у него расшитый золотой канителью стеганый жилет из розового атласа с множеством цепочек и брелоков.

Неспешно ступая, друзья направились в залы. Адриан с интересом смотрел вокруг, отмечая, что все в этом доме устроено по последней паризьенской моде: стены, затянутые шелковыми тканями, обилие позолоты, ажурная мебель, чьи изгибы по форме напоминали завитки раковин, огромные люстры и канделябры, освещавшие комнаты так ярко, что друзьям казалось, будто на небе вновь появилось солнце.

Несколько человек радостно окликнули мистера Бёрджеса, выразив должное удивление его приездом, кто-то предложил сыграть в фаро, еще двое начали выспрашивать имя его портного, а лорд Хенниган пристально рассматривал через монокль крупную жемчужину-сережку, украшавшую ухо Адриана, и громко выражал возмущение беспардонными нравами континентальных стран.

– Подождите, подождите, – растолкал всех черноволосый Уорвик Геллахад, Адриан знал его еще по колледжу, из которого их вместе несколько раз исключали за различные выходки. – Для начала его надо представить нашей Прелестнице!

Предложение было встречено с большим энтузиазмом, и, взяв с подноса бокалы с недурным шампанским, компания молодых повес устремилась в основной зал. Стены были затянуты красным шелком, окна задернуты тяжелыми портьерами с золотыми кистями, Красный шелк снет, тяжелые портьеры, вдоль стены на полке – статуэтки, при виде которых Адриан даже присвистнул от изумления: не каждый богач мог позволить себе так рисковать драгоценным фарфором.

Путь молодых людей пролегал среди беспорядочно, на первый взгляд, расставленной мебели. Везде царило веселье. Наконец они протолкнулись к огромному столу, где шла игра в рулетку. И Адриан замер, с удивлением и восторгом рассматривая девушку, которая запускала колесо фортуны.

Её трудно было назвать красавицей, но что-то в ней привлекало внимание мужчин. Черты лица казались слегка неправильными, и, возможно, рисунок губ был нечетким, а нос слегка великоват, но огромные голубые глаза под тонкими бровями заставляли забыть обо всех недостатках. Прядь непокорных темных волос выбилась из прически и кокетливым завитком падала ей на шею, подчеркивая белизну кожи. Изящные руки тонули в золотых кружевах, украшавших платье из голубого бархата. Вопреки моде, на ее лице не было ни белил, ни румян, а единственным украшением являлся золотой кулон в виде четырехлистного клевера, висевший на тонкой цепочке.

Девушка внимательно взглянула на пришедших и, слегка нахмуришись, задержала взгляд на Адриане. Он гордо выпятил грудь, прекрасно понимая, что Прелестница увидела высокого и весьма недурного собой молодого человека. Его темные волосы, сейчас напудренные и завитые у висков, сзади были перехвачены черной лентой, усыпанной мелкими бриллиантами. А ясные карие глаза напоминали по цвету высококлассный виски, подаваемый за обедом у первого лорда-чародея, начальника тайной службы его величества и, по совместительству, родного дяди мистера Бёрджеса.

Польщенный вниманием, Адриан подошел к столу с рулеткой. Девушка, внимательно следившая за ним, перевела взгляд на сопровождавшего его Уочестера:

– Мистер Уочестер! Рада вас видеть. – Её голос оказался очень мелодичным, и она вновь перевела вопросительный взгляд на мистера Бёрджеса. – Вижу, вы привели с собой приятеля?

– Прелестница! – Уочестер выступил вперед, не замечая, что девушка едва заметно поморщилась от такого обращения. – Позвольте вам представить моего близкого друга и – в последнее время – заядлого путешественника мистера Адриана Бёрджеса. Адриан, перед тобой покорительница наших сердец, красавица Феба.

Мистер Бёрджес слегка наклонил голову, обозначая поклон: девушка явно не принадлежала к высшему обществу, поэтому целовать ей руку было не обязательно.

– Добрый вечер!

Она дружелюбно кивнула в ответ и вновь запустила колесо рулетки. Адриан, как зачарованный, следил за её руками, утопающими в пене кружев. Феба ловко выпустила шарик, он с жужжанием завращался и попал в ячейку с цифрой ноль.

– Выиграло казино! – объявила девушка, собирая фишки и делая знак невысокому мужчине в голубом камзоле и напудренном парике занять ее место.

Хромая, тот подошел и хмуро взглянул на гостей:

– Будете делать ставки?

– Извини, дружище, я на мели. – Уорчестер с деланым смехом похлопал себя по карманам. – Вчера спустил у вас все до последнего медяка!

– Жаль…

Мужчина проследил за ставками и запустил рулетку. Феба тем временем подозвала лакея с подносом, на котором стояли бокалы с шампанским. Взяв один из них, девушка вынудила мужчин последовать ее примеру.

– Ваше здоровье, господа! – она пригубила напиток.

– Ваше здоровье! – Адриан разом осушил бокал до дна.

Феба улыбнулась и покачала головой:

– Осторожно, шампанское коварно и ударяет в голову.

Он лишь рассмеялся и демонстративно взял с подноса еще один бокал. Ему показалось, или глаза Прелестницы засияли ярче?

– Вы приехали в столицу по делам? – поинтересовалась она.

Адриан небрежно отмахнулся:

– Ну что вы! Какие могут быть дела? Тем более здесь, в вашем доме?

– Действительно, – улыбнулась девушка. – Похоже, я сказала глупость…

Желая сгладить ее оплошность, он сам завел разговор о путешествии, и, кажется, она смотрела на него с обожанием. Потом Адриан решил, что она обязательно принесет ему удачу в фаро, и проиграл, затем выиграл в рулетку и снова проиграл в два раза больше, на этот раз в пикет. Всю ночь он пил, играл и снова пил. В результате мистер Бёрджес, кажется, проиграл значительную сумму, но это было ничто по сравнению с огромными сияющими голубыми глазами, которые снились ему, когда он, наконец, под утро пришел домой.

Придворный лорд-чародей Грегори Антуан, граф Саффолд, проснулся ближе к полудню. Он позволил себе понежиться в постели лишнюю четверть часа, после чего требовательно позвонил в колокольчик. Камердинер вошел незамедлительно. Слуга чинно подошел к кровати, с легким поклоном подал господину поднос, на котором стояли серебряный кофейник и чашка, после чего, следуя негласной традиции, направился к окнам, чтобы раздвинуть портьеры из винно-красного шелка, богато украшенные вышивкой и золотыми кистями.

– Нет, Джексон, оставь их прикрытыми! Мне кажется, солнце сегодня светит слишком ярко! Ты же знаешь, что я опасаюсь его лучей! – лениво распорядился хозяин комнаты, намазывая крабовый паштет на кусочек хлеба. – И можешь впустить Министра.

– Да, милорд.

Камердинер вновь поклонился и степенно направился к двери.

Грегори с интересом наблюдал за ним сквозь опущенные ресницы. Каждый раз, когда он смотрел на абсолютно прямую спину своего слуги, его так и подмывало спросить, не носит ли тот корсет, и лишь чувство благоразумия и боязнь потерять ценного камердинера удерживали графа Саффолда от столь хулиганской выходки. Тем временем Джексон, поджав губы, распахнул дверь, и впустил в спальню огромного черного пса. Тот, радостно стуча когтями по полу, затрусил к хозяину.

– А, Министр, доброе утро! – Грегори вытянул руку и погладил по блестящей короткой шерсти.

Собака вильнула обрубком хвоста и села рядом с кроватью, преданно смотря темными грустными глазами. Грегори, прекрасно зная, что его камердинер не одобряет присутствие огромного пса в спальне, сам налил себе кофе и откинулся на подушки, наслаждаясь тишиной и спокойствием. Их нарушал только нетерпеливый стук хвоста о прекрасный пол из наборного дерева, чей узор повторяла вышивка на портьерах. Позавтракав, лорд-чародей кивнул камердинеру, показывая, что готов встать. Тот подошел, опасливо косясь на черного монстра, и забрал поднос.

– Что, Джексон, вы все не можете забыть тот случай, когда Министр решил, что вы покушаетесь на мое имущество?

– Да, милорд! – чопорно ответил тот. – Правда, к чести пса, должен заметить, что это на моей памяти единственный Министр, так бдительно охраняющий имущество хозяина.

Грегори рассмеялся:

– Я непременно передам эту шутку его величеству!

– Благодарю, милорд. – Камердинер вновь поклонился и неспешно направился к дверям, ведущим в гардеробную. – Что его светлость желает надеть сегодня?

– Хм… – Грегори задумчиво потрепал пса за ушами и внимательно посмотрел на него. – Скажи, Министр, как ты смотришь на небольшую прогулку в Королевских садах?

При слове «прогулка» пес насторожил уши и опять нетерпеливо застучал хвостом. Граф погладил его и вновь обратился к слуге:

– Костюм для верховой езды, Джексон! Министр желает размять лапы!

– Следует ли мне распорядиться насчет лошади, милорд?

– К сожалению, нет! – вздохнул тот. – У меня мало времени, его величество ждет меня к обеду. Приготовь к моему возвращению костюм из темно-зеленого бархата.

– С серебряным шитьем? – уточнил камердинер, получил в ответ недовольный кивок, вновь поклонился и вышел.

Грегори вопросительно посмотрел на пса:

– Ты заметил, что наш слуга даже кланяется с абсолютно прямой спиной? – Стук хвоста о пол усилился, лорд-чародей довольно кивнул. – Да, я так и думал. Что ж, Министр, тебе не откажешь в наблюдательности. Ну, можешь так не стучать хвостом, ты же знаешь, я не переношу с утра громких звуков.

Пес осклабился и вывалил язык, выдавая свое нетерпение., Грегори вздохнул и, отбросив одеяло, поднялся с кровати, на ходу надевая парчовый халат.

Часом позже он неспешно шагал по дорожкам парка, стараясь избегать широких многолюдных аллей. Впрочем, многие сами предпочитали уступить дорогу самому лорду-чародею.

Министр лениво трусил рядом, иногда отбегая в ближайшие кусты. Его хозяин подозревал, что эти вояжи устраивались в поисках еды, оброненной каким-нибудь розовощеким малышом, сопровождаемым нянькой, или же грумом, терпеливо поджидающим хозяйку с любовного свидания, но доказательств этому не было. Впрочем, Грегори волновало лишь то, что какой-нибудь недоброжелатель мог отравить пса, поэтому граф Саффолд всегда выговаривал Министру после длительного отсутствия. Тот картинно поднимал на него грустные голодные глаза и вздыхал, всем своим видом показывая, что подобная отлучка больше никогда не повторится. Вот и сейчас, пес вновь пропал так, что его пришлось несколько раз окликнуть, прежде чем он с шумом выскочил из кустов, попутно напугав юную девушку, гулявшую в сопровождении горничной.

Грегори усмехнулся и обернулся к псу:

– Вот что с тобой делать?

Пес шумно вздохнул. Лорд-чародей в который раз неодобрительно покачал головой и хотел добавить еще что-то, как вдруг нахмурился, услышав тихие всхлипы, раздававшиеся совсем непоалеку. Повинуясь рыцарскому идиотизму, просыпавшемуся в нем в самый неподходящий момент, герцог Саффолд посмотрел на пса, насторожившего уши.

– Как ты думаешь, нам стоит туда пойти?

Министр вильнул хвостом.

– Да? Ну ладно!

И, на всякий случай подготовив защитное заклинание, он решительно зашагал в сторону, откуда раздавались приглушенные рыдания.

Продравшись через кусты, Грегори вышел на поляну. Он не сразу заметил сидящую на траве девушку, которая плакала, закрыв лицо руками. На фоне раскидистого дуба она, одетая в белое платье, украшенное вышитыми веточками, напоминала модную фарфоровую статуэтку. Лорд-чародей невольно замедлил шаг, затем тряхнул головой, прогоняя морок, и запустил поисковый импульс, подозревая ловушку, подстроенную очередной ретивой мамашей, желающей пристроить чадо. Удивительно, но вокруг никого не было.

Никто не сидел в кустах или на ветках дерева, чтобы выпрыгнуть в нужный момент с криками, что присутствие первого жениха королевства бесчестит девушку. Более того, к удивлению лорда, его пес, так недоверчиво относившийся к чужим, спокойно подошел к незнакомке и ткнулся в нее мокрым носом. Она вздрогнула, отняла руки от лица и, увидев перед собой собачью морду, не стала визжать или вскакивать, а лишь обняла пса за шею, будто ища защиты.

– Извините, но это мой пес, – произнес лорд-чародей.

Министр с укором посмотрел на него, словно говоря: «Ты что, не видишь, что у человека – горе?»

– О, простите!

Девушка шмыгнула покрасневшим носом, постаралась как можно незаметнее вытереть слезы и начала подниматься, но пошатнулась и охнула. Не протяни Грегори руки, она бы рухнула обратно на траву.

– Что с вами? – непонимающе нахмурился он, аккуратно придерживая ее за плечи.

– Я, кажется, подвернула ногу… – Она виновато взглянула на мужчину огромными голубыми глазами, ярко сиявшими даже под широкими полями шляпки, обшитой голубыми и зелеными лентами. И, видя, с каким неодобрением он смотрит на ее туфли на тонком каблучке, тихо добавила: – Простите…

– За что? – удивился Грегори.

