Сладкое яблоко раздора Колычев Владимир

– А внутри, говорите, есть?

– И снаружи тоже имеются, но там, где стоянка и выезд, нету.

– И когда побили?

– На днях, точно не скажу, когда именно, во время прошлой смены все работало.

– Ни одной камеры?

– Где-то разбили, где-то выжгли.

– Чем выжгли?

– Вроде как лазером, говорят.

Макс не торопился уходить, он раскручивал вахтера до последнего, но так и не смог выяснить у него номера «Фольксвагена» и более подробное описание мужчины. И камеры проверяли, действительно, не работала ни одна из тех, в обзор которой мог попасть подозрительный «Фольксваген». Но разбитые камеры лишь подтверждали версию о том, что за Трутовым следили. Причем следили не свои, а скорее всего чужие.

– С камерами просто беда, – усаживаясь в машину, сказал Макс.

– Борщевик вроде обещал не хулиганить, – пожал плечами Егор.

В городе они недавно, чуть больше месяца, но шороху навести успели. Борщевика за убийство Горбина прищучили, доказательств не хватило его прижать. И на убийстве Драбова Борщевика хорошо встряхнули. Малахов с ним не церемонится, Борщевик еще не пищит, но по норам от него уже прячется.

– Ну, так здесь не хулиганство, здесь подготовка к убийству.

– Скорее подготовка к слежке.

– Да? – Макс в раздумье ткнул пальцем в щеку.

– Вот и я думаю: зачем ломать камеры? Слежку можно тайно организовать, так, чтобы никакой вахтер не заметил.

– Это точно.

– А камеры еще разбить надо. Сколько их там, четыре?

– Может, все-таки случайность? В смысле то, что камеры сломали, не связано со слежкой. Может, просто очередь до них дошла, может, Борщевик Лазареву какой-то сигнал посылает.

– Один сигнал не дошел, подали другой, Трутова убили, так думаешь? – предположил Егор.

– Так у Трутова трения какие-то с Лазаревым.

– Тогда, может, Лазарев Трутова убил?

– А камеры зачем ломать? Бей свои, чтобы чужие боялись?

– Ну да, камеры свои… Может, Трутова собирались прямо здесь убить? – Макс повел рукой в сторону проходной.

Он так заговорился, что даже двигатель забыл завести.

– Это было бы куда проще, чем убивать его в доме.

– Пожалуй.

– Одно ясно: за Трутовым следили. Возможно, те же самые люди, которые затем его и убили. Воспользовались моментом, пока ворота откатывались, подошли к дому, пока закрывались, проникли во двор.

– Машин совсем мало, – сказал Егор, окинув взглядом стоянку перед комбинатом.

Завод работал и ночью, но не в полную нагрузку, людей привлекалось меньше, чем днем, потому и парковка заполнена слабо.

– И что? – не понял Макс.

– А то, что в машинах регистраторы стоят. Может, «Фольксваген» в объектив одного из них и попал?

– Может, завтра займемся? – зевнул Макс.

– С ранья. И не мы… Ты начальник, у тебя подчиненные. Машин много, всех подключай!

– Есть, товарищ майор!.. Домой? – спросил Павлов, наконец-то тронув машину с места.

– Знаешь, я бы с Трутовой поговорил… – Егор уловил хоть и легкое, но все же волнение в своем же голосе.

Ну, красивая баба эта Трутова Альбина Сергеевна, но так она не одна такая. К тому же он женат, и что-то нет желания изменять Марине. Да и не сможет он подступиться к Альбине, он же не сволочь какая-то, чтобы окчивать свежеиспеченную вдову. Но поговорить он с ней хотел. И прямо сейчас. Тем более что даже легкое волнение смогло раскачать и разогнать сон.

– Может, мужу кто-то угрожал, чего-то от него хотел…

– Борщевик мог угрожать, – кивнул Макс. – Или кто-то из его стаи.

– Я спрашивал, она сказала, не знает.

– Так угрожал или не знает?

– В том-то и дело.

– Может, завтра? – Макс зевнул во весь рот, да так быстро, что не успел подставить кулак.

– Давай все-таки заедем. Все равно по пути.

К дому Трутова они подъехали без десяти два, следственно-оперативная группа уже закончила работу, тело увезли. Заслышав шум подъехавшей машины, Трутова открыла калитку, выглянула.

– А если бандиты? – спросил Стасов, закрывая за собой дверь. – А у вас калитка открыта!

– Какие бандиты? – Женщина настороженно смотрела на него.

Стасов ее пугал, но вместе с тем она и тянулась к нему. Как будто он мог защитить ее от опасности. А он мог.

– Ну, вы же не думаете, что вашего мужа убили эльфы?

– Гоблины. Моего мужа убили гоблины!

– Без разницы.

– Как это без разницы?

– Эльфы, гоблины, орки – профсоюз у них один и тот же.

– Почему профсоюз?

– Ваш муж возглавлял профком, вот я и подумал. Может быть, кто-то разобрался с ним в связи с работой по профсоюзной линии.

– Не знаю, – поежилась Трутова.

Теплый спортивный костюм на ней, поверх меховая жилетка, а все равно холодно.

– Я слышал, у вашего мужа были какие-то трения с Лазаревым, владельцем комбината.

– Не то чтобы трения. – Зубы Трутовой вдруг отстучали дробь.

– Вам холодно, может, в дом пройдем? – спросил Стасов.

– Нет!

– Почему нет? – удивленно повел он бровью.

– Не могу я там одна находиться… – Альбину Сергеевну натурально затрясло.

– А с вами никого нет?

– Мама только завтра подъедет.

– Мама подъедет, а от вас только ледышка останется, – совсем не весело улыбнулся Егор.

– У меня есть чем согреться! – заявила она.

– Кстати, вам это сейчас точно не помешает. – Он приложил палец к горлу.

– Да нет… В бане печка, огонь разведу… В баню пойду, а домой нет.

– Могу составить вам компанию. – Егор повел бровью, нехорошо удивляясь самому себе.

Надо же, сначала сказал, только потом подумал. Он собирался сказать, что имел в виду совсем другой смысл, ему просто нужно поговорить, прояснить некоторые моменты в интересах розыска и следствия, но Трутова как будто и не заметила аморальной подоплеки в его предложении. Более того, кивком указала в сторону гаража.

– Нужно прояснить кое-какие моменты, – все-таки сказал он.

– Калитку только закрою.

Пока Трутова отгораживалась от внешнего мира, Егор позвонил Максу и отпустил его домой. Пусть едет, а он потом сам пешком доберется, идти не так уж и долго.

Баня находилась за домом, а вела к ней дорожка, сворачивающая за угол гаражного блока. Серьезная такая банька, полутораэтажная, в едином стиле с домом. В трапезной печь-камин, огонь в которой обогревал помещение, а заодно раскалял камни в парилке. Огонь еще следовало развести.

Егор обратил внимание на то, что Трутова зашла в баню, не отпирая дверь. Она оказалась не заперта. Может, следователь попросил отпереть дверь?

Дрова находились в предбаннике, сухие, березовые. Альбина Сергеевна ловко уложила их шалашиком, брызнула на них розжигом и смело поднесла спичку. Егор осмотрел помещение, вроде порядок здесь, следов трапезы не видно, посуда на местах, бутылки в барном шкафу, как солдаты в ровном ряду. Видно, Трутов не приводил сюда посторонних, во всяком случае сегодня. А мог бы и привести. Женщину. И сегодня.

Егор звонил Малахову, говорил, куда и зачем собрался. И начальник внес важное уточнение. Оказывается, в районе двадцати ноль-ноль Трутов привез в дом женщину. Кого, Малахов не уточнил, но Стасов догадывался. Уж очень разволновался Малахов, когда увидел кулон, сфотографированный Максом…

– А следователь здесь был? – спросил Егор, осматривая дверцы барного шкафа.

Не видно следов дактилоскопического порошка на стекле, очевидно, не работали здесь эксперты. Впрочем, что здесь можно найти? Что здесь интересного для преступников?

– Ну так, зашел, посмотрел, – глядя, как разгорается огонь, сообщила Альбина. – Ничего не сказал.

– Вы открыли ему дверь?

– Да нет, дверь была открыта.

– Она всегда у вас открыта? – спросил Егор.

– Когда как… А что?

– Нет, ничего.

– Вас интересует, как Юра жил здесь без меня?

– Если честно, меня интересует все.

Егор отодвинул кресло подальше от стола, собираясь сесть.

– Он не был бабником.

– Очень хорошо.

– И меня очень любил!

– Не сомневаюсь! – Егор сел, устраиваясь поудобнее.

Он всем видом давал понять, что готов слушать долго и внимательно. При этом он краем глаза держал под наблюдением входную дверь. Мало ли, вдруг убийцы решат вернуться на место преступления.

– Но все возможно. Мужчина – животное полигамное.

Стасов недоуменно повел бровью.

– В хорошем смысле.

– Ну, если в хорошем, – усмехнулся он.

– А если там было что-то плохое, давайте выкладывайте, я готова ко всему… Да и чего уже бояться?

Трутова подошла к шкафу, взяла бутылку виски, стакан, плеснула себе и, не предлагая Егору, выпила.

– А что выкладывать?

– Начальник ваш подъезжал, про Еву Лазареву спрашивал. Это же ее кулон?

– Ну-у… Вообще-то, я заводом занимался. На котором работал ваш муж. Кто-то следил за ним. От самого завода… Может, у вас есть знакомые, которые ездят на темно-сером «Фольксвагене Туарег»? Машина неновая, возможно черного цвета.

Егор чуть заметно усмехнулся. Это вахтер предположил, что от старости черный цвет мог перейти в темно-серый.

– Есть знакомые, – кивнула Трутова. – Но машина новая. Ну, почти…

– Кто, если не секрет?

– Так была здесь Ева? – сквозь зубы спросила Трутова.

– Я же говорю, не знаю. Но если начальник спрашивал о ней…

– Сука! – едва слышно, но с чувством выплеснула Альбина Сергеевна.

Как это ни странно, злость прибавила ей очарования, во всяком случае внешнего. Егор невольно залюбовался женщиной. Ей немного за тридцать, не очень молодая, но выглядела она просто здорово.

– Ева чем-то угрожала вашему мужу?

– Чем-то?.. Собой угрожала! Все в постель к нему набивалась. Потаскуха!

– И что?

– Вы ее видели, эту Еву Лазареву?

– Ну, не скажу, что она выглядит лучше вас, но в целом…

Ева действительно могла очаровать кого угодно, неудивительно, если Малахов влюбился в нее. Но ему можно. Малахову сейчас просто необходимо лекарство. От Стеллы, жизнь которой оборвала пуля. Можно сказать, бандитская.

– Я не знаю, что у них тут было!

Альбина не отреагировала на скрытый комплимент, но в этот раз налила и Егору.

– А вы хотите сказать, что это Лазарева набивалась в постель к вашему мужу?

– Набивалась!

– А ваш муж сопротивлялся?

– Какое-то время точно.

– Может, он и сегодня сопротивлялся? – задумался Егор.

Что, если Ева, избалованная вседозволенностью, попыталась навязать Трутову секс силой? И кулон он мог сорвать, отталкивая ее. Может, он и отбился от ее домогательств, но Ева ввела в бой тяжелую артиллерию. Ее люди вполне могли забить Трутова до смерти.

– Может, и сопротивлялся! – кивнула Трутова.

– А Ева могла быть не одна.

– Ну, с братьями вряд ли… Но кто-то мог с нею быть.

Стасов тихонько цокнул языком. А что, если Ева была со своими братьями?

– Могли с нею быть люди братьев?

– Братьев?..

– Тем более что у вашего мужа какой-то конфликт с Виталием Лазаревым. – Егор попытался вернуть разговор к отправной точке.

– Ну, не то чтобы конфликт… Вернее, конфликт, но дело не в муже.

– А в ком?

– Не знаю, известно ли вам, как на моего мужа влияет Борщевик…

– Известно. Через вашего мужа угрожает Лазареву забастовкой.

– Известно… А мой муж всего лишь пешка… Виталий Алексеевич, конечно, может расправиться с ним, а толку? На место моего мужа придет другой… – Трутова вдруг замолчала, осознав, что ее предположение уже сбылось.

Все, нет больше Трутова Юрия Константиновича, и на его месте уже точно будет кто-то другой. И уже завтра.

– Может, чайку?

Егор поднялся, взял бутылку и, не забирая из ее руки стакан, налил. Трутова кивнула, выпила и вдруг стала садиться, а под ней нет ни стула, ни табуретки. Егор вырвал кресло из-за стола, развернул его на девяносто градусов, подставляя под мягкую точку опоры. Посадка, что называется, прошла успешно.

– Это все Ева! – Трутова подняла руку и посмотрела на свой пустой бокал.

Егор показал на бутылку, но женщина мотнула головой. Поставила стакан на стол – вверх дном.

– Нет, у меня завтра столько дел, – сказала она и снова ушла в себя.

Дрова горели с треском, Егор подкинул в топку. И занялся приготовлением чая. А в трапезной имелся и чайник, и заварка, и сахар. Кружки, стаканы, чай, виски… Отлично Трутов устроился. Видно, неплохо он со своего профсоюза имел. Лазаревы вроде как платили Борщевику за спокойствие в рабочей среде, видимо, и председателю профкома перепадало.

– А мы сегодня с вахтером беседовали, – заговорил Егор как будто о чем-то несущественном, на праздную тему. – Ваш муж путевочку ему в санаторий обещал.

– «Волговодск», – глядя куда-то в пустоту, кивнула Трутова.

– Ну да, из Волговодска.

– В Астрахань. Санаторий там находится. Санаторий «Волговодск».

– Астрахань? – вспомнив, откуда приехала Трутова, задумался Егор.

– Астрахань, – встрепенулась женщина, она смотрела на него настороженно, осмысленным взглядом.

– А вы откуда приехали?

– Ну да, я работаю там, – со скрипом, как будто признаваясь в чем-то нехорошем, сказала она.

– В санатории?

– Да.

– Кем?

– Э-э… Финансовым директором.

– Бухгалтерия, финансовые потоки.

– Финансовые потоки, – кивнула Трутова.

– Профсоюзный санаторий.

– Профсоюзный. – Женщина почему-то отвела в сторону глаза.

Как до этого отводила в сторону разговор, переключая его на Еву Лазареву. Может, она действительно подозревала свою соперницу в сердечных делах, но как же она не хочет говорить о санатории. Случайно проболталась, спохватилась, теперь вот ее снова стало знобить. Она поежилась.

– Разберемся, – сказал он.

– В чем разберетесь? – Трутова нервно глянула на Егора.

– Во всем будем разбираться. Во всем, что окружает… окружало вашего мужа…

– Я понимаю.

– Вы, Альбина Сергеевна, также окружали его.

Действительно, а вдруг у Трутовой есть любовник? В Астрахани. Возможно, влиятельный любовник. Женщина она интересная, но несвободная, что, если кто-то считает это недоразумением, которое нужно исправить? Вернее, уже исправили.

– И что?

– Пока ничего.

– Пока?

– Всему свое время.

– Копать будете?

– Работа такая.

– Уже копаете?

– Пока только отвлекаю. От страшных мыслей. Вам сейчас тяжело, а ночь такая длинная. Страшная. И одинокая, – вздохнул Егор.

– Страшная. И одинокая, – завороженно глядя на Егора, кивнула Трутова.

Завороженно глянула, но неусмиренно. Не верила она в великодушие, выгоду видела, служебный интерес. Но ведь Егор действительно хотел помочь ей, согреть своим участием, защитить от непрошеных гостей. Помимо прочего хотел.

– А утром начнем копать, узнаем, что там за санаторий, с чем его едят.

– Узнаете. – Трутова тяжко вздохнула и уронила голову на грудь.

– Может, вы сами все расскажете?

– А что рассказывать, все всё знают. Лазарев знает, и Борщевик знает.

– Что они знают?

– А то, что санаторий не совсем законно приватизирован.

– Не совсем – это как?

– А так, что, если Лазарев подаст в суд, он отсудит санаторий в собственность завода.

– Почему не подает?

– А потому, что за санаторием стоит Борщевик. А Виталий Алексеевич с ним связываться… ну, не то чтобы боится… Ну, может, и боится, – пожала плечами Альбина Сергеевна.

– А кому принадлежит санаторий?

– Частично комбинату… – Трутова снова тяжко вздохнула. – Частично Юре… Мужу моему…

– Частично – это сколько?

– Было сорок, потом Юра взял кредит, вложился в санаторий… Я бы сказала, вложился в руины, размыл и сдвинул доли… В общем, сейчас нам принадлежит контрольный пакет.

– Нам – это вам с мужем?

– В общем, да…

– В равных долях или весь пакет принадлежит кому-то одному? – спросил Егор.

– Кому-то одному… Я знаю, о чем вы думаете, – грустно, с укором глянула на Егора Трутова. – Муж погиб, жена унаследовала его состояние. Может, она и заказала своего мужа?

– Это исключено?

– Исключено!.. Во-первых, я любила Юру. И люблю… А вовторых, пакет акций принадлежит офшорной компании, которая разбита на несколько дочек… В общем, там сложная схема владения. Очень сложная, но в то же время очень простая. И доступ к этой системе имеем только я и Юра. Его смерть ничего не меняет, я и раньше имела ключи от санатория, и сейчас имею.

– Да, но сейчас эти ключи имеете только вы.

– А к ним проблемы на всю голову! Юру же не просто так убили, он должен Борщевику крупную сумму денег. Юра все тянул, отдавал по частям, а Борщевику нужно все. Он хотел, чтобы Юра продал ему санаторий за копейки!

– А предложение уже поступало?

– Да, был разговор.