Экспедитор. Оттенки тьмы Афанасьев Александр

Когда Нику, священных од герой,

багряный меч подняв над головой,

Вел черных воинов, яростных в борьбе,

навстречу славе и своей судьбе…

Чаттертон

Перед тем как вы начнете читать эту книгу, автор хотел бы кое о чем вас предупредить.

Эта книга является чистой фантастикой, и не более того, описанием мира, прошедшего через жуткую эпидемию и теперь пытающегося хоть как-то выжить. Именно как фантастику его и нужно воспринимать. Автор не призывает к отделению каких-либо территорий от РФ, к созданию незаконных вооруженных формирований и тому подобных вещей – хотя иметь оружие в личном владении считает нужным и сам его имеет. И второе – все события, персонажи, должностные и юридические лица в этом повествовании являются вымышленными. Автор не имеет информации о каких-либо незаконных действиях организаций и должностных лиц в Удмуртии или где бы то ни было еще.

Пролог

Я иногда думаю, а что не так со всеми с нами? Почему мы какие-то… порченые, что ли. Мы ведь порченые на самом деле? Почему каждый из нас – я не исключаю себя – не может просто взять, отбросить в сторону все личное, все шкурное – и работать вместе и ради общего. Превозмогать беду?

Нет. Не можем.

Как-то ведь мы выкарабкивались из бедствий… Первая мировая, затем Вторая – полстраны в развалинах, в руинах, а лет через пятнадцать – уже мирная и неплохая жизнь. А что будет через пятнадцать лет с нами… точнее, через двенадцать, потому что три года уже прошло. Будем ли мы вообще в самом примитивном понимании этого слова. Как там у Шекспира – to be or not to be?

Почему сто лет назад, когда все так же лежало в руинах – мы не кинулись заводить рабов и торговать людьми как скотом, а сейчас – кинулись. Почему?

Почему с такой легкостью мы скатились в мрачную дикость?

Но это еще не главный вопрос. Главный – а что случилось у нас, в Удмуртии? Почему мы, так хорошо пережив первый, страшный удар Катастрофы, когда мало кто выжил, а мы – выжили, сейчас оказались беззащитны перед человеческой подлостью, жестокостью, жадностью, эгоизмом и тем, что в Библии называется «изобретательностью на зло»?

У меня нет ответа.

Но он мне и не нужен. Ибо я – не интеллигент, размышляющий на досуге о весомости слезы ребенка. Я – человек с автоматом, который привык не рефлексировать, а решать проблемы. Не важно, как и какие. А эти твари… они ведь не просто хотят бизнес там отжать… они хотят отжать наш общий дом, который мы с таким трудом построили, точнее – с таким трудом удержали, посреди общего хаоса, беды и разрухи. Хотят отжать общее и превратить это в частное, то, что бы принадлежало им одним.

И хотят они, чтобы у нас было как везде. Чтобы нескольким ублюдкам принадлежали не только заводы и схемы, чтобы им принадлежали и люди, их тела и души. К этому все шло. Рано или поздно в чьих-то мозгах должно было созреть – а какого это хрена я должен платить людям зарплату, заботиться об их жилье, о будущем, когда можно сделать все проще – барак, несколько охранников с автоматами и все – мне. А для тех, кто против, – загон с откормленным монстром – мы как-то видели такое в бывшей зоне Вятлага.

И все просто, да?

Только перед этим он должен будет убить нас. Тех, кто привык стрелять, а не рассуждать. Тех, кто так не жил и никогда не будет. И наконец, тех, у кого сохранилось хоть сколько-то совести, позволяющей не стать разбойником и грабителем, а жить так, чтобы могли жить и другие. И в нашей страшной жизни все же видеть теплящийся где-то вдали свет…

Бывшая Россия, Агрыз – Ижевск

Девятьсот семьдесят девятый день Катастрофы

Ты шел не спеша,

Возвращаясь с войны

Со сладким чувством победы,

С горьким чувством вины…

Группа «Чайф»

От Зеленого Дола до Казани и Агрыза мы дошли нормально – там дорога поддерживалась в нормальном состоянии. Казань обошли.

Дом, милый дом…

Знаете… я как-то не очень любил Ижевск до Катастрофы. Я много времени в Москве проводил, много ездил. Да и чего… Ижевск ведь довольно примитивен в том плане, что здесь очень тонки культурные пласты. Здесь практически нет ничего из девятнадцатого века, не говоря о том, что старше – есть старый корпус оружейного завода 1802 года постройки, одно из четырех заводских зданий адмиралтейского типа в России (еще одно есть в Воткинске), пара купеческих зданий и… все. Здесь никогда не было какой-то значимой общественной жизни, до революции это был не город даже – Ижевский завод, поселок при заводе, а относились мы к Вятской губернии. Здесь нет признанного и выделенного городского центра с общественным пространством, здесь никогда не происходило ничего особо значимого – просто место для жизни и работы людей. Но сейчас… во время Катастрофы Ижевск стал городом-крепостью, единственным, кто так успешно противостоял заразе и смог сохранить нормальность жизни почти полностью. Мы не только выстояли, мы и помогли соседям, а сейчас, видимо, Ижевск станет одним из центров, откуда человечество перейдет в контрнаступление. Потому что, как сказали братья Стругацкие, главный подвиг человечества в том, что оно выжило и намерено выживать и далее.

Как? Ну, я думаю, мы сможем сохранить и поддерживать уровень технической культуры на уровне 60-70-х годов прошлого века. То есть то, что было до компьютеров – электронику мы точно потеряли. Но ведь не так уж дико тогда и жили, верно? Не в землянках, и машины уровня первых «КамАЗов» мы осилим рано или поздно. Рано или поздно мы победим бандитизм, восстановим связность территорий. И можно сказать – реколонизируем землю.

А я, получается, – один из тех капитанов, которых Англия, Португалия и Испания посылали от своих берегов.

Ну вот. Сам себя не похвалишь…

Подходили к городу мы от Агрыза, на развязке с Ижевской кольцевой – нас ждала целая делегация – машины ГИБДД, правительства, полиции и ФСБ. От завода были. Встречали нас как героев – не только прошли такой долгий путь с минимальными потерями, но и в качестве трофея пригнали БТР.

Среди встречающих – я заметил и Димыча, тот, поймав мой взгляд, кивнул…

После того как все началось, совершенно неприспособленные к этому госструктуры были вынуждены исполнять несвойственные им функции. Например, местное отделение УФСБ было вынуждено исполнять функции стратегической разведки. Но не обстоятельства определяют человека, а человек – обстоятельства. И нет таких крепостей, которые не смогли бы взять большевики…

Мы сидели в здании управления ФСБ – старом здании на Пушкинской, рядом со стадионом «Динамо». Это чуть ниже здания правительства, чуть выше моей родной школы. Сейчас ФСБ разрослась, потому что МВД переехало, и часть помещений бывшего МВД передали ей, в том числе и большую бетонную высотку на той стороне. Но мы сидели в старом здании – просто два старых приятеля, которые хотят выжить и хотят, чтобы выжил их край.

– Значит, транспортировка все же возможна.

– Возможна. Одним из двух путей. Либо по действующей железке на Ростов, а затем – водой до нас. Либо транспортными конвоями на Ульяновск. Вероятно, первый путь следует оставить для основного груза.

– Но будет ли он?

– Будет.

– Уверен?

– Уверен. Не устоят они.

– А если устоят?

Я ничего не ответил.

– А у вас тут что?

– Да как сказать….

И сердце – защемило ощущением беды.

– Поехали, сам все и увидишь…

Воткинское шоссе. Прошли мимо старого здания ГИБДД на повороте, теперь превращенного в крепость МВД, пошли дальше к гаражам. И – опа!

Это сейчас всегда так бывает. Опа – и ты не знаешь, что делать. Хотя… наверное, и всегда так было…

Как кирпичом по башке.

Расстрелянная колонна машин стояла за «Буммашем», в сторону ГИБДД, на повороте. Там рядом, в высотном здании – райсуд и еще что-то. Машины просто сдвинули в сторону, чтобы не мешать, и оставили. Продырявленные, ржавые уже кузова, выбитые стекла, спущенные шины. В основном крузаки…

Ё…

У меня просто слов других не было. Нецензурные только.

Через монокуляр я разглядывал дома по обе стороны Воткинского шоссе, раздумывая над тем, как могло вообще такое произойти.

Судя по всему, заходили они как раз со стороны Воткинска. Разумно предположить, что с Перми пришли, хотя хрен его знает. В Перми до сих пор нет порядка, причина очень проста – не компактный город на сложном рельефе, его и зачистить сложно, и оборонять. А в Пермь они откуда пришли?

Судя по всему, они хотели сворачивать в город, и тут по ним и открыли шквальный огонь с высотных зданий по левую руку и спереди. Все произошло быстро, стволов было очень много, а умершие наверняка восстали и бросились на живых. Вот и все.

Десять машин.

– Кто это был?

– Блатные. С Подмосковья, с Твери, с Нижнего, с Мордовии. Вот только те, что установлены…

Дмитрий протянул мне пачку отпечатанных на плохой бумаге ориентировок, я начал перебирать их, думая, как все могло произойти. Ну да, вот этого будет достаточно. Одного этого. Вахтанг Сухумский – из молодых, входит в группировку, имеющую паи и в нижегородском торге, и в Подмосковье. Несмотря на молодость – коронованный вор.

Как он тут оказался?

– Как они тут оказались? Почему по ним открыли огонь?

– Прорвали заградительный пост на горке. Пришлось отвечать.

– Что ты мне втираешь! Какой, на хрен, пост на горке?! Это авторитетные воры, они тут могут быть только по приглашению! Кто их пригласил?!

– Не ори. Нас в известность поставили, постфактум уже.

Я огляделся… сделанного уже не воротишь. Надо думать, как разгребать теперь.

– К кому они приехали?

– МВД считает, что к Ришату.

– К Ришату? Что за хрень?!

Ришат был одним из «разрешенных» авторитетов, их существование негласно допускалось в обмен на то, что через них не будет ничего серьезнее проституции и азартных игр. Азартные игры мы разрешили и с ними не боролись, потому что если кто-то дурак – то это его личная проблема. Ришату разрешили восстановить некогда знаменитое место под названием «Шарк-клуб» на Татар-базаре.

– А Ришат что говорит?

– Ничего.

– То есть?

– Оказал сопротивление при аресте и был уничтожен.

– Да что за бред такой?

Дима поморщился.

– Не ори, я же сказал.

– Извини, но это хрень полная.

– Может. И что делать будем?

– Разбираться, что еще делать. Ты хоть понимаешь, что произошло?

– Это люди, связанные с нижегородским торгом!

– И что?

– Слушай, ты дурак или как? Теперь о нормальном торге забыть можно – нам мстить будут на каждом шагу. Нормально?

– Ну, формально мы были правы. Они же на прорыв пошли!

– Формально?! Е…ть, формально! Знаешь, как на том памятнике написано?! Здесь лежит такой-то, погибший в аварии. Он был прав.

– Ну а что делать-то было.

– Что делать?! Вежливо, твою мать! Вежливо выпроводить их, если они тут не нужны. Вежливо, а не стрелять!

Я был так зол, что слов не находил. Я ведь и сам немало постарался, чтобы нас приняли в Новгороде, и не просто как еще одних – а как гостей дорогих. Новгород ведь торгом живет, и чем богаче у них торг, тем всем выгоднее – нам, им. Теперь же удара можно ожидать с любой стороны и в любую минуту. Блатные никогда не простят гибели воров, что бы дальше ни случилось. Мы ответим… и пошло-поехало.

– Поехали, – сказал Дима.

– Куда?

– Поехали, поехали.

От Ижевска скоро домчали до Воткинска, там повернули, краем, не заходя в город. Еще через двадцать минут мы были уже на плотине, в Чайковском – стратегический объект, он сильно охранялся, потому что другого такого источника электроэнергии у нас не было и не будет. От плотины мы почти сразу повернули к затону, к кладбищу старых кораблей, которые никогда уже не пойдут в рейс.

Как только повернули, я сунул руку в карман, к револьверу – мало ли. Димыч заметил и усмехнулся…

В затоне мы взяли спрятанную там кем-то «Казанку», и на ней – вышли в Воткинское море – искусственное водохранилище у ГЭС. Конечно, море так себе… но другого у нас и нету…

Зачем мы идем, мне стало понятно, когда мы увидели впереди по курсу еще одну «Казанку» и сгорбившегося в ней человека в длинном рыбацком плаще. Вот уже и до секретных встреч дошло.

Человек был маленьким, мне по плечо, пожилым, с аккуратной мушкетерской бородкой. Да, он заядлый рыбак.

Судья в отставке Федорин. Прокурор республики…

– Разрешите к вам на огонек? – громко осведомился Димыч.

– Рыбу распугаете, – буркнул Федорин.

– Мы быстро.

Федорин посмотрел на меня… он меня должен был помнить еще по работе судьей. Но не узнал. Или сделал вид.

– Это кто с тобой?

– Свой.

– Свой?

– Отвечаю.

Федорин иронически посмотрел на меня. Потом протянул руку. Он ведь помнил меня, я у него судился в свое время.

