Пока ты веришь Шевченко Ирина
– Да, – кивнул мэтр Дориан. – Если подскажешь, где раздобыть труп без значительных повреждений.
Как ни странно, этот вопрос показался его собеседникам не таким удивительным, как заявление о пропаже девицы, но маг все же пояснил:
– Хочу сам исследовать строение гортани и проверить еще кое-что. Не доверяю справочникам.
– Могу устроить, – отозвался Ранбаунг. – У меня как раз есть несколько тел. Трое мужчин от двадцати пяти до сорока и женщина. По-видимому, беженцы из Гилеша. Проходили перевал Каримах и попали под ледяное дыхание гор.
– Неужели? – заинтересовался мэтр Лленас. – Ледяное дыхание просыпается самое частое раз в пятьдесят лет.
– Не повезло бедолагам, – согласился толстяк. – Зато повезло нам. Я выкупил тела для опытов. Сам понимаешь, уникальная возможность. Они идеально сохранились: мгновенная смерть от стремительного переохлаждения. Милосердная, можно сказать, смерть – они и почувствовать ничего не успели.
– Откуда такая уверенность? – хмуро спросил Эйден. – Как говорят, оттуда еще никто не возвращался.
– Возвращались, друг мой, – снисходительно улыбнулся мэтр Алистер. – Еще как возвращались. Иначе Пять Академий не тратились бы на содержание кафедры прикладной некромантии. Дориан, тебе ведь безразлично, чей это будет труп? Тогда я пришлю тебе женщину. Договорились? А теперь собирайтесь, господа, собирайтесь.
В оперу они успели вовремя, однако задолго до окончания спектакля Лленас вернулся домой. И причиной тому была отнюдь не работа.
У этой причины были мягкие белоснежные волосы, фарфоровая кожа и огромные синие глаза. И красивый округлый почерк, которым она вывела на клочке бумаги, что в антракте вложила в его руку, всего два слова: «Едем к тебе?»…
Имя Ада не шло ей совершенно. Ада – коротко и сухо. Сразу представляется этакая деловитая дамочка, серьезная и даже стервозная. Линда? Тоже нет. Линда – это милая куколка, настолько же глупая, насколько хорошенькая.
Она была Адалиндой.
Даже в острейшие мгновения близости Дориан не сокращал ее имени, одного родного, состоящего из двух чужих, в звучании которого заключалась вся она – умная женщина под личиной большеглазой куклы.
А она звала его… Она просто звала, как сегодня, и он забывал обо всем.
– Не знала, что ты любишь оперу. – Тонкие пальчики с острыми, покрытыми нежно-розовым лаком ноготками медленно опускались по его груди к животу… и сложившийся механизм речевого аппарата рассыпался по деталям…
– Не люблю. Алистер пригласил.
– Добряк Алистер. Хоть кто-то заботится о том, чтобы ты не сидел дни и ночи напролет в мастерской… Но ты отладил зрение?
– Да. И собираюсь дать Джеку голос.
Снова в его голове тонкие полоски металла крепились на стальной цилиндр, вибрировали струны. В опере он слышал виолончель – ее голос порой похож на человеческий… Но для Джека нужно усилить басы…
– Не сейчас. – Адалинда прижалась к нему всем телом, поцеловала в висок. – Я знаю, у тебя получится. Но не занимайся этим, пока ты со мной.
И тут же сама спросила, ускользая от его губ:
– Ты никогда не думал, что Джек после завершения сгодится не только на роль домашнего прислужника? У искусственного мозга огромный потенциал.
Большинство его знакомых женщин слова-то такого не знали – потенциал. Они и о существовании мозга, даже не искусственного, вряд ли догадывались…
– А ты никогда не думала уйти от мужа? – в тон ей спросил он вдруг.
– Что? – Вопрос застал Адалинду врасплох.
– Уйти от мужа, – повторил маг, мягко сжав в ладонях ее лицо, чтобы не дать возможности отвернуться. – Ко мне.
– В смысле… – Нежные щеки под его руками сделались горячими от прихлынувшей крови.
