Дань псам. Том 1 Эриксон Стивен

Нимандр не знал, куда смотреть – болтающиеся повсюду искалеченные фигурки переполнили его ужасом, поскольку теперь он осознал, насколько они напоминают пугала на полях вокруг Бастиона. То же самое. Не регулярные посадки, не ради урожая. Просто… еще одна разновидность.

– Да. Ломались одна за другой – а так нечестно. Как у него-то получилось?

– Кто ты такой? – спросил Нимандр.

В голосе зазвучала хитринка.

– На дне Бездны – о да, у нее есть дно – лежат падшие. Боги и богини, духи и пророки, адепты и ясновидящие, герои, короли и королевы – отбросы бытия. С ними можно играть. Я играл. А ты не хочешь? Не хочешь тоже там поиграть?

– Нет.

– Они там тоже все сломанные, еще хуже, чем я.

– Тебя называют Умирающим богом.

– Все боги умирают.

– Но ты ведь не бог?

– Там, на дне, от голода не умрешь. Бог ли я теперь? Наверное, да. Разве ты не понял? Я их столько съел. Разных частей, кусочков. Ну, то есть это я про их силу. Тело мое в пище не нуждалось. Оно и сейчас не нуждается, по правде говоря. Да, это очень правдиво сказано. Я познакомился с ним там, на дне – он сказал, что его исследует, а мой путь был столь дальним… очень дальним.

– А твои поклонники…

– В основном мертвы. Хотя я еще не всех выпил. Но этой крови уже достаточно, чтобы наполнить реку, и поток сможет забрать меня отсюда, вернуть назад. Совсем назад. И вот тогда она заплатит за все, что сделала.

Если бог пришел из хаоса, неудивительно, что он лишился рассудка.

– Покажись.

– Машина была сломана, только я этого не знал. И летел на ней, все выше и выше. Но потом что-то случилось. Авария. Мы упали с большой высоты. И сильно покалечились, оба. Потом меня оттуда вытащили. Теперь мне нужно сделать для себя новую версию, как ты сам утверждаешь. И вы мне принесли то, что нужно. Он подойдет. Я вовсе не глух к его мыслям. Я понимаю хаос внутри его, всю его боль, все предательства. Я даже невежество его понимаю. Но он подойдет, да, подойдет.

– Ты его не получишь, – сказал Нимандр. – Отпусти его.

– Ни одна из этих не работает. Сила из них вытекает и все. Как у него-то получилось?

Ни одна из этих кукол. Он – одна из этих кукол. Прячется среди их множества.

Голос снова запел. Без слов, без формы.

Нимандр обнажил меч.

– Что ты делаешь?

Стальное лезвие вылетело вперед, врубилось в ближайшие фигурки. Перерезая ремешки, отсекая конечности. По воздуху поплыли трава и солома.

Негромкий смешок, а за ним:

– Хочешь меня найти? Сколько у тебя веков в запасе?

– Столько, сколько потребуется, – ответил Нимандр, ступая вперед и замахиваясь снова. Щепки, крошки глины. Еще одну куклу он раздавил каблуком.

– Меня тут уже давно не будет. Мой путь наружу – река крови, которую вы мне дали. Я по ней ка-ак поплыву! Ты ведь этого, похоже, и не видишь? Врата, которые вы открыли. Ты их даже не видишь!

Нимандр разрубил еще несколько кукол.

– Не найдешь! Не найдешь!

Оружие Салинд словно растаяло в яростном порыве – она атаковала Провидомина. Все удары он отбил своим тульваром, и каждый громовым раскатом прошелся по руке, отдаваясь в костях мучительной болью. Под ее напором он отшатнулся, начал отступать. Три шага, пять, десять. Все, на что он был сейчас способен, – защищать самого себя. Да и то, как он понимал, недолго.

Искупитель серьезно рассчитывает, что я против этого выстою?

В совершеннейшем отчаянии он продолжал сражаться.

Она негромко постанывала – нежно, страстно. Стоны желания. В тульвар ударяли шары шестоперов, лезвия мечей, древки копий, палицы, кинжалы, серпы – в него било не меньше десятка рук. Удары отдавались по всему телу.

Ему не продержаться. Ему не…

Топор угодил ему в левое плечо и, отскочив, врезался сбоку в голову. Он почувствовал, как скула вдавливается внутрь вместе с глазницей. Ослепленный, Провидомин пошатнулся и в отчаянии попытался контратаковать, взмахнув тульваром. Лезвие впилось в деревянное препятствие, расщепив его. Потом что-то поразило Провидомина в верхнюю часть груди, сломав ключицу. Рука с оружием бессильно упала, он перехватил клинок другой рукой. По плечу хлестала кровь – он терял силы.

Получив еще удар мечом, он потерял равновесие и рухнул на спину.

Салинд шагнула вперед и встала над ним.

Он встретился взглядом с ее темными, блестящими глазами.

Нимандр опустил меч. Умирающий бог прав – так ничего не добьешься.

– Покажись мне, трус ты треклятый!

Рядом вдруг очутилась Араната.

– Его необходимо призвать, – сказала она.

– Думаешь, он пожелает назвать нам свое имя?

Вдруг заговорил и Умирающий бог:

– Кто это здесь? Кто здесь?

– Та, кто тебя призовет, – ответила ему Араната.

– Ты меня не знаешь! Не можешь знать!

– Я знаю твой путь, – отозвалась она. – Знаю, что на дне Бездны ты говорил с тем, кого зовут Локон. И вообразил, что сумеешь повторить им сделанное, обзавестись новым телом. Из дерева, из ниток, из глины…

– Ты меня не знаешь!

– Она отшвырнула тебя прочь, – сказала Араната, – ведь так? Тот обломок, что от тебя остался. Похожий на испорченного, покинутого ребенка.

– Ты не можешь этого знать – тебя там не было!

Араната нахмурилась.

– Верно, не было. И однако… земля тогда содрогнулась. Пробудились дети. От столь великой нужды. Ты был ее частью… которую она не хотела.

– Она за это заплатит! Что до тебя – теперь я тебя знаю – и уже слишком поздно!

Араната вздохнула.

– Муж, кровью обрученный с Ночной Стужей, – пропела она, – дитя теломен тартено тоблакаев, Беллурдан Сокрушитель Черепов, призываю тебя!

Она протянула руку, и в нее тут же что-то громко хлопнулось. В ладони Аранаты повисла истерзанная, потерявшая форму марионетка – без одной руки, обе ноги сломаны в коленях, лицо едва различимо – судя по всему, сильно обожженное огнем. Араната повернулась к Нимандру.

– Вот он, твой Умирающий бог.

Сцена вокруг них уже растворялась, рассыпалась в прах.

– Он молчит, – сказал Нимандр, разглядывая искалеченную марионетку.

– Да, – подтвердила она. – Странно.

– Ты уверена, Араната, что это он?

Она подняла на него глаза и пожала плечами.

– Что он имел в виду, когда сказал, что теперь тебя знает? И откуда… откуда ты сама узнала его имя?

Она моргнула и озабоченно уставилась на куклу, которую все еще держала в руке.

– Нимандр, – негромко прошептала она, – столько крови…

Протянув к Чику руку, Клещик подтащил его поближе к себе, всмотрелся в лицо, в неподвижные зрачки, и неожиданно заметил, как что-то в них пробуждается.

– Чик?

Воин поводил глазами, пытаясь сфокусировать взгляд, потом вдруг оскалился. Вырвавшиеся у него из глотки слова больше напоминали карканье:

– Что тебе надо, мать твою?

Какие-то звуки, движение, рядом вдруг оказался Нимандр и опустился на колени по другую сторону от Чика.

– Похоже, – сказал он, – у нас получилось.

– Каким образом?

– Сам не понимаю, Кле. Прямо сейчас я вообще ничего не понимаю.

Клещик увидел Аранату, стоящую совсем рядом с огромной каменной глыбой – с алтарем. В руке она держала какую-то куколку.

– А где Десра? – спросил он, тревожно оглядываясь.

– Я тут.

Ядовитый дым понемногу рассеивался. Клещик приподнялся, сел и сощурился в ту сторону, откуда прозвучал голос. В стене за алтарем слева виднелась узкая дверь, почти скрытая колоннами, и из нее только что вышла Десра. Она была перепачкана кровью – хотя, судя по уверенным движениям, чужой.

– Надо думать, кто-то вроде Верховного жреца, – пояснила она, – не хотел подпускать меня к трупу, ну или я так думаю, что это был труп. – Она помедлила, потом плюнула на пол. – Болтался на веревке, словно одно из тех пугал, но все части тела у него… не на своем месте, как пришитые…

– Умирающий бог, – сказала Араната, – пытался насылать видения о том, что ему нужно. Без особого успеха. Но то, что все же просачивалось, было сладким на вкус.

Со стороны коридора появились Кэдевисс и Ненанда. Лица у обоих без выражения, глаза налиты кровью. Они огляделись.

– По-моему, мы там всех поубивали, – сказала Кэдевисс. – Ну или уцелевшие разбежались. Это не бой был, а резня. Совершенно бессмысленная…

– Кровь, – ответил Нимандр, изучая все еще лежащего перед ним Чика с некоторым подозрением. – Ты как, вернулся?

Чик оскалился уже на Нимандра.

– Где мы?

– В городе под названием Бастион.

Повисло странное молчание, но оно-то как раз Клещику было понятно. Поминки по нашему ужасу. Он сейчас оседает, уплотняется, обрастает твердой коркой – гладкой и безжизненной. Мы ждем, чтобы процесс завершился – тогда он снова сможет выдержать наш вес.

После этого можно будет уходить отсюда.

– Впереди еще неблизкий путь, – сказал Нимандр, поднимаясь на ноги.

Клещику его сородич – его друг – казался сейчас постаревшим, изможденным, взгляд его был тусклым и диковатым. Другие выглядели не лучше. Все, что они здесь сделали, было… ради Чика.

– Кровь, – повторил Чик следом за Нимандром и тоже медленно поднялся. Сердито уставился на остальных. – Вы на себя-то посмотрите. Клянусь Матерью Тьмой, вы словно из выгребной ямы при скотобойне вылезли. Идите отмывайтесь, если и дальше рассчитываете на мое общество. – Он замолчал, взгляд его сделался еще более жестким. – Здесь пахнет убийством. Человеческие культы – зрелище жалкое. В будущем избавьте меня от этих проявлений своей страсти убивать невиновных. Я предпочел бы не вспоминать обо всех тех преступлениях, что вы вершите во имя своего Сына Тьмы. Да, – добавил он, ощерившись, – воистину ему есть за что ответить.

Она стояла над ним, окруженная вихрящимся облаком клинков. Провидомин смотрел на нее единственным глазом и ждал, когда же все завершится, почти уже не жалея о близком конце. Но вот о поражении, о своем поражении, можно бы и пожалеть. С другой стороны, он что, действительно верил, что сумеет остановить подобное существо?

Он говорил, что я умираю.

Теперь я умираю опять.

Она вдруг застыла. Светильники глаз скрылись под полуопущенными веками, руки медленно опустились – словно бы танец вырвался из нее наружу и плясал теперь где-то сам по себе, никому не видимый. Она смотрела на него, не узнавая, потом отвернулась.

Он услышал, как она заковыляла обратно, откуда пришла.

– Ты продержался достаточно долго.

Провидомин повернул голову и увидел рядом с собой Искупителя. Телом не сказать чтобы слишком крупный. И ни в каком смысле не производит особого впечатления. Определенная жесткость выдает в нем солдатскую профессию, но в остальном ничем не примечателен.

– Что сделало тебя тем, кто ты есть? – спросил он, во всяком случае попытался – рот был полон крови, которая пенилась и брызгала наружу при каждом слове.

Искупитель тем не менее его понял.

– Я не знаю. У некоторых из нас имеются амбиции, а вместе с ними – склонность видеть себя значительными и величавыми, но в конце все это ровно ничего не значит. – Потом он улыбнулся. – Только я не припоминаю, чтобы был таким.

– Почему она ушла, Искупитель?

Ответил он не сразу.

– Думаю, тебе помогли. И нет, я не знаю, что теперь будет. Ты не мог бы побыть здесь еще? Кажется, ты мне можешь опять понадобиться.

Провидомин нашел в себе силы усмехнуться.

– В таком виде?

– Я не могу тебя исцелить. Но и не думаю, что ты… кончишься. Душа твоя сильна, Провидомин. Не возражаешь, если я присяду рядом? Мне давно уже не доводилось ни с кем беседовать.

Вот только я истекаю кровью. Хотя боли и нет.

– Пока у меня достанет сил, – сказал он, – у тебя есть собеседник.

Искупитель отвернулся, чтобы Провидомин не увидел слезы у него на глазах.

– Не выкарабкался, – сказал Крысмонах, поднимаясь на ноги.

Градитхан злобно уставился на труп Провидомина.

– Мы вот тоже были так близко. Не пойму, что произошло, совершенно не понимаю.

Чуть развернувшись, он принялся вглядываться в Верховную жрицу, коленопреклоненную на грязном полу шатра. На лице ее не было никакого выражения, с губ свисали черные слюни.

– Она использовала все до капли. Слишком рано, я так думаю, и слишком быстро. Сколько крови ушло впустую…

Крысмонах прокашлялся.

– Но видения…

– Кончились, – оборвал его Градитхан. – Принеси-ка еще келика.

Салинд при этих словах подняла голову, в глазах ее вдруг вспыхнула жажда. Градитхан, увидев это, расхохотался.

– Взгляни-ка, сколь теперь глубоко ее поклонение. С любыми сомнениями покончено. Настанет день, Крысмонах, когда все станут такими же. И обретут спасение.

Крысмонах, похоже, заколебался. Градитхан обернулся и плюнул Провидомину в бледное неподвижное лицо.

– Даже ты, Крысмонах, – уточнил он. – Даже ты.

– Ты хочешь лишиться моих магических талантов, урдо?

– Пока что нет. Но настанет день, когда и ты это сделаешь. Безо всяких сожалений.

Крысмонах отправился за новым бочонком келика, Градитхан же подошел к Салинд. Присел рядом на корточки, наклонился и слизнул слюну у нее с губ.

– Сейчас мы спляшем вдвоем, – сказал он. – Ты ведь рада?

Ответ он прочитал в ее глазах.

Силана на самом верху башни зашевелилась – взгляд ее был прикован к лагерю паломников за вуалью Покрова, – и Аномандр Рейк, протянув руку, чуть дотронулся до нее легчайшим из прикосновений, чтобы успокоить.

– Не сейчас, моя радость, – ласково произнес он. – Но скоро. Ты почувствуешь.

Огромная дракониха понемногу притихла, закрыла глаза, оставив лишь тончайшие щелочки. Сын Тьмы не стал отводить руку, пристроив ладонь на прохладной чешуйчатой шее.

– И не бойся, – добавил он, – в следующий раз я не стану тебя останавливать.

Он почувствовал, как отплывает Спиннок Дюрав – маленькая быстрая лодка унесла его в Ортнал за пределами Черноводья. Хотелось бы верить, что путешествие пойдет ему на пользу, увеличив расстояние между воином и тем, что его здесь преследует.

Еще он чувствовал, как приближается вдоль речного берега Коннест Силанн, самый старый его друг, которому теперь предстояло еще одно дело. Самое трудное из всех.

«Но мы сейчас живем в трудные времена», – подумал он.

Затем Аномандр Рейк оставил Силану – под Покровом, который невозможно прорвать.

Каллор шагал по безлюдной дороге к северо-западу от Бастиона.

В городе он не нашел ничего интересного. Жалкий огрызок одного из любовников Ночной Стужи, напоминание о давным-давно прозвучавших проклятиях, о том, как время все меняет и выворачивает, подобно веревке, сплетающейся все более тугими узлами. До тех пор, пока то, чему надлежало быть прямым и однозначным, не превратится в бесполезный спутанный клубок.

Впереди его ждал трон, новый трон, такой, какого он заслуживал. Каллор был уверен, что понемногу этот трон оформляется, становится воистину материальным. Чистая сила, до краев переполненная несбывшимися обещаниями.

Но ждал его не только вновь появившийся трон, уж это-то Каллор прекрасно чувствовал. Да, очередное слияние, один из тех треклятых поворотных моментов, когда могучие силы словно притягиваются между собой, когда внезапно пересекаются совершенно непредвиденные маршруты. Когда все сущее способно перемениться в единый миг, от одного удара мечом, от одного произнесенного – или непроизнесенного – слова.

И что же случится на этот раз?

Он должен оказаться там. В самой гуще событий. В конце концов, именно такие дела и заставляли его продолжать. Именно ради этого стоит жить.

Я – Верховный король всех неудачников, разве нет? Кто, как не я, достоин Сломанного трона? В ком еще воплотились все несчастья Увечного бога? Нет, трон будет моим, а дальше – дальше мы посмотрим, верно?

Он шагал вперед, снова обретя одиночество. Все-таки приятно напомнить себе – как и случилось, пока он делил общество с жалкими тисте анди, – что мир полон идиотов. Безмозглых, неловких, спотыкающихся о собственные дурацкие убеждения и аксиомы.

Быть может, хватит уже с него империй? Да, на сей раз он уничтожит все, а несчастные смертные пусть ползают в грязи, сражаясь из-за личинок и кореньев. Разве не таким должно быть царство Сломанного трона?

Верно. И существует ли лучшее доказательство моих прав на этот трон? Каллор, в одиночку отвергший цивилизацию. Подними взгляд, Павший, и ты увидишь, что я стою рядом с тобой. Я, и больше никто.

Клянусь ее уничтожить. Разобрать по кирпичику. А мир будет взирать на меня в изумлении и благоговении. Сами боги вытаращат глаза – ошарашенные, пораженные, лишившиеся всего и не знающие, что им делать. Вы наложили на меня проклятие, обрекающее на неизменное, раз за разом, падение, да? Так я создам такое место, где никакое падение невозможно! И тем самым одолею проклятие, наконец-то одолею!

Слышишь меня, К'рул?

Не важно. Сам увидишь все, что должно, и уже довольно скоро.

Славные времена наступают, решил он.