Соблазны Снежной королевы Крамер Марина

* * *

Мир очень жесток. Он требует от женщины, чтобы она была сильной. Но разве может сильная женщина быть Женщиной?!
Анхель де Куатье «В поисках скрижалей»

Глава 1
Призраки прошлого

Нельзя, чтобы воспоминания поглощали тебя целиком.
Нельзя, чтобы прошлое хватало тебя за руку.
Ясунари Кавабата

– Ну, что ты там себе думаешь? Посмотри, какая погода за окном – так и будешь в квартире торчать?

О господи! Зачем я взяла трубку? Зачем я вообще не отключила телефон вчера вечером? Ну, воскресенье ведь, могла бы отоспаться… Но этот настойчивый голос в трубке…

– Анька, будь ты неладна! Это у тебя отпуск, а у меня – воскресенье, единственный выходной на неделе! – простонала я, пристраивая трубку к уху так, чтобы не держать ее рукой, а еще хоть немного не менять положения тела.

– Так, Жигульская, если не я, то никто тебя не поднимет, так и будешь киснуть в своих хоромах, – решительно заявила подруга, – или… Слу-у-шай, а ты, может, не одна там? Прости, я не подумала…

– Расслабься, все нормально, я одна.

Все нормально, подружка, никого ты не потревожила, можешь расслабиться. Одна я с тех самых пор, как осудили на девять лет моего любовника Кирилла Мельникова, а мой дорогой супруг Святослав собрал свои нотные сборники и ушел к сыну, оставив мне эту огромную квартиру на Большой Татарской, маленький «Смарт» и то, что никогда меня не предаст. Мою работу. Мою адвокатскую фирму с офисом в пяти минутах от Кремля, кучу престижных клиентов и нескольких осаждающих меня периодически ухажеров. Ну, к этому всему, слава богу, Светик никогда не имел никакого отношения. Я сдержала данное себе слово и отстроила ему театр – прекрасное помещение в старинном особняке, отремонтированное за мои деньги и при помощи моего же клиента. В моменте подписания документов на право собственности меня покоробило только одно – Светик принял этот подарок, не дрогнув ни единым мускулом, не задав ни одного вопроса. Просто подписал бумаги, сухо кивнул – и вышел. Никогда прежде мне не хотелось разрыдаться прямо на людях, как в этот самый момент… Сопровождавший меня на подписание документов Митрохин, тот самый клиент, чья фирма отреставрировала особняк, осторожно коснулся моей руки, давая понять, что он рядом, но это было лишнее. Я отлично умела брать себя в руки, что и продемонстрировала:

– Эдуард Михайлович, а поедемте в ресторан? Я вас приглашаю. – И с удовольствием отметила, как изменился в лице Митрохин, ожидавший, очевидно, истерики, а не вот этого спокойного приглашения вместе отобедать.

– Разумеется, поедем, Варвара Валерьевна, но с условием – плачу я.

Я улыбнулась, попрощалась с нотариусом и, взяв Эдуарда Михайловича под руку, развернула его в сторону двери:

– Не могу вам отказать.

Мы поехали в «Мясной клуб», и я весь обед старалась делать вид, что мне очень весело, что я заинтересованно слушаю собеседника и смеюсь над его шутками. На самом же деле единственное, чего я хотела по-настоящему, это вычеркнуть из памяти этот день. И – заодно уж – те годы, что провела рядом со Светиком. Как можно столько лет ошибаться в человеке? Нет, я не ждала от него слов благодарности – но и того, что он воспримет пакет документов, подтверждающих его право собственности на здание театра, как должное, тоже не ожидала. Это убедило меня в том, что наш предстоящий развод – совершенно правильный шаг. Я не умею разбираться в людях… Вот и Светик, казавшийся таким надежным и бескорыстным, на деле оказался вовсе не так уж прост. Совсем как Кирилл…

Воспоминания о муже и – особенно – о любовнике вызвали неприятное ощущение в области сердца, я часто задышала и пробормотала в трубку:

– Ань, я перезвоню тебе через час, ладно? Только проснулась, соображаю плохо.

Вяземская, разумеется, обиделась:

– Так и скажи, что не одна, и нечего выдумывать! – И не успела я начать оправдываться, как она уже бросила трубку.

Ну и черт с ней, с Аннушкой, будет знать, как звонить мне с утра в выходной.

Потянувшись, я села на постели и отбросила покрывало, под которым спала из-за нестерпимой жары. Кондиционер всегда вызывал у меня насморк, а нет ничего хуже, чем адвокат, шмыгающий носом на процессе, потому этот агрегат висел над окном в спальне совершенно безо всякой пользы.

