Магнус Чейз и боги Асгарда. Книга 3. Корабль мертвецов Риордан Рик

Глава XXI

Мэллори достается выеденный орех

Ну, знаете, как это бывает. Занимаешься себе своими делами, садишься в поезд, чтобы прокатиться по норвежским горам, и тут старушка с вязанием заявляет, что она – ваша божественная мамочка.

Если бы мне давали крону каждый раз, когда происходит нечто подобное…

Когда Фригг ошарашила нас новостями, поезд с протяжным скрипом затормозил, словно даже локомотив решил спросить: «Чего-о-о-о?!»

Из динамиков вагона сквозь помехи донеслось объявление на английском – что-то насчет возможности пофотографировать водопад. Я не понимал, почему ради этого надо было останавливаться, ведь мы уже проехали сотни потрясающих водопадов, но туристы вскочили на ноги и повалили наружу, так что вскоре в вагоне остались только мы: Сэм, Мэллори, я и миссис Вселенная.

Мэллори остолбенела и сидела как приклеенная добрых двадцать секунд. Когда в проходе между сиденьями никого не осталось, она вскочила на ноги, прошла в конец вагона, потом обратно и заорала Фригг:

– Нельзя же просто явиться из ниоткуда и вываливать такое!

Орать на богинь вообще-то очень плохая идея. За это запросто могут проткнуть насквозь, укокошить молнией или скормить гигантским кошкам. (Последнее – это про Фрею. Не спрашивайте.) Но Фригг и ухом не повела. Она была такой спокойной, что прямо даже не верилось, как это они с Мэллори могут быть в родстве.

Теперь, когда богиня наконец обрела ясный облик, я разглядел бледные шрамы у нее на щеках, словно дорожки слез, протянувшиеся вниз от бело-золотых глаз. На безупречном божественном лике они смотрелись дико и к тому же напомнили мне о другой богине – Сигюн, странной молчаливой жене Локи.

– Мэллори, – произнесла Фригг. – Дочка…

– Не называй меня так!

– Ты ведь и сама знаешь, что это правда. Ты начала догадываться об этом много лет назад.

Самира гулко сглотнула, словно все последние несколько минут не могла вспомнить, как это делается.

– Погодите. Вы – Фригг. Супруга Одина. Миссис Один. Та самая Фригг.

Богиня рассмеялась:

– Насколько мне известно, дорогая, я единственная Фригг. Это не слишком распространенное имя.

– Но… вас же никто никогда не видит. – Самира принялась хлопать себя по одежде, словно разыскивая в карманах ручку, чтобы взять автограф. – То есть… вообще никогда. Я не знаю ни одной валькирии или эйнхерия, кто бы хоть раз встречался с вами. И вы говорите, что Мэллори – ваша дочь?!

Мэллори замахала руками:

– Прекрати уже фанатеть, валькирия!

– Но разве ты не видишь…

– Что перед нами еще одна родительница, наплевавшая на своего ребенка? Как же, вижу! – Кин сердито уставилась на Фригг. – Если ты моя мать, ты ничем не лучше моего папаши.

– Ах, дитя. – Голос Фригг наполнился печалью. – Твой отец не всегда был таким сломленным, каким запомнился тебе. Мне жаль, что тебе не довелось увидеть его таким, каким знала его я, прежде чем он начал пить и озлобился.

– Ой, представляю, как это было бы чудно. – Мэллори заморгала покрасневшими глазами. – Но раз ты принесла извинения, будем считать, что все забыто.

– Мэллори, – сказала Самира. – Как ты можешь быть такой бесчувственной? Это же твоя мама! Фригг – твоя мама.

– Точно. Я слышала.

– Но… – Сэм покачала головой. – Но это же хорошо!

– А вот это уж мне судить.

Мэллори плюхнулась обратно на свое место, скрестила руки на груди и мрачно уставилась в клубящиеся облака в сумке своей матери.

Я попытался найти какие-то черты сходства матери и дочери. Но кроме рыжих волос не нашел ничего. Фригг куталась в мягкие белые облака. Она излучала спокойствие, безмятежность и печаль. Мэллори же смахивала на песчаную бурю, она вся как будто состояла из возбуждения и ярости. Несмотря на боевой шлем богини, я с трудом мог представить, чтобы Фригг орудовала двумя клинками в драке. Точно так же, как не мог представить, чтобы Мэллори смирно сидела и вязала облачный шарф.

Я понимал, почему Мэллори так злится. Но в то же время я разделял и тоску, звучащую в голосе Самиры. Сэм, как и я, потеряла маму. Мы с ней оба готовы были отдать все, что угодно, лишь бы вернуть наших матерей. И нам было не понять, как можно отмахнуться от матери, пусть даже она ждала полвека, прежде чем объявиться.

Слева от поезда раздалось пение, голос певицы проник в вагон через открытые окна.

Фригг повернула голову, прислушиваясь.

– А, это просто смертная певица тешит туристов. Она притворяется духом водопада, но она не настоящая никса.

Я содрогнулся:

– Это хорошо.

– Ты прав, – сказала Фригг. – Вам и без того хватит забот с трэлями великана.

Сэм заинтересованно наклонилась вперед:

– С трэлями великана? То есть с рабами?

– Боюсь, что так, – признала Фригг. – Рабы великана Бауги стерегут мед поэзии. Чтобы одолеть их, вам понадобится камень, что лежит в кармане у моей дочери.

Рука Мэллори машинально метнулась к карману куртки. А я и забыл, что точило у нее. По-видимому, и она сама об этом забыла.

– Мне не нравится идея сражаться с рабами, – сказала Мэллори. – И мне не нравится, когда меня зовут дочерью. Ты пока не заслужила этого. Может, и никогда не заслужишь.

Шрамы, похожие на дорожки от слез, серебристо сверкнули на щеках Фригг.

– Мэллори… Никогда – это очень долгий срок. Я уже поняла, что мне не стоит заглядывать далеко в будущее. Когда я пыталась… – Она вздохнула. – Это всегда заканчивалось бедой. Как та, что случилась с моим сыном Бальдром.

Бальдр, Бальдр… Который же был Бальдр? Честное слово, чтобы не запутаться в этих скандинавских богах, хорошо бы иметь программку с набором глянцевых цветных карточек всех игроков, чтобы портрет, а рядом – результаты их игр в сезоне.

– Он умер? – предположил я.

Сэм толкнула меня локтем в бок, хотя ну что я такого спросил?

– Бальдр был прекраснейшим из богов, – пояснила Самира. – Фригг увидела во сне, что он умрет.

– И тогда я попыталась предотвратить это. – Богиня взяла спицы и протянула облачную прядь в петлю. – Я заставила всех в Девяти Мирах пообещать не наносить вреда моему сыну. Я взяла клятву с каждого вида камня. С каждого металла. С соленой воды. С пресной воды. Даже с огня – огонь было особенно трудно уговорить. Со множества всего, что составляет Девять Миров. Но под конец… должна признать, я устала и стала несколько рассеянной. Я забыла взять слово с одного крохотного растеньица, омелы. А когда поняла свою ошибку, то подумала: «Ну, ничего страшного. Омела такая маленькая и незначительная, что не сможет навредить Бальдру». А потом, конечно, Локи прознал об этом…

– Дальше я помню, – перебила Мэллори, по-прежнему глядя в облака в сумке. – Локи обманом подстроил так, чтобы слепой бог убил Бальдра стрелой из омелы. Получается, Локи убил… моего брата.

Она произнесла последнее слово так, будто пробовала его на вкус. И судя по выражению лица, вкус ей не понравился.

– Так что, мама, ты всегда допускаешь, чтобы твои дети погибли красивой смертью? В этом твоя фишка?

Фригг нахмурилась, и ее белые, как облака, радужки потемнели, словно облака превратились в грозовые тучи. А я ведь сидел рядом с Мэллори, и отодвинуться было некуда.

– Смерть Бальдра послужила мне хорошим уроком, – сказала богиня. – Я поняла, что даже я, повелительница асов, не всесильна. Сосредоточившись, я могу провидеть судьбы живых существ. Я даже могу влиять на их вирд в определенных пределах. Но только в ближайшие двадцать четыре часа, иногда меньше. Если я пытаюсь заглянуть дальше, то… – Она развела спицы, и вязание распалось на клубы тумана. – Можешь ненавидеть меня, Мэллори, – продолжала Фригг, – но мне слишком больно навещать своих детей, видеть, что их ждет, и быть не в силах помочь. Вот почему я появляюсь только тогда, когда точно знаю, что могу повлиять на события. И сегодня вам выпал именно такой случай.

Мэллори явно переживала внутреннюю борьбу, разрываясь между злостью и любопытством.

– Ладно, я поведусь на это, – сдалась она. – И что меня ждет?

Фригг показала на окно справа. Дальний конец долины надвинулся на меня, словно в подзорной трубе. Хорошо, что я сидел, а то бы рухнул. Должно быть, Фригг даровала мне ненадолго суперзрение, как у Хеймдалля.

У основания горы огромный скальный выступ, похожий на нос корабля, рассекал надвое водопад. В центре скалы, между двумя водяными полотнищами, виднелись огромные железные двери. А перед дверьми, на полоске суши меж двух рек, колосилась спелая пшеница. Девять здоровяков, на которых из одежды были только железные ошейники и набедренные повязки, убирали поле, работая косами, как взвод мрачных жнецов.

Мое зрение снова стало нормальным. Теперь я едва мог разглядеть место, где водопад разделялся надвое – до него было миль десять.

– Вот куда вам нужно, – сказала Фригг. – А вот тропа, что приведет вас к цели.

Она показала на основание железнодорожной насыпи. Прямо за окном начиналась извилистая полоска камней. Я бы не назвал это тропой. Скорее полоской сыпухи.

– Сегодня, Мэллори, – провозгласила Фригг, – тебе понадобятся твои ножи и твоя смекалка. Ты та, без кого не добыть мед Квасира.

Мэллори и Самира слегка позеленели – похоже, им тоже достался пробный сеанс хеймдалльского зрения.

– А еще мутнее ты выразиться не могла? – спросила Мэллори.

Фригг печально улыбнулась ей:

– Ты такая же пылкая, как твой отец, дорогая. Надеюсь, ты когда-нибудь сумеешь обуздать свой нрав и научишься использовать его во благо. А вот твоему отцу это не удалось. У тебя есть все необходимое, чтобы заполучить мед поэзии, и я сделаю тебе еще лишь один дар. Он пригодится тебе, когда вы наконец встретитесь с Локи. Как мне пришлось узнать после истории с омелой… даже самая малость может изменить очень многое.

Она запустила руку в сумку и достала что-то маленькое, круглое и сморщенное. Каштан? Или грецкий орех? В общем, какой-то большой орешек. Фригг раскрыла половинки скорлупы, и оказалось, что внутри ничего нет.

– Если Магнус победит Локи в перебранке, ты должна заключить мошенника в эту скорлупу.

– Погодите, что значит «если»? Вы что, не знаете мое будущее? – вмешался я.

Богиня пригвоздила меня к месту взглядом своих диковинных белых глаз:

– Будущее – хрупкая штука, Магнус Чейз. Иногда достаточно открыть кому-то его судьбу, чтобы эта судьба разбилась вдребезги.

Я сглотнул. Ощущение было такое, словно невыносимо высокий звук отдается у меня в костях, грозя раздробить их, как стеклянные.

– Ладно. Мы же не хотим, чтобы судьба билась вдребезги.

– Если одолеете Локи, – продолжала Фригг, – принесите его к нам, асам. Мы знаем, как поступить с ним.

Судя по ее тону, асы не собирались устраивать ему вечеринку с шампанским.

Она бросила орех. Мэллори поймала его кончиками пальцев.

– А не маловат орешек для бога? – спросила она.

– Он будет в самый раз, если у Магнуса все получится, – пообещала Фригг. – Корабль Нагльфар еще не отплыл. У вас есть двадцать четыре часа. Возможно, сорок восемь. Потом…

Кровь бешено застучала у меня в висках. Я не понимал, как можно успеть все, что нам надо успеть, за день или два. И уж точно понятия не имел, как забранить Локи так, чтобы он усох до размеров ореха.

Раздался свисток локомотива – жалобный, как крик птицы, тщетно зовущей свою мертвую вторую половинку. (Я знаю, что говорю, поверьте, ведь язык птиц стал мне как родной.) Туристы кинулись обратно по вагонам.

– Мне пора, – сказала Фригг. – И вам тоже.

– Ты же только пришла. – Кин помрачнела пуще прежнего. – Ну да ладно. Не важно. Иди.

– Ах, моя дорогая… – Золотые глаза Фригг затуманились. – Я всегда рядом, даже когда ты меня не видишь. Мы встретимся снова… – Новая слеза скатилась по шраму, оставленному прежними слезами на ее левой щеке. – А до тех пор верь в своих друзей. Ты права: они намного важнее любых волшебных предметов. И что бы ни случилось, поверишь ты мне или нет, я люблю тебя.

И богиня растаяла в воздухе вместе со своим вязанием. Только капельки конденсата остались на сиденье.

Туристы уже вовсю грузились в вагон. Мэллори таращилась на мокрое место, оставшееся от ее божественной матери, словно надеялась, что из капелек влаги сложится что-нибудь осмысленное: цель, враг или пусть даже бомба. Мать, которая появляется из ниоткуда со словами «Я люблю тебя», – это было для нее чересчур, и ни ножи, ни смекалка, ни даже волшебная ореховая скорлупка помочь не могли.

Смогу ли я сказать ей что-нибудь такое, чтобы ей стало легче? Вряд ли. Мэллори проще делать, чем говорить.

По-видимому, Сэм пришла к тому же выводу.

– Надо идти, – сказала она. – Пока не…

Поезд дернулся и поехал. А туристы все еще рассаживались по местам, и проход между сиденьями был забит битком. Пока мы протолкаемся к выходу, поезд уже наберет скорость и горная тропа останется далеко позади.

Сэм посмотрела на открытое окно справа от нас.

– Запасной выход?

– Это самоубийство, – сказал я.

– Это обычное дело, – возразила Мэллори.

И, подавая пример, первой выпрыгнула в окно движущегося поезда.

Глава XXXII

Мэллори достаются еще и ягодки

Поймите меня правильно.

Если как-нибудь соберетесь свалиться кувырком по горному склону, красивее места, чем Норвегия, для этого не найти. Мы съезжали на заднице мимо живописных ручьев, бились разными местами о величественные деревья, падали с грозных утесов и катились по лугам, полным хрупких цветов. Где-то слева от меня ругалась по-гаэльски Мэллори Кин. Где-то позади Сэм всю дорогу вопила: «Магнус, возьми меня за руку! Магнус!»

Я ее не видел и потому выполнить эту просьбу не мог. Как не мог и взять в толк, какой смысл держаться за руки, когда мы летим навстречу верной гибели.

Сорвавшись, как с трамплина, с крутого кряжа, я пинбольным шариком отскочил от большой ели и наконец затормозил на не слишком крутом склоне, уткнувшись головой во что-то теплое и мохнатое. Когда туман перед глазами немного рассеялся, я понял, что смотрю прямо в буро-белую козью морду.

– Отис? – с трудом выговорил я.

– Ме-е-е, – высказался козел.

И я отлично его понял, хотя это был не Отис, говорящий козел Тора. Просто обычное козье блеянье было для меня теперь столь же осмысленно, как птичий щебет. Козел сказал: «Нет, дурачина. Я Теодор. А мое брюхо тебе не подушка».

– Извини, – буркнул я.

Козел поднялся на ноги и поскакал прочь. А жаль, на нем так удобно было лежать.

Я со стоном встал. Как выяснилось, я умудрился ничего себе не сломать. Потрясающе. Фригг явно умела присоветовать самую лучшую дорогу, чтобы скатиться с горы на опасной для жизни скорости.

С неба ко мне спустилась Самира, зеленый хиджаб развевался у нее на голове.

– Магнус, ты что, не слышал меня? Вам ни к чему было падать с горы! Я-то думала нести вас обоих.

– А-а. – Тот неловкий момент, когда ты выпрыгиваешь в окно следом за подругой, а потом вспоминаешь, что ваша с ней общая подруга умеет летать. – Теперь понятно. А где Мэллори?

– Каллиюк! – раздался ее вопль где-то поблизости.

Слово было мне уже знакомо: на гаэльском это означает «ведьма», «старая карга». Должно быть, так Мэллори ласково называла свою новообретенную родительницу. Если вам интересно, произносится это словечко так: «ка…» – а дальше такой звук, будто вы пытаетесь выкашлять море мокроты из легких. Попробуйте в домашних условиях, ребята. Это весело.

Наконец я отыскал взглядом Мэллори. Она крепко срослась с кустом ежевики: голова ее застряла между двух больших веток, в одежду вцепились шипы. Мэллори висела на кусте вверх тормашками, и ее левая рука была выгнута под неестественным углом.

– Подожди! – заорал я.

Глупо, конечно – она ведь явно не собиралась никуда уходить.

Нам с Самирой удалось кое-как распутать Мэллори с ее новым ягодным другом. Потом я призвал силу Фрея, чтобы исцелить десятки царапин и срастить сломанную руку. А вот ее уязвленному самолюбию я помочь ничем не мог и поднять упавшее настроение тоже.

– Ну как, лучше? – спросил я.

Мэллори выплюнула лист ежевики:

– По сравнению с тем, как было пять минут назад? Да. По сравнению с сегодняшним утром, когда я еще понятия не имела, что эта каллиюк – моя мать? Не особо.

Она достала из кармана орех. Он набил ей основательный синяк, пока Мэллори летела по склону, но сам остался целехонек. Почему-то Мэллори этому открытию не обрадовалась, а, наоборот, оскорбилась, словно орех уцелел ей назло. Она сунула его в карман куртки, где уже лежало точило, бормоча ругательства в адрес ореховых родителей.

Сэм протянула было руку, чтобы тронуть Мэллори за плечо, но вовремя одумалась.

– Я… я знаю, ты злишься.

– Да неужели?! – рявкнула Мэллори. – И как ты догадалась?!

– Но… Фригг, – произнесла Сэм так, будто это имя само представляло собой объяснительную с тремя примерами в каждом абзаце и выводами в конце. – Ты ведь сама видишь, что вы во многом похожи, правда?

Мэллори угрожающе согнула только что залеченную руку:

– И чем же это мы похожи, валькирия? Подумай, прежде чем говорить.

Сэм будто и не заметила угрозы. Когда она стала объяснять, голос ее был полон благоговения:

– Фригг – серый кардинал Асгарда. Считается, что правит Один, но он же вечно в странствиях. Фригг руководит Асгардом, причем так, что никто не замечает. Ты ведь слышала о том, как Один был в долгой отлучке? – Сэм посмотрела на меня, ища поддержки.

Я понятия не имел, о чем она говорит, поэтому заявил:

– Ну да, ясное дело.

Сэм показала на меня жестом: «Вот видишь? Даже Магнус в курсе!»

– В отсутствие Одина Асгардом правили его братья, Вили и Ве, – продолжала она. – Но для этого им пришлось жениться на Фригг. Два царя, одна царица. И все в Асгарде шло своим чередом, потому что делами заправляла Фригг.

Мэллори нахмурилась:

– Хочешь сказать, что я готова крутить любовь с кем попало ради власти?

– Нет! – Сэм вспыхнула. – Я говорю, что Фригг всегда держится тише воды, ниже радара. Ее никто не замечает, но именно она – тот цемент, который скрепляет асов воедино.

Мэллори начала сердито притопывать ногой:

– Так, теперь ты сравниваешь меня с цементом, который запросто можно не заметить.

– Я говорю, что ты похожа на свою мать, потому что ты – царица девятнадцатого этажа! Ти Джей и Хафборн никогда бы не сдружились, если бы ты их не подтолкнула к этому. Они же терпеть друг друга не могли.

Я удивленно моргнул:

– Что, правда?

– Более или менее, – буркнула Мэллори. – Когда я попала в Вальгаллу… брр! Они были просто невыносимы. То есть еще более невыносимы, чем теперь.

– Вот именно, – сказала Сэм. – Ты сколотила из них команду. И когда Один решил явиться в Вальгаллу под видом эйнхерия, думаешь, он случайно выбрал девятнадцатый этаж? Ты – человек Фригг в Вальгалле. Всеотец хотел посмотреть, из какого ты теста.

До той минуты я об этом как-то не задумывался. Когда я только появился в Вальгалле, Один тусовался с нами на девятнадцатом этаже под видом полутролля по имени Икс. Икс любил собак, хорошо дрался и помалкивал. В этом обличье Один мне нравился гораздо больше.

– Хм, – протянула Мэллори. – Ты правда так думаешь?

– Да, – кивнула Сэм. – И когда появился Магнус, где он оказался? В твоей команде. Как и Алекс. Как и я. – Она развела руками. – В общем, извини, если я зафанатела немножко при встрече с Фригг, но она всегда нравилась мне больше всех прочих асов. Она нечто вроде Локи наоборот. Она хранит и бережет, а Локи стремится к разрушению. А теперь, когда выяснилось, что ты ее дочь… Знаешь, по-моему, все сходится. И для меня будет еще большей честью сражаться на твоей стороне.

Лицо Мэллори снова пошло красными пятнами, только на этот раз, кажется, не от злости.

– Ладно, валькирия, ты унаследовала красноречие своего отца. Не вижу повода убивать тебя за то, что ты сказала.

Это в переводе с языка Мэллори означало «Спасибо».

Сэм чуть наклонила голову:

– Тогда пойдем, отыщем мед Квасира, хорошо?

– Но сначала один вопрос, – вмешался я, не удержавшись. – Мэллори, если твое второе имя – Одри, получается, твои инициалы – М.А.К[60]…

Она вскинула палец:

– Прикуси язык, Бобовый Город!

– …у нас нет выбора: придется звать тебя Мак.

Мэллори вскипела:

– Друзья в Белфасте звали меня так. Постоянно.

Она не сказала «нет», и я решил, что она не против.

Весь следующий час мы шли по дну долины. Сэм попыталась отправить эсэмэс Алекс, дать ей знать, что с нами все в порядке, но мобильники тут не ловили. Без сомнения, скандинавский бог сотовой связи постановил: «Не будет вам приема, смертные!» и теперь радостно хохотал, глядя, как мы мучаемся.

По скрипучему деревянному мостику мы перешли быструю речку. Пересекли луг, где паслись козы, все как одна – не Отис. Мы то ныряли в холодные тени, углубляясь в лес, то выходили на солнцепек, оставляя деревья позади. И все это время я старался отключиться от щебета птиц, трескотни белок и блеянья коз, недовольных появлением чужаков на своей территории. Мы медленно приближались к раздвоенному водопаду, который видели из окна поезда. Он служил хорошим ориентиром даже среди окрестных великанских пейзажей.

Один раз мы остановились перекусить. Обед состоял из смеси орехов и сухофруктов, которая нашлась у Мэллори, ежевики, которую удалось набрать по пути, и воды из ручья поблизости, такой холодной, что ломило зубы. Сэм, конечно, к нам не присоединилась. Она только прочитала полуденную молитву, опустившись на колени на природном травяном ковре.

Фишка Рамадана оказалась в том, что он напрочь отбивал у меня желание ныть. Стоило подумать о том, какой я бедный и несчастный, как я вспоминал, что Сэм терпит все то же самое, только еще и без еды и воды.

Держа курс на две реки, растекающиеся от водопада, мы стали подниматься по дальнему склону долины. Наконец, когда водопад был уже совсем рядом, мы услышали впереди, за холмом, резкие звуки, будто кто-то водил напильником по камню: ВЖИК! ВЖИК! ВЖИК!

Я вспомнил, как Фригг показала нам девять здоровяков с косами, и сказал себе: «Магнус, если эти ребята прямо там, за холмом, пора что-то придумать».

– А что такое, собственно, трэль? – спросил я.

Мэллори вытерла пот со лба. Путешествие через долину не пошло на пользу ее светлой коже. Она здорово обгорела на солнце, такие ожоги будут болеть всю ночь. Если, конечно, мы доживем до вечера.

– Как я и говорила, это значит «раб». Рабы, с которыми мы скоро встретимся, наверняка великаны.

Я попытался соотнести это с тем, что уже знал о великанах, благо знал я о них немного.

– Выходит… йотуны порабощают других йотунов?

Сэм с отвращением наморщила нос:

– Постоянно. Люди отказались от рабства несколько веков назад…

– Не все с этим согласятся, – проворчала Мэллори.

– Верно, – признала Самира. – Я хочу сказать, что йотуны обращают себе подобных в рабство, как это делали когда-то викинги. Кланы воюют друг с другом. Пленников, захваченных на войне, объявляют собственностью. Иногда у трэлей есть возможность заслужить свободу, иногда нет. Зависит от хозяина.

– Так, может, освободим этих ребят? – предложил я. – И они встанут на нашу сторону.

Мэллори фыркнула:

– Хороши неодолимые стражи меда – достаточно посулить им свободу, и дело в шляпе.

– Ну я же говорю…

– Не думай, что все так просто, Бобовый Город. Хватит мечтать, пора в бой!

И она повела нас вперед, через гребень холма, что было почти столь же безрассудно, как спрыгнуть с движущегося поезда.

Глава XXXIII

Мы измышляем кошмарно феерический план

Гениальная стратегия.

Мы вскарабкались на насыпь и очутились на краю пшеничного поля площадью в несколько акров[61]. Колосья тут вымахали выше нас ростом, пробраться по такому полю незамеченными – плевое дело. Беда лишь в том, что в поле трудились парни еще выше, чем та пшеница. Девять великанов – и все, как заведенные, махали косами. Это мне, кстати, напомнило одну видео-игру, в которую мы играли с Ти Джеем. Правда, на себе я ее, пожалуй, не стал бы пробовать.

Все девять детин носили железные ошейники. И это была практически вся их одежда, если не считать набедренных повязок и горы мышц. Бронзовая кожа, косматые гривы и бороды – все взмокло от пота. При своем-то росте и мощи парни, судя по всему, вкалывали на износ. Колосья ложились под косами, а потом снова распрямлялись с глумливым хрумканьем. И из-за этого у косарей был совершенно убитый вид. Под стать их совершенно убийственному запаху. Воняло от них, как от сандалий Хафборна Гундерсона.