S-T-I-K-S. Змей Старский Валерий
«Эй, куда?» – про себя обратившись к Тигре, Оружейник пожалел, что выпустил ее – убежит же и, возможно, навсегда.
Внезапно его накрыло, или наехало что – то непонятное: безудержная радость от движения, от простора, удовлетворение, перед глазами полный хаос, зрение и обоняние в одном. Импульсами скакали черно – белые, очень контрастные картинки с цветастыми неоновыми всполохами немыслимых запахов, несущих ворох чуждой информации. Миху замутило, закружилась голова, пришлось закрыть глаза и глубоко вдохнуть.
Придя в себя, Оружейник тряхнул головой и шумно выдохнул:
– Я видел мир и запахи ее глазами, я чувствовал, как она. Да я волшебник, тудыт – тую! Удивительно.
Эти новые ощущения будто подхлестнули в мужчине жажду к жизни, у Михаила вдруг появился неподдельный интерес к этим новым способностям.
– Не, умирать не хочу. Да ни за что, с такими – то талантами. Теперь мы с Тигрой хоть в цирк, хоть в медвежатники, или еще куда, везде эксклюзивны.
Миха пошарил по карманам – где – то была пара – тройка галет. И правда, нашлось пяток галет, запаянных в целлофан, складной швейцарский нож, скотч, магниевое огниво – памятная вещь, и конечно, кровный брат, уже давно ставший частью Оружейника, – нож из голубой стали, носящий имя «Аристократ» и хранящийся в ножнах на левом предплечье. Все.
– Негусто, – Войнов покачал головой, представил Тигру, посмотрел на галеты, откусил и постарался все это передать.
Опять накрыло и тут же отпустило. Через несколько секунд крыса прыгнула ему на грудь, он протянул галету. И без контакта было понятно – зверь голодный. Пока уминали по – братски сильно урезанный паек, Оружейник подводил итоги:
– Итак, что мы имеем? А имеем мы сильную головную боль, результат, скорей всего, отравления, вызванного интоксикацией органов дыхания. Гипоксии явно нет, головокружения, рвотных позывов тоже, аппетит присутствует, сознание не терял, пульс, давление в норме. С момента казуса часов пять точно прошло, значит, не все так плохо, и отек легких мне уж точно не грозит.
Сняв одежду, он осмотрел себя: несколько детских ссадин, пара уже более серьезных царапин на ладонях – результат спурта по – пластунски, да еще огромный синяк на бедре. Остальное было в норме, по – настоящему беспокоила лишь головная боль.
«Конечно, нужны медикаменты, но как к ним пробраться? Остается лишь перевести дух и хорошенько поразмыслить о случившемся, пока юнга мою долю доминает, – решил офицер и принялся перечислять факты и строить догадки: – Итак, произошло что – то, явно выходящее даже за рамки чрезвычайного. Доводов с избытком, и все весомые: отсутствие связи, необъяснимое явление в пределах реактора, полное бездействие ответственных служб и лиц.
Так, теперь по порядку. Воздух. Могла произойти диверсия на воздухозаборнике. Нет, несостоятельно, подопытный жив, что угодно, только не диверсия; авария на химическом предприятии – это бы да, но в этом до приторности ухоженном городке подобного производства не имеется даже в проектах. Кто ж будет загрязнять самый экологически чистый город на Северо – Западе? Если кто – нибудь из состоятельных что и замутит, атомщики костьми лягут, но напрочь изничтожат подобное, причем вместе с зачинщиками, эти парни еще те выдумщики. Нет, это тоже отметаем. А если смещение пластов, землетрясение, нарушившее воздуховоды, и проникновение пластовых газов? Нет, бред. Кажется, с воздухом "разобрались", понятно, что ни хрена не понятно.
Связь. Связи нет, и объяснений этому тоже нет. Без сомнений, эта составляющая проектировалась и осуществлялась военными спецами. Зная не понаслышке об этой сфере и людях, которые в ней работают, и учитывая современные технологии, понятно, что случившееся ни в какие ворота не лезет. Необъяснимо. Получается, со связью тоже „разобрались“. Все веселее, блин.
Реактор – вовсе необъяснимая хрень. Явно какое – то не встречаемое ранее физическое явление. Что можно сказать? У двери в реактор золотистый смог насыщеннее, далее по мере удаления блекнет. Выглядит необычно, поэтому устрашающе, а вот моя хваленая интуиция как – то сомлела: глядя на переливчатую красоту, опасности не чувствует, как будто я младенец в утробе, ощущения первозданно теплые, даже можно сказать, добрые. – Оружейник тряхнул головой. – Ну бред же, морок.
Очередное „разобрались“. Что – то это удручает.
Осталось бездействие поверхности. Полдня прошло, если не больше, а с большой земли молчание, и это сильней всего напрягает. На таком объекте помимо видео—, аудиокомплексов отслеживания должна быть туева куча датчиков, которые все это время должны где – то мигать, пищать, показывать что – то типа „Внимание! Опасность!“. И где реакция? Тихо и спокойно, как на погосте. Нет, на поверхности что – то не так, очень не так. Да и полковник должен был в крайнем случае пробиться, этот человек за своих и ядерную войну в состоянии развязать».
– Где ты, Батя? – вздохнул Войнов. – Похоже, и с последним «разобрались», что – то как – то нерадостно. Нужно по – любому выбираться на поверхность, альтернативы нет, – принял решение Михаил и схватился за голову, выругавшись: – Задрала, сука! – Боль только усиливалась. – Нет, здесь я долго не протяну. Покемарить бы часок – другой, да как с такой головой заснешь. Все, что нужно, там. – Мужчина посмотрел на освещенную платформу.
Она была в порядке, выглядела все так же ярко, но не она приковала внимание. За границей золотого смога, будто подсвеченная искрами от бенгальского огня, сидела, спокойно намываясь, Тигра. Вот же палубная шустра.
Увидев, что на нее обратили внимание, плутовка подпрыгнула, пискнула и припустила к платформе. Остановилась, посмотрела на Оружейника, пару раз лизнула шкурку и двинулась в том же направлении, как бы говоря: «Чего сидишь ждешь, увалень?» Активация связи с удаляющимся юнгой на этот раз прошла очень уж просто и даже обыденно, а главное – без того хаоса чуждой человеческому виду информации.
Миха хорошо видел глазами Тигры мелькающие шпалы, блестящую ленту рельса, на ней свои отпечатки и следы других людей, и он почему – то точно знал, что, увидев строителей, не важно, через год или через десять, он точно скажет, чьи это следы. Разум будто сам подстраивался, пропуская или преобразовывая только то, что понятно. Хотелось бы думать, что это именно мозг Homo sapiens продуцирует подобный фильтр, а не Rattus.
«Ну что тут поделать, не по уставу инициатива, но этакую отчаянную смелость и своевременность надо поощрять. Звание матроса напарница уж точно заслужила».
Тихо запев Высоцкого:
– Корабли постоят и ложатся на курс, – Михаил без страха вполз в этот золотой густой свет. Чего бояться? Тигра умная, и чуйка у нее явно на порядок лучше развита, не полезет она в опасное место – вон как беззаботно себя ведет.
Закрыл глаза, вдохнул, медленно выдохнул. Ничего не произошло. Нет, не так. На самом деле раскаленный железный обруч боли, медленно, но верно сжимавший виски, рассыпался вмиг. Оружейник аж застонал от прохладного облегчения.
– Люблю тебя, золотой! И тебя, Тигра! – крикнул он и в среднем темпе пополз к столь желанной платформе.
Первым делом дополз до телефонов. Они не изменили ранее принятому решению, молчали, как партизаны в гестапо. Это обстоятельство уже не воспринималось как конец концов, Войнов решил: если через три дня за ним и Тигрой не придут, будет прекращать этот хренопроект с полным всплытием и побиванием морд всех противных этому, если таковые объявятся. Но это все потом, а сегодня еще нужно посетить медблок, обработать раны, празднично, до отвала накормить команду, помыться и спать, спать, спать. Оружейник улыбнулся, а чуйка правильно подсказывала: «Не верь глазам, не верь инстинктам».
– Давненько так сладко не спал, – заявил только проснувшийся Михаил, зевая и потягиваясь.
Посмотрев на свои руки, он от удивления закашлялся и окончательно стряхнул остатки сна. Глаза видели, а сознание отторгало, отрицало, пискляво крича, как игрушечный злой фокусник за тридцать три доллара: «Иллюзии! Иллюзии!» От вчерашних ссадин на руках и глубокой царапины на ребре правой ладони не осталось и следа.
– Как это возможно? – Зеленка осталась, а вещественных доказательств борьбы за выживание не было, совсем. – Святые угодники, как же это?
Оружейник даже не осознал, как добрался до медбокса, вроде только лежал в кровати, и вот уже он здесь, в царстве таблеточных блистеров. На скорую руку произвел раствор из лимонной кислоты на водной основе и спирта, смыл мазки зеленки напрочь. Глазам предстала чистая кожа, давешние повреждения пропали, исчезли, рассосались, будто их и не было вовсе. Миха какое – то время туповато разглядывал кисти рук, пробовал на ощупь и так и сяк, растягивал, тер еще вчера поврежденные места, результат оставался тем же – поразительным.
Дрожащими руками мужчина скинул комбез. На правом бедре еще вчера был огроменный синяк, теперь же – ровного цвета кожа. Ноги оставались такими же худыми, но…
– О боже, – прошептал Михаил.
Темных пятен на голени словно бы и не было, и сама кожа на ногах теперь не напоминала пожелтевший пергамент, а выглядела совершенно здоровой.
«Здравствуй, надежда, ты снова со мной», – осторожно, будто боясь спугнуть свой шанс, подумал офицер.
Когда до него наконец дошло, в чем здесь дело, и отрицать очевидное не осталось никакой возможности, он, и слова не сказав, отправился за своей постелью. На зубах, по примеру бобров, припер тяжеленный двуспальный матрас с постелью прямо к двери, ведущей к реактору. Там же обнаружил и юнгу, дрыхнувшего без задних лап. Вот же животина – раньше него нашла лучшее место. Крыса не проснулась ни от шумного переезда Михи, ни даже оттого, что ее взяли в руки, лишь щелочкой приоткрыла и тут же закрыла один глаз, устраиваясь в руках Оружейника поудобнее. На теле зверька не было и признаков инородных включений. Как Тигра умудрилась избавиться от технологического наследия подопытной, Михаил даже предположить не мог.
А жизнь – то невообразимым образом налаживалась. Со стороны его какое – то расслабленно – юродивое лицо и этот пугающий смех приняли бы за помутнение сознания, но ему сейчас, как говорит молодежь, все было по барабану. Над его постелью, как издевательство, красовался знак «Внимание! Радиация!», нежданно – негаданно возродивший надежду, став для Войнова знаком «Внимание! Регенерация!».
Через пару дней Михаила перестало волновать, что там случилось на поверхности, у него наконец появилась цель, он изо дня в день видел улучшения в своих обездвиженных конечностях. Но он не любил быть лишь наблюдателем и как мог помогал этому процессу, беспрестанно массировал и сгибал ноги.
Все эти дни вахтенный с напарницей спали и жрали, именно жрали, другим словом то, что с ними обоими происходило, не назовешь. Миха не знал, как у Тигры, а у него аппетит проснулся не то что дикий, пугающий. Будто следуя зову, он, как кот, вынюхивающий валерьянку, на пару с крысой рыскал от столовой до медбокса, от медбокса до мастерской, подчиняясь этой проснувшейся тяге, поглощая то препараты с кальцием в удручающих количествах, то мелкую стружку бронзы или оружейной стали, вольфрам, жесть, алюминий, даже один свой нож из дамаска сточил – все шло в дело. Войнов уже с любопытством поглядывал на материалы, что еще не пробовал, и уже по вкусу мог отличить бронзу от латуни или свинец от олова.
В какой – то момент он перестал опасаться этой своей тяги. Наоборот, стал прислушиваться к запросам организма. Еще бы тут не прислушаешься – результаты этого обжорства поражали. На третий день с тела пропали все наколки, сделанные еще в юности, следом подчистую рассосались шрамы, а их у Оружейника за время службы накопилось предостаточно. Хронической усталости, пришедшей на плечах травмы, он также больше не ощущал, вернулось то ощущение из далекого прошлого, когда тело как бы само настаивало: «Давай, давай, нагружай, нагружай!» И он со знанием дела нагружал, подтягиваясь до изнеможения, отжимаясь до дрожи в плечах, с каждым днем все больше и больше, больше и больше. Жизнь превратилась в дичайший спурт из физических истязаний и поглощения всего и вся.
В какой – то момент Миха перестал читать названия употребляемых медикаментов. Зачем? Он уже по наитию знал, что вот это цветастенькое – именно то, что нужно. Наверное, такую интуицию стрелок подхватил, как инфекцию, от Тигры.
Были и еще немыслимые изменения. С каждым днем, проведенным в этом благодатном золотом смоге, Михаил и Тигра прогрессировали: крыса подозрительно заметно подросла, да что там заметно, вдвое, а он уже точно знал, что это необъяснимое сияние рано или поздно поставит его на ноги, оно уже начало.
Глава 3. Монстры, патроны, два ствола
Оружие Войнов любил всегда, сколько себя помнил. Будучи еще мальчишкой, убегая на исторические реконструкции отыгрывать в основном сына полка, и чуть позже, немного повзрослев, он старался соответствовать, досконально изучая оружие Великой Отечественной. В свои десять лет он уже наизусть мог рассказать обо всех параметрах ППС–43[6] от патрона до компенсатора или о ППШ–41[7], что приятно забавляло и удивляло устроителей и вообще многих взрослых. В одиннадцать Михаил уже мог произвести копию из металла, отчего имел непродолжительные проблемы с органами правопорядка, угодив, по ходатайству тех же правоохранителей, в Нахимовское училище. Позже еще большей страстью Михи стало избавлять оружие от корявых признаков массового производства, тюнинговать и переделывать под владельца, конечно, насколько это позволяла конструкция. Так он и получил свою кличку Оружейник, а избранные счастливчики – личное оружие, вышедшее из – под рук настоящего мастера. Однако теперь, за все это сумасшедшее время, он даже в оружейную не заглянул, не говоря уже о пострелять.
Решив исправить упущение, офицер наконец добрался до оружейки. У раскрытой двери маячила Тигра, впервые не решившаяся зайти в незнакомый бокс. Не задумываясь о поведении напарницы, Михаил оглядел помещение. Батя не обманул – это полный восторг! Вдоль стен тянулись заполненные оружейные стойки, приятно пахло новым оружием в смазке, среди которого были снайперки под различные задачи, несколько пулеметов, в том числе крупнокалиберных, штурмовые винтовки, автоматы под пистолетный патрон, сами пистолеты, коих и вовсе не сосчитаешь. Тут же на стеллажах расположился патронный склад, нет, не так – СКЛАД, явно на полк хватит.
– Ну, Батя, ты дал! – Взгляд мужчины задержался на малютке непривычной формы. Он слышал про ПП–2000 тульских оружейников, но держать в руках еще не доводилось. Потянулся, взял и тут же отдернул ладонь. – Вот же б…ь, да что со мной здесь происходит? – за какое – то жалкое мгновение он понял все об этом пистолете – пулемете: какие у него дефекты, как их исправить.
Ладно бы только это. За последнее время чего только не случилось, поэтому удивляться до обмороков Войнов уже не мог, как говорится, попривык к чудесам Петрушка.
«Может, я и ходить здесь смогу? – закралась малодушная мыслишка. – Чем черт не шутит».
Он собрал всю злость, все обиды и словно бросил их в топку одного лишь желания: «Хватит валяться на скамье, вставай, Муромец!»
«Исправляйся! Исправляйся!» – как мантру твердило сознание, и вдруг Михаил попал в самый центр беспроглядного, блестящего сусальными искрами торнадо. Казалось, протяни руку, и все, тебя унесет, расшвыряв на молекулы. В голове шумело, сердце билось громко, как колокол. Бум, бум – м, и все громче и громче, будто отсчитывая последнее время. В виски словно спицы воткнули. Оружейник понял – надо убираться отсюда, представил себя в полный рост стоящим по центру оружейной, и тут точно кто – то сзади наградил ударом биты по голове, во всяком случае, ощущение и искры в глазах были на загляденье правдоподобными.
Миху выкинуло в большой мир, он стоял на полу посреди оружейки, на своих ногах, кровь каплями падала на кафель. Не прошло и двух секунд, ноги – прутики подкосились, и мужчина завалился набок. Падать он умел, уже давно, можно сказать, стал профи по этому делу. О пол ударился не сильно, а вот сознание покинуло офицера сразу. Очнулся он весь в крови.
Плевать на кровь, плевать на боль, в голове Оружейник прокручивал раз за разом то мгновение. Всего секунду, но он стоял на своих двоих! От возбуждения тряслись руки и ноги.
«Стоп! Что? Как? Почему? Боль в ногах, и они трясутся. Этого же не может быть ни при каких условиях, – это ему как военному совсем недавно честно сказало одно светило хирургии. Однако Михаил чувствовал свои нижние конечности, которые неистово болели и чесались. – О, какое это блаженство, какое же это неимоверное блаженство чувствовать свои ноги!»
– Боль, здравствуй, сестра ты моя милая, сколько я тебя ждал, – опьяненный эйфорией, прошептал тот, кто еще недавно готов был умереть. Его буквально трясло от возбуждения, пришлось слегка вдарить себе по морде, дабы слегка прийти в себя.
В голову лезли мысли одна невероятнее другой, но Миха знал только то, что этот скачок в излечении произошел в том плотном сусальном урагане. Интересно, что же это было, неужели ему удалось переместиться в ядро этого золотого лечебного марева? Других объяснений Оружейник не находил.
Глядя широко раскрытыми глазами в потолок, Михаил засмеялся.
– Прошу любить и жаловать первого, кто, возможно, побывал в экспериментальном реакторе во время его работы, могу сказать, там не только красиво, но еще и полезно. Ладно, хорош зубоскалить, испытатель хренов, – одернул себя Войнов, – пора дивиденды пользовать.
Оружейник со всей осторожностью попробовал чуть согнуть колено, это больше походило на подергивание, но получилось же.
– И это не бред и не глюки. А если и так, пусть, они мне очень нравятся.
Только теперь Михаил понял, как устал. Рядом нарезала круги радостная Тигра, переборовшая страхи и вошедшая в оружейку. Может, что – то хотела донести?
Войнов уже привычно подключился к «крысиному миру», и его поглотила волна обожания и веселья. Оружейник, несмотря ни на что, решил все же заползти сначала в столовку, как – никак праздник. Теперь передвигаться стало сподручнее, удавалось при перевалке понемножку, через боль, сгибать ноги, помогая телу, да и навыки, полученные в спецназе, привычно включились. Он столько тренировался на полигонах, а полученное в армии, как говорил Батя, не потеряешь и не пропьешь.
В столовой без сожаления нарушил устав, раскрыл неприкосновенный запас, взял коньяк и кагор, вяленое мясо, твердый сыр, икру, масло, несколько пачек галет, печень трески в консервах. Следом по протоколу шли душ и пир на весь подземный мир.
Причины безудержной попойки с нижним брейк – дансом и морскими бравыми песнями определили сразу три: принятие Тигры в матросы, а это уже немало, магию – шмагию золотого тумана и, конечно, исцеление. Оружейник еще помнил, как начиналось веселье, как напарница радовалась повышению, как они потрошили, уплетая на скорость, вкусные деликатесы, как он пил то кагор, то коньяк. На моменте, когда Миха дал крыске еще одно, секретное прозвище Белая Горячка, воспоминания заканчивались – вырубило.
Когда проснулся, голова не болела, хотя вчера Войнов переживал, как же без рассола, напитка завтрашнего дня. Нет, не понадобилось, однако очень силен золотой смог. Вместо похмелья явилось другое, давно забытое, – нестерпимо захотелось в туалет. Во как, побудка и очередная радость, теперь и запруды в штанах, похоже, упразднятся, если вдруг забыл сходить по часам, ну как вчера. Перебрал, вырубился, а теперь ничего не помнил. Юнга, тьфу ты, матрос отказался пить с офицером – не по молодости мудрое решение, – так что все пойло Оружейнику досталось.
До гальюна дополз быстро, мочевой пузырь подгонял, а там, среди гордых никелированных писсуаров и беде, решил совершить, раз уж на то пошло, подвиг. Минут десять мужчина настойчиво заползал на стену, опираясь на толчок, пытаясь поставить себя вертикально, как ракету на стартовой площадке. С десяток срывов, и вот наконец получилось. Как расстегивать ширинку, он еще помнил. Под свой гомерический хохот обделал все, что можно и нельзя, но зато вертикально, и это самое большое счастье. После, конечно, вчерашнего.
Остаток дня Михаил потратил на уборку и не только гальюна, по ходу обдумывая, что с ним произошло там, в оружейной. Рьяно натирая пол тряпкой, трудолюбивый затворник старался поэтапно, мгновение за мгновением вспомнить, что предшествовало необъяснимому скачку, почему он смог вдруг оказаться стоящим на ногах, и как это случилось. У него пока было лишь одно объяснение: неистовое желание излечиться и вера в успех запустили механизм… видимо, телепортации. Надо бы повременить с этим опасным занятием, лучше на кончике иголки дозировать, чем ложками, и мозги всмятку.
Войнов подумал и о том, что нужно готовиться к завершению проекта этой хренотени 02342. Еще утром на глаза попался электронный календарь над стрелковой галереей, и Миху будто что – то торкнуло, он даже удивился, как быстро пролетело время. Надо же, тридцать первое декабря, эта магическая для россиян дата даже встряхнула его.
– Новый год же, чтоб его! – будто глаза открылись у слепого котенка. – Хорош, сегодня же прекращаем скрываться, нужно посмотреть, что же там, на большой земле, что с цивилизацией.
В том, что на поверхности все очень плохо, он уже не сомневался. Новый год на носу, и никто не чешется, ни одного сигнала извне. Батя обычно в преддверии, на правах личного снеговика Деда Мороза, поздравлял всех, как он говорил, ближайших, и тут главное, чтоб не повторно, иначе печень до курантов может не выдержать. Оружейник не любил Новый год, но Батю боготворил, поэтому приходилось терпеть.
С Батей что – то случилось – эта мысль стала решающей в желании прекратить данный сомнительный проект Минатома и ВМФ. Хотя как сказать, здесь, похоже, все что угодно вылечить можно, да и получить много необъяснимых навыков. Для Михи и вовсе без экивоков всяких этот бункер стал настоящим сакральным местом.
«Идти наверх по – любому нужно, если что, отойдем обратно, на зимние квартиры, желательно с Батей», – решительно подумал офицер и обернулся к напарнице.
– Так, матрос Тигра, объявляю подготовку к всплытию. – Он посмотрел на часы: четырнадцать по Москве. – Всплытие назначаю на шестнадцать ноль – ноль.
Что там нищим готовиться – только подпоясаться, как говаривал «любимый» воспитатель в детском доме. С преодолимыми сложностями Оружейнику удалось – таки донести до Тигры, что следовать на поверхность нужно, немного отстав от него, а выдвигаться в разведку только по приказу. Сначала думал ползти на поверхность невооруженным, однако, поразмыслив, решил не рисковать, ведь он теперь не только за свою жизнь отвечает, но еще и за жизнь Тигры, которой он, как ни крути, обязан. Да и что там наверху, он даже не знал, всяко с оружием спокойнее.
Выбор пал на пистолет – пулемет ПП–2000, недавно опробованный. В его ситуации, как показалось Михаилу, это был лучший вариант – небольшой вес, всего полтора килограмма за счет корпуса, выполненного из хорошего неубиваемого пластика, отличная плотность стрельбы и великолепная останавливающая способность во многом из – за патрона 9х19 повышенной бронебойной мощности. Взяв два ПП–2000, решил не усовершенствовать их, до выхода оставалось не так много времени, а дел еще куча. Стрелок подошел к стеллажу с патронами и задумался: «Сколько же взять? Ладно, патронов много не бывает, беру дополнительно на каждый ствол по три снаряженных рожка, итого общий боекомплект – двести сорок патронов, должно хватить при любом раскладе». Оружейник быстро зарядил восемь магазинов, двумя сразу оснастив автоматы, остатки рассовал в выбранный армейский пояс с подсумками, развернув их на спину. Примерно час провозился с кожей и ремнями, сшивая крепления для автоматов, чтобы носить их за плечами. Получилось грубо и коряво.
– Ничего, – заверил себя Михаил, – вскорости переделаю эту сбрую, будет как положено, удобно и красиво. А красиво в моем случае – значит очень функционально.
Осмотрев себя, мужчина остался доволен. Все, что может выбиться во время движения, он еще плотнее, чем обычно, прихватил скотчем, за плечами в удобных кобурах разместились две смертоносные малютки, поверх – плоский рюкзак. В нем несколько армейских пайков, баллон с водой, туго свернутое верблюжье одеяло, бухта веревки, бинокль, «Баллистол»[8], аптечка и, конечно, дозиметр на всякий – лезли в голову нехорошие мысли.
– Так, попрыгали, – заявил Оружейник, несколько раз лихо отжавшись.
Тигра, похоже, уже и без контакта понимала человеческую речь, несколько раз потешно подпрыгнула, да еще такую мордочку хитрющую состроила.
Михаил улыбнулся:
– Хорошо, когда в группе есть свой доморощенный клоун, а тут даже серьезней, целая Белая Горячка, рожицы строит и умнеет, зараза, не по дням, а по часам. Все, двинули!
Для проформы мужчина в тысячный раз попробовал связаться по телефонам с поверхностью. Связь привычно отсутствовала, уже даже гудков не было. Что ж… Он набрал код, дверь послушно медленно открылась, все исправно, лифт, поднявший их наверх, – тоже.
В стилизованной раздевалке было сухо, тепло и темно, а вот запах стоял отвратный. Войнов нашел выключатель, щелкнув несколько раз, удостоверился, что электричество отсутствует. Послушал тишину – волнительно как – то.
«Почему так тихо? Новый год отменили, что ли? По идее, здесь должны уже ураганить по полной. Странно все это, очень, – насторожился Миха и достал дозиметр – нет, все нормально, фон обычный. Связался с Тигрой, осмотрел комнату ее глазами, как оказалось, видела она в темноте чуть хуже, чем днем. – Здорово, намного лучше, чем с прибором ночного виденья».
Напарница тоже в свойственной ей манере предупреждала об опасности, причем опасность была везде. Оружейник вышел из контакта и удивился – он видел в темноте похуже, конечно, чем Тигра, но на уровне хорошего ночного прибора. Получается, каким – то образом через контакт еще и способности перенимаются.
– Круто, многое ты даешь, золотой смог, но что нас ждет впереди? Кому многое дают, того чаще всего и нагружают по полной, не думаю, что в нашем случае по – другому будет…
В том же ящике, из которого когда – то Батя доставал «Бакарди», и сейчас стояло несколько бутылок, там же Миха отыскал ключ от входной двери. Осторожно подполз, прижался ухом к прохладному металлу. Где – то рядом нет – нет да раздавались равномерные удары. Глухое «бум, бум», перерыв и опять «бум, бум».
Смазав «Баллистолом» петли, Оружейник хотел тихонько открыть, когда в рукав с ключом вцепилась Тигра. Она прямо – таки в панике кричала об опасности по мыслесвязи. Мельком офицеру подумалось: крыса сильно прогрессирует в интеллекте.
«Отставить разброд и шатанье», – надавил он, матрос от такого посыла даже как – то сжался.
На очередной «бум» вставил ключ, на два других поворачивал ключ, еще на один бесшумно приоткрыл дверь. Обратился к Тигре: «Выходи медленно, вдоль стены, осторожно, скрытно, смотри, нюхай». Крыса подчинилась.
Он увидел ее глазами длинный коридор, заканчивавшийся завалом. На самом повороте в одну из вертикально воткнувшихся бетонных плит, стоя к ним спиной, монотонно, как заведенный механизм, билось лбом нечто ужасное.
Михаил даже в кошмарах такого не видел: образина в каких – то сальных, грязных даже не остатках одежды, а именно драных лоскутах вокруг бычьей шеи, и что – то там еще болталось на сильно вросшем поясном кожаном ремне; голова большая, с морщинистой пупырчатой кожей, ниже затылочного выступа отвратное образование, формой напоминающее небольшой дуриан[9]; само тело будто резиновое, мерзкое, серо – коричневое, в грязи и засохшей крови, широченные покатые плечи, мощные, чрезмерно длинные руки, увитые жгутами мышц… Нет, не руки, а ужасающие лапищи с загнутыми десятисантиметровыми когтями. По всему коридору виднелись дугообразные выщерблины, видимо, оставленные этими самыми когтями, а уж запирающая бетонная плита и вовсе была исполосована.
«Неужели этот урод устроил подобное?» – стрелок сжал зубы с выражением брезгливости и опаски на лице.
Монстр бился и бился, будто пытался пройти сквозь бетон. Ударится два раза, постоит, и опять «бум – бум». Картины страшнее Оружейник себе и представить не мог. Все изменилось мгновенно. Люто завизжав, монстр словно взорвался, стал шинковать бетонную плиту. Треск, пыль, искры, разлетающиеся куски бетона, а через пару мгновений беснование поддержала вторая тварь – видимо, за поворотом скрывалось пространство, которого Миха с Тигрой не видели. Этот «хард – рок» и исполняющий его дуэт, от которого бросало в дрожь, кривой подшивочной иглой на живую пришился к памяти. AC/DC и Kiss в сравнении просто пятилетние школьницы – отличницы.
Оружейник едва сдержался, чтоб самому не заорать. В одно мгновение Тигра юркнула назад, прикрылась дверь, щелкнул замок.
– Фух, не поседеть бы, – перевел дух Войнов, откинувшись навзничь. Ему показалось, что все это время он и вовсе не дышал.
И опять тягучая тишина и «бум – бум», наводящее ужас.
Миха тщательно ощупал штаны – надо же, сухой. А как там Тигра? Он посмотрел на застывшую с круглыми глазами крысу.
– Что, сходила по – большому? Правильно, что уж тут, случай самый подходящий, я и сам удивлен, что с моими подштанниками все в порядке.
С десяток минут мужчина обдумывал тактику, это его успокоило. Первый монстр его не волновал, он был в самой уязвимой позиции, спиной, вот второй – это да, по быстроте наносимых ударов скорость этих тварей Оружейник уже примерно представлял, на все про все у него не больше трех секунд, а то меньше, до секунды на первого вместе с выходом, остальное на второго.
«Так, со вторым. Угол коридора должен за нас сыграть и дать чуть больше времени, – рассуждал Миха. – Скорей всего, тварь прыгнет на стену, а затем, оттолкнувшись, атакует. Это самый короткий и логичный путь до цели, то есть до меня, буду готов к этому».
Они с Тигрой переждали еще один взрыв ярости, Оружейник под шумок хлопнул соточку «Бакарди», чтоб привести себя в чувство, проверил оружие, осторожно отрыл замок. И когда вновь повторилось размеренное «бум – бум», держа оба ПП–2000, подполз боком, приподнялся слегка, плечом дотронулся до двери, взяв наизготовку, медленно вдохнул, выдохнул, пошел…
Смертельная трель ПП была короткой, Войнов еще не ударился правым плечом о пол коридора, а первая тварь уже лежала бездыханным куском мяса. Монстр даже не дернулся: еще бы, за полсекунды в затылок влетело с десяток бронебойных шершней. Вторая тварь поступила, как Оружейник и планировал. Первой короткой очередью он поймал ее уже на стене, лишь немного задержав, хотя голова ее прилично дернулась. Остальной боезапас ушел в огромную разинутую пасть. Тварь издохла в воздухе, а Миха вовремя перевалился. Там, где только что находилась его голова, ударили когти, на сантиметры раскрошив бетон.
Тигра тут же наградила старшего товарища кратковременным восхищением, радостью, гордостью и целым будоражащим коктейлем из других эмоций.
– Было бы здорово тоже научиться так передавать эмоции, – пробормотал Михаил и приказал, погладив боевую подругу: – Ищи выход, Тигра!
Оружейнику казалось, его вершок за вершком поглощает совершенный из хищников – растерянность, мужчина надеялся на ответы, выйдя на поверхность, но чем дальше он продвигался, тем больше становилось вопросов, и стрелок совершенно не понимал, что происходит.
«Что же это такое, что за пришельцы?» – глядя на поверженных монстров, размышлял Войнов, внутренне содрогаясь от близости этих образин, пусть и мертвых. Обе твари килограммов под двести, та, что поменьше и сдохла первой, когда – то была человеком, кое – что от Homo у нее еще осталось, в основном одежда: ошейник из тряпья, вросший поясной ремень, также с остатками одежды, на одной из лап на большом пальце – кольцо – напалок с огромным рубином. Само кольцо скрылось под твердой ороговевшей кожей, не разглядишь, и только грани рубина поблескивали.
– Как бы ни было противно, нужно найти уязвимые места, – выдохнув, озвучил цель Михаил и попробовал прорезать кожу твари «Аристократом».
При всем своем великолепии нож из голубой стали оставил на бочине лишь незначительную царапину. Пришлось методом тыка определять уязвимые места, их нашлось, на удивление, не так мало, как казалось на первый взгляд. Глаза, ушные раковины, носовые отверстия, нижняя часть челюсти, подмышки, паховая область и странный нарост ниже затылочного выступа, клинок вошел туда на всю длину без какого – либо сопротивления – похоже, самое слабое место. Массивные челюсти разжать не удалось, любимый нож Михаилу портить не хотелось.
Пока мужчина препарировал монстра, Тигра обследовала завал и уже сигналила с долей сомнения о возможном проходе, сетуя на то, что большой слишком большой, и ход узок для него. Сама – то она уже побывала на лестнице, ведущей на второй этаж. Проход к тиру на первом и выходу наружу даже для нее был отрезан.
Осмотр второй твари принес еще немного информации, удалось рассмотреть пасть, хоть и порядком развороченную. Челюсть мощная, уж точно не слабее тигриной, а вот строение зубов с фрагментами проступающего второго ряда напомнило Оружейнику прибрежных скватиновых акул.
– Бр – р – р, – Миху передернуло, – поосторожнее нужно с этой поганью, не заметишь, как вмиг руку отхватит, с такими – то зубками.
Глава 4. Темный
Где – то с час он расчищал проход от обломков. Тигра, словно с моторчиком в одном месте, металась туда – сюда, указывая, какой обломок тянуть, высвобождать, а какой ни в коем случае пока не трогать. Этакой полезности от крысы Миха никак не ожидал и не раз ловил себя на мысли, что вряд ли без нее нашел бы этот проход.
– Молодец, матрос! – несколько раз похвалил он Тигру, и она, маленькая подруга и помощница в этом царстве одиночества, расстаралась по полной, не побоялась, обследовала второй этаж, доложив, что там тихо и безопасно, есть выход на крышу. – Умница ты моя, настоящий разведчик, только не рискуй так больше, ты очень нужна стае.
Тигра пискнула, окутала Оружейника облаками обожания и любви, куснув при этом слегка за мочку уха, и умчалась куда – то по своим делам.
Открывшийся лаз шел под пролет лестницы на второй этаж. Обследовав завал из горы строительного мусора, Войнов высвободил какое – то покрывало, сложил туда оружие и часть вещей из рюкзака. Свернул, завязал веревкой, получилась своеобразная торба, привязал и к ней, и к рюкзаку по десятиметровому фалу[10]. Кое – как протиснулся в щель, дальше – легче, до пролета он добрался без осложнений, там уже можно было размяться, пространства хватало. Подтянув вещи, Михаил решил: все, пора устраивать привал, силы уже уходили. Глотнув воды, Войнов с Тигрой завернулись в теплое верблюжье одеяло. Несмотря на, казалось бы, смертельную усталость, Оружейник еще долго не мог заснуть, вслушиваясь и вслушиваясь в гробовую тишину, возвращаясь и возвращаясь к пережитому бою, наконец стрелка сморило, и его уволокли знакомые земные кошмары, вдруг ставшие детскими, безобидными, почти добрыми страшилками.
Проснулся Миха в тепле, почти в комфорте, если бы не старая подруга – змея подколодная.
– Опять ты, сука приставучая, – тихо выругался Оружейник.
Именно та, уже забытая головная боль вернулась, пока едва ощутимыми спазмами. Какой силы она может достигнуть, Войнов знал и доводить до такого не хотел, очень уж неприятными были воспоминания.
«Думаю, нашей терпелки хватит примерно часа так на два, ну три, если припрет, и надо отходить под прикрытие золотого».
Он посмотрел на часы, свет от командирских слегка ослепил. Оружейник усмехнулся:
– Совсем, получается, перешел на ночное зрение.
Захотелось присвистнуть, но выучка не позволила, подарок Бати показывал час ночи, получается, продрых Миха больше шести часов – произошедшее совсем выбило из колеи. В деталях вспомнился бой с монстрами.
«Страшные противники, если что, осечки не простят, хорошо, что взял пару игрушек. Да, и с Новым годом тебя, Войнов Михаил Валентинович. Тигру нужно поздравить», – вспомнил о напарнице мужчина, посмотрел по сторонам – ее нигде не было. Попробовал мысленно связаться – привычная волна обожания, но не к его персоне, а к кому – то другому, удивила. Посыл крыски вовсе не для него предназначался. Как и в первый раз, в ее голове царил хаос из образов и запахов, и все в одном клубке, но общее он почему – то уловил. Тигра предупреждала об опасности.
Сверху зашуршало, Оружейник поднял взгляд – по лестничному пролету с огромным отрицательным углом, нарушая закон притяжения, будто на прогулке, странно подергивая лапами, семенила Тигра, а впереди нее полз небольшой темный комочек. Мужчина тряхнул головой: может, это морок, или он еще спит? Ущипнул себя, легонько ударился затылком о бетонную плиту.
– Черт, больно же.
Все приемы использовал, но чудо – альпинисты не пропали, они поступили по – другому. Первой на него спрыгнула Тигра, следом – комочек, оказавшийся на поверку материальной тенью. Граммов десять – пятнадцать, не больше – определил Михаил.
– Кто это? – хрипло спросил он.
Крыса, усердно намывая тень, ответила: «Родился, родился… новый, новый, новый… стая, стая… растет, растет, растет… хорошо, хорошо, хорошо… безопасно, безопасно, безопасно».
Что и удалось выдавить из себя Оружейнику, так это:
– Ты полна сюрпризов, Тигра. И когда только успела? Видимо, в эксперимент попала, будучи уже беременной.
Крысенок казался существом из потустороннего мира: милый, невероятно красивый, с яркими ясно – голубыми глазками и шерстью из клубящейся тьмы. Войнов не удержался, погладил малыша, при этом отметив, что если бы это существо увидели женщины, то со стопроцентной вероятностью затискали бы до смерти.
Что ж, все непонятки с продолжительностью беременности у крыс, количеству приплода, возможностями новорожденного в первые часы жизни ползать по вертикали, не говоря уже о шерсти, вновь придется списать на золотой смог. Оружейник даже не сомневался, этот мелкий ему еще ой как пригодится.
– Быть тебе Тенью, юнга.
Тигра подпрыгнула, заносилась по кругу, буквально оглушив его радостью, обожанием и очень длинным, запутанным образным посланием. Пришлось постараться, чтобы перевести повторяющийся массив, эту крысиную криптографию, увы, ничего внятного не получилось, хотя Миха все равно кое – что разобрал: Тигра рада за своего отпрыска, и вроде как Тень – хорошее имя, и еще какие – то невидимые когти, они были везде в образе, наверное, что – то важное из послания, но совершенно непонятное. И что его дернуло, офицер не знал, не иначе как жажда знаний.
– Тигра, покажи невидимые когти, – нашелся Оружейник, подумав: «Еще бы понять, что это».
Крыса послушно появилась на его груди. У Войнова аж дыханье перехватило от стремительности, и… Тигра сидела на задних лапах, вытянувшись, задрав голову вверх, шикарные усы слега шевелились.
«Нервничает, будто солдат на осмотре оружия», – улыбнулся мужчина.
Оружия в понимании человека пока не было, но что – то заслуживающее внимания имелось. А что, возможно, это когда – нибудь и станет оружием. На согнутых передних лапах черные коготки Тигры заканчивались почти неразличимыми тонкими прозрачными иголочками длиной около пяти миллиметров. Миха хотел было к ним прикоснуться, но непонятные образования тут же дымкой развоплотились, исчезли. Оружейник отдернул руку и засмеялся, почти как дети в цирке, наивно и искренне, большой не большой, а фокусы все любят. Что его дернуло, не ясно, в последнее время интуиция и подсознание все больше и больше вмешивались в его жизнь, но офицер подхватил из мусора рядом кусок проволоки, за которую еще держались несколько крошечных фрагментов бетона.
– Уничтожь!
Дальше как в сказке: мышка хвостиком махнула, и проволока распалась. Правда, в нашем случае крыса махнула лапкой. Какое – то время Войнов очарованно рассматривал идеальный, будто сделанный лазером, срез. Приподнялся, провел ладонью по наклонной – там, где давеча путешествовали крыски, на ощупь определил цепочки узких врезов, догадался: «Ага, теперь понятно, как они передвигались по вертикали».
– Слушай мою команду, – обратился Оружейник к Тигре. – Мелкого юнгу беречь как зеницу ока, холить, лелеять, усиленно кормить, по всей строгости военного времени воспитывать и обучать. Матрос Тигра как кормящая солдатка переводится на двойное довольствие. Тигре не разрешается вступать в боевые действия до отдельного приказа. Также матросу Тигре за усердие к службе присваивается очередное воинское звание – старший матрос.
Напарница, пискнув, будто поняла, встала столбиком. Миха улыбнулся: мелкий спал рядом на теплом одеяле, свернувшись калачиком, напоминая темный уголек, ровно пылающий черным огнем. Оторваться от созерцания невиданной красоты не было никаких сил.
«Сидел бы и смотрел, смотрел… хорошо – то как, – довольно зевнул стрелок и одернул себя: – Делом нужно заниматься».
Дозарядил боезапас в автоматах, жестко помассировал ноги, через боль сделал несколько упражнений.
Пока старший матрос кормила мелкого в соответствии с приказом, Оружейник рассматривал путь, который собирался проделать. Пролезть на лестнице между несущей стеной и самой лестницей? Очень уж узко, можно застрять с его – то ногами. Это пока не его путь. Получается, рассматривать нужно только левую сторону. Упавшая плита – видимо, верхнее перекрытие крыши – пристройки – смяла перила, выдавив их наружу, придавив всей массой, и только на пяти метрах появлялся просвет, в который можно было протиснуться. Михаил не сомневался: эти сваренные на совесть перила, частью отломанные, частью лишь погнутые, выдержат его. По ним на руках он поднимется на нужную высоту, а там уж перевалится как – нибудь.
«Будем надеяться, что все пройдет штатно, иного пути нет».
Стрелок открыл банку тушенки, приказал Тигре насыщаться, а сам, взяв в зубы плетенку, полез вверх. Сложности не было, это почти не отличалось от прохождения «крокодила» на любой полосе препятствий. Уже на самом верху, на нужной высоте, пришлось, конечно, посопеть, немного переваливаясь, наконец и это получилось. Отлежавшись немного, он полез наверх. Вся лестница была посечена когтями тварей – характерные следы при быстром передвижении.
«Сколько же их здесь было?» – присвистнул Войнов.
Пугающей тишиной и болью от света двух ламп накаливания встретил его второй этаж. Дурак, нечего смотреть на яркий свет. Освещение досталось лишь стрелковой галерее, а лестничная площадка и лестница, как наверх, так и на крышу здания, находились под властью мрака. Хотя теперь даже полное отсутствие света не могло доставить дискомфорт.
Миха увидел и широкую двухстворчатую, настежь распахнутую железную дверь – выход на крышу, и даже кусочек звездного неба, озадачившего сразу, потому что раньше таких звезд он никогда не видел. Таких ярких, больших, куда уж там Сириусу. Да и температура тут где – то градусов двадцать была, и это при настежь открытых ставнях на крышу, где январь. Даже если небывалая оттепель, все равно не клеится. Загадки, загадки только множились, а ответы опаздывали. Сильно.
Опасности стрелок не чувствовал, да и горького запаха живых тварей не ощущал. Тигра тоже вела себя спокойно, занимаясь юнгой. Оружейник, осматриваясь, снял рюкзак и привалил его к стене, решив обследовать вначале галерею, а потом уже отдаться обзору ландшафта. Он не любил за своей спиной оставлять непонятки, а здесь их было в достатке, взять хотя бы наличие света.
– Что ж, двинули, – то ли для себя, то ли для команды сказал Михаил и отправился исследовать местность.
Пугали, давили различия, совсем недавно здесь звучали живые голоса, смех, играла ненавязчивая музыка, тусовалось множество молодых красивых людей, теперь же в этом месте, как в большом склепе, были одни лишь признаки смерти и могильная тишина.
У крайней стены стрелковой галереи раскинулся лагерь: два блока по пять двухъярусных армейских кроватей, рядом одинокий массивный круглый стол, если не считать стульями оружейные ящики, чуть поодаль у левой стены – кухня с четырехкомфорочной плитой с духовкой и рядом пятидесятилитровых газовых баллонов к ней. На самой стене висели стеллажи с коробками, коробочками, коробушками с сублимированными продуктами и консервами. Отдельно хранились огромные запасы вина, натасканные, похоже, из магазинов разной ценовой категории, дорогущие напитки соседствовали с откровенной бормотухой. С противоположной стороны была обустроена мини – мастерская: два верстака, один с массивными тисками и струбцинами, рядом напольный трубогиб, много разного инструмента, пара баллонов с аргоном, сварочный аппарат и куча материла – нержавейка и дюраль в трубах и прутках. Жилую зону как бы отгораживали сейф, морозильная камера и два торговых автомата. С дистанции в пятьдесят метров все там смотрелось целостно и чисто, даже электрооборудование работало, подмигивая зелеными диодными огоньками, создавая впечатление, что люди покинули это место только что.
Зато там, где находился Михаил, все говорило о серьезном бое: стреляные гильзы разных калибров, выбоины, выбитые куски бетона – работа крупнокалиберного пулемета. По пулевым отметинам Оружейник определил позиции стреляющих: одна группа стрелков вела огонь с лестницы на крышу, крупнокалиберный пулемет отстреливал именно оттуда; вторая группа линией стояла метрах в двадцати от жилой зоны, так же, как и первая, ведя огонь фактически в упор.
Войнов осмотрел следы от когтей, тянувшиеся по всей длине лестницы, последней лестничной площадки и стены. На повороте ему стало ясно: на стрелков неслась целая лавина тварей снизу. Мужчина понюхал один из валяющихся патронов, по остаточному запаху пороха определил: битва произошла не более как три – четыре дня назад. Обследовав поле боя, он пришел к ужасающим выводам: «Видимо, монстров было много, очень много, оборонявшимся пришлось взорвать вход, а следом всю пристройку, скорее всего, их предварительно заминировали. Судя по всему, шансов выжить не было, поэтому пришлось идти на такие крайние меры».
Трудно себе представить, что может противостоять плотности огня двух десятков человек с автоматическим вооружением в таком – то помещении. Возможно, среди нападавших были твари куда опаснее, чем те, с которыми Миха встретился внизу. На подтверждение этого он наткнулся буквально тут же – разорванный пополам «Печенег» говорил о многом. Страшнейшим стал последующий вывод: всех людей, да и сраженных тварей тоже, всех подчистую схарчили, даже кровавую юшку с бетона слизали.
В угнетении Оружейник дополз до жилой зоны. Источник энергии определился сразу – у стены рядком стояли несколько гелевых аккумуляторов и кое – какое оборудование для солнечных батарей, скорее всего, смонтированных на крыше. Приличный немецкий сейф удивил, и что здесь можно хранить? Его явно зачем – то сюда приволокли. Тоже загадка. Большая морозильная камера и стоящий рядом вакуумный упаковщик ясности не прибавляли, а вот два торговых автомата ударили под дых, да еще как. Казалось бы, что такого – вездесущие шоколадные батончики и кофейный аппарат, если не считать четверть мешка мелочи рядом. Эта страшная картина до белых губ напугала Войнова. Два, пять, рубль – монеты без всякого уважения были рассыпаны вокруг. Наконец Миха осознал масштаб катастрофы, его будто силы покинули, стекли куда – то в бетон. Он лежал, уткнувшись в холодный пол, рядом жалобно попискивала Тигра, чувствуя мучительное опустошение человека. Оружейника лихорадило, это и вправду конец. Государства, которому он служил, больше нет…
– Нет, нет! – мужчина завыл, как умирающий зверь.
Положение спас юнга. Когда к твоей щеке прикасаются нежные лапки мелкого, жалобно и плаксиво попискивающего, это даже не соломинка, а целое бревно. Тут еще Тигра, свалив что – то со стола, громыхая и упираясь, со всем усердием тащила добычу к командиру. Это оказался отличный снаряженный тактический пояс и какой тяжеленный, удивительно, как только доперла, настоящий трофейщик.
– Ну спасибо, старший матрос, – искренне обратился Михаил к Тигре и потянулся к девяносто второй «Беретте» – великолепный мощный пистолет, пригодится как оружие последнего шанса.
Крыса, перепрыгнув руку, заскребла по притороченной фляге, посмотрела на Оружейника и опять усердно заскребла по металлу.
– Что, хочешь, чтоб я это выпил? – Оружейник ощутил уверенность, пришедшую от Тигры, узрев черную картинку, где вместо солнца фляга с лучами и множество маленьких человечков внизу. Достал из подсумка фляжку, открутил пробку, принюхался. – Да это беленькая! Во как, солнечная настойка, живая вода, значится. Ну да, многие от Калининграда до Шикотана так же считают. Давай за них за всех, пусть побольше в живых останется. – Мужчина выдохнул, лихо глотнул и скривился, передернув плечами. Пойло оказалось отвратным. – Ух и зараза! Это что угодно, только не водка и даже не первач.
Однако после ощущений, будто пришлось откушать самогона на дерьме попугая, по телу прокатилась волна тепла, попутно сметая, смывая не хуже золотого смога ставшие уже привычными боли.
«Вот же, и вправду живая вода, – удивился Михаил, – а Тигра – то в сложившихся условиях становится незаменимой».
– Давай, подруга.
Оружейник отлил немного драгоценной жидкости в колпачок, крыса не стала жеманиться, полакала, стрелок налил еще, но на этот раз напарница отказалась, послав предупреждение: «Пить много опасно». Теперь Миха легко различал свои эмоции и пришедшие от Тигры, они будто толкались в его голове.
– Спасибо, что предупредила, – в правоте напарницы он даже не сомневался. – То, что могу, то, что могу, – повторял и повторял мужчина, оплачивая и оплачивая, вынимая и вынимая из автомата, как ему казалось, сладкие батончики с наибольшим содержанием орехов.
Тигра не сразу распробовала своеобразно пахнувшую пищу, долго шевелила усами, принюхиваясь, а после накинулась на арахис, будто голодающий вегетарианец, следом с таким же рвением без всяких там распознаваний вгрызся Тень. Укусит и бежит к Оружейнику, будто приглашая: «Ну что же ты, Большой, отстаешь? Вкусно, питательно, давай, а?» Пискнет и снова бежит к оставленному батончику.
Цирк, да и только. Пришлось Большому и себе взять эту непонятную хрень, и только после того, как он куснул вкусняшку, мелкий борец за справедливость наконец успокоился. Пока Оружейник употреблял так полюбившийся его команде батончик, запивая это недоразумение настоящим горячим кофе, усмотрел кое – что интересное, и еще одной загадкой стало меньше. Всю жилую зону окружали камеры, а паутина проводов в конечном итоге жгутом сводилась за заднюю стенку сейфа, так что его предназначение стало очевидным.
«Ба, да здесь все держали под контролем, скорее всего, и сейчас сервер картинку фиксирует. Ключи от этого богатыря я вряд ли обнаружу, они, наверное, где – нибудь в куче дерьма, далеко за пределами этого места. Вся надежда на Тигру и на ее когти, на крайний притащу сюда корд и попробую универсальный ключ крупного калибра. – Михаил прищурился, разглядывая сейф, а после перевел взгляд на манящее ночное небо. – Узнать информацию с записей, конечно, интересно и жизненно важно, надеюсь, ее удастся снять, но здесь хотя бы худо – бедно все осмотрено, а вот открытая дверь меня напрягает. Твари ушли отсюда через выход на крышу, другого пути после взрыва попросту не осталось, так что надо бы в первую очередь определить, смогут ли они вернуться, да и осмотреться не помешает».
Осмотр двухстворчатой и абсолютно целой двери порадовал – массивные железные створки, по всем правилам, открывались наружу, изнутри кто – то приварил кованую самопальную щеколду с квадратным запирающим пальцем, скорее всего, продукт не нашего времени, раньше такие вещи делали солидно и на века. Крыша оказалась плоской, совсем рядом с выходом возвышался кирпичный парапет, посеченный когтями тварей. Уходили они здесь.
Оружейник подполз к ограждению, подтянулся, глянул вниз – метров пятнадцать будет, прямо у стены большая клумба, развороченная, будто на ней бульдозер порезвился. С этим все было понятно, а вот округу Миха не узнал совершенно. Раньше здесь стояли здания, гаражи, высокие деревья, которые кое – где росли почти вплотную к тиру, а теперь – пустырь, тянущийся до самого Копорского шоссе, заросший луговой травой. Лес со стороны Копорской губы вовсе был вырублен километра на полтора.
– Хорошую тут себе устроили стрелковую позицию, – хмыкнул Оружейник и перевернулся на спину.
Ночное небо, понятное дело, привлекало его куда больше, выглядело бесконечно красивее и грандиознее, чем все, что находилось на земле, и было так же бесконечно необъяснимо, прям до дрожи в коленках, ведь Михаил не узнавал ни одного созвездия. Звезды он читал хорошо, причем в любом месте земного шара, эти знания вбивались в подкорку еще с Нахимовского. Только луна не вызывала недоумения.
«Сегодня первое января, третьи лунные сутки, фаза луны растущая, освещенность восемь – девять процентов», – мысленно перечислил известные факты Войнов, глядя на тонкий серебряный серп, такой, каким ему и положено быть.
Кроме незнакомых созвездий, были и другие странности. Несмотря на зимний сезон, вдруг подул предрассветный утренний бриз, теплый, градусов так восемнадцать. Откровенно пахло летом, и несколько сверчков где – то недалече вовсю наяривали свои извечные рулады.
Сосновый Бор проглядывался отчетливо, но ни один огонек не горел, ЛАЭС узнавалась только по огромной трубе и до боли знакомому золотому отсвету, огни Приморска тоже нигде не мерцали. Миха вгляделся в сторону Питера – ничего, свинцовая мгла. Сестрорецк, Кронштадт, Ораниенбаум, Петродворец, их свет тоже обычно хорошо виден, на худой конец, маяки Толбухин, Полосатый, Пьяный, корабли на рейде… Нет, ни искорки.
Мужчина присел и с облегчением подумал: «А может, и к лучшему, это явно не Земля, и там у них все штатно, Батя живой»… Вздохнул, погрустил с минуту, достал флягу с живой водой, поднял ее к ночному небу, глядя на звезды, и обратился с тоской:
– Бывай, Сергей Павлович, бывайте, Медведи, вспоминайте меня, и я вас буду.
Глотнул, занюхал рукавом.
Глава 5. Потрошители
Глоток найденного Тигрой пойла принес с собой уже привычную теплоту, эйфорию и избавление от всех негативов. Не забыл Оружейник и саму напарницу, на этот раз она не отказалась.
«Ну, одного собутыльника я уже нашел, – усмехнулся Миха. – Пей, пей, моя Белая Горячка, за наших и за ваших где – то там», – он кивнул на небо. Чужие звезды холодно молчали.
– Несмотря на свою ядовитую натуру и отвратный вкус, живая вода – вещь! – заключил мужчина вслух и задумчиво прищурился. – Интересно, сколько бы это пойло стоило на Земле? Явно дороже любых «Дом Периньон» или «Макаллан». Да я и не знал, что стану олигархом!
Дальнейший осмотр плоской крыши многого не дал. Так думал стрелок поначалу, пока не обнаружил несколько оборудованных огневых позиций для снайпера, мешки с песком, удобные лежаки, с десяток канистр с бензином рядком, панели солнечных батарей на торце здания и механический подъемник с гусаком и обычной малярной люлькой. Скорее всего, это и был вход – выход.
А что, неплохой форпост, пятнадцать метров чистой отвесной бетонной стены без окон или каких других конструкций, облегчающих проникновение, зацепиться совершенно не за что, вход – выход только через подъемник. Тварям даже с учетом их скоростных возможностей и ловкости не забраться, слишком большой вес нажрали, адовы дети. Неплохая крепость получилась. Когда – то было здесь одно слабое место, но теперь и оно завалено напрочь.
Оружейник отвлекся, засмотревшись на своих питомцев. Тигра с мелким нарезали круги по парапету – наверно, решили изобразить электроны и протоны в ускорителе, двигались они неестественно быстро, мелкий и вовсе отрывался по полной, успевая еще выделывать различные кувырки, то перепрыгивая родительницу вдоль и поперек, то проскальзывая под ней. Нужно было парня назвать бозоном Хиггса[11] – такого хрен поймаешь.
– Тигра, Тень! – позвал улыбающийся Войнов. – Уходим.
Вроде все, ничего не пропустил, и все же нечто удерживало его. Что – то здесь было не так, он упускал что – то важное.
Питомцы уже скрылись за дверью. Оружейник прислушался к себе, пытаясь понять, что же его беспокоит. И наконец осознал: тонкий тревожный запах. Запах смерти, идущий от люльки. Человек в обычной жизни почти не пользуется своим обонянием, за тысячи лет эволюции отвык, так и он еще в полной мере не научился пользоваться своим новым инструментом – обострившимся здесь обонянием. Хотя Михаил сильно сомневался, что приобретенную способность можно обозначить человеческими терминами, это явно было что – то большее. Он вернулся к подъемнику, подтянув, развернув гусак вместе с люлькой, опустил ее на крышу. Дотронулся до основания, и его едва не стошнило от ужаса и ненависти, впитавшихся в эту конструкцию из металла и дерева.
Здесь забили множество людей, именно людей, он буквально слышал перезвон потусторонних колокольчиков, стоны, приглушенные предсмертные крики, проклятья. Видел, будто многократно переписанное видео, эту люльку, заполненную дергающимися людьми, трупами, и кровь, кровь, кровь. Когда пришел в себя, неистово захотелось в душ, смыть, будто грязь, эти страшные ощущения.
Закрыв створки и щелкнув задвижкой, Войнов наконец ощутил уже порядком забытое ощущение незначительной, но все же защищенности.
«Может, я в аду? Узнать бы что – нибудь об этом мире. Может, запись с камер поможет, не зря же их столько понатыкано вокруг».
Первое, что он сделал, добравшись до жилой зоны, – открыл морозильник, леденящие кровь подозрения подтвердились. Огромная холодильная камера была забита человеческими органами в вакуумных упаковках. Михаил отскочил, будто его током шибануло, даже смотреть на этот агрегат стало мерзко, крышка хлопнула, закрывшись. Отдышался. Он пока не знал, что делать с этим отвратным хранилищем, а вот причастный вакуумный упаковщик, получив очередь, отлетел, фонтанируя своими пластиковыми частями.
– Суки! Нелюди! Кем бы вы ни были, найду и прибью всех на хрен!!!
Желание отдохнуть развеялось, тут расслабишься, как же. Что – то нервы у Михи были ни к черту, сначала эти твари, теперь и того хуже. Если этот мир не преисподняя, то филиал уж точно!
Таким заведенным он себя давненько не чувствовал, да что там давненько – никогда. Мужчина, потеряв ход времени, в каком – то исступлении перетаскал почти половину деревянных армейских ящиков на крышу, скидывая их за парапет, туда же отправились матрасы и все, что может гореть. Перевернув морозильную камеру, Войнов дрожащими руками складывал страшные мерзлые упаковки в армейские одеяла, над каждой повторяя: «Найду и отомщу, вы собственные кишки сожрете, суки». Перетаскав все наверх и за бордюр, Михаил отобрал несколько почти пустых канистр, добавил в каждую машинного масла, взболтал, не закрывая крышек, сбросил на своеобразный погребальный холм. Подождал немного, сделал небольшой запальный факел из тряпицы и деревяшки, поджег.
– Гори все синим пламенем! – выдохнул стрелок и, стиснув зубы, бросил запальник, понимая, что поступает иррационально. Этот погребальный костер может быть для него опасен, яркий свет выдавал Миху, но поделать с собой офицер ничего не мог, он должен был предать это огню, а там что будет, то и будет.
Читать бесплатно другие книги:
