Повеса и наследница Кэй Маргерит

Пролог

Врач тихо затворил за собой дверь спальни и повернулся к молодой женщине, которая с тревогой ждала в прихожей. Он с грустью заметил, что испытания последних дней не прошли для нее бесследно. Хотя ее утонченная красота не пострадала, казалось, что она стала хрупкой, будто износилась. Из голубых как васильки глаз исчез блеск, кремовый цвет лица потускнел и обрел мертвенную бледность, светлые волосы растрепались и были небрежно повязаны лентой. Хотя врач хранил суровое выражение лица и настаивал на своевременной оплате счетов, в глубине души он знал, что такое чувство сострадания. Врач глубоко вздохнул. В подобные мгновения он проклинал свою профессию.

Серьезный вид и смиренный кивок поведали Серене все, что ей хотелось узнать. Она боролась с отчаянием, которое, точно приливная волна, грозило поглотить ее.

– Мадемуазель Каше, позаботьтесь, чтобы ему было удобно. Пока вы ему больше ничем не поможете. Я вернусь утром, но… – Врач пожал плечами, и этот жест говорил красноречивее любых слов. Стало понятно – он не надеется, что отец протянет до утра.

Серена отчаянно сдерживала слезы. Разве они помогут сейчас? Серена устало отошла от двери, к которой прислонилась, и выпрямилась. Она пыталась уловить смысл наставлений врача, однако ясные и спокойные слова того с трудом проникали сквозь туман, окутывавший ее встревоженное сознание. Девушка едва слышала его голос, будто тот доносился с далекого берега. Свежие перевязки и снотворное облегчат отцу страдания, но его уже не спасет даже волшебный напиток.

Перед уходом врач наказал вызвать его в случае необходимости и, утешая Серену, похлопал ее по плечу. Когда она отворила тяжелую дубовую дверь близ лестницы в холле, отделявшем их жилые комнаты от игорных залов, раздался взрыв пьяного хохота. Если со стороны Ватерлоо не иссякал поток мужчин, за игорными столиками не оставалось свободных мест, но на этот раз Серене все было безразлично. Какая польза от набитого деньгами кошелька, если она не сможет тратить их вместе с отцом?

Сейчас все потеряло смысл, кроме одного – как можно лучше провести оставшиеся драгоценные часы. Отец должен видеть свою дочь спокойной и любящей, а не в горьких слезах и с растрепанными волосами. Она решительно спрятала под ленту выбившийся золотистый локон, поправила декольте платья, глубоко вздохнула и с тяжелым сердцем снова вошла в спальню отца.

Бархатные занавеси на окнах были задернуты, сохраняя в помещении удушливую жару и приглушая шум, который доносился с оживленной улицы. В огромном зеркале над камином отражались роскошные ковры, полированное дерево, ярко сверкавшие золоченые и серебряные ручки красивой мебели. В нем отражались также куча белоснежного постельного белья, разорванного для перевязки, множество пузырьков и бутылок на ночном столике, на котором раньше неизменно стоял графин с водой. На полу валялись пропитанные кровью повязки, свидетельствовавшие о том, как много часов Серена провела здесь, выполняя обязанности заботливой сиделки. Воздух был пропитан тяжелым запахом лаванды и настойки опия.

Филипп Каше лежал на просторной кровати с балдахином и, несмотря на высокий рост, казался маленьким среди горы подушек, которыми его обложили, чтобы остановить поток крови из раны. Почему же он просто не отдал свой кошелек? Уже в который раз с тех пор, как отец, держась за грудь, нетвердой походкой вошел через дверь, Серена проклинала трусливого разбойника, отнявшего у него ценные вещи, а сейчас, похоже, и жизнь. Она была потрясена, видя съежившегося отца, его бритую голову, такую беззащитную без парика, который он никогда не забывал надевать, хотя парики уже вышли из моды. Отец дышал хрипло и неровно, за время непродолжительной беседы с врачом его кожа стала мертвенно-бледной.

Отцу велели не двигаться из опасения, что кровотечение может открыться снова, однако его голубые глаза, такие же живые, как у дочери, вспыхнули, когда он увидел ее. Серена тихо закрыла дверь, и он, приветствуя ее, с трудом чуть приподнял руку над шелковым покрывалом:

– Моя красавица, наконец-то ты пришла. Я должен сказать тебе нечто важное, больше откладывать нельзя… боюсь, мой час почти настал. – Не обращая внимания на возражения Серены, он жестом велел ей приблизиться. – Нет смысла скрывать, моя дорогая, я потерял слишком много крови. Я хочу, чтобы ты внимательно выслушала меня. – У отца начался приступ кашля. В уголке рта появилась капелька крови. Дрожащей рукой он нетерпеливо смахнул ее.

Даже сейчас Серена видела следы красоты, какой отец отличался во цвете лет. Четкие, правильные черты, знакомая очаровательная улыбка, которая выручала его не в одной опасной ситуации. Он был хорошим игроком и поэтому большей частью оказывался в выигрыше. Почти тридцать лет Филипп своим острым умом и умением играть в карты содержал себя, а затем и маму. Это умение он приобрел, играя во множестве казино больших и маленьких городов Европы.

Пододвинув стул ближе к постели, Серена, шурша шелковыми юбками, села и нежно погладила исхудавшую белую руку, безжизненно лежавшую на покрывале. Отец уходил из жизни на глазах у дочери, однако ей приходилось хранить твердость духа.

– Папа, я здесь, – прошептала она.

– Моя милая, никогда не думал, что вот так покину тебя. Твоя жизнь должна была сложиться совсем иначе. Прости меня.

– Не извиняйся. Мне не хотелось, чтобы она сложилась по-другому. Мы ведь славно провели время?

Серена нежно улыбнулась отцу, в ее глазах мелькнула озорная искорка, вызвавшая у него едва заметную ответную реакцию.

– Да, но ты ведь очень хорошо знаешь, что любая игра всегда заканчивается расплатой.

Серена носовым платком заглушила рыдания.

Пальцы отца подрагивали в ее руке.

– Моя дочь, ты должна набраться храбрости.

А сейчас выслушай меня и не прерывай. Это крайне важно. Прошу тебя, не суди меня слишком строго, ибо мой рассказ станет для тебя неожиданностью. Он также навсегда изменит твою жизнь. Слушай, малышка. Мне придется вернуться в прошлое. Это было тридцать лет назад…

Глава 1

Серена остановилась, чтобы отдышаться и полюбоваться восхитительным фасадом дома. Тот оказался гораздо величественнее, чем она ожидала. Это был классический хозяйский особняк времен королевы Елизаветы, к главной части здания спокойных тонов примыкали два элегантных крыла, придававшие ему изящную симметрию. Она вошла на его территорию через боковые ворота. Серена решила, что в столь прекрасное утро лучше обойтись без экипажа и пройти пешком небольшое расстояние, отделявшее городок от этого места. Для этого времени года стояла мягкая погода, весенние почки почти распустились. Среди травы близ хорошо ухоженной тропинки виднелись нарциссы, полоски первоцвета и искусно засеянный ирис, который только что начал цвести. Запах камелий и форситий смешался со свежим, влажным ароматом недавно скошенной травы.

Ты должна отправиться в Англию, в Найтсвуд-Холл, в дом моего дорогого друга Ника Литтона. Эти слова произнес умирающий отец. Как ни удивительно, она оказалась в этом месте, на родине отца, и остановилась возле дома его лучшего друга. После смерти отца Серена пережила три ужасных месяца, готовясь к переезду из Парижа, однако уйма дел, свалившихся на нее, отчасти смягчили боль утраты. После закрытия игорных заведений у нее появилось удивительно много денег, которых более чем хватило бы, чтобы покрыть расходы последующих нескольких месяцев и вести вполне безбедную жизнь, если дела пойдут не так, как рассчитывал отец.

Серена была не из тех, кто строит планы на будущее, просто потому, что в силу сложившегося порядка вещей привыкла жить сегодняшним днем. Разумеется, ей хотелось иметь собственный дом и семью, но пока она весьма смутно представляла себе как это будет. Серена не познакомилась, или же ей не дали познакомиться, ни с одним мужчиной, который стал бы предметом ее мечтаний. А о доме даже нечего говорить! Она прожила почти полных два года в Париже, и это было самое длительное время, проведенное в одном месте.

Поразительные откровения отца принесли ей богатство и положение, что, как он поклялся, полностью изменит ее жизнь. Серена не возражала против перемен, однако, по правде говоря, сомневалась, что их характер… и будущее, которое ей предсказывал отец, совпадет с ее собственными представлениями. «Не все сразу, – твердила она себе. – К чему заглядывать слишком далеко. Сегодняшний день только начался».

Когда Серена мысленно вернулась к предстоящей встрече, ее начало мутить от страха. Внушительные размеры дома лишь усилили дурные предчувствия. Очевидно, Ник Литтон занимал какое-то положение в обществе. Серена боролась с желанием броситься прочь, вернуться в свои номера и еще раз убедиться, что хорошо выглядит. Платье из ситца сиреневого цвета, с высокой талией, было скроено на французский лад – книзу оно раздувалось колоколом, ряд крохотных оборок окаймляли подол и длинные рукава. И платье и доходившая до колен шубка с высоким воротником выгодно подчеркивали ее высокую стройную фигуру. Золотистые волосы были скромно убраны на макушке, маленькие завиточки обрамляли скулы, все остальное скрывала шляпка, повязанная под подбородком большой сиреневой лентой. Лайковые полуботинки годились скорее для прогулки по городской площади, нежели по сельской местности, однако они выдержали испытание и не слишком загрязнились, как и широкие оборки ее батистовой нижней юбки. Серена произведет неплохое впечатление.

Дорожка шла рядом с домом и исчезала среди каких-то построек, наверное конюшен. Она уже собиралась свернуть от развилки направо, на дорогу, ведущую к впечатляющему парадному входу Найтсвуд-Холла, как ее вдруг отвлек взрыв смеха. Последовал новый взрыв, и это так заинтриговало Серену, что она решила выяснить, в чем дело. Подняв юбку, она перешагнула через маленькую лужу и осторожно направилась туда, откуда доносился шум.

Как Серена и предполагала, тропинка привела к конному двору, грунтовой площади, окруженной с трех сторон стойлами и постройками. Сводчатый проход, в котором она очутилась, образовал четвертую сторону. Однако она увидела не лошадей, а толпу возбужденных людей, большей частью мужчин и ребят, группка женщин расположилась поодаль, в дверях, ведших, похоже, на кухню.

В середине круга бились на кулаках двое мужчин, раздетых по пояс. Толпа громко подбадривала их, давала советы, многие с волнением делали ставки. Запах лошадей и сена перебивал более свежий аромат сырой шерсти, пота и грязи. Среди шума толпы Серена расслышала тяжелое дыхание обоих соперников, глухие удары кулаков, достигавших цели, негромкий топот ног. Хотя Серене и раньше доводилось видеть пьяные драки, она ни разу не была свидетельницей кулачного боя. Испытывая любопытство и чувствуя незнакомую дрожь от волнения, она начала осторожно приближаться.

На обоих по пояс обнаженных мужчинах были лосины и шерстяные чулки. Самый здоровый из них являл собой прекрасный образец мужчины с бычьей шеей, огромными плечами и руками, напоминавшими лопаты. Однако даже неопытная Серена тут же догадалась, что избыточный вес и высокий рост не позволяют ему развернуться. Он действовал медленно, передвигался вяло, по слезившемуся закрытому левому глазу можно было судить, что его противник уже воспользовался этими недостатками. Этот мужчина напоминал кузнеца и в действительности был им, его надувшиеся бицепсы говорили о долгих часах, проведенных у наковальни.

А вот второй боксер завладел вниманием Серены. Противник гиганта был худощав, строен и изящен, хотя также отличался высоким ростом и мускулистым телом, но не в такой степени, как у кузнеца. Вероятно, он был кучером, что-то в его облике говорило о чувстве превосходства над толпой собравшихся. Его мышцы были развиты не трудом, а упражнениями. «Видеть движения его тела, – подумала Сере на с неожиданным удовольствием, – все равно что сравнивать скаковую лошадь с тяжеловозом».

Кучер держался хорошо, почти не проявляя признаков усталости. Его тело сверкало от пота, но на нем удары противника не оставили никаких следов. Серена как зачарованная следила, как он, дразня соперника, то приближался к нему, то отступал, осыпая того легкими ударами, и тут же уходил от встречных выпадов. Мышцы на его спине, плечах, руках сжимались, переливались, напрягались и расслаблялись. Пульс Серены забился быстрее. Она почувствовала, как внутри ее зашевелилось странное, волнующее первобытное чувство.

Пот, поблескивавший на коже мужчины при рассеянном солнечном свете подчеркивал рельефную мускулатуру его тела. Он так хорошо владел собой, так бережно расходовал силы, что ей на ум пришло сравнение со сжатой пружиной, с готовым к прыжку тигром, который не сомневается, что расправится с жертвой, но пока решил поиграть с ней в свое удовольствие. У тяжело двигавшегося перед ним гиганта не оставалось никаких шансов.

Вокруг нее люди в толпе перешептывались и, видимо, пришли к тому же мнению, что и она.

– Похоже, Сэмюель снова проиграл. Сэм, вперед, мальчик, задай ему от нас!

Однако поддержка не помогла. Кузнец пошатнулся, когда пропустил сильный удар в левое плечо.

Толпа не дала ему упасть и вытолкнула на середину. Он бросился на кучера, нанес сильный удар, прошедший мимо цели, да к тому же сам потерял равновесие. Ругаясь, он подался вперед и только в последнюю минуту устоял на ногах.

На лице кучера вспыхнула насмешливая улыбка, озарившая его темные глаза. У Серены дух захватило. Он был дьявольски красив, его блестящие волосы растрепались, озорные серые глаза, обрамленные густыми ресницами, весело смотрели из-под густых черных бровей, губы изящной формы насмешливо скривились.

Оба соперника начали последний раунд. Они неторопливо ходили кругами, тут Сэмюель двинулся вперед и впервые застиг соперника врасплох, нанеся тому мощный удар в грудь. Кучер зашатался, но тут же ответил серией ударов в живот. Из пальцев кучера сочилась кровь, оставляя след на коже кузнеца и перемешиваясь с потом его тела. Сэмюель заорал от боли и повернулся боком, защищаясь от ударов и одновременно пытаясь оттеснить противника бедром. Он неудачно выбрал момент для этого и совершил решающий промах, оставив лицо неприкрытым. От резкого сильного удара голова кузнеца откинулась, тут же последовал второй удар в челюсть, сваливший его с ног. Бой закончился.

Толпа одобрительно зашумела. Деньги переходили в руки тех, кто выиграл пари. Сэмюель с трудом поднялся.

Победитель продолжал стоять на месте, его лицо озаряла торжествующая улыбка. Его грудь, словно покрытая легким ковром черных волос, которые спускались к поясу лосин, часто вздымалась, пока он пытался отдышаться. Кучер пожал руку Сэмюелю, но когда ему преподнесли кошелек за победу, он, к удивлению Серены и к явному одобрению толпы, передал его сопернику.

– Сэмюель, ты заслужил эту награду больше, чем я. Ведь никогда не знаешь, когда тебя побьют.

Толпа встретила эту остроту смехом. Было видно, что оба являются давними соперниками. Сэмюель взял слово и заявил, что в таком случае победитель тоже заслуживает награды. Из толпы раздались одобрительные возгласы. Кучер стоял, глядя на толпу, и качал головой, отказываясь от вознаграждения. Он натянул батистовую рубашку на свое разгоряченное тело и тут заметил Серену.

Она уже собиралась уходить, но толпа преграждала ей путь. Тут руку девушки схватили цепкие пальцы.

– Так, так, только посмотрите, кто к нам пришел! – Низкий голос кучера оказался удивительно хорошо поставленным. Он говорил, как бы дразня ее.

Серена густо покраснела, но даже не думала вырываться. Ее приковали к месту властный взор серых глаз и железная хватка победителя. Толпа умолкла и ждала, бросая испытующие взгляды на ее раскрасневшееся лицо.

– Поцелуй самой хорошенькой женщины и будет моим призом, – заявил кучер.

Он стоял прямо перед ней. Серена чувствовала запах его тела: от него пахло свежим потом и чистым бельем. Он был высок. Ей пришлось поднять голову, чтобы встретиться с его взглядом. Серена не опустила глаза, она высокомерно встретила его взгляд и игривую улыбку.

Его брови приподнялись.

– Она точно самая хорошенькая женщина здесь. Поцелуй будет стоить всех денег в кошельке победителя и даже больше.

Эти слова предназначались только для нее, он шепнул их Серене на ухо, сдвинув ее шляпку, решительно, но нежно приподнял подбородок. Точно во сне, Серена подчинилась, ее дыхание стало прерывистым. Он выдержал мучительную для нее паузу, затем, чуть пожав плечами, привлек ее к себе, и их губы соприкоснулись.

Как и его улыбка, поцелуй оказался игривым и длился лишь несколько секунд. Его дыхание было теплым и свежим. Прикосновение его губ – нежным. Сдержанная сила, которую Серена заметила во время кулачного боя, проявилась и в этом поцелуе, вызвав ее ответную реакцию.

Из толпы раздались одобрительные громкие выкрики, они вернули Серену к действительности, напомнив ей о цели визита.

– Отстань от меня, грубиян! – сердито сказала она, отталкивая его. О чем только она думала?

Кучер, осмелившийся поцеловать Серену, насмешливо поглядывал на нее.

– Грубиян я или нет, могу поспорить, что тебе это понравилось не меньше, чем мне. Кстати, что ты здесь делаешь? Это частное владение. Ты заблудилась?

– Ты здесь работаешь? – резко спросила Серена.

– Да, можно сказать, что мне выпала честь служить в этом имении.

– В таком случае я пришла сюда нанести визит вашему хозяину, мистеру Литтону.

– Ты ожидала найти его среди ремесленников, слуг и грубиянов вроде меня? – ухмыляясь, поинтересовался он.

Серена стиснула зубы. Он был невыносим.

– Если соизволишь дойти до парадной двери и показать свою визитную карточку, уверен, он с удовольствием примет тебя.

Кучер повернулся и не оглянувшись ушел.

Пытаясь снова овладеть собой, Серена прошла через двор и снова нашла тропинку, которая вела к парадному входу. Услышав трели звонка, она решительно отмахнулась от тревожных мыслей, связанных с неприятным эпизодом, сделала несколько успокаивающих вдохов и начала вспоминать все, что ей говорил отец. С трепетом в сердце она представилась дворецкому и последовала за ним. Тот шествовал величественной походкой, провел ее через помещение, вероятно служившее парадным залом. Это была огромная, обшитая панелями комната, с большим камином, в котором весело потрескивал огонь, с лестницей в дальнем конце, ведущей на верхние этажи. Однако у Серены не осталось времени полюбоваться залом, так как ее провели через дверь в стене, и она оказалась в солнечной гостиной, окна которой выходили в парк, расположенный перед домом. Кругом стоял аромат, источаемый огромным букетом свежих весенних цветов.

– Мадам, мистер Литтон скоро присоединится к вам. – Дворецкий поклонился и вышел.

Серена сложила обтянутые перчатками руки, чтобы унять дрожь, и огляделась. Это была уютная комната, модная, но удобная, и, видно, ею часто пользовались. Неброские, теплые цвета мебели, красно-золотистые ковры с узорами и темно-красная обивка резко выделялись на фоне обшивки стен темного дерева, вдоль которых тянулись декоративные перила, которые располагались как раз на высоте человеческого роста.

Как встретит ее владелец этого очаровательного дома? Разговор будет нелегким. Ее отец и Ник Литтон не виделись почти тридцать лет и давно уже даже не обменивались письмами. Серену преследовала неприятная мысль, что придется сообщать о кончине отца.

Серена нервно шагала по комнате и впервые обратила внимание на детали деревянной обшивки. В панель был вставлен фриз из роз, листьев, вереска и крохотных животных. Последняя летняя роза, цветущая в одиночестве. Секретный пароль, который папа доверил ей в ту ужасную ночь, когда умер от ран. Эти слова он заставлял ее повторять снова и снова, чтобы Ник Литтон не усомнился в том, кто она. Пароль показался странным, но теперь Серена поняла, что слова, составлявшие его, вполне уместны.

Каков он, этот человек, который держит в своих руках ключ к ее будущему? Наверное, ему столько же лет, сколько и отцу, а по окружающей обстановке видно, что он богат и занимает определенное положение в обществе. Наверное, это сельский сквайр, обросший жирком, что было типично для людей такого возраста. Вероятно, он еще страдал от подагры.

– Мадам, Николас Литтон к вашим услугам.

Серена вздрогнула. Она не услышала, как он вошел.

У него был низкий голос. Хорошо поставленный. Чересчур самоуверенный. И страшно знакомый. Очаровательная улыбка, которую Серена хотела состроить, застыла на ее устах, когда она обернулась.

Он вымылся и переоделся после кулачного боя и стоял перед ней элегантно одетый в светло-коричневые шерстяные панталоны в обтяжку, белоснежную рубашку с незатейливо повязанным широким галстуком, полосатый жилет, фрак зеленого цвета из тончайшей ткани, хорошо сидевший в плечах, которые не нуждались в искусственной подбивке, чтобы подчеркнуть их ширину, сверкающие ботфорты. Подняв голову, она увидела волевой подбородок, рот, выражавший нечто вроде улыбки, блестящие черные волосы, падающие на лоб, высокие скулы. И эти серые глаза.

Николас поклонился, подошел к Серене с протянутой для приветствия рукой. Ее лицо покрылось румянцем. Жаркий огонь, потрескивавший в камине позади нее, не имел к этому никакого отношения. Николас с усмешкой наблюдал за тем, как она пытается разобраться с этой ситуацией, и воспользовался смущением Серены, чтобы спокойно усадить ее возле камина в кресло с подголовником, а самому занять такое же кресло напротив.

– Скоро принесут кофе. Мисс Каше, вы ведь не против того, чтобы отведать чашечку?

Николас наслаждался ее смущением. Серена сидела прямо, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие, несмотря на унижение и гнев, который ее охватил.

– Сэр, вы уже раз ввели меня в заблуждение относительно того, кто вы. Прошу вас не делать этого снова.

– Мадам, я не вводил вас в заблуждение. Я сказал, что имею честь служить в этом имении, и это правда. Мне скорее кажется, что это вы сделали поспешный вывод. Возможно, явное увлечение недостойным спектаклем затуманило трезвость вашего суждения?

– Не вижу необходимости прибегать к подобным колкостям в мой адрес, – ледяным тоном ответила Серена. – Я пришла сюда, чтобы встретиться с мистером Николасом Литтоном по весьма важному делу.

– Как уже говорил, я и есть Николас Литтон.

– Но… этого не может быть! Нет, нет, это смешно. Человек, к которому у меня есть дело, является давним другом моего отца.

– Вот как. Наверное, вы имеете в виду моего отца.

– Да. Речь, должно быть, идет о нем. Конечно, это ваш отец, – с огромным облегчением произнесла Серена. – Мне можно поговорить с ним?

Она нетерпеливо подалась вперед. Ее лицо пылало, золотистые волосы, голубые глаза, обрамленные удивительно длинными ресницами, – весь ее облик был так прекрасен, что у Николаса захватывало дух. Он не мог оторвать от нее взгляд. Он печально покачал головой:

– Простите, но боюсь, что это совершенно невозможно. Он уже десять лет как мертв.

– Мертв! – За последние месяцы Серена не раз представляла себе эту встречу, но такой поворот никак не мог прийти ей в голову. – Он умер. Я такого не ожидала, то есть мне жаль, но это для меня неожиданный удар.

Что же ей теперь делать? Отчаянно пытаясь собраться с мыслями, она тайком разглядывала мужчину, сидевшего напротив. Серена не знала о нем ничего, за исключением того, что он хорошо дерется на кулаках и позволяет себе оскорбительные вольности. Он был как раз из тех, кого отец старался бы держать как можно дальше от своей дочери. Может быть, отец всегда и даже чересчур оберегал ее, потому что они вели не совсем обычную жизнь. Естественно, Серене был запрещен вход в игорные заведения. Поскольку их несколько двусмысленное положение в обществе не позволяло ей вращаться в более респектабельных кругах, возможность встретить подходящего жениха была почти равна нулю. Честно говоря, Николас Литтон был первым мужчиной, поцеловавшим ее, хотя она и не думала признаваться ему в этом. Он и так был невыносимо самоуверен. Серена ломала голову над тем, как решить, казалось бы, неразрешимую задачу. Ей было суждено доверять только Нику Литтону и никому больше. Однако Ник Литтон был мертв. Похоже, не оставалось иного выхода, как довериться его сыну, если она не хочет уйти отсюда ни с чем.

Однако ход мыслей Серены, занятой не наставлениями отца хранить тайну, а Ником Литтоном, побуждал ее проявлять осторожность. Тот кулачный бой. Поцелуй. Неожиданное впечатление, которое этот человек произвел на нее. Но странно, когда Серена вспомнила сцену в конном дворе, ее охватил жар, не имевший ничего общего со смущением.

Хотя в этом было нелегко признаться, однако полуобнаженный Николас Литтон с переливающимися мышцами порадовал ее взор. Когда он целовал Серену, ее первым побуждением было не желание отстраниться, как этого требовало приличие, а прильнуть к нему, почувствовать его горячее тело, курчавые волосы, крепкие мускулы и силу. Раньше у нее никогда не возникали столь вожделенные мысли. Подняв голову, Серена заметила, что он пристально изучает ее.

Встряхнувшись, Серена выпрямилась и нервно облизнула губы. Николас приподнял бровь, что придало ей сил заговорить.

– Смерть вашего отца осложнила мою задачу, но от этого она не стала менее срочной. Я уверена, что должна заручиться вашей поддержкой.

– Должны? Мисс Каше, я чувствую ваше нежелание открыть мне правду. Разве вы не доверяете мне? – Он явно заигрывал с ней.

– С какой стати? Разве было бы разумно поступить так?

– Вы сами должны решить, как поступить, когда лучше познакомитесь со мной.

– К сожалению, я не собираюсь провести в вашем обществе так много времени, чтобы знакомиться с вами, – колко ответила Серена. – Я пришла за бумагами, которые мой отец доверил вашему. Это личные документы, которые он не хотел подвергать риску на континенте. Вы должны знать, что мы там вели… как бы это сказать, странствующий образ жизни.

– Значит, вы приехали в Англию совсем недавно?

– Да, из Франции. Я в Англии впервые.

– Позвольте мне выразить вам комплимент по поводу совершенного владения нашим языком.

– Мистер Литтон, признаться, я англичанка, – холодно заметила Серена. – Мой отец англичанин, дома мы всегда общались на родном языке. Ваши подозрения мне понятны – мое неожиданное появление здесь, должно быть, произвело странное впечатление. Но уверяю вас, я не мошенница. Я также не французская шпионка, если вас беспокоит такая возможность.

– Мадемуазель, вы положили меня на обе лопатки. Однако боюсь, что вас ждет разочарование, поскольку я ничего не знаю о ваших документах. Я давно просмотрел все личные вещи отца. Если бы эти бумаги оказались здесь, они бы уже давно нашлись.

– Но они должны быть здесь! Вы точно знаете, что он ничего не сказал перед своей смертью? А не мог он хранить их у своего адвоката?

Николас нахмурился, его озадачил ее серьезный тон.

– Нет, в таком случае мне об этом сообщили бы.

– Вы должны кое-что вспомнить. Не мог же ваш отец совсем не упомянуть о своем друге!

Ее отчаяние пробудило любопытство Николаса. Что бы Серена ни говорила, она явно что-то утаивала. Ее прелестный взгляд был устремлен к нему с мольбой, способной разжалобить самое черствое сердце. Николас мог лишь гадать, какое впечатление на нее могла произвести его благосклонность.

– Возможно, если бы вы рассказали мне чуть больше, это могло бы освежить мою память.

– Это личные документы, не имеющие никакой ценности для других. На них значится имя моего отца.

Само нежелание Серены раскрывать подробности заинтриговало его.

– Каше?

Серена прикусила губу, чувствуя на себе его более чем проницательный взгляд. Хотя он вел себя раскованно, у нее не оставалось сомнений в том, что Николас Литтон не доверяет ей, и она не могла винить его за это.

– Нет, Каше-Стамп.

– Стамп? В таком случае Каше – фамилия вашего мужа? Мадам, приношу извинения. Наверное, я не совсем внимательно ознакомился с вашей визитной карточкой.

– Я не замужем. Моя фамилия тоже Стамп.

– Однако на вашей визитной карточке значится Каше.

– Да, потому что… о боже, какая нелепая ситуация! – Серена рискнула мельком взглянуть на него. Она увидела насмешливое выражение лица хозяина дома и снова опустила голову. Николас Литтон недоверчиво улыбался. Серена держала руки на коленях, нервно сжимая их, что явно говорило о том, как неловко она чувствует себя. Наконец Серена заставила себя посмотреть Николасу в глаза. – Каше – означает печать. Моя настоящая фамилия – Стамп, хотя я узнала об этом от отца, когда тот лежал на смертном одре. У него было странное чувство юмора.

При этих словах Николас криво усмехнулся:

– Поразительно, на что, оказывается, способны родители перед лицом смерти.

– Простите, я не поняла?

– Я вам сочувствую, мадемуазель, только и всего. Я тоже пережил нечто подобное. Должно быть, это стало для вас полной неожиданностью.

– Это был страшный удар. Отец умер внезапно. Он стал жертвой ограбления. Мне трудно, мне тяжело смириться с этим. – Она умолкла, достала из ридикюля платок и вытерла глаза.

– Простите, я не хотел вас расстраивать, – сказал Николас уже с большим участием. – У вас остались другие родственники?

– Нет. Никого. Нет, насколько я помню. Мама умерла, когда мне было десять лет, меня вырастил папа. Теперь я осталась одна.

– Не верится, что у столь прелестной девушки никого нет. Неужели эти французы совсем ослепли?

– Мистер Литтон, наверное, это потому, что я очень разборчива. Похоже, мы несколько отклонились от сути вопроса.

– Ах да. Суть вопроса. Ваши бумаги. Как долго они хранились у моего отца невостребованными?

– Больше двадцати лет.

– И вы все время знали об этом?

Серена разглядывала свои перчатки.

– Нет. Я узнала об этом только…

– Я угадаю. Видимо, отец рассказал вам о них, лежа на смертном одре.

Она нервно рассмеялась:

– Я понимаю, все это похоже на сказку.

– Вот именно.

– Вижу, вы не верите мне. – «В этом нет ничего удивительного», – подумала она и встала, собираясь уходить. Ей придется идти к адвокату без этих документов. – Я больше не стану отнимать у вас время.

Николас не сомневался, что ее бумаги, если они существовали, были утеряны, но он не собирался так легко отпускать ее. Николас изнывал от страшной скуки, а тут вдруг является столь прекрасное создание! Уверенный вид, приятный голос, хорошие манеры – она выглядела как знатная дама, но его не одурачишь. Ни одна молодая женщина знатного происхождения не явится к джентльмену без сопровождения. А о том, чтобы позволить себе глазеть на кулачный бой, и говорить нечего. Чем больше Николас смотрел на нее, тем больше убеждался, что стоит завоевать ее благосклонность.

– Мадемуазель, да не торопитесь вы так, дайте мне немного подумать. Фамилия вашего отца, его настоящая фамилия, кажется мне знакомой. Вы не расскажете еще что-нибудь, что могло бы навести меня на след? – Он просто дразнил Серену, затягивал ее визит, чтобы скоротать время, но ответ стал для него неожиданностью.

– Последняя летняя роза, цветущая в одиночестве. Я должна была произнести эти слова, чтобы у вашего отца не возникло сомнений относительно того, кто стоит перед ним. – Серена улыбнулась, невольно реагируя на взрыв хохота Николаса. – Понимаю, сейчас это похоже на фантастическую выдумку.

– Возможно, это выведет нас к чему-нибудь, – сказал Николас, указывая на обшивку. Он хотел пошутить, так как нисколько не верил рассказу Серены, однако ее реакция заставила его призадуматься.

– Ну, конечно же, – с волнением произнесла она и хлопнула в ладоши. – Тайник. Как здорово, что вы об этом вспомнили!

Длинный локон цвета спелой пшеницы скрыл ресницы Серены и очаровательно устроился на ее щеке. Ее живые глаза засверкали бирюзовым цветом. Серена бесхитростно улыбнулась ему, и он вспомнил прикосновение ее нежных губ. Восхитительно! Она была просто очаровательна, а он и в самом деле изнывал от скуки.

– Разумеется, – тут же подыграл ей Николас, – это разгадка. Почему бы нет? Как-никак этот дом построен в эпоху Тюдоров, он весь утопает в розах. В любой комнате панели украшены розами, не говоря уже о тех, которые вставлены в каменную кладку каминов и даже спрятаны на некоторых предметах старой мебели. Более того, когда дом построили, в нем жила семья, исповедовавшая католицизм. Здесь имеются тайники, секретные ходы, замаскированные двери и все такое. На то, чтобы тщательно обыскать все, могут уйти недели.

– Недели!

«Погоня за миражами с легким флиртом поможет весело провести время», – решил Николас. На этой неделе он собирался уехать в Лондон или на континент, в зависимости от характера вестей, которые он ждал. Он еще окончательно не определился с выбором. Почему бы не пойти навстречу такой обаятельной девушке и некоторое время не заняться простукиванием панелей? Подобная вынужденная близость обязательно принесет желаемые плоды.

– Возможно, на это уйдет несколько дней, если вам поможет тот, кто знает, где искать.

– Вы имеете в виду себя? – робко поинтересовалась Серена.

– Да кого же еще? Однако вам следует иметь в виду, что вы будете разделять общество убийцы.

По сжатым губам и нахмуренным густым черным бровям Серена сразу же догадалась, что он больше не дразнит ее, однако не восприняла его слова серьезно.

– Надеюсь, вы шутите, мистер Литтон.

– Отнюдь нет, уверяю вас, хотя пока я еще не стал настоящим убийцей. Две недели назад я дрался на дуэли. Я был навеселе, а мой противник вел себя очень вызывающе, так что дуэль стала неминуемой.

– Мой отец говаривал, что джентльмену лучше разрешить спор в честном поединке и в трезвом уме, чем в пылу спора пускать в ход кулаки.

– Он рассуждал здраво. Мы так и поступили. Мой противник плохой фехтовальщик, а я, по общему мнению, владею рапирой выше среднего. Я нанес ему укол превентивного свойства. Выпад у меня отлично получился, я угодил ему в плечо и выбил рапиру из его руки. Гарри Анджело, учитель фехтования, похвалил бы меня, однако противника, к сожалению, это лишь разозлило. Я отвернулся, полагая, что поединок закончен. Он поднял свою рапиру и бросился на меня. Мне оставалось лишь защищаться, а поскольку меня застали врасплох, я нанес ему рану, которая может оказаться смертельной. И вот я здесь торчу в глуши и жду, чем все закончится. Я готов бежать от длани закона на континент, если мой соперник отомстит мне, решив умереть, ибо дуэли, как вы знаете, сейчас объявлены вне закона. Так что я весьма рад предоставить себя в ваше распоряжение.

Серене стало не по себе от недоброго огонька, сверкнувшего в его глазах. Ей все время не давала покоя мысль о том, что он захочет получить взамен своей услуги.

– Вы очень любезны, но я опасаюсь, что создам вам много хлопот. К тому же я нарушу приличия, если одна буду находиться с вами.

– Приличия! Только послушайте, а я-то очень надеялся, что будет совсем наоборот.

Пораженная его откровенностью, Серена густо покраснела и тут же встала:

– Видно, мой приход сюда без сопровождения привел вас к ложному представлению о моей репутации.

Николас хранил возмутительное спокойствие.

– Верно, и еще то, как вы меня целовали.

Серене никак не удавалось застегнуть перчатку, ее лицо еще больше залилось краской.

– Что ж, мистер Литтон, позвольте мне внести ясность. Если бы я даже согласилась на вашу помощь, а этого еще не произошло, и осталась бы здесь наедине с вами, подвергая риску свою репутацию, имейте в виду, что я не из тех женщин, кто станет вознаграждать вас поцелуями.

– Правда? В таком случае я должен предположить, что тот поцелуй после кулачного боя не имеет никакого отношения к вашей репутации? – Николас взял ее за руку и со знанием дела застегнул непослушную пуговицу.

Серена хотела отдернуть руку, но Николас не выпускал ее. Она чувствовала его теплые пальцы сквозь мягкую кожу перчатки. Пальцы были длинные и тонкие, ногти аккуратно пострижены. Костяшки пальцев после кулачного боя покрывали царапины и синяки. Казалось, что рука Николаса скользит к ее локтю, отчего она почувствовала, как по ее телу побежали мурашки. Серена настороженно взглянула на него, догадываясь, что следует что-то предпринять, однако она, как и прежде, впала в состояние транса. Его намерения не оставляли ни малейших сомнений. Николас снова собирался поцеловать ее.

– Нет, – произнесла Серена с забавным придыханием, что было ей совсем несвойственно. – Я не стану расплачиваться за вашу помощь тем, что позволю вам проявлять фамильярность. Вы меня неправильно понимаете.

– Вы не упустили случая поцеловать грубияна на конном дворе, но не хотите поступить так же с джентльменом в гостиной, – насмешливо сказал он. – Я ничего не сделаю против вашей воли, тем более сейчас.

– Тогда отпустите меня.

– Мадемуазель, я отпущу вас, как только вы убедите меня, что хотите уйти.

И снова этот взгляд – казалось, будто он читает ее мысли, отчетливо видит, какая в ее душе происходит борьба между тем, чего не следует и чего хочется делать. Это ведь был всего лишь поцелуй и ничего больше. Если он относится к этому беспечно, то чем же она хуже?

– Это ведь всего один поцелуй, – настойчиво прошептал Николас, воспроизводя ее мысли столь точно, что Серена засомневалась, не произнесла ли она их вслух. – Поцелуй, который скрепит наш совместный поиск.

Серена раскрыла губы, чтобы ответить «нет», но не сумела вымолвить ни слова, а он воспринял это как приглашение. Его губы были прохладны, нежны, упруги и вкрадчиво осторожны. На миг у Серены перехватило дыхание, и она растерялась. Его губы застыли. Тут она почувствовала, что ее рука сама коснулась шелковых волос на его затылке. Губы Серены против ее воли раскрылись, точно лепестки цветка, встречая лучи солнца. Прильнув к его губам, она слилась с ним в объятии и наслаждалась его вкусом, запахом, силой. Серена растворилась в новых странных ощущениях.

И вдруг все закончилось. Николас отстранился от нее:

– Думаю, пока достаточно. Продолжение может быть воспринято как вольность. Несмотря на ваше первое впечатление обо мне, я все же джентльмен. Я не нарушу своего слова и не пойду наперекор вашей воле.

Серена покачала головой и едва сдержала желание коснуться рукой его губ, ведь они вызывали дрожь в ее теле.

– Я еще ни на что не давала своего согласия.

– Да будет вам, мадемуазель, вы же не собираетесь уйти отсюда без своих ценных бумаг? Чего вы боитесь? – спросил Николас возмутительно уверенным голосом. – Вы что, разуверились в себе?

Если на то пошло, она уже не полагалась на себя! Перед ней был настоящий соблазнитель, от которого следовало держаться как можно дальше.

– Не льстите себе, – колко ответила Серена, – я вполне уверена, что смогу противостоять вашим чарам.

– Значит, вы согласны на то, чтобы я вам помогал?

Как все просто! Без его помощи ей не получить своего наследства. Серена могла разыскать адвоката отца, но без этих документов такая встреча лишена смысла. Она всматривалась в его лицо, ища обнадеживающие признаки.

– Вы обещаете, что будете вести себя прилично?

– Мадемуазель, я уже дал вам обещание. Не вижу смысла давать еще одно.

Оба оказались в тупиковой ситуации, и он понимал это! Серена безмолвно дулась.

– Что ж, очень хорошо. – Она наконец-то уступила, но не совсем изящно. – С таким опытным помощником, как вы, мы ведь не слишком долго будем искать эти документы?

– Очень разумное предположение. Вы хотите начать прямо сейчас?

Серена пыталась собраться с мыслями, которые к этому моменту разбегались во все стороны главным образом из-за того, что она, к своему возмущению, принялась отвечать на его поцелуи. И не единожды, а целых два раза!

– Спасибо, мистер Литтон, лучше не будем. На сегодняшний день у меня и так достаточно приключений, – сухо ответила Серена. – Думаю, мне следует вернуться в городок, в свои номера. Я приду сюда завтра утром, если это вас устроит.

Николас широко улыбнулся:

– Моя дорогая мадемуазель, я не могу найти в вас ничего такого, что бы меня не устроило.

– До встречи, мистер Литтон.

Глава 2

Серена вернулась в свои номера в небольшом городке Хай-Найтсвуд, расположенном на расстоянии более мили от Найтсвуд-Холла, и обнаружила, что мадам Леклерк ждет ее. Мадам была парижской модисткой, которой не терпелось сколотить состояние в Лондоне. Услышав, что Серена едет в Англию, она вызвалась сопровождать ее. «Чтобы оказать вам моральную поддержку, дорогая, как того пожелал бы ваш добрый отец. Я хочу начать собственное дело, – пояснила мадам Леклерк. – За эти годы английские леди совсем забыли, что такое высокая французская мода. Теперь, когда мы снова стали друзьями, богатым дамам пора научиться, как следует прилично одеваться. Как вы, мадемуазель», – угодливо добавила она.

Серена с благодарностью приняла предложение мадам, хорошо понимая, что отец не позволил бы ей путешествовать одной. К сожалению, скоро обнаружилось, что ее компания обойдется Серене дороже щедрой зарплаты и номера, которые вытребовала модистка. Мадам оказывала ей моральную поддержку, однако ее общество навевало смертельную скуку.

Во время плавания на пакетботе мадам заболела морской болезнью. Она чувствовала себя плохо всю дорогу до Хай-Найтсвуда: то мучилась приступами тошноты, то с дрожью в голосе жаловалась на все, включая пружины экипажа, состояние дорог, влажные простыни на почтовых станциях. Леклерк плохо говорила по-английски, из-за чего Серене приходилось заступаться за француженку, когда та попадала в затруднительные ситуации. Серена вздрогнула, вспомнив один эпизод, участниками которого стали мадам, хозяйка «Ред-Лайон» и забытый ночной горшок. К тому же мадам никак не могла привыкнуть к английской погоде. «Льет как из ведра. Дождь, дождь, дождь!» – восклицала она каждый день, невзирая на то была погода хорошей или плохой.

Когда Серена сняла шляпку и шубку, мадам Леклерк заставила ее выслушать длинную речь, в которой подвергла разносу английскую еду:

– От ростбифа у меня болит живот. Одно мясо и никаких соусов. Я умираю от голода.

Глядя на полное тело мадам Леклерк, нависшей над ней, точно гриф, Серена пришла к выводу, что последняя жалоба не имеет под собой основания.

– Только взгляните вот на это! Только посмотрите, мадемуазель Серена! И это безобразие называется ужином. Скажите на милость, дорогая, как же мне, доброй француженке, можно это есть? – Мадам театральным жестом указала на сервированный стол.

Серена неохотно подняла салфетку. Пришлось признаться, что хозяйка готовит без особых изысков, однако после сегодняшнего дня Серена не была расположена сочувствовать мадам.

– Мадам, это голубь с горошком и к тому же вполне съедобный. Хотите ешьте, хотите не ешьте, мне все равно, однако присядьте, пожалуйста, я должна кое-что сообщить вам.