Граница лавы Орлов Алекс

– Ну да.

– И сообщение вон на ситуационном экране… оно тоже часть штифта?

– А почему нет?

– Вряд ли, – покачал головой второй пилот. – Штифт у нас в пристройке у машинного отделения. Там место самое штифтовое – наложение переходных фаз сразу от трех генераторов. При каждом разгоне штифты только укрепляются.

– Кстати, вчера механик жаловался, что штифт к нему заходил.

– В качестве кого?

– Он не уточнял. Сказал, что было, и все. Я уточнять не стал.

– Ты был вчера не в том состоянии.

– Не в том, – вздохнул первый пилот.

Прошла еще пара минут, судно двигалось прежним курсом, и ничего не происходило.

Оба пилота уже стали успокаиваться и начали строить планы на «после дежурства», когда обсуждение их прекрасных, но весьма ожидаемых перспектив было нарушено внезапным шумом, от которого завибрировал корпус «Синдереллы».

Пилоты переглянулись. Но не успели они высказать предположение о причинах шума, как он повторился.

– Проблемы, старик, – хрипло произнес второй пилот, опасаясь даже предположить, что там разваливается внутри судна, издавая такой грохот.

Первый тотчас ударил по клавише экстренной связи с механиком.

– Эй, что там у вас?! Что там у вас грохочет?! Отзовись, Бирд! Отзовись, старый пропойца!

– Бирд на связи, – отозвался механик и откашлялся. – Ничего у нас не грохочет, это пушка метеоритная работает.

– Какая еще пушка?!

– Что значит «какая»? Штатная пушка противометеоритной защиты.

– Ее же сняли, когда проводили апгрейт этой посудины!

– Да, я тоже так думал, но она бабахает – стало быть, все на месте.

– Ну и сюрприз…

– А куда же она бабахает? – спросил механик, но первый пилот уже отключился от связи.

– И что он сказал? – спросил второй, и в этот момент корпус снова задрожал от сработавшей пушки.

– Ты же сам все слышал.

– Значит, правда? Это пушка работает?

– Значит, пушка, – кивнул первый пилот, затем стащил с головы фуражку и промокнул ею проступивший на лице пот. Судно, прежде казавшееся ему таким крепким, какие сейчас не делают, теперь уже не выглядело таким прочным, учитывая обстоятельства, о которых он начал догадываться.

– Ты чего? – шепотом спросил второй пилот, морщась от очередного удара пушки и чуть пригибаясь, как будто боясь, что на него обрушится потолок.

– Если не сняли пушку, значит, остался блок наведения и радар, видимо. Так?

– Видимо.

– А где он может быть?

– Там, – второй пилот указал на пластиковую накладку, которой закрыли отверстия от снятых мониторов и клавиатурных стендов.

Первый подошел к черной пластиковой пластине и, поддев ее линейкой, легко снял, после чего они со вторым пилотом обменялись удивленными взглядами.

Вся прикрытая часть приборов на панели управления не только не была демонтирована, но исправно функционировала. На полную силу работал радар противометеоритной защиты с функцией оптического моделирования, и теперь пилоты увидели, что уже несколько минут находятся под угрозой уничтожения, поскольку мимо их судна пролетали многотонные скальные обломки, вращаясь и сверкая острыми кромками.

Затаив дыхание, пилоты «любовались» этим зрелищам еще с полминуты, после чего экран радара очистился и пушка замолчала.

И почти тотчас пришло жизнерадостное сообщение от службы глобальной метеоритной защиты о том, что метеоритный шторм сместился, а служба восстановила все свои защитные функции по контролю безопасности транспортных эшелонов в этом районе космоса.

– Ну вот, вроде проскочили, – сказал первый пилот и обессиленно опустился на нелегальную кушетку.

– Интересно, зачем этому корыту пушка? – спросил второй.

– Затем, что ему сто лет в обед и оно ходило в рейсы в те времена, когда не было заботливых навигационных постов и станций противометеоритной защиты. Когда каждый был сам за себя.

Между тем пассажир, оказавшийся на записях камер наблюдения у двери в рубку, еще какое-то время наблюдал за дверью, выглядывая из-за угла служебного коридора. Он надеялся дождаться, когда выйдет кто-то из пилотов, – у него было к ним дело, которое хотелось решить без лишних свидетелей, а тут, раз за разом, появлялись какие-то служащие, и ему приходилось делать вид, что он заблудился.

А этот странный грохот! Поначалу он даже испугался – так сильно загудела стена и, самое главное, неожиданно. Он ждал, что вот-вот включится сирена тревоги. Но ее не было, а грохот продолжался еще около десяти минут, и от него вибрировали все перегородки.

Потом все прекратилось, и пассажир решил для надежности связаться с начальством, пока не случилось еще чего-то совсем непредвиденного, а потому поскорее вернулся в каюту третьего класса.

Каютка была крохотная, но все же с удобствами внутри. Она располагалась в «полуподвале», откуда на первый ярус нужно было подниматься по небольшой лесенке. И это было удобно, поскольку, поднимаясь, пассажир уже видит, кто находится в коридоре, в то время как сам остается незамеченным.

А еще из полуподвала он хорошо видел дверь каюты объекта, за которым его послали приглядывать.

Ответа пришлось ждать долго, поскольку это был дальний эшелон и оборудование на здешних станциях связи обновлялось редко.

Наконец пассажиру ответили:

– «Пятьдесят девятый». Слушаю.

– Сэр, это «сто тридцатый».

– Что случилось? Почему вышел на связь в неурочный час? – забеспокоился начальник.

– Нет-нет, сэр, все в порядке. То есть не все в порядке, поэтому и связался с вами в неурочный час.

– Говоря яснее, у меня еще два канала открыты!

– Короче, тут шумы какие-то были. Нештатные.

– Какие шумы, ты пьян, что ли?

– Сэр, мне не удалось надавить на пилотов.

– Почему?

– Не смог неожиданно нагрянуть к ним в рубку, таким образом фактор внезапности сработать не смог.

– Но у тебя же спецключ!

– Я пробовал, не проворачивается.

– Может, там электронный замок?

– Нет, судно старое.

– Почему не подошел спецключ, он же открывает все?!

– Не все. У них там какой-то самодельный замок. Там такая фиговина, а к ней резинка. И когда дверь захлопывается…

– «Сто тридцатый», что ты несешь?

– Я «несу», что в кабину никак не попасть!

– Если ничего серьезного, выходи на связь в положенное время. Отбой.

Начальник прервал связь, и пассажир загрустил. Он лег на узкую койку и стал смотреть в покатый потолок, размышляя о том, что в этом закутке могло быть до того, как здесь устроили каюту.

Возможно, хранили постельное белье – вон сколько креплений от полок осталось. Или тут была холодильная камера, и от нее остались эти трубы по торцевой стенке. По ним пускали охлаждающую жидкость, и на них был иней.

А может, все это штифт?

Пассажир даже поднялся и потрогал сначала торчавшие из стены крепления – они оказались настоящими. А когда сделал шаг к трубам, тех уже не оказалось, и на их месте теперь была покрашенная серой краской перегородка.

– Вот зараза, – сказал «сто тридцатый» и вздохнул. Так получалось, что ему на задании всегда попадались каюты и комнаты со штифтом. Он даже возил с собой компактный инициатор, который разгонял штифт. Но в этот раз пришлось собираться слишком быстро, и он забыл приборчик на подоконнике.

Раздался негромкий стук в дверь, и «сто тридцатый» вздрогнул.

Кто это? Он никого не ждал.

Стук в дверь повторился, и лишь после этого пассажир вспомнил, что это такой сигнал вызова на его устройства связи, чтобы не демаскировать себя пиликаньем или трезвоном и не настораживать этим потенциального противника.

А стук он и есть стук. На пассажирских лайнерах постоянно кто-то где-то стучит.

«Сто тридцатый» ответил и услышал голос начальника:

– Слушай, тут такое дело… – Говорящий, похоже, волновался. – Пришло срочное сообщение. Руководству стало известно, что на Химках объект ждут «кузены» и, скорее, всего будут делать перехват. А у нас там пусто – прикрыть совершенно некем.

– Я понял, сэр. Но одному мне его не прикрыть, – сказал «сто тридцатый» и покосился на дверь, будто «кузены» уже находились за ней.

– Не перебивай. Через четыре часа вы будете проходить развилку Элеонора-два. Раньше там была станция переработчиков, теперь она пустует. Ваш основной маршрут пойдет прямо, но есть другой эшелон, который числится как запасной, и тебе нужно сделать так, чтобы судно свернуло на него и там проложило новый маршрут.

– Но… Но куда мы попадем, сэр?

– Вы будете двигаться до станции Джильс, и мы к тому времени сумеем организовать там встречу, а «кузены» не успеют. Ты понял меня, «сто тридцатый»?

– Понял, сэр.

– Тогда сделай это.

– Есть, сэр, – ответил агент и, когда сеанс закончился, спрятал прибор связи. Потом взглянул на часы и снова лег на койку.

До завтрака оставалось два часа, и он мог себе позволить вздремнуть.

Проснувшись по судовому будильнику, Брейн чувствовал себя не слишком бодро. Было такое ощущение, будто накануне он немного перебрал.

Но он не пил вовсе, а значит, таково было влияние каюты, которая ему досталась, к тому же наверняка здесь было полно штифта – все углы каюты, даже закругленные, выглядели подозрительно темными.

Как бы там ни было, он принял водные процедуры, помассировав тело под струей тепловатого водозаменителя, потом поприседал, поотжимался и, включив ТВ-бокс с пыльным экраном, поискал что-то повеселее, остановившись наконец на конкурсе ритмичных танцев.

Сами танцы его не заинтересовали, но музыка бодрила.

Он взглянул на часы – завтрак должны были доставить через двадцать минут. Ну или известить о том, что накрыто в столовом зале, однако Брейн подозревал, что никакого столового зала тут нет.

В положенное время в дверь постучали, и Брейн впустил служащего, который закатил какой-то ящик на ножках и подал пассажиру засаленный планшет с меню.

– Так, посмотрим, что тут у нас… – произнес Брейн, пролистывая страницы.

– Да то, что и всегда, сэр, – буркнул сотрудник.

– Я вижу, – кивнул Брейн, заметив, что после пятой страницы снова появилась первая.

– Давай тогда кашу, вот этот йогурт…

– Это не йогурт.

– А что же это? Написано «йогурт».

– Возьмите фруктовый мусс.

– На водозаменителе, что ли?

– Нет, сэр, это не тот мусс. Этот мусс – блюдо.

– Хорошо. Тогда еще две булочки и какао. Какао на воде?

– Какао на воде.

– Тогда все, – подвел итог Брейн, возвращая планшет, после чего служащий, закатав рукава корпоративной спецовки, начал выбирать в большом коробе заказанные картриджи и вставлять их в ячейки переносного мейдера.

Уложил, захлопнул крышку и спросил:

– Вы как сегодня спали, сэр?

– Не очень хорошо, – признался Брейн. – Стенки сильно вибрировали.

– Это от пушки, – негромко произнес сотрудник заговорщическим тоном.

– От какой пушки?

– Я точно не знаю, но слышал, как механик говорил, что у нас на третьей технической палубе вдруг заработала пушка.

– И что это за пушка такая?

– Не знаю, я не специалист.

В этот момент сработал сигнал, и ячейки открылись, выбросив разбухшие картриджи.

– Вот вам блюда… А вот столовые приборы, – служащий выгрузил названное на узкий столик.

– А стаканчик для какао? – напомнил Брейн.

– Там трубочка прилагается! Приятного аппетита!

Дверь закрылась, и Брейн приступил к завтраку.

Оказалось, он давно отвык от еды столь низкого уровня. В этих картриджах каждая молекула была произведена на фабрике.

После такого завтрака у Брейна появилось ощущение, будто он наелся пластиковой бумаги, поэтому он решил пройтись по судну и найти бар, чтобы запить эту еду, все равно чем.

Хотя судно было в несколько раз меньше, чем лайнеры компании «Спейсперл», коридоры здесь были узкие, многочисленные и очень запутанные, кроме того, что самое неприятное, они не соответствовали развешанным повсюду схемам.

Расспросы персонала мало чем помогали, поскольку местные опирались на только им известные ориентиры, вроде «сразу за дрыгуном», «возле бывшей энзэшки» или «лесенки, с которой механик падал». Тем не менее, дважды пройдя через машинное отделение и один раз через электромеханический склад, он все же нашел бар самостоятельно. Однако тот оказался закрыт.

Брейн не пожелал мириться с обстоятельствами, поскольку слишком долго искал этот бар, и пару раз врезал кулаком по двери.

Его действия сразу принесли результат: из распахнувшейся двери выскочил гоберли с красным от злости лицом, однако, наткнувшись на взгляд Брейна и оценив его массивную фигуру, спросил:

– Военный, что ли?

– Заметно?

– Только военные утром в бар заваливаются.

– Это не потому, что я военный, а потому, что у вас такой завтрак, – заметил ему Брейн и прошел в бар мимо посторонившегося бармена.

Тот пропустил его и, еще раз оглядев коридор, зашел следом и запер дверь.

– Чем изволите залить завтрак? – спросил он, подходя к стойке.

– А что порекомендуешь?

Гоберли выдержал паузу.

– Я не претендую на пойло, входящее в стоимость билета. Я готов заплатить за напитки от мастера, – добавил Брейн.

– Ну тогда я кое-что вам предложу, – многообещающе произнес гоберли и исчез в узком дверном проеме за пространством стойки, а появившись, вынес бокал, до половины налитый зеленоватой жидкостью, которую со дна подсвечивал фонарик-виноградинка.

– Похоже на маленький праздник! – оценил Брейн внешний вид напитка и, попробовав, одобрительно кивнул.

– Да, это только для особых клиентов.

– Приятно, что я попал в разряд особых.

– На самом деле не вы, сэр.

– А кто же?

Гоберли взглянул на часы.

– Сейчас сами узнаете, – сказал он и таинственно улыбнулся.

Брейн не стал расспрашивать и разрушать интригу, отдавая должное своеобразному вкусу напитка.

Он так увлекся, позабыв про дискомфорт после низкокачественных картриджей, что в первое мгновение не поверил собственным глазам, обнаружив слева от себя красотку лет тридцати пяти, раскрашенную, как на карнавал, в драгоценностях и в вечернем платье. Но, несмотря на излишнюю яркость, все эти детали замечательно подходили к ее роскошным формам.

– Смотри стакан не проглоти, – предупредил с другой стороны мужской голос. Брейн повернулся и увидел стриженного налысо суперколвера в дорогом костюме, но без галстука.

– Твоя, что ли? – просто спросил Брейн.

– Да ты что? Посмотри, сколько на ней драгоценностей, – усмехнулся тот, потягивая голубоватую водичку.

– Бодихранитель?

– Типа того.

– А те двое у дверей? – спросил Брейн, обнаружив еще гоберли и варвара, тоже коротко стриженных и почти квадратных, особенно впечатлял гоберли.

– Тоже мои ребята. Подстраховывают.

– Я гляжу, твоя боди неслабо налегает в это время суток, – сказал Брейн, замечая, что красотка заметно отпила уже от второго бокала.

– Это она только прогревается. Сейчас Грин горючку покруче принесет, вот тогда она завязнет по-настоящему.

Брейн еще раз посмотрел на соседку, теперь уже с известной долей уважения.

Из узкой дверцы за стойкой вынырнул бармен с целой батареей бутылок, ценники которых допрыгивали до месячного жалованья Брейна.

Быстро убрав дешевые подделки, Грин начал расставлять дорогие бутылки. Брейн покосился на суперколвера, и тот, усмехнувшись, сказал:

– Она не против, чтобы ты угостился, значит, выпьешь за ее счет.

– С чего ты решил, что она не против? – спросил Брейн и снова взглянул на даму, которая по-прежнему была полностью поглощена выпивкой. Правда, бармен что-то готовил для нее в сборном картридже – какую-то эксклюзивную еду.

– Она не против. Когда мы только вошли, она сказала: «Этот пусть останется». Иначе бы мы тебя попросили отсюда.

– Заманчивое предложение, но я с утра не привык.

– Но ты же здесь.

– Это из-за завтрака. Хотелось чем-то сбить мерзкий привкус, – объяснил Брейн.

Между тем бармен уже выхватывал из мейдера почти раскрывшийся картридж. Когда тот упал на блестящий поднос, то раскрылся сам, и Брейн увидел набор из разноцветных шикарных блюд, будто из дорогого ресторана.

Заметив его удивленный взгляд, бармен подмигнул:

– Я заготавливаю картриджи сам. А корпуса для них делают механики по моим чертежам!

– Он реально крут, – заговорила наконец красотка и посмотрела на Брейна в упор. – Оставайся, парень, сейчас Грин включит музыку, и я стану танцевать.

– Я даже не знаю, мэм. Мне кажется, я тут лишний.

– Ты не лишний, – покачала головой красотка и откинула назад длинные волосы. – Ты гость. И потом…

Тут она в три глотка опустошила бокал с крепчайшим коктейлем и, посмотрев на Брейна, облизала пухлые губы.

– И потом… я буду танцевать голой. Совсем.

Брейн удивленно взглянул на суперколвера, и тот, даже не глядя на гостя, кивнул. Дескать, все так и есть.

После такого приглашения уходить было как-то неловко, и Брейн остался.

Тем временем, прикончив еще одну дозу горячительного, красавица шагнула к Брейну и, касаясь губами его уха, прошептала:

– Ты, конечно, потрепан жизнью, приятель. Но мне нравятся зрелые мальчики вроде тебя. Меня зовут Калипсо.

– Спасибо, Калипсо, – ответил он, чувствуя неловкость в такой ситуации, когда эта непростая красотка оказывала ему внимание в присутствии трех телохранителей и бармена. Как бы не пришлось за это платить дополнительно.

Грин включил музыку, и Брейн ожидал какого-то эффектного раздевания с разбрасыванием вещей, однако с Калипсо просто упало платье, и она переступила через него, оставшись в золотистых туфлях на высоком каблуке и в своих драгоценностях.

Бармен чуть убавил свет, включил небольшие софиты, и она стала танцевать, причем, несмотря на свои заметные формы, выглядела вовсе не вульгарно.

– Кто она такая? Жена богатого бандита? – спросил Брейн, встав рядом с суперколвером.

– Почти. Подруга банкира.

– Видимо, раньше она танцевала в заведении, и так они познакомились, – предположил Брейн, любуясь Калипсо, которая танцевала, забыв обо всем, и в этом ей, конечно, помогал алкоголь.

– Ты прав.

– Я так понял, что он ее очень ценит, раз нанимает сопровождение, почему же ей дозволено…

– Представать перед нами в таком виде? – угадал суперколвер.

– Ну да. Ведь это небезопасно. Три мужика и она – без одежды.

– Нас пятеро, еще двое отдыхают. Это вопервых. А вовторых, мы заряжены электрофомом, а потому на нее совершено не реагируем.

– А это не вредно?

– Нет. Приезжаем с задания, нейтрализуемся и вперед – к шлюхам.

– Понятно. Но я ничем не заряжен, и мне немного не по себе.

– Сейчас она закончит, и ты уйдешь.

– А она снова будет пить?

– Да. Потом еще пара танцев, и мы тоже уйдем.

– Но куда такая обеспеченная женщина направляется на таком потасканном судне? – спросил Брейн, стараясь воспринимать Калипсо нейтрально, однако у него плохо получалось.

– У босса проблемы. Правильнее сказать – война. Поэтому он решил отвезти ее туда, где безопасно, а безопасно только в глуши, куда не делают рейсов большие лайнеры.

«Сто тридцатый» получил свой завтрак позже всех, потому что ехал в третьем классе. Однако он так и не смог оценить качество еды, поскольку все его мысли были заняты тем, как проникнуть в кабину к пилотам. Время шло, и судно приближалось к критической точке, после которой либо «сто тридцатый» сможет повернуть его на всеми забытый эшелон, либо его самого турнут со службы, потому что это ему уже пообещали.

Были мысли вызвать тревогу ложным поджогом или продырявить какие-нибудь магистрали – чтобы выкурить пилотов из запертой кабины, но как тогда давить на них при всех, кто сбежится чинить и тушить?

Это было проблемой.

Оставалось надеяться на случай, и чтобы дождаться этого случая, «сто тридцатый» отправился в служебную часть судна, где накануне уже пытался прорваться в кабину.

А тут еще этот завтрак! Он уже и забыл, что где-то могли кормить такой дрянью.

Между тем едой традиционно не были довольны и пилоты, хотя им подавали еду на один класс выше, чем пассажирам.

– Как ты можешь есть эту дрянь с таким удовольствием? – в который раз спрашивал напарника второй пилот.

– С удовольствием? Где ты видел удовольствие?

– На твоем лице и видел. Ты даже розовый шпинат съел. А это же… – Второй пилот неодобрительно покачал головой.

– Просто я не обращаю внимание на то, что ем.

– А почему?

– Потому. Вот ты обращаешь, и что из этого выходит?