Ермак: Начало. Телохранитель. Личник Валериев Игорь
– Ваше высокоблагородие, разрешите… – начал я.
– Что еще! – недовольно прервал меня Буревой.
– Разрешите все восемь выстрелов сделать на один флаг. Заодно и скорострельность карабина Маузера все увидят, – продолжил я.
– А давай, Аленин. Посмотрим на эту хваленую немецкую механику, – улыбаясь, махнул рукой войсковой старшина.
Я развернулся кругом и побежал на линию огня.
– Что-то не очень радостен твой Тимофей? – спросил Буревой атамана Селеверстова.
– Так по вашему приказу он еще на четыре рубля влетел. А он у нас не жадный, но домовитый! – рассмеялся Селеверстов.
– На какие четыре рубля? – удивился войсковой старшина.
– Так он стреляет своими патронами. А их на ярмарке в Благовещенске купил по рублю за две штуки. И то еще ему повезло найти какого-то корейца. А так дешевле, чем по рублю за штуку, не купить было. Редкость. Так что восемь рубликов долой, а еще, может, при стрельбе с лошади на скаку на полтора рубля выстрелит.
– А почему не за казенный счет стреляет?
– Петр Николаевич, Тимофей в реестре еще не числится, да и кто мне списать шестнадцать патронов по пятьдесят копеек за штуку даст, когда к карабину Бердана они по шесть копеек идут.
– Да… Ладно, придумаем, как твоему домовитому помочь деньгами или патронами. Все. Вперед, на линию огня. – Буревой энергичным шагом направился к стрельбищу. Свита потянулась за ним, а за ней валила увеличивающаяся толпа из зрителей.
Я прибежал на линию огня и направился к вахмистру Шохереву, который стоял с урядниками отдельной группой.
– Господин вахмистр, разрешите обратиться? – сказал я в спину Шохереву.
– Ну чего там, Тимоха? – Митяй Широкий, улыбаясь, повернулся ко мне. – Данилов уже рассказал, какую ты букву «А» нарисовал на листке. Молодец, казак!
– Господин войсковой старшина приказал мне на один флаг восемью выстрелами букву «Н» нарисовать. Не поверил. Говорит, шельмовали.
– И ты расстроился? Нарисуй ему букву «Н»! – Митяй ткнул меня в грудь своим кулачищем.
– Ага, еще четыре рубля долой, – чуть не плача сказал я. – Они-то за казенный счет стреляют, – кивнул я на строй казаков-малолеток, – а я за свои.
Шохирев и урядники рассмеялись.
– Не журись, казак. За то о тебе сам заместитель командира нашего полка теперь знает. Это тебе не булка с маком! – хлопнул меня по спине младший урядник Башуров. – Со мной он ни разу за два срока службы не говорил. А Тимоху Аленина в лицо и по имени знает. А ты еще даже не казак!
– А чего ты не из берданки стреляешь? – спросил Алексей Подшивалов. – К ней патроны не дороже десяти копеек стоят.
– Да что в дедовой, что в отцовской стволы расстреляны. С них я бы так точно не попал.
– Все, тихо! Войсковой старшина подходит.
Шохирев развернулся в сторону подходившей свиты и Буревого. Дождавшись, когда Буревой выйдет на площадку линии огня, Шохирев скомандовал «смирно» и побежал докладывать:
– Господин войсковой старшина, по вашему приказанию на линии огня готовятся к проведению стрельб восемью патронами на один флаг по одной мишени. Старший на линии огня вахмистр Шохирев.
Митяй Широкий сделал шаг в сторону, освобождая дорогу Буревому.
– Вольно! – кратко отдав честь, пробасил войсковой старшина и двинулся вдоль по линии огня. – Показывай, вахмистр, как готовитесь.
– Во-о-ольно!!! В настоящий момент урядник Башуров получил и осматривает восемь патронов для карабина казака Аленина, – начал Шохирев, сопровождая своего заместителя командира полка.
– Казака? – остановился Буревой, вглядываясь в лицо вахмистра.
– Так точно, господин войсковой старшина! – вытянулся во фрунт Шохирев. – Те из казаков, кто видел, что Тимофей Аленин совершил на берегу Амура, когда отбивался от хунхузов, давно его считают казаком, несмотря на возраст.
– Хм-м… Интересно. Продолжайте, вахмистр.
– Сейчас кто-то из махальных вместе со старшим махальным отнесут лист к мишени, и по команде Аленин на один флаг отстреляется восемью патронами.
– Это хорошо. Только лист на мишень прикрепит… – Буревой повернулся к свите. – Корнет Блинов, не в службу, а в дружбу – прикрепите лист к мишени и потом назад его принесите.
– Слушаюсь, господин войсковой старшина!
Корнет отделился от свиты и вместе с приказным Даниловым, который по знаку Шохирева прибежал от группы урядников, пошли к столу секретаря стрельб, где находились махальные. Через пару минут группа из старшего махального урядника Лунина, приказного Данилова и корнета Блинова направилась к мишеням, где корнет прикрепил лист бумаги на крайнюю мишень и вместе с Даниловым скрылся в укрытии. Старший урядник Лунин, взяв горизонтально к земле шест с флагом, стал ждать сигналы трубы.
Все это время Буревой, остановившийся посредине линии огня на шесть мишеней, стоял, заложив руки за спину и покачиваясь с пятки на носок и обратно. За ним столбами застыли атаман Селеверстов и вахмистр Шохирев. Свита тоже напряженно молчала. Строй казаков приготовительного разряда Черняевской сотни, который атаман Селеверстов успел развернуть лицом к мишеням, хотя и прозвучала команда «вольно», застыл неподвижным монолитом. Группа урядников, стоявшая на линии огня, также застыла, боясь лишний раз напомнить о себе Буревому, так как не понаслышке знала о его крутом нраве.
Наконец, увидев, что мишень готова, Буревой, развернувшись к Шохиреву и Селеверстову, резко произнес:
– Командуйте!
Шохирев, козырнув, повернулся к группе урядников, с которыми стоял и Тимоха Аленин, скомандовал:
– Младший урядник Башуров, Тимофей Аленин на линию огня первой мишени, бегом марш!
Дождавшись, когда Башуров и Аленин займут место напротив своей мишени, вахмистр дал команду трубачу. Прозвучал звук трубы, старший махальный поднял флаг, и тут же прозвучала команда Шохирева:
– Стрелять!
Услышав команду Шохирева, я один за другим вогнал восемь патронов в подствольный магазина карабина, выставил прицел и посмотрел на мишень, выравнивая дыхание. Особо не торопясь, произвел восемь выстрелов из карабина, затратив чуть больше минуты на все. Дождавшись сигнала «перестать стрелять», собрал свои гильзы, сложил их в подсумок, и, взяв карабин на ремень, застыл, ожидая дальнейших команд.
Через несколько минут корнет принес Буревому лист с мишени. Войсковой старшина, рассмотрев его, направился к строю казаков-малолеток, продолжая держать лист в правой руке.
– Казаки! Я еще не знаю, как вы отстрелялись и какие результаты состязаний по стрельбе! Но уже могу сказать, кто выиграл эти состязания! – при этих словах Буревой залез за пазуху и достал второй лист с результатами первой стрельбы Аленина. – Сейчас я пройду перед строем и покажу вам всем, к чему вы должны стремиться, учась стрелять!
После этих слов Буревой, взяв в каждую руку по листу, прошелся вдоль строя, показывая аккуратные буквы «А» и «Н», выбитые пулями. Закончив обход строя, войсковой старшина дал команду:
– Тимофей Аленин, ко мне!
Услышав ее, я развернулся кругом и побежал к Буревому, добежав до которого, доложил о своем прибытии.
– Тимофей Аленин, ты удивил меня своей стрельбой. Теперь покажи себя в состязании по наездничеству и по стрельбе с коня. Встать в строй!
– Есть!
Через несколько мгновений я застыл в строю казаков приготовительного разряда, думая о том, что если удивить стрельбою с коня, может, и получится, то джигитовкой вряд ли.
Со слов Афанасия Гусевского, который уже несколько раз приезжал к нам с Ромкой на занятия, я знал, что среди казаков-малолеток есть несколько отличных наездников, которых я точно не смогу переплюнуть. Но минимум по второму разряду должен выступить.
Для получения призов за наездничество со слов атамана Селеверстова требовалось следующее. Для первого разряда было необходимо сидеть твердо на коне, бойко управлять им, вспрыгивать без стремян на коня на месте, доставать с земли на скаку. Кроме того, исполнять правильно и ловко фланкировку пикою и рубку шашкою, скоро и ловко снимать с плеча винтовку и стрелять (имитировать стрельбу) из нее по всем направлениям, прыгать через ров и барьер, при этом делать и другие эволюции, показывающие ловкость и смелость. Для второго разряда было необходимо сидеть твердо на коне, бойко им управлять, исполнять правильно и ловко фланкировку пикою и рубку шашкою, ловко снимать с плеча винтовку и стрелять из нее по всем направлениям и прыгать через ров и барьер.
Хотя со слов Никифора, сына Селеверстова, по второму разряду я показал джигитовку, когда сдавал «экзамен» на казачьи умения ему и атаману Селеверстову более шести месяцев назад. За это время я значительно улучшил свои умения наездника. Неплохо научился фланкировать пикой, а в джигитовке добавил несколько приемов. Научился ездить стоя в седле. Перескакивать с лошади на лошадь на ходу только начал осваивать, а вот ножницы и соскоки на обе стороны уже получались очень хорошо. Поэтому была вероятность пройти состязание в наездничестве и по первому разряду. А в первом разряде по стрельбе на скаку я даже не сомневался. Попадал куда в меньшие размером мишени и на куда большем расстоянии.
«Попробуем еще раз удивить войскового старшину», – думал я, выходя на старт боевой дорожки, где проходили состязания по наездничеству. Суть состязаний заключался в следующем. Надо было пройти верхом в галопе метров сто пятьдесят «боевой дорожки», где стояли мишени для фланкировки пикой и рубки шашкой. Развернувшись, надо было по соседней дорожке преодолеть барьер высотой где-то восемьдесят сантиметров, ров шириной около метра и на оставшихся ста метрах снять с плеч карабин и имитировать выстрелы вперед, вбок и назад с перезарядкой. На этом состязания по второму разряду заканчивались. Для первого разряда было необходимо дополнительно на дорожке для джигитовки поднять по два кольца справа и слева от себя и показать еще минимум два упражнения джигитовки на свое усмотрение.
Тридцать казаков-малолеток уже показали свои умения. Особо отличились в этих состязаниях молодой казак Анисим Улыбин из Ольгинской станицы да Васька Чуев из нашей с Ромкой шестерки «доброжелателей». Анисим показал чудеса джигитовки, раздевшись на морозе до мундира, он и под шеей, и под животом своего коня пролез, а уж все соскоки, перевороты в седле вообще выполнил играючи и красиво. Чуев же показал отточенную фланкировку пикой и рубку лозы, да и через барьеры и препятствия прошел быстро и красиво. Особенно всех поразил его соскок на землю и возращение в седло, когда его конь уже начал брать барьер. Одним словом, два лидера в наездничестве появилось, и мне хотелось пусть и не переиграть их, то хотя бы выступить достойно на их фоне.
Выйдя на старт боевой дорожки с верным Чалым в поводу и дождавшись команды на старт, я, не касаясь стремян, впрыгнул в седло. Вынул из петли пику и дал шенкелей Чалому. Первая мишень – круг диаметром около сорока сантиметров для укола вниз, или, как его называли, «удар острогой». Перехватив пику, я ударил вниз, попав в центр мишени.
Уколы пикой направо и налево, и удар «подтоком», с перехватом, надо было наносить по мишени в виде деревянных шаров диаметром около тридцати сантиметров, подвешенных на высоте около двух метров. При этом уколы и удары должны были быть явно выраженными, наноситься острием копья пики или «подтоком», не по касательной.
Я успешно прошел и эти мишени. Потом попал прямым ударом в кольцо диаметром около пятнадцати сантиметров и завершил фланкировку с пикой ее броском с расстояния метров в шесть в центр круга диаметром около семидесяти сантиметров.
«Фу-у-у! Все! Самое сложное для меня позади!» – мысленно выдохнул я, вынимая из ножен шашку и направляясь к первой лозе, на которую сверху была одета папаха.
По договоренности с атаманом Селеверстовым вахмистр Шохирев разрешил мне перед моим выступлением надеть старые папахи на четыре лозы для рубки и обложить барьер и ров пучками соломы. Солому Ромка должен был поджечь, когда я стартану по «боевой дорожке». Прыжком через горящий барьер и ров я надеялся добавить «баллы» к своему выступлению. Чалого, правда, две недели пришлось «убеждать» прыгать сквозь и через огонь.
Чисто срубив все четыре лозы, так что папахи остались на стойках на нижней части срубленной лозы, я удачно попал шашкой в кольцо диаметром около десяти сантиметров и закончил «боевую дорожку», остановив Чалого, заставив его встать на дыбы и развернуться на задних ногах. Ромка в это время запалил солому на барьере и бежал поджигать солому, сваленную в ров. Опустив Чалого на землю всеми четырьмя копытами, я вложил шашку в ножны и, дождавшись, когда Ромка подожжет солому во рве, наметом направил Чалого на горящий барьер. Преодолев его, а затем перепрыгнув огонь, который вырывался изо рва, я на скаку достал из-за спины берданку.
«Экономить на патронах надо, – пронеслось у меня в голове. – Да и значительно короче кавалерийский карабин Бердана восьмизарядки Маузера».
Имитация на широком намете выстрела назад, влево, вправо и перед собой. И эта дорожка закончилась. Теперь джигитовка. Развернув Чалого, я передал стоящим на старте казакам карабин и шашку. Можно было бы и с оружием джигитовку показывать, но те упражнения, которые я выбрал, с карабином за спиной, пусть и в бекеше, а не в полушубке, сделать было очень тяжело. Поэтому я решил не рисковать. Передав оружие, я наметом вылетел на дорожку для джигитовки и поочередно собрал стоящие в станках на земле кольца из ивняка диаметром около двадцати сантиметров. Потом изобразил «казачий обрыв в стремени». Закрепив ноги в стременах, откинулся вниз, вытянув руки к земле. Таким же образом в фильме «Неуловимые мстители» атаман Сидор Лютый обманул Даньку, притворившись убитым.
