Плачь, принцесса, плачь Соболева Ульяна

Вскочила на постели, тяжело дыша, трогая лицо, делая судорожные глотки воздуха и глядя на свои пальцы. В голове все еще раздаются крики, и я зажимаю уши ладонями, в ужасе лихорадочно оглядываясь по сторонам. Несколько минут на то, чтобы проснуться и понять, что это был сон. Комната залита солнечным светом, и мягкий, золотистый рисунок обоев совсем не похож на обугленные черные струпья из ночного кошмара. В воздухе не витает запах гари и смерти, а доносится аромат свежеиспеченных булочек и цветов. Мама любит, чтобы их приносили каждое утро. Доносится шум с улицы, голоса. Посмотрела на часы – восемь. Давно мне не снился этот кошмар. Уже несколько лет. Бросила взгляд на бутылочку с антидепрессантами, протянула руку, но не взяла. Это один раз. Всего лишь один раз за шесть лет. Возможно, больше он не вернется. Я просто не должна об этом думать. Забыть. Выкинуть из головы. Сделать вид, что он мне не снился. Я избавилась от этого. Я выросла из этих приступов паники. Да. Они остались позади.

Встала с постели и распахнула шторы, впуская солнечный свет, рассеивающий мрачные тени ночного кошмара. А во рту все еще привкус пепла, и каждый вздох дается с трудом.

Потянулась к телефону, быстро набрала сообщение: «Нин…ты уже не спишь? Мне так плохо. Мне опять приснилось….»… и замерла, глядя на маленькое изображение адресата. Забавная картинка с девушкой из комикса с колпаком и бубенчиками. Внутри все сжалось в тугую спираль, а взгляд затянула соленая едкая пелена. Нет адресата. Её больше нет. Мне некому позвонить, когда мне плохо, мне некому написать, мне некому вопить от радости или плакать от тоски. Стерла сообщение и положила сотовый на тумбочку. Закрыла лицо руками, чтобы немного прийти в себя, а в голове такое непреодолимое желание набрать ее номер. Все цифры пляшут перед глазами. Вот когда приходит осознание, что человека нет рядом. Не тогда, когда тебе говорят о его смерти и даже не тогда, когда бросаешь горстку земли на гроб, а именно тогда, когда понимаешь, что больше не можешь его услышать и почувствовать. Когда такие привычные звонки, смски вдруг становятся чем-то фантастически недосягаемым. Ты уже не получишь на них ответа. Никогда. И тебе надо отвыкать. Отвыкать от всего, что связано с этим человеком… отвыкать от самой себя. Отрывая и закапывая этот самый кусок где-то в соседнюю могилу и оплакивая обоих, пока снова не привыкнешь, пока место ампутации не затянется с годами, оставляя шрам, который болит в те самые мгновения, когда вдруг невыносимо хочется снова почувствовать тот самый кусок себя, существовавший лишь с определенным человеком. В жизни так мало людей, которые знают нас настоящих, без масок и притворства. Когда они уходят, становится страшно, что больше ни перед кем нельзя снять маску…не смыть грим, не раздеться донага, что больше никогда не стать настоящей.

Я быстро умылась, не глядя в зеркало. Распахнула шкаф и автоматически выбрала черную одежду. Может, кто-то решит, что это траур, но я не носила иных цветов. Только иногда, когда того требовало мероприятие. Мне нравилось заворачиваться в черное. Оно не испачкается, оно непроницаемое, оно надежно скроет все, что не положено видеть никому. Я уже не помнила, когда впервые не смогла надеть вещь другого цвета. Точнее… я не хотела помнить.

Это все после смерти Нины. Вот это состояние. Я должна с ним справиться. Обязательно должна. Расчесала волосы, собирая в узел на затылке, застегнула блузку на все пуговицы, поправила строгую юбку и наконец посмотрела в зеркало.

Привычные штрихи косметики, даже не глядя, мазок бордовой помадой по губам.

«– Тебе идет именно бордовый. Ты похожа на готические картинку. Никогда не представляла тебя в розовом или голубом. Бабочки, рюшки.

– Зачем? Ты наденешь за нас двоих. Вот эта салатовая просто верх экзотики.

– А еще есть оранжевая и красная.

– Оранжевая? Упаси Бог!

– Или малиновая.

– Ужас! Я никуда с тобой не пойду!

– Пойдешь, иначе я в свой День Рождения из-за тебя тоже останусь дома, и тебе будет стыдно.

– Не будет. Я закажу нам суши, и мы посмотрим твоего любимого Джокера.

– Слааав.

– М?

– А он мне вчера написал.

– Кто?

– Джокер.

