Кара небесная, или Стикс-2 Андреева Наталья
Одно «но»… У нее, у Леси, полная неопределенность. Жизнь с чистого листа. Ни мужа, ни детей, ни денег. Есть кое-какие сбережения, но что это за деньги? Слезы! Вон сколько дорогих украшений на даме, так на нее похожей! Вот у кого нет проблем! Туфельки не запылились, не пешком пришла, привезли. Спутник с нее глаз не сводит, любое желание старается предугадать. Денег куры не клюют, ешь, что хочу, пей, что хочу. Желудок опять болезненно сжался. Ну, есть, скажите, на свете справедливость? Почему одним все, а другим ничего? Чем эта Ольга лучше ее, Леси? И чем она, Леся, хуже этой Ольги? Да ничем! Одно лицо! Почистить перышки, подправить брови, сделать стильную стрижку, маникюр, педикюр…
– Леся, ты что, плачешь?
– Нет. Что-то в глаз попало. И мутит.
– А ты завтракала?
– Не помню.
– Пойдем перекусим. И с заведующей поговорим. Она скажет, когда тебе выходить на работу. Все будет хорошо.
– Да-да. Все будет хорошо.
Но какое должно случиться чудо, чтобы все было хорошо?
Полдень
– Леша, смотри!
– Что такое?
– Тебе не кажется, что эта женщина на меня похожа?
– Какая женщина?
– В униформе. Высокая шатенка.
– Ах, эта! Да ну! Ничего общего, – отмахивается Ладошкин.
Скоро два месяца, как исчез Саранский. Ольга в недоумении. Ну, поругались. Кошкой ее назвал. Дрянью обругал. Сдернулся, к матери поехал. Куда ж еще? Небось гнал машину, как ненормальный, и не вписался в поворот. Это на него похоже! Но почему его мобильный телефон не отвечает? Почему сам не звонит? Она уж и не знает, что думать! Хорошо, Лешка ее не оставляет. Приезжает, прогуливает, поддерживает. В общем, не дает ей засидеться, закиснуть. Называет «Оленькой», «лапочкой» и «красавицей». Если бы не он, померла бы от тоски, дожидаясь своего принца. Вот ведь посмотришь – вылитый принц! Умный, красивый, образованный. Одна беда: гений. Запирается в лаборатории и часами колдует над своим препаратом. Слово «СТИКС» она уже слышать не может. Это его жена. По имени Стикс. А она, Ольга, – пустое место.
Ну почему он не может быть нормальным человеком? Иногда ей даже делается страшно. Все кажется, что Саранский ее зарежет. Иной раз он так странно смотрит. С ненавистью. И сжимает в руке скальпель, когда она заходит в лабораторию и пытается оторвать его от опытов. Зачем ему, спрашивается, скальпель? Он же газ изобретает! Она, Ольга, химию не знала никогда, в школе выше тройки по ненавистному предмету не имела. Зато у нее память хорошая. За три года столько от него наслушалась, разбуди ночью – выдаст лекцию о свойствах изобретаемого им газа без запинки. Ведь он только об этом и говорил!
Второй месяц, как он исчез… Все уже передумала. Убили, на машине разбился, попал в больницу… И вдруг – звонок. «Я болен. Ты хочешь меня видеть?» И странная фраза: «У меня теперь вообще нет никакой памяти». Ну, вот и доигрался! Маньяк! На себе решил эксперимент поставить! Надо сказать Леше…
– Тебе не кажется, что эта женщина на меня похожа?
– Ничего общего.
– А ты приглядись.
– Да разве это женщина? Рабочая лошадь!
– Ты не прав, она красива.
– Странно это слышать от тебя.
– Вовсе нет. Она мне не соперница, потому я и говорю так спокойно: она красива. И очень на меня похожа.
– Она гораздо старше.
– Год-два, не больше. Ей лет тридцать. Не забывай, что и мне в этом году исполнится двадцать девять.
– Да что ты на ней зациклилась?
– У меня странное чувство, будто мы с ней как-то связаны. Нас что-то объединяет. Но в то же время меня от нее словно отталкивает что-то. Веришь, нет? Я не могу к ней подойти!
– Да что вас может объединять? – сердится Ладошкин. – Ты модель, она принеси-подай. Тебя холят, лелеют, работой ты себя не утруждаешь даже по дому, одеваешься, как королева. А она… Да ты посмотри на ее руки! Маникюра нет! Ногти коротко острижены, кожа огрубела. Сразу видно: сама стирает, сама посуду моет, а моющие средства – дешевка. А ноги? У тебя, глянь, какой педикюр!
– Разве мужчины это замечают?
– Мужчины, милая, все замечают.
– Однако ты не заметил, что мы с этой женщиной на одно лицо, – говорит она тихо, Ладошкин не слышит, он катит тележку с покупками к кассе.
Ольга оборачивается и смотрит на высокую шатенку в униформе в последний раз. И невольно вздыхает. Разве проблемы сотрудницы супермаркета можно сравнить с проблемами ее, Ольги Маркиной? У той всех забот: мужа накормить, детей отправить в школу, сутки отработать, а два следующих дня глянец в квартире наводить. Гладить, стирать, убирать… Мужик сволочь, дети двоечники, везде все куплено, схвачено-заплачено, да не нашего ума дело. Ей некогда думать, счастлива она или нет. А купить ей дешевое колечко или духи да коробку конфет принести – эта баба и будет счастлива. А она, Ольга Маркина, бриллиантам давно уже перестала радоваться. За последний год ей не выпало ни одного счастливого дня. Ни одного! Даже в те вечера, когда удавалось оторвать Саранского от лаборатории и они ехали в дорогой ресторан, все заканчивалось руганью. Он беспрестанно переспрашивал:
– Извини, что ты сказала?
– Иван, я говорю, что нам надо отдохнуть. Поехали куда-нибудь.
– Да-да…
– Я на днях зайду в турагентство. Куда бы ты хотел поехать?
– Да-да…
– Может, нам покататься на горных лыжах? Или ты предпочитаешь рыбалку?
– Извини, что ты сказала?
Чего она только для него не делала! Хотелось же как лучше! А он все об одном: надо закончить эксперимент. После ссоры в ресторане мчался в казино и играл ночь напролет, как сумасшедший. Не замечая, какие делает ставки, что выпадает, красное или черное. Впрочем, ему всегда везло. Он был безразличен ко всему, в том числе и к игре. Фортуна обижалась, потом злилась и выбрасывала ему счастливые номера, но тщетно. Он этого словно и не замечал. Как не замечал ни одной женщины, оказавшейся рядом. Она же в оцепенении стояла у рулетки, глядя на это безумие, а под конец сгребала фишки со стола со словами:
– Иван, уже утро, поехали домой?
– Извини, что ты сказала?
Ох, как она смотрит! Эта женщина в униформе. Завидует. По глазам видно. Зато, милая, твоего мужика никто не трогает. Кому он сдался? И тебя никто не трогает. Дети твои, двоечники, никому не нужны. Твоей жизни ничто не угрожает. А она, Ольга Маркина, давно уже ходит по краю. «Стикс» – крест ее жизни. Иван упрям, он ни с кем не хочет делиться открытием. Забыл, кто дал деньги на исследования. А с этими людьми не шутят. Дело под угрозой, фирма, которая в отличие от его препарата приносит реальный доход. Вот Ладошкин и нарезает круги вокруг нее, его любовницы. «Лапочка», «солнышко», «красавица»… Да нужна она ему! Ему нужны бумаги Саранского. А вдруг и она нужна?
Неужели же Саранский не объявится? Не может этого быть! Вернется. Куда он денется? От коттеджа в пригороде столицы, от фирмы, а главное, от лаборатории. Или же его найдут. И вернут. Ей надо только знать наверняка, жив он или умер. И чье теперь все это? Дом, имущество, банковские счета… И… «Стикс».
Как же не повезло-то! Связалась с психопатом. Где были ее глаза? Страшно подумать, что будет дальше. И теперь эта женщина, до странности на нее похожая… Говорят, встретить своего двойника – это к несчастью. К скорой смерти.
– Оля, что с тобой? – в упор смотрит на нее Ладошкин.
– Ничего.
– Поехали домой. Ты что, плачешь?
– Нет. Что-то в глаз попало. И мутит. У меня задержка.
– Как-как?
– На нервной почве, должно быть. Господи, что же мне теперь делать?!
– Успокоиться. И ждать. Я уверен: он объявится. А нет, так мы его отыщем. Все будет хорошо. Ну, садись в машину.
– Да-да. Все будет хорошо.
Но что для этого надо сделать? Что? Чтобы все наладилось? Решение есть, надо только найти Саранского. Обязательно надо найти.
День второй
Утро – вечер
Обманула подружка. Леся поняла это в первый же рабочий день. Будильник прозвенел в пять утра. Хочешь не хочешь – вставай. Они с Валькой попали в разные смены. Ехать пришлось одной. В автобус, на котором добиралась на станцию, все набивались и набивались люди. Полгорода ездило на работу в Москву так же, как и Леся, сутки через двое. Кто в охрану, кто в супермаркет, кто в химчистку. Приемщицы, консьержи, уборщицы, кассиры… Об этом и разговаривали ехавшие в автобусе люди. Кому сколько платят, у кого какой график, о времени, которое приходится затрачивать на дорогу. И все вздыхали: «Да-а-а… Далеко, неудобно. А что делать?» Она же затосковала: «А что будет зимой? Когда холода придут? Томительное ожидание автобуса на морозе, холодные электрички…» Ох, тяжко!
В электричке на конечной станции не осталось ни одного свободного места. Лесе удалось пробиться к окну, она прислонилась к стеклу и задремала. Разбудили контролеры. Она что-то залепетала и принялась совать суровому мужчине в синей форменной рубашке червонец.
– Куда едем? С какой станции? – Не слушая ее оправданий, тот стал выписывать штраф. Остальные смотрели на Лесю с сочувствием. Их почему-то не трогали.
– Новенькая?
– Да. – Ее лицо было багровым от стыда. Квитанцию неловко засунула в сумочку.
– Ничего, примелькаешься, и отстанут. Скажи: на работу, мол, езжу. А на проездном разориться можно. Они ж не звери. Такие же люди.
Она была так расстроена, что не могла вымолвить ни слова в ответ. В общем, день начался неудачно. Потом она сидела за кассой, за спиной стояла наставница и то и дело одергивала:
– Не так. Видишь – хлеб. Ассортимент надо знать наизусть. Цифры выучи, а то так и будешь с вопросами бегать, людей от работы отрывать. – И на ухо: – На два умножь.
– Но здесь же одна булочка!
– Я тебе потом скажу.
После она, краснея, выслушала инструкции:
– Видишь, что покупатель при деньгах и торопится, – выбивай мелочовку по два раза. Вместо одной булочки – две. Йогурты тоже. Сырки глазированные. Никто и не заметит. А если пьяный, будь наглее. Пококетничай с ним. Чек на руки не отдавай. В корзину суй, под стол.
– Но зачем все это?
– Да ты будто вчера родилась! Надо же и нам на что-то жить! Недостачу, милочка, на всех делят. Каждого не обыщешь. Все по мелочи воруют. Они нас обманывают, мы их. Это, милочка, жизнь. Привыкай! А то, я смотрю, ты тепличная. Особенно к подросткам присматривайся, к детям, которые без родителей. Через кассу не выпускай, только через охрану. Ничего. Освоишься – поймешь. Ты красивая. Это хорошо. Будешь нам выручку делать.
К концу рабочей смены Леся перестала что-либо соображать. День казался бесконечным. Вот когда Леся пожалела о том, что бросила работу в прокуратуре! Пусть не через две смены, зато с девяти до шести. С часовым перерывом на обед. Да с поблажками от добряка Цыпина. «Владлен Илларионович, я на минутку выбегу?»
Здесь перерывов не было, люди шли потоком. «Но тут же так дорого!» – удивлялась она. Цены не в пример р-ским, все намного дороже. А о существовании многих продуктов она даже не подозревала. По мнению Леси, отовариваться в таких дорогих магазинах было безумием. Тем не менее без работы она не сидела.
«Откуда у людей деньги?» – думала с тоской, глядя на доверху заполненные тележки. Лето, дачи, пикники. Готовый шашлык, только шампура ждет, дорогие напитки, салаты, какие только душе угодны, и даже дрова в фирменной упаковке. «Вот так и пройдет моя жизнь. На обочине. А они… Красивые, веселые, богатые. На меня – ноль внимания. Ну откуда такие деньги? И опять – эта!»
Красавица, на нее похожая, должно быть, живет неподалеку. Приехала на машине все с тем же Лешей. Обручального кольца на пальце нет. У него тоже. Рассмотрела это, пока они выкладывали на ленту конвейера покупки. И безупречный маникюр тоже разглядела. Невольно спрятала свои руки. А ведь когда-то были красивые! Почему перестала делать маникюр?
– Девушка, вы уснули?
Полный, рыхлый молодой человек смотрит на нее с неприязнью. Сразу видно: большой начальник. Смотрит на всех свысока, хотя ростом не вышел. Взгляд надменный, губы брезгливо поджаты. Она краснеет и хватается за батон хлеба. Как называется? Как его пробить? Цифры в голове путаются, потому что красавица блондинка смотрит на нее, не отрываясь.
– Что вы копаетесь? – раздраженно говорит ее спутник.
– Извините, я новенькая. – Где же наставница? Куда она запропастилась? Уф! Справилась!
Рыхлый сгружает в тележку оплаченные покупки. Потом берет чек, который она забыла бросить под стол в корзину, смотрит в него какое-то время и вдруг спрашивает:
– Девушка, а почему два батона хлеба? Где вы видите два?
– Извините, – багровеет она.
– Где ваш управляющий?
– Я новенькая.
– Меня это не волнует. Позовите ваше начальство.
Появляется наставница:
– Что случилось?
– Мне пробили два батона хлеба вместо одного. Я уже не первый раз ловлю вас на мелком мошенничестве.
– Девушка работает у нас первый день.
– А меня это не колышет. Позовите управляющего.
– Минутку.
У кассы уже скопилась очередь, но тому, кого блондинка называет Лешей, на это наплевать.
– Проходите в другую кассу, – жалобно лепечет Леся.
– Безобразие! – раздается в ответ.
– Бардак!
– Где ваше начальство? – ворчит народ, переходя к другой кассе.
Красавица в бриллиантах безразлично смотрит на витрину павильона косметики. Наконец появляется начальство: высокий плечистый мужчина в белоснежной рубашке.
– Что случилось?
– В вашем супермаркете занимаются мелким мошенничеством. В прошлый раз мне пробили пять йогуртов вместо четырех, сегодня два батона вместо одного.
– Эта девушка работает у нас первый день. Наставница отошла, вот она и ошиблась.
– А зачем вы берете на работу кого попало?
– С кадрами проблема. Москвичи не очень-то идут на такую зарплату.
– Это ваши проблемы. Вы управляющий?
– Менеджер по персоналу. Надя, исправь. Верни покупателю деньги за батон. Извините.
– Я ваш постоянный покупатель! Вы должны ценить таких клиентов, как я!
Толстый Леша разражается тирадой о том, как надо любить и ценить постоянных клиентов и от чего зависит репутация любого магазина. Менеджер по персоналу кивает: да, да, да. Лицо у него каменное. И все это из-за какого-то батона! Двадцать рублей! У Леси дрожат губы. Да у него в тележке покупок не на одну тысячу! Наставница открывает ключом кассу, снимает стоимость хлеба и шипит на ухо:
– Нашла с кем связаться…
– Но вы же мне сами говорили: если состоятельный…
– Да этого Лешу все знают. Думаешь, это в первый раз? Он уже всех достал! Скряга! Всегда внимательно разглядывает чек, и если на ценнике в зале одна цена на товар, а на чеке другая, закатывает скандал. Объяснять, что ценники менять не успеваем, бесполезно.
– А почему же он этой все покупает? Глянь, какие дорогие продукты! – Леся кивает на блондинку, которая равнодушно осматривает теперь уже витрину с ювелирными украшениями.
– Это любовница его шефа! Так говорят.
– Значит, это не его пассия?
– Кто ее разберет, чья она? Она обычно приходит с та-аким красавчиком! Вот того можно обсчитывать хоть на сотню! Слова не скажет! Весь в себе. Но как-то рука не поднимается.
Инцидент, наконец, исчерпан. Леша торжественно берет двадцать рублей из рук менеджера по персоналу и вывозит тележку с покупками на улицу, к огромному джипу с тонированными стеклами. Блондинка с бесстрастным лицом идет за ним. А мужчина в белой рубашке направляется к кассе, где случился инцидент:
– Надя, сядь за кассу на пять минут. Девушка… – Он смотрит на беджик: – Олеся, да? Можно вас на пару слов?
Она идет, понимая: сейчас будут отчитывать. Может, и уволят. Вот тебе и устроилась на работу в Москву! Вот тебе и день второй!
– Вы ведь не москвичка?
– Нет. Я из Р-ска.
– А к нам как попали?
– Подружка привезла. Она у вас уже полгода работает.
– Ну и как?
– Ей нравится.
– А тебе нет? – переходит он вдруг на «ты».
– Да уж после такого…
– Да, пустяки, – машет рукой он. – Типичный сноб.
– А если он управляющему нажалуется?
– Да хоть президенту! Думаешь, работы в Москве мало? Знаешь, сколько таких супермаркетов? И везде: требуются… Меня, кстати, Сашей зовут. Значит, мы с тобой в одну смену. Тебя подвезти после работы?
– Куда? В Р-ск?
– Можно и в Р-ск. Далеко он?
– На машине часа полтора. Если пробок нет. А на нашей дороге они редко бывают. Мы вроде как на отшибе.
– Я до дома два часа добираюсь. Туда два да обратно два. В сумме получается четыре. Выходит, мне до Р-ска ближе? – подмигивает Саша.
Она теряется. Подвезти – это значит, что он на ночь останется. Намек понятен. А что ее смущает? Ванька Мукаев, у которого с женой медовый месяц? Да и в электричке трястись неохота. Особенно не хочется повторения истории с контролерами. Поскольку Леся молчит, Саша кладет руку ей на плечо и улыбается:
– Ну, вот и договорились.
И уходит. Она возвращается к кассе. Надя уступает ей место, сама становится за спиной. Спрашивает:
– Что тебе Сашка сказал? Клеился?
– Да вроде того. Подвезти предложил. С работы.
– А ты не отказывайся. Молодой, холостой. Бабник, правда, да где ж ты сейчас нормальных-то найдешь? Зато не пьет. И на машине. Повезло тебе – красивая.
– Я и не отказалась…
Знала бы она тогда, чем все закончится! Когда провожала утром Сашу, как черт из табакерки выскочил Ванька Мукаев. И набросился на него с кулаками. Тут она его и признала. Мукаев! Он! Всегда был бешеный!
– Мукаев, ты зверь! – закричала, когда Саша упал на землю.
И тут же получила пощечину. Удар был такой силы, что и она упала. Лицо у Ваньки было страшное. Стоял, сжимая кулаки, и словно бы чего-то искал взглядом. Глаза пустые, зрачки расширены. Не глаза – ямы. И тогда она сказала:
– Я тебя ненавижу! Наконец-то я тебя ненавижу!
Он убежал. Сашу пришлось отвести обратно в квартиру.
– Ну и любовники у тебя! – сказал он, смывая с лица кровь. – Что, все такие?
– Нет у меня никаких любовников!
– А это кто?
– Никто. Следователь прокуратуры.
– Следователь? – У него на лице удивление. – Либо я чего-то не понимаю…
– Чего не понимаешь?
– Да так. У этого следователя денег, видать, куры не клюют.
– Перестань, – отмахнулась она. – У Ваньки Мукаева деньги в карманах никогда не держались.
– А откуда у него тогда черный «Мерседес»?
– «Мерседес»? Какой «Мерседес»? – заволновалась она.
Опять этот «Мерседес»! И опять про деньги! Мукаев, мол, подпольный миллионер!
– А это интересно, – рассмеялся вдруг Саша и, сморщившись, схватился за разбитую губу. – Нет, бить я его не буду. Я ему по-другому отомщу. Он ведь в нашем магазине постоянный покупатель.
– Не может этого быть!
– Может. Такое лицо разве забудешь? Я тебе говорю: на черном «Мерседесе» приезжает. Справочки надо бы навести. Откуда у следователя прокуратуры такие деньги? И что он делает в Р-ске?
– Как это что делает? Он тут живет!
– И ездит в Москву за покупками? Ой, что-то здесь не так! Чую: большими бабками пахнет. Я этим займусь, пожалуй. – Саша потрогал разбитую губу. – Хороший удар.
– Он бывший боксер. Чемпион города, – с тайной гордостью сказала она.
– Боксер, значит? Следователем работает? Может, у него и оружие есть?
– А как же!
– Правильно говорят: менты – взяточники. И в прокуратуре одни взяточники. Оборотни в погонах. Следователем в Р-ске работает, а под Москвой коттеджик да любовница-блондинка. Хорошо устроился! Ну, ничего. Делиться придется.
– Постой… Ты что говоришь-то? Какой коттедж? Какая блондинка?
– Такая. Либо я чего-то не понимаю. Ладно, разберемся.
Она тоже не поняла. Вспомнился тот странный разговор. Казино, рестораны, черный «Мерседес»… «Угадай, как меня зовут?» – «Оля?» Вот почему ей стало не по себе, когда впервые увидела в супермаркете блондинку! Вот в чем дело! Он живет двойной жизнью! За это и поплатился. Куда бежать? К Руслану? То-то у Свистунова вид такой загадочный! Знает, все знает рыжий!
Но в тот же день следователь Мукаев вновь исчез. И больше не вернулся…
Вечер
Беда не приходит одна. Она, глупышка, так переживала, что не выпало в этом году ни одного счастливого дня! А тут выпал несчастливый! И все еще больше осложнилось. Она стала любовницей Лешки, событие отмечали в шикарном ресторане, а когда вернулась домой… Лучше не вспоминать! Еще на подъезде к коттеджному поселку запахло гарью. Они увидели столб дыма, и ее сердце замерло.
– Это у нас, – упавшим голосом сказала Ольга.
Когда приходит беда, понимаешь простую вещь: на самом деле счастье – это отсутствие несчастья. Она и не понимала, как счастлива, пока не случилось пожара. Стояли самые длинные дни в году, и, пожалуй, самые жаркие. Разразившаяся на днях гроза не спасла положения. Каменная земля не пропускала влагу, солнце, палившее нещадно, в тот же день, как только закончился дождь, выпило ее всю, до капли. В такую погоду нет ничего страшнее пожара. Воздух как сухой порох, летящие искры мгновенно воспламеняют все, что находится в округе. На пожарище суетились люди, вокруг горящего дома стояло аж пять пожарных машин! Из брандспойтов била пена и шапкой ложилась на шипящие бревна, лаяли ошалевшие собаки, кричали соседи, у которых занималась баня. Но Ольгу это не волновало. Ее имущество. Ее собственность. Дом, мебель, посуда… Одежда, обувь, украшения, косметика… Машина! В гараже стояла ее машина! Она понимала только, что ничего не осталось…
Десять лет назад она прилетела в Москву из Хабаровска. Весь багаж – рыжий чемодан из кожзама, набитый тряпками, да пара сумок. Главная ценность – алая лента и фальшивая корона. В том смысле, что ее рыночная стоимость равна нулю, из простого металла, со стразами. Но зато престиж! Вице-мисс Ольга Маркина, второе место на региональном конкурсе красоты, по осени прошедшем на Дальнем Востоке! «Мисс зрительских симпатий»! Гвоздь программы лучшего в городе ночного клуба! Не пропадать же такому таланту?
В родном городе стояли суровые зимы. Ладно бы мороз! На набережной Амура ветер сбивал с ног, такой силы были его порывы. Она же ехала на базу в Сочи, да еще через Москву! Там, в Сочи, должен был пройти отборочный тур на Всероссийский конкурс красоты. Билет ей оплатили. Перехватил в Москве представитель модельного агентства. Кто знает, как сложилась бы дальнейшая судьба Ольги Маркиной, не соблазнись она деньгами?
В кафе на втором этаже за чашкой кофе между двумя авиарейсами шикарно одетая дама гладила ее по руке и шептала на ухо:
– Милочка, там все куплено, места распределены заранее. А цель та же: получить выгодный контракт с модельным агентством. Зачем вам терять время? Завтра же приступайте к работе. У нас для вас есть выгодное предложение.
И так же на ушко назвала цифру, которая тогда показалась Ольге астрономической. Теперь-то она понимает, как дешево ее купили! Но тогда смотрела за окно: на улице плюсовая температура, с крыш капает, тает снег. Возникло ощущение, что прилетела из зимы в весну. В вечную весну. Звенела капель, а ей представлялось, что это ручьем в ее карманы льются деньги. Душа пела.
– Вы ведь даже не первая. Вице-мисс… Потому что все куплено… – журчала дама.
– Да, это правда. – Ольга вздыхала, ее главная соперница летела бизнес-классом в сопровождении родителей. С танцовщицей из ночного клуба они не общались. И было обидно! Ну, так обидно! А цель у всех одна – выгодный контракт с модельным агентством. Зачем же время терять? Надо их опередить. И там же, в кафе в здании аэропорта, Ольга Маркина подписала свой первый контракт.
И первое время была счастлива, потому что не обманули. Хотя и жила на частной квартире с такими же соискательницами денег и славы, но огромный плакат с ее изображением где только не висел! Бывало, не удержавшись, она указывала на него случайным людям, киоскерам, дворникам, просто прохожим и с гордостью говорила:
– Видите? Это я!
Потому что не узнавали. А ей так хотелось славы!
Как быстро все проходит. И главное, юность. Двадцативосьмилетняя модель, которая так и не стала суперзвездой, уже не в цене. Деньги она тратила легко, сбережений никогда не имела. Наряды, косметика, драгоценности, салоны красоты, дорогие курорты… Основным ее капиталом была красота, для нее и старалась. И сейчас вернулась к тому, с чего начинала. Впрочем, нет. И пары чемоданов в активе не осталось. Из вещей ей ничего не удалось спасти. Но рядом стоял мужчина, в которого она и вцепилась:
– Как же так, Леша? Как же так?
– Погоди, – поморщился он. – Надо выяснить: что произошло? От чего загорелось?
– Да какая разница?! Все пропало!
– Да. Лаборатория сгорела. Неужели все погибло?
И тогда она ляпнула:
– Хорошо, что я там побывала раньше!
Ладошкин тут же в нее вцепился:
– Ты выкрала его записи? Черновики? Дневники? Что-то скопировала?
– Может быть.
– Ты мне это отдашь?
– Может быть…
– А машина-то уцелела, – услышала вдруг она. – Огонь на соседей перекинулся. Лесок-то отстояли. Впрочем, и баньку отстояли.
– Какая машина?
Тут и Ладошкин опомнился:
– Да? Какая машина?
«Мерседес», на котором ездил Саранский, они нашли за домом, на обочине. Видимо, Иван вошел с черного хода. Ольга всегда оставляла там ключ под половичком и теперь об этом пожалела.
– Машина принадлежит мне, – тут же заявил Ладошкин. – То есть фирме, генеральным директором которой я являюсь.