Неуловимые тени Бакшеев Сергей

9

Длинный белый лимузин плавно плыл по вечерним улицам старинного города. Серая стена дождя и потоки воды под колесами усиливали ощущение, что движется не автомобиль, а прогулочная яхта. Вульгарные огни ресторанов и сдержанная подсветка беломраморных храмов по разные стороны улицы символизировали широту метаний русской души: от пьяного загула до молебна о спасении.

Водителя лимузина Груздева, в силу солидного возраста и философского склада ума, больше тянуло к храмам, однако останавливался он чаще у развлекательных заведений. Выполнял волю клиентов.

Ну что за работа, сокрушался он, одет с иголочки, а за версту видно, что слуга. Начищенные ботинки, темный костюм, черный галстук и белая сорочка, которую требовалось менять ежедневно, чтобы клиент, не дай бог, не сморщил носик, когда перед ним в полупоклоне распахивают дверцу.

Простой костюмчик, галстук в тон – вполне терпимо, так выглядят еще не заматеревшие чиновники, к примеру, тот, кого он сегодня обслуживает. По физиономии видно – шальные деньги отхватил, прохвост, и решил гульнуть на радостях, заказал лимузин.

Что особо делало водителя похожим на слугу – так это дурацкая старомодная фуражка и белые перчатки. Точно такую же амуницию швейцары дорогих ресторанов носят. Профессиональное клеймо. Швейцары – зацепился за слово Груздев. Неспешно наматывая круги по одному и тому же маршруту, он имел привычку, как ребенок карамельку, «обсасывать» со всех сторон подвернувшуюся тему. Чем еще заняться, если по инструкции, когда пассажиры в салоне, даже радио нельзя включить.

Швейцария – одна из самых богатых стран, это факт. А ведь когда-то франкоговорящие швейцарцы приезжали в Россию в поисках работы. За их крепкое телосложение и неизменную строгость дворянские семьи нанимали швейцарцев в качестве привратников – так они становились лицом дома, свидетельствуя о его обеспеченности. С тех пор мужицкое словечко «сторож» заменили на возвышенное «швейцар».

Да, в былые времена в Россию валом валили немецкие гувернантки, французские повара, английские бонны, польские няни, рассуждал Груздев. И теперь мигрантов, хоть отбавляй, только нынешние не с Запада прут, а с Востока. Может, привычное слово «дворник» пора менять на «таджибек»?

Седан с шашечками такси резко вильнул к обочине перед лимузином.

– Кретин! – ругнулся обычно флегматичный Груздев, разглядев типичного таксиста-кавказца. И добавил в сердцах: – Слово «водитель» из-за вас я не позволю изменить.

Настроение мгновенно испортилось и стало соответствовать серой дождливой погоде.

Как тупые уроды не поймут, что он не может перестраиваться с бухты-барахты. Лимузин только по высоте похож на легковушку, а длиной с автобус. И управлять им сложнее, чем автобусом. В автобусе сидишь высоко, видишь далеко и зеркало заднего вида имеется, а в лимузине – только боковые.

За спиной непроницаемая стенка, чтобы богатенькие пассажиры могли заняться чем угодно. Они и занимаются. Вот нынешний, явно чинуша средней руки, урвал куш и решил прикоснуться к сладкой жизни. Их компания по прокату лимузинов так и называется «Дольче Вита». Что за мода на иностранные словечки! «Сладкая жизнь» звучит вульгарно, а «Дольче Вита» возвышенно.

Знаем мы эту возвышенность, видели низменные результаты – химчистка салона после каждой второй гулянки требуется.

И никакой фантазии у клиентов, одна и та же программа – море выпивки, девочки по вызову, громкая музыка, разврат. Вот и к этому подсела женщина, а может и мужик – под зонтом не видно. Сейчас с этим просто, были бы деньги. Тошнит от таких клиентов, а приходится улыбаться, помогая выбраться из машины, и кланяться, когда чаевые дают.

Груздев вздохнул и чуть успокоился. Дерьмовая работа, но клиент всегда прав, а если уж совсем зарвется – в договоре прописана денежная компенсация. Кстати, что-то давно клиент ничего не требует – пару остановок всего было – заснул что ли? Водитель прислушался. Нет, под такую музыку не уснешь – даже здесь по ушам бумкает.

Груздев стал поглядывать на часы – ну все, арендованное время вышло. Включил связь с салоном, кашлянул для приличия и вежливо спросил у клиента: куда его доставить?

В ответ – молчание.

Все-таки нажрался и заснул, скотина.

Лимузин остановился.

Водитель вышел, предварительно раскрыв большой зонт. На всякий случай постучал в непроницаемое стекло пассажирского салона, растянул губы в пластиковую улыбку и приоткрыл дверцу.

Звуковые волны, сдобренные парами алкоголя, шибанули в лицо. Помимо запаха коньяка чувствовалось что-то еще – специфическое и тревожащее. Запах был смутно знакомым, но повышенная концентрация меняла восприятие и запутывала память.

– Извините, время закончилось, – вежливо сказал водитель. – Куда вас отвезти?

Ему не ответили. Приглушенный свет в салоне не позволял рассмотреть детали. Груздев наклонился, просунул руку, нащупал кнопку и включил свет.

Сначала он не понял, что увидел. А потом виски ему стиснуло, глаза затуманились, он потерял равновесие и шлепнулся рукой в маслянистое кровавое пятно на коврике.

Так вот, что так пахнет. Не капля, а лужа крови!

Перед глазами у него оказалась окровавленная культя и разрезанные лоснящиеся от крови брюки клиента. Тот сидел, как убитый, откинувшись на кожаном диване. Из нагрудного кармана его пиджака торчала фотография Высоцкого, а на матовом лице застыла гримаса ужаса.

Да он и есть убитый!

Груздев отшатнулся, ударившись затылком о проем. Фуражка слетела с головы и упала на окровавленный коврик. Порыв ветра вырвал из его ослабевшей руки большой зонт, и водитель начал стаскивать столь ненавистную ему белую перчатку, ставшую наполовину красной.

10

Петелина в сотый раз перевернулась с боку на бок. Неудобная кровать, чужие запахи гостиничного номера, вспышки молнии за окном, угрожающая записка, масса жуткой информации по делу Живореза, которую стремился проанализировать возбужденный мозг – все вместе и по отдельности никак не способствовали здоровому сну. А лишь только забылась – неожиданный звонок.

Елена откинула одеяло и схватила трубку.

Первая мысль – что-то с Настей? Вчера дочь не захотела с ней разговаривать. Елена корила себя за пропавшую сумку, но ничего не могла исправить, надеялась на Марата. А он сообщал неутешительные новости.

В телефоне она услышала твердый голос Кулика:

– Я собираю всю группу в семь тридцать.

– Что-то случилось? – не сразу отреагировала Елена, но полковник уже отключился.

Она взглянула на часы – начало седьмого. В голове защелкал поминутный план – душ, завтрак, привести себя в порядок. Прикинула, что надеть, и тут же с вспомнила – забыла вечером развесить одежду на плечиках. В дорожной сумке вещи смялись – вот, растяпа! Есть ли в номере утюг?

Утюг пришлось просить на ресепшен, гладить на постели. Затем провозилась с макияжем: тушь, пудра, блеск для губ, немного теней вокруг глаз – с годами приходилось краситься все больше, чтобы лицо выглядело свежим. Зато в областном управлении полиции десяток пар мужских глаз придирчиво скользнули по приезжей и сделали вывод – столичная штучка.

В комнате совещаний все ждали Кулика. Никто из собравшихся не был знаком Петелиной, и она предпочла дождаться полковника в коридоре. Вчерашняя записка с угрозой лежала в ее сумочке, она планировала показать ее начальнику. Что скажет?

Разумеется, она выяснила на ресепшен, что номер на ее имя забронировали заранее, значит текст был адресован именно ей. Да и обращение «сука» отсекало представителей мужского пола. Ее заверили, что посторонние могут пройти только в ресторан, сейчас в отеле живут московские следователи, и постоянно заезжают местные полицейские. В общем, безопасное место. Пришлось согласиться, ведь не ядовитую змею ей подбросили в постель.

Кулик появился в управлении ровно в семь тридцать. Подтянут, сосредоточен, хмур, правая рука скована ортезом и прижата к телу. Заметил Петелину в одиночестве, сделал знак, чтобы шла рядом.

Она потянулась за запиской, но услышала:

– Седьмое убийство. Живорез слетел с катушек или, наоборот, бросил нам наглый вызов.

– Новая жертва? – изумилась Елена и вспомнила пророческие слова следователя по особо важным делам. – Вы вчера предсказали…

– Опыт, печальный опыт, – бросил на ходу Кулик. – И чутье.

В памяти Елены всплыло мрачное признание Кулика: «Я мыслю как маньяк». Собственные страхи о записке показались ей мелкими, о такой ерунде и упоминать сейчас не стоит.

Они вошли в комнату совещаний. Полковник коротко представил Петелину, познакомил с присутствующими.

Сколько же народу, позавидовала Елена – около двадцати человек – хорошо быть «важняком». В комнате собрались местные следователи, оперативники, помощники Кулика из Москвы, криминалисты, судмедэксперт и даже психолог.

Кулик занял место в центре, как преподаватель перед студентами, и дал команду помощнику, сидевшему за ноутбуком. Тот щелкнул по клавишам, на плоском мониторе, висевшем в углу, появилась фотография белого лимузина с распахнутой дверцей.

– Вы все уже в курсе: вчера вечером в городе был убит Леонид Рожков – директор департамента транспорта и дорожного хозяйства области. Его убили в салоне лимузина прямо во время поездки. Способ убийства не оставляет сомнений, что это очередная жертва Живореза.

– Чиновник по дорогам, – тихо пробурчал кто-то оперативников.

– На лимузине инспектировал ямы, – ответили ему полушепотом.

Но Кулик их услышал и громко осадил:

– Вы еще скажите, что дорога и дорого отличаются только одной буквой, остряки.

Опера переглянулись: а ведь и правда!

Сменяющиеся фото на мониторе наглядно подтверждали версию следователя. Лимузин общим планом, салон, тело жертвы в разных ракурсах, культя правой руки, искромсанное ножом бедро, лужа крови, фотография Высоцкого.

– Типичная картина, – подытожил Кулик. – Теперь докладывайте, кто что успел сделать? Капитан Митрохин.

Кулик обратился к старшему оперативнику. Тот выглядел замотанным и не выспавшимся, но говорил без запинки заранее подготовленными фразами:

– Мои люди прибыли на место спустя десять минут после вызова. Дело осложнялось тем, что убийца вышел из лимузина намного раньше и в другом месте. Водитель Груздев был в шоке и дал расплывчатое описание как обстоятельств произошедшего, так и внешности преступника. Мы, конечно, прочесали район, соседние улицы, но ничего подозрительного…

– В салоне тесно. Живорез не мог не испачкаться кровью жертвы. Кровь должна быть и на его обуви, и на одежде. Это явные улики.

– Именно из-за видимых улик Живорез, скорее всего, скрылся на собственной машине. Мы затребовали записи с камер по маршруту лимузина. Будем изучать.

– Кинолога вызывали?

– Шел сильный дождь, собаку по следу пускать бессмысленно. Кинолога мы использовали, чтобы проверить мусорные баки на предмет сброса одежды и отрезанной кисти. – Митрохин понурил голову и развел руки. – К сожалению, ничего не нашли.

– Что скажут криминалисты? Сорин, – Кулик перевел взгляд на щекастого мужчину, лоб которого расчистил себе пространство вплоть до темени.

Сорин удерживал на коленях папку и выглядел чуть набыченным, глядя поверх очков, сдвинутых на кончик крупного носа.

– Собраны все отпечатки пальцев в салоне, сейчас их обрабатываем. Если судить по предыдущим случаям, шансов, что отпечатки принадлежат преступнику, мало. Явных улик убийца не оставил, но мы собрали все, что может содержать образцы ДНК. Будут исследованы также песчинки, остатки напитков, еды. Лимузин сейчас находится под охраной, мы продолжаем работу, первые результаты будут к вечеру.

– А фотографию Высоцкого проверили? Покажите всем, – приказал Кулик помощнику.

Крупный кадр на экране продемонстрировал торчащую из нагрудного кармана пиджака фотографию Высоцкого в роли капитана Жеглова из фильма «Место встречи изменить нельзя».

– Дактилоскопических следов на карточке нет. С уверенностью могу сказать, что это тот же снимок, что и в предыдущих случаях. Отпечатан на такой же бумаге, на том же струйном принтере. – Сорин для убедительности похлопал ладонью по своей папке. – Если принтер найдется, мы однозначно докажем…

– Это понятно, – осек криминалиста полковник и обратился к судмедэксперту. – Токаев, вы осмотрели тело? Что скажете о характере повреждений?

Токаев встал. Он был среднего роста, крепкого телосложения, держался спокойно и уверенно, но не по возрасту седые виски придавали ему несколько печальный вид.

– Поверхностный осмотр тела показал, что жертве произвели укол в шею. Скорее всего, ввели сильную дозу обезболивающего, вызвавшего временный паралич. Кисть была ампутирована еще у живого человека. Затем, очевидно, были перерезаны артерии на обоих бедрах, и смерть наступила от потери крови. В общем, как вы правильно заметили, почерк преступника аналогичен предыдущим случаям. Вскрытие я проведу сразу после совещания, отчет предоставлю к концу дня.

– Работайте в связке с криминалистами.

Токаев кивнул и сел.

В дверь просунулась вихрастая голова Миши Устинова. На нем были кожаные штаны и кожаная куртка, на плече болтался объемный рюкзак.

На мотоцикле прикатил, догадалась Петелина. Она поспешила предупредить недовольство Кулика и обратилась к полковнику:

– Это эксперт-криминалист Михаил Устинов. Я вчера вам говорила о нем.

– Ах да, новые методы и все такое. Проходите, Устинов. Начальник криминалистической лаборатории Сорин введет вас в курс дела.

Миша взмахом руки приветствовал Петелину и сел рядом с Сориным.

Кулик начальственным движением подбородка указал помощнику с ноутбуком:

– Перейдем к главному свидетелю – Груздеву Ивану Ильичу.

На мониторе один за другим появились снимки водителя лимузина. Он выглядел скованным и настороженным.

– Пока Груздев в статусе задержанного. Необходимо срочно сверить его ДНК с имеющейся у нас спермой Живореза.

– Мои уже работают, – откликнулся Сорин.

– Вчера Груздева допросили. Я ознакомился с протоколом, результат минимальный, – Кулик пробежался взглядом по рядам и остановился на Петелиной. – Елена Павловна, вы займетесь свидетелем. Я вам дам кого-нибудь из оперативников в помощь.

Кулик бросил взгляд на группу оперативников, расположившихся вокруг своего начальника майора Митрохина, и хмыкнул:

– Знаете, что, выбирайте сами. Любого.

Все стихли. Взоры присутствующих были прикованы к эффектной женщине-следователю из Москвы: какого мужчину она выберет – брутального или смазливого, опытного или молодого? Создалось впечатление, что некоторые готовы делать ставки.

Петелина посмотрела на оперативников, каждый был уверен в себе и не отводил взгляда. Это в столице к женщинам начальницам постепенно привыкли, а здесь сильный опер ставил себя выше любой кабинетной дамочки и с вызовом намекал: старшим в нашей паре буду я.

И не таких обламывала, приняла вызов Петелина, но быстро одумалась. Работа в паре с оперативником только подольет масло в огонь Валеевской ревности.

Есть другой вариант…

11

Она заметила в группе оперативников молодую женщину лет двадцати пяти. Та сидела чуть обособленно, сцепив на груди руки. Холодный взгляд подчеркивал ее независимость и своенравный характер.

– Я бы хотела работать с ней, – сделала выбор Елена.

Послышался вздох разочарования. Женщина-оперативник скосила взгляд на Петелину, словно впервые ее заметила, и сосредоточила внимание на полковнике: что скажет он?

Кулик сдвинул брови, прошелся вдоль первого ряда и на развороте ткнул пальцем:

– Лейтенант Тимофеева, поступаете в распоряжение майора юстиции Петелиной.

– В полное? И днем и ночью?

Голос у миловидной женщины оказался неожиданно низким, двусмысленную интонацию она не скрывала, прямой взгляд не отводила. Такая может смутить кого угодно, сделала вывод Елена.

– Совещание окончено, – свернул разговор Кулик и первым покинул помещение.

Задвигались стулья, народ встал, потянулся к выходу.

Лейтенант Тимофеева дожидалась Петелину в коридоре у окна. Здесь ее можно было разглядеть полностью. Первое впечатление – женщина-контраст. Черный брови – белые зубы. Черные джинсы – белые кроссовки. Белая блузка с расстегнутым воротом под короткой черной курткой. И даже черный пистолет торчал из белой кобуры, пристегнутой к черному ремню. Где она ее только раздобыла?

– Будем знакомиться? Елена Павловна Петелина, – представилась следователь.

За спиной кто-то на ходу бросил шутку:

– Опять со звездой, Миша-Мишель?

– Отвали, остряк! – тут же огрызнулась оперативница, полыхнув черными глазищами.

Петелина обернулась, подумав, что так могли позвать Мишу Устинова. Но Тимофеева объяснила:

– Это меня. На самом деле я Варвара Васильевна Тимофеева, но…

Елена вопросительно смотрела на новую помощницу.

– В машине объясню, – ответила та и не сдержала ругательства: – Достали, козлы!

На парковке перед областным УВД Елена направилась было к своей «тойоте», но Варвара ее остановила:

– Зачем свою тачку гробить? Здесь она будет в сохранности, а я вас на служебной буду возить.

Елена не стала возражать. Она нисколько не удивилась, что машина у Варвары оказалась белого цвета с черным салоном и черными колесными дисками. Они сели в трехдверную старомодную, но добротную «Ниву 4х4». Внутри пахло так, будто салон недавно вымыли. Как только под капотом заурчал двигатель, на торпеде под лобовым стеклом закивала головой приклеенная собачка с черно-белыми пятнами.

– Едем допрашивать Груздева? – уточнила Варвара.

Елена кивнула, устраиваясь поудобнее. Когда машина тронулась, она напомнила:

– Так что там с Мишелью?

– Старая история, но мужикам лишь бы поржать.

– Если не хочешь…

– Все равно расскажут. Первое время меня посылали на охрану певиц, приезжающих на гастроли. Однажды к нам пожаловала знаменитая француженка с той-терьером. Она свою собачку обожает: сю-сю да сю-сю. И тут, надо же, собачка пропала, исчезла – и все! Как назло, в мою смену. Певица хватается за сердце: без собачки выступать не буду. Продюсер на взводе: городское начальство билеты в первые ряды купило. Короче, скандал, без собаки концерт срывался, а я, вроде как, крайняя.

– Не повезло, – посочувствовала Елена.

– Не то слово. Обегала всю округу – нет дурацкой собачонки! А времени в обрез, ну я и схитрила. – Варвара помолчала, давая возможность собеседнице домыслить, чтобы лучше оценить ее находчивость. – Купила точно такого же той-терьера, нацепила бантик, как было, приношу, показываю – вот ваше сокровище. Певица в гримерку, и концерт состоялся.

– Она не заметила подмены?

– Перед концертом ей некогда было, а после стала сюсюкаться: моя Мишель, милая крошка – и вдруг, как завизжит! – Варвара хмыкнула. – Оказалось, я купила кобеля, а у нее была сучка.

– Сюрприз, так сюрприз, – представила Елена.

– Я ж тогда не знала, что Мишель – это женское имя. Думала, Миша, значит с яйцами. С тех пор надо мной подшучивают – Миша-Мишель. Вот и кивающую собачку ребята прилепили. Я срывала, а они новую. Привыкла.

– Мужикам только дай повод.

– Из-за них все неприятности. Настоящая Мишель нашлась утром. Ее взял электрик отеля своему терьерчику для случки. Представляете? Типа, вот тебе, дружок, настоящая француженка. Ну кто из них кобель?

– Из России с любовью, – улыбнулась Елена.

– С брюхом! – отрезала Варвара, остановившись на светофоре. Она развернулась к Петелиной, во взгляде читалось искреннее возмущение: – Почему наши мужики от француженок млеют? Я видела эту певичку в неглиже – кожа да кости, а между ног щель – хоть книги выдавай.

– Какие книги? – едва сдерживала смех Елена.

– Энциклопедия пройдет.

Женщины рассмеялись. Сзади раздраженно посигналили – светофор горел зеленым. Варвара выждала паузу – мол, она не из тех, что срывается по первому свистку, – и рванула вперед так, чтобы не догнали.

Теперь Елена окончательно ее рассмотрела. Зализанные назад волосы, короткий хвостик – кокетству предпочитает практичность. Взгляд глубокий, чуть исподлобья – про таких говорят, что может нахамить взглядом, а может и подзадорить. Губы пухлые, свои натуральные – позавидовать можно. Голос внутренний грубоватый, как у исполнительниц цыганских романсов. Наверное, в юности много курила и пила холодное пиво в компании с парнями. Если те приставали, отвешивала подзатыльники.

– Приехали, – мрачным голосом доложила Варвара, будто и не было веселой истории про Мишу-Мишель.

А характер у нее столь же контрастный, как и любимые цвета в одежде, – убедилась Петелина, – и никакой границы для перехода.

12

Когда Петелина вошла в допросную, там уже томился водитель лимузина Груздев и, по всей видимости, долго. Его лицо осунулось, глаза воспалились, за ночь он постарел лет на десять и выглядел стариком, лучшие годы которого далеко позади. Хотя числился он свидетелем, охрана не церемонилась – лишила галстука, поясного ремня и шнурков на ботинках. Одна рука водителя была прикована к скобе железного стола.

– Это еще зачем? – возмутилась Петелина и дала команду, сопровождавшей ее Варваре: – Отстегните наручники.

– Вы адвокат? – с надеждой спросил Груздев, разминая освобожденное запястье.

– Я следователь из Москвы.

– Но я просил адвоката. Я не буду разговаривать пока…

– Вам не требуется адвокат, Иван Ильич. Мы с вами поговорим, и вы пойдете домой.

– Домой? – не поверил Груздев.

– Сейчас мы перейдем в кабинет, где вам будет удобнее. Хотите чаю?

Елена красноречиво взглянула на Варвару, та поняла ее, юркнула в коридор и без церемоний выставила местного следователя из собственного кабинета. Тот, оказавшись в коридоре, выглядел взъерошенным и обиженным. Он полночи допрашивал Груздева, собрал о нем сведения, начиная с рождения, подколол штрафы за неправильную парковку, составил протокол, в общем, трудился как никогда, поэтому проводил московскую гостью осуждающим взглядом: приехала на готовенькое, без тебя бы справились.

Пока Груздев пил чай, Петелина пролистала показания полицейских, прибывших к лимузину первыми, и протокол допроса свидетеля.

Груздев заметил собственную подпись и подтвердил:

– Я уже все рассказал, честно. Я простой водитель, а мне задают такие вопросы, будто я замешан в этом кошмаре.

– Я вам верю, Иван Ильич.