Хроники Черного Отряда: Книги Мертвых Кук Глен

49

По-настоящему страшно стало нам через день, в то утро, когда вроде были веские основания считать, что все идет как надо. Предыдущий день прошел спокойно, никаких ворон поблизости не наблюдалось. Все складывалось так, что мы могли бы достичь рощи Предначертания еще до завтрашнего дневного ливня и освободиться до полуночи. Такая перспектива радовала.

Внезапно на дороге к югу от нас появилась группа всадников. Они скакали в нашу сторону, и вскоре стало ясно, что на них мундиры.

– Что будем делать? – спросил Рекоход.

– Просто надеяться, что они ищут не нас. Идем дальше.

Всадники не проявляли интереса к путешественникам, шедшим перед нами, хотя сгоняли всех с дороги. Они скакали не во весь опор, но и не прохлаждались.

Дядюшка Дой подошел к ослу, на котором в этот момент не ехала Гота. Ноша животного состояла из сложенной палатки, а в ней был спрятан Бледный Жезл. Несколько трубок с огненными шарами лежали там же, неотличимые от бамбуковых шестов для палатки.

Этого оружия у нас осталось совсем мало. И новые трубки не появятся до тех пор, пока мы не вытащим Госпожу из-под земли. Гоблин с Одноглазым не могут их мастерить, хотя в приватной обстановке Гоблин признался, что еще десять лет назад это было им по силам.

Оба уже слишком стары почти для всего, что требует гибкости мышления и, в особенности, физической сноровки. Похоже, туманный прожектор – их последний существенный вклад. Да и то вся немагическая часть этой конструкции изготовлена проворными руками юного Тобо.

Всадники были вооружены – я заметила отблеск полированной стали.

– Левее дороги, – сказала я Рекоходу. – Когда они будут здесь, мы все должны быть там.

Мое распоряжение запоздало. Идущий впереди Икбал уже отпрыгнул вправо.

– Надеюсь, у него хватит ума перейти к нам, когда всадники проедут.

– Он не дурак, Дрема.

– И тем не менее он не с нами.

– С этим не поспоришь.

Вскоре стало ясно, что всадники были передовым дозором куда более крупного отряда, а тот, в свою очередь, – авангардом третьей территориальной дивизии таглиосской армии. Третья территориальная была личным войском главнокомандующего. Я поняла, что Бог решил свести нас с Могабой.

Интересно, что же за шуточка у Бога на уме? Впрочем, гадать бесполезно – Божьи замыслы ведомы лишь Ему самому. Мое дело маленькое: собрать всех слева от дороги. Но тут я вспомнила, что Могаба знает кое-кого из нас в лицо; и не только он сам, но и все солдаты, которые по возрасту могут быть ветеранами Кьяулунских войн и войн с Хозяевами Теней.

Мы, конечно, сильно изменились. И далеко не все встречались в свое время с главнокомандующим. Если не считать дядюшки Доя, матушки Готы, Плетеного Лебедя и… Проклятие! И Нарайяна Сингха! Нарайян был ближайшим союзником главнокомандующего перед последней войной с Хозяевами Теней. Эти двое не раз вместе вынашивали и осуществляли свои гнусные планы.

– Мне нужно изменить внешность.

– Что?

Рядом, напугав меня, возник тощий маленький обманник. Если он способен вот так неслышно подкрадываться…

– Это же главнокомандующий Могаба, верно? И он может узнать меня, несмотря на то что прошли годы.

– Ты меня удивляешь, – призналась я.

– Я исполняю волю богини.

– Ну да…

Нет Бога, кроме Бога. И все же каждый день мне приходится иметь дело с богиней, чье воздействие на мою жизнь куда более ощутимо. Были времена, когда мне приходилось бороться с собой, чтобы выкинуть эти мысли из головы. В милости своей Он подобен земле.

– Как насчет переодеться и снять тюрбан?

И тут мне пришло в голову самое лучшее решение: ничего не делать. Как я уже отмечала, Нарайян Сингх выглядит как типичный бедный гуннит мужского пола. Могабе будет нелегко узнать его, даже если когда-то они были любовниками. Разве что Нарайян выдаст себя. Но с чего бы ему это делать? Ведь он не кто-нибудь, а главный обманник, живой святой этого культа.

– Стоит попробовать.

Сингх отошел, а я, охваченная вдруг подозрительностью, уставилась ему в спину. С чего это он так разволновался? Нарайян не может не знать, что в какой-то степени сама природа обеспечила ему незаметность. Значит, он пытается направить мои мысли в нужное ему русло. И что же это за русло?

Жаль, что нельзя просто перерезать ему горло. Мне не нравится, когда манипулируют моим умом. Но придется терпеть. Нам нужен Ключ, а без Сингха до него не добраться. Даже дядюшка Дой крайне слабо представляет себе, что мы ищем. Он никогда не видел Ключа и даже о его существовании узнал лишь после того, как его украли. Я очень надеялась, что он, увидев штуковину, каким-то образом поймет: это именно то, за чем мы охотимся.

Надо бы мне подумать насчет серьезных гарантий для Нарайяна. Чтобы он отправился с нами добровольно, чтобы верил нам, а не боялся, что мы убьем Дщерь Ночи, когда он расстанется с ней.

Отряд проскакал мимо. Всадники не обратили на нас никакого внимания, поскольку мы сами убрались с их пути. В нескольких сотнях ярдов за ними шагал первый батальон пехотинцев, подтянутых, опрятных, внушительных, насколько позволяли походные условия. Проходя мимо, некоторые выкрикивали мне непристойные предложения, но большинству солдат мы были неинтересны. Третья территориальная славилась дисциплиной и профессионализмом, в полном соответствии с характером и волей Могабы, – ничего похожего на оборванных отщепенцев, из которых состоял Черный Отряд.

С военной точки зрения мы были просто нулем. Нас осталось так мало, что ни о каких сражениях с войском вроде третьей территориальной дивизии не могло быть и речи. Как же огорчится Костоправ, когда мы вытащим его на свет божий.

Мой оптимизм пошел на убыль. Дорогу заняли солдаты, и наше продвижение неизбежно замедлится. Судя по дорожным вехам, до рощи Предначертания осталось совсем немного – но все же это несколько часов пути. С повозкой и ослами по топкой обочине путешествовать несподручно.

Я уже оглядывалась в поисках укрытия от дождя, хотя, насколько помнилось по прошлым временам, здесь с этим было непросто. Не помог и дядюшка Дой, когда я обратилась к нему. Он сказал:

– Роща Предначертания – единственное серьезное укрытие в этих краях.

– Нужно послать кого-нибудь на разведку.

– Есть причина для беспокойства?

– Мы имеем дело с обманниками.

Я промолчала о том, что наша встреча с Недоноском и его командой, вернувшимися из Семхи, должна произойти именно там. Дою совсем не обязательно это знать. Да и Недоносок может опоздать, если будет вынужден уворачиваться от дивизии и ее разъездов.

– Могу я пойти. Мое отсутствие ни у кого не вызовет интереса.

– Прихвати Лебедя, а то он не упустит возможности нас выдать.

С Радишей тоже риск немалый, хотя до сих пор она не поднимала крик, не звала на помощь. Рекоход постоянно держится рядом, – заметив, что княжна набрала воздуху в легкие, успеет схватить за горло.

Радиша далеко не глупа. Если и намерена выдать нас, то решится лишь в том случае, если у нее будет шанс уцелеть.

Никто не заметил, как исчезли Дой и Лебедь. Дядюшка не взял Бледный Жезл. Я подошла к Рекоходу и Радише.

– Эти места изменились к лучшему, – заметила я.

В моей юности территория между Таглиосом и Годжей пребывала в запустении. Селения были малы и бедны, выживали лишь благодаря крошечным полоскам обработанной земли. В те дни тут не было самодостаточных ферм. Теперь же, напротив, они виднелись повсюду. Их основали уверенные в себе, независимо мыслящие ветераны или беженцы из тех мест, где земля пришла в негодность, пока лежала под пятой Хозяев Теней. Новые хутора тянулись вдоль дороги сразу за полосой отчуждения. Кое-где они даже мешали сойти с тракта.

Солдат, направляющихся на север, было примерно десять тысяч, не считая обоза, который следовал позади. Вполне достаточно, чтобы занять многие мили дороги. Вскоре я поняла: нам не попасть в рощу Предначертания не только до дождя, но, может быть, и до наступления сумерек.

Будь у меня выбор, я держалась бы подальше от этого места. Я уже побывала там ночью, много лет назад участвовала в рейде Отряда – мы пытались захватить Нарайяна и Дщерь Ночи. Перебили тогда всех, кто был с ними, но эти двое улизнули. Мне запомнились только страх и холод и отвратительное ощущение, как будто роща имела собственную душу, даже более чуждую нам, людям, чем душа паука. Мурген как-то сказал, что находиться там ночью так же скверно, как блуждать в кошмарном сне Кины. Находясь в нашем мире, роща источала совершенно чуждый тлетворный дух.

Я попыталась расспросить Нарайяна. С чего вдруг его предшественники именно это место сделали своим святилищем? Как этот лес отличали от других в те времена, когда следов человеческой деятельности на лике земли было куда меньше?

– Почему ты спрашиваешь об этом, летописец? – Мой интерес показался Сингху подозрительным.

– Потому что я по натуре любопытна. Разве тебе никогда не хотелось узнать происхождение тех или иных вещей, мотивацию тех или иных поступков?

– Я служу богине.

Я молчала, выжидая. Без толку. Очевидно, он полагал, что этим все сказано. Будучи сама не чужда религиозности, я могла его понять, хотя ответ меня не удовлетворил.

Я раздраженно фыркнула, Нарайян самодовольно улыбнулся.

– Она реальна, – сказал он.

– Она есть Тьма.

– Каждый день ты видишь кругом плоды ее труда.

Ну конечно.

– Это неправда, коротышка. Другое дело, если твоя богиня однажды обретет свободу. Вот тогда мы и впрямь их увидим. – Внезапно тема стала мне крайне неприятна. Втянувшись в нее, я как будто признала факт существования другого бога, не моего, что, как утверждает моя религия, невозможно. – Нет бога, кроме Бога.

Нарайян ухмыльнулся.

Могаба в свое время сделал для меня одно-единственное доброе дело. Предоставив самой себе, он дал мне возможность заняться суровой, тяжелой умственной гимнастикой, которая помогла мне переосмыслить роль Кины. Оказавшись оборотнем, он избавил меня от необходимости ломать голову над парадоксом: как может Кина, это чудовище, быть низвергнутым в бездну ангелом? А ведь не исключено, что это правда. Многие элементы мифа о Кине можно втиснуть в догматы единственной истинной религии, лишь самую малость очернив это существо. Мне ли этого не знать? Я ведь в детстве с блеском прошла курс религиозной схоластики, учителя мною гордились.

Сам Могаба со своим штабом двигался в четверти длины колонны от ее конца. И вот же диво – он ехал верхом. Прежде главнокомандующий никогда не садился на коня.

Еще пуще, однако, меня удивил его скакун. Это был черный жеребец колдовской породы, из тех, которых Отряд привел с севера. Вот уж не чаяла увидеть такого живым. После Кьяулунских войн они как в воду канули. А этот не только цел и невредим, но и выглядит прекрасно. Идет с таким видом, будто поход нагоняет на него скуку, и это в его-то возрасте.

– Не стой разинув рот, – одернул меня Рекоход. – У людей просыпается любопытство, если они вызывают любопытство у других.

– Думаю, ничего страшного не случится, если мы немного поглазеем. Могаба наверняка считает, что заслуживает этого.

Могаба от макушки до пят был главнокомандующим и могучим воином. Высокий, отменно сложенный, с богатырской мускулатурой, прекрасно одетый, на холеном коне. Но проседь в волосах выдавала его возраст, и этот человек выглядел гораздо старше, чем при нашей первой встрече, случившейся сразу после того, как Отряд отбил Джайкур у Грозотени. Тогда Могаба предпочитал брить голову. Похоже, сейчас он пребывал в хорошем настроении, что было совершенно не свойственно ему в прошлые времена. Потому что Капитан, точно шмель, шустрил вокруг и сводил на нет все его усилия.

Когда главнокомандующий поравнялся с нами, его конь испуганно фыркнул и тряхнул головой, а затем чуть отпрянул, будто наткнувшись на змею. Могаба выругался, хотя он нисколько не рисковал свалиться.

Небеса разразились смехом. А миг спустя с них спикировала белая ворона и ловко уселась на верхний торец шеста, который нес личный знаменосец главнокомандующего.

Не прекращая ругаться, Могаба упустил из виду, что конь повернул голову в мою сторону.

Да еще и подмигнул, чертова скотина!

Наверное, это тот самый, на котором я много лет назад проскакала не одну сотню миль.

Я занервничала.

Кто-то из телохранителей Могабы выстрелил в ворону и промахнулся. Стрела упала неподалеку от Ранмаста, который не удержался от сердитого возгласа. Главнокомандующий отругал стрелка на все корки, выместив на нем злость.

Конь продолжал пялиться на меня. Я изо всех сил сдерживалась, чтобы не броситься наутек. Может, все еще обойдется…

Белая ворона что-то прокаркала. Не исключено, что слова, но мои уши ничего не разобрали. Конь Могабы слегка вздыбился, вызвав новый поток брани, и пустился рысью.

На нас больше не обращали внимания. Все, кроме Сурувайи, жены Икбала, уткнулись взглядом в землю и прибавили шагу. Я потихоньку подобралась к Лебедю. Он до того разволновался, что даже заикаться начал. Но все же выдал шуточку насчет птиц, решивших свить гнездо на голове у главнокомандующего, хотя тот еще не памятник.

Над головой снова раздался смех. Ворона в далекой выси была почти неразличима на фоне сгустившихся облаков. Она все сильнее интересовала и беспокоила меня – жаль, что нет рядом никого, способного просветить меня насчет этой твари.

Уже не одно десятилетие появление ворон воспринимается в Отряде как дурное предзнаменование. Но конкретно эта птица, похоже, неплохо относится к нам.

Может, это и впрямь Мурген из другого времени?

Мурген, конечно, взялся бы охранять нас, но он наверняка даже в облике вороны нашел бы способ разговаривать с нами. Возможно, он пытается…

Если я права, то наша встреча с Могабой могла закончиться плохо и для Мургена. Его шансы на воскрешение сведутся к нулю, попадись мы в руки нашему давнему недругу.

50

Встреча с главнокомандующим задержала нас, и мы не смогли незамеченными отдалиться от дороги, прежде чем хлынул ливень. Зато он оказался настолько силен, что на нас уже никто не обращал внимания, кроме тех, кто находился совсем рядом. Мы сбились в жалкую кучку. Я вообще-то не щедра на сочувствие, но тут вдруг поняла, что жалею ребятишек Икбала.

– Сингх получит преимущество, если мы доберемся туда уже в темноте, – заметил Лебедь.

– Тьма приходит всегда.

– Чего?

– Афоризм обманников. Ночь – это их время. И Тьма приходит всегда.

– Ты, похоже, не слишком обеспокоена.

Я едва слышала его, очень уж шумел дождь.

– Вовсе нет, друг мой. Я уже бывала здесь. Местечко не из тех, что называют райскими уголками.

Роща Предначертания была сердцем Тьмы, благодатной почвой для безнадежности и отчаяния. Дыхание Тьмы разъедало душу любого, кто не был ее приверженцем. Те же, кто выбрал его своим святилищем, всегда чувствовали себя здесь прекрасно.

– Нет хороших или плохих мест, все они просто такие, какими их создала природа. Это люди бывают добрыми или злыми.

– Окажешься там – по-другому запоешь.

– Как бы мне прежде не потонуть. Может, укроемся наконец?

– Если найдешь крышу, я буду только счастлива.

Небо прорезала вспышка, оглушительно загрохотал гром. Вскоре и град посыплется, это как пить дать. Эх, мне бы шляпу пошире и попрочнее. Вроде тех, плетенных из бамбука, в которых нюень бао трудятся на рисовых чеках.

Мне едва удавалось различить Рекохода и Радишу. Не оставалось ничего другого, как следовать за ними – в надежде, что они сами следуют за кем-то, кого различают. И еще я очень надеялась, что никто у нас не собьется с пути и не потеряется, особенно с наступлением темноты. И что вернувшиеся из Семхи ребята окажутся там, где должны быть.

Когда посыпались градины, из мрака вынырнул Икбал. Он пригибался, силясь уклониться от жгучих ледышек. Я делала то же самое, но почти безуспешно.

Икбал прокричал:

– Налево, вниз по склону! Там купа вечнозеленых деревьев. Лучше, чем ничего.

Мы с Лебедем ринулись в указанном направлении. Градины падали все гуще, по мере того как молнии сверкали все ближе и гром грохотал все громче. Но хоть воздух посвежел.

У всего есть своя хорошая сторона.

Я поскользнулась, упала, покатилась и… оказалась среди деревьев. Там уже были дядюшка Дой и Гота, Рекоход и Радиша. Икбал у нас известный оптимист – я бы не решилась назвать это деревьями. Разве что кустами, которые были о себе слишком высокого мнения. Ни одно растение не достигало даже десяти футов, и, чтобы воспользоваться спасительной сенью, нужно было распластаться на мокрых иголках. Но ветки не защищали от градин, которые с шумом проскальзывали между ними. Едва успев спросить, что с нашим скотом, я услышала блеяние коз.

И даже малость засовестилась. Не испытывая особой любви к животным, я увиливала от участия в уходе за ними.

Градины не только проскакивали к нам сквозь ветви, но и закатывались извне. Лебедь подобрал особенно большую, показал мне, усмехнулся и закинул в рот.

– Вот это жизнь, – сказала я. – Только свяжись с Черным Отрядом, и каждый день будет полон райского наслаждения.

– Великолепный способ вербовки, – согласился Лебедь.

Как это обычно бывает, вскоре буря стремительно умчалась прочь. Мы выползли из-под кустов, сосчитали головы и обнаружили, что даже Нарайян Сингх никуда не делся. Живой святой душил не хотел потерять нас. Очень уж нужна была ему Книга Мертвых.

От дождя, только что лившего как из ведра, осталась лишь морось. Каждый, пока приводил себя в порядок, недобрым словом поминал того бога, которого предпочитал. Теперь мы старались держаться вместе, за исключением дядюшки Доя, который ухитрился раствориться на местности, абсолютно к этому не располагавшей.

За следующий час мы миновали несколько дорожных вех, которые я узнала по Анналам Мургена и Костоправа. Я все время шарила взглядом по сторонам, надеясь, что появятся Недоносок и его товарищи. Но их не было. Я очень надеялась, что это хороший знак, не дурной.

Мои страхи оправдались – в другом отношении. Мы добрались до рощи Предначертания в сумерках. Все были измучены, выглядели жалко; малышка плакала не переставая; я натерла мокрой обувью волдырь. За исключением, возможно, Нарайяна все и думать забыли о том, зачем притащились сюда. Жаждали одного – расположиться на отдых. Авось кто-нибудь разведет костер, чтобы обсушиться и поесть.

Нарайян уговаривал двигаться дальше, к храму обманников, который находился в самом центре рощи.

– Там сухо, – пообещал он.

Его предложение не вызвало энтузиазма. Хотя мы едва пересекли опушку, запах рощи Предначертания нахлынул на нас со всех сторон. И был он не из приятных. Как же тут воняло в счастливые для обманников годы, когда они устраивали частые и массовые жертвоприношения?

Роща сильно воздействовала на психику, вызывала ощущение сверхъестественности, наводила страх. Гунниты винили в этом Кину, потому что сюда упал один из кусков ее расчлененного тела. Их нисколько не смущал тот факт, что одновременно Кина спала очарованным сном где-то на плато Блистающих Камней или под ним. В отличие от нас, веднаитов, или нюень бао гунниты не верят в привидений. Я же была уверена, что в роще Предначертания мыкаются души всех, кто погиб здесь ради удовольствия Кины, или во славу ее, или ради чего там еще душилы убивают людей.

Если бы я только заикнулась об этом, Нарайян, а уж тем более кто-нибудь из посвященных гуннитов, тотчас заговорил бы о ракшасах, этих злобных демонах, ночных хищниках, одинаково ненавидящих и людей, и богов. Ракшас может прикинуться чьим угодно призраком – просто ради того, чтобы мучить живых.

– Нравится нам это или нет, но Нарайян прав, – заявил дядюшка Дой. – Здесь негде укрыться. Что касается безопасности, то с этим тут не лучше, чем там. Зато в храме мы отдохнем от этого мерзкого дождя.

Дождь и впрямь никак не унимался.

Я насторожилась. Казалось бы, утомленный старик должен больше молодых желать отдыха. Значит, у него есть причина желать продолжения трудного пути. Он наверняка что-то знает.

Дой всегда что-то знает. Другое дело, что добиться от него объяснения – задача почти невыполнимая.

Я здесь за старшего. Пора принимать непопулярное решение.

– Идем дальше.

Ропот, ворчание, жалобы.

Храм был задуман как величественное сооружение, обладающее очень мощным воздействием – даже по сравнению с окружающей его рощей Предначертания. Еще не видя его, можно было понять, в каком направлении он находится. Лебедь, который шел позади меня, спросил:

– Интересно, почему вы не снесли его, когда были в силе?

Я не поняла вопроса. Зато Нарайян, шедший впереди, услышал и понял.

– Они сносили. И не раз. Мы восстанавливали его, когда никто не видел.

Он разразился бессвязной и напыщенной речью о том, как его богиня охраняла строителей. Словно затеял завербовать нас в свою секту. И не унялся бы, если бы Ранмаст не огрел его бамбуковой палкой.

Это была одна из тех самых трубок, о чем Нарайян не знал. В роще Предначертания очень темно – отличное место для Теней, чтобы устраивать засады. Ранмаст не собирался играть с ними в поддавки.

Я не могла не гадать с тревогой о том, какое зло замышляет теперь Душелов, полностью подчинившая себе Таглиос. Надеялась, что наши люди, оставшиеся в городе, несмотря на все сложности, выполнят свои задачи. Особенно те, кто должен снова проникнуть во дворец. Им предстоит завербовать Джауля Барунданди и поглубже втянуть его в наши дела, чтобы не успел сбежать, прежде чем обида на Душелов из-за смерти жены сменится трезвым пониманием своего положения.

51

Малышка по-прежнему плакала, уткнувшись в материнскую грудь, но не потому, что хотела есть. Конечно, это не могло не тревожить. Недоброжелателям не составит никакого труда обнаружить нас. Мы даже не услышим, если кто-то подкрадется, – из-за этого плача и непрерывного шуршания капель в мокрой листве. Рекоход и наши отрядные Сингхи не убирали рук с оружия. Дядюшка Дой достал Бледный Жезл, несмотря на то что меч мог заржаветь.

Животные нервничали не меньше ребенка. Козы блеяли и еле волочили ноги. Ослы, по своему обыкновению, упирались, но матушка Гота, знавшая несколько трюков, заставляла упрямцев идти вперед. В общем, сплошные мучения.

Да еще этот проклятый дождь.

Впереди шествовал Нарайян Сингх. Он знал дорогу. Он был дома.

Перед нами возникли устрашающие очертания храма – я не видела, я просто чувствовала. Нарайян заторопился. Разбрасывая мокрые листья, его сандалии издавали звук, похожий на шепот. Я постоянно напрягала слух, но не улавливала ничего нового, пока Плетеный Лебедь не забормотал под нос, жалуясь на судьбу. Будь он поумнее, сидел бы сейчас дома у камина и слушал, как плачут не чужие дети, а его собственные внуки. Вместо этого вынужден терпеть муки мученические в очередном поиске неведомо чего. А чем все кончится? В лучшем случае он проживет чуть дольше, чем те, кто втянул его в эту авантюру.

– Дрема, тебе не приходит в голову, что, может быть, имеет смысл не мешать маленькому засранцу?

Где-то закричала сова.

– Кому? И почему?

– Нарайяну. Пусть придет Год Черепов. Мы сможем наконец сесть и отдохнуть, и не нужно будет таскаться под дождем по уши в дерьме.

– Нет.

Опять заголосила сова. Казалось, она чем-то недовольна.

В ответ, точно насмехаясь, закаркала ворона.

– Но разве не это было первоначальной целью Отряда? Сделать так, чтобы наступил конец света?

– Должно быть, главари стремились именно к этому. Но не те парни, чьими руками они хотели все проделать. Солдат наверняка использовали втемную. Они вступили в Отряд, потому что так было лучше, чем оставаться дома.

– Это мне очень даже понятно. Некоторые вещи не меняются. Осторожно! Осаленное совиное дерьмо не такое скользкое, как эти ступени.

Он тоже слышал, как перекликаются птицы.

Несмотря на дождь, козы и ослы отказывались приближаться к капищу обманников. По крайней мере до тех пор, пока внутри не затеплился огонек. Горела единственная плохонькая масляная лампа, но по сравнению с окружающей тьмой ее свет казался ослепительным.

– Нарайян знает, где искать? – спросил Лебедь.

– Я за ним слежу. Ни на миг глаз не спускаю.

От обманника следует ждать любых сюрпризов.

По правде говоря, я рассчитывала на дядюшку Доя. Его не проведешь, он ведь и сам старый пройдоха. А я, начальница над пройдохами, должна разрабатывать изощренные планы и затем описывать ход их реализации.

Когда я подошла к двери храма, какая-то тварь пролетела над головой. Сова? Или ворона? Я недостаточно быстро обернулась, чтобы разглядеть.

– Ранмаст, Икбал, охраняйте нас, пока я тут все как следует не проверю, – сказала я. – Дой, Лебедь, пошли со мной. Вы больше других знаете об этом месте.