Факультет закрытых знаний Блинова Маргарита

– Превосходно! – честно созналась я и обернулась к дворфам: – Вы пока постойте, передохните чуток, а я сгоняю за ректором. Одна лапа здесь – другая там!

И я действительно воплотила слова в реальность.

Мне потребовалось каких-то десять минут, чтобы добежать до главного здания, подняться по лестнице на площадку деканата, заглянуть к куратору Руколо и задать коронный вопрос про кошмары. Получив утвердительный кивок от ошарашенной женщины, я, едва не мурлыча от восторга, побежала дальше. Точнее, выше по лестнице, ведущей в кабинет ректора.

– Пропустите, это срочно! – закричала я, проталкиваясь через очередь студентов, ожидающих ректорского приговора в виде общественных работ. – Я на пять минут! Вопрос жизни!

Очередь недовольно роптала, но расступалась, так как никто помимо меня таким желанием попасть в кабинет начальства особо не горел.

– Господин ректор! – заваливаясь без стука в кабинет, вновь прокричала я.

Итон-Бенедикт перевел взгляд с бледного Рохо, стоящего на ковре перед ректорским столом, и наклонил голову набок.

– Обучающая, разве вы не должны полировать ручки на новых дверях?

– Должна! Но я предпочла бы поохотиться, ректор.

Мужчина недоверчиво глянул в мою сторону, чуя подвох.

– В прошлый раз в вас не было такого энтузиазма, – задумчиво обронил он и подался вперед. – Вы себя хорошо чувствуете, Вейрис? Гуля сказала, что на уроке профессора Тебиона вам стало плохо…

Мой взгляд метнулся к горгулье, стоящей на столе ректора. Крылатая гадость активно косила под обычный камень, лишенный интеллекта и вредного характера. Бессовестная зараза!

– Можно я уже пойду? – почему-то шепотом спросил Рохо у ректора.

Итон-Бенедикт лишь слабо кивнул, отправляя бледного парня восвояси, и вперил в меня тяжелый взгляд.

– Кошмары! Вам тоже они снятся, господин ректор! – все с тем же энтузиазмом воскликнула я и победно улыбнулась, ожидая его реакции.

Но ее почему-то не последовало. Вместо того чтобы восхвалять проницательность обучающейся, мужчина спокойно кивнул и переплел пальцы.

– Бывает.

Такой ответ меня не устраивал. Ну вот ни капельки!

– Да нет же, ректор, – стала настаивать я. – Вам снятся кошмары все пять дней с начала работ по восстановлению пристройки. Ведь так?

Итон-Бенедикт окинул меня долгим взглядом, а затем медленно покачал головой.

– Вынужден вас огорчить, обучающаяся Вейрис. Эту декаду я сплю на редкость спокойно, без снов.

У меня отпала челюсть.

– Ну, знаете ли! В таком случае вы какой-то аномальный, – обиженно фыркнула я, скрещивая руки на груди. – Начиная с первого дня работы в западной пристройке кошмары снятся всем: и Джерому, и мне, и Артуру, и вообще всем работающим дворфам, и даже куратору Руколо, а она, на мой взгляд, вообще непрошибаемая!

– Хм… – задумчиво протянул мужчина, расцепил пальцы и забарабанил кончиками по столу. – Есть мысли, кто пакостит?

Я с гордым видом кивнула и улыбнулась.

– В таком случае – пора на охоту.

Отодвинув массивное кресло, ректор одним плавным движением встал на ноги, подхватил пиджак и пошел к выходу.

– Гуля, ты за старшую, – бросил он на ходу. – Принимай симулянтов… Только смотри не переусердствуй.

Каменная мордочка горгульи просияла от свалившейся на нее радости.

– Я услышал топот и звон любовных побрякушек, едва ты вышел из дома, так что на внезапность можешь не рассчитывать, – спокойно сказал ректор.

Темный силуэт, почти не отличимый от тени листвы, едва заметно покачнулся, а затем на тропинку вышел первый клинок королевства.

– Услышал, как же, – усмехнулся Дерен. – Такое даже оборотням не под силу. Просто скажи, что маскировка была так себе.

Собеседник с безразличной миной на лице пожал плечами.

– Будь по-твоему, – легко согласился Итон-Бенедикт. – В последние пять дней кошмары не мучили?

Телохранитель младшего наследника вытянул из-за ворота черной майки связку из амулетов и снисходительно улыбнулся.

– Мои, как ты выразился, «побрякушки» блокируют большинство известных видов внушения, поэтому кошмары мне не страшны. А к чему вопрос, Итон?

– Да прописался тут один мелкий паразит, любитель насылать кошмары, – признался ректор. – Варениус его лет семь пытался вытурить, но то ли силенок не хватило, то ли элементарно забыл.

– Забыл или забил? – дотошно поинтересовался Дерен, оглядывая трехэтажное здание пристройки.

Дворфы неплохо потрудились за эту декаду. В первую очередь они привели в порядок крышу, прочистили стоки и заново покрасили стены. Теперь некогда серое унылое здание приобрело вполне приличный вид. Первый и второй этажи тоже были готовы к переезду, но нерешенным оставался вопрос с третьим этажом, чердачными помещениями и подвалом, в который бывший ректор зачем-то перенес весь архив столетней давности.

Какое-то неприятное беспокойное чувство шевельнулось внутри Дерена, когда он вспомнил про архив в подвале. Он, словно ищейка, выискивающая опасность для Джерома, напрягся и втянул носом воздух, пытаясь уловить магию.

– Что происходит, Итон?

– Идет охота. – На сосредоточенном лице мужчины впервые за весь диалог появилось нечто отдаленно напоминающее улыбку. – Ноэми залегла в засаде, Джером страхует, остальные… Остальные занимаются ерундой.

Дерен повернулся и оказался лицом к лицу с ректором.

– Ты отправил детей ловить неизвестно кого? – со злостью выдохнул он, сжимая кулаки. – Ты хоть понимаешь, какая опасность им грозит? Хорошо, если напорются на домового. А если кошмары – дело рук кого-то пострашнее и поголоднее?

– Уймись, – совершенно спокойно отреагировал Итон-Бенедикт, – это всего лишь ларь.

Телохранитель громко фыркнул.

– Не говори глупостей. Лари – добрые духи, помогающие людям.

– Добрые, но этот конкретный ларь покровительствует мышам, поэтому люди для него – источник неприятностей.

Глаза Дерена сузились, губы искривились от гнева.

– Люди, Итон! – бросил мужчина в спокойное лицо бывшего военного. – Ноэми – парда! Ты хоть представляешь, что с ней сделает защитник мышей?

В это мгновение в здании раздались грохот, шум и истеричный визг, полный ужаса. Выругавшись сквозь зубы и не раздумывая ни секунды, телохранитель бросился к источнику. Он дал клятву защищать младшего наследника Джерома, но сейчас больше волновался не о безопасности подопечного, а о целостности черной шкурки вздорной парды, судя по всему угодившей в крупные неприятности.

Итон-Бенедикт остался на месте, с тем же безучастным выражением лица наблюдая, как раскрываются окна первого этажа и перепуганные дворфы поспешно покидают здание западной пристройки.

Азарт от доверенного ректором дела мешал сосредоточиться. Кончик хвоста изредка дергался, выдавая мои истинные чувства. Адреналин и предвкушение мешали спокойно лежать в засаде. Хотелось вскочить, пробежаться по подвалу… Можно даже попробовать просунуть лапу в мышиную норку и навести там панику!

Ох, что-то я совсем разошлась, надо бы успокоить инстинкты.

Я – черная тень. Частичка мрака, затаившаяся в ожидании. Опасный хищник, поджидающий добычу. Я парда, невидимая и смертоносная. Я…

– Болтун! Подай мне молоток! – отвлекая от аутотренинга, крикнул дворф.

– Тебе какой? Есть с красной длинной ручкой, есть гвоздодер, есть отбойный, а вот тут еще один… маленький.

– Мне бы тот, который я из дома принес!

Наверху послышались чьи-то тяжелые шаги, словно шел не дворф, а синхронно топало стадо цирковых носорогов.

– Держи! – с фальшивой радостью в голосе отозвался рабочий, прокашлялся и как заорет: – А ты знал, что молоток один из древнейших инструментов? Он даже старше кирки!

– Да ну! – крикнул в ответ собеседник.

Я закатила глаза, покачала головой и мысленно застонала. Ведь просила же – не рушьте нам с Джеромом конспирацию! Но на логичный вопрос: «И что же нам делать?» я откровенно растерялась и предложила делать то, что они делают обычно: кричать, стучать, пыхтеть, ругать начальство. Только почему-то из всего перечня рабочие выбрали первое.

Дворфы затянули длинную и, что самое обидное, громкую дискуссию, выясняя, какого диаметра должна быть крышка у гвоздя, чтобы он идеально входил в поверхность. И все это на пределе возможностей голосовых связок…

Нет, ну как так можно? Я же оглохну!

Со стороны лестницы послышалась возня. Я строго глянула в сторону Джерома, но парень в темноте подвала не смог оценить мой недовольный взгляд. Напрасно, конечно, ректор поставил его со мной в пару, я ведь и сама могла с легкостью справиться, но кто ж будет интересоваться мнением пардочки, когда все считают себя ого-го какими умными!

Дернув хвостом, я перестала сверлить младшего наследника недовольным взглядом и вновь сконцентрировалась на норке в мышиное царство. Как оказалось, не зря!

Рыжий упитанный мышонок выглянул из норки, затем без всяких сомнений высунулся почти наполовину и посмотрел в мою сторону. Я восторженно замерла, готовясь к прыжку, но в планы грызуна стать обедом для кошки не входило. Этот отожравшийся гад гаденько запищал и (хвостом клянусь) вновь показал мне язык!

Мне! Чистокровной парде!

Челюсть сама собой уехала вниз, а наглый мышонок продолжил глумиться. Он выскочил из норки, повернулся спиной, поднял лысый хвост и энергично завилял задом.

Нет, ну вот такого моя кошачья сущность стерпеть уже не смогла.

Оттолкнувшись задними лапами, я, словно отпущенная на свободу пружина, полетела в сторону мелкого грызуна. Но тот был тоже не дурак. Не дожидаясь, пока когтистая лапа кошки закончит его бренную жизнь, мышонок сноровисто шмыгнул в безопасную глубину норки.

Рассерженно зарычав, я в ярости принялась раздирать когтями доски в надежде слегка увеличить дырку и выловить этого маленького нахала. Мышиный Батя все это время сидел в глубине и с интересом наблюдал за моими потугами, чем бесил еще больше!

Не выдержав натиска, доска с правой стороны поддалась, и я с утробным низким рыком всунула правую лапу в нору, чтобы достать добычу. Мышонок наотрез отказался быть добычей и, вместо того чтобы идти ко мне в лапы, уклонился от когтя и укусил меня за подушечку.

Взревев не столько от боли, сколько от раздражения, я зачем-то сунула морду прямо в дыру, грозно рявкнула на попискивающего от смеха мышиного Батю, угрожающе щелкнула зубами, подалась назад с намерением сломать все доски в стене, чтобы достать этого мелкого грызуна, но обнаружила, что застряла!

– Мя-а-ау! – выдала я и в панике попыталась выбраться обратно. Щель словно нарочно сузилась, поймав мою глупую голову в капкан.

– Ноэми, – раздался обеспокоенный голос Джерома, и я застонала.

Нет, ну дважды за день – это перебор!

Даже не знаю, что хуже: насмешки над тем, как я прощалась с завтраком над тазиком, или застрявшая в мышиной норе голова.

Рыжий мышонок смело приблизился, встал на задние лапы и ехидно запищал, показывая в мою сторону лапой. Из глубин норы выглянули сотни любопытных крохотных мышиных глаз, и ехидный писк стал коллективным.

Пятки тролля! Надо мной ухохатываются мыши! Дожили!

В отчаянии я уперлась передними лапами в стену и предприняла еще одну попытку высвободить дурную голову. На помощь пришел Джером, который ухватился за сломанную наполовину доску и потянул на себя.

Почувствовав, что проем стал шире, я резко дернулась и обрела свободу.

– Ты в порядке? – присел рядом с расстроенной пардой младший наследник. Затем поднял руку и нерешительно коснулся моего уха. – У тебя кровь…

Ухо и вправду немного саднило, подтверждая слова Джерома, но злость и обида застилали глаза. К тому же в проеме появилась знакомая рыжая моська. Громко издевательски пискнув, мышонок выбежал из норки, проскочил между моих лап и, петляя, рванул в сторону лестницы.

– Мя-уф! – взревела черная кошка и рванула следом.

Преодолев ступеньки, я черной молнией ворвалась в просторный холл пристройки, опрокинула зазевавшегося дворфа и кинулась за мышиным Батей. Это уже не было охотой за добычей, это было преследованием обидчика. А нет ничего смертоноснее, чем задетая за живое парда!

Прошмыгнув по коридору, мышонок сделал резкий вираж, уклоняясь от занесенной над ним когтистой лапы, и нырнул в ближайший кабинет. Преследуя грызуна, я снесла с петель новенькую дверь (ой, ректор будет в ярости) и оказалась в просторном классе для занятий. Парты еще не поставили, зато на стене висела черная доска, а на подоконниках высились ровные стопочки учебников, стояла пара чьих-то портретов, свернутые в трубочки карты и чучело головы кабана.

И вот там-то и поджидал меня рыжий бесстыжий грызун. Мало того! Он снова начал дразниться: строил рожи, гадко смеялся, указывая на меня крохотной лапкой, и показывал язык!

Ах так!

Черная взбешенная кошка бросилась к окну, но едва расстояние до цели сократилось до нескольких сантиметров, мышиный Батя повернулся, спустил с подоконника тонкий голый хвостик и с силой ударил по батарее.

Мощная струя горячей воды ударила меня в морду. Истерично завизжав, обожженная и полностью деморализованная, я рванула обратно в коридор.

Вода! Терпеть не могу воду!

Пропустив меня в дверном проходе, Джером смело шагнул в кабинет, принимая эстафету. Оказавшись в коридоре, я быстро встряхнулась, встала на задние лапы и начала превращение в боевую форму.

Парды – на особом счету в прайде. Мы смертоносны и опасны, хитры и непредсказуемы, владеем магией крови и умеем вести за собой… Но главное наше качество заключается именно в боевой форме. Для тела это промежуточный вариант между человеком и леопардом с сохранением самых сильных сторон. Треугольной формы уши, смертоносные когти на руках и ногах, рефлексы и хвост оставались от кошачьей составляющей, при этом сохранялось человеческое строение тела, головы, конечностей. Лицо, если не брать в расчет клыков, тоже практически не менялось.

Пард в боевом воплощении быстрее, сильнее и выносливее, чем самый сильный из крупных котов. Кое-кто даже поговаривал, что мы самые-самые сильные среди оборотней. Хотя это невероятно льстило, парды не принимали слухи на веру.

В тот момент, когда мое тело полностью изменилось, хлопнула входная дверь, и в пристройку вбежал Маккалич. На миг он замер, разглядывая меня с каким-то особым восхищением, а затем взял себя в руки и сухо поинтересовался:

– Где?

Я махнула когтистой рукой в сторону дверного проема и, пряча насмешливую улыбку, вошла следом за телохранителем в кабинет.

Двое магов и парда в боевой форме – на одного маленького наглого мышонка… Грызуну хана. Однозначно!

– Блокируй двери, – приказал Маккалич. – Джером, это ларь, а не домовой.

Младший наследник бросил магическое плетение удавки Коровяка, рассчитанное исключительно для поимки нежити, и отступил под защиту своего телохранителя. Быстро опустившись на одно колено, принц коснулся ладонями деревянного пола, закрыл глаза и приступил к мысленной постройке заклинания. Прикрывая светловолосого юношу, Маккалич вышел вперед.

Почуяв, что расстановка сил меняется, мышонок встал на задние лапки и грозно зашипел. По рыжему меху пробежала волна искр, и существо стало увеличиваться прямо на глазах.

– Серьезно? – насмешливо произнес Дерен, незаметно – даже для моего взгляда – перетекая в боевую стойку и активизируя защитный контур.

С моего места было очень хорошо видно, как мышонок, выросший до размеров взрослой собаки, прыгнул вперед, но был отброшен щитом и мощным ударом Маккалича.

Смотря на магов, я невольно начала сравнивать их между собой. Высокий худой Джером на фоне широкоплечего телохранителя казался тщедушным птенцом, неоперившимся, не познавшим жизни, не умеющим летать. Маккалич же был идеальным воином-защитником. В нем чувствовались внутренняя сила, стержень, несгибаемая воля и что-то еще, чему я пока не могла подобрать нужного слова.

– Подвинься, – раздался тихий голос за моей спиной, и я невольно вздрогнула от неожиданности.

Оглянулась и с удивлением заметила ректора, сосредоточенно наблюдающего за происходящим. Я не почувствовала его запаха, не уловила шума шагов! Как такое возможно?

В этот момент Джером резко вскинул руки, выпуская магическое плетение. Вспышка оранжевого цвета озарила кабинет, раздался возмущенный писк пойманного духа, а затем все стало как прежде.

– Неплохо, – громко похвалил ректор поднимающегося на ноги юношу, – но в следующий раз не стоит тратить так много энергии.

Соглашаясь, Джером коротко кивнул, отряхнул брюки и оглянулся в мою сторону, словно тоже искал одобрения. Я поспешно перевела взгляд на скованного заклинанием духа.

Ларь висел в метре над полом. Заклинание развеяло физическую форму рыжего мышонка, но взгляд широко посаженных темно-желтых глаз был все таким же наглым.

– Блош, что я приказал тебе сделать? – строго посмотрел на него ректор.

Дух буркнул что-то себе под нос и указал в мою сторону.

– Кошка! – с отвращением выдал он.

Я возмущенно фыркнула и тихонько зашипела.

– Привыкай, Блош, – непримиримым тоном сказал Итон-Бенедикт. – Теперь в этом месте будут жить оборотни. Возможно, даже кошки.

– Но мыши… – жалобно протянул дух.

– И мыши привыкнут, – холодно отрезал мужчина. – Ты должен смириться. Иначе… – он не договорил, но красноречивое молчание сказало все вместо него. – А теперь иди и займись делом. Узнаю, что кому-то пакостишь, – выгоню и тебя, и твоих любимцев.

Итон-Бенедикт щелкнул пальцами, и невидимый кокон, удерживающий духа, рассыпался. Ларь опустился на пол, вернулся в форму рыжего мышонка и с поникшей головой побежал к выходу.

Но ведь характер не переделаешь!

Пробегая мимо меня, мышонок украдкой обернулся, проверяя, не наблюдает ли ректор. Итон-Бенедикт был занят (что-то негромко пояснял в плетениях Джерома), поэтому мелкий и рыжий покровитель мышей в который раз показал мне язык и рванул с места преступления.

В другое время я бы ринулась следом на разборки, но сейчас стояла, словно каннисом за хвост укушенная. Ректор знал про ларя. Более того, тот был подчинен, а значит, не причинил бы мне и Джерому вреда. Выходит, добрый Итон-Бенедикт играл с нами.

Я долго сверлила спину ректора тяжелым взглядом, но потом бросила попытки обратить на себя внимание и пошла одеваться.

Пусть он делает со мной что хочет, но на сегодня моя общественная деятельность окончена.