Стрекоза в янтаре Гэблдон Диана

Он еще больше покраснел, глядя на свою руку. Держался он как-то странно, в его поведении угадывались растерянность и гнев. Я видела, как расползается по ткани красное пятно, и, спустив ноги с постели, потянулась за халатом.

– Позвольте мне взглянуть, что там такое, – сказала я.

Рана, которую принц продемонстрировал мне весьма неохотно, оказалась несерьезной, но выглядела как-то странно.

– Похоже на укус какого-то животного, – с удивлением заметила я, вглядываясь в полукруг мелких красных ранок между большим и указательным пальцами.

Принц Карл поморщился, стоило мне надавить на мякоть. Надо бы прочистить рану, вызвав дополнительное кровотечение.

– Да, – ответил он. – Укус обезьяны. Мерзкая блохастая тварь! – вдруг взорвался он. – Сколько раз я говорил, что от нее надо избавиться! К тому же животное наверняка заразное.

Я нашла аптечку и смазала рану тонким слоем мази из горечавки.

– Не думаю, что есть повод к беспокойству, – заметила я, целиком сосредоточившись на своем занятии. – В том случае, разумеется, если она не бешеная.

– Бешеная? – Принц побледнел. – Так вы считаете, это возможно?

По всей очевидности, он не имел ни малейшего понятия о том, что такое бешенство, однако не на шутку разволновался.

– Все возможно, – весело заметила я.

Удивленная столь неожиданным появлением его высочества, я только теперь вдруг поняла, что быстрая и внезапная его смерть могла бы избавить многих людей от больших неприятностей. И все же мне страшно не хотелось, чтобы у него развилась гангрена или, не дай бог, проявились симптомы бешенства, а потому я аккуратно перевязала руку льняным бинтом.

Он улыбнулся, снова поклонился и очень цветисто и пространно начал выражать мне свою благодарность на смеси французского с итальянским. Несколько раз извинившись за свой неожиданный визит, он позволил Джейми увести себя вниз, в гостиную, выпить.

Чувствуя, как холодный воздух пробирается под халат, я заползла обратно в постель и натянула одеяло до самого подбородка. Так вот он каков, этот принц Карл! С виду вполне хорошенький и совсем молодой, гораздо моложе Джейми, хотя я знала, что на самом деле Джейми всего на год или два старше. И манеры у его высочества отменные, и держался он с таким достоинством, несмотря на беспорядок в платье. Но достаточно ли всего этого, чтобы отправиться в Шотландию и стать во главе армии, призванной сменить власть в стране? Размышления об этом навели на другую мысль: интересно, с какой это целью шастал наследник шотландского престола среди ночи по крышам парижских домов с рукой, укушенной обезьяной?..

Вопрос этот продолжал мучить меня, когда чуть позже Джейми вернулся, влез в постель и вывел меня из дремотного состояния, прижав оледеневшие ступни к моим теплым коленям.

– Ну что ты так раскричалась? – спросил он. – Слуг разбудишь.

– А чем это занимался принц Карл, бегая среди ночи по крышам вместе с обезьянами? – парировала я. – Немедленно отодвинь эти ледышки от моих ног!

– Он навещал свою любовницу, – лаконично ответил Джейми. – Ну ладно, будет тебе, перестань лягаться.

Он убрал ноги и обнял меня, стараясь согреться.

– Так у него любовница? Кто она?

Я окончательно проснулась.

– Луиза де ла Тур, – нехотя выдавил Джейми в ответ на мои настойчивые расспросы.

Нос казался длиннее и заостреннее обычного, густые брови сошлись у переносицы. С точки зрения истового шотландского католика, иметь любовницу – грех, с другой стороны, должны же быть у членов королевского дома свои привилегии. Однако принцесса Луиза де ла Тур – замужняя женщина, а уж брать в любовницы замужнюю даму не к лицу даже королям.

– Ха! – с удовлетворением воскликнула я. – Так я и знала!

– Он уверяет, что любит ее, – добавил Джейми, поплотнее укутываясь в одеяла. – И она его тоже любит, так он, во всяком случае, утверждает. Говорит, что последние три года она ему верна. Тьфу!

– Да, случается на белом свете и такое, – философски заметила я. – Так он был у нее? Но как же он попал на крышу? Он тебе рассказал?

– Да, рассказал.

Карл, подкрепившись несколькими стаканчиками лучшего и выдержанного портвейна Джареда, окончательно разоткровенничался. По его словам, глубокое и искреннее чувство подверглось нешуточному испытанию, связанному с привязанностью его дамы сердца к своей любимице, весьма капризной и взбалмошной обезьяне, которая отвечала его высочеству полной взаимностью по части неприязни и использовала куда более конкретные и изощренные средства для демонстрации своего отношения, нежели возлюбленный ее хозяйки. Решив пошутить с животным, его высочество щелкнул пальцами у самого носа обезьяны, за что и был укушен, а затем на него обрушились словесные упреки любовницы. Ссора получилась такая бурная, что в конце концов Луиза де ла Тур велела Карлу убираться с глаз долой, в ответ на что он выразил самое откровенное желание уйти, и немедленно, как драматично подчеркнул он в разговоре с Джейми, с тем чтобы не вернуться более. Никогда.

Но уход принца был осложнен следующим обстоятельством: оказывается, супруг принцессы вернулся домой после карточной игры раньше обычного и уютно устроился внизу, в приемной, с бутылкой бренди.

– Таким образом, – продолжал Джейми, улыбаясь своим мыслям, – он не мог оставаться со своей девочкой, но и выйти через дверь тоже не мог. Тогда он открыл окно и вылез на крышу. Он уже почти спустился на землю по водосточной трубе, как вдруг, если верить его словам, на улице появился ночной дозорный, и ему пришлось лезть обратно, чтобы не попасться ему на глаза. Какое-то время он ползал среди печных труб, оскальзываясь на мокрой от дождя крыше, пока наконец не вспомнил, что от нашего особняка его отделяют всего три дома, крыши которых примыкают так тесно одна к другой, что перескочить не составляет труда.

– Мм… – пробормотала я, чувствуя, как ноги снова отогрелись. – Ты отправил его домой в карете?

– Нет, он взял на конюшне одну из лошадей.

– Надеюсь, принц все же доберется до Монмартра, тем более что он пил портвейн Джареда, – заметила я. – Путь отсюда неблизкий.

– Да уж, путешествие не из приятных: холод, сырость, – ответил Джейми с самодовольным видом преисполненного добродетелей человека, который, вместо того чтобы шляться в такую скверную погоду по улицам, уютно лежит себе в постели рядом с законной женой.

Он задул свечу и крепко прижал меня к груди.

– А впрочем, поделом ему, – добавил он. – Мужчина должен быть женатым.

С рассветом все наши слуги были на ногах и занимались подготовкой к приему месье Дюверни, который должен был сегодня пожаловать к нам на ужин в тесном семейном кругу.

– Не пойму, чего это они так суетятся, – сказала я Джейми, лежа в постели с закрытыми глазами и прислушиваясь к возне, доносившейся снизу. – Всего и дел-то, что стереть пыль с шахматной коробки и поставить бутылку бренди. Остального он просто не заметит.

Джейми рассмеялся и поцеловал меня на прощание:

– Ты права. Но мне нужно плотно поужинать, иначе я не смогу обыграть его. – Он похлопал меня по плечу. – Иду на склад, англичаночка. Приду домой поздно, только чтобы успеть переодеться.

Дабы не путаться под ногами у слуг, я, в поисках какого-нибудь занятия, в конце концов попросила лакея сопроводить меня до дома де ла Туров. Наверняка Луиза жаждет утешения после разрыва с любовником. Нет, мной движет вовсе не какое-то там вульгарное любопытство, пыталась уверить я себя, ничего подобного…

Возвратившись домой к вечеру, я обнаружила Джейми в спальне. Он сидел, развалясь в кресле, ноги на столе, ворот расстегнут, волосы растрепаны, и пялился в исписанные листки бумаги. Услышав, что дверь отворилась, поднял глаза, и сосредоточенное лицо расплылось в широкой улыбке.

– Англичаночка, наконец-то!

Спустив ноги со стола, он подошел и обнял меня. Спрятал лицо в моих волосах, потерся о них носом и громко чихнул. Снова чихнул и, отпустив меня, полез в рукав за платком, который носил там на военный манер.

– Чем это от тебя пахнет, англичаночка? – спросил он, прижимая к носу квадратик льняной ткани, и снова громко чихнул.

Я сунула руку за вырез платья и извлекла оттуда крохотное саше, спрятанное между грудей.

– Жасмин, роза, гиацинт, ландыш. Ну и очевидно, еще амброзия, – добавила я.

Джейми опять чихнул и уткнулся в платок.

– Ты в порядке?

Я обвела глазами комнату в поисках какого-нибудь средства и мимоходом опустила саше в шкатулку на моем столике, в дальнем углу комнаты.

– Угу, да… Так ты говоришь… гиа… гиа… апчхи!

– Господи!

Я торопливо распахнула окно и подозвала Джейми к себе. Он послушно высунул голову и плечи на дождь, вдыхая свежий, не пахнущий гиацинтом воздух.

– Уф! Так-то лучше, – с облегчением заметил он через некоторое время, втягивая голову обратно.

Глаза его округлились.

– Что это ты делаешь, англичаночка?

– Моюсь, – ответила я, расстегивая застежки на платье. – Вернее, собираюсь мыться. Я вся намазана этим гиацинтовым маслом.

Он смотрел на меня, недоуменно моргая.

– И если не смыть, ты еще, пожалуй, лопнешь.

Он задумчиво почесал кончик носа и кивнул:

– Тут ты права, англичаночка. Приказать лакею принести тебе горячей воды?

– Не беспокойся. Ополоснусь на скорую руку, и запах исчезнет, – уверила я его, торопливо расстегивая и расшнуровывая одежду.

Подняла руки – собрать волосы в пучок. Тут Джейми весь подался вперед, схватил меня за запястье и вздернул руку в воздух.

– Что ты делаешь? – удивилась я.

– Нет, это ты что сделала, англичаночка? – воскликнул он, заглядывая мне под мышку.

– Побрилась, – с гордостью ответила я. – Вернее, навощилась. К Луизе приходила сегодня утром ее servante aux petits soins[20], ну, нечто вроде личной косметички. Она и меня заодно обработала.

– Навощилась? – Джейми в полном недоумении переводил взгляд со свечи в подсвечнике на меня и обратно. – Ты что же, совала воск себе под мышки?

– Да нет, не тот воск, что ты думаешь, – успокоила я его. – Ароматизированный воск из пчелиных ульев. Косметичка нагрела его, затем наложила вот сюда, пока он еще был горячим. А потом отодрала, как только он остыл.

Я слегка поморщилась при этом воспоминании.

– И вот полюбуйся: лысенькая, что твой дядюшка Боб.

– Мой дядюшка Боб никогда бы не потерпел ничего подобного, – сурово заметил Джейми. – И вообще, на кой черт тебе это понадобилось?

Он всматривался мне в подмышку, все еще не отпуская руку.

– Ведь больно… было… навер… апчхи!

Он отпустил руку и отскочил.

– Я говорю, больно небось было? – спросил он, поднося платок к носу.

– Немножко, – созналась я. – Однако результат того стоит. – Я подняла обе руки и повертелась перед ним, как балерина. – Впервые за долгие месяцы чувствую себя абсолютно чистой.

– Стоит? – Он все еще пребывал в недоумении. – Но при чем здесь чистота?

Лишь с запозданием до меня дошло, что ни одна из шотландок, с которыми мне доводилось встречаться, не использовала депилятории. К тому же Джейми никогда не вступал в достаточно тесный контакт с парижанками из высшего общества, чтобы заметить эту тонкость.

– Ну, – начала я, в этот миг с особой отчетливостью представив себе, с какими, должно быть, трудностями сталкиваются антропологи, пытающиеся истолковать обычаи какого-нибудь первобытного племени, – так, по крайней мере, меньше пахнет.

– А что плохого в том, что ты пахнешь собой? – осведомился он. – Пахнешь женщиной, а не какой-то там цветочной клумбой? Я ведь мужчина, а не пчела, англичаночка. Ну что, будешь мыться или нет? Иначе я к тебе и на десять футов не подойду.