– Во всех смыслах. Официальный развод, и через полгода ты – госпожа Адалинда Лленас.
Еще несколько минут назад он не собирался говорить ей ничего подобного, но сейчас это почему-то стало важно. Даже важнее голосового аппарата.
– Ты же не серьезно? – Она все-таки вырвалась и теперь сидела на постели, поджав к подбородку колени. Было в этой позе что-то невероятно трогательное, а белое покрывало рассыпавшихся по плечам волос не скрывало, а лишь подчеркивало ее ослепительную наготу.
И мэтр Лленас абсолютно искренне признал, что, невзирая на спонтанность предложения, серьезен как никогда.
– Зачем? – Она не смотрела на него и сама пряталась под спадающими на лицо прядями. – Я ведь наслышана о вас, господин маг. Салджвортские кумушки наперечет знают всех ваших бывших любовниц. Каждая из них была непременно замужем. Не затем ли, чтобы ты мог счастливо избегать алтаря? И вдруг система дала сбой?
– Дрянная была система. Я решил создать новую.
– И она будет работать? Я не люблю мужа, Дориан. Он не любит меня. Он изменяет мне, я – ему. Не скажу, что это нормально, но в какой-то степени это честные отношения. А с тобой… Мы погрязнем во лжи. Ты будешь лгать, будто я интересую тебя больше твоих механизмов, а я притворяться, что верю этому и рада, если обо мне вспоминают хотя бы раз в неделю.
Он взял ее руку и поднес к губам.
– Я постараюсь измениться.
Адалинда покачала головой:
– Постараешься. Но не изменишься.
– Я закончу Джека, и у меня не останется ничего интереснее тебя, – пообещал он жарко.
Она задумалась.
Думала долго, молча, не отнимая у него руки, на которой он перецеловал уже каждый пальчик, и наконец заговорила:
– Хорошо. Заканчивай. И потом, если еще останется такое желание, мы вернемся к этому разговору.
Теперь, когда она не гуляла с Джеком и не находилось работы по дому, Эбигейл уже не скучала. Во-первых, мэтр Дориан, заметив, как она, вытирая пыль с книжных полок, читает названия на корешках, разрешил ей брать книги с одного из стеллажей, там, где, как он сказал, стояли «сказки», а не «серьезная литература для работы». А во-вторых, с господином Эйденом не соскучишься.
В комнату к ней он больше не заходил, но, к несчастью для Эби, жизнь ее не ограничивалась уютной спаленкой.
С утра, еще до того, как мэтр Дориан позвонит, господин Мерит появлялся на кухне, чтобы распорядиться насчет кофе. Расхаживал по дому, когда она занималась уборкой. Раз, якобы нечаянно зацепившись за что-то, порвал рукав и велел Эбигейл зашить. Посреди дня, пока маг работал в лаборатории, вдруг изъявлял желание подкрепиться. А когда она выгуливала в саду механического человека, непременно вертелся рядом – говорил, из научного интереса, хотя на самом деле интерес его никакого отношения к науке не имел.
– Двести рейлов?
Каждый раз так. Сперва спросит что-то, заданий надает, а потом прищурится, ухмыльнется и… уже двести рейлов.
За такие деньги мог всех освинских девок разом скупить.
Эбигейл думала, что однажды не выдержит и пошлет-таки его… в Освин. Но пока терпела.
– Я не продаюсь, господин Эйден, – твердила она упрямо.
– Все продается, крошка Эби, – скалился он в ответ. – Вопрос лишь в цене.
Единственным, кому девушка могла пожаловаться на докучливого молодого господина, был Джек. Если во время их прогулки Эйден не ошивался поблизости, она брала механического человека под руку и негромко сетовала на судьбу.
Вдруг выяснилось, что со времени переезда в Салджворт она ни с кем не говорила по душам, и все, что копилось эти годы на сердце, Эби сначала несмело, а после уже, войдя во вкус, в подробностях, раскрашивая рассказы своими мыслями и чувствами, порой улыбаясь, а порой смахивая с ресниц невольные слезы, пересказывала молчаливому спутнику. И неважно, что он бесчувственный – окружающие ее люди в большинстве своем такие же.
Прошло не так уж много с тех пор, когда Эбигейл увидела искусственного человека впервые, но мэтр Дориан работал целыми днями, а иногда и ночами, и Джек менялся на глазах. Лицо у него стало другое, даже приятное, красивые зеленые глаза казались почти живыми. Главное, не смотреть слишком долго, иначе от неестественной неподвижности созданных «по стандартам» черт делалось не по себе.
Шагал Джек теперь легко и уверено, словно сам водил девушку садовыми дорожками. А однажды она заметила, что он несильно кивает в такт ее рассказам: мэтр Дориан настраивал ему вежливость.
Вежливый и безмозглый. Эби подумала, что у мага все же получится сделать идеального слугу.
В тот день, по счету семнадцатый ее день в доме мэтра Дориана, они с Джеком тоже гуляли в саду. После завтрака приходил толстяк, мэтр Алистер. Эби видела его уже трижды и как раз рассказывала механическому кавалеру о том, какой он потешный, когда думает, что на него никто не смотрит: разглядывает себя во всех отражающих поверхностях, безуспешно приглаживает буйные рыжие волосы, потом оттягивает в стороны уши и показывает язык. Но иногда круглое щекастое лицо делается вдруг жестким, глаза превращаются в узкие щелочки, и тут же пропадает всякая охота смеяться, так как вспоминаешь, что перед тобой все-таки маг, а не ярмарочный комедиант.
Поделиться с Джеком последним наблюдением Эби не успела: заметила в стороне господина Мерита. Тот, вопреки обыкновению, держался поодаль и брел как-то странно, слегка пошатываясь. Потом остановился, постоял немного, сделал шаг и неожиданно начал заваливаться вперед. Дернулся резко, пытаясь выровняться, отклонился назад и рухнул плашмя на спину.
– Господин Эйден! – Разом позабыв о своей неприязни к этому человеку, девушка бросилась к нему. – Господин Эйден!
Опустилась на колени, несмело потянулась рукой.
Что, если он умер? Как быть?
В голове завертелись глупые мысли. Мэтр Дориан в лаборатории, его нельзя беспокоить. Только если пожар, а на случай чьей-нибудь смерти распоряжений ей не давали…
Эби почти коснулась худой жилистой шеи под колючим, серым от щетины подбородком, когда Мерит открыл глаза.
Она тут же отдернула ладонь… Вернее, попыталась, но мужчина вцепился в нее мертвой хваткой.
Мертвой… б-р-р…
– Вам плохо, господин Мерит? – прошептала она, с облегчением почувствовав, что пальцы у него теплые, а не ледяные, как у покойника.
– Мне? – переспросил он, словно не понимал, о чем речь. И улыбнулся внезапно. – Нет, мне хорошо. Прилег на травку отдохнуть. Присоединяйся.
Он с силой потянул Эби на себя, сгреб в охапку и придавил к земле, подмяв под себя. И поцеловал. Она только-только собиралась закричать, а он накрыл ее рот своим.
Губы у него были сухие и горячие. Язык – твердый и наглый. Щетина кололась…
А накрахмаленные юбки мешали как следует наподдать ему коленом. И руки он держал крепко…
Потом вдруг отпустил.
Перекатился на спину и растянулся, заложив руки за голову.
– Ты сладкая.
Все из-за дурацких ванильных кексов! Господин Блэйн угостил, когда приходил, как обычно, готовить на весь день. Он хороший, не то что некоторые…
Вежливый Джек помог ей подняться с земли. Топтался рядом, пока она отряхивала платье. А когда отошли подальше от мерзкого, наглого – слов на него не хватало! – Эйдена, Эби высказала механическому кавалеру все, что о нем думает.
– Ты должен меня защищать! – всхлипывала она, стуча кулаком по твердой груди, в которой нет и не будет сердца. – А ты что делал? Смотрел? Глаза есть, так можно смотреть, как всякие там меня… меня…
На кухне она отыскала головку чеснока и съела всю, целиком и без хлеба.
Мэтр Дориан недоуменно тянул воздух носом, когда она прислуживала за ужином. А Эйден только ухмылялся.
– Чеснок – это от вампиров, крошка Эби, – прошептал он ей на ухо, прижав к стене в коридоре рядом с дверью в подвал, где по ночам рычал зверь. – А мне даже нравится. Триста рейлов? Ты подумай…
Эби подумала и поняла, что не выдержит этого.
Если он еще раз подойдет к ней, если дотронется, если хотя бы попробует снова поцеловать, она за себя не ручается.
И будь что будет.
Но того, что случилось, она и предположить не могла.
Глава 7
Это было на третий день после памятного поцелуя.
С утра мэтру Дориану доставили большой длинный ящик, и маг тут же заперся с посылкой в лаборатории. Только в полдень, как обычно, выпустил к Эби Джека.
Тот передвигался уже вполне сносно, и девушка подумала, что не будет ничего плохого, если она отведет его на кухню, к господину Блэйну. Ведь с самого начала предполагалось, что она будет выгуливать механического человека по дому, разве нет? А повару она о нем уже рассказывала, и тот заинтересовался. Вот пусть и поглядит своими глазами.
– Творец милосердный. – Господин Блэйн утер полотенцем мгновенно покрывшуюся капельками пота лысину. – Это он?
– Он, – подтвердила Эби. – Джек, поздоровайся.
Любимое детище мэтра Дориана почтительно склонило голову.
– Надо же, совсем как живой!
Повар не удержался от того, чтобы пощупать Джека, пожать ему руку, заглянуть в рот. И по лбу постучал, как Эбигейл в первый день.
После загорелся проверить, что механический человек умеет: велел принести миску со стола.
Джек не шелохнулся.
– Принеси миску, – повторила просьбу Эби. – Вон ту, большую.
Механический человек посмотрел на нее… Нет, она знала, что на самом деле он не смотрит как живые люди, и глаза у него только для красоты, но иногда казалось, что смотрит по-настоящему. Как сейчас. Посмотрел, кивнул, прошел к столу, взял миску и вернулся к девушке.
– Гляди-ка, – прищурился господин Блэйн, – тебе не отказал.
– Конечно, он же мой кавалер.
Приподнявшись на цыпочки, она шутливо чмокнула Джека в щеку.
И не подумала бы о таком, когда в первый раз его увидела. А Джек вообще не думал – как стоял истуканом, так и остался стоять, пока она не велела ему принести еще и стакан.
Господин Блэйн так увлекся, что готовку забросил, и Эби решила, что лучше им с Джеком в сад пойти, чтобы мэтра Дориана без обеда не оставить. К тому же кухня: тут вода, там пар. Вдруг у Джека механизм повредится? Дядька ей про часы только и талдычил, чтоб не мокрой тряпкой протирала, а чуточку влажной, иначе испортятся.
Только вышли в холл, как нос к носу столкнулись с Эйденом (господином Эбигейл его про себя давно уже не звала – не заслуживал он никакого почтения).
– О, крошка Эби! Далеко собралась?
– Мы с Джеком идем в сад, – отчиталась она ровно.
– Могу составить компанию.
– Спасибо, но в этом нет нужды.
– Колючка Эби, – усмехнулся мужчина. – Но такая сладкая. И так трудно сдержаться…
До того, как он шагнул к ней, девушка успела заметить, что ведущая в лабораторию дверь начала медленно открываться, и обрадовалась: при мэтре Дориане этот нахал не осмелится к ней приставать.
Но за миг до того, как маг вышел в холл, случилось другое.
Случилось так быстро, что Эбигейл в первый миг даже не поняла, как и что.
Эйден приблизился к ней, протянул руку, и вдруг Джек выступил вперед, загородил ее и толкнул Мерита в плечо. С виду легонько, но механический человек куда сильнее человека обычного, и Эйден полетел на пол, прямо под ноги мэтру Дориану.
– Что здесь происходит?! – гневно воскликнул маг. – Джек!
Взмах руки, и техническое создание застыло неподвижной статуей.
– Эбигейл!
Эби подумала, он и ее сейчас «выключит». Или взглядом испепелит.
– Эйден, вы в порядке? Что произошло? Джек никогда… – Маг, продолжая зло сверкать глазами, развернулся к девушке: – Это ты ему приказала?!
Испуганная криками и самим видом мэтра Дориана, который, как она до этого дня считала, и сердиться-то не умеет, Эби смогла только головой помотать.
– Не лги мне! Кроме тебя, некому было научить Джека такому! Не сейчас, так раньше. Чему ты его учила? Зачем? Говори, дрянь!
Он навис над ней, грозный, черный, страшный, и девушка зажмурилась, ожидая в лучшем случае оплеухи. В самом лучшем.
– Отвечай! – Маг с силой встряхнул ее за плечи.
– Я… не учила… Не специально. Я лишь разговаривала с ним… просто… обо всем… я…
Еще немного, и те обрывки фраз, что она с трудом выдавливала из себя, утонули бы в рыданиях, когда неожиданно прозвучал голос Эйдена:
– Дориан, оставьте ее, она не виновата. Это я. Хотел пошутить, а Джек, видимо, решил, что я собираюсь обидеть Эбигейл.
– Решил? Сам?
– Сам, – подтвердил Эйден. – Поздравляю вас, мэтр. Искусственный мозг действительно способен обучаться и развиваться.
Искусственный мозг работал. Вернее, работало заклинание, превращающее поступавшую извне информацию в память Джека и формирующее его сознание.
Господину Лленасу было чем гордиться и как магу, и как технику, создавшему, помимо кристаллического мнемосборника, механическое тело, отзывающееся на приказы сотворенного переплетением энергетических потоков разума. И он будет гордиться. Обязательно расскажет обо всем Адалинде… Если она придет. Вчера не пришла… И Алистеру похвастается успехами.
Но все это потом. А сейчас мэтр Дориан был зол. В первую очередь – на самого себя.
– О чем я только думал? – распалялся он, расхаживая туда-сюда по лаборатории.
Эбигейл, отчитав, он услал в ее комнату, велев не попадаться на глаза, и лишь застывший у стены Джек и присевший на кушетку Эйден безмолвно наблюдали приступ мажьего самоедства.
– Я должен был предположить, что обучение не ограничится простейшими навыками, что он станет впитывать все без разбора данные. Абсолютно все! А она с ним, видите ли, говорила! О чем? Чему могла научить его эта потаскуха?
– Она не потаскуха.
Дориан замер. Показалось, последняя фраза сорвалась с неподвижных губ Джека, вновь вздумавшего вступиться за освинскую девку.
– Она не потаскуха, – повторил за спиной мага Эйден. – Вы даже не удосужились поговорить с ней, да? Поршни и шестеренки вам интереснее живых людей.
Поговорить? С работницей по приговору? Он и так узнал о ней все самое интересное в первый день: умеет читать, знает, как передвигаются шахматные фигуры… Что еще? Достаточно того, что она выполняла его указания, а браслет не позволил бы ей сбежать, украв что-то из дома.
Но мэтр Лленас усмотрел иной подтекст в замечании Мерита.
Вздохнул, с воздухом выпуская остатки злости, и присел рядом с молодым человеком.
– Простите меня, Эйден, – сказал он со всей искренностью, на которую был способен. – Я увлекся работой и не уделяю вам должного внимания…
…Адалинда тоже думает, будто шестеренки и поршни для него важнее. А еще – голосовые мембраны, над которыми он работал, пока не вышел за… Зачем он выходил? Кажется, хотел попросить Эбигейл сварить кофе. Снова не спал полночи, и пара чашечек горячего, ароматного, можно с корицей…
Маг встряхнулся. Посмотрел на ждущего окончания фразы Эйдена. Покачал головой.
– Вы правы. Я – никудышный хозяин и отвратительный друг. Верно, был бы таким же мужем и отцом. Знаете, я тут думал, что если бы в юные годы чуть меньше увлекался наукой, а чуть больше… не наукой, у меня сейчас мог бы быть сын вашего возраста…
– А моему сыну было бы уже три года, – прервав собеседника, выцедил Эйден. – И мы с вами никогда не познакомились бы. Оставьте извинения, Дориан. Я ценю и уважаю вас таким, какой вы есть. После всего, что вы для меня сделали, вы мне даже больше чем друг. Да, почти отец, потому что тоже подарили жизнь. И не ваша вина в том, какая это жизнь и чем и когда закончится.
Мэтр Лленас больно дернул себя за бороду.
– К слову, – продолжил Эйден, – все не находил повода сказать, а это не должно стать для вас неожиданностью. Я составил завещание. Вы – единственный наследник. Не говорите ничего. У меня нет близкой родни, дальняя обойдется, а вам нужны деньги для продвижения ваших работ. Я и сейчас готов выделить любые суммы.
– Но…
– Я же просил, не спорьте. Завещание у моего поверенного. Прежде чем подписать его, я настоял на проведении полного медицинского освидетельствования с привлечением магов, так что имеется документ, подтверждающий, что на момент составления завещания я пребывал в здравом уме. Его не оспорят ни в каком суде. Да, поползут сплетни… Но вам же плевать на них? Полезное умение – игнорировать мнение общества. – Мерит задумчиво погрыз палец. – Но дело было не только в этом… Я же говорил?
– Говорили.
– Я все равно поступил бы так же. Даже теперь не чувствую искреннего раскаяния. Если бы мог, поехал бы в храм на Мисау: говорят, если молиться там о чуде… Но для этого нужно верить. Раскаяться и верить, а я не могу.
Он умолк, а когда снова повернулся к магу, лицо его, болезненно худое и бледное, было спокойно и деловито.
– Что вы решите с Джеком? – спросил он, словно не было всего предыдущего разговора.
– Пока не знаю. Видимо, нужно включить в исходное заклинание новые установки. Нельзя допустить, чтобы он поднимал руку на людей.
– Я бы этого не делал, – не поддержал Эйден. – Люди бывают разные. В общении с некоторыми механический телохранитель не помешает.
– Вы думаете?
– Да. Я ведь объяснил вам, что сам виноват в том, что случилось. А Эбигейл… Наверное, она в самом деле рассказывала ему о своей жизни, а жизнь в Освине… там ведь не сплошь ворье и продажные девки, есть мастерские, лавки, но преступность, согласно полицейским отчетам, процветает… И ее, наверное, не раз обижали, и…
Эйден путался в словах, но маг сумел уловить главную мысль:
– Нужно создать несколько основных моделей ситуаций, в которых возможно использовать физическую силу. Нападение на хозяина, крики о помощи, оружие в руках незнакомца. Надо подумать. Это может быть полезно.
– А что с Эби и их прогулками в саду?
Мэтр Дориан нахмурился:
– Не знаю. С одной стороны, она неплохо ладит с Джеком, и он, если можно так выразиться, к ней привязался. Но через два месяца ее здесь уже не будет. Да и мне хотелось бы, чтобы Джек получал знания о мире от кого-то более подходящего… образованного…
– Мое образование вас устроит? – спросил Мерит. Уголки его губ при этом как-то странно дернулись: очевидно, нервный тик. – Я мог бы сопровождать Эбигейл, когда она гуляет с Джеком. Только скажите ей сами, пусть знает, что это ваше распоряжение.
Форест Келлар не считал себя заядлым игроком. В картежном клубе он появлялся не чаще, чем раз в месяц. В редких случаях – два. Бывало, что три. И играл не так чтобы до последнего лида, всегда оставалось что-то… А если вдруг нет, то и векселя подписывал, и долговые обязательства… Но всегда возвращал! Случалось, приходилось продать что-нибудь или заложить. Или из кассы комитета взять, но это – в крайнем случае. Да и сколько из той кассы возьмешь? Все же господин Келлар не муниципальной казной ведал, а всего лишь «заздравным» комитетом, как его в шутку называли, – лечебницы там, богадельни всякие. И отчислялись на это дело сущие гроши, так что даже при всем желании сверх меры не позаимствовал бы. Так, когда-никогда чек выпишет якобы на полотенца или простыни, или что там еще в больницу прикупить надо. Спирт иногда. Все равно тот спирт доктора с фельдшерами разопьют, а на больных разве что подышат…
Но страшновато было: вдруг узнают где надо. Вернее, где не надо.
Только привык уже. А от привычек избавиться нелегко. Почти пять лет боролся, и никак.
А на шестой «где не надо» узнали.
И отправился господин Форест… нет, не в тюрьму с позором, а под звуки торжественной музыки – к алтарю. Газеты неделю печатали снимки со свадьбы, особенно невесты, якобы молоденькой вдовушки отставного офицера, с которой Келлар якобы познакомился на соляном курорте… Якобы… Но хороша стерва, этого не отнимешь. Недаром фотографы магниевый порошок переводили.
А по городу только и шептались, что она, такая красавица, в нем нашла. И господина Фореста подобные разговоры задевали: ничего непривлекательного он ни в своей внешности, ни в положении не видел. Председатель муниципального комитета, хоть и «заздравного», – человек не последний. И собой видный. Немногим за сорок, высокий, статный… небольшое брюшко наел в последние годы, но под одеждой почти не заметно. Каштановая шевелюра без проплешин, усы – любому портретному полководцу на зависть. Нос… солидный такой нос. И глаза, серые с переходом в голубой, выразительные, как некоторые дамы говорили.
Те дамы еще многое могли бы о нем рассказать. Хорошего… в некотором смысле… Но этот смысл новоиспеченная госпожа Келлар познавать не желала.
С первого дня у молодой жены была своя спальня, двери которой ни днем, ни ночью не открывались для господина Фореста.
А в спальне, помимо не познавшей смысла супруги, завелась еще и кошка.
Келлар никогда не видел мерзкую тварь. Кошку в смысле, жену-то он наблюдал ежедневно. А кошку только чувствовал: глаза слезились, в носу свербело, между пальцами чесалось – с детства у него эта напасть на кошачью шерсть…
Но жена, якобы жена, в наличии тайного питомца не признавалась.
И вообще с супругом почти не разговаривала, только указывала с утра, куда они сегодня пойдут, что ему надеть и как себя вести.
В первый месяц после свадьбы ни одного свободного вечера: салоны, театры, выставки, званые ужины, приторные чаепития. Госпожа Келлар рвалась перезнакомиться со всеми…
А потом – как отрезало. В последние полгода остались обязательные выходы в оперу и приемы в мэрии. Иногда кто-то из «друзей семьи» приглашал на ужин. А в остальные вечера, если якобы жена господина Келлара и уходила куда-то, то всегда одна. Возвращалась через час или два, смотрела на якобы мужа, обычно сидевшего в гостиной с газетой, как на пустое место, и шла к себе. Затем шумела в трубах вода – она набирала ванну, чтобы смыть прочно прилипавший к ней после таких походов запах чужого мужчины и технического масла.
Но господина Фореста это не волновало. Ему тоже было чем заняться вечерами. Сходить в клуб, на который теперь всегда находились деньги. Или беспрепятственно встретиться с теми, кто эти деньги давал…
– Адалинда, милая, – ласково, как всегда, когда поблизости вертелась горничная, обратился он к супруге, – вы уходите?
– Да, дорогой. – Она одарила его очаровательной улыбкой, полной презрения. – Я записана к модистке на семь. Разве вы не помните?
– Конечно-конечно. Платье для приема у госпожи Дригген.
Когда щелкнул замок на входной двери, Келлар огляделся, убедился, что прислуга возится где-то на кухне, и вынул из кармана широкого домашнего халата маленькую восковую дощечку и стилус.
«Ушла», – нацарапал он бегло. Подумав, приписал: «Видимо, к нему».
Нанесенные на воск буквы держались несколько секунд, а потом расплылись, очистив место для нового донесения.
А господин Форест, несколько раз шмыгнув носом, все-таки чихнул.
Проклятая кошка!
Об Эби так и не вспомнили, и до позднего вечера девушка просидела в своей комнате. Забралась с ногами на кровать, обняла подушку и гадала, чем для нее обернется происшествие с Джеком.
Иногда до нее долетали звуки с хозяйской половины дома: шаги, неразборчивые голоса, хлопанье дверей, но в ту часть, где располагались кухня и помещения для прислуги, после ухода господина Блэйна никто не заглядывал.
Девушка не знала, что и думать.
Еще вчера она считала мэтра Дориана чудаковатым добряком и удивлялась, отчего люди возводят напраслину на магов, называя тех злобными и опасными. А сегодня, как в первый день, испугалась: вдруг не врут? Закрывала глаза и видела его рядом с собой, чувствовала вцепившиеся в плечи пальцы, слышала громкий, срывающийся от ярости голос. Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы не Эйден…
Если бы не Эйден, то и не начиналось бы ничего. А теперь ее вернут в тюрьму, и придется отрабатывать остаток срока по приговору уже в другом месте, где вряд ли будут кормить так вкусно, позволят читать книжки и прогуливаться в саду.
А еще Эби тревожило, что станет с Джеком. Не хотелось, чтобы мэтр Дориан взялся его переделывать и отучать от всего, чему он, оказывается, успел научиться. Ничего же плохого. За нее вот заступился. Даже настоящий человек не всегда за другого вступится. А Джек хороший. Безмозглый, бесчувственный, но если воспитывать его, как саму Эби отец с матерью воспитывали, чтобы по уму все делать и по совести, он и вести себя будет соответствующим образом: слабых защищать, помогать всем. Оно понятно, что для слуги такие качества лишние, но для человека, даже механического, наверное, нет.
Эбигейл никогда раньше так много не думала. И от этого аппетит проснулся. Или от того, что уже ночь наступила, а она с самого утра ничего не ела.
Прислушавшись и убедившись, что в доме все уже спят или, во всяком случае, не бродят по комнатам (господин Дориан мог и до утра в лаборатории сидеть), Эби зажгла свечу и вышла в коридор. Быстрым шагом миновала ведущую в подвал дверь и заскочила в кухню. Какую бы кару ни придумал ей маг, разрешения брать из холодильного шкафа все, что ни пожелается, он не отменял.
– А я все жду, когда же ты проголодаешься.
Хорошо, что, услыхав этот голос, девушка окаменела от страха, а то выронила бы свечу и не увидела бы господина Мерита, сидевшего на широком подоконнике с книгой в руке. Читал, что ли? Здесь? В темноте?
– Не стесняйся. Тебе нужно поесть.
– Уже не хочется, – буркнула Эби.
Развернулась к двери, но мужчина оказался быстрее, подлетел и перегородил выход.
Девушка выставила вперед руку со свечой. Живой огонь – от любой скверны оберег. А Эйден в свете колышущегося пламени выглядел не лучше кладбищенской нечисти, словно только-только некромант залетный его из могилы поднял. Нос острый, резкие скулы кожей обтянуты, под глазами черные круги, а в самих глазах бесовское пламя пляшет.
– Не бойся, – усмехнулся этот упырь. – Сейчас уйду. Только хотел сказать, чтобы ты не переживала насчет Дориана. Он знает, что не прав, но извиняться не станет.
Извинений Эби и не ждала. Чего другого – да, но не извинений. А если Эйден не врет и маг на нее не сердится, то совсем хорошо.
– И я не стану, – добавил он и протянул ей перевязанную синей лентой картонную коробочку, которую девушка сначала приняла за книгу. – В качестве компенсации за причиненные неудобства.
Читать бесплатно другие книги:
