Смертельный инструмент ацтеков Александрова Наталья

– Нет, это невозможно… хотя…

Вера Васильевна еще раз перечитала отчет Данилова, снова изучила фотографии, потом включила свой компьютер и долго что-то искала, затем повернула экран к Лебедкину:

– Посмотрите! Очень похоже, правда?

Капитан уставился на монитор. Там была цветная фотография чего-то совершенно непонятного, но очень неприятного. Какие-то темно-розовые пещеры с гладкими влажными стенами в красных потеках, странные изгибы и наросты…

– Что это такое?

– Ах да, вы же не специалист, вам это ничего не говорит! Вообще-то, это снимок слуховых проходов одного моего давнего пациента. Картина, очень похожая на ваш случай. То есть не ваш, а вашей жертвы. Такие же ювелирные проколы барабанных перепонок, причем тоже абсолютно симметричные.

– И кто же ему проколол эти перепонки?

– Вообще-то, никто. Эти травмы возникли в результате звукового шока.

– Чего? – переспросил Лебедкин.

– Проще говоря, этот пациент работал механиком на аэродроме. Он чинил мотор самолета и находился к нему очень близко. Обычно такие работы механики проводят в специальных защитных наушниках, но тогда было очень жарко, и он их снял. А его напарник как раз в это время включил мотор, чтобы проверить его работу.

– И что – у него от слишком громкого звука лопнули барабанные перепонки?

– Ну, не совсем так. Авиационный мотор создает звук мощностью около ста сорока децибел. Человеческое ухо может выдержать такую громкость. Самое большее, оглохнет на час. Но тот мотор был неисправен, и он выдал звук какой-то нестандартной частоты, близкий к ультразвуку. Да еще и очень мощный. Вот в результате этого звука и образовались такие проколы.

– Так что – вы хотите сказать, что у нашей жертвы барабанные перепонки лопнули от слишком громкого звука?

– Ну, не только слишком громкого, но еще очень специфического. Но, в общем, да, основной смысл вы уловили. И это – единственное объяснение, которое я могу придумать для таких аккуратных и к тому же симметричных проколов.

Капитан с сомнением посмотрел на доктора Козюлину. А не пудрит ли ему мозги эта красотка?

Допустим, что барабанные перепонки несчастной Марианны Ромашкиной лопнули от слишком сильного шума. Но ведь кто-то же должен был слышать этот шум! Та же соседка Рыжикова, которая слышит вообще все, что в соседней квартире происходит, а такого грохота не услыхала?

– Вы – капитан Лебедкин? – вдруг спросила докторша. – Петр Лебедкин? А я ведь вас знаю… – Она улыбнулась.

– Не может быть! – сами собой проговорили губы Лебедкина. – Такую женщину я бы запомнил!

– Ну, мы на самом деле незнакомы, но я о вас много слышала от своей мамы. У меня мама живет в той квартире, где Света раньше жила… ну, то есть теперь там сестра ее, Аня. Мама рассказывала, как вы ее как-то привезли…

– Да-да!

Лебедкин вспомнил свое прошлое дело – две сводные сестры и что с ними случилось[3].

Точно, привозил он как-то одну из них, Анну, в ее квартиру, а там соседка такими пирожками его накормила…

– Помню вашу маму! – оживился он. – Печет отлично! Привет ей от меня передавайте!

– Передам непременно!

Молчание чуть затянулось, и доктор прервала его сама:

– Ну, если у вас ко мне все…

– Да конечно, не стану вас задерживать, но… если у меня возникнут вопросы, могу я вам позвонить? Только лучше не через регистратуру, а напрямую! – Лебедкин осознал подтекст своей просьбы, только когда она уже прозвучала.

– Разумеется, можете! – Она уже протягивала ему листок с номером.

И зайчик от зеркальца попал ему в лицо. Лебедкин смешно зажмурился, и доктор засмеялась хрустальным мелодичным смехом.

И, только уже выходя из клиники, Лебедкин вспомнил слова той славной соседки, что кормила его пирожками. Она говорила, что нет у нее зятя, потому что тот погиб в аварии два года назад.

Рука непроизвольно сжала в кармане бумажку с номером телефона.

Капитан Лебедкин ужасно боялся одиноких женщин. Не одиноких, впрочем, он тоже боялся. Фобия эта началась у него после развода, хотя прошло уже с тех пор лет семь…

Когда точно? Ох, лучше про это вообще не думать…

Он снова собрался выбросить от греха номер телефона доктора Козюлиной, но тут вспомнил ее улыбку и зайчик от зеркальца и удержал руку.

На следующий день Олега Барсукова после отчета эксперта выпустили, хотя начальство и было недовольно результатами.

Дуся решила не лезть к человеку с вопросами прямо сразу, а дать ему передохнуть. Сама же она решила пройтись по соседям потерпевшей Ромашкиной, чтобы узнать, не слышал ли кто-нибудь громких звуков или вообще какого постороннего шума. А для начала навестить ту самую соседку, которая и замутила всю историю.

Вот не заметила бы она, как Барсуков ночью мешок выносит, да не пошла бы наутро в полицию – так ничего бы и не было. Труп Марианны увезли бы на свалку, а если не увезли, то валялся бы он сейчас в морге неопознанный долгое время. Так что тетка, судя по всему, приметливая, а что Пете ничего толком не рассказала, так это потому, что он не умеет с такими разговаривать.

Всем известно, что Петя Лебедкин женщин побаивается. И молодых, и старых, всяких. И это еще удивительно, что с доктором-отоларингологом из клиники сумел договориться, видно, толковая докторша ему попалась. И не вредная.

Однако в квартире соседки Дусю поджидало разочарование.

На ее звонок никто не открыл. Ну, на дворе день белый, ушла соседка в магазин или еще по каким делам.

Дуся посмотрела на дверь Барсукова, но решила пока не соваться.

Свидетельницу Рыжикову она узнала сразу – по малиновому берету, залихватски сдвинутому на левое ухо. Соседка отдыхала на лавочке возле подъезда с пакетами из сетевого магазина перед тем, как начать восхождение по лестнице, потому что лифт, по наблюдению Дуси, опять у них не работал.

Дуся присела рядом и показала удостоверение.

– Ага, – сказала Рыжикова, – ты теперь вместо того малахольного, значит.

– Зря вы так, – нахмурилась Дуся, она не любила, когда напарника обижают, – он свою работу выполняет добросовестно.

– Ну, может быть, – легко согласилась Рыжикова, – а только едва ему втолковала про убийство-то.

– А вот скажите… – Дуся понизила голос, – вот какой человек сосед ваш? Вы хорошо его знаете, мог он ее убить?

– Ну, раз выпустили его – значит, не он убил, – резонно заметила соседка, – и вот что скажу: я бы и не поверила про убийство-то, если бы не слышала, как накануне ругались они.

– И о чем же спор был?

– Да не спор, а чистый лай! – уточнила соседка. – Полный скандал с мордобоем. А такое только в одном случае бывает, когда мужик на жену танком прет в своем полном праве.

– Ревность? – прищурилась Дуся.

– Не то слово! Уж так он орал на нее, словами разными обзывал неприличными, хотя раньше, врать не буду, никогда за Олегом такого не замечала.

– На месте, значит, застал, с любовником?

– Вроде позвонил ему кто-то и сообщил… нашелся, стало быть, доброжелатель. Но опять-таки сама я конкретно с любовником Марьяну не видела, врать не буду, и сюда она никого не водила, уж на это ума у нее хватало. Хотя, конечно, вроде и нельзя про покойницу говорить плохо, но на мужиков она посматривала. И все смехом, шуточками, плечами ведет, глазами стрижет, декольте – во! До пояса! Халат – во! – Рыжикова показала какой. – Так что даже Роза Викторовна с верхнего этажа ей замечания делала. Ну, про это я твоему капитану уже говорила.

«Любовник у Марианны появился, – подумала Дуся, – так, может, он ее и убил?»

– Думаешь, приходил к ней мужик? – соседка с сомнением пожевала губами. – Это вряд ли. Сама посуди, кто станет хахаля с синяком под глазом принимать? Это уж совсем шалава какая-нибудь, а Марьянка такой не была, за собой следила.

– Правильно мыслите. А вот скажите, Татьяна Степановна (у Дуси была отличная память на имена и фамилии, раз увидела в протоколе допроса и запомнила надолго), в тот день, когда Марьяну убили, вы случайно никакого шума не слыхали? Ну, может быть, стук громкий, грохот или вроде как взрыв.

– Да что там услышишь, когда у Марьянки телевизор на полную мощность орал! Какой-то фильм ужасов небось смотрела – уж такие завывания! Монстры наступают! Я даже хотела в стенку стучать. Но потом все стихло.

«Ну что, – думала Дуся, шагая по лестнице, – соседка, конечно, свидетельница толковая, наблюдательная, но никого постороннего она не видела. И про любовника ничего не знает конкретно. Ладно, будем продолжать».

Она решительно позвонила в квартиру Барсукова, соседка сказала, что он дома, она слышала, как в квартире пылесос шумел.

– Опять вы? – Барсуков сделал попытку захлопнуть дверь, но Дуся ловко подставила ногу.

– Олег Владимирович, ну что вы прямо как ребенок малый! – укоризненно заговорила она. – Ну, все равно же придется нам с вами разговаривать! И лучше это сделать здесь, раз уж я сама пришла! Зачем вам снова в отделение тащиться?

– Черт знает что! – Он неохотно распахнул дверь.

Дуся тотчас отметила идеальный порядок и чистоту в прихожей.

– Уборкой занимаетесь? Это правильно. Чистота в квартире – это первое дело…

Не спрашивая разрешения, Дуся прошла на кухню и села за стол. На кухне тоже было прибрано – ни грязной посуды, ни жирных пятен на столешнице, плита и то чистая.

– Вот, отгул взял. – Барсуков поймал ее взгляд.

Выглядел он хоть и неважно – щеки ввалились, цвет лица какой-то нездоровый, серо-желтый (сидение в камере никого не красит), но одет был в домашнее, однако аккуратно: футболка чистая и спортивные брюки на коленях не пузырятся.

– Вам бы отдохнуть… – протянула Дуся.

– Какой отдых, когда приходят, в дверь ломятся… – Он скривился и махнул рукой.

Как уже говорилось, с Дусей ни один мужчина не разговаривал грубо, поэтому она задумалась. Что за человек этот Барсуков? Зануда? Или просто натуральный козел? Вряд ли он убежденный женоненавистник, все же прожил с Марьяной года три, как соседка сказала. С другой стороны, не каждый способен тело близкой женщины запихнуть в мешок и вынести на помойку…

– Вот что, гражданин Барсуков, – сказала Дуся твердо, – не надейтесь так легко от меня избавиться. Хоть у вас, конечно, и есть алиби на время убийства.

– Я невиновен!

– Это так, но вовсе не значит, что к вам нельзя применить статью. Даже несколько. Препятствие следствию и сокрытие улик! Вот скажите, зачем вы ее на помойку вынесли?

– Я… – Барсуков сбавил тон, – я испугался очень, что на меня подумают. Я в аффекте был, не понимал, что делаю!

– В аффекте? – усмехнулась Дуся. – Но раздеть вы ее не забыли, какой уж там аффект.

Этот Барсуков ей определенно не нравился. Какой-то он противный, скользкий. Но Дуся сделала над собой усилие и отогнала непрофессиональные мысли.

– Вот, кстати, расскажите, как вы ее нашли. Где лежала, как была одета, на месте покажите.

– Ну… – Барсуков прошел в прихожую, – вот тут и лежала, на этом самом месте. Я как вошел – так ее и увидел. И подумал, что это я ее перед отъездом ударил, она и…

– Вы что – в прихожей ругались?

– Да нет, вроде в комнате… я уж не помню…

– Одежда на ней какая была – нарядная, домашняя, халат, брюки трикотажные…

– Костюм домашний… типа лосины и кофта такая длинная…

«Стало быть, не любовник… – подумала Дуся, – к любовнику бы она приоделась…»

– Вещи ее где?

– Я все собрал, в кладовке лежат…

Вещей у Марьяны Ромашкиной было много. Одежда, обувь, сумки заняли почти всю кладовку.

Дуся осмотрела домашний костюм, о котором говорил Барсуков – почти новый и довольно чистый, нигде не было следов борьбы. Перебрала мелочи в сумке – ничего необычного – и хватилась мобильника.

– Телефон ее где?

– Я его в гостиной в вазе нашел, она вечно свой телефон куда-то засовывала.

ПИН-кода Барсуков не знал.

Вообще, по наблюдению Дуси, он своей женщиной не слишком интересовался.

– Скажите, а когда… ее выдадут? – спросил Барсуков, провожая Дусю к выходу. – Хочу скорее похоронить и…

– И забыть, как страшный сон? – не выдержала Дуся. – Слушайте, Барсуков, если вы к ней так относились, то отчего не расстались? Вы не расписаны, детей нету, чего уж проще… Ведь больше трех лет прожили все-таки!

– Да все нормально у нас было! – с досадой буркнул Барсуков. – Я работал, ей не мешал время проводить как хочет. Хотела дома сидеть – пожалуйста! С подружками там пойти куда – да ради бога! Только сама себя развлекай и веди прилично! А она…

– Вы как узнали, что она вам изменяет? Видели ее с кем-то?

– Да позвонили мне, причем на фирму. – Барсуков поморщился. – Секретарша, стерва такая, бежит: «Олег Владимирович, вас к телефону срочно!» Ну, там мужской голос – так, мол, и так, жена ваша вам изменяет уже давно. Я растерялся, конечно: «Что такое, кто говорит?» А он трубку повесил. А секретарша так смотрит на меня: «Олег Владимирович, вам плохо? Может, «Скорую» вызвать?»

И тут до меня дошло, что телефон параллельный, что эта стерва все слышала и что через четверть часа весь офис об этом знать будет. В офисе такие вещи сразу расходятся.

Так и оказалось. Я озверел, конечно, ну, поругались мы дома крупно. Остальное вы знаете. Она, Марьяна, конечно, все отрицала, но я сразу понял, что все правда. За три года изучил уже, когда она врет…

Барсуков перекосился и громко скрипнул зубами, видно, и сейчас не мог забыть тот скандал. И не то его возмутило, что жена ему неверна, а то, что про это все в офисе узнали. Вот именно, такой уж человек этот Барсуков, ему важно выглядеть всегда прилично, это и по одежде понять можно…

Ирина переоделась в рабочее – в голубую свободную униформу с логотипом фитнес-центра «Голубая лагуна». На логотипе пышная финиковая пальма заботливо склонялась над белоснежным коралловым атоллом, вокруг которого змеились розовые буквы названия.

Ирина уже второй год работала в «Голубой лагуне» массажисткой.

В свое время она окончила Институт физкультуры. Больших спортивных успехов не достигла, тренерская работа ее не привлекала, но на третьем курсе она освоила несколько систем массажа, что и обеспечило ей верный кусок хлеба на долгие годы.

Ирина закрыла свой шкафчик и направилась в массажный кабинет.

За окном снова завыла одиноким волчьим воем машина «Скорой помощи».

Ирина поморщилась.

Фитнес-центр был хороший, современный, прекрасно оборудованный, но был у него один большой недостаток – рядом с центром располагалась большая старая больница, куда в любое время дня и ночи приезжали машины «Скорой помощи».

Ирина была женщина простая и крепкая, одно слово – спортсменка, но сирена «Скорой помощи» отчего-то вызывала у нее крайне неприятные ощущения. Иногда от этих звуков у нее даже сердце замирало. Ирина проконсультировалась на эту тему с Леопольдом Львовичем, психотерапевтом, принимавшим своих клиентов здесь же, в «Голубой лагуне».

Леопольд Львович назвал ее страх каким-то мудреным иностранным словом и утешил, сказал, что со временем она привыкнет.

Время, как известно, все лечит.

Времени с тех пор прошло довольно много, но Ирина все никак не привыкала к постоянному завыванию сирены, сегодня же ей показалось, что сирена выла как-то особенно громко, тоскливо и страшно.

От ее завываний у Ирины мурашки побежали по коже и сердце тоскливо, болезненно заныло.

Ирина взяла себя в руки, сосчитала до десяти. Сирена затихла. Тогда она толкнула дверь и вошла в массажный кабинет.

На столе уже лежала первая клиентка. Она лежала на животе, до самой шеи накрытая простыней.

– Приветики! – жизнерадостно проговорила Ирина, подходя к столу и растирая руки, чтобы они стали теплее.

Она считала, что настоящий массажист должен внушать своим клиентам здоровое отношение к жизни, как сейчас выражаются – выводить их в позитив. Поэтому она с ними не сюсюкала, не миндальничала, обращалась просто и жизнерадостно. Такой же была и ее манера массажа – сильная, грубая, энергичная. Никаких поглаживаний и похлопываний. Она даже обращалась к клиенткам на «ты», считая, что это делает их моложе и динамичнее.

– Молодец, подготовилась уже! – похвалила Ирина клиентку.

Та не ответила и вообще никак не отреагировала на появление массажистки. Может, задремала, пока ждала?

Ирина подошла к столу, сдернула простыню.

Клиентка и сейчас не шелохнулась.

– Ты спишь, что ли? – осведомилась массажистка. – Просыпайся, во сне массаж плохо действует!

И снова женщина не шелохнулась.

Ирина покачала головой, протянула руки, чтобы начать предварительное разминание мышц…

Но что-то ее остановило.

С клиенткой определенно что-то было не так. Ирина даже не могла точно сказать, что именно, но только у нее опять побежали по коже мурашки.

– Эй, ты чего? – вполголоса окликнула она клиентку.

Но та опять не шелохнулась.

И тут Ирина заметила кровь на простыне, которой был застелен массажный стол. Что это была именно кровь, Ирина определила сразу, в свое время достаточно навидалась травм, когда спортом занималась. И практика у них была, когда училась, в больнице, в травматологическом отделении.

Ирина была женщина крепкая и выдержанная, не склонная к истерикам, нервным припадкам и прочим дамским штучкам. Короче, кричать и падать в обморок она не стала.

Еще на первом курсе Института физкультуры ее научили оказывать первую помощь при различных несчастных случаях – утоплении, поражении электрическим током, падении с высоты и других подобных неприятностях. Она освоила приемы искусственного дыхания, закрытый массаж сердца и прочие необходимые навыки. Правда, прежде чем оказывать помощь, следовало убедиться, что жертва еще жива.

Очень осторожно Ирина проверила пульс на запястье клиентки. Пульса не было. Тогда она проверила пульс на шее. Там пульс тоже не определялся. Больше того – клиентка уже начала остывать, чуткие Иринины руки массажиста это заметили.

Проверяя пульс на шее, Ирина увидела лицо бездыханной клиентки. Лицо это было перекошено, глаза выпучены от ужаса…

На что Ирина была выдержанна и устойчива – даже у нее при виде этого лица невольно защемило сердце.

Что могло так испугать эту несчастную женщину? Тем более довольно молодая и по виду здоровая… Была.

Но Ирина все же взяла себя в руки. Сейчас не время поддаваться эмоциям…

Убедившись, что первую помощь оказывать поздно, Ирина отступила на шаг от массажного стола. Если клиентка мертва – значит, нужно ничего не трогать и немедленно вызывать полицию.

Тут Ирина задумалась.

Персонал «Голубой лагуны» неоднократно предупреждали, что в случае любой нештатной ситуации не следует сразу вызывать полицию, МЧС и прочие серьезные службы. Сначала нужно уведомить о происшествии руководство центра, то есть его хозяйку Алису Карловну.

Но Алиса была женщина скандальная, взбалмошная и непредсказуемая, и от нее можно было ждать любых неприятностей.

Не то чтобы Ирина ее боялась, но лишних неприятностей и нервотрепки она не хотела, поэтому решила в первую очередь сообщить о происшествии охраннику Константину, бывшему полицейскому, у которого с хозяйкой были свои особые отношения.

Она вышла из массажного кабинета, нашла Константина (он, как всегда, пил кофе в буфете и болтал с буфетчицей Светочкой) и позвала его к себе.

По серьезному тону Ирины и выражению ее лица Константин понял, что случилась какая-то неприятность.

Не задавая лишних вопросов, он прошел за ней в массажный кабинет, увидел клиентку, молча проверил ее пульс, повернулся к Ирине и проговорил:

– Тебе сколько раз говорили, чтобы мягче работала? Доигралась со своим силовым массажем!

– Костя, ты что подумал? – перебила его Ирина. – Я к ней еще даже не прикоснулась! Я только пришла – а она уже такая! Можешь на спину ее посмотреть – еще никаких следов массажа! Я ее даже маслом еще не намазала!