Закон Фукусимы Силлов Дмитрий

Носитель засипел громче, закрутился на месте. Ага. Значит, когда хидои находит носителя и становится симбионтом, он начинает пользоваться чужими органами зрения… до тех пор, пока они есть в наличии.

Как только я ослепил носителя, пленка из засохших слюней и блевотины треснула, и из нароста под подбородком ходячего мертвеца показались черные, равнодушные паучьи глаза. После чего ослепленный мною симбионт сориентировался в пространстве – и ринулся вперед, протянув в нашу сторону руки с пальцами, согнутыми наподобие когтей.

А за ним из-за домов уже выходили другие…

Когда на тебя бежит какая-то трудноубиваемая тварь, самое разумное – прострелить ей колени. Я выстрелил дважды… но без толку. Видимо, обилие глаз позволило хидои лучше координировать тело носителя в пространстве – на бегу он высоко подпрыгнул, и мои пули лишь слегка задели икры симбионта, что не помешало ему, приземлившись, продолжать бежать ко мне с нехилой скоростью. И то, что я высадил в приближающегося монстра весь магазин, ничего не дало: пистолетные пули, попавшие в грудь носителя, никакого ощутимого вреда ему не принесли. И даже то, что две из них пробили глазастый нарост под подбородком, ситуацию никак не изменило.

Когтистая лапа метнулась к моему лицу, и я даже успел отбить ее в сторону пустым автоматом, слабо представляя, что делать дальше. «Бритву» извлечь из руки на такой скорости не получится, а тварь сейчас развернется, и уже одним автоматом от нее не отмашешься…

Не развернулась.

Лишь вздрогнула – и упала, по инерции проехавшись на спине метра полтора. Причем упала не вся: туловище отлетело в одну сторону, ноги – в другую. А между летящими ногами и туловищем стоял Савельев в низкой стойке с мечом, занесенным над головой. Да уж, любит эффектные позы народ, воспитанный в японских традициях. Хоть на секунду, а зафиксируется в положении, с которого хоть обложку для книги рисуй. Практического смысла, думаю, в этом никакого, один выпендреж. Но в целом, конечно, смотрится эстетично.

– За Долг жизни не считается, – сказал я, меняя магазин. – Может, я бы и сам справился. С вероятностью пятьдесят на пятьдесят.

– Если протормозим, нас сейчас порвут с вероятностью сто к нулю, – сказал Савельев, перетекая из эффектного положения в нормальное. – Их тут десятка полтора.

И правда, симбионты прибывали. Вылезали из-за домов, из домов, выползали из окон, поднимались из мусорных куч, принесенных то ли ветром, то ли цунами. И, что самое неприятное, непонятно было, куда сваливать. В Чернобыльской Зоне я хоть представлял, где можно укрыться, а тут каждый занюханный дом мог быть набит этими тварями…

– Форты, – сказал Японец. – Такеши что-то про них говорил.

Точно!

Я выхватил из кармана КПК, нажал на кнопку.

Вот оно!

Карта!

Ориентировались на местности мы уже на бегу, так как симбионтов образовалась целая толпа, и намерения у них были самые очевидные. Непростое это дело, когда приходится улепетывать со всех ног в полной боевой выкладке, но жить захочешь – сориентируешься.

– Туда, – ткнул я пальцем в сторону трехэтажного белого здания, на крыше которого слабо шевелился от ветра флаг Японии.

На карте это здание было обозначено как «Городская администрация поселка Окума, форт № 1». Думаю, до аварии первый этаж был похож на ряд застекленных витрин супермаркета, высотой метра два с половиной. Позднее «витрины» заварили металлическими щитами с прорезанными в них бойницами, превратив первый этаж в некоторое подобие ДОТа.

Второй и третий этаж здания администрации представляли собой ряды ничем не защищенных балконов, подпираемых колоннами. На балконах через каждые три метра стояли пулеметы на станках, а также местами еще что-то под чехлами, массивное и наверняка тоже огнестрельное. Нормальный такой форт, серьезный, даже от массированной атаки симбионтов отбиться можно только так.

Если, конечно, возле огнестрелов будут находиться люди, которых на балконах не наблюдалось.

Здание вообще на первый взгляд выглядело пустым… и надежно законсервированным. Во всяком случае, входа я не увидел. Парадный подъезд тоже был наглухо заварен стальными щитами, и как попасть в здание – непонятно. Обежать по кругу, поискать вход? Можно, конечно, но что, если и с другой стороны его нет? С учетом наглухо заваренного подъезда это было вполне вероятно.

А симбионты, между прочим, не отставали. Бегали они нисколько не хуже людей, даром что ноги подволакивали при ходьбе. На бегу дерганая хромота куда-то девалась, и твари с кошмарными рожами, растянутыми в неестественных улыбках, приближались к нам довольно стремительно.

– Гранаты! – коротко бросил я, закидывая автомат за спину и выдергивая из подсумков сразу две. – Ты – влево! Обе накатом!

Разгрузки у нас были правильные. Внутри гранатных подсумков имелись шнуры, к которым я тщательно привязал кольца гранат, предварительно разогнув усики. Тогда в бою не приходится возиться с ними – резко выдернул гранату из подсумка, и все, можно кидать в цель.

Звеня, попадали на асфальт рычаги, отлетевшие от запалов, и я одну за другой катнул под ноги симбионтам две «эргэдэшки». Специально на складе российские гранаты брал. Хоть и с импортными я вполне знаком, а все равно рука свои точнее кидает. Дело привычки.

Получилось нормально. Оба зеленых «яйца» подкатились точно под ноги тварей и взорвались со звуком, похожим на хлопки от проколотых воздушных шариков, только громче в несколько раз. От тех хлопков довольно эффектно полетели в стороны фрагменты нижних конечностей особо резвых симбионтов, отчего они попадали на асфальт, создав своими телами препятствие для набегающих сзади.

Японец, кстати, тоже неплохо сработал, правда, чуток перестарался – его гранаты рванули в гуще толпы, но в целом сойдет. И даже зашибись, так как я по звуку хлопков определил: Савельев симбионтам «эфки» загрузил. Кабы они не в толпе рванули, нас бы самих осколками посекло как пить дать. А так норм, спины тварей поймали то, что могло прилететь нам.

Савельев ошибку свою понял, кинул на меня виноватый взгляд. Ну что ж, бывает. Это тебе не звездочками во вражью силу кидаться, тут опыт нужен. И хорошо, если он приходит со временем, а не прилетает в глаз – быстро и бесповоротно.

Притормозив бегущих, мы шлифанули результат, пройдясь длинными очередями по ногам тех тварей, кому повезло не поймать тушкой горячий осколок, – и рванули к зданию администрации. При этом я довольно смутно представлял, что делать…

Но тут Японец выдал на бегу:

– Я встану ступенькой. А ты прыгай с моей спины.

Ценный это навык в бою – без лишних слов донести до товарища то, что хотел сказать. По ходу, у нас с Савельевым это пока что получалось. Бегал он маленько побыстрее меня и сейчас вырвался вперед, встал под балконом, нагнулся, уперев руки в колени…

Непростое это дело – в полной выкладке с разгрузкой, рюкзаком и автоматом запрыгнуть на второй этаж, даже с живой «ступеньки». Но когда иного выхода нет – и не захочешь, а подпрыгнешь не хуже сайгака, раненного пониже хвоста.

В общем, с разбегу получилось. Я взвился в воздух, уцепился руками за перила, по инерции махом закинул ногу наверх, зацепился каблуком берца за край балкона, подтянулся. Дальше – дело техники.

Я перевалился через перила на ту сторону, сбросил с плеча MP5, развернулся, готовясь свеситься вниз, чтобы Японец зацепился за ремень автомата…

Поздно.

Савельев уже рубился с набежавшими симбионтами. Меч летал черной молнией так, что его почти не было видно, при этом во все стороны разлетались отрубленные руки, головы, и фонтаны черной крови хлестали из обрубков, обильно поливая асфальт…

По себе я точно знал: каким бы тренированным ты ни был, долго в подобном режиме махать мечом не получится, не зря ж даже у профессиональных боксеров раунды продолжительностью по три минуты.

И потому начал помогать, расстреливая автоматный магазин короткими очередями и метя не по симбионтам, а по хидои, прилепившимся к человеческим телам. Они от этого не подыхали, но притормаживали слегка (видать, горячий свинец им был не по вкусу), что давало Савельеву лишнюю долю секунды на то, чтоб разобраться с очередным противником.

При этом я понимал: такая помощь не кардинальна, толку от нее немного. Просто мне нужно было несколько секунд, дабы оценить обстановку и понять, как дальше поступить, а когда я стреляю по врагу, мне думается лучше.

Опустевший автомат клацнул вхолостую, но я уже в принципе понял, как действовать. Вопрос лишь в том, смогу ли разобраться в японской механике…

Конечно, моя работа из пулемета здорово облегчила бы жизнь Японцу, может, даже и дала б возможность вырваться из толпы симбионтов. Но в этом я был не уверен – если судить по тому, насколько трудно убить этих тварей. Потому я рискнул потратить лишнюю пару секунд – кинулся к массивной штуковине, стоявшей на станке и накрытой чем-то вроде брезентового чехла, сдернул его – и присвистнул.

Это был китайский «Тип 74», струйный огнемет с увеличенным количеством баллонов – шесть вместо штатных трех. Почти все страны мира уже отказались от этого оружия, эффективного на дистанции до семидесяти метров, но громоздкого и, в случае попадания пули в баллон, смертельно опасного как для самого стрелка, так и для тех, кто находится рядом. Почти все – но не Китай, где его до сих пор производят для армии в значительных количествах. И, поскольку сделан он на базе советского легкого пехотного огнемета «ЛПО-50», проблем с применением этого уже экзотического оружия у меня не было – в свое время доводилось использовать в Чернобыльской Зоне. Да и какие проблемы могут быть, когда все элементарно: сдвинул флажок предохранителя – и работай!

У этого типа огнеметов сколько баллонов – столько и выстрелов. Что было просто отлично, можно огнесмесью всю площадь залить. Главное – не задеть Японца, который весьма шустро метался под балконом, отмахиваясь мечом от симбионтов. Но по тому, как он двигался, было заметно: подустал маленько. Еще минута от силы – и совсем выдохнется.

И тогда я начал стрелять.

Для начала один заряд полностью потратил на тех тварей, что напирали сзади. Это значит, что я целых три секунды поливал симбионтов пламенем, словно водой из брандспойта. Вообще, конечно, картина страшная, когда целая толпа существ, так похожих на людей, объята пламенем. И орали они жутко, растянув свои неестественные пасти так, что нижние челюсти доставали чуть не до середины груди. Я человек не впечатлительный, много чего повидал, но эта картина по нервам скребанула…

Тем не менее переживать было некогда, Японец, по ходу, сам себя не выручит. Потому я второй струей пламени резанул по наседающей толпе уже ближе к нему и заорал:

– Прыгай! Через огонь!

Он услышал. Рубанул какого-то симбионта по башке, раскроив ему череп надвое, оттолкнулся одной ногой от асфальта, второй от груди ближайшей к нему твари, сделал кульбит, пролетая сквозь пламя – и вот он уже на другой стороне стены горящих тел… Блин. А обратно-то как? Ладно, это позже. Сейчас главное – оставшуюся часть тварей залить огнесмесью!

Я нажал на спуск…

Твою ж душу!!!

Огнемет всхлипнул, плюнул огоньком длиной с мой палец – и сдох. Вот же ехихиньская маханька, как говорил один мой старый знакомый…

А симбионты, видимо, решившие покушать сегодня любой ценой, ломанулись к Виктору, сметая по пути горящих сотоварищей. При этом у них загоралась одежда, но тварей это нисколько не смущало.

Я бросил огнемет и ринулся к пулемету. Фиг знает, что за конструкция, первый раз такой вижу. Ствол из-за ребер охлаждения похож на шланг от пылесоса, ствольная коробка подчеркнуто прямоугольная, сверху установлен оптический прицел довольно топорного вида…

Но пулемет – это не станок с ЧПУ. Если вообще когда-то работал с этим типом оружия, то с машинкой другой конструкции как-нибудь разберешься. Тем более когда она уже снаряжена лентой – бери да стреляй.

Чем я и занялся, метя по ногам симбионтов.

Получилось неплохо. Твари попадали на асфальт, образовав коридор из коптящих, но еще живых тел. Этого я и добивался!

Японец все понял без пояснений – и побежал прямо по этому коридору, по дымящимся телам, по пальцам, пытающимся схватить его за ноги…

Он несся к балкону.

Я бросил было пулемет, чтобы, как и намеревался раньше, свесившись через перила, протянуть ремень автомата, но Савельев заорал дурным голосом:

– Стреляй!!!

Ладно, это без проблем – тем более что симбионты и правда за ним ломанулись. При этом я краем глаза смотрел, что он будет делать, балкон-то был довольно высоким.

И Японец отжег, конечно, такое в цирке надо показывать. На бегу сунул свое оружие в ножны, подбежал к балкону, не снижая скорости вертикально поставил меч на асфальт, высоко подняв правую ногу, наступил на край гарды, левой ногой оттолкнулся от асфальта, правой от гарды, птицей взлетел на балкон – а меч элегантным движением затащил наверх посредством шнура, привязанного к ножнам. На все про все секунда ушла, не больше.

– Хренасе! – искренне удивился я, отпуская спусковой крючок пулемета: стрелять больше надобности не было, все симбионты столпились под балконом, в мертвой зоне, чадя и воняя горелым мясом.

Но не тут-то было! Пулемет продолжал стрелять без меня – дергано, отрывисто, словно плюясь пулями. Японец удивленно посмотрел на оружие, бьющееся на станке самостоятельно, без моего участия изрыгая в никуда свинец и пламя.

Продолжалось это недолго – в ленте не так уж много патронов осталось. И когда наконец пулемет перестал харкать огнем, я пояснил:

– Самовоспламенение патронов. Случается в ненадежных конструкциях от перегрева патронника.

– Ясно, – сказал Японец, закидывая меч за спину и фиксируя его шнуром. – Стало быть, пулемет не очень. Но свою функцию выполнил – и на том спасибо. Дальше что?

Я глянул вниз.

Симбионтов можно было больше не опасаться – по ходу, использовать корешей вместо лестницы, а уж тем более кинематографично запрыгивать на балконы с помощью подручных средств они точно не умели. Вот и ладушки, вот и хорошо.

Я обернулся.

Позади меня был проход с балкона внутрь помещения – темного, без признаков жизни.

– Дальше пойдем, посмотрим, что там, – предложил я. – Все равно больше идти некуда.

– Логично, – кивнул Японец.

Когда-то это было обычное административное здание. Наверняка в этих просторных помещениях во множестве находились столики с компьютерами, отгороженные друг от друга символическими переборками. За столиками сидели прилежные японцы, сосредоточенно регулируя жизнь поселка, обслуживающего атомную электростанцию.

А потом под водой рванула секретная лаборатория, и цунами, раздолбав в хлам четыре энергоблока, выпустила на волю радиоактивное облако, приправленное какой-то ядовитой лабораторной гадостью. После этого здание городской администрации оперативно переоборудовали в штаб подразделений ликвидаторов аварии – это было видно по развешанным на стенах агитационным плакатам и схемам, которые никто не удосужился снять.

Ну а позже, когда выяснилось, что местные мутанты – это золотое дно, клан якудза Ямагути-гуми быстренько прибрал к рукам всю Зону, превратив штаб ликвидаторов в форт. Базу для добычи ценного биоматериала.

На первом этаже здания находился склад, на втором – лабораторная зона, на третьем – жилая. Так было обозначено на одной из схем, висевших на стене. Правда, внизу было еще что-то. Какой-то небольшой отсек, квадрат, помеченный косым крестом, похожим на нашу букву «Х». Или на икс, это уж кому как больше нравится. И рядом иероглиф, означающий «смерть». Причем этот иероглиф, как и икс, был нарисован от руки, неровно, явно в спешке. Подумалось мне, что дисциплинированный японец экстренно спасал свою жизнь, но, пробегая мимо плана здания, не мог не задержаться на секунду и не пометить проблемную зону. Такое было бы вполне в духе местного населения, которому веками прививали обостренное чувство ответственности перед другими.

Кстати, на этаже царил полный бардак. Словно сюда кто-то гигантского енота запустил, которые, как известно, звери любопытные – любят все исследовать и при этом ломать. Что, в принципе, логично: не сломаешь – не поймешь, из чего состоит интересующий предмет.

Повсюду валялись обломки мебели и помятое, разбитое оборудование. На стенах тут и там видны сколы, какие бывают, когда пуля бьет в штукатурку. А еще здесь было много засохшей крови – на полу, стенах, даже на потолке. Правда, тел я не увидел, только темно-вишневые, высохшие пятна, когда-то бывшие лужами.

– Бойня была, – сказал Японец. – Люди ничего не могли сделать, их просто рвали на части.

– Кто рвал? – поинтересовался я. Мало ли, Савельев глазастый, может, разглядел что.

– Кто-то, кто может оторвать человеку голову, а для этого нужна колоссальная сила, – констатировал Виктор. После чего нагнулся, отодвинул в сторону обломок стола и поднял с пола за волосы голову, из-под подбородка которой свисали вниз высохшие обрывки кожи и мышц. Судя по трупным пятнам со следами некроза, оторвали ее не особо давно. Думаю, примерно в то время, когда я слегка переборщил со своим желанием оживить друзей и в результате неслабо потряс вселенные Розы Миров, едва не доведя их до катастрофы[5].

– И это не наши симбионты, – заметил я. – Силенок не хватит у них такое провернуть. Кажется, я пробудил что-то очень серьезное, пока миры баламутил.

– Может, и так, – произнес Японец, аккуратно кладя голову на место. – А может, ты и ни при чем.

– Хотелось бы в это верить, – вздохнул я.

Понятно, конечно, что погибшие работали на клан Ямагути-гуми, стало быть, вряд ли были безгрешными, белыми и пушистыми. Однако сейчас я чувствовал некоторый душевный дискомфорт: когда я прямо или косвенно являюсь причиной гибели живого существа, всегда испытываю определенную неловкость. И, по ходу, это чувство из-за моего Предназначения уже постоянное, словно заноза в душе. Саднит, зараза, а вытащить – никак…

Мы шли по разгромленному этажу с автоматами на изготовку, и чем дальше продвигались, тем чаще замечали валяющиеся тут и там части человеческих тел: вон рука оторванная валяется, неподалеку от нее стопа в окровавленной женской туфельке, из которой торчит обломок кости. А там, в углу, комок вырванных кишок, висящий на спинке стула – то ли случайно так вышло, то ли какая-то эстетствующая тварь организовала эдакий натюрморт…

– Смотри! – Японец ткнул пальцем на потолок, но я уже и сам заметил там густые засохшие пятна крови, которые по мере нашего продвижения вперед становились все обширнее.

– Сквозь потолочные перекрытия протекло, – откликнулся я. – Боюсь представить, что там творится.

– Но глянуть-то надо, – произнес Виктор.

– Понятное дело, – согласился я.

Лестница, ведущая наверх, была прямо перед нами – ну мы и пошли по ней, готовые стрелять на любой шорох…

Но вокруг было тихо. Как в могиле, которой, по сути, и являлось это здание.

Металлические двери, ранее закрывающие проход на верхний этаж, были просто смяты, сорваны с петель и сейчас валялись в коридоре. Мы перешагнули через них и, не сговариваясь, остановились, разглядывая открывшуюся перед нами картину.

Как и было обозначено на плане здания, сейчас мы находились в помещении, которое раньше было жилой зоной форта – до того, как неведомая сила переломала все кровати и тумбочки. И не просто переломала, а утрамбовала мусор вдоль стен. Получается, площадку готовила для той жути, что открылась нашим глазам.

Это были определенно яйца какой-то твари. Здоровенные, примерно метра полтора в высоту, с полупрозрачной скорлупой.

Они стояли рядами по всему этажу, и их были сотни.

Яйца фосфоресцировали зеленоватым светом и потому были прекрасно видны в полумраке помещения. Внутри них скорчились зародыши, как мне показалось, похожие на человеческие, но с избыточным количеством длинных и тонких конечностей. Этими конечностями зародыши обнимали что-то. Но что?

Я подошел поближе к ближайшему яйцу, потыкал его пальцем, присмотрелся – и от ярости закусил губу так, что почувствовал вкус крови.

Через прочную, кожистую, но, тем не менее, полупрозрачную скорлупу было хорошо видно – там, внутри яйца, зародыш обнимал человеческую ногу, оторванную по колено, вцепившись в нее маленькими челюстями, похожими на щипцы для колки орехов.

– Чего только природа не выдумает, – удивленно произнес Японец. – То есть матка рожает яйцо, лишенное белка. И в качестве подпитки сует туда шмат человеческого мяса, чтоб зародыш кушал и развивался. Думаю, при рождении скорлупа мягкая, и матка просто засовывает внутрь яйца пропитание, после чего скорлупа затягивается.

– Может, ты и прав, – задумчиво отозвался я, осторожно двигаясь вперед. Правда, ушел недалеко. – А вот и она, кстати.

Дальние ряды яиц тонули в полумраке помещения. И из этого полумрака вышла она.

Паучиха ростом с меня.

Мохнатая, как и положено.

С длинными когтями на концах восьми лап.

С придатками-педипальпами, очень напоминающими руки с тремя пальцами на каждой.

С мощными челюстями-хелицерами…

И с женским лицом поразительной красоты над ними – тонкий нос, огромные глаза с едва заметным восточным разрезом, длинные ресницы, высокие тонкие брови, густые черные волосы, зачесанные назад и открывающие дополнительную пару выпуклых глаз над маленькими, изящными ушами.

– Хм, если б не челюсти, она была бы очень даже ничего, – проговорил я, поднимая автомат.

– Зная тебя, думаю, ты б и с кумо переспал, не обращая внимания на челюсти, – поддел меня Японец, медленно извлекая из ножен меч.

– Ее так зовут? – поинтересовался я.

– Кумо – это демон-оборотень из японской мифологии, – пояснил Виктор. – Кстати, умеет превращаться в нормальную женщину, так что, думаю, у тебя есть шанс.

– Да ну на фиг, – поежился я, вспомнив свое болотное эротическое приключение в Древней Руси. – Обойдусь как-нибудь без японских демониц…

Мы трепались не просто так.

Мы были заняты.

Пятились, не сговариваясь, – ибо какой смысл сговариваться, если и так понятно, что делать. Если начать стрелять сейчас, тварь бросится вбок, скрываясь за яйцами, и, вполне возможно, двигаясь между ними, подберется к нам едва ли не вплотную, что для боя не комильфо. Мы ушли недалеко вперед, так что лучше было бы выманить тварь на более-менее открытое пространство и там уже знакомиться поближе.

И нам это почти удалось!

Перед первым рядом яиц было немного свободного места, и мы до него почти допятились, когда кумо подогнула толстую паучью задницу под себя – и плюнула тонкой, сверкающей сетью, по мере приближения к нам стремительно увеличивающейся в размерах.

Я быстро упал на пол, уже в падении начав стрелять по этим прекрасным глазам. Савельев же опять выпендрился – резко утек в красивую стойку, одновременно рубанув мечом по серебристой сети.

Получилось красиво. Коснувшись лезвия меча, сеть полыхнула желтым пламенем и исчезла, при этом мне показалось, что черный меч Виктора на мгновение стал золотым. Кстати, хорошая штука – рассеянное зрение[6]. Вроде и стреляешь куда надо, и одновременно боковым взглядом фиксируешь, что сбоку происходит.

Кумо же, плюнув сетью, бросилась вперед. Я точно видел, что попал очередью по глазам паучихи, но это ее совершенно не впечатлило. Пули словно утонули в черных, сильно расширившихся зрачках твари, не причинив им не малейшего вреда.

Плохо дело…

Я отбросил бесполезный автомат и, сжав зубы, послал мысленный приказ. Это всегда очень больно, когда «Бритва» выходит из руки, протыкая ладонь изнутри, но иногда без этого не обойтись.

Кумо же, аккуратно обогнув яйца громоздким телом, набросилась на Виктора. Меня, валяющегося на полу, по ходу, не заметила – то ли я в «мертвой зоне» ее зрения оказался, то ли решила, что я со своим беспонтовым автоматом – противник несерьезный. Так или иначе, она пронеслась мимо меня, и ее челюсти клацнули в том месте, где долю секунды назад была голова Савельева.

Промахнувшись, тварь раздосадованно зашипела, и я увидел, как из ее пальцев начали стремительно выползать когти, похожие на небольшие мечи. Ишь ты, не один я храню в руках сюрпризы!

Двигалась кумо стремительно, нанося удары когтистыми руками и ногами, вдобавок норовя укусить Японца. Который, кстати, уходил от ее ударов мастерски, при этом умудряясь рубить мечом…

Правда, толку от его меча было не больше, чем от моего автомата. Похоже, под толстым волосяным покровом у твари была шкура покруче носорожьей, потому меч Виктора не причинял кумо ни малейшего вреда.

А еще Японец заметно выдыхался, прямо на глазах теряя скорость. Он еще от махалова с симбионтами не пришел в себя, а тут вон чего… И как ему помочь – я без понятия. «Бритва», конечно, оружие замечательное, но на ближней дистанции эта тварь меня просто разок долбанет своей ножищей, и на этом моя помощь бесславно закончится. Блин, ну хотя бы отвлечь бы как-то, а то она Савельева точно сейчас прищучит…

И тут меня осенило!

Я вскочил на ноги, подскочил к ближайшему яйцу, вспорол «Бритвой» мягкую, податливую скорлупу и кольнул омерзительный паукообразный зародыш кончиком ножа.

По ходу, твареныш с зажатой в лапах оторванной человеческой рукой должен был скоро родиться и без моего участия, так как обгрызенную руку он выпустил и громко заскрипел, словно десяток несмазанных дверей вдруг разом открыли.

Кумо, занесшая было руку для очередного удара, замерла. Ага, то, что надо! И для усиления эффекта я нажал чуть сильнее, после чего повернул «Бритву» в ране.

Зародыш заорал так, что у меня уши заложило. Кумо же, развернувшись на сто восемьдесят градусов, ринулась на меня.

Но я уже понял, что яйца для нее важнее всего, и метнулся за другое яйцо, невскрытое, перед которым тварь резко остановилась, словно резвый конь, получивший по ноздрям оглоблей. Она попыталась было меня достать, метнувшись влево и одновременно выбрасывая вперед когтистую ногу, однако я легко ушел от удара, спрятавшись за другое яйцо – они были здесь понаставлены довольно густо.

Кумо было призадумалась, но тут я длинным ударом «Бритвы» сверху вниз взрезал ближайшую кожистую скорлупу – и тварь не выдержала. Ринулась вперед, вот только я уже отскочил назад, и она, с размаху влетев в промежуток между двумя яйцами, застряла.

Думаю, с ее проворством ей бы хватило пары секунд, чтобы освободиться. Рванулась бы как следует – и за полмгновения справилась, но она уж слишком сильно боялась повредить драгоценные яйца. Мне же этой пары секунд хватило, чтобы подскочить к ней и таким же длинным ударом раскроить ей череп пополам.

Разрез прошел точно посередине, и прекрасное лицо паучихи развалилось надвое, обнажив совершенно черную сердцевину черепа. Ни намека на кровь, одна вязкая чернота, блестящая, точно скол куска каменного угля… И два внимательных глаза по краям этой черноты, которые не мигая смотрели на меня, словно кумо напоследок пыталась запомнить того, кто ее убил…

Правда, насчет убийства – это я погорячился: лицо паучихи вдруг быстро начало срастаться. Фантастическая регенерация! Еще секунда, и оно схлопнется, словно экзотический кошелек с черной подкладкой…

И тут меня осенило. Случается со мной такое порой, когда, словно пуля, в мозг влетает мысль, и ты на рефлексах, еще не осознавая, что делаешь, – делаешь!

Ну, я и сделал.

Полсекунды – рвануть кверху кармашек гранатного подсумка на разгрузке, еще полсекунды – выдернуть оттуда гранату, ощутив рывок, когда чека, привязанная ремешком за кольцо, вылетает из запала…

И еще столько же – чтобы швырнуть гранату в эту стремительно схлопывающуюся черноту.

А потом было долгое мгновение, когда лицо паучихи стало прежним, без малейшего шрама между глаз, продолжавших смотреть на меня не мигая – так, что мне, привычному ко многому, чуток не по себе стало…

Паучиха рванулась, высвободилась, встала на дыбы, и я увидел, что у нее в брюхе, словно ракеты в жерлах реактивной пусковой установки, торчат костяные гарпуны числом штук двадцать, не меньше. По ходу, я ее достал изрядно, и она решила применить против меня свое самое безотказное и смертоносное оружие…

Но – не успела.

Раздался приглушенный хлопок, и ее голова разлетелась, превратившись в веер черных брызг и ошметков плоти того же цвета. Я-то успел за ближайшее яйцо спрятаться, а вот Японцу, прибежавшему мне на подмогу с занесенным над головой мечом, пришлось хуже.

Вязкие капли хлестанули по его груди и лицу, залепив черной блестящей жидкостью то и другое. Причем не только жидкостью. В щеку Японца ударился удивленный, очень красивый глаз с тянущимся за ним пучком нервов. Шевелящимся пучком! Который попытался зацепиться за щетину Савельева – но у него ничего не вышло, и глаз смачно шлепнулся на пол, после чего, шевеля нервами на манер щупальцев, попытался смыться.

Вот только и на этот раз ничего у него не получилось. Японец поднял ногу и ударил, пяткой расплющив о пол шустрое глазное яблоко.

Кстати, без головы кумо чувствовала себя терпимо. Стояла на задних лапах, а передними лупила по воздуху, словно пытаясь до нас добраться. Причем у нее на плечах – если можно так назвать паучью верхнюю часть туловища – сейчас набухало что-то похожее на голову, потихоньку вылезающую из обрубка шеи.

Такого безобразия допустить было нельзя.

Я подошел к обезглавленной твари, одним ударом «Бритвы» взрезал ей брюхо, уже зная, что сейчас будет. И, не дожидаясь, пока разрез начнет зарастать, покидал в него оставшиеся четыре гранаты.

– Псих, – выдохнул Японец, бросаясь ничком на пол. – Одной не хватило бы?

– Может, и да, – не стал спорить я, делая то же самое. – А вдруг нет?

По инструкции следовало бы лицо в пол воткнуть и голову руками прикрыть. Но, с другой стороны, если с такого расстояния осколок в башку прилетит, ладошки точно ее спасут? Потому я, вжимая брюхо в пол, голову приподнял, и смотрел, что будет.

Брюхо кумо ожидаемо стало зарастать прям на глазах – но процессу не суждено было завершиться. Раздались несколько приглушенных хлопков, и во все стороны полетели обломки ног, оторванные руки, клочья шерсти – и, конечно, густая черная кровь. Много крови…

Когда хлопнуло, я все-таки морду резко опустил, потому мне увесистый кусок осклизлого мяса не в глаз прилетел, а по макушке смачно шлепнул. И больно, аж шея заныла. Хотя, конечно, это не осколок, пережить можно.

Мы поднялись на ноги. С кумо было покончено, и, к счастью, на этаже больше подобных тварей не наблюдалось.

– Интересная тема, – сказал Японец, вытирая рукавом лицо, заляпанное черной кровью. – Кажется, кто-то всерьез занялся выведением боевых биологических машин, взяв за основу бестиарий из древнеяпонской мифологии. И, судя по тому, насколько трудно было убить эту кумо, изрядно преуспел в своем деле.

– Ага, – согласился я, потирая шею. – Причем, глядя на то, сколько яиц эта кумо наплодила, скоро у всего населения планеты будут серьезные проблемы.

– Думаю, это не она, – покачал головой Виктор. – Каждое яйцо метра полтора высотой. Кумо, конечно, немаленькая, но даже одно яйцо выносить не сможет.

Я призадумался.

– То есть ты хочешь сказать, что она их просто охраняла?

– Именно, – кивнул Савельев. – Все, что яйцам нужно, – это корм. Кумо проникли в форт через нижние этажи, уничтожили персонал. Потом натаскали сюда яиц, разорвали трупы, напихали расчлененку в яйца и ушли, оставив одну особь присматривать за кладкой до созревания.

– Похоже на то, – сокрушенно мотнул я головой. – А если в каком-то яйце закончится корм, то его вокруг форта бродит предостаточно. Не думаю, что хидои представляют опасность для такой паучихи.

– Согласен, – кивнул Виктор.

– Что ж, будем считать, что задание выполнено, – проговорил я. – Мы узнали причину гибели форта, так что можно вернуться и попытаться забрать у клана твою дочь.

Виктор покачал головой.

– Ты же сам понимаешь – если из этих яиц вылупится пара сотен новых кумо, Япония, может, с ними и справится, мобилизовав свои Силы самообороны. Но я уверен, что это не единственная кладка. К тому же, если кумо прорвут кордон изнутри, наружу хлынут не только они, но и симбионты.

– Понимать-то понимаю, – вздохнул я.

В принципе, Виктор ничего нового не озвучил, это все и так было понятно. Но я как-то слабо себе представлял, что мы вдвоем сможем сделать против твари, сумевшей отложить такое количество яиц.

Что я и озвучил.

– Ну а кто еще, если не мы? – усмехнулся Савельев. – Ямагути-гуми туда не полезут. Они уже пробовали, ничего не вышло – думаю, их бойцы пополнили ряды симбионтов. Или кумо накормила ими с десяток яиц, но это уже неважно. До правительства вряд ли удастся достучаться – нам просто не поверят. К тому же официально это просто закрытая зона экологической катастрофы, куда гражданским вход воспрещен, так что сразу возникнет вопрос, что мы тут делали. Тем более мы оба – белые гайдзины[7], люди второго сорта, которым веры нет и быть не может.

– Ясно, – сказал я. – Чего ж тут неясного. Опять придется в две хари мир спасать с вероятностью подохнуть примерно сто к одному.

– А тебя что-то держит на этой планете? – невесело оскалился Японец. – Мне казалось, что тебе абсолютно все равно – остаться жить или переселиться в страну Токоё[8].

– Так-то оно так, – хмыкнул я. – А поворчать насчет вселенской несправедливости и крайне отвратительного устройства мира – тоже нельзя?

– Это сколько угодно, – улыбнулся Виктор. – Но давай ворчание совместим с делом – надо осмотреть нижний этаж. Думаю, кумо пришли откуда-то оттуда, потому что больше неоткуда.

– Офигеть! Ты, оказывается, улыбаться умеешь, – удивился я. – Я уж думал, у тебя что-то с лицом, паралич какой-то или типа того. – И, видя, что Японец собрался что-то ответить, опередил его: – Да-да, свою рожу в зеркале я лицезрел не раз! Удивительно, что кумо, увидав ее, сразу не отбросила копыта. Намек понял, перекур окончен, пошли нижний этаж смотреть.

А посмотреть там было на что.

Половина нижнего этажа представляла собой что-то среднее между разделочным цехом и научной лабораторией. Научная часть была заставлена приборами непонятного назначения. А в разделочном цеху симбионтов препарировали, словно лягушек, отделяя от них хидои, которых упаковывали в специальные контейнеры и отправляли в морозильные камеры – их тут было несколько, заполненных контейнерами примерно на треть. Ну а останки симбионтов отправляли в большую шнековую мясорубку, из которой трупы выходили в виде костно-мясного фарша, тут же упаковываемого в брикеты.

– И я даже, кажется, знаю, куда потом отправлялся этот фарш, – задумчиво произнес я.

– Ну да, – кивнул Виктор. – Типично японская тяга к безотходному производству. Симбионтов снаружи чем-то надо кормить, а давно известно, что белок представителей своего вида усваивается лучше всего.

– Мерзопакостно, но логично, – пожал я плечами. – Если якудза занимается всякими прибыльными аморальными делами, глупо ожидать, что она будет загонять себя в какие-то рамки.

– Любое действительно прибыльное дело всегда аморально, – усмехнулся Японец. – У каждого человека в жизни рано или поздно появляется выбор: остаться честным, но бедным, или же стать несколько богаче, при этом загнав пинками свою совесть в самый дальний и темный угол сознания. И, загнав, никогда не выпускать обратно. Потому что совесть и богатство – вещи несовместимые.

Я посмотрел на Японца с нескрываемым уважением.

– Это ты сейчас, конечно, сильно отжег, – сказал я. – Будь живы Лао Цзы с Конфуцием, они бы сейчас нервно курили в тени той мясорубки. Но, может, хватит про мораль и бабло, пойдем делом займемся? А то уже вонь от протухшего симбионтского фарша даже меня задолбала.

– Давно пора, – невозмутимо пожал плечами Савельев. – Это ты тему про фарш начал, а я просто разговор поддержал.

– Всегда отбрешется… – буркнул я себе под нос.

Вторая половина этажа была отгорожена от первой стеной от пола до потолка, сложенной из бетонных блоков. В стене изначально имелась толстая стальная дверь, которая была вынесена наружу мощным ударом изнутри и теперь, изрядно помятая, валялась на полу.

А за проломом был склад, очень похожий на тот, где мы с Японцем затаривались оружием и снарягой. По ходу, такие склады в этой местности были типовыми, правда, на этом, помимо того и другого, имелись солидные запасы взрывчатки, аккуратно упакованной в длинные деревянные ящики.

А еще посреди этого склада в полу была здоровенная дыра. И, судя по торчащим из ее краев обрывкам арматуры, то ли взрыв, то ли удар страшной силы шел изнутри. Из-под пола склада.

Пока Японец подыскивал себе другой шмот взамен заляпанного кровью кумо, я подошел к краю дыры, бросил в нее обломок бетона, что валялись вокруг в изобилии, – и прислушался.

Ага, судя по приглушенному звуку удара, который донесся из ямы, дно у нее не особенно далеко, метров семь-восемь от поверхности. И, поскольку иного выхода не было, я нашел моток капроновой веревки, сел на пол и принялся вязать на ней узлы. Не, конечно, можно и по гладкой веревке спуститься, но с узлами оно всяко надежнее и комфортнее.

Подошел Японец, довольно быстро сменивший свой грязный шмот на почти такой же, но чистый. Деловой, руки за спину, вид как у ученого, готовящегося долго и в подробностях рассматривать редкую букашку. Поинтересовался:

– Ты это сейчас что делаешь?

– Какие варианты?

– Ну, могу предположить, что повеситься решил от такой жизни.

– Не дождешься, – хмыкнул я.

– Ну, тогда, наверное, решил спуститься вниз.