– Я нарушила ваше уединение. Наверняка вы не хотели никого здесь встретить, тем более… – Она осеклась, прекрасно понимая, что это просто неприлично, стоять вот так, когда незнакомый мужчина бережно придерживает за руки. – На самом деле, я думаю, что еще чуть-чуть посижу здесь и смогу дойти сама…

– Не говорите ерунды! – Резко оборвал он ее, почти силой усаживая на траву. – Дайте я посмотрю!

– Не стоит! Это такая ерунда! – попыталась возразить девушка. Невзирая на ее протесты, граф Саффолд снял серые перчатки из тонкой кожи и внимательно осмотрел лодыжку, уже начавшую опухать.

– Похоже, вы потянули связки, – заметил Грегори, слегка растирая руки, чтобы они стали теплыми. Магия, привычно образовавшись где-то под сердцем, заструилась по рукам, скапливаясь в подушечках пальцев. – Целительство не мое призвание, поэтому будет немного больно!

Она кивнула и лишь крепче обняла за шею Министра, который ничуть не возражал против таких вольностей. Почувствовав привычное покалывание в кистях, чародей бережно прикоснулся к лодыжке, позволяя магии исцеления перетечь туда. Он не слишком хорошо владел ею, но для такого простого случая его умений было достаточно.

Девушка вздрогнула и лишь плотнее прижалась к шелковистой черной шкуре. Было видно, что от пронзительной боли, всегда сопровождавшей скорое исцеление, у нее перехватило дыхание. Она прикрыла глаза длинными ресницами, но тут же широко распахнула их и закусила губу, стараясь сдержать стон. Грегори ободряюще сжал её тонкие пальцы.

– Сейчас все закончится, – пообещал он.

Девушка кивнула и вновь закрыла глаза, выжидая, пока боль стихнет. Затем удивленно посмотрела на ногу, на которой не осталось и следа от припухлости.

– Попробуйте теперь встать, – чародей поднялся и протянул ей руку.

Она подчинилась и сделала несколько неуверенных шагов по лужайке, затем изумленно повернулась к нему:

– Поразительно! Вы – волшебник?

– Придворный лорд-чародей граф Саффолд к вашим услугам, мисс…

Он выдержал многозначительную паузу, но девушка этого не заметила, с ужасом смотря на него огромными голубыми глазами.

– Вы – граф Саффолд? – прошептала она, слегка побледнев.

– С утра, во всяком случае, я был им.

Грегори нахмурился, гадая, чем его имя так могло напугать её.

– О, тогда, наверное, мне не стоит так долго находиться с вами наедине!

– Не думаю, что об этом кто-нибудь узнает, – сухо ответил он, слегка задетый ее словами.

Но девушка покачала головой:

– Нет, я не хочу причинять вам еще неприятности. Простите и спасибо!

Прежде чем граф успел спросить, какие неприятности она уже ему причинила, девушка почти бегом бросилась по тропинке и скрылась за кустами.

– Ну, Министр, а ты что скажешь? – Лорд-чародей внимательно посмотрел на пса. – Что ты думаешь о голубоглазых красавицах и неприятностях, которые они могут причинить мне?

Пес молчал с таким видом, будто действительно имел собственное мнение по данному вопросу. Вздохнув, Грегори свистнул, подзывая его к ноге, и зашагал к дому.

Глава 2

Феба буквально ворвалась в особняк на Гроу-сквер и вихрем взлетела на второй этаж, на ходу срывая шляпку. Всю дорогу из парка она оглядывалась, девушке казалось, что лорд-чародей будет преследовать её. Курт высунул на шум всклокоченную голову – он отсыпался после ночи, проведенной за рулеткой, пока Феба очаровывала нового гостя – и хмуро взглянул на хозяйку:

– И могу я узнать, чего ты так расшумелась?

Она покачала головой и зашла в свою комнату, но бывший денщик всегда отличался настойчивостью, особенно когда дело касалось Фебы. Хромая, он вошел вслед за ней и недовольно осмотрелся. В отличие от роскошных залов игорного дома, личные покои хозяйки дома были более чем скромными. Спальню хозяйки заведения можно было принять за комнату служанки, если бы не портьеры на окнах. Девушка села на узкую кровать и устало посмотрела на стоящего в дверях Курта:

– Ты что-то хотел?

– Всего лишь узнать, как прошла твоя встреча с Кавершемом.

Она неопределенно пожала плечами, совершенно не желая рассказывать ему ни о непристойных предложениях старого герцога, ни о том, как он прижал ее к себе, целуя слюнявыми губами, при этом одной рукой пытаясь проникнуть за корсаж платья. От него пахло старостью и болезнью. С большим трудом ей удалось вырваться из цепких старческих рук и убежать.

– Могло быть и хуже. – Она вздрогнула от воспоминаний, затем встала, решительно налила кларет в бокал, выпила и продолжила, понимая, что правду не утаишь: – Герцог предложил мне свое покровительство.

– Да? – Курт оживился. – И что ты?

Она с укором посмотрела на старого слугу, ставшего, скорее, её другом.

– Конечно, я отказала!

Феба залпом допила вино и поставила бокал на стол, Курт неодобрительно покачал головой:

– По-моему, ты делаешь глупость. Пока Кавершем настроен благожелательно, ты сможешь получить с него гораздо больше, чем если он вдруг скупит все наши долги и предложит тебе выбор: или он, или долговая тюрьма.

– Что-то мне подсказывает, что даже тогда я предпочту тюрьму, – мрачно отозвалась девушка. – Это будет надежней, чем сомнительная милость старого герцога.

– Ну и глупо! – Слуга пожал плечами и, повернувшись, направился к выходу. – У нас заканчивается кларет, надо заказать закуски, и вчера в фаро кто-то сорвал банк. Снова расходы.

– Я разберусь! – Феба устало провела рукой по лбу. – Пожалуйста, посмотри, чтобы горничные всё убрали в залах, нам скоро открывать заведение.

– И им, между прочим, тоже надо платить… – пробурчал Курт так, чтобы девушка слышала.

Она обреченно покачала головой, села за небольшой секретер, заваленный бумагами, и вновь закрыла лицо руками. На этот раз слез не было, Феба выплакала их все, когда бежала от Кавершема и подвернула ногу. Тогда было больно, а потом… Все было, как в готических романах, которые она так любила читать еще в имении мужа.

Тогда в парке огромный черный пес неслышо, словно в древних легендах, подошел к ней и ткнулся в руку холодным носом. А затем появился его хозяин. Феба легко вспомнила красивого высокого стройного мужчину, одетого по последней моде в костюм для верховой езды. Его галстук был безупречно повязан, сапоги начищены до блеска. На жилете в тонкую белую и желтую полоску не висело ни одной цепочки с брелоками, которыми так грешили в этом сезоне все столичные модники. Он наверняка не носил корсет и не подбивал плечи фрака ватой, чтобы казаться более мужественным.

Рыжевато-каштановые волосы, вопреки моде не завитые и не напудренные, были просто стянуты черной лентой на затылке, серые глаза смотрели дружелюбно, а аристократические черты лица не портили даже резкие складки у рта. К тому же в уголках его глаз разбегались мелкие морщинки, говорившие, что граф любит посмеяться. И все же что-то в облике лорда-чародея подсказывало, что лучше не вставать у него на пути.

У Фебы не было выбора. Племянник графа Саффолда Адриан Бёрджес оказался слишком азартен и легко проигрывал значительные суммы. Благодаря этим проигрышам они с Куртом имели возможность оплатить самые срочные долги. Девушка давно привыкла думать о Курте как о члене семьи. Он был денщиком ее мужа. После выхода в отставку полковник Уитвик вернулся в свое огромное имение в северном графстве.

Отличаясь отменным здоровьем, полковник пережил двух сыновей и отчаянно нуждался в наследнике. Выбор пал на семнадцатилетнюю дочь соседей. Имея на руках шесть дочерей, они с радостью приняли сватовство богатого полковника. Так Феба оказалась замужем. Эти годы стали для нее пыткой. Муж не прекращал попытки зачать наследника, и она с ужасом каждый раз ждала его в спальне. Он не был жесток или груб с ней, но она с трудом выносила его скупые ласки, каждый раз про себя молясь, чтобы все быстрее закончилось. Затем полковник уходил, а его юная жена еще долго рыдала в подушку. В то время дни тянулись нескончаемой чередой.

Пытаясь хоть как-то отвлечь себя, она попыталась вникнуть в дела имения, но получила строгий отпор. Будучи намного старше, муж умело подавлял ее, постоянно указывая на недостатки и утверждая, что женщина не может быть умной, ибо ее удел – рожать детей. Но даже это ей не удалось, после чего она окончательно потеряла ценность в глазах полковника.

Он умер внезапно от удара, возвращаясь домой от очередной любовницы. После его смерти имение оказалось заложенным, и наследник, какой-то двоюродный племянник, не сильно жаждал видеть жену усопшего у себя в доме. Вернее, он сам был не против, чтобы Феба жила по соседству, но вот его жена, сварливая тощая женщина, категорически невзлюбила молодую красавицу-вдову.

Именно Курт предложил уехать. Привыкший за эти годы утешать и опекать девушку, он и помыслить не мог, чтобы оставить юную хозяйку в беде. Поначалу Феба противилась этой идее, прекрасно понимая, что у нее просто нет средств к сносному существованию, но после того как оказалась, словно горничная, зажатой в углу дома новым хозяином, быстро собрала вещи и поспешила покинуть дом, так и не ставший ей родным.

Дома родители ее приняли более чем холодно, считая, что уж их старшая дочь, столь удачно пристроенная поначалу, могла бы и дальше продолжать жить в имении мужа.

После бурной ссоры, вызванной требованием незамедлительно вновь выйти замуж, чтобы обеспечить приданое еще двум сестрам и оплатить очередные долги младшего брата, Феба с Куртом уехали в небольшой курортный городок, где жила ее крестная, бывшая когда-то подругой матери. После замужества дружба постепенно сошла на нет, но женщина с теплотой относилась к своей крестнице, ежегодно высылая ей на праздник Рождения Нового года кое-какие деньги.

Прикованная к инвалидному креслу, крестная оказалась на редкость веселой и добродушной особой. Её основным развлечением было устраивать карточные вечера среди знакомых. Она с удовольствием приняла крестницу, которая безропотно выполняла все поручения, а также Курта, взявшего на себя тяжелую работу. Вскоре старуха заметила, что с приездом Фебы карточные вечера стали более оживленными, к ним в дом зачастили молодые люди, очарованные блеском огромных голубых глаз.

Некоторые смельчаки даже сватались к девушке, но всегда встречали вежливый, однако твердый отказ. Одна мысль, что ей вновь придется быть с мужчиной в спальне, вызывала у Фебы животный ужас.

Дела шли хорошо, и они смогли даже накопить некоторую сумму денег, когда крестная умерла, и девушке вновь пришлось покинуть дом, сразу ставший чужим. Курт предложил попытать счастья в столице.

Путь до Лондиниума занял у них больше недели. Сначала город оглушил ее шумом и вечной суетой. Но Феба быстро привыкла.

Скромные сбережения, которые у нее были, позволили снять небольшой дом на окраине, куда Курт через своих приятелей начал потихоньку приглашать офицеров перекинуться в карты. Феба поначалу с опаской появлялась в игорных залах, но потом, заметив, что с ее появлением все начинают играть азартнее и гораздо охотнее расстаются с деньгами, стремясь произвести впечатление на молодую женщину, начала делать это чаще. Дело пошло на лад, и вскоре им пришлось расширить залы для игры, а весть о новом игорном доме разлетелась среди высшего света.

Явление самого герцога Кавершема сначала показалось просто благословением небес. Надменный сухощавый старик, в прошлом заядлый бретер, он до сих пор пользовался белилами и мушками и тщательно пудрил седые волосы, пытаясь зачесать их так, чтобы скрыть залысины на лбу. Почувствовав на себе сладострастный взгляд его глаз, полуприкрытых заплывшими веками, Феба невольно вздрогнула, но убедила себя, что ей просто это привиделось.

Однако с каждым днем Кавершем позволял себе все больше вольностей, он то задерживал ее руку, поглаживая по ладони узловатым большим пальцем, то, будто невзначай, проводил рукой по оголенному согласно моде плечу. Фебе постоянно приходилось придумывать какие-то уловки, чтобы избегать тесного общения и в то же время не рассердить столь высокопоставленную персону. Несколько раз ей пришлось сказаться больной и остаться в комнате, несмотря на недовольное ворчание Курта.

Но герцог не отступал. Он присылал небольшие, но достаточно ценные подарки, которые девушка всегда возвращала, делал намеки и вот позвал на прогулку в Королевские сады. Первым желанием было отказаться, но как раз принесли очередную пачку счетов, и Феба, дрогнув, согласилась, считая, что парк многолюден, и герцог не посмеет сделать ничего предосудительного. Это было ошибкой.

Вообще все было ошибкой, особенно организация игорного дома на широкую ногу. Они буквально захлебывались в долгах, вдобавок вчера кто-то сорвал банк… Феба с тоской взглянула на груду счетов. Курт прав, ей давно пора подумать о будущем.

Кажется, Адриан Бёрджес всерьез интересуется ей. Милый мальчик, он знатен, богат и, что самое основное, им легко управлять. Похоже, ей все-таки придется выйти еще раз замуж. Конечно, мать Адриана будет против, но со временем смирится. Девушка с омерзением взглянула в зеркало и покачала головой: о чем она только думает! Пока не поздно, следует бежать из столицы обратно на север и устроиться работать горничной или компаньонкой, но она так устала зависеть от чьей-то прихоти. К тому же у хозяек, как правило, были мужья, сыновья, племянники… Фебе не хотелось вновь оказаться зажатой в темном углу, когда жадные мужские руки пытаются задрать юбки. При воспоминаниях об этом, брак с Адрианом казался еще более заманчивым.

Курт снова вошел, неся еду на деревянном подносе:

– Вот, поешь, а то так и просидишь до ночи, перебирая эти клятые бумажки.

Феба вымученно улыбнулась:

– Ты всегда так забавно морщишь лоб, когда начинаешь заботиться о ком-то!

Слуга недовольно смотрел, как она возит ложкой по тарелке, размазывая густую овсянку по краям.

– Ешь, пока горячая, – посоветовал он. – Поверь, это лучшее, что мы можем себе позволить, не считая шампанского и крабов в качестве легкой закуски по ночам.

Девушка улыбнулась и решительно отодвинула тарелку:

– Что ж, Курт, я подумала, что, раз наши дела так плохи, а я не люблю овсянку, мне придется опять выйти замуж!

Она постаралась, чтобы голос звучал бодро, хотя сердце сжималось при одной мысли о том, что она станет принадлежать мужчине, который волен будет сделать с ней все, что угодно.

– Вот как? – Старый слуга изумленно посмотрел на нее. – Думаешь, Кавершем пойдет на такое?

– Думаю, это будет не Кавершем. – Феба покачала головой и, вскочив, задумчиво прошлась по комнате. – Я говорю об Адриане Бёрджесе.

– Этот юнец? – Курт презрительно скривился.

– Возможно, он слишком молод, но он богат, и у него нет отца, который бы остановил его.

– Зато у него есть дядя. Или ты хочешь померяться силами с самим лордом-чародеем?

При упоминании о могущественном графе Саффолде девушка едва заметно вздрогнула и покачала головой:

– Мне кажется, он не станет вмешиваться. Насколько я поняла из слов самого мистера Бёрджеса, они с дядей не очень близки.

– Они могут быть как угодно далеки, но, говоря начистоту, Феба, ты отнюдь не самая завидная партия, и если дело коснется семейной чести…

Курт выразительно посмотрел на нее. Девушка пожала плечами:

– Ну, в таком случае, мне придется бежать с ним на север, чтобы прыгнуть через наковальню.

– Смотри, в прыжке не сломай себе шею… Впрочем, даже это будет лучше, чем ярость лорда-чародея…

– Поживем – увидим, – беспечно откликнулась Феба с уверенностью, которую не чувствовала.

Вечером она приняла Адриана более благосклонно, чем обычно. Готовясь к выходу в игорный зал, она надела лучшее платье из плотного лимонно-желтого шелка, лиф и верхняя юбка которого были вышиты райскими птицами. Тончайшие белые паризьенские кружева украшали рукава и глубокий вырез корсажа. Волосы девушка собрала в высокую прическу, полностью открывавшую шею, и выпустила несколько локонов на одно плечо. Серьги с фальшивыми золотистыми топазами и такое же ожерелье завершили образ. Феба старательно покусала губы и пощипала щеки, пытаясь вернуть им краски, после чего направилась к лестнице.

Адриан появился ближе к часу ночи. Увидев его в дверях, девушка улыбнулась так, чтобы юноша понял, что улыбка предназначается только ему одному. Она виновато посмотрела, будто извиняясь, что не может подойти сразу, поскольку сидела за одним из столов, держа банк.

В этот момент она казалась себе насквозь фальшивой. Юноша сам устремился к ее столу, его глаза сияли от удовольствия. Встав за спиной Фебы, он оперся на спинку ее стула так, чтобы пальцами невзначай коснуться оголенного плеча. Девушка не отстранилась, а, наоборот, чуть кокетливо подалась к нему, словно ища защиты.

Адриан торжествующим взглядом обвел зал. Столь явное внимание Прелестницы, за которой увивалась половина Лондиниума, безумно льстило его самолюбию. В мечтах он уже видел, как становится ее покровителем и снимает ей небольшое уютное гнездышко где-нибудь недалеко от своего дома. Разумеется, его мать будет недовольна, но матери на то и матери, чтобы быть недовольными. В конце концов, он уже полгода как совершеннолетний и вправе решать все сам. Единственное, что его действительно беспокоило, это что миссис Бёрджес, в девичестве Саффолд, могла обратиться к дяде, как и в прошлый раз.

Адриан слегка робел перед лордом-чародеем, но, с другой стороны, он стал совершеннолетним, в путешествии обрел значительный опыт, так с чего бы графу Саффолду вновь вмешиваться в его жизнь. К тому же, в этом юноша был в этом абсолютно уверен, Феба совершенно другая и выгодно отличается от всех этих кокетливых хористок и танцовщиц. Он благосклонно посмотрел на девушку. Та как раз закончила сдавать карты и бросила на мистера Бёрджеса слегка виноватый, но все же кокетливый взгляд.

– Еще пять минут, и Курт сменит меня, – прошептала она так, чтобы было слышно лишь им двоим.

Адриан кивнул и принялся лениво следить за игрой.

Глава 3

После встречи в парке с таинственной девушкой, оставившей в душе непонятную смесь чувств, лорд-чародей направился к дому. Недавно установленные на башне королевского аббатства часы пробили два часа пополудни. Грегори недовольно нахмурился и ускорил шаг: встреча с незнакомкой отняла много времени, и теперь он опаздывал. Несколько знакомых на улице порывались окликнуть его, но, заметив суровое выражение лица, решили не беспокоить. Он буквально вбежал по ступеням крыльца, передал перчатки и шляпу едва успевшему подскочить лакею и поднялся по лестнице.

– Нет, Министр, – строго сказал он псу, пытавшемуся незаметной тенью просочиться в его комнаты. – К сожалению, я вынужден обойтись без тебя, иди на место!

Пес сиротливо вздохнул и, оглядываясь, – вдруг хозяин передумает? – направился к дивану, стоявшему специально для него в коридоре.

Лорд-чародей прошел в гардеробную, где верный Джексон уже приготовил один из парадных придворных костюмов. Сегодня наряд состоял из белых чулок, коротких штанов-кюлотов, застегивающихся под коленями на бриллиантовые пуговицы, жилета из атласа цвета слоновой кости и камзола, по крою напоминавшего военный мундир, богато украшенный серебряной вышивкой. Расправив пышное жабо и манжеты на рукавах рубашки, Грегори небрежно перекинул через плечо серебряную портупею, к которой полагалась дворцовая шпага, заботливо поданная Джексоном.

– Милорд изволит припудрить волосы?

Слуга спрашивал это каждый раз, и каждый раз получал отрицательный ответ. Граф Саффолд терпеть не мог пудру. Поначалу его злила такая настойчивость, и он огрызался, теперь же, по прошествии многих лет, Грегори получал какое-то удовольствие от вопроса, ставшего ритуалом при сборах в королевский дворец.

– Его величеству это не понравится.

Джексон неодобрительно посмотрел на отливающую медью шевелюру хозяина, всегда выглядевшую так, словно он только что побывал на улице, где сильный ветер.

– В таком случае он может найти себе другого чародея, – рука графа замерла над ларцом с украшениями.

Слегка подумав, он выбрал родовой перстень с крупным негранёным изумрудом, затем из меньшего ларца достал странное кольцо из черного, неровного, будто вспененного металла с вкраплениями зеленых топазов – мощный артефакт, защищавший владельца от ядов и магических влияний.

– Пожалуй, этого будет достаточно…

Хоть Саффолд и говорил сам с собой, камердинер кивнул. Ему всегда нравилась в хозяине этакая лаконичная небрежность. В отличие от большинства молодых хлыщей, мнивших себя завзятыми модниками, его светлость никогда не позволил бы себе увешаться украшениями, словно вечнозеленое дерево накануне праздника Рождения Нового года.

– Ну что же, Джексон, вот я и готов отправиться в змеиное гнездо.

Грегори холодно взглянул на отражение в огромном зеркале и едва заметно нахмурился.

– Одну минуту, милорд.

Слуга, совершенно правильно истолковав его взгляд, наклонился и протер платком бриллиантовые пряжки на туфлях, после чего подал трость, украшенную лентами. Грегори коротко кивнул и направился к лестнице. Министр проводил его грустным взглядом, подождал, пока хозяин исчезнет из виду, лапой открыл дверь в гардеробную и направился туда в надежде, что, выгоняя из святая святых, Джексон будет подкупать его печеньем.