Танкист: Я – танкист. Прорыв. Солдат Поселягин Владимир

© Владимир Поселягин, 2019

© ООО «Издательство АСТ», 2019

Я – танкист

Вячеслав Суворов стоял на понтоне и смотрел на уже стихшую поверхность болота. Несколько месяцев назад было решено, что все оставшиеся попаданцы в этом мире вернутся обратно, все, кроме Вячеслава. У кого-то дела были, у кого-то планы, но уходили шестеро из семи. Тот же Толик Суворов, по случайности однофамилец Вячеслава, у них даже отчества совпадали, собирался вскоре вернуться, он хотел лишь проведать свою бабушку, единственного родного человека. Как выяснилось, портал срабатывает только в присутствии всех семерых рядом с ним, а когда отец, дяди и друзья погрузились под его взглядом под воду, то случилось нечто непонятное. Вдруг от портала пошла метровой высоты волна во все стороны, раскачав понтоны и лодки. Вячеслав смотрел на болото и ещё не знал, что он никогда больше не увидит своего отца, дядь и друзей. Переход был односторонним – и возвращения не будет.

Откашливаясь от попавшей в горло и нос воды с вкраплениями тины, я вынырнул на поверхность болота и закачался на крупной волне. Странно, не припомню, чтобы при прошлом переходе она была. Я поднял на лоб очки и удивлённо осмотрелся, продолжая содрогаться в приступах кашля, но уже остаточного. Мелкие волны ещё покачивали меня, но скоро прекратились, болото не чистая вода, тут долгого волнения не бывает, значит, его появление связано со мной. Осмотр меня изрядно удивил, переход явно произошёл, однако я не вернулся в свой родной мир, в болота Брянщины. Вернее, я находился в приграничных районах Белоруссии, но не в своём родном мире, это и удивляло. Вокруг расстилался фактически тот же пейзаж, который я видел несколько минут назад, но без платформы с учёными Союза, да и вообще вокруг была пустынная местность. Болото. То есть местность, как в сорок седьмом году, но явно без всего того, что я видел. Странно. Хотя нет, пейзаж больше напоминал сорок четвёртый, когда мы сюда перешли с семьёй Суворовых, вид тот же, но к сорок седьмому, после жарких боёв, на опушке была прореха от упавшего самолёта, а сейчас её не было. Только одна эта примета давала понять, что что-то пошло не так. Но вот что?

Правда, до конца обдумать, что произошло, я не успел. В это время в небе зажужжали авиационные моторы. Подняв голову, я задумчиво посмотрел на тройку «ишачков». Мне эти машины были очень хорошо знакомы, не раз видел их в деле. Хорошие аппараты, как мой знаменитый однофамилец, трижды герой Советского Союза Вячеслав Суворов, не раз говорил. В умелых и опытных руках эти машины могли неприятно удивить немцев. Очень уж они верткие. Чуть ли не на месте могли развернуться в обратном направлении, «мессерам» такое и не снилось.

Когда «ишачки» удалились, я добрался до ближайшей кочки и задумался. Ситуация мне не нравилась, я не дома, но и не в своём родном мире. Соответственно, это третий мир. Причём что странно, после того как я тут появился, надо мной пролетело звено истребителей. Совсем как в описании Севы про то, как он попал в сорок первый. Самолеты, лес целый, платформы учёных нет – странное совпадение, не так ли?

Поджав ноги, я дотянулся до правой стопы и, нащупав ремень, отстегнул его и вытащил из-под воды ремешок вместе с обрезком верёвки. Эта приспособа была из моего родного мира. Родственники Севы, готовясь к переходу, подумали о том, как будут возвращаться, учитывая и то, что это, возможно, произойдёт не с пустыми руками. То есть к моей ноге, как и у других путешественников по мирам, была привязана верёвка, к ней – мешок с нулевой плавучестью, чтобы его притопило. После перехода на мешке должен был сработать баллон со сжатым воздухом, надулись бы шары, и мешок должен был всплыть рядом со мной. Но при переходе верёвку обрезало в двадцати сантиметрах от моей пятки. Я даже поёжился, представив, что мне могло срезать ноги. Сам мешок затерялся, как и другие путешественники. Я был один в этом неизвестном мне мире, да ещё совершенно пустой. Не считать же имуществом гидрокостюм аквалангиста, причём без ласт, пояс с грузом и очки? На поясе был нож, моя единственная ценность, на этом всё, больше при мне имущества не было. Всё оно находилось в том мешке, что пропал. Фал был всего двух метров длиной, но этого хватило неизвестному режиссёру, чтобы срезать ценный груз. Такой же баллон был у меня на поясе, однако сработать он не успел, меня раньше выкинуло на поверхность, это тоже странно.

Погоревав о мешке – часть груза, примерно треть, принадлежала мне, остальное Суворовым, – я оттолкнулся от кочки и на пузе скользнул к месту, где вынырнул. С десяток попыток показали, что переход не работает, да и другие не вынырнули. Неудача. Поэтому, не став медлить, оттолкнулся от коряги и скользнул к кочке, потом к следующей. От неё в сторону метнулась болотная гадюка, но я успел ее перехватить и, срубив голову, быстро освежевал. И чего Сева их так боялся, мясо как мясо, очень вкусное. Лес виднелся метрах в двухстах пятидесяти, доберусь, будет что поесть. Нужно сразу озаботиться пропитанием, голодный солдат – плохой солдат, хоть и злой.

Помню, Сева говорил, что добирался до леса несколько часов, чуть не весь световой день. Я тогда удивился, вроде расстояние было небольшим, почему же так долго? Сейчас понял, почему. Три раза попадалась непроходимая топь, думаю, это была одна и та же, просто косой пересекала мне путь. Но наконец, я её обошёл и, добравшись до берега, выбрался на сушу. Восемь не восемь, но пять с половиной часов на преодоление болота у меня ушло. Тоже немало, поверьте мне.

Я сел на кочку передохнуть и стал задумчиво обозревать болото, прикидывая, оставить гидрокостюм тут или идти в нём. Ходить по лесу в резиновом обтягивающем костюме, который стесняет движения, на мой взгляд, опрометчиво. Однако под ним у меня ничего не было, даже нательного белья, а ходить нагишом по лесу совсем плохая идея, так что выбора не остаётся, походим в том, что есть. Вот змеи не осталось, по пути через болото я немного поел сырого мяса, остальное выкинул, нужно держать себя в форме. В детстве у бабушки в деревне сосед-егерь учил меня ходить по лесу, выживать в нём, а также добывать еду. Сырое мясо он также приучил меня есть, объясняя, какое можно, а какое не стоит, ну и какие пропорции. Именно поэтому я и не съел всю змею, лишнее тоже плохо.

Утопив баллоны с воздухом, лишний груз мне ни к чему, я вернулся на берег, сел на охапку срезанной травы и снова задумчиво посмотрел на стоявшее в зените солнце. До наступления темноты часа четыре, время ещё есть. Если я попал в сорок первый, а возможно, оно так и есть, то стоит удалиться от берега и поискать поляну. Если мои догадки верны, то там утром должны появиться два поляка с лошадью и телегой. Если это так, то потом станет ясно, что делать дальше, а пока всё неопределённо.

Честно говоря, ситуация, в которую я попал, не сказать, что мне понравилась. Я ещё пока не определился с тем, как реагировать на то, что случилось, но сожаление было. Я с сожалением вспоминал о других путешественниках, как они там, но главное, о своём единственном близком человеке – о бабушке. Именно из-за неё я решил ненадолго вернуться в родной мир, чтобы уже навсегда попрощаться с ней. Мир Советского Союза мне нравился, поэтому я собирался туда вернуться. Меня в нём всё устраивало, и я хотел помочь государству встать на мирные рельсы. Да, я являюсь не гражданским специалистом, а скорее военным, работаю в Кубинке инспектором, штатный специалист в одном секретном КБ, и дополнительно учусь на инженера-конструктора, уже на третий курс перешёл заочного обучения. Специализация та же – танки. Именно поэтому эта ситуация меня и расстраивала: и с бабушкой не повидался, и потерял мир, где я занял хорошее место и был на хорошем счету у главы государства, мне не раз приходилось встречаться с товарищем Сталиным как эксперту по современной бронетехнике. В общем, со всех сторон печаль. Считай, даже двухкомнатную комфортабельную квартиру, полученную в центре города, потерял. Она мне очень нравилась, и хотя своего личного транспортного средства у меня не было – не считать же велосипед, купленный на зарплату, и служебную машину, – мне там всё равно жутко нравилось. Для деревенских, а я всё же больше деревенский, хотя и жил с родителями до их гибели в Брянске, жить в Союзе как-то проще, чем попаданцам-горожанам. Мы более неприхотливы и не такие взыскательные.

– Ладно, – сплюнул я и встал на ноги. – Непонятно пока всё. Если с поляками подтвердится, буду думать, что делать дальше. А пока ситуация не разъяснится, планы строить не буду. Смысла не вижу.

Машинально отмахиваясь от мошкары, я отошел от берега, достал из ножен клинок, осмотрел его – отличная сталь – и, вернув на место, побежал вглубь леса. Естественно, пройти точно по следам, по которым шёл Сева, я не смогу, да и вообще, если это сорок первый, встретимся ли мы? Или этот квест для одного? Если так, то, похоже, выбираться придется самому и полагаться будет не на кого. Хотя бы первоначально, после можно сколотить крепкую команду из окруженцев.

Думаю, мне повезло, я нашёл тропинку. Звериную, вроде той, что описывал Сева. Заметил я её случайно. Она вывела меня на поляну со скошенной травой, собранной в стога. Да, похоже, мои догадки подтверждаются, слишком много совпадений.

Ночевать в стогу я не стал, отбрехаться от поляков, как это сделал Сева, мне вряд ли удастся, так что сделал себе лёжку на опушке в кустах шиповника, натаскав сена от одного из стогов. Причём так, чтобы не оставить следов. Ходить босиком было не совсем удобно, но ничего, я привычный. То, что я укрылся на опушке, и помогло мне остаться незамеченным.

Утром, когда уже рассвело, меня разбудило конское ржание. Быстро открыв глаза, я выглянул из-под куста и задумчиво осмотрел гостей. Теперь всё полностью подтвердилось: два поляка, описание во внешности и в одежде совпадает с тем, что дал Сева, даже телега была описана правильно. Вот только оружия у поляков не было, они совершенно спокойно работали вилами, загружая телегу. Думаю, оружие как раз внутри.

Теперь, когда появились вещественные доказательства, не сомневаясь ни на секунду, скользнул по опушке в сторону. Кстати, поляки Севу из стога так и не вытащили, из чего я логично заключил, что квест для меня одного. Стало ясно, что моего знаменитого однофамильца тут не было. Что ж, теперь у меня есть шанс стать не менее знаменитым. Нужно это обдумать, но позже, когда будет свободное время, сейчас у меня другая задача. В отличие от Севы, я особо не сомневался и действовал уверенно и наверняка. Поэтому быстро стряхнув с себя всякий мусор и жучков – спать в гидрокостюме на земле, хотя и подстелил по себя сено, не совсем приятно, даже не почешешься, – и покинул место ночёвки. Мне нужно обойти поляну так, чтобы приблизиться к телеге, оставаясь незамеченным поляками. Сейчас они работали с той стороны опушки, где я провёл ночь. Кстати, искусали меня не так уж сильно, перед тем как лечь спать, я обтёр кисти рук, стопы и лицо с шеей одной травкой. Так что ночь, можно сказать, прошла спокойно, никто меня из ползающей и кусающей братии не домогался. Так, по мелочи.

Добраться до телеги незамеченным труда мне не составило. Негромко переговариваясь, поляки так увлеклись работой, что очнулись, когда щёлкнул затвор берданки. Может, в телеге ещё что было из огнестрельного оружия, но мне, к сожалению, попалось только это, так что, проверив патрон в патроннике, я и пошумел, отчего поляки вздрогнули и замерли. Мой первый вопрос был наудачу:

– Янек всё так же ходит в форме командира Красной Армии?

Местные обернулись и выпученными глазами уставились на чудо-юдо, наставившее на них их же оружие. Думаю, гидрокостюмов те никогда не видели, хотя на мне был стандартный. Чёрный, с открытыми стопами и рукавами до кистей.

– Почему молчим, почему не отвечаем? – поинтересовался я.

Отслеживая все движения поляков, я не забывал также контролировать округу. Конечно, я всё знал из рассказов Севы, но мало ли что не так сложится. Небольшое сомнение у меня всё же было, вот я и старался развеять его этим неожиданным уточняющим вопросом. Если подтвердится, то я точно в сорок первом занял место Севы, и у меня есть шанс на новую жизнь. Тем более у меня, в отличие от Севы, были нужные знания и умения. Он-то сюда без особой подготовки попал, а вот я волей-неволей подготовился. Общался-то в основном с фронтовиками, а те меня за своего принимали, всё же в боевых действиях обоих миров мне приходилось участвовать. То есть фронтовики ничего не скрывали и охотно отвечали на уточняющие вопросы, так что я был в теме. Да и за тот рейд по тылам немцев меня наградили, так что было, что носить на френче. Всё же я был военнослужащим, ходил в форме. Правда, погоны старлея не перерос, хотя через год мог получить и звёздочки капитана. Да, я был офицером. При первом награждении в Кремле получил звание младшего лейтенанта, остальное получил за работу. Между прочим, старлея и второй орден Красной Звезды я получил за неоценимую помощь в создании прототипа Т-55. Мы его ещё в конце сорок пятого выпустили, потом испытывали на полигоне в Кубинке. Тогда-то меня и наградили, да и квартиру я получил. Уже в сорок шестом эти машины небольшими партиями начали поступать в войска и сразу произвели фурор своей мощью. Конечно, можно было попробовать изготовить и другую технику, однако заводы из Германии только начали поступать и монтироваться, и на тех станках, что у нас пока что были, ничего лучше нам было не построить. Я как раз в КБ помогал с созданием Т-62, когда и было решено вернуться в наш мир. Я тогда настоял на своём участии – пока жил эти три с половиной года в новом для себя мире, то никак не мог забыть бабушку. А тут так получилось, что при переходе попал в третий мир, и передо мной открылась своя дорога. Сева смог ею воспользоваться в полной мере, теперь мой шанс на личный квест, и я не хотел бы его лишиться. Именно поэтому и поглядывал по сторонам, чтобы меня не застали врасплох, как я этих поляков.

М-да, что-то я отвлёкся, хотя ситуация к этому не располагала. Направив ствол на молодого поляка, я повторил свой вопрос, на этот раз уже злым голосом – не нравилось, что мне не отвечают:

– Так что, Янек всё ещё ходит в форме лейтенанта Красной Армии?

– Ну, ходит, – нехотя ответил молодой.

– Отлично, – я невольно улыбнулся. – Значит, так, быстро раздеваемся. Оба. Исподнее тоже снять. Быстрее, меня там бабушка ждет, а я тут с вами вошкаюсь… Ну!

Поляки как подорванные стали раздеваться, кидая одежду в одну общую кучу. Не знаю, что их так сподвигло, то ли мой злой вид, то ли оружие, то ли упоминание бабушки. Кстати, когда я её вспоминаю, почему-то всегда стоящую на крыльце и печально смотрящую на меня, и такая злость накатывает, что я, возможно, её больше не увижу, что контролирую себя еле-еле. Видимо, поляки это прочувствовали, вот и торопились. С сапогами вышла небольшая заминка – плотно сидели, но и те они сняли. Кстати, если возникнет необходимость, нужно вспоминать о бабашке, чтобы довести себя до кондиции. Злость в нужное время неплохой помощник.

Как только оба поляка замерли, прикрывая руками пах, я задал ещё один вопрос:

– Сегодня какая дата?

– Двадцать первое, – мрачно буркнул молодой. Тот, что с бородой, продолжал молчать, лишь с некоторой злостью и ненавистью поглядывал на меня.

– Суббота, двадцать первое июня сорок первого года, я полагаю? – И после того, как молодой кивнул, добавил: – М-да, ладно, будем играть.

Приклад винтовки сильно толкнул меня в плечо, и бородатый, машинально схватившись за грудь – попадание было точно в сердце, – стал заваливаться на спину. Молодой на секунду замер в ошеломлении. Правда, он быстро пришёл в себя и кинулся было ко мне, но поздно, я-то как раз не медлил, рванул к молодому и разбил ему прикладом лицо. Можно было отшвырнуть оружие в сторону, всё равно перезарядить мне было нечем, да и не успел бы я, до поляков было метров шесть. А вот сейчас, когда второй поляк, схватившись за пострадавшее место, упал на спину, я аккуратно положил винтовку на траву, достал клинок и ударил его под рёбра прямо в сердце. Хватило одного удара. Выдернув клинок, я быстро осмотрелся и довольно кивнул. Пока всё шло так, как я и спланировал. Сейчас у меня в планах переодеться, изменить внешний вид под аборигена и двинуть к хутору. Можно, конечно, туда и не заезжать, но зная, что на хуторе явно ячейка местного сопротивления, что сотрудничает с немцами, я считал необходимым её обезглавить. Я был в курсе, что старшим на хуторе был агент в одеяниях священнослужителя. Вот его мне и стоит убрать. С остальными как получится, со слов Севы, остальные были простыми боевиками.

Быстро воткнув клинок в землю, чтобы стереть кровь, я дополнительно протёр его пучком высохшей травы, после чего вернул в ножны. Первым делом проверил тела. Оба трупы. Осмотрел телегу, сбрасывая излишки сена. Телегу вместе с мерином я решил прибрать, не пешком же путешествовать, если мне неплохое транспортное средство досталось, поэтому и проводил ревизию. К сожалению, огнестрельное оружие было только одно – берданка, причём в относительно неплохом состоянии, вот патронов к ней всего шесть штук. После перезарядки осталось пять. Между прочим, патроны были снаряжены бездымным порохом, хотя я слышал, что как раз у берданок использовался дымный. Или я ошибаюсь? Вроде нет.

В телеге нашлось два пояса. На одном были подсумки с боеприпасом, спичками и другими нужными вещами. На обоих ножны с клинками. Один неплохой, другой так себе. Лезвие не из самого хорошего металла, если не заботиться о ноже, быстро ржавчиной покроется, дрянной металл, с раковинами. Теперь понятно, почему оба поляка были не опоясаны, сняли их перед работой. Ещё в телеге было два узелка с пищей, но я оставил еду на потом, нужно уходить с поляны, по пути к хутору и поем. Куда ехать, сомнений не было, на поляну выходила одна-единственная дорога. Было ещё несколько тропинок, но на телеге мне там не проехать. Проще по дороге, пока тут обо мне не знают, нужно этим воспользоваться.

Повесив берданку на плечо, я подхватил ближайшее тело и волоком потащил его к опушке, решив замаскировать в кустарнике, где провёл ночь. Оба поляка были выше меня, куда тяжелее, но у меня широкие плечи и достаточно сил, чтобы утащить по очереди обоих. Спрятав тела, я скинул комбез и вместе с поясом утопил в глубоком бочажке неподалеку от поляны. Тут вообще была достаточно болотистая местность. Только после этого я, с удовольствием почесавшись в ранее недоступных местах, окунулся в воде того же бочажка и побежал обратно.

Голышом, ёжась от утренней прохлады, бегом вернулся на поляну и замер у кучи одежды. Я отобрал из двух комплектов более чистую рубаху и штаны и быстро оделся, лишь исподнее не трогал, его нужно постирать, но вот обувь мне не подходила. Стыдно признаться, но размер ноги у меня был небольшой. Сороковой. А в трофеи мне достались настоящие говнодавы сорок четвёртого и сорок пятого размеров. Делать нечего, сапоги хорошие, не бросать же, связал их в одну вязанку и бросил в телегу, ещё пригодятся, сделаны качественно. После этого подхватил исподнее, не забыв связать оставшуюся одежду в один узел и бросить следом за сапогами, я побежал к тому же бочажку. Мыла у меня не было, так что стирал бельё и портянки чем придётся – глиной и песком. Ничего, полчаса убил, но отстирал. Выжав воду, так же бегом вернулся на поляну и бросил исподнее на траву, причём так, чтобы оно сохло, взял поводья и, перекинув их через голову мерина, сел на облучок, после чего щёлкнул поводьями по спине коня:

– Пошёл, Трофей!

Мерин неторопливо стронул телегу с места и направился к опушке, где тёмным туннелем виднелась лесная дорога. Пришлось перед этим развернуть повозку, так как она стояла кормой к дороге. Я выглядел как местный. Конечно, оба поляка на голову были выше меня, именно из-за небольшого роста я и попал в танковые войска, не только из-за того, что имел права тракториста, ну а там работа была такова, что мышцы наработал достаточно быстро. Плечи, вон, раздались, мускулатура появилась. Так что если рубахи подходили обе, то штанины пришлось закатать, чтобы выглядывали босые ноги. Пока так похожу, а когда добуду обувь по размеру, тогда и сменю облик с сельчанина на человека военного времени. По ситуации посмотрим. Тут до границы пара шагов, нужно сваливать, а то как бы погранцам на глаза не попасть. Сева по счастливой случайности как-то обошёлся без их внимания, надеюсь, и мне повезёт.

Мерин неторопливо переставлял конечности, да я его и не торопил, причём заметив, что тот сам знает дорогу, я отложил поводья, прижав их правой ногой, чтобы освободить руки, подтянул к себе ближайший узелок с провизией и жадно закопался в нём. Что ж, еда была хоть и простая, но сытная, а главное, привычная мне. Вполне себе деревенская. Я сразу ухватил горбушку, трофейным ножом, тем, что получше, срезал себе кусок, взял дольку сала – оно уже было нарезанным – и с удовольствием позавтракал. То, что я перед этим отправил на тот свет двух неизвестных мне людей, вернее плохо известных, аппетит нисколько не отбило. Смертей я видел множество, всё же участник боевых действий обоих миров, так что смерть поляков для меня осталась фоном за спиной. Да и забыл я уже про них. Этим и отличается воевавший человек от простого гражданина – умеет отсечь смерть других людей. Тут главное, определить, что они тебе враги, вот и забываются быстро.

Еда была сытной, но не сказать, что разнообразной, так что поел я хорошо, даже овощи пришлись к месту. Я про лук и чеснок – с салом самое то. Запил квасом из стеклянной бутыли, заткнутой кочерыжкой. Кстати, у нас в деревне кочерыжки тоже так использовали, хотя жители сельских мест, где были обширные поля, использовали для этого початки кукурузы, но у нас она не росла. Квас был ядрёный, в тему, мне он понравился. Осушил треть двухлитровой бутыли, после чего вернул пробку на место и снова свернул узелок. Второй я только осмотрел и ничего там не трогал, только проверил, нет ли чего скоропортящегося. Кстати, во втором узелке оказалась бутыль с молоком. Да и вообще разница в содержимом узелков была заметной. Я поначалу не понял, почему узла с провизией два, если оба поляка с одного хутора, могли всё и в один сложить, вместе же работают, а потом понял, что у одного язва или гастрит, и он на диете.

Позавтракав, я прибрался на телеге и, оставив винтовку лежать с краю, спрыгнул на лесную дорогу, взял мерина под уздцы и дальше повёл его сам, прислушиваясь к звукам в лесу. Телега особо не скрипела, было видно, что о ней заботились и смазывали как надо, так что слушать мне ничто не мешало. Пока мы так шли, я стал обдумывать, что делать дальше. Ситуация полностью прояснилась, по непонятным мне причинам меня забросило в третий мир, где не было Севы и других путешественников. Причём в то же время и место, как и моего знаменитого однофамильца. В первое время после попадания я ещё не знал, как на это всё реагировать, но теперь уже всё решил. Остаюсь. Не буду жить у портала и пробовать вернуться. Раз мне дали шанс, нужно воспользоваться им. Одно было ясно: сразу идти к Сталину не стоит. Тут было несколько причин. Я для него никто, к тому же пропустить то веселье, что происходило огненным летом сорок первого года, мне не хотелось. А вот когда будет у меня имя, а я был уверен, что прославлюсь, тогда и заявлю о себе… Хм, всё это, конечно, хорошо, однако зная о крупных поражениях наших войск, умолчать об этом я просто не могу. Там же наши парни гибнуть будут, а я молчать буду для сохранения инкогнито? Да ни в жизнь. Вот и стояла передо мной проблема, которую я обдумывал, шагая по лесной дороге и вслушиваясь в лес. Рассказ Севы снова подтвердился, я услышал далёкий собачий лай. По звуку веселый, собак или кормили, или с ними кто-то играл.

Привязав поводья к дереву у дороги, а то мерин так и тянулся в сторону хутора, я подхватил винтовку и быстро побежал в сторону собачьего лая. Ишь как заливаются! Пояс с подсумками и двумя клинками был на мне, так что, можно сказать, я был во всеоружии.

Пробежав всего метров пятьдесят, я заметил просвет впереди. Замедлил бег и, уйдя на опушку, а потом в лес, стал красться в сторону хутора. Добравшись до опушки, подобрал подходящее дерево и, мигом взлетев на него, стал осматривать хутор. Что ж, Янек в форме лейтенанта был во дворе, наблюдал за детворой, что играла с собаками, так что последние сомнения отпали. Закончив с осмотром, я спустился и побежал обратно к повозке. Прежде чем начать отстрел, а проходить мимо я не хотел, сначала нужно подготовить пути отхода. Дорога, по которой я двигался от поляны, петляла от границы в глубину наших территорий, поэтому чтобы уйти от неё дальше, нужно было пересечь хутор, через который она проходила, а я этого сделать не мог, не обнаружив себя. Значит, придётся вести повозку через лес, петляя между деревьями. Вот именно этим я и занялся. На то, чтобы обойти хутор, у меня ушло чуть больше часа. Но на лесную дорогу выводить повозку я не спешил, напоил коня в ручье и оставил его в лесу, после чего с винтовкой побежал обратно к хутору. Вот там происходили достаточно интересные события.

Забравшись на дерево, я стал свидетелем того, как летучий боевой отряд поляков собирался уходить – явно совершать диверсии в наших тылах. В случае с Севой, видимо, этого не произошло из-за его неожиданного появления, а тут пять поляков собирались. Причём трое их них были в нашей форме: Янек лейтенант, ещё двое в форме простых красноармейцев. Двое оставшихся были в старой польской форме и, судя по пулемёту, являлись его расчётом.

– Как интересно, – задумчиво пробормотал я, изучая изменившуюся обстановку на территории хутора.

Жители достаточно душевно провожали отряд, было видно, как им желали удачи, скотины такие. Среди хуторян мелькало и чёрное одеяние священнослужителя. Не знаю, был ли он настоящим попом или ксендзом, но играл он неплохо. Честно говоря, то, что я увидел на хуторе, заставило меня поторопиться. Конечно, связываться с подобным боевым отрядом себе дороже, однако отпускать его гулять по нашим тылам хотелось ещё меньше. Кстати, а откуда пулемёт взялся? В рассказах Севы он ни разу не мелькнул.

От опушки до хутора было метров двести, до толпы хуторян – все двести пятьдесят. Подправил прицел – из этого оружия стрелять на такую дальность мне ещё не приходилось, и я не знал всех возможностей винтовки, так что целился качественно. Для прицельной стрельбы мне не требовалось приближаться, это Сева так себе стрелок, а я кое-что умею. Естественно, выцеливал я агента немцев в одеяниях священнослужителя, именно он и был главной целью, значит, начать нужно с него.

Хлопок выстрела болезненно отдался в ушах, и приклад толкнул в плечо. Однако я уже выбивал использованную гильзу и вставлял в приёмник патрон. Две штуки для быстрой перезарядки были зажаты у меня в зубах. Следующим я решил снять Янека, однако пришлось на ходу менять свои планы. Пулемётчики неожиданно споро отреагировали на стрельбу. Один из них присел на одно колено, а второй положил ствол пулемёта ему на плечо – кстати, до сих пор не могу понять, что за модель – и открыл огонь. Стрелял он по опушке, видимо, дымок моего первого выстрела они не рассмотрели, так что пули впивались в деревья подо мной и по сторонам, но тоже понизу. Вот возьмут чуть выше, и всё, конец котёнку. По звуку пулемётчики определили, откуда стреляли, но то, что я на дереве, ещё не поняли. Так что понятно, в кого я выстрелил следующего.

Первая пуля вошла в живот священнослужителю, отчего он сложился на пыльную землю. Целился я в грудь, так что, прикинув траекторию пули из берданки, я выстрелил в пулемётчика. Снова пуля полетела не совсем туда, куда я целился. Нет, попадание было отличным, но всё равно разброс вышел приличным. Целился я в пулемётчика и, хотя попал в него, пуля вошла сначала в голову его помощника, а потом и в живот самого пулемётчика – тот привстал, перезаряжаясь. Кстати, похоже, это был «Браунинг», магазин явно на двадцать патронов и вставлялся снизу, а не как у «Брена» сверху.

Снова перезарядившись, я стал искать следующие цели, однако их не было. Хуторяне попрятались, на виду лежали только подстреленные мной. Понимая, что длительная перестрелка будет не в мою пользу, да и свою задачу я выполнил – ксендз лежал в пыли и, судя по агонии, уже отходил, – я скатился вниз и побежал к повозке. Хотя и не удалось достать Янека, но я положил пулемётчиков, а те были очень неплохими спецами, судя по их действиям.

Со стороны хутора всё ещё доносились беспокоящие выстрелы, но я не обращал на них внимания, местные ещё не поняли, что я уже ушёл. Благополучно добравшись до повозки, я вывел её на дорогу и, спрятав берданку под сеном, туда же сунул и пояс с подсумками, щёлкнул поводьями. В этот раз мерина я не сдерживал, более того, ещё и подгонял. Лишь в тех местах, где корни деревьев выползали на дорогу, переходил на шаг, чтобы не разбить колёса, а там, где была более-менее нормальная дорога, двигался очень быстро.

Преследования не было, я его так и не заметил, уверен, поляки, если не сдёрнули с хутора, решив, что их обстреляли пограничники или ещё кто из наших, наверняка только начали выяснять, что произошло, так что фора у меня была большая. Пока по следам найдут, куда я на трофейной повозке двинул, я буду очень далеко.

Километров через пять лес закончился, и начались поля. Вдали виднелась полоска следующего леса, но, по-видимому, небольшого, весь горизонт он не занимал. Кстати, левее стояла какая-то наша моторизованная часть, виднелись грибки с часовыми. Не танковая, грузовики в основном были, пушки стояли открыто, да и какая-никакая бронетехника проглядывалась из линейки «БА». Хотя танки тоже были, по знакомым силуэтам я опознал БТ-7. Хм, судя по оснащению, это был разведывательный батальон.

Естественно, на опушку я выскочил не галопом. Заметив просвет, сперва произвёл разведку и, не обнаружив ничего серьёзного, стал приводить внешность в порядок. На голову надел широкополую шляпу бородача, скинул одежду, надел чистое и высохшее исподнее, перепрятал берданку, пояс с подсумками снял. В общем, подготовился. Теперь со стороны я настоящий сельчанин. Убедившись, что не привлекаю внимания, занял телегу и, щёлкнув поводьями, двинул дальше уже на повозке, играя роль простого хуторянина. Главное, чтобы меня не остановили и не опросили. Спалюсь, местного языка я не знал. Кажется, он суржиком называется. Хотя это патрулям лучше не попадаться, как раз армейцам на меня плевать. На секунду задумавшись, я на перекрёстке, где к стоявшей летним лагерем армейской части сворачивала накатанная дорога, повернул к ним. Нужно было донести некоторую информацию, мало ли.

Добравшись до грибка у выездных ворот, я натянул поводья. Ещё когда я подъезжал, часовой вызвал разводящего, так что дежурный уже ожидал у ворот, поэтому, когда я остановился, он сам подошёл ко мне. Сделав пару глотков из бутыли с молоком, я протянул её лейтенанту и вытер молочные усы на верхней губе. Выдув полбутыли, тот протянул её обратно и, тоже вытерев губы, сказал:

– Хорошо. Утреннее молочко?

– Вчерашнее, с ледника, – хмыкнул я и, заткнув пробку, убрал бутыль на место. – Я тут мимо польского хутора проезжал, выстрелы слышал, потом пулемёт работал, но быстро стих. Что-то ручное, но не ДП точно. Сбегал на разведку, там кто-то обстрелял хуторян, видел лежавшего священника и убитых пулемётчиков. В старой польской форме были. Похоже, бандиты. Я сразу развернулся и рванул обратно по дороге.

– Утром я что-то тебя не видел, – с подозрением сказал лейтенант.

– Ночью проехал. Я сам из-под Брянска, тут дальние родственники живут, после освобождения вот смог вырваться к ним, навестить. А то ведь фактически и не встречались никогда, брат отца тут проживает. Гражданская война нас разделила.

– Да, она многим судьбы поломала. Значит, польский хутор?

– Езжайте прямо, никуда не сворачивайте. Кстати, я там видел людей в нашей форме, кажется, ряженые. Будьте внимательны, товарищ лейтенант.

– Сам служил?

– Финская, Халкин-Гол. Старшина запаса. Танкист я.

– Хм, ясно. Ладно, за информацию спасибо. Вышлю дежурный взвод. Сам откуда? Мы тут недавно встали, ещё всех местных не знаем.

– Русский хутор в шести километрах отсюда. Через пару недель домой. Отпуск заканчивается, так что вернусь. Хотя кажется, сегодня постараюсь уехать. Брехают местные, что немцы завтра на рассвете нападут. Я им особо не верю, но мало ли. Домой надо. Всё же призывался я брянским военкоматом.

– Слухи такие ходят, мы тоже не верим… Ладно, бывай, танкист, – протянул руку лейтенант.

Я попрощался с командиром и, развернув повозку, покатил обратно к дороге. Убеждать лейтенанта в том, что война начнётся завтра, я не стал, и так лейтенант немного подозрительно на меня поглядывал, а тут и до задержания могло дойти. Обошлось, одним словом. В части зазвучали команды, зашумели двигателями машины, а когда я на перекрёстке свернул в наш тыл, территорию части покинуло три набитых бойцами полуторки, которые двигались в сопровождении двух бронемашин. Уже неплохо. Скрыть следы боя хуторяне не успеют, да и тела вряд ли спрячут, так что находки будут.

Сделав такую гадость полякам, я довольный катил дальше, размышляя о дальнейших планах. Следовать путём Севы я не хотел, я же не лётчик, но одно дело совершить стоит, больно уж Сева переживал, что не спас того лётчика, часто вспоминал о нём. Я о том летуне, которого сбили над головой Севы, а потом местное недоброжелательное население добило вилами. Раз я знал об этом, то нужно поспособствовать тому, чтобы в моей версии такого не произошло. Как это сделать, я и обдумывал. Ведь двигаться по следам Севы, то есть там, где шёл он, я не мог. Значит, вполне возможно, я бы сказал, вероятно, этот воздушный бой будет идти далеко в стороне. Соответственно, мне требовалось скоростное транспортное средство, чтобы быть на месте приземления одновременно с летуном. Как же всё это проделать?

Когда расположение советской части скрылось за очередным холмом и я скатился в низину, то позволил себе улыбнуться. Лейтенанта так заинтересовало моё сообщение, хотя он и старался не подавать виду, что даже про документы у меня забыл спросить, торопыга. В принципе, как я уже говорил, Севин путь мне не подходит, у него своё, у меня своё. Он-то со своими способностями полиглота ещё мог сойти за иностранца, под которого так старательно в первое время косил. То под сына полковника ВВС РККА СССР, то под сына эмигрантов, прибывшего из-за границы. Его, конечно, вели, но в принципе он хорошо играл. Знал подробности. Мне же это не светит. Кроме русского и матерного русского, я ещё знал немецкий. Не сказать что на уровне, но беседу поддержать мог. Мне часто приходилось общаться с немецкими специалистами, их, как и заводы, во множестве вывозили к нам, так что в языке наблатыкался. За немца никак не сойду, однако допрос проведу без особых проблем.

Так что за иностранца меня не примут, да и понять, что я из центральных областей России, тоже можно. Несмотря на то что я из будущего, говор остался тот же, брянский. Специфичные словечки этого края в речи у меня мелькали, и хотя я убрал часть американизмов из своей речи – тут помогли специалисты по словесности, сам бы не смог, – всё же интеллигента из меня не получилось. Как был из рабочих-крестьян, таким и оставался. За это меня, похоже, тоже ценили, как на работе, так и в учёбе. Не сачковал, отдавал учёбе и работе всего себя. Так что, как ни крути, придётся, как и лейтенанту, говорить, что я из-под Брянска. Правда, до моих родных брянских лесов война дойдёт только к осени, так что проверить мои слова труда не составит, однако глухих деревушек на Брянщине тоже хватает, пусть проверяют, это даст мне дополнительное время. Это я так, на всякий случай. Данные я оставлю свои – Анатолий Александрович Суворов. Сейчас мне двадцать пять, значит, по местному времени я родился… М-м-м, в шестнадцатом, получается? Ладно, пусть будет. День и месяц рождения оставлю прежний – пятое мая. Со званием пока неопределённо. Летёхе я назвался старшиной запаса, им я был в родном мире, а в сорок седьмом уже старлеем. До капитана я ещё не дорос, тут возразить нечего, а вот старлея честно заработал. Так что посмотрим по ситуации.

Машинально подгоняя мерина, я продолжал обдумывать свои дальнейшие шаги. Именно сейчас возводился фундамент того, как я буду действовать дальше. Причём размышления нисколько не мешали ни управлению мерином, ни контролю за окружающим пространством, так что я сразу насторожился, когда услышал где-то неподалёку приглушённый хлопок, похожий на пистолетный выстрел, и, кажется, женский крик. Слева находилась роща, которую я принял за лес, так что как только прозвучали хлопок и крик, я сразу свернул на обочину и завёл повозку под деревья. Нужно выяснить, что происходит. Да и время заодно убью. Сева шёл пешком, и хотя он старался уйти как можно дальше, по моим прикидкам, я его по времени уже должен был обогнать. Вот и решил притормозить, воспользовавшись случаем.

Быстро накинув поводья на ветку, подхватил винтовку с подсумками и рванул вглубь рощи. Времени застёгивать пояс просто не было, поэтому, на ходу проверив патрон в патроннике, я убрал в карманы остальные. Осталось всего два патрона в запасе. Бежать пришлось недолго, звуки раздавались рядом. Иначе бы они до меня не донеслись. Буквально в тридцати метрах от опушки по роще проходила лесная дорога, ведущая куда-то вглубь леса, но генеральская «эмка» далеко не поехала. На подножке сидел генерал-лейтенант и получал по обритой голове хорошие тумаки. Крепкий такой красноармеец с пудовыми кулаками использовал голову генерала как грушу, довольно профессионально боксируя. Тот ещё пытался закрываться руками, причём тоже с немалым умением, но, похоже, поплыл и уже пропускал некоторые удары. Фуражка генерала валялась в дорожной пыли рядом с телом убитого водителя. Кстати, я понял, почему пистолетный хлопок был едва слышен. Видимо, бандиты или диверсанты, думаю, все же последние, под видом патруля остановили машину генерала, который почему-то ехал без охраны, и под дулами оружия разоружили водителя и генерала, а также молодую дивчину в форме военфельдшера. Видимо, походно-полевую жену генерала. Молоденьких, похоже, любит? Так вот, водителя почему-то убрали не ножом, а приставив дуло пистолета к груди, спустили курок. Гимнастёрка ещё дымилась на месте выстрела. Всего бандитов было шестеро, все в нашей форме. Один командир, один старший сержант и четыре простых красноармейца. У старлея, что играл старшего патруля, была Красная Звезда на френче. Совсем как у меня.

Вот это всё я окинул быстрым взглядом и, вскинув берданку к плечу, сразу произвёл первый выстрел. На момент моего появления ситуация была такова: бандит в форме старшего сержанта пытался вырубить генерала не самыми популярными методами, он это проделывал под пристальным вниманием липового старлея и одного из бойцов. Второй наблюдал за окрестностями, но стоял за машиной и меня не заметил, двое других волокли девушку под деревья, срывая с неё одежду, юбку уже порвали, открывая вид на довольно красивые ноги, сейчас френч рвали, отчего отлетали пуговицы, и нательную рубаху. Судя по краснеющей скуле и разбитой губе, та пыталась сопротивляться, но сейчас находилась без сознания, похоже, одним из ударов её вырубили. До всех действующих лиц было от десяти метров до пятнадцати – совсем рядом, так что рассмотрел всё в подробностях.

Первую цель я выбрал не колеблясь. Командир. Нужно сразу обезглавить противника, но не это главное, мне была нужна его форма. Неважно, что фигурами мы не схожи, фурнитура и фуражка тоже пригодятся, ниткой с иголкой я владею, что надо, перешью. Тем более ушивать куда проще. Приклад толкнул меня в плечо после выстрела, а голова старлея дёрнулась, но не лопнула, как было у того пулемётчика. Пока командир диверсионной группы оседал на дорогу, я уже в прыжке ушёл за соседнее дерево и, судорожно перезаряжаясь, орал хриплым командным басом:

– Первое отделение, заходить по левому флангу! – и тут же сменив бас на тенор, ответил, но в другую сторону, чтобы из-за эха казалось, что идёт перекличка нескольких людей: – Есть, по левому флангу!..

К этому моменту я успел перезарядиться и, высунув ствол винтовки из-за дерева, не переставая орать команды и отвечать самому же себе, произвёл второй выстрел. Тот старший сержант, что до этого избивал генерала, получив пулю в поясницу, взмахнул руками и упал. Убежать он успел не так и далеко.

– Хоть одна мразь уйдёт, наряды до демобилизации будете отрабатывать!.. – продолжая орать, я снова занялся перезарядкой. – Третье отделение, правый фланг, окружить супостата. – Есть! Второе отделение, приготовиться открыть беспокоящий огонь!

Последний выстрел – больше боезапаса не было – я уже делал наугад, диверсанты давно сбежали. Моё неожиданное нападение, а главное, спич с командованием ими был понят правильно, так что рванули они, только пятки сверкали. Однако двое остались тут, а это вполне неплохой результат. Привстав на колени, я пощупал три свежих отметины от пуль на стволе дерева. Значит, не показалось, в ответ тоже звучали выстрелы. Кажется, один винтовочный и два из нагана. Сержант стрелял, отшатнувшись от генерала, в его руке я видел знакомый силуэт револьвера. Хм, а почему он генерала не добил, был же шанс? Или не успел, не до того под огнём было? Но в меня же стрелял. Непонятно. Видимо, замешкался. Генерал живой был, я видел, в крови, в грязи, но шевелился.

Выйдя на дорогу, я отшвырнул от себя берданку, всё равно к ней патронов не было, следом отправил пояс с пустыми подсумками. Потом замер на секунду, осмотрев ту картину, что сам только что нарисовал, и довольно кивнул. Удачно всё получилось, но лучше тут не задерживаться. Первым делом я пробежал мимо машины со сползшим на землю генералом, даже мимо лежавшей на опушке девицы – она пыталась пошевелиться – и подскочил к сержанту. Тот пытался ползти, соответственно был жив, а не отправился в мир мёртвых, как его командир. Пуля вошла ему в поясницу, пролетев под вещмешком и не зацепив его, но не убила, хотя и нанесла серьёзную травму.

У сержанта обнаружилось на удивление много оружия, наган он выронил, когда падал, и тот остался лежать метрах в двух от его ног, за поясом был заткнут блестящий хромированный маузер, причём явно наградной, но без кобуры, а за спиной на ремне находился новенький мосинский карабин. Сняв с диверсанта задравшийся на голову сидор, отстегнул ремень карабина и выдернул его из-под тела раненого, такую же операцию проделал с поясом, имеющим подсумки, не забыл и маузер. Хороший пистолет, революционный. Только эта модель в Союзе не совсем распространена. Модель шестнадцатого года, под парабеллумный патрон, на это намекала красная цифра девять на рукоятке. Не удивлюсь, если он принадлежит генералу, но как немецкий маузер оказался у него? Трофей уже после гражданской или подарок? Также я быстро охлопал бредящего «сержанта». По говору или литовец, или из других прибалтийских государств.

Определив, что раненый проблем не доставит – он бредил и уже бойцом не являлся, – я с трофеями вернулся на дорогу. Наган тоже был при мне. Более того, с сержанта я содрал ещё и сапоги. Мой размер оказался, сороковой. Остальное было запачкано кровью. Разве что ещё пилотку забрал, на будущее запас. Трофеи отнёс к своей лёжке, откуда стрелял, и убрал за дерево. После этого, пока девица принимала сидячую позу и не совсем осмысленно оглядывалась, я быстро раздел старлея, кстати, у него вещмешка не было, и отнёс форму с сапогами к лёжке. Может, трофеи и потом можно забрать, но я постарался обезопасить теперь уже своё имущество.

Вернувшись на дорогу, я отстегнул от пояса убитого водителя флягу и вылил часть воды на голову генерала, тот уже приходил в себя. Так что я ускорил этот процесс. Присев рядом с ним на корточки, я покрутил в руках маузер. Он точно принадлежал генералу. На заднем сиденье легковушки валялась пустая кобура.

– У меня такой же был. Наградной, – сказал я, чтобы начать разговор хоть с чего-то. – Хороший пистолет с точным боем. Трофей с Финской. До сих пор жалею, что лишился его.

– Потерял? – хриплым тоном спросил генерал и присосался к фляжке, что я ему протянул, после чего с кряхтением попытался привстать, но смог сесть на сиденье через распахнутую дверцу только с моей помощью.

– Лишили вместе с наградами и званием по приказу одного командарма. Не по душе ему я пришёлся.

– За что же лишили?

– Слишком напрягал бойцов в изучении боевой техники, уставов и остального. Мало давал им отдыха и времени заниматься политинформацией. Нашёлся подлец, который нажаловался на меня в политуправление. Я был не согласен, вот из меня и сделали крайнего. Ещё и политруку врезал. В общем, ушёл со службы старшиной запаса. Недавно совсем, пока в поиске себя. На службе деньги не тратил, к зелёному змию равнодушен, так что скопил средства. На них и живу. Сюда к родне приехал, с Гражданской их не видел. Правда, не помню их, маленький был. Разделила нас та война.

– Сам кем был?

– Старлеем. Танкист, командир тяжёлой роты. Про КВ слышали? Ими и командовал.

– Здесь служил?

– Нет, Киевский военный округ. Честно говоря, после Финской ни разу в отпуске не был. Вот и отдыхаю. Как оказалось, зря, это не первая мной встреченная группа диверсантов. В первой я пленного взял, допросил. Говорит, из немецкого диверсионного полка «Бранденбург», задача – захват одного из стратегических мостов. Завтра в три с половиной часа утра они начнут. Сначала артиллерия ударит по заранее разведанным целям, одновременно авиация налетит на наши спящие аэродромы. В общем, застигнут со спящими штанами. Это всё будет завтра. Я тут подумал, решил, партизанить буду. Немцы, по моим прикидкам, легко сомнут приграничные войска и уйдут дальше…

– Дочка, – очнулся генерал. – Где моя дочка?

– Эта девица в форме военфельдшера? – удивился я. Не думал, что это дочка. – На опушке сидит. По виду, живая. Сейчас приведу.

Генерал остался сидеть в салоне, он ещё плохо себя чувствовал. Время от времени прикладывался к фляге, пару раз плеснул на темнеющее кровоподтёками лицо, так что сбегал сам.

Присев рядом с девицей, я пару раз щелкнул пальцами перед её лицом. Та не отреагировала.

– Тяжёлый случай, – пробормотал я и, широко замахнувшись, отвесил ей хорошую оплеуху.

Это помогло. Взвизгнув, та закрылась руками.

– Пришла в себя? – грубо спросил я. – Давай топай к машине, тебя отец видеть желает.

Быстро осмотревшись, я собрал детали формы. Девица была в исподнем, да и то порванном, поэтому сначала помог ей хоть как-то привести себя в порядок, честно говоря, плохо получилось, после чего, придерживая за локоть, подвёл к машине и посадил уже на водительское сиденье. Та, правда, долго там не просидела, рванула к отцу в объятия и разрыдалась.

– Вы как тут без охраны оказались? – поинтересовался я, заглядывая в салон и вынимая из зажимов карабин, видимо принадлежавший водителю.

– Без охраны выехали. Дочка настояла, торопилась на железнодорожную станцию.

– Так из-за этой тупой овцы боец погиб и вы в эту ситуацию попали? Понятно.

– Что?! – взвизгнув, подскочила девица, чуть не с кулаками бросаясь на меня.

– Мадемуазель, – издевательски сказал я, слегка поклонившись. – Если вы не понимаете русского языка, я повторю: тупая овца, тупая овца. Мнение в ваших умственных способностях я не изменю. Только полная дура могла настоять выехать из расположения без охраны на территории, где вот уже как второй день немецкие диверсанты режут советских военнослужащих. Для примера оглядитесь вокруг.

Пока девица в прострации сползала с генерала на влажную лесную дорогу, я обошёл машину и направился к «сержанту» – что-то тот больно громко стонал от боли, мешал нам. По пути сменил карабин на подобранную берданку, а карабин прислонил к багажнику легковушки, всё равно он не мой. Забирать не буду. В отличие от карабина, у винтовки штык имелся. Подойдя, я спокойно воткнул штык ему в грудь, повернул его и, выдернув, посмотрел на начавшие стекленеть водянистые глаза диверсанта. Теперь точно готов. Обернувшись, я обнаружил, что генерал стоит, покачиваясь в своей измаранной пылью, грязью и кровью форме, у багажника «эмки» с маузером в опущенной руке и пристально, но несколько устало наблюдает за моими действиями. Вот девицы видно не было, слышно только, как она хлюпает носом. Кстати, генерал, когда я отчитывал его дочь, не возражал, лишь поглаживал её по голове и благодарно мне кивнул. К моему удивлению, он понял, что я просто приводил девушку в порядок. Сразу пришла в себя, как я её овцой назвал. Ничего, сейчас выплачется, совсем очухается.

– Это было обязательно? – поинтересовался он, кивнув на «сержанта». – Пленный нам бы пригодился.

– От него всё равно никакого толку. Отходил уже, вот и помог, чтобы не мешал своими хрипами и стонами, – я бросил винтовку рядом с трупом.

– Спокойно ты как-то это сделал.

– А что такого? Мне доводилось на пару с заряжающим целую землянку с финнами вырезать. Ножами работали. Патроны к нагану к тому моменту у меня уже закончились. Восемь человек порешили. Хоть согрелись.

– Танкист – и на противника с ножом ходил? – приподнял тот разбитую бровь и поморщился от боли.

– На войне всякое случается. Слышали про сто шестьдесят третью стрелковую дивизию?

– Я сам в том конфликте не участвовал, но некоторые слухи доходили.

– Финны пустили их вглубь своих территории и, окружив, полностью уничтожили. Я поленницы тел на обочинах видел. Страшное зрелище. Так вот, потом командование на деблокаду сто шестьдесят третьей отправило сорок четвёртую стрелковую дивизию. Я тоже в том рейде участвовал, добровольцем. Только повезло, что шёл в арьергарде. Передовые части все были окружены и уничтожены. Мы тоже в ловушку попали. Блокированы были на дороге. Почти сутки держались, пока боеприпасы не закончились. Потом один майор приказал отступать и повёл колонну по лесу в сторону наших позиций. Пешком, бросив всю технику. Причём целой. Я вот свои танки приказал сжечь и повёл своих бойцов другой дорогой. Как оказалось, не зря. Тот майор вывел едва десять процентов, да и погиб он по пути, снайперы всех командиров повыбивали. Нам же повезло, нашли землянку, финнов вырезали, за их счёт лыжи приобрели, оделись потеплее – фуфайки под комбезами совсем не спасали, чуть не окоченели. Ну, а пленный через их секреты вывел нас к своим. В принципе всё. Дальше была рутина войны. Как видите, ножом и штыком я тоже владею… Ладно, что-то мы разговорились. Вы машину водите? Ваша «эмка» на ходу, как я понял, вам следует проехать в ближайшую часть и получить квалифицированную медицинскую помощь.

– Диверсанты не вернутся?

– С какой это радости? Наверняка и сейчас бегут, только пятки сверкают. О, кстати, я когда трофеи собирал, заметил одну забавную особенность на награде лжестарлея. Сейчас принесу.

Пока генерал, тяжело переваливаясь, снова занимал сиденье, он при этом дочку успел посадить на место водителя, я сбегал к трофеям и ворохом принёс их к машине. К сожалению, форму взять я не мог, даже обувь принёс. Причина та же. Мало того что найти могут, так ещё обувь немецкая. У нас гвоздями подошва обита с круглыми шляпками, а у немцев – квадратными. На фига мне так палиться? Нет уж, достану где-нибудь советские сапоги своего размера. Да и с формой так же. Остановит патруль, обыщет телегу – хоп-па, а форма командира у тебя откуда? Ещё пристрелят на месте. Они сейчас из-за многочисленных нападений нервные. А так, когда таскал одежду, вот и заметил несоответствие в награде.

Бросив тюки на дорогу рядом с трупами, я оторвал поддельную награду от командирского френча и протянул её генералу.

– Подделка явная. Смотрите. Вместо сапог ботинки. Есть ещё мелкие несоответствия, но это первое, что бросается в глаза.

– Действительно, – изучив подделку, кивнул генерал и удивлённо замер, когда я застыл в стойке суслика. – Что случилось?

– Слышите моторы? Сюда двигаются. Скоро тут наши будут… Хм, мне, пожалуй, пора, товарищ генерал, я ухожу. Вернее, убегаю. Мне ещё подготовиться нужно к началу войны.

– Подожди! – приказ генерала был отдан таким тоном, что я невольно замер и по-строевому развернулся на рефлексах назад, хотя уже успел отбежать на пару метров, тут мне ловить уже было нечего.

С кряхтением, всё же хорошо его побили, генерал дотянулся до кобуры-приклада, лежавшей на сиденье. Вложил в неё свой маузер и протянул мне, захлопнув клапан крышки.

– Подарок. Спасибо, парень. Кстати, ты не представился.

– Анатолий Суворов, товарищ генерал-лейтенант.

– Генерал-лейтенант Смирнов Андрей Кириллович.

– Приятно познакомиться, товарищ генерал, хотя и жаль, что в таких условиях. А за подарок спасибо, постараюсь сберечь.

Перекинув ремешок через голову, тот был длинноват, кобура в районе колена билась, генерал был выше меня, я подбежал к сложенному оружию бандитов, забрал карабин, на который был намотан ремень с патронташем, и ремень с кобурой лжестарлея, после чего побежал дальше, придерживая сидор. Вещмешок «сержанта» я прихватил. Успел едва-едва, даже заметил, как из-за поворота лесной дороги показалась морда первого ЗИСа. Добежав до телеги и свалив на корму все трофеи, замаскировал их свежим сеном и быстро вывел повозку на дорогу и заторопился отъехать подальше, миновав перекресток, куда выходила лесная дорога.

Отъехал не так и далеко. Конечно, жаль, что не удалось узнать, откуда ехал генерал, да и почему оказался тут. Не всё удалось прояснить, но помог, уже хорошо. Такими маузерами не разбрасываются, так что подарок памятный. Я действительно постараюсь его сохранить.

Пока катил по дороге, всё пытался понять, откуда мне знакомо имя этого генерала. Кажется, один из фронтовиков рассказывал про него. Из тех немногочисленных фронтовиков, буквально единиц, кто пережил сорок первый год. Правда, служил он на территории Украины и воевал там же. Получается, Смирнов тоже из Киевского военного округа? А тут что делает? К дочке приехал? Вполне возможно. Хотя чего гадать, так можно до любой версии додуматься. Правда, фронтовик рассказывал о Смирнове для примера, без подробностей. Мол, разные генералы у нас в начале войны были, а взять того же Смирнова для примера, ему самолёт предлагали для эвакуации, а он отказался и погиб со своими войсками в окружении. Вот, мол, это настоящий генерал!

Надеюсь, что в этой истории генералу всё же повезёт. Чуть-чуть, но историю я изменил. Интересно в моём родном мире кто спас генерала? Да и вообще попадал ли он в лапы диверсантов? В каждом мире история может плыть по-своему.

Заметив, как слева блеснула серебром вода, я свернул туда. Вынужденно. Мерина немного загнал, отдых ему требовался, напоить да и обиходить пора наступила. Заодно на свежей травке попасётся. Обращаться с лошадьми я умел, всё же вырос в деревне. Распряг, немного поводил уморённого коня, чтобы тот дыхание восстановил, и когда он остыл, завёл в воду и дал напиться, заодно намыл щёткой. Я её в телеге нашёл, когда трофеи перепрятывал. Старая, видимо для переделки взяли, щетины почти нет, но мне хватило помыть коня. Потом вывел его на берег и, стреножив, пустил пастись. Сам покупался и, выбравшись на берег, хорошенько пообедал, фактически добив остатки продовольствия. Больше хранить было нельзя, испортятся. В обе опустевшие бутыли я налил речной воды, на этом всё. Ах да, стоило упомянуть про наган. Я его не забрал, оказалось, это личное оружие дочки генерала. Пришлось вернуть вместе с кобурой. Кобуру с ремнём нашёл за машиной, где диверсанты девицу схватили и лапали. Это я предполагаю, сам не видел. Вот формы её оценил, очень красивая фигурка, и грудки просто восхитительные. Сейчас, вспоминая, улыбаюсь, а тогда почти и внимания не обратил, не до того было.

У небольшой речушки я пробыл часа два, и после полудня снова запряг мерина и двинул дальше. Отъехал километров на пять и встал на ночёвку, дальше ехать я смысла не видел. Не думаю, что Сева за день прошёл большее расстояние.

Поужинал я консервами и почти свежим хлебом. Всё не резал, полбуханки хватило. Организм у меня растущий, молодой, так что банку всю схомячил. Продовольствие нашлось в вещмешке диверсанта. Я только вечером, когда нашёл неплохое место для ночёвки, осмотрел трофеи. Ну, карабин, понятно, к нему в подсумках было шестьдесят патронов, да в гранатной сумке две наши РГД-33. В кобуре лжестарлея обычный на вид ТТ, даже запасной магазин в кармашке был в наличии. Больше из оружия ничего не было, разве что холодное. У обоих убитых диверсантов в сапогах оказались небольшие клинки с маленькими рукоятками, но длинным и тонким лезвием. Стилеты, чтобы незаметно убивать. Ещё была финка за голенищем второго сапога у «сержанта». Это всё. В самом вещмешке, когда я развязал завязки, обнаружились пачки патронов для карабина, порядка сотни штук. Точный подсчёт показал – сто двадцать патронов. Шесть гранат имелось, четыре классические лимонки и две РГД-33. Тут же я нашёл четыре осколочных рубашки для «тридцать третьих». Те две, что находились в гранатной сумке, рубашек не имели. Исправил ситуацию. Конечно, удивляло, откуда у противника наши гранаты, но стоит ли гадать? Были у них, теперь есть у меня.

Помимо запасной нательной рубахи ещё были портянки, две банки консервов, тоже советских, палка колбасы сырокопчёной, ещё не тронутой, ну и буханка ржаного хлеба. Отдельно лежал свернутый бикфордов шнур, но взрывчатки не имелось. Термосов не было, разве что фляга с ремня «сержанта». Но я её не отстёгивал, лишь воду сменил на свежую. Это все, что было в вещмешке. Может, у диверсантов ещё что было ценное, но скорее всего, унесли выжившие, лишив меня дополнительный трофеев. Как бы то ни было, я вскрыл одну банку консервов, нарезал хлеба и колбасы. После чего поужинал. Я лишь об одном жалел: не попалось какой-нибудь завалящего котелка.

После ужина почистил всё оружие. Маузер действительно имел патроны от парабеллума. Правда, был всего один магазин на десять патронов, и всё. После обихода оружия я забрался на телегу и спокойно и быстро уснул. День тяжёлый был.

Проснулся от гула многочисленных авиационных моторов в уже светлеющем небе. Всё правильно, так и должно быть. Выкопавшись из соломы, я скинул с себя вторую рубаху, которой укрывался как одеялом, и, потягиваясь и сладко зевая, осмотрел светлеющее небо. Самолётов хватало. Они не шли ордой, летели где по двенадцать штук, где девятками, а где вообще тройками. Видимо, у каждой группы свои задания, двигаются по маршрутам обособленно. Всего в пределах прямой видимости было порядка шестидесяти бомбовозов разных моделей и типов. Сюда стоит включить и немецкие истребители, их тоже хватало, с десяток точно было. Дальше вроде тоже летели немцы, но у лжестарлея бинокля не оказалось, так что точно сказать не могу. Но думаю, всё же немцы.

Выскочив из телеги и сделав пару разминочных движений, я быстро разбудил мерина, тот спал стоя, опустив голову и ничуть не реагируя на события вокруг. Запрягать не стал, тут другое требовалось. Опоясался ремнём, закинул карабин за спину, поправил ремень и, вскочив на спину мерина, ударил голыми пятками ему по бокам. К одной из групп бомбовозов километрах в трёх от меня уже приближались «ишачки», много – несколько десятков, значит, всё в порядке, я там, где и хотел. Промахнулся не так и далеко.

Выскочив на дорогу, я натянул поводья, пристально отслеживая бои, что шли в небе. Изредка я осматривался вокруг, не хотел, чтобы меня застали врасплох с разинутым ртом. Так что двух сельчан, что стояли с косами на дороге метрах в трёхстах от меня, рассмотрел хорошо. Они тоже наблюдали за боем в голубом небе.

– Оп-па, а не те ли это самые пшеки, что добили раненого лётчика? – пробормотал я. – Хотя чего гадать?

Сняв карабин, поправил прицел и первым же выстрелом поразил одного из сельчан, отчего тот свалился на обочину, выронив косу. Мерин подо мной заволновался от хлопка и пошёл боком, так что пока я перезаряжался и успокаивал его, второй успел смыться вглубь леса. Ударив пятками в бока коня, я неторопливо направил его в сторону убитого поляка, поглядывая на небо. Всё происходило так, как и рассказывал Сева. От общей свалки отделился один «ишачок» и атаковал четвёрку «мессеров», что шли на помощь своим. Никого не сбил, но продержался против четверых почти целую минуту.

Наконец в небе распустился парашют летуна, которого я ждал, вот на него начали заходить, явно собираясь расстрелять в воздухе, но помешали другие советские истребители, даже подбили одного немца. Тот со снижением и дымным хвостом пошёл в сторону своих войск. Наш лётчик опускался благополучно, фактически на меня, так как я уже добрался до убитого поляка. Выстрел был хорош, точно в грудь. Даже не мучился.

Рядом с убитым лежало две косы, два узелка с едой и точильный камень. Вот вил не было, видимо их унёс тот второй. Привязав мерина к стволу дерева на опушке, я направился в сторону возможной посадки. Определил, где он завис, по треску ломающихся веток. Мат подсказал, что я на верном пути.

– Здорова, братуха! – громко поздоровался я, выходя к пятачку, где и висел на стропах, запутавшись в ветвях, знакомый по рассказам летчик.

У него действительно плетью висела одна рука, и свободной он старался освободить стропы. Тут до земли было с пару метров, спрыгнуть не высоко. Мой окрик заставил его замереть и настороженно посмотреть на меня. Дотянуться свободной рукой до кобуры он не мог, а правая висела плетью, как я уже говорил.

– Старший лейтенант Соломин Эдуард? Отчество не помню, – уточнил я. – Сто шестнадцатый ИАП?

Тот глаза на меня вытаращил.

– Он самый. Откуда узнал?

– Слухами земля полнится. Хорошо завис. Ладно, отстегивай ремни, я тебя поймаю. Давай, не дрейфь, свои.

К чести старлея, медлить он не стал и по одному отстегнул ремни, пока не освободился от сбруи парашюта. Я его поймал и помог не упасть, после чего повёл к опушке, придерживая сбоку.

– Этот откуда? – кивком показал летчик на тело, лежавшее на обочине.

Я помог ему сесть, прислонив к стволу дерева, и дал напиться из фляги, осмотрел повреждённую руку.

– Местный бандит. Пришлось подстрелить, иначе они бы тебя прямо там добили. Жаль, второй ушёл… хм, понятно, – пробормотал я и резко дёрнул руку вниз. У лётчика оказался банальный вывих.

Вскрикнув и яростно выматерившись – я Соломина не предупреждал, – тот стал потирать больное плечо, пока я из платка, оставшегося от узелка с продовольствием, который у меня в кармане хранился, сооружал косынку. После этого надел её на шею лётчику и помог убрать руку, предупредив:

– Пару дней старайся рукой не пользоваться, чтобы потом осложнений не было.

– Хорошо.

– Давай я перекину пистолет из кобуры тебе за пояс, чтобы левой рукой пользоваться можно было, а то ты фактически безоружный.

– Тоже дело, – легко согласился тот.

Достав из кобуры ТТ, я привёл его к бою и подал лейтенанту в левую руку, тот сам заткнул пистолет за ремень, как ему было удобно, а запасной магазин убрал в карман галифе.

– Ты меня откуда-то знаешь, а я тебя впервые вижу. Может, представишься?

– Анатолий Суворов. В прошлом, как и ты, был старлеем. Только танкистом. Сейчас старшина запаса. Объяснять не буду, как так получилось, долгая история, а нам отсюда уходить нужно.

– Мне бы в часть поскорее вернуться.

– В этом я тебе помочь смогу. Мне трофеем повозка досталась. Она тут, в паре километров, у места моей ночёвки стоит. Доберёмся, забирай, владей, мне она уже не пригодится.

– Почему?

– Я же танкист. Подберу себе что-нибудь. Тут скоро много будет брошено битой и сломанной техники.

– Воевал?

– Финская, Халкин-Гол.

– Понятно, опытный, значит.

Старлей встал и, баюкая руку, с интересом смотрел, как я обыскиваю труп поляка, а потом подбираю узелки с продовольствием. Заглянув внутрь одного, я выудил бутыль с молоком, и мы напились прямо из горлышка. Всё выпили, стресс сказывался, пить постоянно хотелось. Вернув фляжку на место, я помог Соломину усесться на широкую спину мерина, подал ему узелки, чтобы придерживал их одной рукой, и повёл коня в сторону своего лагеря. Думаю, если бы Сева узнал, что я смог спасти Соломина, он бы только порадовался. Но на этом всё, дальше я просто не смогу идти по следам Севы. Да и смысла в этом не видел. С этой минуты у меня начинался свой путь.

Пока мы двигались, я рассказал отредактированную версию, как тут оказался, как с бандитами схлестнулся и заимел повозку. Ну, и как генерала спас. Подаренного маузера тут не было, но я пообещал его показать, когда доберёмся до лагеря. Один раз лишь прервался, когда мы сошли на обочину, чтобы пропустить моторизованную часть. Не меньше потрёпанного батальона прошло. Шесть танков, несколько бронеавтомобилей, остальные двигались на грузовиках. Крепкая такая на вид часть.

Когда свернули с дороги к моему лагерю, уже чисто танковые подразделения пошли, поднимая большие клубы пыли, но нас это уже не волновало, мы были в стороне.

Вытащив из кустов спрятанный вещмешок, я показал подарок, который произвел на старлея впечатление, после этого мы позавтракали, так как оба не успели этого сделать. Потом я разделил припасы на две части, запряг мерина, и мы с Эдиком, как он просил себя называть, расстались. Тот поехал в тыл навстречу двигающимся подразделениям РККА, а я остался в лагере. При мне был один только сидор. Да, внутри находился ремень с кобурой с ТТ да кобура с маузером, но карабин я отдал Эдику вместе с подсумками. Вот гранаты не отдал, только патронами поделился. Так что со стороны я напоминал обычного не опоясанного и босого сельчанина. Кстати, обувь убитого поляка мне тоже не подошла, сорок третий размер. Вот у Эдика были сапоги сорок первого размера, но они ему самому были нужны.

Когда повозка, где покачивался правивший левой рукой Эдик, скрылась за холмом, я поправил сидор и побежал в сторону леса. Пока мне тут ловить нечего, стоит поискать укромную берлогу и укрыться. Уходить в тыл я не хотел, а раз собирался повоевать с немцами, то стоит хотя бы дождаться их появления.

Не знаю, может, мне повезло, но когда я добежал до леса, на опушке которого и подобрал Соломина, на моих глазах из колонны выкатился, теряя ход, танк и замер тёмной глыбой в тени кустарника под обрывом. Это был БТ-2 с тридцатисемимиллиметровой пушкой в башне. Эти танки были в основной массе пулемётными, а не пушечные, как считалось. У нас на полигоне в Кубинке они тоже были. В колонне в основном бэтэшки, хотя мелькали и туши «двадцать восьмых». Эти танки интереса для меня не представляли, хотя в умелых руках и они очень грозная сила. Жаль, наши военачальники просто не представляли себе всех возможностей этих машин и губили их в атаках и контратаках. Меня интересовали «тридцатьчетвёрки» и КВ, но их в колонне не было.

Наблюдая, как боевой отсек покинуло трое танкистов в синих комбезах и чёрных шлемофонах, я пожал плечами и направился к ним, пробормотав:

– Почему бы и нет?

Обойдя куст орешника, я сбежал по двухметровому глиняному склону на обочину и, морщась от клубов пыли, выхлопных газов и производимого шума, направился к вставшей машине.

– Здорово, парни. Поломались?

Встретив три внимательных изучающих взгляда, я только открыто улыбнулся, с интересом разглядывая танкистов. Комбезы меня только позабавили, особенно клапаны на пятой точке. Шлемофоны непривычного вида, уродцы какие-то без ларингофона. Похоже, для переговоров использовались микрофоны, они были на проводах. Схожие комбезы на Кубинке использовались, отрицать не буду, сам в таком щеголял по полигону или в боевых отсеках машин, проводя испытания, однако именно такие шлемофоны я не застал. У нас уже были нормальные, с ушками, чтобы застёгивать под подбородком, а не как здесь – шлемом.

– Поломались, – согласился командир.

Кто из них был командиром, выяснить не представляло труда. У него у одного была кобура на поясе, да и поведение на него указывало. Двое других слушали именно его. При этом все трое были сержантами, я петлицы видел в расстёгнутых воротах.

– Серьёзно? Может, помочь чем?

– Серьёзно. Движок и так был изношен, а тут клина дал.

– Тогда только на замену, – согласился я.

Один из танкистов, как я понял, мехвод, полез в танк и, достав ремень с кобурой, опоясался. Второй боец достал из боевого отсека не только карабин, но и пулемёт с запасом дисков, а также вещмешки. Похоже, парни оставаться тут не собирались.

– Уходите?

– Нет, машину не бросим, на опушке устроимся, ремлетучку подождём, она позади колонны плетётся… Вася, сошки не забудь.

– Командир, – тронул я сержанта за рукав комбеза. – Летучку можете и не дождаться. Тормозни кого-нибудь, пусть отбуксируют тебя под деревья, там замаскируешь машину. От опушки открывается отличный вид на дорогу. Если появится колонна противника, подобьёшь первую машину и ту, что вывернет из-за поворота. Запрёшь их: с одной стороны крутой склон холма, на своих двоих не поднимешься, с другой – заболоченный луг. Позиция идеальная, деваться им некуда. Сам к опушке сможешь подняться чуть дальше. Там вполне удобный склон.

– Я смотрю, разбираешься. Воевал?

– В Финскую немецкие танки жёг, немцы их испытывали в боевых условиях со своими экипажами. Они так же и в Испании делали, только на Финской куда в меньших количествах, – нехотя кивнул я. – Тоже танкистом был, в запасе сейчас. Запомни, сержант, бей в борт или по гусеницам. Снаряди в диски пулемёта побольше зажигательных патронов. У немецких машин запас хода небольшой, топливо они на броне возят, а оно авиационное. Легко воспламеняемое. Простой боец из винтовки так легко сможет сжечь танк в колонне. Запомни это.

– Спасибо за совет, – кивнул тот и побежал вдоль колонны, махая руками. Видимо, увидел что-то интересное. Ну, а я незаметно для танкистов, что всё ещё возились с танком, доставая дополнительные диски к пулемётам, скрылся в лесу. Делать мне больше тут было нечего.

Осторожно поглядывая, куда становить босую стопу, чтобы ее не пропороть, я продолжил углубляться в лес. Двигался долго, почти километр, пока не понял, что лес крупный. Тут снова пожалеешь, что у того лжестарлея не было не только бинокля, но даже планшета с картой. Что за нищие диверсанты мне попались?

Так вот отойдя от опушки на полтора километра, я нашёл неплохой ельник и, достав нож, стал рубить лапник. Тут у меня будет лагерь. Двигаться дальше мне смысла не было. Немцы сейчас рванут к Минску, и как ни торопись, пешком мне за ними не угнаться, можно и на технике, и даже возможно, повезёт прорваться к своим, но вот этого как-то не хотелось. Были причины. Я их уже озвучивал. Не хотел, как другие бедолаги, погибнуть из-за идиотских приказов ничего не умеющих и не знающих командиров. Я-то историю знаю, выжить танкисту в огненном лете сорок первого нереально трудно, а я не такой везучий, чтобы надеяться, что мне повезёт выжить, да и вообще попасть под командование опытного и адекватного командира. Соответственно, что? Нужно сделать так, чтобы командиров надо мной не было совсем.

Время подумать у меня было, и я принял вот какой план. Чтобы не произошло большей части трагедий и поражений Красной Армии в сорок первом, нужно иметь связь с правительством Советского Союза. Тут вот Сева зря этого не сделал. Я решил устроить в обязательном порядке одностороннюю связь, чтобы на меня не вышли. Понятно, что выйдут, но мне важно было, чтобы не сразу и не скоро. Глядишь, до сорок второго продержусь. Но это я уже размечтался.

Так вот, связь буду держать с помощью писем, где стану описывать ближайшие поражения РККА. Вопрос, кому отправлять, как и через кого. Кому, нужно думать. Берия излишне подозрителен, пока поверит и примет меры, упустит все возможности. Армейцам? Да они своей разведке не верили, иначе немцев бы встретили не со спущенными штанами. Сталин замкнул всё на себя, и найти в его окружении адекватную личность очень сложно, к тому же я его в достаточной степени уважал и ценил, чтобы понять – отправлять нужно ему и только ему. Именно Сталин, когда проверит информацию, может принять требуемые меры по недопущению потерь. Самый страшный из них Киевский котёл, но и до этого сражений проигранных хватало.

Естественно, актуальной эта информация будет, пока история не изменится, но я и собираюсь её изменить и воевать дальше уже наудачу. Насчёт пересылки, то можно обычной почтой в Москву, Кремль, товарищу Иванову. Как это ни смешно звучит, но такой способ – один из самых надежных. Я не про то, что письмо может затеряться в пути, почтальон потеряет, или ещё что, но по прибытии в Кремль оно обязательно окажется на столе у Сталина. Я эту тему точно знаю. Один генерал так обратился через голову начальства, в результате он стал генерал-лейтенантом, комкором, а вот его начальству не поздоровилось, да и старые грешки вспомнились. Ушли на дивизии с корпусов и армий, с понижениями. Вот примерно так, а дальше будем играть. Курьеры будут разными людьми. Главное, сделать всё нужно так, чтобы они потом на меня не навели. Вот только как отправлять такие письма, если я буду находиться в тылах наступающего вермахта? Нужно подумать. Есть пара идей, следует их развить.

Это по информации, которую я просто не могу не передать руководству страны. В одиночку, как это пытался сделать Сева, историю я не изменю, тут помощь нужна. Теперь стоит подумать о вживании в этот мир. Общаясь с братьями-фронтовиками, я немало наслушался о танковых рейдах по тылам отступающих немецких войск. Тут ситуация немного другая, но само дело схожее. Если у меня нет желания погибнуть в бесплодных атаках на окопавшегося противника, то почему бы с нуля не собрать такой механизированный отряд? Думаю, из всех командиров-танкистов такими знаниями обладаю один я. Теория, практики было мизер, но всё же знания имеются, голова у меня светлая, соответственно, командование я вполне потяну. Пока сам не попробую, не узнаю. То есть когда немцы уйдут дальше к Минску, я вполне смогу тут развернуться с дивизиями второй волны, крутясь вокруг них. Тут вопрос в том, как собрать отряд. Это самое сложное. Про технику я не говорю, тут я как раз проблем не видел. Зачем её собирать по обочинам, если можно навестить сборочный пункт немецких трофейщиков? Они сами всё, что нужно, соберут, а дальше следует отобрать то, что нам пригодится. Мне вот как будущему инженеру очень нравятся немецкие подвижные ремонтные мастерские. Пару машин бы я уволок.

Вот примерно такие планы у меня были на ближайший месяц. Как дальше пойдет, посмотрим по ситуации, всё же обычно планы заканчиваются с первым выстрелом, и дальше идёт импровизация. Я опытный, я знаю. Как оказалось, я будто в воду смотрел.

Обустроив лагерь, я пообедал, был одиннадцатый час, рановато, но я что-то проголодался. В это время, когда я закончил, где-то неподалёку немецкие бомбардировщики разбомбили нашу колонну на марше. Как я догадался? Простая логика. Пару раз надо мной мелькали силуэты двухмоторных бомбардировщиков. Я чувствовал сотрясение почвы, да и разрывы бомб слышал тоже, хотя лес частично и гасил их. Вокруг ничего серьёзного не было, соответственно, бомбили колонну на марше. Всё логично.