– Проблему я вижу так, молодые люди…

Мягкая волна качала сцепленные бортами лодки.

– В этом мире не может быть ничего общего. Как только появляется общее, кто-то сразу хочет превратить это в частное.

Федорин – невысокий, бородка клинышком, очки, типичный чеховский интеллигент – я вспомнил, был судьей с 1982 года. Так что он знал, о чем говорил.

– А мы, молодые люди, ни туда ни сюда. С одной стороны у нас коммунизм, с другой – чуть ли не НЭП. Вот и примеряются… к нам превратить частное в общее.

Я поморщился.

– Анатолий Иванович… по-моему, тут что-то другое.

– Расскажешь?

– Бандиты с Нижнего и с Подмосковья раскатали губу на наш город. Это рано или поздно должно было произойти. Сначала им было достаточно комиссионного дохода, но потом они подумали, что слишком большие потоки проплывают мимо них. И они начали думать, как им прибрать нас к рукам.

– Это понятно, – перебил судья, – но что произошло тогда на Воткинском шоссе?

– Казус белли.

– Повод к войне? Десять машин забили?

– Мне кажется, у них тут есть свои люди. Это спектакль. Я не выяснял насчет тех, кто был в машинах, но мне почему-то кажется, что если разобраться в ситуации поконкретней, то выяснится, что они многим мешали. В Новгороде. Их и отправили сюда на бойню. А конкретно – мешать они могли москвичам. Тем, кто связан с обналичивающим бизнесом.

Судья остро посмотрел на меня.

– Думаю я, молодой человек, что вы знаете что-то, что не знаем мы. Расскажете? Раз уж рыбу распугали.

Я рассказал все, что знал. Начиная от моих мыслей по поводу Забродина и заканчивая тем, что рассказал мне Саня – про то, что за фрукт крутился на Камбарском причале. Фрукт как раз из московских тем.

Когда я закончил говорить, судья посмотрел на Дмитрия, тот развел руками.

– А что вы хотите, Анатолий Иванович. У нас и половины тех возможностей нет, как раньше.

– Когда я начинал, работали без компьютеров. И порядок был!

– Ну, извините.

Судья посмотрел на меня.

– Александр, я ведь вас помню. Вы у меня по «Солид-Инвесту» судились, так?

– Было дело.

– А теперь чем живете?

– Он наш, Анатолий Иванович… – вступил Дмитрий.

– Я не тебя спрашиваю, – оборвал судья.

– Чем живу? – переспросил. – Да тем же, чем и все. Выживаю. Депутатствую, на торг езжу. Чтобы вы понимали – претензий от руководства завода по поводу левака или чего там – ко мне не было никогда.

– Это мы знаем. Иначе бы ты со мной и не разговаривал даже. Вопрос в другом – ты как будущее видишь?

Я невесело усмехнулся.

– Будущее? А какое у нас будущее? Вы понимаете, с какого-то момента, как только численность рода снижается ниже определенной величины, он начинает угасать. И сколько бы детей ни рождалось – все равно дело плохо. Вспомните Красную книгу – скольким видам удалось из нее выйти? А ведь им человек помогал. А нам – кто поможет?

Судья какое-то время думал, а мы молча ждали. Волна шлепала о борт.

– Мрачно, – наконец сказал Анатолий Иванович, – не ведется у вас политработа на заводе. Плохо это.

– Ты один из тех, кто часто бывает за пределами республики и многое видит. Скажи, хоть в каком-то месте, которое ты посещал, есть справедливость?

– Это зависит от того, что считать под этим словом.

– Не юродствуй. Ты прекрасно меня понял, справедливость одинакова. Что для меня, что для тебя, что для него. Вот только когда речь заходит о собственном брюхе и кармане, мы делаем вид, что не понимаем, о чем речь.

– Постойте… Анатолий Иванович… вы что, хотите… коммунизма нового?

Бывший судья покачал головой.

– Волосы уж седые, а слова все дурные. Коммунизма я не хочу, да и вряд ли он возможен. Коммунисты сильно ошибались в сущности человеческой натуры, – и только когда проверили теорию практикой – поняли. Да поздно было. Нет, разверсток я не хочу. Но я считаю, что, если человеку дать ради чего жить, – он преодолеет любое «как». Ты видел, сколько рабов, людьми как скотом торгуют! Нас и так мало осталось! Рабы, засилье бандитов кругом.

– И что вы предлагаете?

– Идти в поход, освобождать рабов?

– А почему нет?

– Да потому, что сил у нас не хватит.

– Саш, – сказал Дима, – не получится по-другому. Мы их или они нас. Или они нам свои порядки навяжут – или мы им. Не отсидимся.

Откуда это в нас. Чудом, чудом, можно сказать, выжили – и нет, надо спасать мир.

Или это я какой-то ненормальный?

– Постойте, – вдруг понял я, – уже обсуждали что-то конкретное? По Новгороду, еще по чему-то?

Молчание было красноречивее любых слов. Обсуждали. Что было дальше – догадаться несложно. Как и в почти любом подобном заговоре – кто-то слил.

– Еще вопрос. Беспалов, глава администрации Камбарки, в курсе был? Он с вами?

– А что? – осторожно спросил Дмитрий.

– А то, что у него дочь пропала!

Повисло молчание. Каждый мог додумать сам. Господи… ну куда нас несет? Хотя если выбирать между ментами и этими… я выберу этих.

Хотя и те и другие – идиоты.

– Что делать будем? – спросил Дмитрий.

Интересный вопрос.

– Для начала, может, разберемся, кто следит за нами с берега? – ответил я.

– Не оборачивайтесь. Вон там, у мыса я видел проблеск…

Следили скорее всего за судьей. Мы слишком мелкая сошка, чтобы за нами следить.

Наш джип прошел в обратном направлении плотину, но за плотиной – вместо того чтобы идти на Воткинск – Димыч резко повернул руль вправо. Машину затрясло на проселочной дороге…

– В багажнике, – проговорил Димыч, не отрываясь от дороги.

Я прямо на ходу полез в багажник. Трясет, конечно, изрядно, так можно и шею свернуть. Ого…

Вжикнула молния. Помимо «калаша» – в багажнике была «Сабатти 300», охотничья.

– На хрена ты дрянь такую возишь?

– Сам ты дрянь. На Кавказе спецы с такой только ходили.

– Бред.

– Отвечаю. Не будешь же ты с «ТРГ» или AW по горам сайгачить. А эта – и дешевая, и точная, и легкая, самое главное. На шестьсот метров траектория почти прямая, а дальше и не надо.

– Уговорил, забирай.

– Вот жук…

– А ты думал.

Место это я знал. Это пансионат, я тут был один раз до Катастрофы. Камские дали называется…

– Стой.

Но Димыч уже сам остановил машину – не надо на территорию въезжать, еще непонятно, что там…

У меня при себе револьвер и «ПБ», я взял себе автомат, так как с винтовкой я не знаком совсем, а автомат – он автомат и есть. Димыч идет первым. Его автомат – «АКС-74У», ментовский, без обвеса, без всего, только магазины изолентой обмотаны.

Приклад откинуть, переводчик на ОД – понеслась!

Ломиться можно по дороге, а можно обойти. Мы обошли.

Там основное здание – теремком, дальше – домики. А за домиками – очень крутая тропка вниз, прямо к воде. А так как я тут был не один – то от этой тропки у меня остались самые приятные воспоминания…

Лагерь был пуст. Совсем. А вот за теремком был припаркован джип, китайский. «Тигго», небольшой, китайская копия «РАВ-4».

Димыч занял позицию на прикрытие. Я приблизился… машина заперта, но стоит тут недавно. Недолго думая я достал нож и порезал покрышки справа, и спереди, и сзади. Пусть теперь уехать попробует…

Некошеная трава, сгнившие домики. Вот тут мы в футбол играли…

Не думать. Не думать ни о чем, что было раньше, три года назад. Иначе крыша съедет.

Не думать.

Вот и спуск к морю, за тем домиком.

Только спуститься нам не дали… едва я выглянул – снизу долбанули из чего-то нарезного, пуля прошла совсем рядом.

С…а!

– Дай!

Там был еще один спуск, я помнил. Но дикий. Ошибешься – метров двадцать кувыркаться будешь…

И если тут мертвяки есть…

Ага, вот. Заросло все, но вот…

Осторожненько…

Там дерево росло, на самом обрыве. К нему я и прислонился. Левой рукой за ствол, поверх цевье винтовки.

Ага… вон по берегу убегает…

Бах!

Легкая винтовка – жестко отдала в плечо, но результат был таким, как Димон и обещал – как копьем, попал с первого выстрела. Убегавший – споткнулся и упал всем телом вперед…

Слева – несколько выстрелов и короткая автоматная очередь.

– ФСБ! Сдавайся!

Еще выстрелы. Из «СКС» садит.