Вернувшись в седло, я, ногами оттолкнувшись от стремян и упираясь руками в переднюю луку, подтянул ноги под себя, встал на подушку седла и выпрямился, левой рукой держась за повод, а правую вытянул вверх, постаравшись максимально выпрямить ноги в коленях. Проскакав около десяти метров стоя, я опустился в седло и выполнил соскоки на обе стороны: налево-направо-налево. Выполнил без посадки в седло и, как мне показалось, удачно. Ноги при переносах были выпрямлены, носки оттянуты. Переброс тела произвел без «зависания», хотя бекеша значительно мешала. Спасибо нашей деревянной лошадке в нашем с Ромкой спортзале, на которой занимались вольтижировкой.
Дорожка закончилась и, развернув Чалого, я поскакал назад, решив показать еще два упражнения. Махом наклонился к передней луке, подбросив тело над седлом, перекрестил ноги и сел спиной вперед. Таким же образом вернулся в исходное положение.
После этого лег поперек седла на живот, держась за обе луки, и спиной вперед вышел в положение обратного волочения, держась за обе луки. После выполнения упражнения поднялся в седло и, сделав соскок с седла на землю, повис, держась за переднюю луку, вдоль корпуса Чалого на руках, ногами касаясь земли. В положении прямого волочения проехал метров двадцать, сделал заскок и сел в седло. Все, джигитовка для меня закончилась, я вернулся на старт, забрал свое оружие и встал на левом фланге в конный строй казаков-малолеток. Будем ждать результатов.
Минут через двадцать объявили результаты состязаний по наездничеству, по которым для стрельбы на скаку с коня было допущено одиннадцать казаков, включая меня. Дождавшись своей очереди «последнего», отстрелялся, но не с двухсот шагов, как все, а где-то шагов с трехсот, или около двухсот метров. При этом все три пули положил в голову мишени.
– Что скажете о выступлении Аленина? – обратился к Буревому Селеверстов.
– Ну-у-у, стрельба что стоя, что на скаку просто феноменальная, джигитовкой особо не удивил. Хотя для пятнадцати лет очень хорошо, я бы даже сказал, отлично. А прыжки через горящий барьер и ров просто великолепны. Это говорит о том, что конь у него замечательно выезжен. Надо будет в полку такое упражнение ввести! – Войсковой старшина очистил от инея усы. – Хорошо придумано.
– А с награждением как быть? Аленина в реестре нет. – Атаман выжидательно смотрел на высокое начальство.
– Н-да, финансовая коллизия… С одной стороны, наградить молодого казака первым разрядом во всех состязаниях надо, но с другой стороны, в реестр отчетности как казак приготовительного разряда Черняевской сотни Аленин не входит, и наградить его за счет казны мы не имеем права. – Войсковой старшина развернулся к своей свите. – Что будем делать, господа? Какие предложения?
– А что этот молодой казак выиграл? – поинтересовался штаб-ротмистр Некрасов, который числился заместителем командира Албазинской сотни в Амурском казачьем полку.
– Винтовку, седло, портупею. По казенной цене все на 24 рубля, – зная чаяния Тимофея о призах, ответил атаман Селеверстов.
– Нас здесь двенадцать свитских, – продолжил штаб-ротмистр. – Думаю, по два рубля на призы для уникального стрелка скинемся.
– Поддерживаю, – высказался корнет Блинов.
Остальные офицеры и штатские свитские Буревого молча склонили головы в знак согласия.
– Ну, а я в целях компенсации растрат из-за моего приказа десять рубликов добавлю. – Войсковой старшина достал красненькую ассигнацию и, увидев недоумевающие взгляды своей свиты, пояснил: – Аленин стрелял своими патронами, а стоят они для восьмизарядного Маузера рубль за две штуки. Вот за мой приказ да за мой вензель буквы «Н» на листе из восьми пуль красненькую ему и жалую. Принимай, атаман, для своего героя. Надеюсь, карабин, седло да портупею найдешь для награждения.
– Так точно! – Селеверстов принял от Буревого и других офицеров ассигнации. – Сейчас же все приготовим. К моменту награждения все будет готово.
– Атаман, иди, готовь все к награждению. А мы пока пойдем сбитнем погреемся. А то за три часа на морозе заиндевели уже! – Буревой указал на поле рядом со стрельбищем, куда подъехало более десятка саней.
С саней выгружались столы, короба с едой, угощениями. На одном из уже поставленных столов дымился самовар. Это жители Черняевского округа готовились к встрече по окончании состязаний первого дня Масленицы и шермиций – древнего казачьего обряда, которое пришло на Амур с донскими казаками.
Через полчаса, когда Буревой и свитские отогрелись сбитнем и более «горячими» напитками, да под икорку амурского осетра с блинчиками и прочие закуски, что предоставила Черняевская сотня, началось награждение.
Казаки приготовительного разряда Черняевской сотни отстрелялась на отлично, набрав шестьдесят три процента попадания пуль в мишень вместо требуемых пятидесяти пяти. Пять казаков отстрелись по первому разряду, четыре по второму и пятнадцать по третьему. Восемь казаков-малолеток попали в мишень два раза и меньше. В состязаниях по наездничеству пятнадцать казаков выступили по первому разряду и десять по второму. Из одиннадцати казаков, допущенных для стрельбы на скаку, два раза и больше поразили мишень только четверо. Результаты были очень хорошие, можно сказать отличные, поэтому и атаман Селеверстов, и войсковой старшина Буревой «цвели и пахли». Атаман Селеверстов надеялся на поощрения от Буревого, а войсковой старшина надеялся на поощрения от командира Амурского полка полковника Винникова Григория Васильевича.
Глава 12
Шермиции
Был доволен и я. Новый кавалерийский карабин Бердана-Сафонова, седло и портупею вручили мне перед строем казаков-малолеток, объявив основным победителем в стрельбе стоя и стрельбе на скаку. При этом недовольство девятнадцатилетних и старше казаков-малолеток было яркими мазками нарисовано на их лицах. А как перекосилось личико Семена Савина! Смотреть на это было приятно, особенно зная, что Семочка в мишень попал один раз.
Потом строй казаков приготовительного разряда распустили, а народ начал собираться к походному алтарю на поле, где батюшка Черняевской церкви во имя Сретения Господня протоирей Ташлыков должен был провести службу во славу русского воинства.
Свалив все призы в сани Селеверстовых, которые стояли на краю поля, и привязав Чалого к коновязи, я вместе с Ромкой пошел послушать службу батюшки Александра. Будучи в прошлой жизни крещеным, служб я не посещал, потому что считал, что между мною и богом не нужны посредники, да и не веровал в бога особенно. В храмах чувствовал себя как-то неуютно, на ряхи новорусских попов смотреть без брезгливости не мог. В глазах этих бизнесменов от религии видны были только доллары и евро.
Вспоминаю, как к моему другу егерю Генке Борисову, прошедшему две чеченские кампании контрактником-снайпером, в середине декабря 2015 года приезжал из Благовещенска на охоту на лося благочинный Алексей. Рождественский пост, а этот церковный служитель, здоровый двухметровый мужик лет сорока пяти, выжрал литра полтора дорогущего вискаря, который привез с собой, заел все это тушеной и жареной кабанятиной и лосятиной, а потом, макая свою бороду в салат, пьяно заявил: «Всем у тебя хорошо, Генок, только бл…й нет!» И с такими служителями Иисуса Христа я встречался в той жизни неоднократно. Были и другие, но встречались редко.
На всю жизнь запомнился один священник, с которым познакомился в общей бане. Иногда увольнение в училище посвящал походу в парилку. Разве можно успеть нормально помыться и попариться, когда моется рота! Во время одного такого похода в парилку вышел у меня спор с мужчиной лет сорока, в котором поразили глаза, точнее, чистый и какой-то всепонимающий взгляд старца, который не соответствовал его возрасту. Спор зашел о религии, о вере. Я, как атеист, пытался доказать вбитые в меня истины, что Бога нет, религия – это опиум для народа и тому подобное. Мужчина с окладистой бородой слушал мои рассуждения и изредка произносил пару фраз, которые ставили меня в тупик, и я не мог найти достойного ответа. Закончилось все тем, что уже в раздевалке этот мужчина, одетый в рясу и с крестом на груди, подошел и произнес фразу, которую я запомнил на всю жизнь: «У каждого человека своя дорога к Богу. Надеюсь, придет время, и ты найдешь, сын мой, ее начало».
В том мире этой дороги к Богу я не нашел! Когда я попал в это время, мне поначалу как-то тяжело было соблюдать все внешние проявления православной веры. Потом незаметно втянулся, тем более что казак без веры в Бога – не казак. «За веру, царя и Отечество» – три основных столпа казачьей жизни и службы. Постепенно и службы в церкви мне стали нравиться, особенно когда их проводил батюшка Александр.
Вот и сейчас, сняв папаху и крестясь в нужных местах, чувствовал, как в моей памяти будто выжигаются отдельные фразы службы протоирея Ташлыкова: «Доколь не водворятся на земле правда и истина, дотоль необходимы вооруженные защитники Церкви и Отечества»; «Звание воина по самому существу своему весьма близко к самой высокой степени совершенства христианского». Далее, характеризуя качества христолюбивых воинов, батюшка Александр басом вещал, что их отличает «правота побуждений, чистота намерений и прямота действий». Они, «смело поражая врагов веры, царя и Отечества, обязываются не проливать крови понапрасну, не производить разрушения без цели и пользы, не нарушать уважение к тому, пред чем должны равно преклоняться и друзья и враги; быть кроткими к мирным жителям и великодушными к побежденным».
Минут через десять, с учетом крепкого мороза, служба закончилась, и казаки-малолетки потянулись гуськом к батюшке Александру на благословление. Я, как еще не принявший присяги, этого сделать не имел права. Не казак еще, не воин. Обидно, но переживем.
А потом начались шермиции. От деда я узнал, что хоть осуществляли сплав и устройство станиц и выселок, которые вошли в Черняевский округ, в основном забайкальские казаки, но корни почти девяноста процентов этих забайкальцев были с Великого Дона. Поэтому традиция проведения шермиций на Масленицу прижилась в Черняевском округе с начала его основания.
В центре поля образовался большой казачий круг, в середине которого на конях в шеренгу выстроились семь казачат в возрасте шести лет. Их коней под уздцы держали старейшие казаки их родов. Мы с Ромкой, с трудом пробившись почти в первые ряды, наблюдали за инициацией «посвящение в казаки». Казачата Черняевского округа, которым к Масленице исполнилось шесть лет, должны были проехать шагом и рысью на лошади по кругу. Кто не удержится в седле, того будут посвящать в казаки через год.
– Из наших только Степка Верхотуров, – прошептал мне на ухо Ромка. – Остальные с других станиц. А Степка в седле как клещ сидит. Не упадет.
В это время казаки, державшие коней под уздцы, вывели и выстроили их вдоль круга, а сами встали в середину. Прозвучал звук трубы, и кони тронулись по кругу, подгоняемые казачатами, постепенно переходя на рысь. Сделав пару кругов, казачата, из которых никто не упал, направили коней к центру, где их опять подхватили старшие родов и выстроили в шеренгу.
По звуку трубы в центр вышли войсковой старшина Буревой и атаман Селеверстов, которые надели на шестилеток, сидящих в седлах, ленты из красной материи с надписью: «казачок рода такого-то». После надевания лент атаман и старшина важно всех обошли, поздравляя «посвященных в казака» и приветствуя старых казаков-воинов.
На этом закончилась торжественная часть, и начались соревнования, плавно переходящие в масленичные гулянья Черняевского округа. Как правило, в первый день шермиций проходили соревнования среди молодых казачат. Начались они с «посвященных в казака». Шестилеток, которые слезли с седел, поставили перед комиссией, в которую вошли Буревой, Селеверстов и старейшие казаки. Начался, как я про себя подумал, допуск-квалификация участников – «словесность». Старики и судьи надувшимся от важности казачатам стали задавать вопросы, касающиеся знания холодного оружия, родовых корней, истории родовых станиц, обычаев и обрядов казаков.
Шестилетки бодро отвечали, каких-либо заминок ни у кого не было. Старейшие казаки, пряча усмешки в усах, оглаживая бороды, продолжали задавать вопросы. Закончились первые соревнования совместной казачьей пляской шестилеток, смотреть на которую без улыбок было нельзя. До невозможности серьезные, с красиво вырезанными деревянными шашками по руке, под две гармошки казачата в тулупчиках и папахах выделывали танцевальные па посреди круга под свист и хлопанье в ладоши казаков и казачек. По решению комиссии победу отдали шестилетке из заимки Дроздова, которому в награду вручили красиво отделанную казачью нагайку.
После этого стали готовить шесть дорожек для рубки мишеней в пешем строю. На первых трех дорожках должны были выступать казачата в возрасте тринадцати – пятнадцати лет, на других трех – в возрасте шестнадцати – восемнадцати лет. Дорожка представляла собой поочередную рубку на две стороны шашкой и кинжалом шести лоз, по три с каждой стороны, потом следовала одновременная рубка шашкой и кинжалом лоз, после этого надо было поочередно срубить шашкой связанные две лозы, три лозы и четыре лозы. А заканчивалось все лозой с надетой папахой. Надо было срубить лозу несколько раз, чтобы папаха оставалась надетой на лозу. Если она слетала, то рубка на этом заканчивалась.
Пока дорожки готовились, мы с Ромкой сбегали к саням и вооружились шашками и кинжалами. На этот раз я вооружился своей черкесской парадной парой, которая передавалась в нашем роду по наследству. И кинжал кама, и шашку терс-маймун изготовил один мастер. Оба лезвия имели клеймо «бегущий волк» и две латинские буквы «Н М», выполненные глубокой инкрустацией – таушировкой медной проволокой.
В той своей жизни я был большим любителем европейского и в частности казачьего холодного оружия, много о нем читал. Насколько я помнил, выбивать клеймо «бегущий волк» на холодном оружии получили право в XII веке лучшие оружейники Европы из города Пассау, стоявшего на слиянии трех рек Дунае, Инне и Ильце. На гербе этого города был изображен волк. Так как клинки с этим клеймом пользовались большим спросом, то в XIV–XVI веках появились многочисленные подражания «волчкам», в первую очередь на произведениях золингенских мастеров. Но изображение волчка золингенцы наносили обычной гравировкой.
Буквы «Н М» по легенде считались инициалами одного из участников крестовых походов, представителя знатного французского рода Генри Монморанси (Henry Monmorancy), в фамильном гербе которого также имелось изображение волка. Предполагалось, что партия клинков с инициалами «Н М» была заказана в Пассау для его свиты и оруженосцев, которые по обычаю времени носили на оружии герб своего владетеля – сюзерена. По другой легенде, один из отрядов крестоносцев во время крестовых походов прибыл на Кавказ и обосновался там. Воины этого отряда имели мечи с гербом волка; со временем мечи попали к черкесам и были ими переделаны в шашки терс-маймун, которые, таким образом, ведут свое начало от крестовых походов.
Не знаю, так это или не так, но лезвия кинжала и шашки отливались узорами булата, имели, как я уже упомянул, клеймо «бегущий волк» и буквы «Н М» по бокам клейма, рукоятки и ножны их были богато украшены серебром, а заточка на лезвиях держалась просто отменно. Что шашкой, что кинжалом я легко на тренировках перерубал даже шесть лоз, связанных в пучок. Можно было сказать, что это было дорогое, суперэлитное оружие, за которое в моем времени можно было бы получить несколько сотен тысяч евриков. А может быть, и больше. Да и в этом времени на мою пару засматривались все видевшие ее казаки. По словам деда, данные кинжал и шашка передавалась в нашем роду от деда к старшему внуку. Но как они попали к Алениным, дед не знал.
Стоя в строю из двадцати казачат возраста тринадцати-пятнадцати лет, я и остальные ждали команды начать состязания. В шеренге хлопцев в возрасте шестнадцати-восемнадцати лет стояло всего шесть человек. Какой-то демографический перекос, видимо, связанный со сроками службы казаков, или просто не смогли с других станиц казачата этого возраста прибыть на праздник, подумал я. Хотя и в нашей станице молодых казаков в этом возрасте было мало, всего трое, которые сейчас и стояли по ранжиру напротив нас.
Через некоторое время перед нашими строями вышли Буревой и Селеверстов и дали команду начать состязания. Описывать их смысла нет. Лозу рубили все хорошо, некоторые не смогли одновременно шашкой и кинжалом срубить две лозы. Четыре лозы в пучке в нашей группе перерубили я, Ромка, Вовка Лесков да Савва Раздобреев. Все с нашей станицы. В старшей группе четыре лозы перерубили четверо из шести. А вот на рубке лозы с папахой отличились я и Ромка, срубив лозу по три раза, не уронив папаху. Такого результата больше никто не добился в обеих группах. Третий раз рубили стоя на колене, у самой земли, кончиком шашки. Между мной и Ромкой устроили дополнительные соревнования, на которых я специально смазал третий удар, уронив папаху. Победу одержал Ромка, который чуть не лопнул от радости, получив в награду украшенную уздечку.
Потом в кругу начались состязания по бою на «учебных» пиках, где вместо наконечника был примотан шар из мочала. Но даже такой пикой прямой удар через тулуп был чувствителен. Состязания проходили по олимпийской, как сказали бы в моем времени, системе. Потерпевший поражение вылетал, выигрывал состязания ни разу не проигравший.
В этих состязаниях участие приняли все казачата. Хорошо хоть, первые схватки юные казаки проводили между собой, но победитель третьей пары из их шестерки, которым стал восемнадцатилетний Иван Скоробогатов из Кузнецовской станицы, во втором своем бою вышел на Ромку Селеверстова. По мнению судей, Скоробогатов, пусть и не вчистую, но «вынес» Ромку, победив тремя уколами против двух. Самое интересное, что до финала из «старшаков» никто не дошел.
В финальном бою я встретился, как потом узнал от Ромки, с пятнадцатилетним казачком Ворониным Петькой из Ольгинской станицы. Он был очень быстрым, но слишком прямолинейным. Поэтому мне с моим опытом рукопашного боя с автоматом и навыками боя на шестах и кендо, которым в прошлой жизни обучался у очень хорошего мастера, удалось его переиграть. После этого уже я, довольный, получал украшенную уздечку из рук войскового старшины Буревого. При этом Буревой пошутил, чтобы я не забирал все остальные призы. Уже после окончания первого дня шермиций, когда домой поздно вернулся атаман Селеверстов, от него я услышал, что Буревой заметил мой намеренный промах в пользу Ромки на рубке лозы с папахой.
В борьбе «на ломка» мы с Ромкой проиграли. Он во второй схватке, а я в третьей. Не моя стихия борьба, особенно когда для совершения броска одна из рук обязательно должна находиться на поясе соперника. Не мой стиль, да и опыта борьбы на поясах не было. Зато на кулачках мы с Ромкой отличились. Зная мои подвиги в драке с казаками-малолетками, меня сразу перевели к «старшакам», где я провел три боя и все легко выиграл. Что бы там ни говорили в моем времени любители, возрождавшие казачий спас, но методика преподавания рукопашного боя для спецназа взяла в себя лучшее из всех мировых школ рукопашного боя, включая и казачьи ухватки. А опыт рукопашных схваток в реальном бою, когда на кону стояла моя жизнь, позволил мне легко переиграть своих оппонентов.
Ромке пришлось труднее, и боев он провел больше, да и моего опыта не было. Но полгода почти ежедневных с ним занятий позволило Ромке выиграть кулачные бои среди «младших» казачат. Некоторые бои в той группе затягивались, и в кругу азартно разносилось: «под вздых его», «по сопатке, по сопатке бей», «в ухо ему, в ухо бей», «сопли подотри», «в лоб ему», «в скворечник», «по микиткам», «лязгни по зубам», «на локоток его, на локоток возьми» и такое прочее.
За эти победы нас с Ромкой наградили кожаными передними и задними переметными сумками. Хорошо иметь в комиссии своего человека – атамана Селеверстова, который точно знал мои и Ромкины чаяния о призах и наши потребности.
Заканчивались шермиции первого дня Масленицы среди молодых казачат игрой в «царя». Нас разделили на четыре команды по шесть человек в старших, в двух младших группах по семь человек. Пять или шесть казачат, вооруженные деревянными шашками, должны были нанести удар по чужому «царю» и не допустить противников к своему. Во время боев запрещалось бить шашкой в голову и пах. «Царя» для победы надо было ударить три раза, при этом «царь» мог уворачиваться, а «смерть» бойцов во время игровых схваток на шашках определяли судьи из взрослых казаков. Четыре судьи на круг диаметром около десяти метров, внутри которого и проходили бои. Выход за пределы круга также означал «смерть».
В этот раз команды создавались по станичному типу, и образовались согласно возрасту «старшая» и «младшая» команды станицы Черняева, «старшая» команда казачат из Ольгинской станицы и «сборная солянка» казачат из различных станиц и выселок Черняевского округа.
Первым начался бой между «старшей» командой нашей станицы и Ольгинской. У нас верховодил восемнадцатилетний Лунин Фрол, который встал во главе клина, за ним по бокам выстроились Чупров Гришка и Данилов Матвей, которым было по семнадцать лет. Младший, тринадцатилетний Савин Евгений, был у них в команде «царем», и по бокам его защищали младший брат Чупрова Гришки Феофан и Филинов Устин. Против них выстроились шесть казачат из Ольгинской станицы, которых возглавлял двоюродный брат Ромки, восемнадцатилетний Мишка Селеверстов.
Прозвучала труба, и бой начался. Фрол все поставил на атаку. Они вместе с Гришкой и Матвеем рванули вперед, размахивая шашками, стремясь прорваться через жидкую цепь защитников ольгинского «царя». Если они прорвутся все трое и все смогут по разу ударить «царя» противника, то их команда выиграет. Прорваться не получилось. Мишка Селеверстов «срубил» Фрола, Матвей «заколол» Мишку. А потом началась круговерть из оставшихся бойцов. Минуты через полторы в кругу остались с нашей стороны «царь» Женька Савин, которого уже дважды ударили, со стороны ольгинцев – их «царь» и один боец. Полная победа ольгинцев стала лишь вопросом времени – как быстро нанесут Женьке последний удар. И тут Савин всех удивил. Он уворачивался от последнего бойца противника, бегая по кругу, уходя от ударов шашки, минут пять, пока тот не свалил Савина вместе со своим «царем» и лишь потом смог нанести удар. Теперь наступала наша очередь. Я с шестью казачатами выходил в круг, против семи казачат из «солянки».
– Ну что, все запомнили? – Я смотрел на своих бойцов, так как меня они все единодушно выбрали командиром нашей команды.
– Запомнили, – ответил за всех Шохирев Григорий, которому досталась роль «царя». – Я стою за вами и не даю себя ударить, если кто-то прорвется.
– Мы с Антипом охраняем «царя» с боков, – отбарабанил свою роль Вовка Лесков, а Антип Верхотуров согласно кивнул.
Раздобреев Савва, Подшивалов Николай и Ромка Селеверстов молча выстроились передо мной в одну шеренгу.
– Ребята, на вас будет первый удар. – Я крутанул в руке деревянной шашкой. – Задача связать боем, кто на вас пойдет.
– А ты что будешь делать, Тимофей? – задал вопрос Савва.
– А я буду из-за ваших спин наносить неожиданные удары тем, кто на вас нападет.
– Как-то это нечестно. – Подшивалов пожал плечами.
– Зато будет действенно, Коля, – встал на мою защиту Ромка. – Так римское войско действовало в плотном строю. Отбивался легионер от противника, который стоял перед ним, а сам бил гладиусом того, кто стоял правее от него, в подмышку или в бок, когда тот не ожидал удара.
– Все, заканчиваем разговоры, строимся, как договорились. – Я зашел за спину передовому отряду, за мной потянулись Шохирев, Вовка и Антип. – Ждем атаки.
По звуку трубы атака началась. Сразу четверо казачат навалились на нашу передовую тройку, и одному из них удалось пробить защиту Кольки Подшивалова. Зато я за время их атаки успел уколоть троих, а Савва «срубил» своего противника.
Судьи остановили бой и вывели «убитых» из круга. У нас осталось пятеро «живых» против двоих бойцов противника. Удержав рвавшихся в атаку Ромку и Савву, я отправил на казачат противника Лескова и Верхотурова. Когда они завязали бой, следом подтянулись и мы. Десять секунд, и бой закончен. Мы потеряли Антипа, у противников остался один «царь», которого мы также быстро зажали в «угол», точнее, в сегмент круга, и нанесли три удара, точнее, все восемь. Победа!!! Далее следовал небольшой перерыв перед боем за первое место.
– Тимофей, а с ольгинцами так же биться будем? – спросил меня Савватей.
– Вряд ли с ними это пройдет. – Ромка, стянув папаху, чесал свою макушку, от которой шел пар. – Там Мишка, мой брат, и его друг Федька Носов снесут нас и не заметят. Они, считай, на голову нас выше и тяжелее чуть ли не на пуд. Руки и шашки у них длиннее. Против них если только Тимофей выстоит.
– Мишка в прошлом бою Фрола, считай, с одного удара «срубил», – грустно протянул Вовка Лесков.
– Не вешать нос, господа казаки. – Я покрутил плечами, разминая их. – Мишку, пока он Фрола «рубил», Матвейка Данилов на шашку взял. Поэтому действуем в бою следующим образом. – Казачата встали возле меня полукругом. – Разбиваемся на пары. Я с Ромкой, Савва с Гришкой, Вовка с Антипом. Колька – «царь». Мы с Ромкой атакуем Мишку Селеверстова, Вовка с Антипом Федьку Носова. Кто у них еще сильный рубака?
– Петька Воронин, с которым ты на пиках бился, – подсказал Антип.
– Тогда Савва с Гришкой атакуют Петьку. – Я поправил папаху на голове. – Один связывает боем, второй колет, или колете одновременно по разным уровням, грудь – ноги. После атаки быстро откатываемся назад. Коля, ты идешь за нами. Назад отбегаешь впереди нас. Если первая атака удастся, то у них останется два бойца и «царь». С ними как-нибудь справимся.
– Если мы победим, это будет позор для ольгинцев! – Щеки говорившего Вовки Лескова горели румянцем. – У нас только Тимофею пятнадцать, а остальным по тринадцать лет. У них же младше пятнадцати никого нет, а Мишке с Федькой по восемнадцать!
– Это точно! – поддержал Вовку Шохирев Гришка. – Позор им будет. Они у нас попляшут.
Я смотрел на разухарившихся казачат и думал о том, что если мы победим, то это будет просто великолепно. На глазах Буревого и станичников разделать в «царя» «старшаков», которые уже выиграли у других «старшаков»! Респект нам и уважуха, как говорила молодежь в моем времени.
Звук трубы, и новый бой. Придуманная мной тактика оказалась очень успешной. Выстроившись клином для атаки на нас, Мишка, Федька и Петька просто не ожидали, что на них навалится сразу по два соперника. Мы с Ромкой напали на его брата. Пока я уклонялся от рубящего удара Мишки сверху в плечо, мне за спину подтянулся Ромка, и мы с ним одновременно нанесли уколы: он в грудь, а я в ногу. Оба удара прошли, и командир противника был «убит». Вовка и Антип также без особого труда «убили» Федьку Носова. Пока Федька с улыбкой защищался от ударов шашкой маленького по сравнению с ним Вовки Лескова, ему в ноги подкатился Антип и снизу нанес пару ударов по ногам, а затем Вовка добил противника уколом в грудь.
Савва с Гришкой вдвоем напали на Петьку, но через несколько мгновений на Савку насел еще один боец из команды противника, и у них завязалась схватка один на один. Видя это, я решил не отступать, а продолжить атаку. Крикнув Вовке с Антипом, что бы они помогли Савве, мы с Ромкой напали на Петьку Воронова, который уже дважды задел и «ранил» Гришку Шохирева. Петька был быстр, техника владения шашкой у него была лучше, чем пикой, но биться сразу против трех противников он не смог.
В это время судьи остановили бой. На стороне противника остались один боец и «царь», мы, потеряв Савву и Гришку, которого все-таки «добил» Воронов, остались вчетвером и с «царем». Конечно, можно было бы проявить благородство и нападать по одному на оставшегося бойца команды противника, но я дал команду Лескову и Верхотурову напасть на оставшегося бойца, а сам вместе с Ромкой напал на царя и нанес ему три удара быстрее, чем Вовка и Антип «убили» своего противника. Победа!!! Полная победа! Такого разгрома «старшаков» из станицы Ольгино от «младшей» чернявской команды не ожидал никто.
– Признаться, Петр Никодимыч, твой Тимофей Аленин опять меня удивил. – Буревой стоял у стола, на котором лежали патронташи – награды для команды победителей в игре в «царя». – Говоришь, он в Иркутское юнкерское училище хочет поступать?
– Так точно, ваше высокоблагородие. – Атаман Селеверстов в который раз за день вытянулся во фрунт. – Дед ему завещал. Да и сам Тимоха хочет поступить. Самообразованием занимается. Успешно. Надворный советник Бекетов в Благовещенске Тимофея сильно хвалил. Сказал, чтобы на следующий год приезжали для сдачи экзаменов за училище эк… экс-с…
– Экстерном? – подсказал войсковой старшина.
– Так точно.
– Молодец. С такой целеустремленностью хороший офицер из него должен получиться. Говоришь, в этом составе Тимофей и остальные казачата не играли?
– Не играли, Николай Петрович.
– Быстро тогда Аленин их в команду сбил. Быстро. Что скажете, господа? – Войсковой старшина повернулся к свите.
– Насколько я понял, первый бой Аленин и его команда провели от обороны, – первым ответил штабс-ротмистр Некрасов. – При этом удары Аленина из-за спины фехтующих казаков выглядят несколько неприглядно, но эффективно. Что-то это мне напоминает.
– Македонская фаланга, римская центурия, баталия швейцарской пехоты. Первая линия сдерживает, вторая бьет. Такая тактика применялась испокон веков. – Губернский секретарь Нилов поправил пенсне. – Но применение такой тактики в рубке на шашках… Оригинально-с, я вам скажу. Оригинально-с.
– А как они второй бой провели! – Корнет Блинов нервно теребил темляк своей шашки. – Кто-нибудь верил, господа, что казачата, которые ниже чуть ли не на голову своих противников, смогут победить?
– Признаться, если бы мы заключали пари на последний бой, то на Аленина и его команду я бы не поставил и копейки! – ответил штабс-ротмистр Некрасов.
– Я бы тоже не поставил, – кивая головой в знак согласия, произнес Буревой. – Но они победили, и победили очень убедительно.
– Нападение двойками, одновременные уколы шашками на разных уровнях – и два Давида завалили Голиафа, – проговорил Нилов, протирая пенсне. – Опять оригинальное решение. Заметьте, господа офицеры, два боя, две разные тактики.
– Спасибо за анализ, Анатолий Сергеевич, – поблагодарил Нилова войсковой старшина. – Вы хоть и не имеете военного образования, но очень тонко подметили: два боя – две разные тактики, и две победы. При этом в последнюю викторию никто не верил. Удивил Аленин, в который раз за день удивил.
– Я же говорил вам, Николай Петрович, что Тимофей Аленин удивит! – влез в разговор атаман Селеверстов. – Вот он и удивил.
– Удивил, Петр Никодимович, даже не так – поразил. Только я до сих пор не понял, какой твой-то интерес и старейшин станицы был в том, чтобы Аленин выступил в состязания казаков-малолеток и победил.
– Во-первых, показать казакам-малолеткам, к чему им стремиться надо в стрельбе, и чтоб обида их взяла за проигрыш да желание научиться не хуже. – Атаман загнул на руке один палец. – Во-вторых, убедить казаков станицы отдать Тимофею в обучение казачат тринадцати-пятнадцати лет. В-третьих, удивить вас, чтобы потом просить замолвить за Тимофея словечко для его поступления в училище.
– Третье было первым, – усмехнулся Буревой. – Я постараюсь убедить полковника Винникова написать письмо-ходатайство для поступления Аленина в училище. Такие офицеры, да еще из амурских казаков, нашему полку необходимы. Приедете в следующем году сдавать экзамены за училище, найдите меня, Петр Никодимыч.
– Огромное спасибо, Николай Петрович.
– Пока не за что. А что за обучение вы планируете организовать?
– Да Тимофей так моего Ромку за полгода выучил, что он экзамен по знаниям батюшке Александру легко сдал, а вдвоем они семерых казаков приготовительного разряда в драке уложили. На казачьем суде по этой драке было принято решение, что если Тимофей выиграет в состязаниях казаков-малолеток, а Ромка на шермициях, то им в обучение отдадут казачат в возрасте тринадцати-пятнадцати лет.
– И как будет организовано обучение?
– Пока не знаем. Тимофей решит и организует. Ему учить.
– Опять вы меня удивили, Петр Никодимович, – задумчиво протянул Буревой. – Значит, организацией и программой обучения казачат займется Аленин.
– А кто же еще! – ответил Селеверстов. – У него разных книг у одного больше, чем во всей станице. От дядьки его Ивана остались, да и сам он уже много прикупил. Большой дом Алениных пустует, в пристрое он с Ромкой уже гимназиум организовали, чего там только нет. Вот у себя пусть и организовывает занятия.
– А знаете, Петр Никодимыч, я вернее всего в следующем году не к албазинцам, а опять к вам на состязания и шермиции приеду. Хочется мне посмотреть, чего Аленин в обучении казачат добьется.
– Всегда рады видеть вас, ваше высокоблагородие!
– Ладно, не тянись во фрунт, атаман. – Войсковой старшина похлопал Селеверстова по плечу. – Пойдем казачат награждать. Заслужили они награды. Заслужили.
Получив в награду за бои в «царя» патронташ, мы вместе с Ромкой сложили все призы за шермиции в сани Селеверстовых, после чего, прихватив еще по одной шашке, направились в центр поля, где готовились зажечь четыре больших костра для прыжков через огонь. Также костры должны были освещать место для гуляний, так как начинало смеркаться.
– Тимоха, а нам скоро танцевать? – спросил меня Ромка.
– Не знаю, как скажут старейшины, – ответил я.
Победители на шермициях должны были станцевать танец с шашкой или шашками, который также оценивался. Мы с Ромкой уже полгода тренировали «танцы», разработанные мной на базе показанного еще дедом Афанасием казачьего боевого танца с шашкой – как я их называл, ката с шашкой, шашкой и кинжалом, а также двумя шашками. В разработанную или доработанную последовательность движений я добавил концентрацию ударов холодным оружием, а также некоторые «танцы» надо было выполнять вдвоем, как в кендо.
Ромке эти «танцы» сильно нравились, да и я стал замечать в последнее время, что после третьего-четвертого повтора ката впадал в какое-то состояние боевого транса. Казалось, что время замирало, а скорость моих движений, со слов Ромки, увеличивалась. По его утверждению, движения шашек при исполнении ката у меня чуть ли не сливались, а потом, как вспышка, следовал удар. А при работе в паре с Ромкой мы достигли такой слаженности и скорости, что со стороны наш танец смотрелся как очень быстрый бой.
Узнав о решении старейшин после драки о нашем участии в шермициях, я с Ромкой все три недели тренировал парный «танец» с двумя шашками. Когда мы его показали Селеверстову, тот только крякнул, помотал головой и произнес: «Только не убейте друг друга». Этот танец я с Ромкой и хотел исполнить под песню «Казачья молитва», или, как ее еще называли, «Терская лезгинка».
Загорелись костры, и на утоптанную площадку между ними позвали казачат-победителей в шермициях. Начинался праздник «боевых танцев». Нам с Ромкой выпала честь открыть данное мероприятие. В круг вышли женщины семейства Селеверстовых: жена атамана тетя Оля и снохи Ульяна и Елена. Под звуки станичного самодеятельного оркестра, состоящего из двух гармоник-хромок, ложкарей, бубна и пары дудок, женщины начали песню:
- На горе стоял казак – он Богу молился.
- За свободу, за народ низко поклонился.
- Ой-ся, ты ой-ся, ты меня не бойся.
- Я тебя не трону – ты не беспокойся.
- Ой-ся, ты ой-ся, ты меня не бойся.
- Я тебя не трону – ты не беспокойся.
- Я тебя не трону – ты не беспокойся.
Задорная музыка лезгинки повела меня и Ромку в нашем «боевом танце». Создав защитную завесу вращением восьмерок двумя шашками, мы вышли в круг и встали друг против друга. А потом между нами начался «бой». В рисунок этого боя-танца вошли движения для танца с шашкой, которые показывал мой дед, что-то из кендо ката, что-то из танцев ансамбля песен и плясок кубанских казаков, которых любил смотреть в том своем времени по телевидению и в Интернете. В свое время в своей бригаде спецназа ставил сценарии показушных боев спецназеров для различных комиссий и проверяющих. Поэтому надеялся, что наш танец понравится.
С каждым куплетом мы с Ромкой наращивали скорость атак и защит, используя и высокие прыжки, и перекаты. Шашки чертили свои узоры в миллиметрах от наших тел. Когда песня закончилась, я и Ромка, с трудом переводя дыхание, стояли друг напротив друга, опустив шашки к земле.
Меня поразила тишина, стоявшая на майдане между кострами. Когда танцевали, я слышал только ритм лезгинки, все остальное слилось в какой-то гул. А теперь тишина. Но длилась она недолго. Ко мне буквально подлетел Митяй Широкий и, хлопнув по плечу своей ладонью-лопатой, проорал: «Любо!!! Любо, братцы!!!» И плотину тишины прорвало свистом, криками, аплодисментами. А Митяй, дождавшись, когда мы вложим шашки в ножны, приобняв меня и Ромку за плечи, повел нас к месту, где стояли Буревой со свитой и старейшины округа.
– Тимофей Аленин, ты поражаешь меня с каждым разом все больше и больше, – сказал войсковой старшина. – Кто же вас с напарником такому танцу с шашками научил?
– Ваше высокоблагородие, в основном это боевой танец с шашками, которому меня дед Афанасий учил, только для эффектности я туда прыжки, кувырки, удары ногами добавил и придумал, как его вдвоем танцевать, будто бы бой ведем, – ответил я.
– А ты знаешь, Аленин, я уже не удивлен, что этот танец ты создал. Очень зрелищно. Кстати, господа, – Буревой повернулся к свите, – по поводу вашего спора, учебные или настоящие шашки были у казачат: посмотрите на бекеши казаков. Думаю, вынимать им шашки из ножен нет смысла.
Я посмотрел на свою бекешу, которая имела три разреза на груди. У Ромки было немного взрезано правое плечо. Ладно что бекеша у меня старая, на выброс, от дядьки Ивана досталась, да и вырос я из нее почти, а вот Ромке штопать придется.
– А если бы серьезнее пострадали? – спросил Буревой.
– Тренировались мало, всего две недели. И в сумерках расстояние обманчивое. И со скоростью переборщили сегодня. Вот немного и задели друг друга, – ответил я.
Буревой провел голой ладонью по моей бекеше, прощупывая порезы:
– Еще немного, и до тела достало бы.
Ромка Селеверстов стоял, виновато опустив голову, и молчал. В этот момент из группы старейшин раздался голос деда Давыда Шохирева:
– Ваше высокоблагородие, не ругайте их. Они ж старались. А за неосторожность с оружием мы их сами накажем.
«Ну вот, станцевали – подумал я. – Вместо похвалы теперь накажут. Хотя старшина сказал, что танец зрелищным получился».
– Станичники, я не ругаюсь. – Буревой, отступив от меня, направился к старейшинам. – Танец мне очень понравился. Да и не только мне. Сколько народу «любо» кричали! Но про безопасность казачат да и окружающих подумать надо. Мои свитские половину танца спорили: с учебными или боевыми шашками Аленин и его партнер танцует. Оказалось, с боевыми, а темляки на руку не надеты у обоих были. Задели шашками в танце друг друга хорошо. Еще чуть-чуть, и до крови…
«Да-а-а… Точно горячих получим. Нашим дедам только дай молодежь поучить. А тут войсковой старшина такой прекрасный повод дает для педагогического процесса», – думал я, прикидывая, по заднице получу нагайкой вместе с Ромкой или по спине.
– Ваше благородие, – красивый грудной голос перебил мои мысли и речь старшины. – Да что же это за казак-то будет, ежели у него все привязано будет да тупое? Я когда на Тимоху с Ромкой смотрела, когда они танцевали, у меня аж кровь по жилам быстрее побежала, особенно когда видишь, как булат сверкает.
Говорившая эту защитную речь молодая и разбитная вдова погибшего год назад казака Терентия Потехина из станицы Толбузина Алена подошла ко мне и, спросив разрешения глазами, вытащила из ножен мою парадную шашку. А потом, затянув высоким голосом:
- Ой-ся, ты ой-ся, ты меня не бойся.
- Я тебя не трону – ты не беспокойся.
Алена пошла по кругу, при этом моя шашка порхала вокруг нее. Толк в танце с шашкой казачка знала на отлично. Через пяток секунд ее голос поддержала музыка «черняевского оркестра», затем в круг с шашками в руках выскочила пара казаков из станицы Толбузина, и танец продолжился в составе трех исполнителей.
- Ой-ся, ты ой-ся, ты меня не бойся.
- Я тебя не трону – ты не беспокойся.
Вскоре в толпе зрителей стали раздаваться выкрики: «Любо!» Действительно, танец был завораживающе красив. Статная казачка в светлой бекеше, подбитой каракулем, цветастый ярко-синий платок, утепленные синие сапожки и сверкающий булат идут по кругу. А перед ней два высоких, стройных казака, одетых в нарядные бекеши и папахи, каждый сверкая двумя шашками, пытаются завладеть вниманием красавицы, показывая чудеса фланкировки, а точнее, мулинетов. Если мы с Ромкой станцевали хотя бы наполовину так же красиво, значит, мы действительно хорошо станцевали.
Закончив танец, Алена в сопровождении танцевавших с ней казаков подошла ко мне и вернула шашку, которую я тут же вложил в ножны.
– Как-то вот так, ваше благородие, должен танцевать казак, – обратилась разрумянившаяся Алена к Буревому. – Чтобы сердце радовалось и отточенная сталь вокруг сверкала. А если все по предписанному, то это скучно. Мой казак вон после первого срока пришел, так все у него было по уставу. Даже любил по уставу, один раз и в определенное время.
Грянувший хохот стоявших в круге казаков и казачек не дал услышать, что продолжала говорить войсковому старшине молодая вдова. Когда хохот утих, все вновь услышали Алену:
– Молодцы Ромка и Тимофей, что с боевым оружием танцуют. А их танец-бой зачаровывал. Мне казалось иногда, что они правда бьются не на жизнь, а на смерть. А чуть одежду порезали – это мелочи! У Ромки опыта еще маловато. А был бы Тимофей постарше, я бы за него замуж пошла. Ой, гарный казачина из него вырастет, сколько казачек по нему будут сохнуть!
Читать бесплатно другие книги:
