Призраки прошлого Михеев Михаил

– Доводилось пользоваться. В Африке можно обзавестись самыми разными трофеями. Не переживай, захочешь, и тебе на месте чего-нибудь подберем.

Кобрин фыркнул презрительно и демонстративно спрятал руки за спину. Фу-ты, ну-ты, какие мы дипломаты, однако. А глазенки-то вспыхнули. Хочется тебе такой же брутальный ствол. Ладно, потом сам придешь и попросишь, с усмешкой подумал Сергей и решительно сказал:

– Ну, я готов. Веди, Сусанин. Алекс, ты с нами?

– Разумеется, – отозвался капитан, вставая. – Чтобы я – да упустил возможность осмотреть дипломатический багаж страны-конкурента? Пошли.

Судя по выражению лица, Кобрин предпочел бы обойтись без посторонних, однако спорить не рискнул.

Блок, в котором разместили дипломата, располагался практически рядом, в другом крыле этого же здания. Буквально несколько шагов – но, что характерно, условия размещения были даже лучше, чем у Трумэна.

К слову, техника не работала – судя по изощренному английскому мату, доносящемуся из-за соседней двери, не только у русского, и Лисицын запоздало сообразил, что его амулет накрыл здесь если не всех, то многих. То же показал детектор Трумэна – жучки-то он нашел, однако действующих среди них не было. Оставалось лишь раздавить их физически, после чего наложить печать безмолвия, дабы никто не мог подслушать у дверей или через стены… Уф-ф, не так-то это и просто. По мелочи Сергей наколдовался сегодня изрядно и порядком устал.

Черный пластиковый кофр стоял, похоже, там, куда его дотащили солдаты, и никто его не трогал. Матово-блестящие стенки почему-то выглядели зловеще. Странно, раньше он такого впечатления не производил… Впрочем, Лисицын в последний раз видел его, когда вокруг светило солнце, и ветер вместо того, чтобы дать хоть какую-то прохладу, был удушающе жарким. Сейчас же, в полумраке комнаты, обычная вроде бы вещь казалась чем-то инфернальным, словно гость из другого измерения или же, к примеру, гроб вампира.

Чушь все это, конечно. Выходцы из сопредельных миров редки и выглядят совсем иначе. Того же демона на складе взять… Конечно, можно предположить, что это какой-то новый, ученым раньше не встречавшийся вид пришельцев, имеющих форму, цвет и тактильные ощущения пластикового чемодана. Вот только вероятность этого… В общем, если вечером вам в дверь постучали, можно предположить, конечно, что к вам на чашечку кофе заехал президент, но куда вероятнее, что это престарелая соседка, которую вы затопили. В данном случае вероятность еще меньше. А гроб вампира имеет совсем другие форму и размеры – видали, приходилось. Так что чемодан – это просто чемодан, и нечего выдумывать ерунду. Куда интереснее, что там внутри.

Они стояли вокруг кофра, разглядывая его, как три грифа возле лежащего зверя, разглядывающие его и рассуждающие – то ли можно уже клевать, то ли тигр вполне живой и сам ждет, кто первый осмелится приблизиться и попасть ему на ужин. И все трое прекрасно понимали, что рискнуть придется Сергею. Во-первых, потому, что он единственный здесь, кто имеет хоть какое-то представление о магии. А во-вторых, это его прямая обязанность – защищать их непутевого дипломата. В конце концов, ему заплатили еще и за это.

С демонстративным безразличием (и расстегнутой кобурой) он обошел багаж. По кругу не получилось, одной стороной кофр стоял почти вплотную к стенке, однако с трех открытых для обозрения ракурсов ничего особенного не наблюдалось. И ничего вроде бы не шуршало.

– Слушай, Виталий… Может, инопланетные глисты-мутанты тебе приснились? А что – рано встал, долго летели, снаружи жарко…

Почему-то он сказал это шепотом. Так же едва слышно Кобрин послал его на известные всему миру три буквы. Так и запишем – реакция адекватная. Усмехнувшись про себя и чуточку нервно, Лисицын склонился над опечатывающей замок гексаграммой.

С минуту он внимательно рассматривал печать глазами и, что важнее, сканировал ее магически. Потом, не отрывая от нее взгляда, так, словно обезвреживал готовую взорваться мину, сделал шаг назад:

– Печать настоящая. Но деактивированная. И мне очень хотелось бы знать, у кого хватило сил, а главное, мастерства сделать это.

Вопрос был не праздный. Что такое магическая печать? Да, в сущности, тот же замок. Только ручной, очень тонкой работы. Сложность и прочность изделия напрямую зависят от квалификации и силы мастера, который его создавал. А в МИДе работают хорошие профессионалы, и мощи им не занимать. А будет мало – из амулетов подкачают. Та печать, которую наложили на кофр, была, сколь мог судить Лисицын, средненькой. Без особых изысков и встроенных ловушек, способных отправить взломщика в края вечной охоты быстро и максимально болезненно. Однако это на первый взгляд – все же Сергей не был специалистом по замкам. Обезвредить ту же мину – это да, это он мог. Учен, слава богу, качественно. А тут – одни предположения.

Впрочем, неважно. Даже среднего уровня изделие специалистов такого уровня, как работают на Лешко и Бестужева, далеко выходили за уровень понимания и возможностей самого Лисицына. И тот, кто сумел эту печать деактивировать… Нет. Попадались среди криминальных «самородков» умельцы, способные и не на такое, но все они – штучный товар, по пальцам одной руки пересчитать можно. И для того, чтобы выполнить эту работу, даже Фиме-Отмычке, и даже с полным набором инструментов, потребуется часа два-три. И кто ж его на три часа к охраняемому грузу подпустит, спрашивается?

С другой стороны, на работу Конторы вроде того же ЦРУ или МИ-6 произошедшее тоже не тянет. Те, вскрыв печать и выполнив свою работу, активировали бы ее обратно. Это даже сложнее, чем вскрыть, но технически ничего невозможного. Здесь же печати лишь придали вид действующей, причем достаточно топорно, это видел даже посредственный маг вроде Сергея. И как же, спрашивается, такую наглость понимать?

В чемодане зашуршало…

– Все назад, – одними губами приказал Лисицын.

Как ни странно, его и услышали, и умничать не стали. Отскочили назад как ужаленные, причем в руке у Трумэна словно бы сам по себе материализовался пистолет. Бессмыслица, отстраненно подумал Сергей. Если то, что шуршит в ящике, до сих пор не вылезло и никого не съело, какова вероятность, что оно займется этим именно сейчас? Тем не менее руки действовали независимо от сознания – пистолет в правой, сероватое облако боевого заклинания вокруг левой. Пожалуй, сейчас он мог бы оказаться смертельно опасным даже для танка со стандартной антимагической защитой.

Шорох больше не повторялся, и гробовая тишина, воцарившаяся в комнате, давила на нервы, как могильная плита.

– Затаилось, – голос Кобрина был едва слышен. Как шелест гонимого ветром сухого листка.

Сергей повернулся, отметил, что парень бледен, как мел, но бежать, похоже, не собирается. Не трус, уже радует. Рукоятью вперед он протянул ему пистолет:

– Возьми. Мне рука свободная нужна.

Жеманиться дипломат не стал, взял оружие, и по тому, как он это сделал, Лисицын моментально определил – пользоваться умеет. Не мастерски, но умеет. Уже неплохо. Продолжая держать наготове заклинание, он практически беззвучно открыл замки, рывком откинул крышку и тут же ушел в сторону, чтобы не перекрывать товарищам линию огня. И лишь после этого смог понять, что же там шуршало.

В кофре, поверх каких-то тщательно упакованных пакетов, лежала девушка.

М-дя… Худощавая, но не болезненно, а, скорее, подтянутая, спортивная. Видно, что лежать девушке неловко – при всех запредельных габаритах кофр все же маловат, и позу ей пришлось выбрать не самую удобную. Видимо, пытаясь хоть как-то повернуться, она и шебуршалась. Джинсы, футболка… На вид лет шестнадцать, волосы черные, но у корней, там, где они успели чуть отрасти, почти молочной белизны. Кожа смуглая, зеленые, как изумруды, глаза болезненно щурятся от хлынувшего внутрь света.

– Ничего себе няша… – Это уже Кобрин. Разом всю осторожность растерял. Пистолет опустил, глаза выпучил… И, если он, Лисицын, хоть что-то понимает в этой жизни, сейчас будет ему отповедь.

– Няша – дно высохшего озера, заполненное тиной и грязью, болотистая местность на севере Европейской части России. Просто, чтобы вы знали… – с этими словами девушка вылезла из кофра, покрутила головой, пару раз присела, разминая затекшие конечности, повернулась – и нос к носу столкнулась с Сергеем.

– Так, Мария. Это как понимать? – очень вежливо спросил Лисицын, про себя считая до ста и намереваясь потом сделать то же самое в обратном порядке. Чтобы, значит, хоть чуть-чуть успокоить нервы. А то можно ведь со злости и огнем пыхнуть. Случилось однажды наблюдать, как погранцы выкуривают из пещеры засевших в ней и упорно не желающих сдаваться то ли террористов, то ли контрабандистов, то ли обычных бандитов с помощью служебного дракона. Тот, помнится, дохнул огнем, и через секунду сразу из всех щелей и парочки соседних пещер вырвались снопы пламени. Так вот, сейчас у Лисицына было ощущение, что он сможет как минимум не хуже.

– Все потом! – сестра – а это была именно она – сделала страдальческое лицо. – Где здесь туалет?

– А что, памперсы забыла?

– Да, не подумала, – с вызовом ответила Машка. – Так что, мне прямо тут лужу сделать? Вонять ведь будет…

– Т-там, – Кобрин от волнения начал слегка заикаться. – Я провожу…

– Угу. И ширинку, может, расстегнешь? Рукой махни, я сама дойду.

Прихватив какой-то пакет, она походкой манекенщицы (хорошо знающий ее Сергей предположил, что это следствие все еще сведенных от длительного пребывания в неудобной позе мышц), с высоко поднятой головой удалилась в санузел. Мужчины, оставшись в одиночестве и разом пришедшие в себя, дружно переглянулись.

– Ты ее знаешь? – Кобрин первым задал этот вопрос. Что же, приходилось отвечать.

– Да, это моя сестра, – с неохотой буркнул он. – Правда, ума не приложу, откуда она тут взялась.

А также каким образом сумела узнать, куда он отправится, вскрыть запечатанный багаж, да и вообще до него добраться. Но Кобрина волновал, как оказалось, совсем другой вопрос.

– Послушай, я все понимаю. Но ведь она – дроу!

– Во-первых, полукровка, ее отцом был светлый эльф. А во-вторых, ты что – расист?

Кобрин заткнулся, переваривая обвинение – для дипломата это звучало почти как констатация непрофессионализма. Им по долгу службы то и дело приходится общаться со всяким дерьмом. И надо быть готовым любому дружелюбно улыбаться во имя высших государственных интересов. Сам Лисицын так не смог бы, в такой ситуации для собственной нервной системы полезнее достать пистолет и пристрелить оппонента. А вот дипломаты ничего, справляются. За это Лисицын их уважал и подготовке завидовал. Так что расизм, во всяком случае, открытый, тут недопустим в корне, и неудивительно, что Кобрин предпочел не развивать тему. Зато влез Трумэн:

– Сергей, я понимаю, что она твоя сестра, но ты же чистокровный человек. А у нее по обеим линиям эльфы. Как она может быть твоей сестрой?

– Насчет чистокровности не знаю. Сейчас вообще об этом глупо рассуждать, неизвестно, кто затесался в родню пятнадцать-двадцать поколений назад. Даже фашисты, помнится, дальше бабушек-дедушек не заглядывали. Или прабабушек? Не помню. Да и неважно это, принцип, думаю, ясен.

– И все же?

– Помнишь аэропорт, в котором мы познакомились?

Трумэн кивнул – такое забудешь…

– Помнишь орка, который пытался взять в заложники ребенка? Ее родители тогда погибли. Ни сами эльфы, ни кто другой ею не интересовались. Что ее, бросать? И с тех пор у меня есть сестра. Виталий, не надо смотреть на меня такими большими, такими охреневшими глазами. Твои боссы все это отлично знали. Если сам не позаботился уточнить, это исключительно твой косяк. Еще вопросы?

– Как она сюда попала? – снова влез Кобрин.

– А вот выйдет – у нее и спросим.

Ждать пришлось долго – наглая девчонка решила не только воспользоваться санузлом, но и принять душ. Учитывая, как она сюда добиралась, вполне понятное желание. Сменные шмотки она, как оказалось, прихватила с собой, бестолочь предусмотрительная. А потому, когда Машка, вся посвежевшая и благоухающая, вышла из санузла, мужчины успели не только успокоиться, но и разорить имеющийся здесь же бар, приняв граммов по «стописят» для нервов.

Очевидно, когда их изучающие, немного мрачные взгляды скрестились на ней, девушка это почувствовала. И тут же, не теряя даром времени, перешла в наступление.

– И что вы на меня так смотрите? Вы во мне сейчас дыру протрете. Особенно ты, озабоченный.

– Кто, я? – немного обалдевшим голосом вопросил Кобрин.

– Ну конечно. Кто мне предлагал ширинку расстегнуть?

– Вообще, ты сама ему это предложила, – давясь от смеха, заметил Сергей.

– Я лишь озвучила его сокровенные и потаенные мечты. Извращенец…

Кобрин залился краской до кончиков ушей. Хе-хе, а ведь не так уж и не права была вредная девчонка.

– Ладно, на правах старшего брата я настучу ему по морде. Потом. Может быть. А теперь рассказывай, как ты сюда попала.

– Как-как… Вскрыла печать. Не хлопай ресницами, это женское, тебе не идет. На самом деле, печать вскрыть ничуть не сложнее, чем пароль твоего компьютера. Тяжелее было ее на место приладить изнутри. Там ничего не видно, и пластик какой-то тупой, все искажает…

Ну да, иначе она бы его так присобачила – хрен бы мы обнаружили, подумал Сергей. Вот ведь… И не подумал, что принцип установки печатей и в самом деле похож на программирование. Разве что вместо электроники в ход идут собственные ресурсы мага. А ни талантами в этой сфере, ни умением потрошить чужие компы Машка никогда обделена не была.

– Как вас называть, юная леди? – вежливо поинтересовался из своего угла Трумэн. Он сидел в кресле, с видом знатока маленькими глотками пил довольно посредственное вино из высокого прозрачного бокала и выглядел довольным жизнью.

– Мария. Маша тоже можно.

– А полностью?

– Мария Элеонора Джессика… – начал Лисицын, однако сестра резко прервала его:

– Маша. Все. Еще вопросы?

– Как ты вообще узнала, куда я отправляюсь?

– Сереж, ну это же просто, – вот, спрашивается, как она, несмотря на десять лет разницы в возрасте, ухитряется иногда разговаривать с ним, как с маленьким. – Ты, когда уезжаешь куда-то, всегда мне говоришь. А тут сплавил меня к бабушке, а сам смыться захотел. Мне мама по телефону рассказала, что у тебя командировка. Ну, я два и два сложила. Влезла в базу данных аэропорта, узнала, на каком самолете ты летишь. Я на нем же была, ты меня не видел просто.

– Почему, интересно, – пробормотал Лисицын себе под нос. Вопрос был не праздный – отвести ему взгляд было не так-то просто. Один из плюсов его магической специализации. Впрочем, Машка же об этом знала.

– Платье. Я его ношу редко, ты не привык. Еще парик. Я думала, из-за этой пакли волосы обрезать придется, еле справилась. Очки. Бутафорские, с простыми стеклами. Тяжелее всего было следить за тобой и на глаза не попасться, но я справилась. Ну а дальше дело техники. Уже в московском аэропорту, когда вы собирались лететь сюда, я отвела глаза паре недоумков, да и залезла в этот ящик.

Получается, на взлом печати у нее ушли считанные минуты. Лисицын уважительно хмыкнул, а Кобрин внезапно расхохотался:

– Ну что, сделали тебя, как младенца, а?

– Да уж… – не признаваться же, что сестре это удается с достойной лучшего применения регулярностью. – И что теперь с ней делать? Выпороть?

– Но ведь я правда молодец? – с умильным выражением лица поинтересовалась девушка.

– Молодец, молодец… Талантище!

– Вот! Ты в кои-то веки признал мои достоинства…

– Больше всего, – печально сказал Лисицын, – мне сейчас охота настучать тебе по бестолковке. Чтоб, значит, поняла, наконец, как брата до инфаркта доводить, бестолочь…

Договорить ему не дал звонкий смех Трумэна. Капитан даже не смеялся, ржал на грани истерики, так, что в уголках глаз его выступили слезы.

– Прости, – выдавил он сквозь позывы смеха. – Ты неправильно формулируешь. Эта девчонка не бестолочь, она умнее любого из наших умников. Просто она еще по малолетству дура.

– Сам дурак, – окрысилась Машка. – И уши у тебя квадратные.

– Теперь я понимаю, откуда у тебя такой паршивый характер, – громким, чтобы все слышали, шепотом провозгласил Кобрин. – С такой сестрой не то что всех вокруг до инфаркта доведешь – сам на стенку полезешь.

– Нет, это я на нее плохо влияю. Пока не выросла, такая спокойная была девочка!

– Самокритикой балуемся? – влезла Машка.

– Есть малость…

– Не стоит. Грустить вредно для здоровья.

– Так, Пушкин дописался, Гагарин долетался. А ты у меня сейчас договоришься.

– И что? Ремнем учить можно, только пока ребенок помещается поперек кровати, а я из этого уже выросла.

Сергей промолчал, ему надо было пару минут, чтобы обдумать ситуацию. Кобрин, не любивший оставаться на вторых ролях, тут же влез. На свою беду.

– Девушка, мы не встречались в прежней жизни?

– Нет. Хотя козлы мне и там попадались.

Булькающий звук, который издал в ответ дипломат, был непередаваем. В углу давился смехом американец. Лисицын ограничился хмыканьем:

– Это она еще спокойная. Но ты аккуратнее. А то ляпнешь какую-нибудь хрень, и получится, как с нашим прапором в учебке.

– В смысле?

– Понимаешь, со мной вместе призывался один парнишка, интеллигентный-интеллигентный. Филолог, аспирант. Что-то с диссертацией у него не срослось – и попал он к нам. Так вот, буквально в первый же день прапорщик сказал: «Был у меня в роте один хрен…» А этот умник его поправил: «Не в роте, а во рту». Так потом неделю ходил с подбитым глазом. Это я к чему. Поверь, за ней… – Сергей кивнул в сторону усмехающейся сестры, – не заржавеет вломить ничуть не хуже.

Трумэн, чье владение русским было далеко от совершенства, филологических тонкостей не понял, а вот Кобрин разом загрустил. Машка, слышавшая эту байку уже не в первый раз, деловито хмыкнула и потерла кулак. Лисицын выдержал театральную паузу и махнул рукой:

– Ладно, господа, хватит заниматься ерундой. Давайте подумаем, как ее назад отправить.

– Э-э, я не поеду…

– Да куда ж ты, милая, денешься? Или ты думаешь, тебя кто-то с нами отпустит? Ты даже не знаешь, куда мы…

– Знаю, – перебила его сестра. – Уши у меня есть, а разговаривали вы в полный голос.

Это да, уши у нее на месте. И слух эльфийский, то есть абсолютный. Даже удивительно, что вместо фортепьяно она в свободное время лабает на гитаре, а год назад Сергей буквально со скандалом запретил ей играть в какой-то подвальной рок-группе.

– Тогда тем более должна понимать, что никто тебя туда не пустит.

– А кто мне запретит? У меня тамошнее гражданство с рождения, и никто его не отменял.

– А то, что там власть за это время раз восемь сменилась, и никого, кроме орков, считай, не осталось, ты подумала? Они таких, как ты, очень любят. Или жареными, или во все щели. А бывает, и то, и другое…

– К сожалению, она права, даже если не права, – вмешался Трумэн. Все удивленно повернулись к нему.

– Говорят, русский язык загадочный, – осторожно заметил Сергей. – А вот я тебя не понимаю…

– Мы на английской базе. Если о твоей сестре узнают… В общем, я даже не представляю, какие могут быть последствия и чем все обернется. Ее необходимо вывезти отсюда, причем тайно. А значит, она полетит с нами, другого варианта нет. Только, Мария, тебе придется добираться до места в том же ящике. Потерпишь?

– Долго терпела. Справлюсь.

– А вот там уже можно будет думать о том, как тебя домой сплавить, – мстительно добавил Кобрин. – Я договорюсь в посольстве…

– Нет!

– Да, – ответили все трое в один голос.

– Но я… – тут она повернулась к брату, и глаза ее предательски заблестели от слез. Безотказное средство, только не сейчас. – Сережа, ну…. Мне что, так и расти тепличным цветочком?

– На подвиги тянет? – холодно поинтересовался Лисицын.

– А если да – тогда что?

Вызов в ее голосе звучал явственно. Не хватило ей смирения, чтобы продолжать изображать расстроенную грубыми мужланами девочку. Теперь перед Лисицыным сидела прежняя Машка, прохиндейка и язва. Восстановление ее душевного равновесия, конечно, радовало. А вот все остальное – нет.

– Знаешь, сестренка, – проникновенно сказал он. – Ты у нас, конечно, почти взрослый человек, сформировавшаяся личность со своим мнением по поводу и без, но послушай один раз старшего брата. Не стоит тебе лезть в это дерьмо. Хватит с нас того, что я навоевался по полной. Кроме дырок в шкуре я с этих пострелушек ничего не привез. И если тебя подстрелит какой-нибудь урод с интеллектом ниже среднего, кому от этого будет хорошо? Тебе? Мне? Или, может, бабушке да матери? Все, заканчивай с ерундой. Можешь думать, что хочешь, но я против.

Пауза, возникшая после его слов, затянулась, и Лисицын тут же ей воспользовался.

– Все, дискуссия окончена. У нас впереди ужин, чего-нибудь тебе принесем. В коридор тебе выходить нельзя, так что ночуешь здесь. Виталий, если что, – тут он поднес к носу дипломата свой внушающий уважение кулак. – Имей в виду, я не шучу.

Кобрин сглотнул, поморщился и кивнул. Сергей мысленно усмехнулся: вот так-то лучше. Во всяком случае, безопаснее для всех – Машка, случись что, его просто искалечит. Может даже, и убьет – в конце концов, Лисицын сам ее учил. А им потом разгребай проблемы. Сейчас же не рискнет, будет вести себя, как джентльмен. А то ишь, глаза сальными сделались. Извращенец…

Вылет был назначен на раннее утро, по местному времени еще и шести не было. Хорошо еще, в отличие от гражданских аэропортов, не требовалось прибывать заранее и долго, маясь от недосыпа, стоять в очереди на регистрацию. Просто за полчаса до отлета все те же грузчики в военной форме загрузили их вещи в кузова пары здоровенных пикапов и отправили к самолету, а за людьми подогнали две машины – шикарный минивэн за комсоставом и микроавтобус попроще. В эту машину, призванную служить транспортным средством для рядовых членов экспедиции, Сергей и забрался.

Поприветствовав Сэма и остальных парней, он плюхнулся на сиденье и с чувством, не скрывая желания подремать еще минут эдак триста, зевнул. Судя по тому, как двое или трое непроизвольно повторили это действо, собравшиеся разделяли его желание.

Увы, водитель, невысокий шустрый орк, каковых в Британию в свое время понаехало из колоний немало, воспринял происходящее по-своему. Возможно даже, из лучших побуждений, решил, так сказать, подбодрить пассажиров. Но когда на весь салон громыхнул и вмазал по ушам низкопробный рэп, все, даже Сэм, которому эта какофония, можно сказать, была родной и близкой, дружно подпрыгнули на месте.