Пока ты веришь Шевченко Ирина
– Вы пропустили третью.
– Разве? А ведь верно.
Маг дернул себя за бороду. Как Эбигейл успела заметить, это было у него чем-то вроде дурной привычки. Кто-то ногти грызет, кто-то в носу ковыряется, а мэтр знай бороду прореживает.
Пользуясь замешательством, в которое мага привел ее вопрос, девушка рассмотрела его как следует. До этого не решалась глядеть прямо, все вскользь. Только и заметила что ту самую бороду, густую, но аккуратно подстриженную, черные с проседью волосы и прожигающие до нутра глаза. Ну и что высокий еще. И не хлипкий. Сейчас увидела тонкий нос с горбинкой и резко очерченными ноздрями. Высокий лоб. Острые скулы. Тонкие лучики морщинок, потянувшиеся от уголков чуть раскосых глаз к вискам, и две глубокие складки между бровями. Полные жесткие губы. Как Салма-цветочница сказала бы, интересный мужчина. Но с прибабахом – однозначно.
– Не помню, – заявил он, убив на размышления не меньше минуты. – И вообще, заболтался я с тобой. Значит, обедать пора. Натощак я бываю словоохотлив.
«Я тоже», – хотела добавить Эби, но по ставшему отчужденным взгляду хозяина поняла, что его запас доброго расположения к ней на сегодня исчерпан.
– Джек, возвращайся на место! – приказал он позабытому в разговоре созданию.
Механический человек медленно развернулся и побрел за ширму. Эбигейл показалось, что она слышит за звуком тяжелых шагов скрип металлических суставов.
– Думаю, ты захочешь отдохнуть и освоиться, – сказал маг девушке. – До завтра у тебя в делах только посуда. А с утра займешься остальным, но распредели время так, чтобы с двенадцати и до двух не отвлекаться ни на что, кроме Джека.
Покинув «торию», Эби вернулась в выделенную ей комнату. Хотелось, конечно, заглянуть на кухню, но там, судя по доносившимся звукам, еще возился приходящий повар, которого упоминал господин Дориан.
Через полчаса маг позвонил. Эби не поняла, откуда слышится невидимый колокольчик, но сразу догадалась, что ее зовут. Стоило выйти из комнаты, как звук отчетливо указал – в столовую.
– Убрать, перемыть, – коротко велел хозяин, указав на стол.
Повар пробыл в доме долго, и девушка ожидала, что трапеза мага будет состоять минимум из десятка блюд, но пустая тарелка была всего одна, если не считать маленького хлебного блюдца. Зато вилок на постеленной поверх темной скатерти молочно-белой салфетке лежало сразу три. И два ножа. И две ложки. Но, кроме одной вилки, все приборы были чистыми. Как и два разной высоты фужера из трех, стоявших на столе. Мэтр Дориан за обедом пил лишь из одного. Воду, судя по запаху. Но Эбигейл честно перемыла все. Не тяжело ведь, да и удобно: на мажьей кухне, как и в уборной, вода текла прямо из трубы и в трубу же утекала.
Управившись с посудой, она с чистой, как свежевымытые тарелки, совестью кинулась к холодильному шкафу, отличавшемуся от обычных широкими металлическими дверцами.
Взгляд сразу же уперся в блюдо с запеченным окороком. Возможно, стоило проявить скромность и выбрать что-то другое, но ведь хозяин сам разрешил ей брать все, что пожелается, и никто его за язык не тянул.
Справившись с заполнившей рот слюной, Эби вытащила блюдо на стол. Хотела взять нож, но вдруг взбрело в голову схватиться за голый мосол и вгрызться в окорок зубами, как красноносый моряк на вывеске портового трактира.
Девушка с трудом подняла увесистый кусок, отряхнула застывший жир, потянула ко рту и тут, к ужасу своему, увидела стоящего в дверях мэтра Дориана.
Окорок вернулся на блюдо, а Эби, неотвратимо краснея, потупила взор.
– Мне кажется, я видела в саду полосатую кошку, – пролепетала она. – Хотела покормить, как вы и говорили.
Мэтр поглядел в окно, потом на окорок, на Эби и снова на окорок.
– Полосатая кошка, которая в состоянии съесть такой кусок, называется тигр, – сказал он серьезно.
Развернулся и вышел, оставив девушку наедине с вожделенным мясом. Аромат запеченной с горчицей и пряностями свинины быстро разогнал остатки неловкости, и через минуту Эби уже вовсю работала челюстями, при этом совсем по-кошачьи урча от удовольствия. Или по-тигриному.
Глава 3
Мэтр Дориан Лленас был человеком серьезным, истинным адептом науки и верным сыном закона. Но некоторые его поступки выглядели весьма эксцентрично. Например, отказ от экипажа в пользу громоздкой, шумной и, по мнению многих, неэстетичной самоходной тележки. Не объяснять же каждому, что ежедневные испытания паромобиля, замаскированные под деловые и развлекательные поездки, – необходимая часть работы по усовершенствованию изобретения с целью превратить дорогостоящую диковинку в удобный и доступный транспорт? Не поймут. Не захотят понять. Даже коллеги – что из магического сообщества, что из технического университета. Осмеют, отмахнутся, пустятся в длительные диспуты, доказывая, в чем он не прав. Кто из вредности, кто из зависти. Кто – банально от скуки. Но большинство – от общей заскорузлости ума, твердо убежденные в незыблемости износившихся за века норм и в собственной правоте.
Собратьев по магическому дару Лленас еще мог понять. Страсть к переменам иссякла в их породе триста лет назад, когда общими усилиями Пяти Академий была остановлена Двадцатилетняя война и вместе с Карлом Безумным, последним королем-магом, ликвидирована монархия в Линкарре. Избавившись от власти короны и заложив основу парламентской республики, одаренные более не стремились к новшествам. Да и какое им дело до того, ездят горожане в каретах или в паромобилях, когда сами они перемещаются в основном посредством сети порталов?
Но от инженерной коллегии мэтр Дориан ожидал иного отношения и был удивлен, что технари, как зовут их в народе, отвергли большую часть его идей. Причина проста: дорого. Вот паромобиль. Зачем он, когда есть паровозы и пароходы, вполне окупаемые за счет перевозки большого количества людей и соответствующих цен на билеты? А в качестве личного транспорта и традиционный экипаж вполне подойдет, особенно после установки новейших рессорных подвесок.
И слуги пусть себе будут живые, так привычнее. И дешевле опять же.
В принципе, мэтр Лленас ничего не имел против живых слуг, но в его доме данная категория свободных граждан республики Линкарра надолго не задерживалась. Наниматель должен создать соответствующие условия для работника или обозначить возможные неудобства при заключении контракта, и пункты вроде «взрыв», «самовоспламенение» и «вероятность спонтанных трансформаций под воздействием измененного энергетического фона» в отсутствие дополнительного материального стимула не воодушевляли потенциальных горничных и дворецких.
А Джек требовал серьезной доработки – то есть времени и средств.
Во времени Дориан, уйдя с кафедры прикладной механики, ограничен не был. А чтобы найти средства, пришлось браться за частные и муниципальные заказы. Знакомые-маги приходили в негодование от того, что он, магистр третьей степени посвящения, возится с проржавевшим механизмом башенных часов. А технари… Сказать честно, их с самого начала раздражало, что одаренный сунулся в механику, и далее, за что бы он ни взялся, по умолчанию заслуживал порицания.
Нет, он был не единственным магом-техником в Линкарре. Но он был самым известным магом-техником Салджворта – второго по величине и влиянию города республики, где по соседству с одной из Пяти Академий расположился Государственный технический университет, и известен был в основном непрактичностью своих изобретений. С учетом этого и упомянутой уже ограниченности в финансах не было ничего удивительного в том, что мэтр Лленас не смог найти помощника, на которого можно было бы возложить даже самую простую обязанность – присматривать за Джеком, пока тот будет отрабатывать двигательные навыки.
И тут поступило в чем-то странное, но весьма удачное предложение от городского совета: работница по приговору. Лленас вновь показал себя сумасбродом, решившись привести в дом осужденную проститутку, еще и перебирал «товар», отыскивая подходящую.
– Что же там с третьей? – спросил он у себя, оторвавшись от решения шахматной задачи.
После обеда мозг нуждался в разминке. И вообще, как выяснилось, нуждался.
Мэтр не привык держать в голове ненужную информацию и легко от нее избавлялся, освобождая место для новых знаний и идей, но забыть целого человека – такого с ним еще не было.
– Что, если у меня приключился припадок, я убил ее, а тело закопал в саду?
Припадков за ним не водилось, мысль о возможном убийстве возникла под впечатлением от недавно прочитанной книги, но, начав с этого абсурдного предположения, маг надеялся вспомнить, что же произошло на самом деле.
– Я убил ее, – повторил он, прислушиваясь к своим внутренним ощущениям. – А тело спрятал в шкаф.
Лленас не числился завзятым садоводом и плохо представлял себя с лопатой в руках, а потому первоначальная версия претерпела некоторые изменения.
– Спрятал в шкаф и выбросил из памяти. Возможно?
– Никак нет, – ответил робкий голосок, прозвучавший не из глубин сознания, а от двери в библиотеку.
Эбигейл. Ее зовут Эбигейл. Хоть это не забыть.
– Почему? – спросил маг с интересом, жестом приглашая мнущуюся на пороге девицу войти.
– Запах пошел бы, – ответила она, не глядя ему в глаза. – Трупы они всегда… А вот если все-таки в саду…
– Нет, – решительно отмел этот вариант Дориан. – Закопать, возможно, еще сумел бы, но не привести в порядок лужайку.
– Это хорошо, – пятясь обратно к двери, пробормотала Эбигейл. – Значит, третью вернули, как и остальных. Не подошла чем-то.
Занятная особа.
Маг видел, что она испугана его беседой с самим собой о вероятном преступлении, но тем не менее не смолчала и привела неопровержимые доказательства его невиновности. Впрочем, в глазах магистерского трибунала неопровержимыми они не были бы. Есть плетения, препятствующие разложению, есть такие, что создают вокруг объекта непроницаемый купол и не дают распространяться ни звукам, ни запахам. Но версия с убийством с самого начала была бредом. Нужно меньше читать перед сном новомодных остросюжетных романов и впредь не излагать свои умозаключения вслух, помня, что в доме теперь есть лишняя пара ушей – красных ушей, зардевшихся от смущения.
– Я пойду? – с надеждой спросила девушка, отступив еще на шаг.
– Нет. Зачем-то же ты пришла?
– Вы сказали следить за порядком, и я хотела спросить, где у вас тряпки и швабры… и остальное…
Обычно уборкой в доме занимались работницы, которых раз в неделю присылало агентство. Лленас подумал, что следует отписать управляющему и отказаться от их услуг, пока есть Эбигейл. Правда, работа по хозяйству – непривычный для нее род деятельности. Но ведь это в какой-то мере – неотъемлемая часть женской природы. Все они так или иначе управляются по дому, готовят и штопают белье. Все в какой-то степени шлюхи.
– В шахматы играешь? – спросил маг.
Сам он мог бы разъяснить ход мыслей, приведший к этому вопросу… Начиная с того, что вот уже неделю живет добровольным затворником, отгородившись от всех на время решающей фазы эксперимента, заканчивая тем, что изучение человеческой физиологии и эмоциональной составляющей для создания полноценного в своем облике и поведении механического слуги подвигало на исследования привычек и образа жизни самых разных людей. Еще и треклятая задача! Мат за пять ходов при данном положении фигур казался нереальным. Но для девушки его интерес стал полнейшей неожиданностью.
– Нет, – ответила она, справившись с удивлением. – Знаю только, как фигуры ходят.
– Уже что-то, – одобрительно кивнул мэтр, мыслями возвращаясь к нерешенной загадке на доске. – Можешь идти. Швабры и все остальное в чулане рядом с задней дверью.
Изобразив неуклюжий книксен, девица поспешила к выходу.
– А что кошка? – спросил он, вспомнив. – Сумела расправиться с окороком?
Эбигейл застыла в дверях, не оборачиваясь. Уши, не скрытые собранными в скромную прическу волосами, снова вспыхнули.
– Нет, – пролепетала она. – Я отрезала ей кусочек… кусок. И дала немного молока.
– Замечательно.
Значит, холодильный шкаф работает исправно. Молоко куплено позавчера и еще не скисло, мясо лежит четвертый день. Ежедневно повар получал список блюд, которые следовало приготовить, а Лленас отмечал максимальный и минимальный срок хранения различных продуктов. Когда у него будет достаточно данных, можно попробовать протолкнуть идею в массовое производство.
Мэтр Дориан поглядел на доску с неразрешимой задачей, затем – воровато – по сторонам. Сдвинул туру на одну клетку и поставил невидимому сопернику мат всего за три хода!
После обеда – шахматы. После шахмат – прогулка на свежем воздухе.
Лленас старательно соблюдал разработанный им самим график. Если не жалеть себя, проводя все время в лаборатории, даже магический дар не спасет от переутомления.
Нужно беречь здоровье.
Гулять.
Ходить пешком.
Неплохо бы заняться гимнастикой, но…
Гулять – и этого хватит.
Застегнув сюртук и захватив в прихожей трость, мэтр Дориан вышел за дверь. Взглянул на часы, засекая время. Сегодня он ездил за новой работницей – это тоже приравнивается к отдыху. Значит, следует сократить время прогулки.
Маг ступил на дорожку.
Опираясь на трость, неспешно обошел овальную клумбу с настурциями, глубоко вдохнул, медленно шумно выдохнул и вернулся в дом.
Теперь можно браться за работу.
В лаборатории не мешало бы прибраться: на отдельных столах и полках с давно невостребованным оборудованием лежал слой пыли, пол хранил следы грязных ботинок, а на стеклах мутнели разводы. Но больше всего хозяина волновала пыль. При работе с тонкими и точными механизмами она превращалась в серьезную проблему. И практически неразрешимую. Самому браться за тряпку не по рангу; впустить наемных работниц – поставить под угрозу плоды кропотливого труда. Впустить и контролировать каждое действие? Это, пожалуй, выход. Но Лленас привычно отложил решение вопроса до лучших времен.
Надев халат, маг прошел в ту часть помещения, где сейчас велась основная работа. Огороженный белой ширмой угол он еще мог содержать в чистоте: не поскупился и приобрел зачарованный пылесборник. Жаль, на всю лабораторию его мощности не хватало, а у самого создавать подобные вещи не получалось – специализация не та.
– Ну-с, господа, – обратился он к стоявшим в рядок механическим людям. – Приступим.
Мэтр потер руки, снял и отложил в сторону перстень из белого золота с квадратной агатовой печатью.
Давно минули времена, когда в качестве проводников и стабилизаторов силы использовали тяжелые магические жезлы, а то и посохи (извечное заблуждение, будто размер имеет значение), а магини пытались перещеголять друг друга красотой инкрустированных драгоценными камнями волшебных палочек. Теперь в употреблении более удобные предметы: кулоны, броши, булавки, браслеты. Те же кольца. Попробуй определи, какая из блестящих побрякушек – та самая. Не то чтобы маги всерьез опасались лишиться силы вместе с вещью-проводником, все это сказки. Для вора кража артефакта чревата плачевными последствиями: как правило, подобные предметы зачарованы на такой случай. Если нет, то в чужих руках они становились обычными украшениями, и маг ничего не терял, кроме денег и времени на создание нового проводника, но на это время становился слаб и беззащитен, практически как обыкновенный человек, а потому каждый одаренный старался обезопасить себя от подобной напасти.
Вот и кольцо мэтра Лленаса, по сути, единственная драгоценность, которую он носил не снимая, многие считали его «жезлом». А между тем смекалистый маг еще на последнем курсе академии создал для себя другой предмет. Простой серебряный диск, размером не больше мелкой монеты, показался ему замечательным решением. Во-первых, серебро, особенно в затраченных количествах, – это не так дорого, и происходивший из знатного, но обедневшего рода студиоз в состоянии был себе его позволить, а во-вторых, металл чистый, имеющий даже целебные свойства, и можно безбоязненно вшить его под кожу, в ладонь.
Вряд ли Дориан Лленас единственный, кому пришла в голову подобная идея, но среди одаренных по понятным причинам такое не обсуждалось, и знаменитый салджвортский чародей и изобретатель вот уже третье десятилетие молча гордился своей находчивостью.
Большим пальцем левой руки мэтр помассировал правую ладонь в том месте, где едва заметно белел старый шрам и прощупывался заветный диск. Сосредоточился и навел руку на одно из своих созданий.
– Повелеваю тебе… – начал он громко и торжественно.
Затем огляделся, словно не знал, что тут нет и быть не могло свидетелей этого недостойного ученого мужа паясничества, и смущенно откашлялся. Снова, теперь уже без слов, направил ладонь на Джека – работал он до поры лишь с этим экземпляром.
Ни Лленасу, ни кому другому пока не удалось изобрести движитель, достаточно компактный для искусственного тела. Но даже с подобным движителем Джек был бы лишь куклой: ходил бы по прямой, покуда его не развернут, поднимал бы руки и поворачивал голову, когда хозяин переключает выведенные наружу рычажки. А магия не только давала энергию для движения, но и наполняла действия искусственного человека смыслом.
Пока техник Лленас работал над подвижностью искусственного тела, мэтр Дориан составлял формулы «оживляющих» заклинаний. Взяв за основу древние знания о создании големов, маг многократно усложнил и без того непростое плетение, чтобы максимально приблизить поведение механического человека к естественному для людей обычных. Нельзя было упустить ни одной мелочи. Порог? Поднять ногу и переступить. Преграда? Обойти. Или все же убрать? Оказалось, что в разных ситуациях одна и та же цель достигается разными средствами. В итоге удалось составить формулу, которая дорабатывала и совершенствовала бы самое себя. Основа заклинания, записанная на восемь идеальных кристаллов, вставленных в рамку из янтаря, помещалась рядом с другим, более крупным кристаллом, служащим источником питания, в груди Джека. Словно новорожденный ребенок, механический человек учился узнавать мир, и каждое новое знание записывалось в соответствующую ячейку магической решетки. И, как и ребенок, он нуждался в няньке.
Но это – завтра. Сегодня мэтр Дориан дал Эбигейл время осмотреться, а сам планировал поработать над механической составляющей. В идеале искусственное тело должно превосходить человеческое по гибкости, подвижности и выносливости, и маг, точнее, в данном случае – техник, изо всех сил к этому идеалу стремился.
Выходило пока не очень. При первом же шаге, двинувшись слишком резко, Джек едва не упал, а взмахнув рукой, больно стукнул подбежавшего помочь изобретателя по лбу.
– Нужно поработать над волокном для мышц и тканью покрытия, – простонал, потирая место наметившейся шишки, мученик науки. – Чтобы мягче как-то…
Джек обернулся на голос. Темные линзы, заменявшие ему глаза, даже создателя порой ужасали. А ведь предмет, по сути, декоративный. Можно у кукольников заказать по размерам. Голубые или карие. Почему бы нет?
Неизвестно, как долго мэтр Дориан работал бы, не произойди одно событие. А именно – закат. Солнце, во второй половине дня услужливо светившее в окна лаборатории, медленно опустилось и спряталось за крышу соседнего особняка. В дом прокрались сумерки.
Нужно зажечь лампы. Но перед этим, согласно неукоснительно соблюдаемому графику, поужинать.
Маг прошел на кухню. Служанку не звал: в еде он был неприхотлив, а к новейшему своему изобретению – машине для разогрева пищи – все равно никого не подпускал ввиду того, что устройство еще не прошло необходимых испытаний.
Заглянул в холодильный шкаф, раздумывая, какое блюдо проверить на сохранность, а заодно и съесть. Отметил, что кошка не побрезговала позавчерашним соте из баклажанов, а следовательно, его проверять уже не надо. Как и запеканку с лососем. А вот телячьи почки… О нет, тоже не стоит. Семь дней – перебор.
Маг остановил выбор на запеченном с сыром картофеле двухдневной давности и яичном салате, в виде исключения – свежем. А пока запустится разогревающая машина (процесс небыстрый), решил выпить чашечку кофе и все же позвал Эбигейл, чтобы показать той, как пользоваться кофейным аппаратом.
Что девица она неглупая, мэтр Лленас уже понял, но тем не менее разъяснял в мельчайших подробностях:
– В этот резервуар наливается вода. Сюда засыпаются зерна. При повороте вот этого колеса включается мельница, и в эту вот чашу ссыпается уже молотый кофе. Затем ты опускаешь этот рычаг. Отметки «один», «два» и «три» указывают на количество порций. В данном случае выставляем «один». Потом этот рычаг поднимаешь вверх до упора. Необходимое количество кофе и воды отправляется в латунную емкость, а ты поворачиваешь вот эту ручку, и механическое колесико с кремневой крошкой дает искру, от которой зажигается спиртовая горелка. Устройство учитывает плотность и количество жидкости, а также теплоотдачу емкости, и в установленный срок вот эта крышечка накроет горелку и огонь потухнет, после чего напиток можно разливать по чашкам…
– Ой, мамочки! – вырвалось у девушки.
– Не запомнила? – вздохнул маг.
Он приготовился повторить все сначала, но Эбигейл замотала головой:
– Запомнила. Только мороки много, когда тут дел-то всего… Ой!
Она умолкла и вжала голову в плечи, словно ожидала, что сейчас ее станут ругать.
– Договаривай, – приказал маг.
– Колесики эти… И рычажки. Долго больно. Кофе можно в ручной мельнице помолоть, видела тут у вас. Зерна перед тем на сковороде прокалить, даже если они уже жареные, – вкуснее будет. И на спиртовке сварить, чтобы плиту не растапливать. Можно еще пряностей добавить. Кардамон или корицу. Гвоздику. Машина же не добавляет? А можно со сливками и с миндалем.
Она так вкусно рассказывала, что в самом деле захотелось чего-нибудь этакого. Чтобы с корицей. Или с миндалем. И пирожное со сливочным кремом или булочку с мармеладом…
– Ты умеешь варить такой кофе? – спросил мэтр Дориан с сомнением.
– Умею, – ответила девушка, не поднимая головы.
– Ну так… вари. Принесешь в гостиную.
Он поглядел на тихо гудящую разогревающую машину. Пока закипит вода в нижней камере, пока пойдет через решетку пар… И вся еда потом с привкусом железа.
– После разогреешь запеканку и накроешь в столовой, – приказал он работнице.
Если уж кофе готовить умеет, то и с этим справится.
А над машиной еще думать надо.
Глава 4
– Все, что ни делается, – к лучшему, – прошептала Эби, забираясь под покрывало.
Эти слова много лет заменяли ей вечернюю молитву. А иногда и утреннюю.
И ведь помогало. Не всегда, но порой помогало.
Вчера облава, сегодня суд, приговор, страшный маг… А вышло, что жить ей три месяца в хорошем доме, есть досыта и спать на мягкой постели…
Девушка сладко потянулась и зажмурилась. Давно она на такой не спала. Четвертый год уже.
При жизни родителей все было иначе. Был дом в Грислее, небольшом городке в тридцати милях от Салджворта. Была аптечная лавка отца, единственная на весь город. Эби нравилось приходить туда, нравился запах лекарских трав и то, как булькают, меняя цвет, жидкости в пузатых колбах, и все эти пузырьки с микстурами и баночки с мазями. Она даже хотела помогать отцу в его работе, но тот говорил, что не женское это дело, и отсылал домой, к матери, заниматься делами женскими и дожидаться его с работы. Ходил он всегда напрямик, через пустырь, где лет двадцать как собирались заложить новый храм. Летом там все зарастало высокой травой, и цвели васильки и колокольчики. Отец обязательно набирал пышный букет. А зимой… Той зимой, когда Эби исполнилось тринадцать, он заболел воспалением легких. Сгорел всего за неделю. Людей на похороны собралось – почитай, весь городок. Знали отца многие, уважали. На кладбище проводили, а после в кабак пошли, помянуть. Стопка за стопкой… Эби точно не знала, как все было, она-то ведь домой с матерью вернулась, плакали обе… А те, что в кабаке, обсуждали промеж собой… Ну и дообсуждались до того, что где это видано, чтобы аптекарь – и от воспаления. Значит, никудышный аптекарь был, раз самого себя вылечить не сумел. А коль себе не помог, то еще подумать надо, что за микстуры он для других готовил. Всех умерших за десять лет вспомнили. Эль, вино и самогон ядреный хорошо на такого рода память действуют, особенно когда вперемешку… А к утру уже аптека пылала. Так и не нашли, кто поджег. Только стыдно было потом многим, так стыдно, что от Эби с матерью на другую сторону мостовой сбегали…
У мамы после того с сердцем плохо сделалось. А аптеки в Грислее уже не осталось, чтоб лекарства купить. Вот они и уехали оттуда в деревню к деду, материному отцу.
До того, как все случилось, Эби в деревне нравилось: лесок, речка. Это когда на недельку приезжаешь и знаешь, что скоро домой вернешься. А чтобы жить… Овец доить. А они вонючие – страх. И молоко невкусное. Только сыр, соленый такой, ничего. А еще стричь их, шерсть чесать. После прясть… Но прясть Эби так и не научилась. Деда паралич разбил, левая половина тела совсем не слушалась, и лицо перекосило. Решили отару соседям продать. И землю тоже – все равно работать на ней некому. Дядька приехал. Эбигейл его до этого всего пару раз видела, они с отцом не ладили, и мама брата не то чтобы сильно любила. Может, когда он еще маленьким был. А как вырос и в Салджворт подался, испортился. Если наведывался, то только денег попросить…
А мама через месяц после того, как деда схоронили, за ним следом отправилась. И не ждал никто. Вроде не так плохо ей было, планы строила, думала, куда отцовское наследство вложить. Знай твердила дочери, что все, что ни делается, – к лучшему.
И Эби так себе говорила. Не видела, конечно, ничего хорошего, в том, что сиротой осталась, но надеялась, когда с дядькой уезжала, что в Салджворте жизнь к ней доброй стороной обернется. А оказалась в Освине – самом что ни есть дурном районе. Тут уже к другой жизни приспосабливаться нужно было. Чтобы и за себя постоять, и человеком остаться. Отец так учил, что главное – всегда человеком оставаться. Правда, Эби тогда не понимала, как это. Все ведь люди, у всех по две руки, по две ноги, голова одна… Только у некоторых не тем забита, а у иных и вовсе пустая. Как у Курта, например. Неплохой ведь парень был, и отец его мясную лавку держал, не бедствовали. А Курт все равно на легкие деньги польстился. Стал на дядьку работать. По мелочи вроде: записку отнести, пакет забрать. На мелочи и погорел. А дядька на его место Эби пристроил. Сказал, отрабатывать надо то, что получаешь. Будто много она от него видела. А за то, что имела, с лихвой расплачивалась: дом в порядке держала, есть готовила, покупки все на ней были. И дружков его терпела. Лапу этого. Так-то он Март, но лапищи и правда здоровенные. Распускал еще. Но Эби к тому времени уже многого в Освине набралась. Могла и отшить, а могла и ботинком под коленку ударить… и не только под коленку. А помогать дядьке в его делишках отказать не смогла. Боялась, что на улицу выгонит. Или, того хуже, в бордель продаст. Он как напивался, бывало, грозился… Только и тогда, когда она стала писульки его носить, а то и краденое скупщикам, дядька все равно недовольный был. Как увидит ее, так и заводит, что перестарок уже, а все на его шее сидит, что другая уже б мужика нашла или сама зарабатывала. Эби стала шитье на дом брать – какие-никакие деньги, а он все кривится…
От пришедшей внезапно мысли девушка подскочила на кровати.
А что, если дядька вчера специально ее на ночь глядя из дома выставил? Знал про облаву и избавиться решил? Ведь не возьми ее мэтр Дориан к себе, в тюрьме за три месяца много чего случиться могло.
– Все, что ни делается, все к лучшему, – шепотом повторила Эбигейл.
Потянула носом, вдыхая шедший от наволочки тонкий аромат лаванды, закрыла глаза… И тут же открыла, услыхав какой-то звук. Будто рычание откуда-то снизу, словно в подвале притаился свирепый зверь. Вспомнились скрытые ковриком царапины на полу…
Прислушалась: тихо. Значит, показалось.
Может, тут и подвала никакого нет.
Утро для Эби началось с чашечки кофе. Вернее, с двух: первую выпил мэтр Дориан, а вторую – тайком от хозяина – сама девушка. Маг пил сладкий, такой сладкий, что Эбигейл, глядя, как он кладет в чашку сахар ложку за ложкой, прикусила язык – уж очень хотелось, позабыв о страхе и почтении, предупредить, что так и слипнуться кое-где может.
– Сладкое стимулирует активность мозга, – пояснил мужчина, заметив ее взгляд.
Мозг он свой, судя по всему, крайне ценил и всячески баловал, потому к кофе затребовал себе сдобную булку с клубничным джемом.
А Эби решила, что ей и с неактивным мозгом неплохо. Кофе она выпила без сахара, как с детства привыкла (отец говорил, что только так настоящий вкус поймешь, что кофе, что чая на травах), а вместо булки с джемом ломоть хлеба маслом намазала и куском сыра накрыла.
– Я буду в лаборатории, – предупредил хозяин. – А ты займи себя чем-нибудь до полудня.
С двенадцати и до двух часов дня ей предстояло гулять с Джеком. Жутковато, конечно. Страшный он. Неживой такой. Но все же в саду, где цветочки цветут, птички поют, дорожки аккуратненькие. А не по освинским улицам, когда только и глядишь, чтоб не вступить куда. Да и Джек, поди, руки распускать не станет.
Чтобы занять себя, как велели, Эби прибрала в гостиной. Полочки от пыли протерла, накидки на креслах поправила. Много ли в доме грязи от одного человека? К тому же он в основном в ла-бо-ра-тории своей сидит.
Затем пришел господин Блэйн, повар.
Эби прежде думала, что настоящие повара все толстые, румяные, в накрахмаленных белых колпаках. А этот – худой, как щепа, бледный. И колпака не носит.
– Зачем мне? – улыбнулся он, когда Эби решилась спросить. – Колпак ведь на кухне для того надевают, чтобы волос в стряпню не натрусить.
И погладил ладонью блестящую лысину.
Хороший он был, веселый. Если бы не пришло время механического человека выгуливать, девушка так на кухне и осталась бы, пока рулет с грибами запечется.
А с Джеком оказалось скучно.
Но уже хоть не страшно.
Бродишь себе между клумбами и под деревьями, следишь, чтобы «кукла» по цветам не топталась. Объясняешь ему, как маленькому, что ходить только по дорожке можно. Мэтр Дориан сказал, что Джек все понимает. По крайней мере, про клумбы понял.
Ступал он медленно, неуверенно. Поворачивал трудно. И все время молчал.
От этого молчания, разбавленного звуком неуклюжих шагов, Эбигейл становилось все больше и больше не по себе, и она заговорила сама:
– Розы не трогай, они колючие.
Будто этому чучелу механическому взбредет в его безмозглую голову роз нарвать. Или ему больно будет, если наколется.
– Чувствуешь, как пахнут?
Конечно, не чувствовал. А Эби уткнулась носом в пышный белый цветок и с наслаждением вдохнула аромат.
– Ветер сегодня. Флюгер, гляди, как пляшет.
Джек завертел головой, не понимая, чего от него хотят.
Господин Дориан предупреждал давать ему только простые задания. Как ребенку. Но с ребенком можно просто сюсюкаться, рассказывать сказки. Ребенок, даже не понимая значения слов, догадается – по голосу, по интонации, по выражению лица.
– Чурбан, – выдохнула с досадой девушка.
Намается мэтр со своей игрушкой. Мало что безмозглый, так еще и бесчувственный. Чему такого научишь?
Следующий день стал полным повторением предыдущего. И следующий. И следующий…
Она варила кофе, мыла посуду, вытирала пыль, гуляла с Джеком и скучала.
Лучшим временем были те полчаса, которые удавалось провести в компании господина Блэйна. Эби стыдилась рассказывать, кто она и как попала в этот дом, но повар и не расспрашивал. Зато о себе выболтал все без утайки. Женат, двое деток, третьего ждут. Жилье хотят побольше прикупить, благо средства имеются. Он ведь в богатых домах работает, за хорошие деньги. А уж навидался за годы такого…
Эби приходилось зажимать рот ладошкой, чтобы ее смех не достиг хозяйских ушей, когда повар рассказывал, какие чудаки есть среди его клиентов. Куда там мэтру Дориану с его механизмами, разговорами о трупах в шкафах и прогулками вокруг клумб.
Например, одна дама мазала лицо сметаной. Говорят, полезно: кожу отбеливает, морщинки разглаживает. Только эта в сметане целыми днями ходила, господин Блэйн за все время, что ей готовил, так ее лица и не видел. С раннего утра уже салфетку на грудь повяжет, намажется и расхаживает по дому. А за ней гуськом – пять кошек: любят, видать, сметанку.
Прохаживаясь потом с Джеком в саду, Эби пересказала механическому кавалеру, как звала его в шутку, все, что слышала от повара. Но тот, конечно же, ничего забавного в ее рассказах не находил…
На четвертый день пребывания Эбигейл в доме мага к хозяину наведался гость. Как господин Дориан и говорил, сам вошел, без звонка. Эби думала, что мэтр занят в лаборатории, и решила побродить по комнатам. Тряпку взяла для отвода глаз – будто пыль вытирает. А хозяин на самом деле не в железках копался, а в библиотеке сидел. И не один.
– Координация, говоришь, у него нарушена? – донесся из-за прикрытых дверей незнакомый мужской голос.
– Да, – отвечал маг. – Месяц бьюсь, но причины так и не нашел.
Говорили они, как Эби поняла, о Джеке.
– Причина, – протянул чужак. – Причин, друг мой, может быть много. Ты сказал, что хочешь заказать ему новые глаза, чтобы придать более презентабельный вид? То есть органы зрения как таковые у него отсутствуют. Как же он видит?
– Это часть матричного заклинания. Джек получает информацию об окружении в радиусе ста ярдов.
– Значит, он вынужден сначала обработать эту информацию, определить свое местоположение в пространстве и на плоскости…
Эби услышала звук, какой бывает, когда кто-то бьет себя ладонью по лбу.
– Слушай, а ты прав! – радостно вскричал мэтр Дориан. – Как я сам не подумал? Ведь если прочие рефлексы у него приближены к человеческим…
Подслушивать нехорошо, и девушка, для порядка смахнув пыль с маленького круглого столика, ушла к себе. Главное она услышала: у Джека будут новые глаза.
В конце недели хозяина посетил уже не гость, а гостья.
Услыхав, как открылась входная дверь, Эбигейл выглянула в холл и увидела даму в богатом синем платье. Лицо незнакомки скрывала густая вуаль, приколотая к маленькой черной шляпке, непостижимым образом державшейся на собранных в высокую прическу волосах цвета беленого льна, но отчего-то и сомнений не возникало, что гостья чудо как хороша. В голове не укладывалось, что у обладательницы осиной талии, высокой груди, изящных рук и длинной белой шеи может иметься какой-нибудь изъян.
Заметив Эби, женщина, судя по движению головы, бегло осмотрела ее с головы до ног, хмыкнула и, стуча каблучками, взбежала по лестнице на второй этаж. А Эбигейл, вспомнив, что ей велено не путаться под ногами, пошла на кухню и взяла себе из холодильного шкафа большой кусок пирога с мясом.
Незнакомка ушла через час.
Вскоре после этого зазвенел колокольчик-невидимка, и хозяин потребовал кофе в гостиную.
Когда Эби принесла поднос, мэтр Дориан сидел в кресле у окна. Сюртук он где-то оставил, рубашку застегнул неправильно, пропустив одну пуговицу, да и весь вид у него был категорически нерабочий. Но, выпив кофе, он пошел в лабораторию и не выходил оттуда до позднего вечера.
А ночью под полом опять кто-то рычал. Теперь совершенно точно.
О том, что подвал здесь есть, Эби уже знала. Туда вела расположенная напротив кухни дверка. Совсем рядом…
Впрочем, с рассветом страхи улетучились. После трех лет в Освине оказаться в доме мэтра Дориана было невиданной удачей, и, готовя на кухне кофе или гуляя по саду с механическим человеком, Эби боялась уже не неведомого монстра, а окончания срока приговора, когда ей придется вернуться к дядьке.
А монстр… После обеда мэтр спустился в подвал с двумя огромными бутылками, наполненными какой-то жидкостью, а когда поднялся, бутылки были уже пустые.
Наверное, покормил, и зверь не станет пугать ее ночами голодным рыком…
– Господин Дориан!
Кабы чудище его самого не съело!
Принесли какой-то пакет, а Эби на такие случаи указаний не давали. Оставить в холле? Нести в библиотеку? Или на кухню – вдруг там что съестное?
А хозяин пропал.
И, самое странное, дверь в лабораторию открытой бросил. Обычно всегда на секретный замок запирался.
– Господин Дориан! – еще раз позвала девушка и, не дождавшись ответа, набралась смелости заглянуть в святая святых.
С первого ее посещения ничего здесь не изменилось. Те же шары под потолком, вращающиеся колесики и скелет у стены. А у другой стены на кушетке, которая в тот раз пустовала, лежал Джек. От гудящего металлического ящика к искусственному телу тянулись провода, а на голове механического человека был закреплен стальной обруч.
Что-то в облике «кавалера» показалось Эби странным, и она, забыв о запретах, вошла в лабораторию и приблизилась к кушетке.
Не Джек.
Волосы тоже темные. Фигурой похож, но тоньше немного, изящнее. И лицо лучше сделано, кожа не висит. Цвет, правда, все равно неважный: серость мертвецкая проступает. Губы тонкие, бледные. Щеки впалые – видно, сильно кожу натянули. Зато ресницы есть.
– Ты Роберт или Майкл? – шепотом спросила Эбигейл, припомнив имена «младших братьев» механического приятеля.
Как и ожидалось, новое создание мэтра Дориана ничего не ответило.
Эби ткнула его пальцем в грудь. Твердая.
Постучала по лбу. Звук вышел не такой уж гулкий.
– А, – махнула рукой девушка. – Все равно безмозглый.
Механический человек вдруг открыл глаза, оказавшиеся янтарно-карими, и процедил сквозь зубы:
– Сама такая.
Глава 5
Читать бесплатно другие книги:
