Магнус Чейз и боги Асгарда. Книга 3. Корабль мертвецов Риордан Рик

Глава XXV

Мы измышляем феерически кошмарный план

А ну придумайте худшее место для военного совета!

Правильно: у разрушенного колодца, где погиб брат Хэртстоуна. И еще надо, чтобы вокруг был дремучий лес и при этом мы находились в моем самом нелюбимом из всех Девяти Миров, где нас никто ни за что не станет спасать.

В общем, как-то так.

Я вытащил Джека и посвятил его в курс дела. В кои веки он не заверещал от восторга и не разразился очередным хитом.

– Кольцевой дракон? – Его руны померкли и теперь еле светились серым. – Ох, это пропащее дело. От проклятых колец происходят худшие драконы.

Я перевел это знаками Хэрту.

– У дракона есть слабое место, – хмыкнул тот. – Брюхо.

– Что он говорит? – спросил Джек.

Среди друзей Хэртстоуна Джек единственный упирался и ни в какую не соглашался учить язык жестов. Какой смысл, говорил он. Рук-то у него все равно нет. Подозреваю, это Джек прикидывался в отместку Хэрту, который не мог читать у него по губам. По причине полного отсутствия губ. Эти волшебные мечи иногда ужас до чего мелочные.

– Он говорит, брюхо – слабое место у дракона, – перевел я.

– Ну да, – откликнулся Джек без особого энтузиазма. – Шкуру им пробить практически невозможно, но на брюхе есть зазоры в броне. Если заставишь дракона перекатиться на спину – удачи тебе с этим, ха-ха, – можешь вонзить меня в такой зазор и поразить его в сердце. Ты, кстати, пробовал протыкать кольцевых драконов? А я пробовал. Гадость. Кровища у них кислотная.

Я перевел все это Хэрту.

– Джек, а тебе кровь как-то повредила? – спросил я.

– Вот еще! Я Меч Лета! Меня закалили в волшебном пламени, какой-то ядовитой кровью меня не проймешь!

Блитцен кивнул:

– Тут не поспоришь. Закалка у Джека что надо.

– Спасибо, – ответил Джек. – Хоть кто-то способен оценить подлинное мастерство! Если проткнуть мною драконье брюхо, я от этого не пострадаю. Но я пекусь о тебе, сеньор. Одна капля драконьей крови на твоей коже, и тебе крышка. Эта пакость мигом проникнет внутрь. И средства от нее нет.

Я вынужденно признал, что перспектива так себе.

– А ты сам не сможешь с ним сразиться? Ты бы подлетел к дракону и…

– …учтиво спросил, а не соизволит ли он перевернуться на спину? – Джек фыркнул. Словно молотком стукнули по гофрированной металлической крыше. – Кольцевые драконы не просто так ползают на брюхе, братцы. Они знают, где у них уязвимое место. И к тому же, убийство кольцевого дракона – очень личное дело. Придется тебе махать мною самому. А подобное действо может изменить твой вирд.

Я озадаченно нахмурился:

– Изменить мой вид?

– Да не вид. Вирд.

– А это не вергельд? – насторожился я.

– Он имеет в виду судьбу, – вмешался Блитцен, показывая то же самое знаками для Хэрта.

Судьбу обозначала вытянутая вперед ладонь – будто Блитцен что-то толкал. И этим жестом он как бы показывал, что все тип-топ. Но потом он внезапно уронил обе ладони на колени: бежал-бежал, врезался в стену и умер. Все-таки иногда язык жестов своей точностью просто убивает. Хотя, кажется, я это уже говорил.

– Если взялся сразить кольцевого дракона, – продолжал Битцен, – в особенности того, кого ты прежде знал, ты связался с нешуточной магией. Драконье проклятие может отозваться в твоем будущем, изменить течение твоей жизни, повлиять на судьбу. Проклятие может… запятнать тебя.

И вот это «запятнать» он произнес по-особенному. Так не говорят про кетчуп или жир. Типа драконоубийство так просто не смоешь, даже с предварительным замачиванием.

Хэртстоун сделал несколько отрывистых жестов – он всегда так жестикулирует, когда раздосадован:

– Должно быть сделано. Я сам сделаю.

– Дружище… – Блитцен неловко замолчал. – Это же твой отец.

– Он мне больше не отец.

– Хэрт, – посигналил я, – а есть способ добыть точило, не убивая дракона?

Хэрт решительно покачал головой:

– Не обсуждается. Драконы живут веками. Не могу бросить его так.

И его бледные глаза затуманились. Я с ужасом понял, что он плачет. Звучит это по-идиотски, но эльфы просто помешаны на сдерживании эмоций. Для меня было настоящим потрясением узнать, что они, оказывается, умеют плакать.

Хэрт не был зол. Он не жаждал мщения. Хотя мистер Олдерман превратил жизнь сына в кошмар, Хэртстоун не хотел, чтобы его отец и дальше корчился в обличье этого перекошенного монстра. Сив говорила, что Хэрту однажды предстоит вернуться домой за руной наследия. А это означало, что нужно положить конец его скорбной семейной истории. И даровать душе мистера Олдермана покой.

– Я все понял, – ответил я. – Правда. Но давай решающий удар нанесу я. Не надо, чтобы это было на твоей совести, или в вирде, или где еще.

– Магнус прав, – поддержал меня Блитцен. – Его судьбу это не так запятнает. А твою… Все-таки убить отца, пусть даже и из сострадания… Врагу не пожелаешь стоять перед таким выбором.

Самира с Алекс могли бы на этот счет возразить. Им бы только в радость было собственноручно избавить всех нас от Локи. Но в общем и целом Блитцен был прав.

– И к тому же, – прозвенел Джек, – это дельце можно провернуть только со мной. А я не стану слушаться руки эльфа!

Последнее я решил не переводить.

– Так что скажешь, Хэртстоун? Позволишь мне сделать это?

Хэрт в нерешительности держал руки перед собой, как пианист перед инструментом. Наконец он прожестикулировал:

– Спасибо, Магнус!

Воздушный поцелуй плюс буква «М» – большой палец, просунутый между мизинцем и остальными тремя. Вот как это выглядело.

Вообще-то, Хэрту незачем изображать отдельно мою букву. Если общаешься жестами, и так ясно, с кем говоришь. Просто смотришь на собеседника или показываешь пальцем. И все же Хэрт жестом назвал меня по имени – в знак любви и благодарности.

– Все нормально, дружище, – ответил я. Хотя, разумеется, при одной мысли об убийстве дракона у меня тряслись поджилки. Но Хэртстоуну я это точно делать не позволю. Его вирду и так досталось, спасибо мистеру Олдерману. – И как мы собираемся это проделать? Кстати, чудно было бы избежать моего купания в кислоте и превращения в пожарную пену.

Хэрт неотрывно смотрел на пирамиду из камней. Он стоял, весь поникший, словно кто-то навалил ему на плечи груду булыжников.

– Есть способ. Андирон… – Хэрт поколебался, прежде чем изобразить имя своего брата. – Вы знаете, мы здесь играли. Тут есть туннели, прорытые дикими… – И тут он показал незнакомый мне знак.

– Это он о ниссе, – пояснил Блитцен. – Они примерно… – Он ладонями показал рост: пара футов. – В общем, невысокие такие создания. Их еще зовут хобами. Или ди сма ундар юрди. Или брауни[57].

Я так понял, это он это не о младшей группе герлскаутов[58]. И, видимо, не о шоколадном тортике.

– Раньше их целые сотни жили в лесу, – просигналил Хэрт. – Пока папа не обратился к морильщику.

Кусочек хлеба встал у меня поперек горла. Минуту назад я не подозревал о существовании брауни, а теперь уже им сочувствовал. Так и видел эту картину: мистер Олдерман звонит по телефону: «Алло, дезинфекция? У меня тут на задворках поселился народец, пришлите-ка мне морильщика».

– Значит, подземные ходы брауни… они сохранились? – спросил я.

Хэрт кивнул:

– Они очень узкие. Но по ним можно подобраться к пещере. Если выманить дракона туда, где засядешь ты…

– Я ударю снизу, – подхватил я. – Прямо в сердце.

Руны Джека налились фисташковым цветом.

– Но это чудовищный план! Тебя окатит кислотой как из ведра!

Я тоже был не в восторге от этой затеи. Получается, я сижу в туннеле, прорытом некогда перетравленными брауни, надо мной волочит свою пятитонную тушу дракон – в общем, масса возможностей встретить бесславную кончину. Это с одной стороны. А с другой стороны, не могу же я подвести Хэртстоуна. Тут даже не в точиле дело. Просто я должен помочь другу. Избавить его от чудовищного прошлого раз и навсегда. Даже рискуя угодить под кислотный душ.

– Предлагаю произвести боевые маневры, – объявил я. – Если найдем подходящий туннель, может, у меня получится заколоть дракона и быстренько смыться, пока меня не окатило кислотой.

– Хмм, – сварливо отозвался Джек. Ну да, ведь закалывать дракона придется не кому-нибудь, а ему. – То есть ты намерен оставить меня в драконьем сердце?

– Дракон же погибнет. А я вернусь и заберу тебя… ну, а тем временем что-нибудь придумаю, как не раствориться в кислоте.

Джек вздохнул:

– Ладно, думаю, и впрямь попробовать стоит. И поклянись, если выживешь, хорошенько отчистить меня от этой дряни.

Блитцен кивнул, как бы давая понять, что Джек, мол, дело говорит.

– Нам еще надо как-то выманить дракона из логова, – заметил гном. – И заманить в нужное место.

Хэрт поднялся. Он подошел к пирамиде из камней, отмечавшей место гибели его брата. Он стоял и смотрел на камни, словно пытался испепелить их взглядом. А потом, протянув дрожащие пальцы, он взял руну наследия. И показал ее нам. Хэрт не произнес ни слова на языке жестов, но и так было ясно, что он хочет сказать: «Я все сделаю сам».

Глава XXVI

Зигзаги вирда

В Вальгалле нам частенько приходится ждать.

Мы ждем ежедневного сигнала к битве. Ждем геройской смерти в Рагнарок. Ждем своей очереди в такерии, потому что такерия у нас только одна. (И пора бы Одину что-то уже предпринять!)

Многие эйнхерии утверждают, что ожидание – это самое трудное в жизни.

А вот я бы так не сказал. Уж Рагнарок-то я точно не тороплю. Могу и подождать. Даже если придется давиться в очереди за своим тако с жареной курицей.

Но ждать боя с драконом? Вот уж увольте!

Туннель мы нашли довольно быстро. На самом деле лес оказался просто весь изрыт ходами брауни. Удивительно, что я раньше не провалился ни в один из них и не сломал ногу. Мы выбрали себе подходящий подземный лаз с одним выходом в лесу, неподалеку от поляны, с другим – шагах в тридцати от пещеры. Идеальный туннель, если не считать, что он был дико тесный и грязный, и воняло там, – простите за игру слов, – горелыми брауни. Видно, морильщик изничтожал бедолаг сварочным аппаратом.

Мы тихонько и очень аккуратно прикрыли ветвями вход возле пещеры. Там мне предстояло затаиться с мечом наготове и поджидать, пока дракон проползет надо мной. Потом мы занялись боевыми маневрами. (Хотя с маневрированием в этом компактном пространстве дело обстояло неважно.) То есть я репетировал, как воткну клинок в сердце дракону и уползу прочь по туннелю.

На третьей попытке я выбрался наружу, тяжело дыша и обливаясь потом. Джек провозгласил:

– Двадцать одна секунда. Хуже, чем в прошлый раз! Быть тебе кислотным супом!

Блитцен предложил попробовать еще раз. Кольцевые драконы – ночные твари, так что времени у нас еще навалом, заверил он меня. Но мы производили свои учения очень уж близко к драконьему логову, и мне не очень-то хотелось лишний раз испытывать судьбу. И ползти назад в эту дыру я тоже не горел желанием.

Поэтому мы вернулись к каменной пирамиде, где Хэртстоун в одиночку колдовал над рунами. Он не поведал нам, чем занят и каков его план. А допытываться я не стал: Хэрту и так сейчас приходилось несладко. Оставалось лишь надеяться, что приманка для дракона сработает. И что этой приманкой будет не сам Хэрт.

Мы дождались сумерек, по очереди подремывая. Я так и не смог толком заснуть. А если и засыпал, то видел дурные сны. Я опять побывал на палубе Нагльфара – только в этот раз на ней почему-то было пусто. Один Локи прохаживался мимо меня туда-сюда в своем адмиральском прикиде, неодобрительно цокая языком, словно распекал меня как последнего двоечника. «Какая безалаберность, Магнус, – сказал он. – Вас понесло за этим точилом, а время-то на исходе! – И он подался ко мне, так что стали видны искорки, мелькавшие в его глазах. – Даже если вы его получите, что с того? Ерунду затеял твой дядя. Тебе со мной не совладать. – И Локи постучал пальцем по моему носу. – У тебя ведь есть план «Б»?

Его хохот обрушился на меня лавиной, сбил с ног, придушил и притиснул к палубе. Внезапно я вновь очутился в туннеле ниссе. Кругом мельтешили крошки-брауни; они как ненормальные толкали и пихали меня, пытались куда-то прорваться. Потом глаза мне заволокло едким дымом. По ногам ударило пламя, поджаривая подошвы. А сверху просочилась кислота и с шипением закапала мне на лицо.

Я проснулся, хватанув воздух ртом. Меня всего так и колотило. И подмывало немедленно схватить друзей за руки и уволочь их куда угодно, лишь бы подальше от Альфхейма. Забыть о дурацком точиле Бёльверка. Забыть о меде Квасира. И срочно разработать план «Б». Не важно какой.

Но голос разума подсказывал мне, что это не выход. Мы следовали самому безумному, самому нереализуемому плану. А значит, скорее всего, это и был верный план. Я прямо мечтаю, чтобы однажды наш поход выглядел примерно так: я пересекаю зал, нажимаю кнопку, под которой стоит подпись «СПАСТИ МИР», а потом возвращаюсь к себе в номер и спокойненько досыпаю в своей кроватке.

На закате мы подобрались к драконьему логову. Мы уже почти сутки проторчали в лесу, и несло от нас порядочно. Это напомнило мне наши бездомные времена, когда мы все втроем жались друг к дружке в вонючих спальных мешках где-нибудь на задворках района Даунтаун Кроссинг. То-то славные были денечки!

У меня уже кожа зудела от грязи и пота. Бедняга Блитц: ему-то каково в тяжеленной антипригарной экипировке. Хэртстоун оставался по обыкновению чистеньким и опрятным; солнце Альфхейма лишь окрасило его волосы в цвет «Тайзера». И, как всегда, от него почти не пахло. Разве что чуточку веяло разбавленной хлоркой.

Джек оттягивал мне руку и давал ценные указания:

– Запомни, сеньор, сердце – это третий зазор в драконьей броне. Тебе придется считать ряды чешуек, пока он будет проползать сверху.

– То есть я, по-твоему, что-то разгляжу? – уточнил я.

– А я тебе посвечу! Главное помни: наноси удар быстро и мигом вали оттуда. Кровь хлынет, как из брандспойта.

– Понял, – отозвался я. – Спасибо.

Блитцен похлопал меня по плечу:

– Удачи, сынок. Я подожду у того входа и вытяну тебя. Если, конечно, Хэрту не потребуется подмога…

И он покосился на эльфа, видимо, в ожидании подробностей плана «Я все сделаю сам».

– Я все сделаю сам, – просигналил Хэрт.

Я судорожно вдохнул:

– Ребята, если надо будет бежать, – бегите. Не ждите меня. И если… если у меня вдруг не получится, скажите всем…

– Мы всем все скажем, – заверил Блитцен. Он произнес это так, словно загодя знал, что именно я попрошу всем сказать. И это хорошо, потому что сам-то я не знал. – Но у тебя все получится.

Я обнял Хэрта и Блитца, и они оба мужественно стерпели мою вонь.

А потом я, как настоящий герой древности, полез в свою нору.

Извиваясь, я полз по туннелю ниссе, дыша глиной и пережженным шоколадом. Добравшись до выхода возле драконьей пещеры, я сгруппировался и с кряхтением кое-как перевернулся. Надо ведь заранее обратиться лицом к спасению. А то выползать из этого туннеля на карачках задом наперед – это еще почище, чем в него вползать.

И, улегшись лицом вверх, я уставился на небо через переплетение веток. Осторожно, чтобы не убиться, я разбудил Джека и пристроил его у левого бока: рукоять на уровне пояса, острие на уровне ключицы. Колоть я буду вверх, и придется порядочно извернуться. Удар я нанесу правой рукой по диагонали; сначала воткну острие между чешуйками, потом со всей эйнхериевой мощью навалюсь и поражу дракона в сердце. И после этого надо будет срочно сматывать удочки, пока меня не потушили в кислотном соусе.

Все это казалось мне невыполнимым. И, наверное, таким и было.

В моем глинистом убежище время тащилось еле-еле. Мое одиночество скрашивал лишь Джек да несколько земляных червей, проявивших недюжинный интерес к моим носкам.

Я начал было думать, что дракон не выползет на ужин. Наверняка сегодня он решил заказать еду на дом. И вместо дракона я сражу ни в чем не повинного эльфийского разносчика пиццы. Я уже почти утратил надежду, и тут меня окутало гнилостным зловонием мистера Олдермана. Точно тысяча поджаренных лягушек-камикадзе сиганули мне в ноздри.

Ветви у меня над головой захрустели. Дракон выбрался из логова.

– Пить хочется, мистер Олдерман, – прошипел он, обращаясь к себе самому. – И есть тоже. Инге давно не готовила мне приличного обеда. Уже много дней, недель, месяцев. Где ее носит, эту паршивую девчонку?

Он подтянул тушу поближе к моему укрытию. Сверху на меня посыпались комья земли. Я с перепугу чуть не задохнулся. Потому что туннель грозил вот-вот обвалиться мне на голову.

Прямо надо мной замаячила драконья башка. Ну все, сейчас он посмотрит вниз и увидит меня. И поджарит, как малюток-ниссе.

– Нельзя уходить, – пробормотал мистер Олдерман. – Надо охранять сокровища. А то эти соседи, знаю я их! – Он рыкнул от бессильной ярости. – Назад, мистер Олдерман. Исполняйте свой долг!

Он уже собрался заползти назад, в логово. Но в лесу внезапно полыхнула яркая вспышка, и драконью морду озарил мягкий золотистый свет. Свет рунной магии Хэртстоуна.

Дракон зашипел, и меж его зубов заструился дымок:

– Что это? Кто там?

И тут раздался голос, от которого я весь помертвел.

– Отец, – произнес голос. Он звучал совсем слабо, жалобно и отдавался эхом. Как будто ребенок звал отца со дна глубокого колодца.

– НЕТ! – Дракон наверху ломанулся по веткам, и дождевые черви попадали с моих носков. – Это невозможно! Тебя там нет!

– Подойди ко мне, отец, – снова позвал голос.

Я не встречался с Андироном, погибшим братом Хэрта, но я сразу догадался, что слышу его голос. Выходит, Хэртстоун с помощью руны Одал сотворил иллюзию или еще что-нибудь пострашнее? Неизвестно, куда эльфы уходят после смерти. Может, их духи запросто возвращаются и терзают живых…

– Я скучал, отец, – произнес мальчик.

Дракон издал отчаянный вопль. Он пыхнул пламенем на голос, и огненный шквал пронесся над моим убежищем. Я чуть не задохнулся. Еле удержался, чтобы не глотнуть воздуха. Джек сочувственно гудел рядом, оказывая мне моральную поддержку.

– Я здесь, отец, – настойчиво звал голос. – Я хочу спасти тебя.

– Спасти меня? – Дракон подался вперед.

Я видел, как пульсирует кровь в чешуйчатой глотке. Может, надо ударить сейчас, поразить дракона в горло? Оно кажется очень даже уязвимым. Но слишком высоко, мне не дотянуться. И к тому же Джек с Хэртом в один голос твердили, что удар должен непременно прийтись в сердце.

– От чего спасти, мое бесценное дитя? – В шипении дракона слышались страдание, боль. Драконий голос стал почти человеческим – то есть эльфийским. – Как ты оказался там? Ведь он убил тебя!

– Нет, – возразило дитя. – Он послал меня предупредить тебя.

Драконью морду перекосило. Мистер Олдерман затравленно пригнул башку, точно побитый пес.

– Он… Он послал тебя? Но он твой враг. И мой тоже!

– Нет, отец, – ответил Андирон. – Пожалуйста, выслушай. Он подарил мне возможность поговорить с тобой. Мы будем вместе в новой жизни. Ты познаешь искупление, ты будешь спасен, только откажись от этого кольца…

– КОЛЬЦО! Я знал! А ну, покажись, обманщик!

Шея дракона совсем-совсем близко. Один взмах, и Джек входит прямиком в сонную артерию, и тогда…

– Нет, – прогудел Джек. – Рано.

Мне бы хоть одним глазком взглянуть, что там на поляне. Хэртстоун явно проворачивает магический отвлекающий маневр. Видимо, он призвал дух Андирона, питая слабую надежду, что брат избавит отца от горькой участи. После всего, что мистер Олдерман сотворил со своим сыном, тот не отказывал ему в искуплении. Даже ценой свидания с тенью брата.

На поляне почти все стихло. Только слышалось шуршание в зарослях.

А потом Олдерман прошипел:

– ТЫ!

Такой вот презрительно-неприязненный тон Олдерман приберегал для одного-единственного существа. Значит, Хэртстоун вышел из укрытия.

– Отец, – взмолился призрак Андирона, – пожалуйста, не надо…

– Никчемный Хэртстоун! – гаркнул дракон. – Как смеешь ты своим жалким чародейством марать память о твоем брате?

Последовала пауза. Хэртстоун, наверное, показывал что-то руками, потому что мистер Олдерман взревел:

– Возьми дощечку!

Я стиснул зубы. Ага, как будто Хэрт всюду за собой таскает ту кошмарную дощечку, на которой отец заставлял его писать. И ведь Олдерман прекрасно понимает язык жестов. Просто не упускает шанса лишний раз унизить сына. Чтобы тот чувствовал себя дефективным.

– Я убью тебя! – прорычал дракон. – Как ты посмел дурачить меня своими ничтожными фокусами?

И дракон ринулся вперед. Слишком быстро, я не успел среагировать. Брюхом он закрыл ход ниссе, и теперь я сидел в темноте. Джек зажег свои руны, освещая туннель, но я все равно был порядком выбит из колеи. Прямо надо мной виднелся зазор в драконьей броне. Только вот сосчитать ряды чешуек не получилось. И, если я ударю сейчас, то куда попаду? В желчный пузырь? Или в толстую кишку?

– Нехорошо! – гудел Джек. – Это шестой зазор. Надо, чтобы дракон сдал назад!

Надо так надо. Сейчас мы его вежливо попросим, и он, несомненно, не откажет нам в любезности. Ага.

Дракон вдруг замер. Что там еще? По всей вероятности, мистер Олдерман прямо сейчас жует голову собственного сына. Я совсем перепугался. И чуть было не всадил Джека в шестой зазор, просто чтобы эта тварь отцепилась от моего друга.

Но вдруг сквозь громкое ворочанье драконьей туши до меня донесся могучий голос:

– НАЗАД!

Не иначе, это сам Один возник перед драконьим носом. Наверное, хочет спасти жизнь Хэртстоуну, чтобы их уроки рунной магии не пропали впустую. Очень уж властный голос, и такой грозный – ну, точно Один. Боевой рог йотуна и то звучит тише.

А голос раскатисто вещал дальше:

– НЕ ТРОНЬ ЕГО, ТЫ, ЖАЛКОЕ СМРАДНОЕ ПОДОБИЕ ОТЦА!

И тут-то я узнал этот выговор: легкий южный акцент со свартальфскими нотками.

Ох, нет. Ой, мамочки. Не Один. А лучше бы Один.

– НЕ ПРИБЛИЖАЙСЯ К МОЕМУ ДРУГУ! РАЗВОРАЧИВАЙ СВОЮ ТУШУ, ДОХЛАЯ ТЫ ЛЯГУХА!

Я так и представил себе картину во всей красе. Очумевший дракон замер от изумления перед лицом нового противника. И откуда в маленьких легких такая мощь? Одно ясно как день: между Хэртстоуном и его огнедыщащей погибелью сейчас стоит разодетый в пух и прах гном в пробковом шлеме.

Мне бы восхититься, поразиться и ошалеть от радости. Но я чуть не плакал. Сейчас дракон очухается и разом пришибет обоих моих друзей. Спалит дотла и Блитцена, и Хэртстоуна, а мне только и останется, что разгрести обгоревшие модные лоскутья.

– НАЗАД! – взревел Блитцен.

И, как ни странно, Олдерман послушался. Он сдал назад, продемонстрировав мне пятый зазор.

Может, он не привык, что на него так орут. А может, решил, что под черной москитной сеткой Блитцена скрывается какой-то неведомый демон.

– НАЗАД, В ВОНЮЧУЮ ДЫРУ! – приказал Блитцен. – А НУ, БРЫСЬ!

Дракон недовольно рыкнул, но сдвинулся еще на ряд чешуек. Джек прямо весь трепетал в предвкушении. Еще один ряд, и можно будет…

– Это всего лишь безмозглый гном, мистер Олдерман, – пробормотал дракон сам себе. – Он жаждет заполучить кольцо.

– В ГРОБУ Я ВИДАЛ ТВОЕ ДУРАЦКОЕ КОЛЬЦО! – проорал Блитцен. – ПОШЕЛ!

Вероятно, дракон спасовал перед Блитцевым напором. Или его сбило с толку то, что Блитцен стоял рядом с Хэртстоуном и призраком Андирона – как отец, защищающий детей. Наверное, в голове мистера Олдермана плохо укладывалось, что кто-то может кого-то защищать. Или что кому-то плевать на всякие кольца.

И он попятился еще на несколько дюймов. Еще чуть-чуть…

– Гнома бояться нечего, – уговаривал дракон сам себя. – Из гнома выйдет славный ужин.

– ТЫ ТАК СЧИТАЕШЬ? – рявкнул Блитцен. – НУ, ТАК СЪЕШЬ МЕНЯ!

Шипение.

Олдерман сдвинулся еще на дюйм. Вот он, третий зазор.

Уже не помня себя от страха, я дрожащими руками кое-как нацелил Джека на уязвимое место.

И со всей силы всадил меч в драконью грудь.

Глава XXVII

И все ради какого-то камешка

Выпустив рукоять Джека, я испытал угрызения совести.

То есть мне хотелось бы так сказать: мол, бросая друга воткнутым в драконью плоть, я чуть не спятил от тревоги.

Но на самом деле ничего подобного. Я разжал пальцы и пополз со скоростью света, под стать брауни, спасавшимся от огня. Туннель за моей спиной обрушился, частично мне на ноги, и в воздухе разлился едкий кислотный запах.

«Фу-у, – подумал я. – Фу-фу-фу!»

В минуту опасности я на диво красноречив.

По-моему, полз я гораздо дольше, чем двадцать одну секунду. Я старался не дышать. И не думать, что там с моими ногами. Вот вылезаю я наружу, воображал я, и вижу, что теперь я только половинка Магнуса.

Наконец перед моим взором просветлело. Я выкарабкался из туннеля и глубоко вздохнул. А потом заплясал на месте, скидывая ботинки и джинсы, словно отравленные. Впрочем, они такие и были. Как я и опасался, дракон забрызгал мне штаны, и кислота уже начала просачиваться сквозь джинсовую ткань. Ботинки вообще дымились. Я изо всех сил завозил по земле голыми ногами, стирая все возможные микроскопические остатки драконьей крови. Потом придирчиво осмотрел лодыжки и ступни. Вроде ничего криминального. Кратеры на моей коже не возникают. И паленым эйнхерием не пахнет.

Видимо, меня спасло обрушение туннеля. Кислота перемешалась с землей и стала не такая едкая. Или я исчерпал резерв удачи на столетие вперед.

Сердце колотилось уже не так бешено. Пошатываясь, я поплелся на поляну, где зеленый мистер Олдерман лежал на боку, подергивая хвостом и подрыгивая лапами. Он изрыгнул слабый огненный залп, подпалив рядом с собой мертвую листву и беличьи скелетики.

Джек торчал из драконьей груди. Мое бывшее укрытие превратилось в курящуюся червоточину, которая, вероятно, потихоньку подползала к ядру Альфхейма.

Возле драконьей башки стояли Хэртстоун и Блитцен, оба невредимые. А рядом, точно слабенькое пламя свечи, мерцал призрак Андирона. Раньше я видел только одно его изображение – портрет у мистера Олдермана над камином. С того портрета на меня взирал трагически прекрасный юный бог: само совершенство, сама уверенность. А сейчас передо мной стоял обыкновенный мальчик – светлоголовый, тощий, с разбитыми коленками. Я бы такого даже не заметил в толпе первоклашек. Если бы, правда, не взялся выискивать тех, кого будут изводить и задирать.

Блитцен приподнял край своей антисолнечной сетки, рискуя окаменеть. Кожа вокруг глаз уже понемногу серела. А лицо у гнома было мрачное.

Дракон прерывисто дыхнул:

– Предатель. Убийца.

Блитцен поднял сжатые кулаки: