Табель первокурсницы Сокол Аня

– Ты никогда не задумывалась, почему болезнь назвали коростой? – Крис уже листал второй том.

– Нет, – честно ответила я и тут же задумалась. – Наверное, из-за того, что органы покрываются панцирем… мм… коростой?

– Неправильный ответ, Ивидель. Как оказалось, никакого секрета тут нет, стоит только поискать.

Он положил вторую книгу прямо поверх первой и указал пальцем на потускневшие строки. По хрусткому и ломкому переплету было видно, что фолиант давно не открывали, от старой кожи едва уловимо несло гарью.

На желтой шершавой странице был написан рецепт. Обычный рецепт с ингредиентами и указаниями, сколько чего и как растереть, покрошить, настоять… Почти обычный, за исключением того, что это был рецепт приготовления яда.

– Всего лишь надо знать, где искать, – покачал головой Крис, и в его голосе послышалась горечь.

Я читала строчку за строчкой, чувствуя, как сердце начинает биться сильнее и сильнее. «Десять грамм коры лысого дерева три ночи настоять на «мертвой воде», посеять «ускоряющее зерно», разделить на восемь частей…»

– На симптомы посмотри.

Я быстро стала читать дальше, не замечая, что делаю это вслух:

– «Впрыснуть в кровь или нанести на рану. Отсроченная смерть, от седмицы до двух – первый и единственный признак отравления». – Дальше шел рисунок в виде чешуи над пораженным органом, который через малое время будет закован в смертельный непроницаемый панцирь. – «Противоядие – настойка из семян лысого дерева. Впрыснуть в кровь не позднее…» Но это значит… Это значит… – Я подняла голову.

– Это значит, что короста от слова «кора». Это значит, что короста – это не болезнь, а яд.

– Нет, – не поверила я. – Не может быть. Что это за книга? – Я захлопнула фолиант, но название за давностью лет уже успело стереться, остались лишь отдельные буквы. – Эта болезнь поражает только одного человека в роду. Чтобы избежать этого, маги создали амулеты…

– Чего кричишь? – миролюбиво спросил Оуэн. – От твоего крика ничего не изменится. Всегда думал, что эта болезнь странная, больно привередливая. Знаешь, что она мне напомнила? – Он взялся за третий, последний том. – Заклинание на чирийских клинках. Немного другое, но суть та же: идет опознание по крови. – Передо мной легла третья книга.

Сухие строчки из какого-то научного труда какого-то заумного мага какого-то бородатого года…

«…наделить вещь способностью распознавать кровь нетрудно, трудно заставить ее выбрать одного носителя и остаться слепой к остальным. Мы смогли восстановить это свойство для твердых веществ и полностью утратили для жидких. Многое осталось по ту сторону Разлома…»

– Думаю, маги усовершенствовали этот яд.

– Нет, – возразила я. – Маги придумали артефакты для защиты!

– Конечно, придумали, – устало сказал барон. – Посадить на такой крючок всю Эру – это гениально. Не хочешь болеть – плати, даже завидно, что не сам придумал.

Я оттолкнула от себя книги.

– Ты ведь это хотела знать? Какая жидкость в инструментариуме?

Ответить у меня не получилось, да это было бы излишне.

– Милорд Тиболт опознал раствор, не сразу, конечно. – Оуэн скривился. – В нем был яд из коры лысого дерева.

– Но…

– Да-да, тот самый первоначальный вариант яда, рецепт которого ты видела в книге.

– Но это значит…

– Да.

Крис снова коснулся шейного платка, а я вцепилась пальцами в столешницу. Мир вокруг вдруг стал очень неустойчивым. Девы, умоляю!

– Это значит…

Все, что хотите, любой обет, деньги, обещание, только прошу вас!

– … что против него защитные амулеты бесполезны. Наверное, у меня на пальце была ранка, может, заноза, царапина. Этого хватило.

Шейный платок упал на стол. Я подняла взгляд, уже зная, что увижу, уже понимая, почему сердце стучит, словно сумасшедшее. Богини не услышали. На шее Криса расцвел тот самый первый и последний признак ветреной коросты, рисунок, напоминающий чешую.

Я вскочила, опрокинутый стул с громким стуком упал. Хотелось кричать. Топать ногами. Смахнуть со стола все эти книги!

– У меня осталось чуть меньше двух недель, – Оуэн встал и устало растер шею. – Поэтому мне наплевать на все обещания, экзамены и истерики юных графинь. – Он сделал шаг вперед, подошел почти вплотную. – Это тебе понятно, И-ви-дель?

Он произнес мое имя по слогам, будто впервые. А я словно впервые его услышала. Просто имя, без насмешки и горечи. Я перевела взгляд с шеи на подбородок, а потом на губы, которые оказалась слишком близко.

Вот так и падают в бездну. Только для меня наверняка уже поздно, потому что я бегу к ней изо всех сил, торопясь узнать, так ли притягательна ее темнота, как говорят люди.

Не знаю, кто из нас сделал первое движение, он нагнулся или я сама подалась вперед, но… Девы, когда его губы коснулись моих, теплые, сухие и неимоверно мягкие, весь мир исчез. И библиотека, и книги на столе, и даже короста. Руки Криса скользнули мне на талию, рывком придвинули к себе, а я, сама того не замечая, тянулась и тянулась к нему, ловя дыхание и каждое движение, пусть мимолетное и слишком быстрое, чтобы запомнить. Слишком сладкое, чтобы забыть.

Он поднял голову, разглядывая меня как какую-то диковинную зверушку, больше удивленный, чем недовольный.

– Я вижу в твоих глазах жалость, Ивидель? – Губы, только что касавшиеся моих, скривились. – Даже интересно, насколько далеко ты позволишь мне зайти во имя сострадания?

Иногда слова причиняют не меньшую боль, чем поступки. Я вздрогнула и замахнулась, желая влепить пощечину, словно кухаркина девка настырному конюху. Но Оуэн легко перехватил мою ладонь.

– Я не позволю ни одной женщине бить себя, – заявил рыцарь. – Запомни это, – и совсем не по-рыцарски оттолкнул мою руку.

Я отпрянула и ударилась спиной о стол, злополучная стопка все-таки упала, книги рассыпались по полу. Я этого не забуду. И ему не позволю. Потому что Ивидель Астер не кухаркина дочка.

– Уходи. – Он оглядел пустой зал. – Ты узнала, что хотела.

– А ты нет. – Голос дрожал, но я заставила себя говорить. – Есть случаи излечения от коросты. На городском рынке Льежа…

– Знаю, уже две ночи там брожу, даже кошельком с золотом светил, но охотников ударить меня по голове целительской дубинкой так и не нашлось.

– Надо найти излечившихся. – Я говорила слишком торопливо, потому что меня снова захлестнуло отчаяние, густо замешенное на стыде. Или стыд, замешенный на отчаянии. И ненависти. Я ненавидела себя за то, что продолжала стоять здесь.

– Искал я этих выздоровевших. – Оуэн взял со стола инструментариум, снял со спинки стола пальто. – Они неуловимы, как видения Дев. Кто-то слышал, что у его соседа третья жена четвертого сына совершенно точно излечилась, но, – рыцарь развел руками, – этих людей невозможно найти.

– Я знаю одного. – Я скорее почувствовала, чем увидела, как он замер, как равнодушие сменилось интересом. – Я знаю модистку, у одного из ее соседей излечилась дочь.

– Опять третий знакомый четвертого пекаря?

– Может быть, но ты не в том положении, чтобы разбрасываться даже ничтожными шансами.

– Я поговорю с ней. – Он поднял книги и небрежно побросал их на стол.

– Поговоришь с модисткой? – Настал мой черед усмехаться. – С какой из десятка? О чем? О шляпках? Или о последней модели корсета? – Я все-таки нашла в себе силы поднять голову и посмотреть в лицо Криса. – Это стоит твоей жизни? Желание отправить меня восвояси? Неужели так трудно принять помощь?

– Почти так же трудно, как тебе посмотреть мне в глаза. – Он обернулся и тихо проговорил: – Идемте, леди Астер. – Я продолжала стоять. – Забудьте о том, что случилось. Я больше никогда вас не коснусь. Даю слово. – Я выпрямилась, и он устало добавил: – Идемте же. Вы сами предложили помощь.

Модистка равномерно постукивала по столу пальцами, я не отводила взгляда от ее рук, тщетно стараясь вспомнить имя женщины, это внесло бы в разговор нечто личное, что немаловажно, когда просишь об одолжении. А беседа была именно личной, я спрашивала, но она не обязана была отвечать. Но имя упорно продолжало ускользать, как нечто незначительное. Мадам Мьек? Сьек?

– Леди Астер, позвольте узнать, чем вызвано ваше любопытство?

– Увы, не могу. – Я повернула голову, глядя сквозь приоткрытую дверь кабинета на оставшегося в общем зале Оуэна.

Одна из мастериц что-то спрашивала у рыцаря, он, улыбаясь, отвечал. Почему бы и нет? Рисунок на шее был надежно скрыт под шелковым платком, а все остальное девушке очень нравилось.

– Это он? – спросила, проследив за моим взглядом, модистка. – Он болен? – Я не ответила. – Такие, как он, просто ходячая неприятность для юных леди. Поверьте той, что в свое время сильно обожглась.

– Верю. Но вы не ответили на вопрос. Об излечившихся от коросты.

– Вы уже все знаете, леди Астер, у моих девчонок языки без костей. Чего вам еще? Они же рассказали вам про безногого Кэрри с рынка?

– А также про безликих Грена и Труна. – Я перевела взгляд на ее немного некрасивое, тонкое лицо, на уложенные каштановые волосы и тут же вспомнила имя. – Мадам Кьет, если бы вы сразу ответили на вопрос, я бы уже ушла. Это ведь так просто, бросить пару имен и выпроводить навязчивую клиентку. Но вы так старательно уходите от ответа, что…

Она взмахнула рукой, прерывая меня.

– Вы надеетесь, что у меня есть еще что-то. Что-то иное…

– А оно есть?

– Не знаю. – Она сложила подрагивающие пальцы в замок и несколько минут молчала, а потом начала рассказывать, но совсем не то, на что я надеялась: – Вы знаете, что иногда, заказывая платье, леди может отказаться от него. По разным причинам: деньги, минутный каприз, неосторожные слова мужчины, что лавандовый цвет ее бледнит? – Она посмотрела на приоткрытую дверь. Теперь Крис стоял, повернувшись к нам спиной. – Мало кого при этом волнует внесенный задаток, хотя встречаются и такие. Впоследствии я продаю эти платья значительно дешевле. Конечно, леди никогда не купит готовое, но «не леди»… Софи понравилось одно из них.

– Софи? – Я подалась вперед. – Ваши мастерицы болтали о ней, как и об остальных.

– Да, но они не знали всего. И, надеюсь, не узнают. – Она откинулась на спинку стула. – Месяц назад Софи примеряла одно из отказных платьев. В мастерской были я да Оливия, но та была занята с срочным заказом… К чему все это… – Она вздохнула. – Я помогала Софи с примеркой. Не столько помогала, сколько смотрела, чтобы она чего-то не порвала, девушка несколько неуклюжа. И когда шнуровала корсет, увидала… увидала рисунок. Совсем небольшой, но он почти уже дошел до шеи. Я видела коросту. Видела близко, мой отец от нее умер, оставив долги и залоговые векселя, поверьте, это была именно она, кто бы и что бы ни говорил впоследствии.

– А кто-то что-то говорил? – Я подняла брови. – Дочь Киши была больна?

– Через два дня над дверью ювелирной лавки появился желтый крест, – сказала мадам Кьет вместо ответа.

– На Софи и в самом деле напали на рынке, как и на всех остальных? – не выдержав, спросила я.

– Я этого не знаю, – развела руками женщина. – Может, напали, а может, нет, может, она поцапалась с птичницей. Я даже не знаю, излечились ли остальные люди, но могу сказать, что пару раз видела на рынке безногого попрошайку. А как его зовут и болен ли он коростой, мне не ведомо.

– Как он и предполагал, никакой определенности, – пробормотала я, поднимаясь. – Слухи и сплетни.

– Именно так я и сказала серым, – модистка отвела взгляд, – когда они начали интересоваться случаями исцеления…

– А чего вы им не сказали? – спросила, чувствуя, как сердце сжимается в предчувствии удачи.

– Я не сказала им, что три недели спустя Софи забрала свое платье.

– Вы не могли ошибиться?

– Иногда я очень хочу себя в этом уверить, и знаете, почти получается. – Она тоже встала. – Если сюда вернутся серые, у меня снова это получится.

– Лавка Киши далеко от вашей?

– Вы хотите купить украшения к новому платью, которое, несомненно, закажете у меня?

– Несомненно, – подтвердила я, улыбаясь.

В ювелирной лавке Киши было немного сумрачно, скудное освещение с лихвой компенсировалось яркими настольными лампами с магическими «зернами» внутри, освещавшими витрину так, что камни переливались, словно живые. Сережки, кольца, колье и яркая, как созвездие, диадема.

– У леди превосходный вкус.

Услышав вкрадчивый голос, я подняла голову от витрины и увидела сухощавого старика с седыми волосами. Они напоминали пух, окруживший его сморщенную голову полупрозрачным ореолом.

– Леди вообще превосходная, – вставил Крис, и я с трудом сохранила невозмутимое выражение лица. Что это? Первый комплимент? Или издевка? – Мистер… – Барон многозначительно замолчал.

– Киши. – Мужчина приглашающе взмахнул рукой. – Мастер Киши, это моя лавка. Могу я предложить вам…

– Можете, но меня гораздо больше интересует ваша дочь и ее чудесное исцеление от коросты, – сказал Оуэн прямо.

Ювелир остался невозмутим, лишь немного встревоженная улыбка тронула тонкие старческие губы.

– Господин ошибается, моя дочь, слава Девам, здорова.

– Именно это я и хотел обсудить. И, боюсь, у меня нет времени на расшаркивания. – С этими словами Крис выложил на прилавок инструментариум, прямо напротив диадемы.

Тут бы ювелиру самое время снисходительно улыбнуться, мало ли какие тараканы водятся в голове у покупателей, выразить вялый интерес к коробочке… так поступил бы любой. Любой, кто видел эту игрушку в первый раз. Так поступили и я, и Крис. Но вместо этого мастер Киши побледнел, словно рыцарь выложил на прилавок не коробочку, а змею.

Для Оуэна этого оказалось достаточно. Он оперся о витрину и одним движением перепрыгнул через прилавок. Стекло жалобно хрупнуло, и несколько трещин пересекли спрятавшуюся под ним яркую диадему. Старый мастер отшатнулся, приподнял руку в жесте защиты или отрицания, от улыбки не осталось и следа.

– Кто вы такие? – прохрипел старик. – Чего вы хотите? Я подам жалобу серым… я…

Слова звучали слишком беспомощно, слишком явно в них слышался страх. И поражение.

Крис схватил старика за грудки и без всякого уважения к его возрасту швырнул на витрину. Стекло разлетелось на кучу мелких, жалящих, словно насекомые, осколков.

– Закрой лавку, Ивидель, – приказал Оуэн.

– Но…

– Закрой! Или убирайся вон. У меня нет времени деликатничать ни с тобой, ни с ним.

Я бросилась к двери, слыша за спиной голос, в котором было слишком много льда.

– Меня зовут жестоким бароном, и сейчас я продемонстрирую почему.

Это было обещание, от которого у меня разом ослабели колени, а руки соскользнули с железной ручки.

– Пожалуйста… – послышался всхлип. – Я ничего не…

– Неправильный ответ.

До меня долетел звук удара. Страшный звук. Смачный и гадкий. Старик завыл.

Я коснулась засова, задвинула его, сменила табличку с надписью «открыто» на «закрыто» и повернулась к разбитой витрине. Около нее, среди стеклянного крошева и россыпи драгоценных камней, лежал ювелир. Вернее, уже не совсем лежал, он приподнялся, пытаясь отползти от Криса, по лицу мастера текла кровь.

Барон с невозмутимым лицом наступил ботинком старику на лодыжку. Кость хрупнула. Бабушка всегда говорила, что у пожилых людей тонкие кости, птичьи, поэтому они так легко мерзнут. И еще кости легко ломаются, иногда даже от простого падения.

Ювелир закричал. Скоро здесь будет уйма народа в компании с серыми гончими. Кощунство так думать, глядя на человека, пытающегося стереть кровь с лица, но именно так я и думала. А вот Крису было не до моральных дилемм.

– Как ты вылечил дочь? – спросил барон, убирая ногу.

– Прошу вас, – снова взвыл старик.

Я вспомнила Рут и ее шар, в который она спрятала тот пронзительный вой.

– Неправильный ответ. – Еще один удар, и приподнявшийся ювелир упал на спину, захлебнувшись криком.

– Крис, пожалуйста, – попросила я, с трудом отводя взгляд от ползающего по осколкам стекла старика, пачкающего все вокруг кровью. – Наверняка есть другой способ. Должен быть.

– А знаете что, мистер Киши, – Крис присел рядом с ювелиром, – леди совершенно права, такой способ есть. – Рыцарь поднял инструментариум и нажал на выступ. Из коробочки выскочило шило.

Оно испугало старика гораздо больше, чем переломы и удары. Тонкогубый рот захлопнулся, вой прекратился, выцветшие серые глаза завороженно наблюдали за приближением иглы.

– Нет, – взвизгнул Киши. – Я расскажу! Во имя Дев, я все расскажу.

– Вот видишь, какой полезной ты можешь быть, – назидательно проговорил мне рыцарь и снова посмотрел на ювелира. – Как ты вылечил дочь?

– Я не лечил. – Жало качнулось, снова приблизилось, и Киши торопливо заговорил, то и дело сплевывая кровь. – Это не я. Софка заболела, а через два дня пришел человек, он сказал, что может вылечить, что у него есть семена лысого дерева. Я предложил хорошую цену, но…

– Хорошую цену за то, что давно исчезло с Аэры? – удивился Крис. – Очень сомневаюсь, что такое возможно. Дальше.

– Деньги его не интересовали. За лекарство он требовал услугу.

– Какую услугу?

– Поймите, Софа все, что у меня осталось. Она все, что у меня есть. Она и эта лавка…

– Что он потребовал? – жестко спросил барон.

– Я должен был уколоть шилом… – он посмотрел на инструментариум, – сапожника Грена, что живет через улицу от нас. Послушайте, я не знал тогда… не думал…

– И ты уколол.

– Да, но поймите, я не знал, что он заболеет. Девы, короста не распространяется так, она… она…

– Как вылечили твою дочь?

– Не знаю, клянусь, – взвизгнул старик, глядя на шило. – То нападение на рынке, с нее сорвали цепочку…

– Почему ты уверен, что нападение и излечение связаны?

– Почему? Потому что… – Старик стал задыхаться. – Потому что у нее на шее был след от укола, точно такой же, какой я оставил Грену, наврал, что случайно оцарапал его кольцом, но…

– Куда ты дел инструментариум?

– Грену отдал, как велел незнакомец, он же сапожник, всяко пригодится.

– Отдал? – не поверил Крис.

– Продал за десяток медяков.

– Что это за незнакомец? Описать можешь? Видел раньше?

– Нет, он был в капюшоне, я еще в первый момент подумал, может, паломник. Я его не видел. Клянусь дочерью, больше никогда не видел.

Барон опустил руку, ювелир судорожно дышал.

– Где лавка этого Грена? – Оуэн поднялся.

– Я скажу, – шепотом пообещал старик, – только уходите.

И мы ушли, оставив его лежать среди битого стекла и драгоценных камней, перемазанных кровью.

Оуэн шагал слишком быстро, слишком широко. Цепляясь за его локоть, я почти бежала, стараясь не отстать. Барон был сосредоточенно спокойным или казался таковым.

– Крис, помедленней, пожалуйста, – проговорила я, почти повиснув на его руке.

Он тут же остановился, огляделся, словно старался припомнить, как здесь оказался, оглянулся на дверь ювелирной лавки, где все еще покачивалась табличка «закрыто».

– С ним ведь все будет нормально? – не удержалась я от вопроса.

– Мне все равно.

На противоположной стороне улицы мальчишка в голубом пальто с восторгом указал на проезжающий по дороге мобиль. Няня, отнюдь не разделявшая его чувств, поджала губы и потянула юного любителя механизмов дальше.

– А ты заметила, что все ограничилось одним кварталом?

Я посмотрела на уходящую к портовым складам улицу. На соседней, громко звякнув, проехал трамвай, клубы дыма от парового двигателя поднимались высоко в небо. Вагон скрылся за поворотом, скоро он минует ратушу, обогнет Круглую площадь, вернется назад и заберет пассажиров из воздушной гавани. Говорят, этой весной откроют еще одну ветку и маршрут пройдет мимо дворца первого советника, мимо главного парка. Трамвай будет доставлять пассажиров к железнодорожному вокзалу. Это если верить речам мэра Льежа. А кто ж им не верит?

– Лавка ювелира, – указал на дверь, из которой мы вышли, Крис. – Кожевенная мастерская Грена за углом.

– Рынок и безногий Кэрри?

– Если он был, этот безногий. – Парень прищурился. – Рынок с севера примыкает к складам, так что все рядом, даже лавка этого Гикара.

– Но при чем здесь… – Пришедшая в голову мысль была неожиданной. – Он тоже болел коростой! – выкрикнула я, и проходящий мимо джентльмен бросил обеспокоенный взгляд сначала на меня, потом на барона, но не увидел ничего угрожающего и прибавил шаг. – Он продал мне инструментариум, совсем как…

– Как Киши, – закончил Оуэн. – Только ювелир сначала уколол сапожника. – Он положил мне руки на плечи. – Ивидель, – голос барона был мягким, слишком мягким, – он тебя не колол? Или кто-то другой? Ты не обнаруживала ран, происхождения которых не помнишь? Царапин, от которых просто отмахнулась?

Его пальцы коснулись моего подбородка, потом шеи. В его жесте не было ни ласки, ни нежности, только деловитость и… неужели испуг?

– Барон Оуэн! – Я возмущенно отпрянула, поймав любопытный взгляд дородной дамы в шубе, что стояла на углу в ожидании извозчика. – Маги не болеют коростой!

– Обычной коростой, – деловито поправил он, – меня ваши магические штучки не защитили. Но мы говорим о яде! – Крис снова поднял руки.

Я была почти готова рассмеяться или заплакать. Столько раз представлять, что он коснется меня. Придумывать, как это будет… И он коснулся, прямо посреди улицы, с деловитостью и равнодушием целителя.

– Во-первых, – я возмущенно выдохнула, – инструментариум попал ко мне раньше, чем к тебе, а значит, и заболеть я должна была раньше.

– Ты пользовалась шилом?

– Нет, я только один раз разбирала метатель, – ладонь на моем предплечье чуть расслабилась, – и шило мне не понадобилось.

– Хорошо, а что во-вторых?

– Во-вторых, разве тебе не все равно?

– Как раз думал об этом. – Его взгляд скользнул по моим губам, и я тут же поняла, о чем на самом деле он думал. О том, что произошло в библиотеке, но самое ужасное, что мне нравилось направление его мыслей. – Мне все равно, но одно дело заразить человека, совсем другое – мага. Весь Академикум на уши встанет.

– Удивляюсь, почему он до сих пор не на ушах? – пробормотала я.

– Потому что они всегда могут заявить, что я забыл надеть защитный амулет. А посему сам виноват.

– Но это нечестно!

– И что?

Я не нашлась что ответить. Звякнул колокольчик, и пожилой мужчина в цилиндре вошел в ювелирную лавку. Оуэн схватил меня за локоть и потащил к углу здания – сейчас здесь станет очень шумно.

– Если Киши не дурак, а он не похож на дурака, то расскажет серым красивую историю о безликих хулиганах.

Со стороны лавки послышался шум, кажется, кто-то крикнул, чтобы вызвали целителей.

– Потому что, рассказав о нас, ему придется рассказать и о дочери, – поняла я.

– Да, произнеся «а», произноси и «б». – Барон пошел по параллельной улице в обратном направлении, крики за спиной становились все громче.

– Надеюсь, с ним все будет в порядке. – Мысли снова вернулись к старому ювелиру. – Он, конечно, злодей, но…

– Злодей? – хохотнул Крис, указывая на вывеску кожевенной мастерской. – С чего вдруг такое клеймо?

– Но как же… – растерялась я. – Он же заразил другого человека, считай, убил, без лекарства короста смертельна.

– То есть… – Крис остановился напротив мастерской и проводил взглядом проезжающий трамвай. Пара мальчишек скользила за вагоном на обрывке картонной коробки, рискуя свалиться на рельсы и свернуть шею. Настоящие поезда развивали сумасшедшую скорость для такого баловства, поэтому вагончики трамваев нравились городской ребятне гораздо больше, а о сломанных шеях они не думали. – Если леди Астер предложат обменять жизнь безликого сапожника на жизнь отца или матери, леди откажется? Серьезно?

– Но… – Я закусила губу, он только что положил на одну чашу весов жизнь любимых людей и какого-то мастерового. Неправильно положил. И теперь ждал ответа. – Мне не нравятся такие вопросы, – в конце концов, ответила я чистую правду.

– На самом деле тебе не нравятся не вопросы, тебе не нравятся ответы, – сказал Крис и взялся за ручку двери.

– А ты сам, – спросила я, машинально отмечая, что над входом в лавку нет желтого креста, обозначающего, что в дом пришла короста, – что сделаешь, если сейчас придет человек в капюшоне и предложит выкупить лекарство за ту же цену?

Оуэн открыл предо мной дверь и пропустил в мастерскую, оставив вопрос без ответа. Но мы оба его знали, не так ли?

Кожевенная мастерская воняла… кожей. Терпкий, словно скрипучий запах смешивался с резким ароматом краски и сухих трав. Большое помещение, казалось, было заставлено обувью. Полки и стеллажи от пола до потолка, на которых красовались сапожки, ботинки, тапочки и элегантные туфельки из кремовой кожи, к ним мой взгляд то и дело возвращался. На верхних полках были выставлены седла, на вбитых в стены крючьях висели сумочки и торбы, лежали кошельки. Двое молодых людей азартно торговались с высоким парнем с копной растрепанных каштановых волос.

Колокольчик звякнул, и из подсобки выскочила не менее растрепанная девушка. Такая же кареглазая и кудрявая, сразу видно, что лавка – семейное предприятие.

– Одну минутку, леди, – запыхавшись, сказала она, отбрасывая со лба влажные волосы. – Я сейчас, – обогнула кучу коробок, задела крайнюю, удержала от падения и пробормотала: – Извините, сегодня у нас… – она беспомощно развела руками. – Показать вам кремовые туфельки?

– А вы наблюдательны, – рассмеялся за моей спиной Крис и разрешил: – Покажите.

Девушка устало ему улыбнулась и стала пробираться, другого слова не подберешь, к полке.

– Что ты делаешь? – шепотом спросила я.

– А ты предпочитаешь, чтобы я сразу стал ее бить?

– Девы, не вздумай.

– Интересно, как ты меня остановишь? – Он посмотрел, как молодой человек, подволакивая правую ногу, провожает покупателей до двери.

– Вот. – Девушка поставила на прилавок ту пару, что сразу привлекла мое внимание.

– Могу я видеть мастера Грена? – спросил Оуэн, бросая испытующий взгляд на парня.

– Зачем он вам? – нахмурилась девушка. – Если насчет заказа, то…

– То можно переговорить со мной, – добавил парень.

– Насчет заказа, – согласился барон.

Я провела пальцем по мягкой коже туфельки, около пряжки был едва различим витиеватый оттиск, переплетенные буквы «У» и «Г», скорее всего, фирменное клеймо мастера.

– Понимаете… – Они переглянулись, а потом плечи девушки поникли, и она с грустью продолжила: – Отец умер три дня назад.

– Позавчера схоронили, – добавил парень. – Поэтому у нас сегодня такой… такой…

– Бардак, – помог ему подобрать правильное слово барон, но благодарности не дождался.

– Мы стараемся, – обиженно вставила девушка. – Но все так неожиданно… – Она прижала руки к груди и тут же без паузы спросила: – Хотите примерить туфельки?

– Смерть от коросты неожиданной не назовешь, – не дал мне ответить Крис, и они снова переглянулись.

– Отец умер не от коросты, – покачал головой парень. – Он напился и повесился на балке в мастерской.

– Войт! – укоризненно воскликнула девушка.

– Брось, об этом знают все соседи, а если был сделан заказ…