Немец Костин Юрий

— Очень хорошо.

— У вас на Западе на все всегда один ответ, а на самом деле, наверное, без проблем-то не обходится. Ну, ладно, если все хорошо, я рад. Все-таки не выходит из головы моя записная книжка. Может, ее действительно украли?

— Антон, я не могу взять в толк, кому понадобилась твоя записная книжка.

— Да я тоже не понимаю. С другой стороны, она у меня закрывается на кнопочку, похожа на кошелек для документов. В таких кошельках иногда хранят деньги. Предположим, вор просто взял первое, что попалось под руку. Бумажник я всегда ношу с собой.

— Все равно, было бы очень странно, если бы твоя догадка подтвердилась.

— Точно. Я понимаю, если бы в книжке были коды банковских ячеек, да еще про это кто-нибудь узнал, или, скажем, секретная карта «острова сокровищ». А там кроме телефонов и адресов, а также всяких чертиков, которые я рисую на переговорах, нет ничего.

Ральф припарковал автомобиль неподалеку от Мариенплац. В сторону прославленной на весь мир площади в центре Мюнхена текла пестрая людская река. Многочисленные источники музыкального фона лениво соревновались между собой. Работал знаменитый воскресный «колхозный» рынок, где щедро давали пробовать ветчину, баварский сыр обазда, наливали вино, продавали свежайшие мюнхенские колбаски разных размеров и модификаций, и все это под музыку местного коллектива, который исполнял демократичный микс из национальных мелодий и хитов Стинга.

Они постояли немного на Мариенплац, потом обошли ратушу по улице справа, мимо магазина «Далмаер», свернули в переулок и уже через пять минут были на площади перед рестораном «Хофброй».

Здесь, внутри, пожалуй, самой знаменитой пивной в мире, царили непрестанный гул, веселый звон посуды и кружек и ненавязчивый аромат свежесваренного пива. Румяные, словно распаренные немки, каким-то немыслимым способом нанизав на руки по восемь литровых кружек пива, словно лебеди парили по залу. Тут же, между длинными деревянными столами и скамейками, с улыбками добрых фей порхали колоритные баварские барышни, предлагая посетителям огромные теплые подсоленные претцели, разложенные в больших, украшенных цветами корзинах.

В центре зала на первом этаже играл оркестр. Марши сменяли друг друга, а сидящие за столами немцы дружно подхватывали звучащий через песню «Айн прозит» — универсальный припев, служащий сигналом к прикладыванию к кружке фирменного пива «Хофброй».

Ральф и Антон наконец обнаружили свободный стол. Как и другие столы, этот был испещрен надписями, вырезанными предыдущими посетителями.

«Здесь был Ленин» — такой оказалась первая фраза, причем написанная на русском языке, которую Антон прочитал, едва усевшись на жесткую деревянную скамью.

— Ральф, смотри, тут написано, что мы сидим за столом, где бывал Ленин, — Антон показал Ральфу на надпись.

— Чего тут только нет. Эти столы нечасто обновляют.

— Нет, на самом деле умник, что накарябал надпись, — человек образованный. Ленин в эту пивную заходил, и не раз. И пил пиво, в отличие от Гитлера, кстати, который тут тоже бывал и даже выступал во время «пивного путча». Как по-немецки «пивной путч»?

— Антон, ты опять про Гитлера? Я же просил…

— Ральф, давай договоримся, друг с другом мы имеем право любые темы обсуждать. Я же тебе про Ленина рассказываю… Он здесь пил пиво. Это подтверждают очевидцы. А вот Гитлер как раз пива не пил вовсе.

Им принесли по кружке холодного фирменного напитка. Через минуту Антон в очередной раз убедился, что любой, даже самый несчастный человек способен подарить себе минуты блаженства. Для этого необходимо пройти ряд испытаний, посылаемых на голову хомо сапиенсу, не соблюдавшему меру накануне. Зато потом! Потом приходит награда и наступает момент истины.

Антон мечтательно оглядел зал.

— Представляешь, Ральф, сидит неприметный лысенький рыжий человечек в двух шагах от Мариенплац, пьет немецкое пиво, и никто в России пока даже не догадывается, что пройдет немного лет — и этот человечек всю эту гигантскую страну перевернет с ног на голову, и так несколько раз подряд… Интересно, когда он сидел у себя в «кабинете и квартире» в Кремле, вспоминал «Хофброй»?

— В России сейчас не любят Ленина? — Ральф отпивал пиво малюсенькими глоточками, в то время как кружка Антона уже была наполовину пуста. — Gut…

— Ну, его и раньше-то не то чтобы любили. Скорее, боялись даже подумать о нем как-то не так… Ленин был святой. Да что там, он был как бог. Ленина, пьющего пиво в Мюнхене, мы представить уже не могли. Он был неподсуден, всегда прав, а его изречения, его мнение были истиной в последней инстанции. Ты знаешь, в СССР даже физики-ядерщики, защищая свои диссертации, приводили в качестве дополнительных аргументов цитаты из работ Ленина.

— Да, если задаться целью, можно основательно промыть мозги целым народам…

— Все равно человек побеждает. Человечность побеждает плюс чувство юмора. Иначе мы бы все давно вымерли… Слушай, Ральф, мы тут не поговорим, разве что только о Ленине. Похоже, те люди к нам направляются.

К столу подошли четверо то ли англичан, то ли американцев. Получив разрешение присоединиться, они принялись рассаживаться на лавках, шумно обсуждая меню.

Ральф с досадой глянул на компанию, нарушившую их уединение. Но делать нечего, нехорошо противиться общепринятым правилам заведения. В конце концов, люди ведь приходят под эту крышу не тайны всякие обсуждать.

— Антон, ты скажи мне в двух словах, — наклонившись к приятелю, прошептал Ральф, — получилось что-нибудь выяснить по Донскому?

Антон не расслышал вопроса, потому что оркестр грянул веселый баварский марш.

На очередном «прозите» соседи по столу потянули свои кружки к Антону и Ральфу. В другой части зала, которую от них отделяла массивная метровая перегородка с колоннами, кое-кто уже начал вскакивать со скамеек и размахивать кружками в такт заводных маршей. Зоны чрезвычайно хорошего настроения в «Хофброе» вспыхивали, прокатывались волнами по залу, словно передавая эстафету новым очагам выплескивающегося наружу пивного веселья. За дальним столиком у окна спал человек. Официанты не обращали на него внимания. И надо сказать, вид сладко спящего посетителя чудесно гармонировал со всеобщей атмосферой кажущейся вседозволенности.

Однако Антон отметил про себя, что даже очень пьяные посетители по непонятным причинам все-таки держали себя в рамках приличия, не пересекали некую невидимую черту. Благодаря врожденному чувству меры либо в силу веры в неотвратимость последствий чересчур неадекватного поведения публика в заведении не выглядела агрессивной и опасной.

Антон повернулся к Ральфу:

— Слушай, а тут драки бывают?

— Я не был свидетелем ничего подобного, но периодически что-то происходит. А ты, наверное, сидишь и удивляешься, какие тут все дисциплинированные? Ты когда-нибудь видел большую компанию пьяных англичан или итальянских подростков? Они пивом шнапс запивают. А потом происходят неприятности. Все бывает. Просто ты испытываешь иллюзии гостя, или синдром туриста. Тебе кажется, тут все по-другому, не так, как дома. А на самом деле везде все одинаково. Вот я, когда ехал в Москву, знал, что начиная с вашего аэропорта мне нужно быть начеку, потому что иностранцев часто грабят и убивают таксисты. А о ценах и говорить нечего — они назначаются с потолка.

— У нас еще говорят «от балды». Запомни это хорошее выражение. Ударение на последний слог, как во французском языке, а звучит по-татарски.

— От балды… Запомнил. Мой русский благодаря тебе будет состоять только из идиоматических выражений. Так вот, меня в Шереметьево встретил таксист, который на хорошей машине отвез в отель, плату получил по счетчику, а за чаевые очень благодарил.

Оркестр завел «айн прозит». Зал дружно подхватил. Тем временем столы в «Хофброе» объединялись, люди улыбались друг другу, салютовали соседям пивными кружками.

За столиком напротив сидела девушка, с виду — типичная немка, но на порядок эффектней всех, кого Антон увидел за эти два с небольшим дня пребывания в Германии. Он давно обратил на нее внимание. А она… Всякий раз, когда пивная коллективно выпивала, прекрасная незнакомка ловила взгляд Антона и поднимала кружку, словно чокаясь только с ним. Подобное «развязное» поведение, тем более в середине дня, для ханжеской заграницы дело почти неслыханное.

— Что ты все в одну сторону смотришь? Знакомого увидел? — заинтересовался Ральф.

— Не совсем. Там девушка сидит, вон за тем столом, видишь?

— Вижу. Хорошая девушка, у нас таких много.

— Ты, конечно, извини меня, Ральф, но у вас таких не очень много. Или они где-то прячутся.

— Не будем спорить. Все знают, что самые красивые женщины живут в России. Это даже обсуждать скучно. Слушай, может быть, найдем место поспокойней, нам ведь еще много нужно обсудить?

— Давай, конечно, только еще немного посидим, я еще маленькое пиво закажу. И потом пойдем.

Ральф покачал головой:

— Я чувствовал, надо было уходить сразу, когда ты сам предложил…

— Слушай, Ральф, — перебил его Антон. — А если подойти к ней, поговорить?

— Хочешь — подойди. Только ничего из этого не выйдет.

— А мне ничего и не надо. Я только поговорить хотел. Вдруг у нее богатый внутренний мир, прямо как у меня…

— Ого, Антон, она сама на тебя смотрит. Что-то тут не так. Может, проститутка?

— Ага, странный способ знакомства — днем, в «Хофброе». Да и выглядим мы с тобой не очень дорого. И потом, погоди, ты что, считаешь, со мной могут только проститутки знакомиться?

— Нет, конечно, просто у нас так не принято. Точнее, такое редко бывает.

— Так и у нас такое редко бывает! И со мной такое бывает нечасто! Я ведь сюда пришел пиво пить с тобой, а не снять кого-нибудь. Вдруг это любовь с первого взгляда? Представляешь, у меня будет не только друг немец, но еще и подруга немка?

— Зря я тебя сюда пригласил. Мы толком не поговорили, а ты еще и какие-то планы фантастические строишь. Но дело твое, ты ведь мой гость. И если хочешь моего совета, то действительно подойди к ней, поговори. Может быть, она знает английский. А если нет, я готов выступить переводчиком.

— Нет уж, спасибо — тебя мне там только не хватало. Все, уже встаю и иду…

— Иди же!

— Не торопи… Мы пиво маленькое заказали?

— Какое пиво, Антон? Пиво я закажу, не волнуйся. Ты иди к девушке, а то она сейчас уйдет. Ой, точно, по-моему, собирается уходить.

— Ладно, я сейчас.

Антон выполз из-за стола, потревожив непрошеных соседей и чуть было не опрокинув на себя тарелку со свиной ножкой. Он обошел перегородку слева, попутно оценив несметные запасы литровых кружек, выставленных на деревянных полках. Официанты летали по залу, словно скоростные катера. Ловко маневрируя между ними, Антон подошел к столу, где сидела немка.

— May I speak with you for a second?[1] — он сразу обратился к ней по-английски.

Она взглянула на него снизу вверх и при этом так умело изобразила удивление, словно видела Антона впервые, что он поначалу даже растерялся и собрался уже вернуться к своему столу, куда как раз доставили «маленькое пиво». Однако не успел.

— Well… ok, why not?[2] — ответила девушка, и поднялась со скамейки.

Она оказалась почти одного роста с Антоном. Светлые волосы, веселый взгляд серо-зеленых глаз, брошка неясной формы, скорее всего изображающая знак Зодиака, — все, что Антон успел разглядеть за пару секунд. Надо было что-то говорить.

— You know, — начал он, стараясь тщательно подбирать слова, — I don’t have the habit of making acquaintances in public areas but somehow I feel that I will regret it if I don’t speak with you before I leave this place[3].

— And what makes you feel that way?[4] — спросила немка, улыбаясь. Казалось, разговор ее забавляет.

— It is a feeling, so how can I tell you what makes me feel? I have been looking at you since I came here and I must tell you it has been very long ago since I behaved the same way the last time[5].

— Where are you from?[6] — девушка старалась перекричать шум оркестра. Это было непросто, так что ей пришлось очень близко придвинуться к Антону. Он чувствовал прикосновение ее волос. Словно подросток в пионерском лагере, ощутил трогательный трепет.

— Actually, I am Russian[7].

— How come that you speak English so well?[8] — похоже, она действительно удивилась.

— What’s so strange about it? Your English is good either but you are German, aren’t you?[9]

— Yes, I am local; I live here in Munich[10]…

Вокруг зашумели еще сильней. Антон все же вознамерился перейти к решительным действиям.

— I know it will sound boring but what do you think if I ask you to a cup of tea or coffee or a glass of beer later today? It is impossible to speak here. By the way, my name is Anton[11].

Немка задумалась на минуту, покачала головой.

— I don’t think it’s a good idea. It was nice to speak with you but I have to come back to my company. Sorry. Bye[12].

Антон разочарованно кивнул и побрел к своему столу, где его с нетерпением ждал Мюллер. Ему стало обидно и грустно.

«Наверное, пора признать, что я просто старею. Зачем я нужен этой мадам? Ей от силы-то двадцать восемь. Тоже мне, подошел после литра пива и еще на что-то надеялся. Идиот! Полный дебил!»

— Успешная вылазка? — Ральф встретил русского приятеля с кружкой пива в руке. — Я решил немного выпить, потому что иначе тебя не смогу понять.

— Это правильно…

— Что, не получилось познакомиться?

— Не понимаю… Ральф, я старый, мне необходимо смириться с этим фактом. Нам обязательно нужно сегодня напиться. В кои-то веки решил познакомиться с девушкой, и вот — потерпел полное поражение по всему фронту… А, ладно, ничего страшного. Давай выпьем за крепкую мужскую дружбу между народами!

— Давай, только тебе нужно заказать пива, потому что я твое пью.

Подошедший через две минуты официант вместе с кружкой «хеллеса» принес небольшой лист бумаги, свернутый пополам.

— Вам просили передать, — обратился он к Антону и поспешил к очередному клиенту.

— Антон, это тебе, — перевел Ральф.

Антон развернул записку и со смешанным чувством удивления и радости прочел: «I couldn’t agree to meet with you when everybody from my “gang” was watching. Call me in an hour. By the way, my name is Rita»[13].

Внизу был приписан номер телефона.

— Ну вот, — с облегчением вздохнул Антон, — оказывается, не все потеряно.

— Что это? Неужели то, о чем я думаю?

— Да, она оставила мне свой телефон.

— Черт возьми, завязывается романтическая история.

— Я вижу, тебя это не радует.

— Это твое дело, но я боюсь, как бы она тебя у меня не своровала. И вообще мне все это не нравится, потому что обычные немецкие девушки так себя не ведут.

— Ты хочешь сказать, на такую низость способны только русские?

— Конечно, нет, я никого не хочу обижать. Прости. Я хотел… Впрочем, действительно, какое мне дело до твоих поступков.

Они замолчали. Пили пиво, оглядывали зал. Так продолжалось минут десять. Антон первым решил нарушить тягостное эмоциональное противостояние.

— Да, Ральф, совсем забыл сказать: я нашел как минимум одно подтверждение того, что в Донском монастыре действительно похоронены пленные немцы.

Ральф с удивлением уставился на Антона.

— Да ты что? Серьезно? Почему же все это время молчал? Давай, скорее рассказывай!

— Прямо здесь? Ты ведь хотел найти местечко поспокойней?

— Антон, хватит! Теперь уже все равно. Тем более, как оказалось, это самое местечко пригодно для разных дел. Тебе, кстати, скоро звонить по оставленному номеру.

— Не волнуйся, я и без тебя помню. Итак, Миша-Михаил, который нас водил на экскурсию в монастыре, перед самым моим отъездом в Мюнхен рассказал, что в одном нашем обществе, которое по-русски называется «Мемориал» — это от слова «помнить», — имеются две бумаги. Это протоколы допросов военнопленных, которые проходили непосредственно в Донском монастыре в начале 1946 года, и отчет группы НКВД о спецоперации, проведенной там же в тот же день. Есть предположение, что речь идет о ликвидации подозреваемых в так называемом заговоре пленных.

— А что такое заговор пленных?

— После войны советская контрразведка провела серию операций по выявлению агентуры, оставленной немцами на территории СССР. Считалось, что военнопленные замешаны в заговоре с целью ликвидации советской верхушки. Теоретически немцы могли что-то планировать, например сбежать из плена, но не более того. Не могу поверить, чтобы пленные немцы, работавшие на стройке в Москве, разрабатывали план покушения на Сталина.

— Они его в цемент планировали закатать, что ли? Полная чушь…

— Эх, Ральф. Ты еще не знаешь, какой может быть настоящая чушь! Мне вот дядя рассказывал, что у них в колхозе сотрудник фермы, подрабатывавший по выходным банщиком, был арестован по статье номер 58 за измену Родине. Его обвиняли в шпионаже в пользу империалистической Японии. Как тебе такое?

— Это же анекдот, Антон.

— Это не анекдот! Это трагедия целого народа. Да что там говорить. Мы всей правды никогда в жизни не узнаем, потому что у нас нет объективной силы, которая хочет и может провести расследование преступлений власти против народа… Так… похоже, пиво подействовало — начал говорить о политике. Если коротко, то ни обновленные спецслужбы, ни общество «Мемориал» не способны докопаться до истины. Потому что и те и другие действуют эмоционально, на грани срыва, на грани истерики, и не ясно, во имя чего. По крайней мере, уж точно не ради истины.

— Так во всех странах. В одних больше, в других — в меньшей степени. Так что, ты эти документы видел?

— Нет, они хранятся в обществе «Мемориал», где нам с тобой предстоит их раздобыть.

— Украсть?

— Возможно, если не покажут добровольно. Михаил обещал дать контакты. Но я уже сам вышел на общество, потому что, как я тебе уже говорил тогда, в монастыре, этому монаху я не очень доверяю.

Глава тринадцатая

«Инок» Михаил, имеющий редкую возможность завязывать разнообразные знакомства, знал разгадку тайны, ради которой в Москву приехал турист из Германии. Знали ее и люди, которые пользовались услугами Михаила. Они легко могли сделать так, чтобы немец уже на следующий день после посещения некрополя Донского монастыря решил навсегда отказаться от трогательных поисков сгинувшего в советском плену дяди и незамедлительно покинул Москву. Но не стали торопиться. А вдруг за интересом этого человека к судьбе родственника скрывается нечто большее? Заодно решили «пробить» связи гражданина Германии Ральфа Мюллера с различными некоммерческими организациями, и в первую очередь с обществом «Мемориал».

Нелишним посчитали разузнать о русском помощнике господина Мюллера, некоем Антоне Ушакове, 1966 года рождения, успевшем за два дня знакомства оказать немцу ряд неоценимых услуг. Спрашивается, а почему он воспылал к нему такой любовью?

По предварительным данным, Ушаков не принадлежал к секс-меньшинствам, что могло бы объяснить его бескорыстную помощь иностранцу. В каких-либо обществах, партиях не состоял, в связях со спецслужбами не замечен. Биографию в целом имел чистую, можно сказать классическую. Как и все нормальные представители его поколения, Антон прошел три стадии «посвящения» — через пионерию от октябренка к комсомолу, но не был принят в партию за пьяную драку на танцах в подольском клубе.

Когда пришло время, он создал кооператив по продаже секонд-хенда, потом собственную торговую компанию и рекламное агентство. Потерял все при правительстве Кириенко, но остался патриотом Родины, не запил и не изменил свойственным его поколению эклектичным вкусам, оставшись поклонником «Deep Purple», советских песен про войну и танцевальных хитов «Modern Talking».

Эта видимая «нормальность» Антона более всего казалась подозрительной. В Москве как раз вошли в моду разоблачения агентов иностранных разведок. Можно сказать, наконец-то пришло время собирать камни.

И действительно, одно время по всем телевизионным каналам демонстрировали конфискованное у шпионов передающее устройство, скрытое в обычном камне. Представитель пресс-службы ФСБ произвел неизгладимое впечатление на журналистов информацией о потенциальной стоимости этого чуда техники — он говорил о десятках миллионов долларов. Скорее всего, это было заблуждение, но сам факт успешного задержания сотрудника английской разведки трудно было поставить под сомнение.

Что же касается общества «Мемориал», то именно из уст его представителей впервые прозвучало предположение о возможном наличии скрытого захоронения немецких военнопленных на территории Донского монастыря.

Михаил водил посланницу общества на экскурсию в огороженную зону на территории обители. Эта пожилая дама сумела расспросить Михаила обо всем, что вызывало у нее хоть малейший интерес. Тот, в свою очередь, попытался выяснить, имеются ли у представительницы «Мемориала» более-менее серьезные доказательства существования тайной братской могилы за монастырскими стенами.

По его словам, в «Мемориале» хранятся копии неких архивных документов, подтверждающих, что в 1946 году на территории Донского монастыря могли происходить события, свидетелями которых имели право быть лишь сотрудники НКВД. Есть рапорт офицера тогда еще не упраздненного Главного управления контрразведки Смерш о состоявшихся здесь же, в монастыре, допросах нескольких военнопленных. Больше никаких подробностей Михаилу выяснить не удалось, равно как и узнать, у кого конкретно находятся бумаги.

Дама ушла и больше в монастыре не появлялась. Следить за ней не имело смысла, поскольку вся ее жизнь проходила максимально открыто и понятно.

Спецслужбы пообщались с руководством «Мемориала» и даже предложили помощь в окончательном установлении истины, но получили вежливый отказ. Удостоверившись, что общество в ближайшее время не планирует, в буквальном смысле, копаться в прошлом, «сотрудники» оставили общество в покое.

Но тут появился Ральф Мюллер и его русский помощник Антон Ушаков. И вновь, уже в который раз, органам потребовалась помощь начитанного и обаятельного служителя Михаила.

Решили так: раскрыть Антону местонахождение документов, косвенно подтверждающих гипотезу о захоронении немцев в Донском монастыре. Если интерес интернациональной парочки действительно ограничится поиском места последнего пристанища родственника Ральфа Мюллера, они выйдут на связь с «Мемориалом», и возможно, члены этого общества поделятся с частными лицами теми знаниями, которые не захотели сообщить представителям спецслужб. Тогда через Михаила эта информация попадет куда следует.

Получив инструкции, Михаил доложил: в отличие от своих подопечных, которые ничего не заметили, особенно немец, по выражению Михаила, бывший «однозначно с бодуна», он обратил внимание, что за ними неотступно следовал пожилой господин с тростью. Проводив посетителей, Михаил как бы ненароком столкнулся с ним и в ответ на свое «извините, пожалуйста» услышал иностранную речь.

Человеку с тростью на вид было далеко за семьдесят, а то и за восемьдесят. Он выглядел как типичный пожилой турист из Европы: скромно, но со вкусом одетый, поджарый, доброжелательный, доверчивый. Но, как правило, туристы в столь почтенном возрасте гуляют по Москве в составе группы, а этот отчего-то предпочел осматривать московские достопримечательности в одиночку.

Выйдя за ворота, господин сел в ожидающий его черный «Фольксваген каравелла», на борту которого было золотыми буквами выведено: «Marriott Tverskaya». Этой информации оказалось достаточно, чтоб уже к вечеру знать все необходимое о необычном туристе, увлекающемся слежкой за посетителями московских монастырей.

Им оказался гражданин Австрии Курт Шер-хорн, проживающий в городе Мильштатт в провинции Каринтия. Он приехал в Москву по туристической визе на день раньше Ральфа Мюллера.

Согласно дополнительной информации, полученной из базы данных контрразведки, господин Шерхорн числился одним из самых молодых и самых перспективных оперативных сотрудников сверхсекретного института Третьего рейха, название которого переводилось как «Наследие предков». Весной 1945 года американцы арестовали Шерхорна в Нюрнберге. Но, проведя лишь два дня под стражей, Курт Шерхорн был выпущен на свободу, после чего надолго исчез из виду, пока не объявился в качестве неприметного жителя маленького альпийского городка.

Никаких подвигов за Шерхорном с тех пор не числилось. Известно было, что он увлекался историей и коллекционировал предметы старины, а также очень много путешествовал по Восточной Европе.

С момента падения железного занавеса, когда иностранцы получили возможность передвигаться по России достаточно свободно, Шерхорн побывал во многих уголках страны, в том числе в тех местах, куда туристы забредали редко. К сожалению, установить точные маршруты передвижения иностранца оказалось невозможным.

Одна деталь биографии австрийского гражданина оказалась крайне любопытной для спецслужб: некоторые данные позволяли предположить, что Шерхорн мог участвовать в одной из экспедиций института «Наследие предков» на территории Советского Союза, которая значилась в архивах как бесследно исчезнувшая. Поскольку в районах боевых действий кто-то обязательно пропадал чуть ли не ежедневно, расследовать дело не стали, да и было не до того, потому что к моменту пропажи экспедиции, то есть примерно к началу 1942 года, в войне наступил первый перелом в пользу Красной армии.

Итак, «Наследие предков», или «Аненербе», возможное участие в экспедиции на территории СССР в военное время, поездки вглубь России и, наконец, слежка за подопечными секретной службы… Оснований для того, чтобы господин Курт Шерхорн попал в сферу интересов ФСБ, накопилось достаточно.

Глава четырнадцатая

Антон щурился от яркого солнца. Они вышли из пивной и теперь стояли на площади между «Хофброем» и рестораном «Орландо».

— Ты подожди меня минуту, — сказал Ральф, — я вернусь, куплю сувенир для Михаила. Парень тебе не нравится, но нам он помог.

— Уходи, а то мне надо звонить Рите, а при тебе я стесняюсь.

Ральф отправился за сувениром в фирменную лавку «Хофброй». Антон набрал номер, указанный в записке.

— Да, — голос ответил после шестого или седьмого гудка.

— Привет, это Антон из России. Как дела?

— Уместный вопрос. Спасибо, хорошо.

— Итак, у меня есть предложение. Давайте встретимся в ресторане «Князь Мышкин», скажем, в восемь часов вечера?

— В восемь? Дайте подумать… В восемь я не могу. Давайте в полдевятого, а лучше в девять. Устроит?

— Договорились.

— Окей, Антон, тогда увидимся в девять. Пока!

— Пока. До встречи.

Антону показалось, что солнце засветило еще ярче. Нет, что ни говори, а жить столько времени без приключений — неразумно.

Ральф вернулся с пакетом, в котором лежали несколько видовых открыток и керамическая пивная кружка.

— Отлично, Ральф. Пивная кружка — прекрасный подарок для священнослужителя.

— Ты очень весел. Видимо, у тебя появились планы на вечер.

— Точно, я занят начиная с девяти часов.

— Поздравляю. Что ж, поедем регистрироваться в твой отель.

Антон пришел в ресторан около девяти вечера. Зарезервированный столик его не устроил, так как располагался в самом центре многолюдного шумного помещения, непосредственно под огромной люстрой. Менеджер предложил пересесть в зал на втором этаже, выгодно отличающийся более камерной обстановкой и обитыми красным бархатом мягкими диванчиками, заменяющими стулья.

Рита появилась ровно в девять. Такую пунктуальность Антон отнес на счет ее германского происхождения. Когда девушка поднималась по ступенькам, Антон успел во второй раз оценить ее внешние данные. Неброское, но элегантное и, вероятно, достаточно дорогое черное платье плотно облегало безупречную фигуру. Светлые волосы тщательно уложены и собраны в аккуратный пучок на затылке. На ней была та же серебряная брошь и цепочка с небольшим кулоном в виде сердца. Можно было со всей определенностью сказать, что на свидание к Антону пришла настоящая красавица, и он от этого даже смутился.

— Вы выглядите роскошно, — вырвалось у него. — Добрый вечер, Рита.

— Добрый вечер, Антон. Спасибо. Уже что-нибудь заказали?

— Нет, я пришел сюда пять минут назад.

«Не буду же я говорить ей, что пришел сюда полчаса назад. Подумает еще, что я уже от нее без ума», — рассудил Антон, открывая винную карту.

«Этот милый парень врет мне с самого начала», — подумала Рита, которая не забыла как бы между делом поинтересоваться внизу у официанта, в котором часу пришел в ресторан ее знакомый.

Но вслух сказала:

— Хорошо. Я не люблю заставлять людей ждать…

— Да, я только что имел возможность убедиться в вашей пунктуальности — перед вами открыли двери ровно в девять часов.

— Просто я никогда не обманываю. Но вернемся к разговору, который начали в «Хофброе». Откуда вы так хорошо знаете английский?

— Но не так свободно, как вы… Как бы то ни было, у меня были американские деловые партнеры плюс мне нравится учиться. Но самое важное в этом деле — практика. А у меня ее не было уже пару лет, а потому прошу меня простить, если я буду говорить медленно и время от времени делать ошибки.

— Это не страшно. Несмотря на то что в детстве я несколько лет прожила в Англии, когда училась в академии «Бас», я редко говорю на английском языке. Так что я тоже буду делать ошибки.

— А что это такое — академия «Бас»?

Рита собралась отвечать, но подошел официант. Антон предложил заказать бутылку нетривиального австрийского вина «Heideboden» урожая 2003 года. Официант Антона горячо поддержал, напомнив, что летом 2003 года в Европе стояла страшная жара, отчего собранный в том году урожай отличался неповторимыми свойствами; изготовленное из него вино имело нежный сладковатый вкус из-за так называемой заизюмленности винограда.

— Это прекрасный выбор, — улыбнулся официант. — Более того, я скажу вам, что таких бутылок скоро вообще не останется. Поистине уникальное вино!

Итак, решение принято, а Антон посмел надеяться, что заслужил в глазах Риты репутацию тонкого ценителя благородных напитков.

Они пили вино, ели, разговаривали. Время летело стремительно, и Антон начал беспокоиться. Ему не хотелось, чтобы с закрытием ресторана они расстались. Ему было хорошо и спокойно в ее компании. Немка оказалась интересной собеседницей, легкой в общении, к тому же очень образованной. Эти качества сочетались с не совсем обычной для Баварии, почти славянской красотой. Антон старался сдерживать свои внутренние порывы, объясняя проснувшуюся симпатию к девушке синдромом дальней поездки и тем фактом, что уже давно не общался с представительницами противоположного пола.

За окнами стемнело. Зал пустел. На первом этаже оставались два или три занятых столика. Активность официантов заметно снизилась — к столу, где сидели Антон и Рита, уже давно никто не подходил. Наконец, рассчитавшись за ужин, они вышли из ресторана на улицу, где их принял в свои объятия все еще по-летнему теплый мюнхенский вечер.

— Пройдемся? — предложил Антон.

— Давайте сделаем это, давайте пройдемся, — отозвалась Рита. — Мы в сердце моего Мюнхена. О, как же я люблю, когда здесь так спокойно и тепло!

— И правда, сегодня чудесный вечер. Иногда, весной или летом, когда делать нечего, мне нравится бродить вечерами по Москве. Просто гулять, менять направления, не думая о том, куда приведет дорога. Я верю в то, что у каждого города имеется свой особый дух. У Москвы он точно есть.

— Да, я понимаю вас. То же самое я чувствую в Мюнхене. Правда, во время Октоберфеста или футбольных матчей… Ну, это словно другой город. Здесь бывает слишком многолюдно и порой очень неопрятно. В такие дни я предпочитаю держаться подальше от центра. Но сегодня действительно тихо и мило. Пойдемте вниз по этой улице.

Они пошли по Мюнцштрассе и вскоре оказались на площади перед рестораном «Орландо». По правую руку были стеклянные двери самого знаменитого в мире пивного заведения, в котором они встретились.

— Мы можем посидеть немного в «Орландо», может быть выпить кофе, а после я пойду домой, окей? — Рита взяла Антона под руку и увлекла в сторону веранды ресторана.

Для Антона такое предложение, точнее его вторая часть, было вовсе не «окей», но он решил не протестовать, а просто кивнул и последовал за Ритой. Они уселись за столиком, покрытым скатертью с забавными изображениями разных зверюшек. Официант арабского происхождения принес им по чашечке эспрессо, бутылку минеральной воды и в расширяющихся книзу «правильных» бокалах — двойные порции коньяку.

Рита произнесла традиционное «прозит», по-баварски проглотив букву «и». Они выпили. Потом обсудили компанию подростков в одинаковых желтых майках, шумно проследовавшую через площадь. Помолчав немного, Рита сказала:

— Антон, я не понимаю, почему сижу здесь на ночь глядя с мужчиной, которого едва знаю. Вы имеете право считать меня легкомысленной. Но, поверьте, я не такая!

— Я не считаю вас легкомысленной, — Антон чувствовал, как то ли от этих слов, то ли под воздействием коньяка по его телу разливается щемящее и томное ощущение приближающегося момента истины. — То же самое можно сказать и про меня…

— Не говорите так. Вы ведь мужчина. Это совсем другое дело.

— Да, я мужчина, но я не примитивен. Мне было нелегко подойти к вашему столу в «Хофброе». Но я ничего не мог с собой поделать. Это не похоже на мимолетный импульс.

Антон замолчал на секунду, а потом отставил в сторону бокал с коньяком:

— Знаете, чего я больше всего сейчас не хочу? Больше всего я не хочу отсюда уходить. Я не желаю, чтобы этот вечер закончился. Но я знаю, что вам надо идти, и мне бы не хотелось прослыть надоедливым парнем.

— Вы вовсе не надоедливый. Но мне действительно надо идти.

— Можно я вас провожу?

— У меня есть идея получше. Где вы остановились?

— В отеле «Торброй», около какой-то башни.

— Хорошо, отсюда пешком можно дойти. Я сама вас провожу, потому что вы гость, а потом оттуда уеду домой на такси. Идет?

— Идет.

Антон и Рита дошли до Мариенплац, свернули налево и вскоре очутились возле старинного мюнхенского отеля «Торброй». Первый постоялый двор с харчевней был основан на этом самом месте еще в 1490 году. Во всяком случае так было написано на мраморной доске, пристроенной слева от входа в гостиницу.

— Ну, все, моя гостиница, — сказал Антон, когда они вошли под мощный арочный свод, защищающий вход в гостиницу и подъезд к ней от капризов погоды. — А вот, кстати, такси.

Ему вдруг жутко не захотелось, чтобы она так вот сразу взяла и уехала. Он отчего-то был уверен, что, случись сейчас такое, они больше никогда не увидятся.

Антон решил применить секретное национальное оружие:

— Рита, послушайте, в России есть устоявшаяся традиция выпивать прямо перед уходом. Мы называем это «на посошок». У нас есть примета, что, если отказаться, спугнешь удачу.

Рита рассмеялась.

— Вы, русские мужчины, хитрые! Я не знала. Я уважаю традиции вашей страны, Антон, но больше не могу с вами оставаться. Боюсь, я вынуждена покинуть вас немедленно. Извините.

Страницы: «« « 23456789 » ... »»