– Угу. А Бэтмен не писал?

– Да ну тебя. Я серьезно. В той группе, о которой я рассказывала тебе… Я оставила там заявку и…он написал мне тогда, а потом…

– Боже! Ты серьезно решилась продолжить этот бред? Джокер. Исполнение желаний. Группы вконтакте. Переписки. Задания.

– Я больше ничего тебе не расскажу.

– Да, ладно. Ну, и что написал?

– Я покажу тебе. Он написал мне на сотовый.

– Ты дала ему свой сотовый?

– Правила игры!

– Ну да. Как я забыла правила игры?!

– Он такое мне пишет… Слав. Я… я, кажется, влюбилась.

– Ну да. В виртуального Джокера, который обещал исполнить твои желания.

– Он их исполняет.

– Конечно. Исполняет. Я в этом даже не сомневаюсь».

Не заметила, как сильно ярко навела губы, пока вспоминала разговор с Ниной.

Вытерла полностью. Не хочу. Ничего не хочу. Я бы легла в своей кровати под одеяло, включила наши видео с Ниной в инстаграме, и чтоб никто не трогал меня.

Запищал сотовый.

«Слава, отец уже спустился. Не опаздывай!»

Пока шла по ступеням вниз, взгляд цеплялся за семейные фотографии в красивых золотистых рамках. Мама ужасно любила развешивать по дому не картины, а именно наши портреты. Говорила, что нет ничего прекраснее, чем всегда видеть нас всех вместе. Идеальная семья. Как с обложки заграничных журналов. Все счастливы. Все улыбаются. Все четверо. Я, брат и мать с отцом. Счастье под стеклом в золотом ободке. Как пойманная в клетку птица, которой можно любоваться и восхищаться не зная, что на самом деле она чувствует, запертая в решетку из прутьев. Мельком заметила пару пустых мест. Кто не знает, никогда бы не догадался, что там чего-то не хватает. Взгляд застыл на чуть более ярком квадрате обоев между моим портретом и Димкиным. На секунду показалось, что обои темнеют и скручиваются, тлеют. Нахмурилась, сильнее сжимая перила.

– Слава! Ты опаздываешь!

Голос мамы вывел из оцепенения.

– Уже иду, мама!

Даже голос не дрогнул. Выходные я всегда проводила у родителей. Так было заведено у нас. Традиции нашей семьи были неизменными всегда. Что бы ни произошло вокруг, Белозеровы соблюдали ритуалы из года в год.

Иногда мне казалось, что я живу в каком-то бесконечном дне сурка. Где каждая минута похожа на предыдущую, а день не отличается от вчерашнего, как под копирку. Четкое расписание по часам, и не дай Бог нарушить систему. Гнев Лазаря Вениаминовича тут же обрушивался на головы виновных. Вышколенная прислуга в белых фартуках, кухарки, не смеющие зайти в дом с главного входа, работники, дрожащие от одного звука его имени, и мы все, трусливо соглашающиеся с каждым его словом и действием.

На каком-то этапе меня это начало сводить с ума, и я съехала от родителей. Как и Димка. Он вообще уехал учиться в Европу, как только окончил частную школу-лицей.

– Слава! – мать укоризненно посмотрела на меня, потом на часы и на отца, – Завтрак начался еще пять минут назад!

– Простите, я не могла кое-что найти. Кое-что очень важное.

Отец размеренно намазывал хлеб маслом. Очень аккуратно, так чтобы слой был одинаковым со всех сторон.

– Если бы ты все складывала по своим местам, то искать бы не пришлось, – обыденным поучающим тоном сказал он и отпил крепкий чай из прозрачного стакана. А я почувствовала себя провинившимся ребенком, словно мне не двадцать четыре, а восемь. – Садись за стол, Мирослава. Через десять минут будет подана машина.

– Я на своей, папа. – отодвинула стул и села напротив него, автоматически придвигая к себе тарелку и глядя, как поблескивают запонки на манжетах его серого пиджака. Как мама подвигает к нему хрустальную пиалу с джемом и при этом улыбается аккуратно накрашенными губами. Восемь утра, а она причесана и одета так, словно к нам скоро придут гости. Это удивило бы кого угодно, но только не меня. Ровно в десять водитель отвезет ее в благотворительный фонд. Как и всегда по понедельникам. Я смотрела на них, и мне казалось, что это не живые люди, а картина, которая остается неизменной в течение веков, только у персонажей со временем добавляются седина и морщинки.

– Ты принимала снотворное? – мать подвинула мне тарелку с булочками. – Если да, то лучше за руль не садится и…

– Я не принимала снотворное, мама.

Кусок в горло не лез, но я все же откусила воздушную булку плетенку и медленно разжевала, прислушиваясь ко вкусу – пепел на зубах не хрустел, и я с облегчением отпила из чашки кофе.

– Я взял на работу нового программиста, – сказал, как бы между прочим, положил в рот один из нарезанных кубиков батона и посмотрел на меня, а я так и застыла с булкой в руке. Владелец компании, он предпочитал лично контролировать кадровую политику на предприятии, утверждая, что в хорошо отлаженном механизме даже мельчайшие детали важны.

– Хорошо, папа.

Медленно выдохнула и положила булку на тарелку.

– Мне нужно в офис пораньше – много работы скопилось за выходные.

– Ты могла часть работы сделать еще вчера.

– Лазарь! – с укором, но не повышая тон. Мама всегда разговаривала с отцом именно так. Очень спокойно и до отвратительного вежливо. – Позавчера были похороны!

– Но это же не её похоронили. Ответственность превыше всего.

Я встала из-за стола и отодвинула от себя тарелку.

– Спасибо. Было очень вкусно. Мне пора.

Поцеловала мать в щеку, а она ободряюще погладила меня по щеке.

– Надо время, родная. Время все лечит.

«А тебя оно вылечило?»

Но вслух я этого не сказала, только натянуто улыбнулась.

– Осторожнее там на дороге. Не гоняй.

Проходя мимо столика с газетами и журналами остановилась, заметив заголовок старой газеты.

«В пригороде столицы найден труп женщины лет двадцати со следами насильственной смерти и увечий…Рот жертвы…»

Я не стала дальше читать. Быстро выдохнула и толкнула стеклянную дверь. С улицы удушливо пахнуло цветущей акацией. Никакого запаха гари и пепла.

***

Я зашла в кабинет, чувствуя, как перехватило в горле от желания опрокинуть в себя чашку с горячим кофе, которую держала в руках. Если я не сделаю хотя бы глоток прямо сейчас, моя голова просто расколется на части. С наслаждением отпила ароматный напиток, еле сдержав стон облегчения, поставила чашку на стол и полезла в сумку за антидепрессантом. Мне это все же необходимо. Иначе я просто распадусь на части, и тогда ночные кошмары…Они вернутся ко мне.

Зазвонил рабочий телефон:

– Мирослава Лазаревна, есть какие – то сдвиги по заключению контракта с "Нефтью Сибири"?

У нашего генерального директора имелась удивительная привычка не здороваться при разговорах с сотрудниками. Правда, обычно со мной он себе такого неуважения не позволял, да, и звал чаще Славочкой, но северяне настолько затянули подписание контракта, что нервы у "генерала" сдавали.

– Валерий Георгиевич, они прислали протокол разногласий к нашему варианту договора. Вот сижу и изучаю – требуют указать в нём просто космические неустойки за неудовлетворительный итог по делу.

– Сволочи! – Директор что-то еще произнес, видимо, прикрыв ладонью трубку, слов я не разобрала. – Изучай, Славочка. Мне в папку все сноски, как обычно.

– Конечно, Валерий Георгиевич.

Положила трубку, чувствуя, что головная боль не проходит, как и осадок после сна. Раньше всегда становилось легче, когда я погружалась в работу. Из коридора доносился смех и голоса сотрудников. Принимают новенького. Так заведено. Торт. Вино. А два дня назад поминали Нину. Торт. Вино. Вот так все просто. Одинаковая значимость событий. Особенно если можно на халяву поесть и выпить, то какая разница по какому поводу. Посмотрела на наше с Ниной фото, где мы вместе улыбаемся после очередного удачно оконченного дела. Я сижу здесь, а она… а её какой-то ублюдок зарезал и вышвырнул тело за городом. Ее больше нет.

« – Ну и что он тебе пишет? Ты обещала показать.

– Покажу. Я с ним через рабочую систему общаюсь. Там все запаролено. А дома мало ли, кто из моих может влезть.

– Ох ты ж как секретно!

– Он мне такое пишет, Слав…Я когда читаю, колени сжимаю и дышать не могу.

– Ну-ну. Виртуальный секс? Сессии по скайпу?

– Я в реальном никогда так не кончала, как с ним… там.

– Извращенка. Бред какой-то. Ты хоть видела его?

– Нет. Ни разу. Он не хочет, чтоб я его видела. Это одно из правил.

– Понятно. Ничего, увидишь и бежать будешь без оглядки.

– Да мне все равно, как он выглядит, Слав. Все равно, понимаешь?

– Не понимаю, но если тебе хорошо…

– Мне хорошо. Иногда тааак больно, но хорошо».

Джокер…Человек, который был близок к ней почти так же, как и я. Который может что-то знать… что-то, чего не знаю я. Только станет ли он мне рассказывать…а если не мне?

Попробовала войти в рабочую систему Нины и не смогла. Логин знаю, а пароль, который она мне давала раньше, неверный.

Еще одна попытка и еще, и головная боль снова усиливается вместе со злостью и каким-то отчаянием. Она сменила пароль…ничего мне не сказала.

Зашла в рабочий чат с программистом и долго думала, прежде чем написать что-то. Понимание того, что теперь мне ответит не Нина, скручивало все внутри. "Скорая помощь" – так она назвала этот чат, окрестив себя Доктором Ниной Владимировной.

На глазах появились слёзы, когда вместо знакомого имени увидела чуждое – Адам Гордеев. Тот самый новенький, ради которого в коридоре устроили праздник. Ничего. Вот и пусть начинает работать. Прямо сейчас. Хватит там веселиться. Вряд ли он сразу поймет, что я хочу войти не в свой аккаунт. Решительно напечатала в чат:

– Проблемы со входом в CRM.

Сухо и лаконично.

Ровно через минуту в дверь постучали, и она тут же распахнулась. Я повернула голову и с трудом поборола желание попросить его закрыть дверь с другой стороны. Он, что, под кабинетом стоял? Или они там продолжают распивать вино за его первый рабочий день?

Парень вызвал во мне чувство неприязни с первой же секунды. Без причины. Просто потому что занял место Нины и потому что его выбирал мой отец. Такого же идеального, как и он сам. Других у нас не принимают. Одет в светлую рубашку и стальную жилетку, туфли начищены до блеска, аккуратная стрижка и дорогие джинсы. Модно и стильно. Тоже как с обложки. Лицо не то чтобы красивое, но из тех, на которых задерживается взгляд, и оторваться уже не так-то просто. Что ж вы все здесь такие пластмассовые? Ненастоящие. Нарисованные. Комиксы и то более живые, чем все вы здесь вместе взятые! И я такая же ненастоящая, раз принимаю правила вашей игры, от которой тошнит уже.

– Приятного, – бросил взгляд на чашку кофе, на мою руку, нервно отстукивающую пальцами по столешнице, скользнул ниже на вырез черной блузки и на ногу под юбкой. Я по привычке скинула туфли на высокой шпильке и расслабленно упиралась пальцами в ковровое покрытие. Перевел взгляд обратно на чашку с кофе и только потом посмотрел мне в глаза, – кофепития. На сотовом уведомление с чата пришло, как раз мимо проходил. Могу прямо сейчас посмотреть.

Окинул изучающим взглядом темно-карих глаз и зашел в кабинет, лишая того выбора, который давали его слова.

– Пожалуйста. – Пожала плечами раздумывая, как мне наклониться и справиться с застежкой на туфлях. Он и так беззастенчиво пялится на мое декольте, а если я еще и наклонюсь? Поэтому просто обула их, не застегивая. Кивнула на компьютер. – Утверждает, что пароль неверный. Хотя в нем я ошибиться не могла.

Подошел и встал то ли сзади, то ли сбоку и наклонился к столу. Не смотрит на меня. Взялся за мышку. Пальцы длинные и нервные, а запястье очень сильное, и кожаный ремешок часов контрастом на смуглой коже.

– Пароль не меняли, но в систему внесли нескольких новых работников, и она могла обновиться. Иногда после обновления бывают всякие факи. Хотите восстановить ваш логин и пароль или придумаем новые?

Слишком близко. Я терпеть не могла, когда кто-либо незнакомый был настолько близко. Так явно почувствовала его запах, который на удивление оказался…терпимым…а, если совсем честно, то даже приятным. Ненавязчивый аромат свежести.

Напряглась, когда подался слегка вперед, еще больше сокращая расстояние между нами.

– Придумайте…

– Давайте вместе придумаем. Какое слово вам нравится больше всего? Ну, или никнейм, логин для входа.

Усмехнулся, и затылок обдало жаром, а по коже побежали мурашки. Я откинулась на спинку кресла и едва не уткнулась в его шею. Выразительно посмотрела на него, ожидая, пока отодвинется, но он даже не пошевелился, улыбаясь и глядя прямо в глаза.

– Я думаю, ХАМ. ХАМ подойдет?

– Это логин или пароль?

Развернула кресло и встала, отходя от него подальше, прихватив чашку кофе. Прямо к столу Никиты, стоящему напротив моего. Эта близость смущала, казалась слишком странной. Сделала глоток, присаживаясь на стол и глядя, как занимает моё место с кривой усмешкой на губах. Поднял голову, сверля своими тёмными, почти черными глазами, всем своим видом показывая, что ждет моего ответа.

– Мне кажется, так вполне мог бы называться чей-нибудь никнейм – Хам. Но пусть будет Харли. Логин – Харли. Как и раньше.

Сердце защемило от боли при воспоминании о Нине.

– Харли, значит? Окей. Харли Квин? – не дожидаясь моего ответа, ввел логин, – Вам бы подошло нечто другое, но ведь никнейм иногда намного больше говорит о его носителе, чем имя. Его мы, в отличие от имени, выбираем сами. И насчет первого варианта – я бы внес его в пароль, но общенародная система безопасности никогда не даст возможность ввода трехзначного пароля. Слишком будет легко войти в вашу, – поднял на меня глаза, скользнул по груди и снова в глаза, – СRМ.

Наглая самоуверенная сволочь! Наверное, краска бросилась мне в лицо, потому что он снова дерзко усмехнулся, слегка склонив голову набок.

Сцепила пальцы в замок и закинула ногу на ногу, испытывая желания дать ему как следует по щетинистой журнальной физиономии за эти наглые намеки.

– В таком случае пусть это будем Хам000000. Каждый раз вводя его, буду вспоминать о вас.

– Главное, что так же никогда обо мне и не забудете. Во всем есть свои плюсы и минусы. Кстати, когда вы злитесь, у вас глаза становятся на несколько тонов ярче. И румянец появился.

Он что-то сохранял у меня на ноуте, быстро щелкал пальцами по клавиатуре. Очень четкий мужественный профиль с резко очерченными широкими скулами. И такие неуместные длинные ресницы.

– Готово. Теперь я уверен, что новый логин и пароль навсегда останутся в вашей памяти. Вы обращайтесь, если еще что-нибудь понадобится ввести. – резкий взгляд на меня, и рука с кофе дрогнула, – Кстати, ваш кофе остыл. Не хотите выйти из этого склепа и выпить со мной чашечку настоящего черного, а не эти помои?

Я настолько опешила от его наглости, что спрыгнула со стола и демонстративно отпила из кружки.

– Вы нашли единственную возможность врезаться в мою память.

Подошла к нему, ожидая, пока освободит моё место.

– А на приглашение вынуждена ответить отказом – ненавижу черный кофе.

– Я тоже ненавижу черный кофе, мы можем попить чаю, например.

Он бросил взгляд на фото Нины со мной и снова посмотрел на меня.

– Такой пароль обязательно надо обмыть.

Проследила за его взглядом и поёжилась, невольно ощутив себя предательницей. Только что я мысленно обвиняла всех в том, что так быстро нашли замену Нине, что общались с ним с улыбкой, легко и непринужденно, а теперь сама стояла рядом и всерьез раздумывала о том, чтобы принять его предложение. Тело окатило ледяной волной презрения к самой себе.

– Я думаю, вы достаточно сегодня обмыли всё, что только можно. Я благодарна вам за приглашение, но у меня слишком много работы. До свидания, Адам.

Он продолжал смотреть на меня. Вот так сверху вниз. Не моргая. Очень глубокие у него глаза, цвет и оттенок меняют мгновенно. От светлого, до почти черного.

– А знаете, я ведь вас прекрасно понимаю. Думаете, пришел на чужое место, на место дорогого для вас человека, еще и в душу к вам лезу, верно? Но если бы не я, то пришел бы кто-то другой. Да кто угодно. Это работа, предприятие, которое не может позволить себе траур по сотруднику даже на один день. Человека не уволили, не подсидели – человек умер. А жизнь вокруг продолжается, и кофе пьют по утрам, и чай, и на работу ходят. Даже хамы. Хорошего дня, Мирослава Лазаревна. Обращайтесь, если что.

Дождалась, пока выйдет за дверь и опустилась в своё кресло, уронив голову на руки.

Конечно, он был прав. Нет его вины никакой в том, что произошло. И фирма тоже не должна горевать по умершему сотруднику. Как и все те, кто собирался утром возле кофемашины, приветствуя нового коллегу. По большому счёту, Нина ни с кем, кроме меня, на работе близко не общалась. Это моя личная трагедия, и только мне с ней жить дальше. А жизнь вокруг действительно продолжается, вот только в моей появилась ещё одна огромная трещина.

Подняла голову и посмотрела на экран. В глаза бросился ярлык соцсети. Кликнула два раза и с облегчением увидела, что здесь она даже не вышла из аккаунта.

Последнее сообщение светилось непрочитанным. От Джокера. И аватарка с Хитом Леджером под маской уродливого грима.