Табель первокурсницы Сокол Аня

Я вложила пальцы в его ладонь и встала, избегая взгляда серых глаз. Что в них? Разочарование? Злость?

– Пересдача, – резюмировал Ирнан Маннок.

– Свободны. – Голос мисс Ильяны чуть дрогнул.

Все заговорили разом, заскрипели отодвигаемые стулья. Мэрдок, как всегда казавшийся почти равнодушным, пошел к выходу.

– Пересдача через три дня. – Учитель выпустил мою руку.

Направившийся к выходу Вьер весело подмигнул. Ни свои, ни чужие неудачи его не расстраивали, зеленая жижа перекочевала с макушки на его ладонь и продолжала сочувственно ухать. Магистр Маннок закрыл ведомость. Мэри, кажется, хотела подойти, но сдержала порыв. А вот будь на ее месте Гэли…

– Леди Астер? Леди Ивидель Астер? – В класс заглянул молодой человек в сером костюме без значка, скорее всего, чей-то помощник или разнорабочий.

– Вон она, наша счастливица, – указал на меня выходящий в коридор Коррин.

– На ваше имя получен пакет из лавки, – отрапортовал посыльный и, дождавшись кивка, исчез.

Внутри все подрагивало.

– Прощай, Астер, – улыбнулась герцогиня.

– Я еще здесь, Альвон, – непослушными губами ответила я, но так тихо, что она не услышала или сделала вид, что не услышала, аристократы вообще мастера делать вид. Я держала голову так прямо, что сейчас ко мне не могла бы придраться ни матушка, ни самая строгая гувернантка.

Милорд Йен коснулся плеча, заставив остановиться.

– И помните, нет ничего страшного в падении. – Мужчина опустил руку. – Если потом вы нашли в себе силы подняться.

Посылки на Остров прибывали утренним дирижаблем. Свертки из лавок, промасленные кульки с домашней чесночной колбасой и слезливые письма родителей тихо-мирно дожидались адресатов на почтовой станции Академикума. Широкий зал, уставленный стеллажами, полки, поделенные на ячейки, где каждой присвоен порядковый номер. Узкие окна под потолком частично замело снегом, отчего казалось, что полдень давно миновал. Широкие столы, стопки писчей и упаковочной бумаги, проявляющиеся карандаши, чернильницы, конверты, мотки бечевки, палочки воска и почтовые печати Академикума. В углу стояли весы, одни – широкие, способные вместить сундук, другие – поменьше, на них вполне могла забраться и я, приди в голову такая блажь, и на столе третьи, совсем маленькие, с чуть покачивающимися чашечками. На станции всегда было жарко натоплено, пахло сургучом, чернилами и бумагой.

Я плохо помню, как дошла до вытянутого, похожего на лодочный сарай здания почты. Делала шаг за шагом, проигрывая в голове эпизоды неудавшегося экзамена. Где я ошиблась? Короткий фитиль? Или капсюли располагались слишком близко друг от друга? Энергия одного перекинулась на второй и сфера просто не успела вылететь, разрушившись внутри? Надо еще раз пролистать схемы построения усложненных магических зарядов и еще придумать новый для пересдачи, защиту от него и…

Раздался тихий смех, мягкий, подленький, меня окатило холодом. Я никогда не думала, что чужой смех может быть столь болезненным. Кровь прилила к щекам. Раньше мало кто мог позволить себе смеяться над графиней Астер. Больше всего хотелось закрыться в своей комнате и нареветься всласть. Роскошь, которую нельзя себе позволить. Но ни сегодня, ни завтра, ни в другой день я не буду прятаться. А для слез впереди целая ночь.

– Милая, тебе помочь? – спросила миссис Улен, дородная дама, хозяйничающая на почтовой станции, отставила чашку с чаем, а я поняла, что уже несколько минут стою посреди зала и пялюсь на полки.

– Благодарю, на мое имя поступила посылка из лавки. – Женщина раскрыла толстую потрепанную книгу. – Астер, – назвала я имя и сняла перчатки. – Ивидель Астер.

Миссис Улен обслюнявила карандаш, отчего на губах остался черный след, и поставила в нужной графе жирный плюсик.

– Третья полка, одиннадцатая ячейка, – пухлой рукой указала на стеллаж напротив стола и снова ухватилась за чашку.

Посылка оказалась вытянутым свертком, замотанным в хрустящую, чуть маслянистую бумагу, несколько раз обмотанную бечевкой. Честно говоря, я не смогла вспомнить ни одной покупки такой формы. Вытащив сверток, подошла к упаковочным столам, взяла нож для писем и срезала веревку. Открылась и закрылась дверь, впуская в зал холодный воздух и ворох кружащихся снежинок. Встрепенулась миссис Улен, снова отставила чашку. Все еще думая о зарядах и капсюлях, я развернула хрустящую бумагу и коснулась…

Руку окутало голубоватое свечение, по коже пробежали мурашки. Я вскрикнула, отдергивая пальцы, но, увы, поздно. Изменения были записаны. Теперь укороченная шпага из черного чирийского металла будет служить только одной руке. Моей.

– Милая? – вопросительно позвала миссис Улен. – Что-то не так? Если товар повредили, мы его вернем.

– Все… все в порядке, – сказала я, отступая от стола. – Вы не подскажете, из какой лавки это прислали?

Женщина зашуршала страницами. Конечно, я уже знала ответ. Знала, но хотела услышать его из других уст.

– Оружейная лавка мастера Гикара, – растерянно проговорила женщина. – Уверена, что все в порядке?

– Да. Это просто… просто… сюрприз. Я не ожидала…

А чего не ожидала? Что кто-то преподнесет мне подарок в тысячу золотых? Если об этом узнает отец… или брат… Девы, такие подарки раз и навсегда губят репутацию. А с другой стороны, это же не колье, не лошади, не дом, не… всего лишь шпага. Шпага, стоящая как поместье.

– Знамо дело, сюрприз, – раздался голос за спиной, и я обернулась. – Это был крик радости?

– Барон, – выдохнула я.

Сегодня Оуэн совсем не походил на рыцаря, коим я привыкла его видеть. Никакой кольчуги, шпаги, плаща. Пальто из добротного сукна, шейный платок, перчатки, шляпа… Встретила бы я его в городе, назвала бы джентльменом, только вот еще недавно этот «джентльмен» с остервенением срезал волосы с головы южанина.

– Да, я рада, – вернувшись к столу, стала заворачивать шпагу в бумагу.

– Я так и подумал, – проговорил он, продолжая меня разглядывать.

Ну почему мне так неуютно? Почему хочется обернуться и показать ему язык? Детство какое-то.

– Графиня Астер.

– Слушаю вас, барон. – Я торопливо намотала на бумагу веревку.

– У меня приказ: отправить вас в третью дознавательную для допроса.

– К-к-куда? – Я обернулась и едва не уткнулась носом в грудь Оуэна, так близко он подошел.

– В третью дознавательную, где будет проведен допрос по форме и сделаны соответствующие записи в реестр…

Я отступила, стукнулась о стол и едва не уронила сверток. Он продолжал разглядывать меня синими глазами. Уголки губ чуть подрагивали.

– Крис, я вас сейчас ударю, – слабым голосом проговорила я.

– Сюрпризом? – Он поднял брови.

– Им самым.

– Только быстро. – Крис совершенно бесцеремонно взял меня за руку. – Нас ждут.

– Вы не шутите?

– Я не шут, – он потянул меня к выходу, – и не посыльный, чтобы бегать за вами просто так.

– Но… – Я споткнулась на ровном месте.

– Нас действительно вызвали в третью дознавательную Отречения. Нас, Ивидель, меня, тебя и Жоэла. У серой жрицы есть вопросы о происшествии.

Раньше мне не доводилось бывать в Отречении, и, думаю, оно от этого не страдало. Я шла рядом с Крисом, не понимая, отчего сердце бьется так часто. От странного подарка? От предстоящего допроса? Или оттого, что его рука сжимает мои пальцы, а мне совершенно не хочется вырываться?

Замок жриц отличался от башен Ордена острыми шпилями и был этажей на семь выше Магиуса. Белый, с алыми прожилками камень стен, узкие винтовые лестницы и коридоры, где двум рыцарям не разминуться. Может, на случай штурма, чтобы без труда сдерживать нападающих?

Мы поднялись на второй этаж. Шедшая нам навстречу жрица в алом плаще настороженно покосилась на Криса, но ничего не сказала.

Двери с медной кованой цифрой «три» распахнулись, и в коридор, на ходу осенив себя знаком Дев, выскочил Жоэл.

– Уже отстрелялся? – спросил барон.

– Э-э-э… Крис, я не стрелял в нее, еще чего не хватало, – ответил бледный Жоэл и, увидев кривую улыбку друга, натянуто рассмеялся. – Все бы вам, варварам, над простым людом насмехаться. Графиня. – Он склонил голову и на всякий случай еще раз осенил себя знаком Дев.

– Так плохо?

– Не баба, а демон Разлома, – пожаловался рыжий. – Рассказал все как есть и тебе советую, а то мозги наизнанку вывернет.

– Я уже в предвкушении, – ответил Оуэн, открыл передо мной дверь, посмотрел на стоящую у окна женщину и учтиво проговорил: – Приветствую, баронесса.

– И я вас приветствую, барон, – кивнула Аннабэль Криэ.

Она выглядела точно так же, как и несколько дней назад в доме Миэров: тот же цепкий взгляд, гладкая прическа и, кажется, даже та же одежда.

– Приятно снова видеть вас, леди Астер. Присаживайтесь, молодые люди.

Комната больше походила на кабинет, чем на допросную, хотя я уже успела подумать о цепях, каленом железе и полуголом палаче. Последнее почему-то смущало больше всего.

Массивный письменный стол, вытертый ковер под ногами, три стула с резными ножками и обивкой невнятного цвета, один для хозяина и два для посетителей. И все, ни вышитых картин, ни портьер на окнах, лишь светлый камень стен. Из-за алых вкраплений казалось: они плачут кровью. Скудно, тускло, уныло.

Оуэн подвел меня к стулу, а сам сел на второй и не спускал пронзительных синих глаз со жрицы. Та скупо улыбнулась.

– У вас сегодня больше нет экзаменов, и я взяла на себя смелость вызвать вас для беседы. Это ненадолго, обещаю. – Она села за стол. – Вы ведь не против?

– А у нас есть выбор? – спросил барон.

– Боюсь, нет. – Жрица открыла блокнот, постучала карандашом по столу и попросила: – Леди Астер, расскажите все, с того момента, как покинули дом Миэров вместе с вашей подругой.

– Как Гэли?

– Хорошо, скоро снова будет рядом с вами. Ее мы уже допросили…

– Сомневаюсь, – вставил Крис.

Но серая, не обратив на него внимания, продолжала:

– А теперь мы хотим послушать вас, леди Астер.

Я пожала плечами, поерзала на неудобном стуле, положила сверток со шпагой на колени и стала рассказывать. Если хотят слушать, значит, пусть слушают. Как мы приехали в банк, как исчезла карета, как толстяк поднял метатель, как я бежала по лабиринту узких улиц. Вспомнился холод. И страх. И беспомощность. Наверное, в моем лице что-то изменилось, потому что, подняв голову и посмотрев в лицо жрице, я увидела на нем сочувствие и каплю жалости.

– То есть вы подтверждаете, что разбойники пытались похитить мисс Миэр? – спросила по окончании рассказа жрица, сделав несколько пометок в блокноте.

– Я?

– Вы, мисс Астер. Подумайте сами. Ночью неизвестные забираются в особняк мэтра, а на следующий день увозят его дочь. Все очевидно. Думаю, Алесандр Миэр обменял бы «Око Девы» на единственную дочь.

– Но они требовали то, что мы купили в лавке у Гикара, – растерянно проговорила я, опуская руки на хрустящий сверток. Показать или нет? Чего же на самом деле хотели разбойники? «Око Девы»? Зеркало? Шпагу? Но откуда они узнали, что я ее «купила», если этого не знала даже я?

– Ничего удивительного, – ответила жрица, скупо улыбнувшись. – Если за Миэра взялись воры, что работают по артефактам, думаю, за его дочерью тоже следили. Такие люди отлично знают, чем торгует Гикар, они вряд ли откажутся еще от одного артефакта. Они ведь не просили конкретно зеркало? Не называли предмет?

– Не… нет…

– Потому что им все равно, кража магических предметов – это работа. – Она вздохнула. – Не было печали. В Льеже появилась новая банда.

– Наверное. – Мой голос звучал растерянно. – Я не очень разбираюсь в бандах.

Стоило сжать пальцы, как бумага зашуршала. Ведь если она права, то… То эта шпага не имеет никакого отношения к грабителям. И ее покупатель тоже. Отчего же так тревожно на душе? Я опустила руку. Раз не имеет значения, какой артефакт они требовали, значит, посылка тоже не имеет значения для расследования. Мало ли кто мне такие подарки делает. И не важно, чем я могла их заслужить.

– Зато в них разбираюсь я, – удовлетворенно сказала Аннабэль Криэ и повернулась к Крису: – Теперь вопрос к вам, барон. Жоэл Трит был так любезен, что рассказал мне почти все. И это «почти» меня очень удручает. Он не смог внятно объяснить, как вы оказались на набережной. Это в стороне от вашего обычного маршрута, я уточняла у капитана. Может быть, это объясните вы?

– Нам запрещено гулять по городу? – вопросом на вопрос ответил Оуэн.

– Нет, но я не люблю совпадения.

– Ваше дело.

– Смотрите, какая интересная картина вырисовывается. – Серая жрица вернула рыцарю высокомерную улыбку. – У бандитов точно был информатор из личного круга Миэров. Откуда они узнали об «Оке»? О доме? О маршруте девушек?

– Вы мне льстите, – ответил Крис. – Я не вхожу в ближний круг Миэров.

– Ой ли? – Она подняла брови. – А у меня сведения, что Гэли Миэр одно время очень активно пыталась завязать с вами… хм… дружбу.

– Так спросите у нее, а не у меня.

– Что вы там делали, барон? – с нажимом переспросила Аннабэль. – И как так получилось, что вы упустили подозреваемого? Два рыцаря не смогли справиться со стариком?

– Во-первых, я не подозревал, что у Миэров есть «Око Девы»…

– Всего лишь слова. – Жрица демонстративно стянула перчатки. – Но я знаю, как их подтвердить. – Она положила руку на стол ладонью вверх. – Одно прикосновение, барон, и все подозрения будут сняты.

Крис продолжал рассматривать женщину, и от этого взгляда мне стало неудобно. Что это? Презрение? Заинтересованность? Злость – из тех, что долго тлеет, а потом вспыхивает подобно пожару? Или что-то другое, не менее обжигающее?

– Я позволю вам коснуться себя, – медленно проговорил он, протягивая руку. – И мало того, даже отвечу взаимностью. – Рыцарь постучал пальцами по столу рядом с ладонью жрицы. – Но вам придется повторить свое предложение в более приватной обстановке.

Оуэн улыбнулся женщине так, что у меня кровь прилила к щекам. И одновременно с этим я ощутила новое, до сего дня не испытанное чувство, жгучее, словно стебли крапивы под окнами. Я вдруг поняла, что хочу, чтобы Крис повторил эти слова для меня. И только для меня. Хочу и очень боюсь их услышать.

– Самоуверенный мальчишка, – нисколько не смутилась серая. Ее пальцы шевельнулись. – Я все равно получу ответы. – Она приподняла ладонь.

– Нет, не получите. Если не хотите быть отлученной от дара богинь. Закон князя Имерта Третьего запрещает жрицам применять силу к наследникам рода без согласия оных, если только они не подозреваются в измене. Меня подозревают в нарушении вассальной клятвы князю? – Рыцарь нарочито медленно провел пальцем по столу вдоль ладони серой. Жжение внутри усилилось.

– Нет.

Оуэн убрал руку и откинулся обратно на спинку стула.

– Но это не единственное исключение. Проверка наследника может быть проведена, если получено разрешение действующего главы рода. – Теперь пришел черед жрицы улыбаться. – Аристократы подстраховались, внесли в закон поправку – слишком часто нетерпеливые отпрыски отправляли их на тот свет. Как думаешь, разрешит ли нам барон Вейлир Оуэн, – она надела перчатку, – допросить наследника, которого он сослал в Академикум с глаз долой?

– Занятная формулировка.

– Точная. Думаешь, мы не знаем, что произошло в Совином Лабиринте?[7]

Крис не ответил, улыбка стала жесткой, почти злой.

– Отец лишил тебя содержания и сослал в Орден, потому что испугался за жизнь младшего сына. Сколько ему сейчас? Полтора года или около того. Твоя мать, Крис, умерла десять лет назад. Вейлир взял любовницу из неблагородных, потом еще одну и еще. Твой брат Аарон – бастард, барон его признал. Насколько я знаю, по законам западных провинций незаконнорожденные дети могут наследовать титул при отсутствии законных. Ты увидел в нем угрозу, поэтому попытался убить? Натравить собак на годовалого ребенка – это чересчур жестоко даже для западных земель. Представляю твое разочарование, когда мальчика спасли, пусть он на всю жизнь остался калекой. – Жрица встала. – Я не говорю уже о том, что предыдущую любовницу отца, когда та понесла, ты собственноручно запорол кнутом.

– Вы смущаете графиню, – проговорил Крис. Его акцент, почти незаметный в обычное время, стал еще более явным, согласные тверже, а гласные короче.

– О да. – Серая посмотрела на меня. – Но она должна ужасаться, а не смущаться.

– Готов примерить кандалы. – Оуэн тоже встал. – Всеблагороднейший барон дал разрешение на проверку?

– Нет, – с сожалением проговорила Аннабэль Криэ. – Но если у нас появятся новые основания, я лично вызову вашего отца в Льеж.

– Желаю удачи. – Рыцарь развернулся, задел ногой стул, отчего тот опрокинулся. Крис вышел, не оглянувшись ни на меня, ни на жрицу.

– Я… я… – понятия не имею, что я хотела сказать, и оттого повторяла бессмысленно одно и то же.

– Напугала вас? – проницательно спросила серая. – Это хорошо. Поверьте, барон Кристофер Оуэн – совсем не тот человек, общение с которым принесет пользу юной леди.

– Я могу идти?

– Посмотрите на меня, Ивидель. Я не врала, отец оплатил его обучение в Ордене, но лишил содержания. Вы слышали, младший Оуэн ничего не отрицал. – Я хотела возразить, но она подняла руку и продолжила: – Только на прошлой неделе Кристофер приобрел два меховых плаща и заказал парные клинки оружейнику, не из чирийского железа, но тоже удовольствие недешевое. Я уж не говорю об их с Жоэлом прогулках по кабакам и борделям, и платит всегда Оуэн. Откуда у него деньги? Из-за него у нас пропал один подозреваемый. Второй при смерти. И мы даже не знаем, как они выглядели. – Она вздохнула. – Идите, леди Астер, но не забывайте того, что услышали.

– Лицо толстяку сжег не он, – проговорила я, наверное, из чувства противоречия. Мне не хотелось слышать то, что говорила жрица. Не хотелось верить, не хотелось представлять себе жестокости Криса. Я прижала к груди сверток, вытащила из кармана скомканный лист бумаги – единственный результат прошедшего экзамена – и положила на стол. – Вот так они выглядели.

Потом поднялась и пошла к выходу, спиной чувствуя напряженный взгляд серой жрицы, разворачивающей бумажный набросок. И ее изумление.

На улице ни Криса, ни Жоэла уже не было. Пошел снег, мелкий, словно крупа, и колючий, словно битое стекло. Пальцы тут же стали замерзать. Одно хорошо, разговор с бывшей баронессой заставил меня хоть на время забыть про экзамен, и желание спрятаться тоже испарилось.

– Будем решать проблемы по мере их поступления, – произнесла я вслух, заслужив недоуменный взгляд жрицы в алом плаще.

Шпили замка заносило снегом, ветер гудел на крышах, вращая флюгер на ближайшей башне, погода ухудшалась с каждой минутой.

– А первая проблема у меня в руках. – Я посмотрела на сверток и торопливо натянула перчатки.

В одном серая была права: экзаменов сегодня больше не планировалось и мы могли использовать вторую половину дня по собственному усмотрению. То есть готовиться.

Я снова посмотрела на небо и зашагала к воздушной гавани.

– Это последняя гондола, – предупредил стюард, выдавая билет. – Воздушное сообщение будет возобновлено только после прекращения снегопада.

– Благодарю, – кивнула я, усаживаясь на лавку. – Будем надеяться, что это ненадолго.

– Будем, леди. – Он подал мне сверток со шпагой. – Но если нет, списки застрявших на земле учеников сразу же отправят главам факультетов.

Он коснулся фуражки и отошел, проверяя запорные механизмы двери.

Очень надеюсь, что много времени мне не потребуется. Доберусь до лавки Гикара и верну подарок. Конечно, клинок уже настроен, останется только выбросить его в Разлом, но это уже не мои проблемы.

Рука дрогнула, я вспомнила, как удобно рукоять этой шпаги ложилась в ладонь, как порхало острие клинка. Кольнуло сожаление. Но иногда, чтобы поступить правильно, нужно чем-то поступиться. Я не платила за покупку и требовать деньги не вправе. Если Гикар не захочет назвать мне имя покупателя, что ж… Не беда, пусть сами разбираются. Без меня. Я сыта этим по горло.

«Если леди не желает принимать подарок, она его не примет», – как говаривала матушка, когда Илберт в очередной раз спускал содержание на сережки для очередной красавицы-хохотушки.

Корзина гондолы качнулась, и я вцепилась в лавку. В животе появилась первая льдинка страха.

Дирижабль три раза заходил на посадку, но что-то не получалось, и когда корзина наконец коснулась шершавых камней пирса, внутри перекатывался целый снежный ком, а жрица на соседней лавке монотонно бубнила молитву Девам, то и дело сбивалась и забывала слова. Стюарды открыли двери, объявили о прекращении полетов и пожелали нам приятного дня. День был с этим категорически не согласен.

Поймать извозчика удалось не сразу. Метель усилилась, в лицо летели колючие хлопья. Из кареты я почти не видела сменяющих друг друга улиц, свет фонарей и витрин казался матовым и тусклым, словно на город накинули белую вуаль. Мысли поминутно возвращались к Кристоферу Оуэну, к тому, что сказала жрица. Вряд ли она врала, тогда почему же мне до боли хотелось обвинить ее во лжи?

Карета остановилась, возница повысил голос, что-то кому-то выговаривая. Я открыла дверь и выглянула. Извозчик ругался с мужчиной с нашивками десятника. Дорогу перегораживала телега, на которой стояла бочка – такие держали рядом с управами на случай пожаров. В воздухе чувствовался сильный запах гари. С десяток жестяных ведер валялось в истоптанном снегу рядом с колесами. Усталые лица патрульных рыцарей были перемазаны копотью.

Я вышла из кареты и постаралась рассмотреть из-за спин собравшихся людей, что же именно горело. Обглоданные пламенем стены еще тлели и тихо шипели. Кучер продолжал спорить с десятником, не обращая внимания на то, что пассажир уже покинул карету. Владельцы соседних лавок, их покупатели, разносчики, подмастерья, просто уличные мальчишки, случайные и не очень случайные прохожие – все переговаривались, поминутно поминая Дев. Одному из них сегодня не повезло – лавка сгорела.

Я сделала несколько осторожных шагов вперед, холод пробрался под куртку. Сгорела не просто лавка, а мастерская Гикара.

Остальные постройки удалось отстоять. Южная стена оружейной, кажется, та, где висела карта, частично уцелела. Остальное превратилось в пепел, смешавшийся с тающим снегом. Рыцари пытались очистить остатки товара, больше похожего на груду черного металла. На дороге лежал… лежало прикрытое мешком тело. На него смотреть не хотелось, но взгляд снова и снова возвращался к торчащим из-под ткани черным ногам.

– Ужасти какие, – покачала головой стоящая рядом женщина в пуховом платке.

– И не говори, – ответила вторая с корзинкой в руках. Капюшон ее куртки упал, волосы выбились из пучка. – И как полыхнуло! В одночасье! Я уж думала, Девы по наши души явились.

– По чью-то точно явились, – хмуро сказал дородный мужчина с пятнами на фартуке. Снег падал на его лицо и тут же таял, заставляя кожу блестеть. – Кто-то очень хотел отправить бедолагу к богиням, даже дверь поленом подперли, чтобы не выбрался.

Мы все посмотрели на лежащее на земле черное тело.

– А ну-ка хватит! – рявкнул рыцарь с серой эмблемой на плаще и отрывисто спросил мужчину: – Кто такой? Откуда?

– Так мясник я, Ганс из лавки «У Ганса. Отборная вырезка и корейка», – с готовностью ответил он. – Ежели не верите, то у любого спросите. – Мужчина оглянулся, но словоохотливые женщины уже уходили, а мальчишка-разносчик еще раньше юркнул в подворотню.

– Спросим, – сказал серый. – Видели, как занялось?

– Э… нет, – с неохотой признал мясник. – Выскочил, когда уже вовсю полыхало да колокол звонил. Помочь хотел Гикару, тут ведь такое дело, не поможешь – вся улица займется, что чужое, что свое. Не сразу увидел, что дверь поленом подперта, а когда увидел, поздно было, крыша рухнула. Эх, жалко мастера, такую душу загубили. – Он показал пудовый кулак пепелищу.

– Уверены, что это Гикар? – Рыцарь указал на тело.

– А хто ж еще? – выпучил глаза Ганс.

– Значит, не уверены, – констатировал серый.

– А вы, леди? – Моего рукава коснулся десятник, что еще недавно препирался с извозчиком.

Тот, кстати, стоял позади служивого и нервно мял в руках шапку. Думаю, он уже просветил солдата, куда я направлялась, но не смог сказать зачем.

– А я только что приехала, – холодно ответила, прижимая к животу сверток. – И видеть при всем желании ничего не могла.

Извозчик согласно закивал.

– Вы ехали в оружейную лавку? – поднял бровь десятник, совсем по-другому оглядывая продолговатый сверток.

– Да, – ответила я. – Хотела…

– Простите, леди Астер, я опоздал.

Мне на плечи легли тяжелые руки, сердце подкатило к горлу. Голос оказался знакомым. То ли от испуга, то ли от радости сердце забилось как сумасшедшее.

– Вы с этой леди по оружейным лавкам ходите? – усмехнулся серый.

– Почти. – Кристофер Оуэн сделал шаг вперед, ненароком оттеснив меня в сторону. – Она со мной. А потом к модистке. Так? – Он, улыбаясь, посмотрел на меня, западный выговор исчез, уступив столичному, с чуть капризным растягиванием гласных. Перед серыми сейчас стоял не рыцарь патруля. Пальто, шейный платок, шляпа – Оуэн казался избалованным столичным франтом, покупающим девочке ленточки и решившим между посещением портного и кофейни прикупить ножичек для писем. – А что здесь… – Барон растерянно оглядел пепелище.

Только я заметила, как гневно сверкнули его синие глаза?

– Не судьба вам, господа хорошие, – сказал десятник, а серый отвернулся, теряя всякий интерес к франту. – Ищите другую оружейную лавку.

– Найдем, – неуверенно ответил Оуэн и добавил: – Наверное… – заслужив еще один презрительный взгляд десятника. Барон взял у меня сверток, подал руку и, почти выпадая из образа, приказал топтавшемуся рядом извозчику: – Разворачивай карету.

– Барон…

– Подожди минуту с вопросами, – сквозь зубы проговорил он. Улыбка на лице застыла.

Я оглянулась на пепелище, на тело на дороге. В ушах звучал голос мясника: «Поленом дверь подперли». И слова серой жрицы о том, что Оуэн совсем не такой, каким кажется. Что он здесь делал? Когда пришел? А что, если раньше? А что, если… это он устроил пожар? Но зачем?

– Не нуждаюсь в вашей помощи, барон, – резче, чем намеревалась, сказала я, усаживаясь на сиденье.

Дверца хлопнула, Оуэн устроился напротив, в его руках все еще был мой сверток. Раздалась отрывистая команда кучера, и карета стала набирать ход.

– Я ничего не сделала и вполне могу…

Крис усмехнулся, стянул и бросил на сиденье перчатки, а потом стал разворачивать хрустящую бумагу.

– Что… что вы себе позволяете? – Я потянулась к свертку, но Оуэн оттолкнул мои руки и сдернул упаковку.

Укороченная шпага ответила на чужое прикосновение россыпью искр. Оуэн зашипел и затряс пальцами. Клинок упал на пол кареты между нами.

– Из лавки Гикара? Фамильная железка? – Он нагнулся, с интересом разглядывая черное лезвие. – Астеры настолько богаты? – Крис на минуту задумался и сам же себе ответил: – Нет, тут что-то другое, иначе ты не перепугалась бы так на почте. И те два недоумка тоже спрашивали об оружейной лавке?

Не дожидаясь ответа, Крис схватил меня за плечо и рванул на себя, почти заставив упасть. Синие глаза оказались слишком близко. Я уперлась руками ему в грудь, проглотив гневные слова. Им на смену пришел страх. Наверное, так же он разговаривал с той женщиной, которую высек кнутом. И не просто высек – запорол насмерть. Или с улыбающимся младшим братом, на которого спустил собак. Холодный тон, пренебрежительная усмешка, злой взгляд…

– Спрашивали? – уже тише переспросил он.

– Вы же слышали мой рассказ, – прошептала я.

– Ты слышал, – поправил он меня. – Со мной можно на «ты», не обижусь. Так откуда у тебя этот клинок и почему ты боишься его больше, чем меня?

– Потому что я не знаю, кто мне его подарил. А я не люблю неизвестность. Неизвестно, когда и чем придется за такой подарок расплачиваться.

– Логично. – Он отпустил мое плечо.

– А вы… ты… что там делал? – Я медленно отстранилась.

– Где?

– У лавки Гикара?

– Тебя ждал.

– Но как вы… ты… узнал?

– Ты слишком предсказуема. Я еще на почтовой станции понял, куда ты первым делом побежишь. Да я и сам давно хотел посмотреть на известного мастера Гикара вживую. А получилось – вмертвую.

– То есть ты здесь никогда раньше не был?

– Нет. Еще вопросы?

Карета набирала ход. Я откинулась на спинку сиденья и вдруг поняла, что совершенно не представляю, где мы находимся.

– Куда мы едем?

– В дом целителей, – ответил Оуэн. – У тебя там, кажется, подруга?

– Да, Гэли Миэр, – ответила я и не удержалась от вопроса: – Вы и в самом деле знакомы? – и тут же дала себе мысленную затрещину. Об этом не спрашивают, можно поинтересоваться, «представлены ли вы друг другу», но не у случайного знакомого. Не у него. Не мне. Не сейчас.

– Да. – Крис взял упаковочную бумагу, наклонился, подхватил шпагу и как ни в чем не бывало подал мне. Никаких извинений или запоздалых сожалений. Заговоренное железо ответило на прикосновение едва слышным гудением. Будь на нем перчатки, он бы не обжегся, но даже в этом случае клинок отказался бы служить ему. Чирийское железо уже обрело хозяина. – Она очень хочет выйти замуж, как и любая другая девушка. Пришлось объяснить мисс Миэр, что я не самая подходящая партия. Она мне поверила, что пошло ей в плюс. Все, конец знакомству.

– Тогда зачем вы… ты… мы туда едем? – Я немного неловко схватила шпагу и опять едва не выронила.

– Там не только твоя подруга, но еще и один случайно обожженный толстяк. Хочу удостовериться, что он и в самом деле не может говорить.

– Но…

– Я знаю, что его охраняют, – перебил Крис.

– Но, – с упорством повторила я и стала заворачивать шпагу. – Зачем это тебе? Серые во всем разберутся, а у нас экзамены.

Карета стала притормаживать.

– Видел я, как они разбираются. Да и ты, кстати, тоже.

– Не понимаю. – Я нахмурилась.

– А жаль, серая так рассчитывала, – снова эта усмешка, – так старалась, устраивая совместный допрос. Я должен был услышать твою историю, а ты мою.

– Зачем?

– Давай пофантазируем. Может, для того, чтобы открыть глаза одной молоденькой графине на то, какой я на самом деле плохой?