Раздвинув шторы, я впустила в комнату яркое июньское солнце, встала босыми ногами в самый центр теплого пятна на полу и начала зарядку. Это последнее вошло в мою жизнь как-то совершенно случайно и закрепилось – теперь каждое утро я начинала с небольшого комплекса упражнений и чувствовала себя намного бодрее. Кроме того, зарядка помогала сконцентрироваться и настроиться на нужный лад, а иногда перед процессом это было очень даже кстати. Я ушла с головой в работу, чтобы как можно меньше думать о неудавшейся личной жизни. Подав наконец документы на развод со Светиком, я вдруг почувствовала себя абсолютно несчастной. Муж был частью моей жизни, признаком стабильности, он давал мне уверенность – и вот его нет рядом уже год. Остались только мелкие формальности – официальный развод. Нет, у Светика не было ко мне претензий, как и у меня к нему, но сама процедура… Не знаю, откуда во мне взялся этот страх. Как будто после всего окружающим станет заметна моя неполноценность. Наверное, бабушка в детстве заложила в меня такие ценности, которые сейчас не в чести. Хотя – о чем это я? Мы не так уж хорошо жили со Светиком, часто не понимали друг друга, более того – я позволяла себе романы на стороне, не находя удовлетворения в супружеской постели. Как выяснилось, не только я… Светик ухитрился обманывать меня долгих восемь лет, тайком навещая сына, рожденного ему концертным директором Ириной. Самое омерзительное заключалось в том, что моя родная бабушка, воспитавшая меня и вложившая в голову все эти моральные основы, знала обо всем этом и покрывала Светика. Мне стоило огромных трудов и сил – нет, не простить, а пока просто попытаться понять ее мотивы. Я никак не могла объяснить себе, почему бабушка так обошлась со мной. Она привела аргументы, не казавшиеся мне достаточными. В том, что я выросла холодной эгоисткой, зацикленной только на карьере, вероятнее всего, была и ее вина. Стремясь заменить мне вечно отсутствующую мать, она упустила нечто важное. Или просто дед был для нее на первом месте… Наверное, это правильно – дети и внуки, вырастая, уходят, а человек, с которым ты прожила всю жизнь, остается до конца. Во всяком случае, у моих деда и бабушки именно так и сложилось, чего нельзя сказать об их дочери и внучке. Видимо, со временем в механизме под названием «семья» истерся какой-то винтик и все перестало работать так, как должно. Или просто время, в которое выпало жить нам, сделало наше поколение более расчетливым, жестким и зацикленным на других, новых, не всегда понятных старшему поколению ценностях.

Чтобы не углубляться в дальнейшие воспоминания и не причинять себе опять по-прежнему невыносимых страданий, я пошла в душ, а потом сварила себе овсянку. Опуская в соковыжималку кусочки нарезанной моркови и яблока, я временами бросала взгляд на подоконник, где лежал почтовый конверт. Эти письма, исправно приходившие раз в месяц, выматывали мне душу похуже воспоминаний о разводе и о прочих неприятностях. Я никогда не вскрывала конвертов и не читала их – ни разу за весь этот год, мне даже прикасаться к ним было страшно и противно. Эти письма были напоминанием о кошмаре, больше того – о моем позоре, недальновидности, глупости и слабости. Как могла я, такая скрупулезная и въедливая в делах, так глупо попасться в умело расставленную ловушку? Как могла я не понять, кто рядом со мной? Как могла я полюбить человека, которого совершенно не знала? Вернее – как могла я не узнать человека, которого любила? За столько лет не прочувствовать и не узнать?

При воспоминании о Кирилле Мельникове у меня до сих пор тряслись руки, а на глаза наворачивались слезы. Я действительно любила его и не замечала очевидного – он использовал меня, чтобы добраться до моей клиентки. Он – и мой дядя, оказавшийся к тому же на самом деле не дядей, а отцом, как в индийском фильме, которые в Болливуде снимают сотнями в год. Интересно, если попробовать продать им сценарий, то получу ли я за это хотя бы сто рупий?..

Овсянка остыла, и даже насыпанная сверху малина не сделала ее вкусной – или это просто настроение мое так испортилось? Воскресенье явно не задалось, и нужно было спасать хотя бы остаток дня, иначе вся неделя пойдет прахом, а у меня сложный и важный процесс. Выход был…

Спустив овсянку в унитаз, я взяла мобильный и позвонила – нет, не Аннушке. Звонок мой был адресован тому, чей номер значился у меня в книжке как «Анатолий-театрал», а проще – Анатолию Ивановичу Веревкину, более известному под кличкой Туз. Мы с ним много лет приятельствовали, часто ходили вместе в театр, но никаких попыток перевести совместное времяпрепровождение в любовный роман Туз не предпринимал. Бывают такие отношения, которые просто нельзя портить такой банальностью, как постель. Это мне в нем очень импонировало.

– Здравствуй, Варюша! – полился из трубки его чуть хриплый голос. – Что такого вдруг произошло, что ты обременила себя звонком в воскресное утро? Что-то случилось?

– Нет, что вы! – рассмеялась я. – Я не настолько корыстна, как кажусь на первый взгляд. Хотела спросить, нет ли у вас желания провести вместе сегодняшний вечер.

Туз тяжело вздохнул:

– Эх, Варвара-Варвара! Ну что тебе стоило позвонить на полчаса раньше, а? И мне бы не пришлось ехать туда, куда не хочется, а теперь уже обратной дороги нет.

Я расстроилась – очень надеялась на то, что мы сходим на какую-нибудь постановку. Туз страстно любил Чехова, и вечер мог быть вполне приятным и легким. Увы… Точно – сегодня не мой день.

– Ну что ж… – огорченно проговорила я, – в следующий раз буду звонить в шесть утра.

– Ты не расстраивайся, Варенька, – по-отечески увещевал Туз, – давай-ка на недельке во МХАТ прогуляемся, а?

– Не смогу я на недельке, процесс у меня сложный. Хотела расслабиться перед тяжелой неделей, но ничего, придумаю что-нибудь.

– А хочешь – я тебе пропуск закажу, с подружкой сходишь? – предложил он, и в его голосе я услышала искреннее желание помочь мне хоть чем-то.

– Нет, спасибо, Анатолий Иванович, с подружкой я точно не пойду.

Не объяснять же ему, что с моей подружкой в театр ходить – процедура раздражающая. Аннушка могла ляпнуть любую глупость, совершенно не заботясь о том, что ее звонкий голос с утрированно растянутыми гласными разносится весьма далеко. Ладно, с театром сегодня не сложилось…

Попрощавшись с Веревкиным, я закурила и щелкнула кнопкой кофеварки – вставать и варить в джезве мне было лень, лучше подожду и попью автомобильного.

Почему в моей жизни все устроено так, что выходные дни непременно приносят только разочарования? Я даже в отпуск не могу съездить – банально не на кого оставить контору. Дима Кукушкин, младший компаньон, совершенно не годится на роль руководителя, и даже наш небольшой штат ему не под силу. Так и везу все сама, все одна… Всегда одна. Наверное, таков мой удел – одиночество.

Тут зазвонил телефон, напомнивший мне, что не настолько уж я одинока, как это рисует мое воображение. Звонил Руслан, и я удивилась – не слышала его голоса около двух месяцев. Руслан Алиев занимал в моей жизни не настолько много места, чтобы я была огорчена его отсутствием, но и не настолько мало, чтобы не придавать значения его звонкам.

– Варенька, привет, моя дорогая. Сто лет тебя не слышал.

– Привет, Руслан.

– Я сразу к делу. Ты вечером свободна? – О боже, умеет же Алиев оказываться в нужное время с нужным предложением в нужном месте…

– В принципе, да. – Ну не признаваться же ему, что я пару минут назад безуспешно пыталась организовать свой вечерний досуг! Нет, пусть думает, что я, так и быть, снизойду до него и отменю какие-то дела.

– Варенька, ты меня спасла! Важная встреча, билеты в Большой на последний спектакль сезона, потом скромный закрытый банкет, мне нужна спутница, которая сумеет поддержать беседу о балете. Надеюсь, не оторвал тебя от чего-то важного?

Нет, я определенно зря сетую на судьбу. Взамен сорвавшегося похода на бог весть какую постановку в не пойми каком месте она предлагает мне поход в Большой театр с самым приятным спутником, какого можно только себе представить. Все, прекращаю жаловаться – нужно бежать в салон.

– Русланчик, ты ведь знаешь, что ради тебя я готова отменить даже заседание в суде, – пропела я и в ответ услышала раскатистый хохот Руслана:

– Варюша, за что я тебя люблю – за умение сказать то, что хочет услышать любой мужчина. Значит, ровно в половине седьмого я заеду за тобой. До встречи.

– Да, до встречи.

Положив трубку, я заметалась по квартире. Свидание, даже деловое, с таким человеком, как Руслан Алиев, требовало изысканности в выборе одежды и умеренности в макияже и прическе. Я не могла вспомнить, видел ли он меня блондинкой, которой я стала чуть больше года назад, – наверное, видел, но все равно не мешает чуть обновить цвет. Так, нужно срочно звонить Рите, моему бессменному мастеру. Маникюр в порядке, как раз вчера после офиса сделала, так что тут можно не беспокоиться. Теперь платье и туфли…

Выход на балкон убедил меня в том, что одежда должна быть по возможности легкой – очень жарко, и к вечеру вряд ли станет лучше. Что мы имеем? Роясь в гардеробной, я обнаружила ни разу не надетый вечерний наряд из легкого шифона персикового цвета – длинную летящую юбку и топ с открытыми плечами. Прекрасно, это то, что нужно. Босоножки из серебристых ремешков, клатч в форме небольшой коробочки, серебряный браслет и серьги. Разложив вещи и украшения по кровати, я еще раз скептически осмотрела получившийся комплект, убедившись, что все идеально. Позвонила Рите и начала собираться в салон, только сейчас вспомнив, что так и не перезвонила Вяземской. Но теперь уже нет смысла – придется объяснять, куда и с кем я иду, а этого как раз и не хотелось. И скорее всего Аннушка уже сама забыла о том, что я должна перезвонить, – подруга обладала феноменальным качеством не зацикливаться на мелочах и не принимать близко к сердцу какие-то незначительные обидки. Моя бабушка говорила, что все это позволит Вяземской избежать лишних мимических морщин. Вот и хорошо – пусть останется молодой, а я побегу в салон красоты.

Глава 2
Старые связи и новые лица

Чтобы сделать жизнь счастливой, нужно любить повседневные мелочи.
Рюноскэ Акутагава

Галантный Алиев хорошо знал правила светской игры. Уж если пригласил даму на ужин и в театр, то будь добр – явись с букетом. Когда я нырнула в салон его «БМВ», на заднем сиденье меня ожидал букет белых лилий, источавший горьковатый аромат. Это были мои любимые цветы, но сегодня почему-то букет напомнил мне о Мельникове, который тоже всегда являлся на встречу с лилиями, и настроение мое испортилось. Руслан, севший рядом, мгновенно уловил перемену в моем лице:

– Что-то не так?

Я замотала головой и пробормотала:

– Нет-нет, что ты… Все хорошо. Спасибо за цветы.

– Помнится, ты такие любила, – заметил он.

Еще бы тебе этого не помнить! Наш роман был относительно недолгим, но легким и необременительным, наверное, потому и отношения сохранились очень дружеские и какие-то нежные. Руслан как мужчина был очень внимателен, подмечал каждую мелочь, мгновенно реагировал на смену моего настроения и всегда умел сделать так, чтобы мне было комфортно рядом с ним. Но главное заключалось не в этом. Руслан ничего не требовал взамен. Ему было достаточно того, что я сама хотела и могла ему дать, а при моей холодности этого ему было отпущено, согласитесь, не так уж много. Но Алиеву хватало моего интеллекта, умения правильно подать себя в обществе, поддержать разговор, отвлечь и увлечь собеседника, быть приятной и милой, а если нужно – отстраненной и высокомерной. Я всегда была хорошей актрисой…

Руслан тем временем взял мою руку и поднес к губам:

– Ты какая-то чужая сегодня. Все в порядке?

Я осторожно высвободила пальцы:

– Да, не волнуйся. Я ничего тебе не испорчу.

– Варя! – Руслан укоризненно покачал головой. – Я же не об этом беспокоюсь. Мне хочется, чтобы ты отдыхала и получала удовольствие, а ты уже в машине сидишь с мертвым лицом.

– Какой тебе нужно чтобы я стала? Игривой, веселой, развязной? Заказывай.

Алиев вдруг нахмурился:

– Не разочаровывай меня. Я считаю тебя самой умной женщиной из всех, с кем знаком, а сейчас ты сидишь тут и корчишь из себя законченную пошлую дуру. Я бы еще понял, если бы тебе было лет двадцать и ты старалась подцепить на крючок дядю с большим кошельком – но ведь это не так. И твой банковский счет вряд ли уступает моему.

– Это ты к чему сказал? – совсем разозлилась я.

– Про деньги – к слову пришлось. Я тебя очень прошу, Варя, расслабься. Сегодня никаких подвохов не будет, мне просто захотелось тебя увидеть и провести с тобой время в приятных нам обоим местах. Не мешай мне, хорошо?

Вот тут почему-то мне стало стыдно. Я действительно ждала какого-то подвоха, того, что Руслан попросит меня отвлечь чье-то внимание, вскружить голову его возможному компаньону – да чего угодно, мы не раз с ним подобное проворачивали. А такая простая мысль, что Алиев захотел провести со мной воскресный вечер ради даже не своего, а ради моего удовольствия, мне в голову как-то не пришла. Я дотянулась до его щеки и погладила ее тыльной стороной руки:

– Прости, Руслан… У меня была очень тяжелая неделя, правда… И ты здесь ни при чем. Наоборот – я очень обрадовалась твоему сегодняшнему звонку.

Он перехватил мою руку и прижался к ней лицом:

– Тогда сделай милость – получи удовольствие, хорошо?

– Конечно.

Но я даже себе побоялась признаться в том, что от его прикосновений сегодня меня бросает в дрожь, а все тело становится ватным. Руслан пробудил во мне влечение к себе, которого я давно уже не испытывала. До самого театра он так и не выпустил мою руку из своей, и я сидела как на иголках, не в силах даже пошевелиться.

В холле театра нас уже ждали – импозантный, абсолютно лысый мужчина в смокинге и его спутница – немолодая, но очень красивая женщина в темно-бордовом вечернем платье и со стильной короткой стрижкой.

– Знакомься, Варенька, это Лайон Невельсон, глава… – тут Руслан назвал известнейшую фирму, занимавшуюся строительством отелей в Европе, и я мгновенно «сделала стойку», – и его супруга Дайан. А это – моя близкая подруга, адвокат Варвара Жигульская, между прочим, очень крупный специалист в области недвижимости и строительного права.

– Как? Такая очаровательная женщина – и такая мужская специальность? – удивленно воскликнул Лайон по-русски, но с ломовым акцентом. Помимо удивления, в голосе послышалась неприкрытая издевка.

– Это сексизм, господин Невельсон, – невозмутимо отозвалась я, и он еще выше вздернул седые кустистые брови:

– Сексизм? В чем же?

– В том, что вы считаете женщину неспособной разбираться в вопросах строительного права, – очаровательно улыбнувшись, сказала я и почувствовала, как Руслан легко коснулся сзади моей спины, давая понять, что меня немного заносит. – Но не думаю, что нам стоит обсуждать это сейчас, перед тем как мы увидим «Дон Кихота». Это один из моих любимых балетов.

– Вы и в этом разбираетесь? – иронично спросил Невельсон, явно настроившийся вывести меня из терпения, но я не поддалась, чтобы не подвести Руслана и не выставить его в неприглядном свете:

– В этом – даже лучше. Я очень люблю балет.

– Тогда, я уверен, вы найдете общий язык с моей супругой, если, конечно, вы говорите по-английски.

Нет, каков же козел… Бывают же люди, которые при внешней приятности ухитряются всего парой фраз испортить впечатление и вызвать негатив в свою сторону. Я говорю по-английски, по-испански и по-французски намного лучше, чем ты по-русски, но да ладно. Руслан, однако, почувствовал, что я напряглась, и поспешил перевести разговор в более мирное русло, перейдя на английский и сообщив, что я владею несколькими иностранными языками. Супруга Невельсона тут же оживилась, взяла меня под локоть и отвела в сторону, начав задавать вопросы о моих любимых балетах и о составе, исполнявшем «Дон Кихота» сегодня. Женщина оказалась куда приятнее своего супруга, и мы отлично провели время до начала спектакля. Сидя в ложе, я обрадовалась, что Руслан предусмотрел все, сев между мной и Дайан, чтобы Лайон оказался как можно дальше.

– Извини меня, – шепнул он, когда раздались первые аккорды музыки.

– За что?

– Я не подумал, что твои регалии произведут такое впечатление на Лайона и он начнет разговаривать в таком скептическом тоне. На самом деле он неплохой мужик, но вот к женщинам в бизнесе относится не особо…

– Мне все равно. Просто держи его от меня подальше, хорошо? – шепнула я ему на ухо и вдохнула исходивший от Руслана чуть акцентированный аромат мужской туалетной воды «Шанель». И без того взбудораженная его близостью, сейчас я вообще едва не потеряла голову.

Видимо, что-то такое промелькнуло между нами, потому что Руслан чуть прикрыл глаза и осторожно положил руку на спинку моего кресла, слегка коснувшись обнаженной шеи. И до самого антракта эта рука так и лежала там, время от времени прикасаясь к моей коже и вызывая легкую дрожь во всем теле. Если так пойдет дальше – окончания балета я могу не увидеть, потому что… Да вот потому что – и все. Встану и выйду из ложи, пойду в буфет и напьюсь. Я просто не вынесу этого больше. Во мне сейчас боролись два чувства – нежелание возобновлять роман с Русланом и страстное влечение к нему. Я прекрасно понимала, что, какое бы из этих чувств ни возобладало, конец будет плохим. Хотя… Руслан, насколько я помнила, не был навязчивым и ни за что не стал бы преследовать меня, и в постели с ним было хорошо – так почему я так уверена, что наше повторное сближение невозможно или принесет нам обоим дискомфорт? Мне больше некому хранить верность – да и не хранила я ее никогда, чего уж там. Руслан свободен – значит, и тут у меня не возникнет угрызений совести. Я решила больше не мучиться и отпустить ситуацию, позволив Руслану главенствовать, и посмотреть, чем все закончится.

На самом же деле нужно было уже тогда оборвать все.

Глава 3
Рискованный бизнес

Если со своими делами тебе интереснее, чем с другими людьми, ты безнадежно одинок.
Сейчас все заняты только «своими делами».
Анхель де Куатье

Руслан довез меня до дома, проводил до квартиры и не сделал попытки войти, хотя я и приглашала. Но он сослался на какое-то совещание с утра и ушел. Я почувствовала себя обманутой и в бешенстве разодрала юбку и топ, решив, что больше никогда не надену вещь, принесшую мне неудачу.

В понедельник утром я проснулась с головной болью и мечтала только о том, чтобы остаться в постели и спать, но в двенадцать часов меня ждали в арбитражном суде. Кое-как уговорив себя встать, я с трудом привела себя в порядок и позвонила водителю. Тот, как оказалось, знал мое расписание лучше меня, а потому уже стоял у подъезда.

Плюхнувшись на заднее сиденье, я попросила уменьшить работу кондиционера, сняла пиджак и расстегнула три пуговицы на блузке:

– Уф, какая жарища… Володя, извините за кондиционер, но я моментально простыну.

– Не волнуйтесь, Варвара Валерьевна, я потом включу, когда вас высажу, – невозмутимо отозвался водитель.

– Спасибо, – пробормотала я и вынула из портфеля бумаги, погружаясь в чтение.

Неприятным сюрпризом явилось то, что рядом с представителем ответчика я увидела того самого Лайона Невельсона, с которым вчера рассталась после ужина. Мелькнула мысль, что это Руслан специально подстроил наше знакомство, но потом я сообразила, что он не мог быть осведомлен о моих делах. Значит, это случайность…

Все время, пока длилось заседание, господин Невельсон не сводил с меня глаз. Но это не могло выбить меня из колеи, и арбитраж мы выиграли. Клиент на радостях обнял меня прямо в зале заседаний, а потом пригласил в ресторан, чтобы отметить победу, но я отказалась – голова болела все сильнее. Попрощавшись, я собрала бумаги в портфель, не глядя бросила мобильный и ручку в сумку и пошла к выходу. В дверях меня перехватил Невельсон:

– Добрый день, Варвара, – с трудом выговаривая мое имя, произнес он.

– Добрый день, господин Невельсон, – сухо ответила я, мечтая как можно скорее оказаться на улице. В помещении было очень душно, блузка под пиджаком прилипла к спине, мне хотелось в душ и в постель, а не расшаркиваться тут с неприятным человеком.

– Позвольте выразить вам мое восхищение. Ваша речь была… – он защелкал пальцами, подбирая нужное слово, – впечатляющая, вот.

– Рада, что вам понравилось.

– Вы обижены на меня?

Я пожала плечами:

– За что я должна быть на вас обижена? Мы ведь едва знакомы.

– Тогда предлагаю это исправить. Время обеда… – Он многозначительно взглянул на меня, словно из его фразы я должна была сделать немедленный вывод о его намерениях. – Вы меня понимаете?

– К сожалению, вынуждена отказаться – меня ждут в офисе, – непринужденно соврала я и не удержалась, конечно же, от колкости: – То, что я женщина, не освобождает меня от служебных обязанностей даже после удачно проведенного арбитража, знаете ли.

Лысина Невельсона побагровела, и я удовлетворенно улыбнулась – злится, это хорошо. Хоть немного сойдет с него спесь.

– Жаль. Тогда мы пообедаем в другой день, обещайте.

Пришлось достать визитку:

– Позвоните мне, у меня довольно плотный график в этом месяце.

Невельсон сунул визитку в бумажник и раскланялся, а я наконец получила возможность выйти на улицу. Там оказалось еще хуже, чем в здании суда, – настоящее пекло, и я, на ходу сдирая пиджак, двинулась к машине.

Володя читал газету, но, едва я взялась за ручку двери, мгновенно свернул ее и выпрямился:

– Закончили уже? Как все прошло?

– Хорошо все, – усаживаясь на заднее сиденье, ответила я, – только душно очень.

– Так и на улице плюс тридцать, – отозвался Володя, заводя двигатель. – В офис?

– Нет, домой – голова заболела.

– Ну и правильно, отлежитесь. Я вам буду еще нужен сегодня?

– Нет, можете отдыхать, я не планирую больше никаких поездок, буду тихо умирать в темной спальне.

– Давайте в аптеку заедем, наверняка у вас даже анальгина дома нет.

Проницательность моего водителя порой очень меня веселила – Володя настолько хорошо успел меня изучить, что знал почти все тонкости моего образа жизни. Разумеется, в моей домашней аптечке было пусто.

Мы заехали в аптеку, водитель вышел оттуда с пакетом лекарств и подробно объяснил, в какой последовательности и что именно нужно принимать.

– Вам бы в аптекари пойти, Володя, – пробормотала я, убирая пакет с таблетками в сумку.

– Ну уж нет! Мне за рулем привычнее.

До дома добрались относительно быстро, и это меня очень обрадовало – голова болела все сильнее и стояние в пробке казалось невыносимой пыткой. Распрощавшись с водителем, я вошла в прохладный подъезд и нажала кнопку лифта. В этот момент в сумке зазвонил мобильный, который я просто не догадалась выключить сразу, едва вышла из здания суда. Кое-как найдя трубку среди всякой всячины, которой была набита моя сумка, я взглянула на дисплей – звонил Туз.

– Да, слушаю, Анатолий Иванович, – ответила я, прислонившись к стене.

– Здравствуй, Варвара. – После подобного приветствия обычно следовал серьезный разговор, и это мне совершенно не понравилось, потому что было не вовремя – сегодня. – Ты уже освободилась?

Пришлось сознаться, что я уже дома:

– Да, на сегодня я все закончила, домой вот иду, мигрень начинается. – Эта маленькая хитрость призвана была намекнуть Тузу, что сегодня мне не до серьезных разговоров, но он не понял – или сделал вид, что не понял:

– Ну, таблеточку выпей какую-нибудь, я к тебе подскочу через полчаса-час, дело есть.

О черт… Конец моим мечтам о темной спальне и большой кровати. Но что делать – не могу же я отказать человеку, который столько сделал для меня.

Для надежности я выпила сразу две таблетки обезболивающего, сварила крепкий кофе и приготовилась ждать Туза.

Он приехал ровно через час. Такая пунктуальность всегда удивляла меня – и это в Москве, где невозможно рассчитать что-либо. Он поднялся в квартиру один, без обязательного сопровождающего, и это говорило о двух вещах – вопервых, он не ждет от меня подвоха, а вовторых, разговор важный и лишние уши здесь не нужны.

– Выглядишь ты не очень, – заметил Туз, проходя в гостиную, где так и остался Светиков рояль, служивший мне немым укором, из-за чего я довольно редко сюда заходила.

– Голова болит очень сильно. Присаживайтесь.

Туз облюбовал большое кресло у окна, отказался от предложенного кофе и сразу начал:

– Ты вчера с кем была в Большом?

Я на секунду онемела – даже представить не могла, что он за мной следит.

– С приятелем.

– Да? Подходящие приятели у тебя.

– А что в нем неподходящего? Нормальный человек.

– Да ты сядь, чего отсвечиваешь, – кивнул Туз в сторону дивана, и я села. – Говоришь, с приятелем, значит… Ну, пусть так. А второй кто? С бабой?

– Глава одной строительной фирмы, но его я почти не знаю.

– Настолько не знаешь, что он аж на сегодняшний арбитраж к тебе приперся? – В голосе Туза послышалось недоверие.

– Вряд ли он приехал из-за меня. Он сидел с представителем ответчика, так что…

– Не юли, Варвара, не люблю, – поморщился Туз.

– Я не юлю, я действительно не понимаю, к чему вы клоните.

Он вздохнул, потер пальцами переносицу и снова уставился на меня своим пронизывающим насквозь тяжелым взглядом:

– Что у тебя с этим Алиевым?

– Ничего. Но вам не кажется, что это слегка некорректно?

– Ну, поучи еще меня, что корректно, а что нет, – по-стариковски буркнул Туз, и я поняла: он сердится. – Мне совершенно безразличны твои шашни с ним, меня интересует другое – насколько ты можешь на него влиять.

– Влиять? Я? На Руслана? – Это предположение меня удивило и повеселило одновременно.

Руслан Алиев был как раз из тех мужчин, влиять на которых мне не удавалось, а таковых в природе всего единицы. Наверное, я почувствовала это сразу и потому даже не пыталась – к чему? Бесплодных усилий я не любила и не признавала. И тут вдруг Туз выдвигает предположение, что я могу как-то… Ну, смешно же.

– А что тебя так удивило? – невозмутимо спросил он. – Красивая властная баба всегда может склонить влюбленного мужика в ту сторону, что нужна ей. И твой Алиев – не исключение.

– Возможно. Только мне от него ничего не нужно.

– Ой ли? Ну да ладно, это твои подробности. А вот мне – нужно. И от него, и от его приятеля заморского. Так понятнее?

О черт. Это было как раз то, чего я боялась и подспудно ждала все эти годы, что была знакома с Тузом. Расплата за всю его помощь мне. Бескорыстных людей не бывает, а такие, как Веревкин, корыстны по определению, они ничего не делают из соображений альтруизма. Наивно было надеяться, что я стану исключением из общего правила.

Я вскинула глаза на Веревкина, словно хотела убедиться, что он не всерьез об этом заговорил, но наткнулась на его холодный, острый взгляд и сникла.

– Ну, что голову повесила? Боишься Русланчика своего подставить?

Не то чтобы я считала Руслана «своим», но в главном Туз был прав – причинять ему неприятности я не хотела. А он продолжал:

– Так не бойся, ему ничего не угрожает, даже наоборот. Главное, чтобы вел себя правильно.

– Что вы хотите от него?

– Я расскажу, – кивнул Туз, – но ты даже не пытайся меня обвести – не выйдет. От тебя тоже требуется не так много и не настолько криминально. Ты должна сделать все, чтобы тот участок, который обещал Невельсону под отель Алиев, достался другой фирме. Проще говоря – ты должна помочь мне выиграть тендер на застройку. Это место недалеко отсюда, кстати, можешь прогуляться, если интересно.

Ну, ничего себе… Центр Москвы, золотая жила, участок под отель! И я должна каким-то образом убедиь Руслана отдать тендер фирме, которую «курирует», если можно так выразиться, криминальная структура, возглавляемая Тузом? Отличная идея, блестящий план!

– Вы считаете, мне это под силу? – иронично спросила я, хотя мне очень хотелось разрыдаться.

– Тебе – да, – утвердительно кивнул Туз, – я в этом вообще не сомневаюсь. Такая девочка, как ты, Варенька, способна заставить мужика отдать мне под застройку Московский Кремль, если мне вдруг это понадобится.

– Вы явно переоцениваете меня, и я даже не стану врать, что мне это приятно – нет, неприятно.

– Неприятно? А когда я тебе помогал выбраться из этой заварухи со Снежинкой, твоим папашей и любовничком-оборотнем – было приятно? – совершенно спокойно спросил он, и я опустила голову.

Да – если бы не Туз, мне ни за что не выбраться бы из ситуации с Настей Потемкиной, вдовой владельца загородного поселка Снежинка. Именно Туз помог мне спрятать Настю и ее дочку от наседавших рейдеров, которыми оказались мой дядюшка (ну не могу я называть его отцом!) и мой любовник Кирилл Мельников. Как же я была наивна, если считала, что Туз никогда не потребует благодарности за свою помощь…

– Хорошо. Но…

– Давай без «но», Варвара, – сразу обрезал он, – тендер через два месяца, сейчас готовятся документы, у тебя времени достаточно. Обещаю, что после этого ничего больше у тебя не попрошу и отношения наши никак не изменятся, ты всегда сможешь на меня рассчитывать. Даю слово.

Это меня немного успокоило – слово, данное кому-то, для Туза было делом чести, и он скорее умер бы, чем нарушил его. Но что с того? Для начала мне нужно придумать, как подтолкнуть Руслана к нужному решению, а я ничего не соображаю. И больше всего мне не хотелось возобновлять наш роман «по поводу», а не из-за вновь вспыхнувших чувств. Ощущение мерзкое…

Туз поднялся из кресла, глянул на часы:

– Мне пора. Ты умная девочка, Варя, сама поймешь, как действовать.

Я проводила его до двери и, закрыв ее, осела по стене на пол. С сегодняшнего дня начнется что-то невообразимое…

Глава 4
Страсть Снежной королевы

Мужчина, который не знает толка в любви, будь он хоть семи пядей во лбу, – неполноценен и подобен яшмовому кубку без дна.
Ёсида Кэнко

Остаток дня я провела в постели, отключив все телефоны и задернув шторы. От визита Туза осталось отвратительное послевкусие, но чего я еще хотела? За все в жизни нужно платить – и за зло, и за добро. Вопрос только в цене. Может, я напрасно драматизирую? Меня с Русланом ничего особенно не связывает – всего лишь закончившийся роман и вновь вспыхнувшее влечение, больше ничего. Может, и не стоит переживать? Что криминального в том, чтобы помочь старому приятелю получить то, что ему нужно, использовав при этом своего бывшего любовника? Но тогда почему мне так противно? Почему хочется лежать здесь, в темноте прохладной спальни, и рыдать в подушку? Я становлюсь слабее? Нет. Я влюблена? Тоже нет. Но тогда – что? А ответ прост – я ненавижу, когда на меня давят или когда меня используют. А особенно если это делает человек, которому я чем-то обязана. Зависимость – вот чего я не признаю. Это именно то, что вызывает во мне протест. Даже будучи в браке, я всегда была свободна – и, видимо, именно это и положило браку конец. Ну что ж… Значит, брачные узы – не мое. Ведущее слово – «узы».

Уснуть не удавалось, я встала и вышла на балкон, открыла створку и уселась с сигаретой, забросив ноги на перила. На Москву опустился жаркий летний вечер, все уже вернулись с работы, у кого-то играла музыка, во дворе слышались детские голоса – жара спала, и мамаши вышли с колясками и ребятишками от трех до семи лет. Не завидую я им…

Мысли невольно перенеслись к бывшему мужу и его сыну Макару. Волей-неволей мне приходилось иногда сталкиваться с мальчиком у моей бабушки, которая готовила его к различным музыкальным конкурсам. Эти встречи проходили ровно – что мне делить с учеником начальной школы, но между мной и бабушкой в такие моменты всегда возникало напряжение. Бабушка никогда не одобряла моего нежелания иметь детей и осуждала то, что я не смогла принять сына Светика. Мне это было странно. Чего она ждала? Что я с распростертыми объятиями возьму в свой дом ребенка, которого мой дорогой талантливый дирижер и композитор нагулял на стороне? Мало того – все эти годы бабушка помогала ему скрывать этот факт от меня, от собственной внучки! И после этого я должна каким-то образом проникнуться к этому пацану нежными чувствами? Да, конечно! И они оба – и Светик и бабушка – никак не хотели понять меня. Я относилась к Макару ровно – и этого было с лихвой при моем-то характере, но им этого было мало. А я никак не могла объяснить, что просто не могу полюбить чужого ребенка, постоянно напоминающего мне об измене мужа и о предательстве бабушки. Теперь все, казалось бы, встало на свои места – Светик ушел, чтобы жить с Макаром и воспитывать его, бабушка получила что хотела – внука, пусть и неродного, которому передавала свои музыкальные знания, а я осталась в одиночестве, что, надо признать, пошло мне на пользу. Но если Светика я смогла вычеркнуть из жизни, то с бабушкой так не поступишь – она фактически единственный родной мне человек, маменька, живущая в Швеции, не в счет. Я исправно ездила, проводила иногда половину выходного дня, разговаривала о чем-то. Бабушка вела себя как обычно, хотя я чувствовала, насколько ей стало тяжело со мной. Всю вину за развод со Светиком, которого обожала, она переложила на меня и всякий раз, едва поднималась эта тема, не забывала напомнить мне об этом. Никто не может ранить нас сильнее и четко попасть в больное место, как наши близкие…

Докурив, я встала и вернулась в комнату. Нужно что-то придумывать, как-то начинать закидывать удочки в сторону Руслана, а у меня нет ни сил, ни желания. У меня были совершенно другие планы на него – и теперь все рухнуло.

Я взяла телефон и, включив, проверила пропущенные звонки. Трижды звонила Аннушка, но это ничего – вряд ли у нее что-то важное. А вот четыре звонка от Руслана – это уже кое-что. Набрав его номер, я долго слушала гудки, но наконец он ответил:

– Варь, ты куда пропала сегодня? Звоню-звоню…

– Прости, голова болела, я отключила телефон.

– Но сейчас-то все в порядке?

– Да, мне лучше. Руслан…

– Что?

Но я не смогла произнести фразу «Приезжай ко мне», не смогла – и все тут, как будто по затылку чем-то огрели. Хорошо, что Алиев такой проницательный и сам все понял:

– Я сейчас приеду.

Вот то, что я люблю в мужчинах – он не спрашивает, можно ли приехать, он ставит перед фактом – «все, я еду, и наплевать на твои отговорки». Мельников тоже таким был… О черт, ну почему я постоянно его вспоминаю? Потому, что так и не выбросила очередное письмо? Или потому, что признаю его лучшим из всех, кто был со мной? Почему нельзя взять и все забыть? Но как? Как?!

Страницы: