Клад тверских бунтарей Тамоников Александр

Второй холоп вышел вперед и услышал:

– Передай Марье, чтобы еду для гонца приготовила сытную, вина хлебного из погреба достала. Сам растопи баню. До обеда гонец попарится. Постель в комнате гостевого дома. В общем, займись всем этим, дабы гонец сыт, пьян и чист был, отдохнул хорошо. Ему завтра в обратный путь отправляться. Кольке за конем уход. Уразумел?

– Уразумел, боярин.

– Исполняй! А ты ступай за мной, Лавр Кубарь.

Они поднялись в просторную горницу. Наверху тоже никого не было. Жену с дочерьми боярин с утра отправил в гости к родителям, проживавшим на Ильинке.

Комната была обставлена богато. На полу яркие дорожки, скамьи вдоль стен и у стола устланы коврами. Оконца с мозаикой из цветного стекла. Шкаф, сундук огромных размеров у русской печи. Часть горницы отделяла занавесь. Такие же висели на стене у оконцев. На столе скатерть. В красном углу иконостас. Образа в серебряных окладах, лампадка из золота. Все дорогое, чистое, соответствующее положению хозяина.

Боярин опустился на лавку у стола, показал гонцу на место напротив себя и заявил:

– Садись, Лавр, и говори.

Холоп тверского боярина насторожился и спросил:

– А тут нас никто не услышит? Всеволод Михайлович строго наказал, чтобы при разговоре не было никого, кроме нас с тобой, боярин. Дело слишком серьезное и тайное.

– Петр Тучко, купец из городка Вербеж, предупредил меня о твоем приезде. Он сказал и о серьезном деле, и о том, что разговор наш следует держать в тайне. Так что не беспокойся, я принял меры. Разве это не заметно?

– Не до того мне, чтобы смотреть за этим. Еле на ногах держусь.

– Так не тяни, говори, что велено передать.

– Дело такое, боярин. В Твери найден клад.

– Вот как? И что в этом странного или нового? Теперь люди клады часто находят, особливо там, где прежде гуляли ордынцы. Вот на Рязани их чуть ли не каждый день откапывают. Да и в других местах тоже.

– У нас клад особый.

– Чем же?

Гонец передал боярину примерно то же самое, что говорил князь Крылов Дмитрию Савельеву.

Выслушав Кубаря, московский боярин поднялся, прошелся по горнице, резко повернулся и спросил:

– А икона точно из Афона?

– Точнее не бывает.

– Откуда же Всеволод Михайлович узнал про клад, если эту историю приказано было держать в строгой тайне?

– Ее и держат. Только мой боярин Воронов в приятельских отношениях с тверским тысяцким, князем Дмитрием Ивановичем Микулинским. От него он и узнал.

– А кроме иконы, значит, в том старом коробе много золота, серебра и драгоценных камней?

– Очень много. Боярин говорил, что там кольца, перстни, ожерелья, серьги, броши. Драгоценных камней целые россыпи. Наверное, Чолхан, родственник царя Узбека, в повозке которого и был найден когда-то этот короб, отрывал себе солидные куски от дани. Но самую большую ценность представляет собой икона.

– Иконе место в храме. В том самом, откуда ее похитили, – сказал боярин.

– Оно так и есть. Только икона найдена вместе с кладом Чолхана. Мой боярин Всеволод Михайлович говорил, что Дмитрий Иванович Микулинский, воевода в Твери, уже сообщил царю Ивану Васильевичу об этом. Царь должен был отправить в Тверь отряд для перевозки иконы и клада на Москву.

– А у боярина Воронова на этот счет есть свое, особое мнение?

– Да. Он считает, что не Москва, а Тверь должна владеть кладом. Об иконе речи не идет. Ее следует перевезти на Афон. Пусть это делает Москва.

– В Твери… то есть у князя Дмитрия Ивановича. Но ведь тот сам сообщил царю о находке, стало быть, заведомо желал отдать все Ивану Васильевичу, Москве.

Гонец посмотрел на боярина и проговорил:

– В Твери, Никита Демьянович, это значит у боярина Воронова.

– Вот как? Всеволод Михайлович решил присвоить клад. Но как он рассчитывает это сделать? Твой боярин решил собрать своих холопов и отбить клад у Дмитрия Ивановича Микулинского? Или он хочет напасть на отряд, посланный в Тверь царем Иваном Васильевичем?

– Такое безрассудство смерти подобно.

– Вот и я о том же. Но это дело боярина Воронова. Я одно взять в толк не могу. Почему Всеволод Михайлович решил поведать эту историю мне? Да, мы с ним в хороших отношениях, дела кое-какие делали вместе, но каким боком я прикасаюсь ко всей этой истории?

– Наконец-то мы подошли к самому главному, – проговорил гонец.

Толгаров взглянул на Кубаря.

– Да? И в чем это главное заключено?

– Всеволод Михайлович очень рассчитывает, что ты поможешь ему завладеть кладом. Не безвозмездно, конечно, а за четверть всего добра.

Толгаров удивился и спросил:

– Но я-то чем могу помочь ему?

– Тут такое дело, боярин. У тебя ключник кто?

– Емельян Горин. Но он-то тут при чем?

– У нас в тверских землях уже год промышляет шайка разбойника Козьмы Меченого.

– Хороша кличка. Прямо как у пса.

– Он и есть пес кровавый, но это не важно. Меченым его зовут за шрамы на морде, которые остались с отрочества, когда его щедро угостил кнутом ордынец.

– Ну а мне-то зачем этот Меченый?

– Вообще-то фамилия Козьмы – Пурьяк.

– Это меня не касается.

– Ты погоди, боярин, выслушай до конца!

– Ладно, говори. Только ты зря свое время тратишь. Еда уже готова, баня тоже.

– Значит, так, Никита Демьянович. Главарь шайки Меченый и Козьма Пурьяк – одно и то же лицо. Никто, кроме боярина Воронова, не ведает, что он ведет двойную жизнь. У Пурьяка есть свой починок, то бишь хутор. Он называется Долман. Там проживают Козьма, его жена Любава, их сын Василий и дочь Лана, уже невеста. Сам он делает у себя на починке гробы, отвозит их в Тверь, там продает. Товар расходится быстро, спрос на гробы всегда есть, а они у него хорошие, крепкие. Семья не бедствует. У Меченого шайка из двух десятков беглых холопов. Они обретаются в чаще, среди болот Черного леса. Это рядом с починком и селом Дубино, в трех верстах от городка Вербеж и в десяти от Твери. Шайка Меченого нападает только на крупные торговые обозы, бедных крестьян не трогает. Всеволод Михайлович считает, что у Меченого есть осведомители в Вербеже и в самой Твери.

Боярин прервал гонца:

– Погоди-ка, Лавр. Что-то я никак не уразумею, зачем мне все это знать.

– Потерпи, боярин, осталось немного. Я не напрасно спросил тебя о ключнике. Дело в том, что Козьма Пурьяк, он же Меченый, и твой Емельян Горин – названые братья.

– Что? Мой холоп, ведающий хозяйством, родственник разбойника?

– Да. Отца ключника твоего задавило на лесоповале, мать померла в тот же год. Сироту приютил Потап Петрович, отец Козьмы. Мальцы росли вместе. Мачеха относилась к нему как к родному. Потом у Емельяна обнаружилась родня на Москве, и он уехал сюда. О том ты сам у него можешь спросить. Важно то, что названые братья до сих пор поддерживают родственные отношения.

Боярин Толгаров поскреб пятерней затылок и воскликнул:

– Как это? Емельян почти всегда на подворье. Из Москвы он последний раз выезжал года два назад, да и то в Рязань.

– Емельян не выезжал, а вот Козьма наведывался сюда.

– Куда сюда? Ко мне на подворье?

– Нет, конечно. У Козьмы свой дом на Москве. Кстати, там же, где живут и родители твоей жены, на Ильинке.

– И на кого он записан? Не на Козьму же?

– Нет. По бумагам дом принадлежит Дмитрию Сычу, тверскому купцу, который ведет дела и в столице.

– У меня голова кругом идет. Надо же, как все закручено.

– А по-моему, напротив, все просто, только имен много. Но они и не нужны. Всеволоду Михайловичу надо, чтобы твой ключник свел его с Козьмой. Но не с гробовых дел мастером, а разбойником Меченым.

Толгаров, которому явно не понравилась эта затея, воскликнул:

– А что, боярин Воронов не может встретиться с Пурьяком, чтобы раскрыть в нем Меченого?

– Если бы мог, то не обращался бы к тебе за помощью. Да ты сам посуди, как можно раскрыть разбойника? Он ото всего открестится, да еще и злобу затаит. А с ним шутки плохи. Редкой жестокости человек. Кого угодно на куски порубит, не глядя.

– Отчего же его не отловили еще? Ведь известно, что шайка затаилась в лесу и нападает на крупные обозы.

У Кубаря, как он ни крепился, закрывались глаза. Усталость брала свое.

Он вздохнул и сказал:

– Ты, боярин, наши леса не знаешь. В них мало кто не заплутает. А уж в болотах и подавно. Там запросто утонуть можно. Пурьяк же в этих дебрях и трясинах как у себя дома. Но это не главное. Я говорил, что шайка Меченого грабит обозы богатых купцов, но не трогает простых крестьян. Бывает, что разбойники и помогают особо нуждающимся. То семейству многодетному, то старикам, которым помощи ждать не от кого. Был случай, выгорела деревня. А на что строить новые избы? Тут Меченый денег старосте дал. На них крестьяне и возвели жилье заново. Так что коли в деревнях и селах люди и знают что о Меченом, то не побегут доносить на него. Они, напротив, укроют его, если будет такая нужда.

Толгаров кашлянул, взглянул на гонца и заявил:

– Ты вот что, парься в бане, харчевничай, отдыхай. Завтра утром скажу, чего я решил.

– Добро, боярин. Всеволод Михайлович велел по завершении разговора напомнить, что доля твоя четверть всего, что будет в кладе. А это целое состояние.

– Я и без того не бедный человек.

– Это так, но царь Иван Васильевич взялся наводить в государстве порядок. А коли так, то скоро прежнего раздолья вельможам не будет. Государю деньги потребуются на походы на Казань, войны с Крымским ханством. А где их взять? Придется вам, князьям да боярам, раскошелиться. Нрав у нового царя крутой. Не смотри, что он еще молод. Всеволод Михайлович опасается, что как бы не пришлось ему уходить в Литву или в Польшу. А там без денег делать нечего.

Толгаров на это ничего не сказал. Он и без Воронова прекрасно знал, какие планы вынашивал царь Иван Васильевич, не сомневался в том, что немалое число бояр ожидает опала.

– Эй, кто там за дверью?! – крикнул хозяин дома.

Послышался голос Ефима:

– Я, боярин.

– Для гонца все готово?

– Готово, боярин.

– Проводи его. – Толгаров посмотрел на Кубаря и заявил: – А ты из дома ни ногой! В отхожее место только. Это понятно?

– Конечно.

– Проводи его, Ефим, и позови ко мне Горина. Он на подворье? Не выезжал в город?

– Был тут и не собирался выезжать.

– Значит, ко мне его!

– Слушаюсь, боярин.

– Звал, Никита Демьянович? – спросил ключник, появившийся через пару минут.

– Звал. Ты что же умалчивал о том, что тверской разбойник Меченый – твой названый брат?

– Да какой он брат? – отмахнулся Горин. – Подобрал меня отец его, когда я подыхал с голоду. Да, было такое. Потом я работал вместе с ним. А с Козьмой мы как с самого начала не сдружились, так и потом все время были порознь. У него свои товарищи, у меня свои. А подрос, родственники на Москве объявились, я и съехал с Твери. Извиняй, боярин, а откуда ты про родство это узнал? Хотя к тебе же человек из Твери прибыл.

– А почему ты не удивился, когда я братца твоего не гробовых дел мастером назвал, а разбойником Меченым?

Ключник замялся.

– Так я это…

Боярин прервал слугу:

– Нет, Емельян, ты знал, что Пурьяк и Меченый – один и тот же человек.

– Винюсь, слыхал о том, но не более.

– Значит, ты не видишься с ним?

– Откуда? Я же всегда на виду, на подворье, при хозяйстве. Где бы я с ним встречался? Нет, как уехал из Твери, не видел его ни разу.

– И про дом его на Ильинке, записанный на купца Сыча, тоже не ведаешь?

Ключник понял, что боярин знает слишком много. Он не понимал, откуда тот смог проведать про его родственные отношения с Меченым, когда о них и в Твери-то знали только самые надежные люди. Однако врать дальше было нельзя. Ясно, что себе дороже выйдет.

– Каюсь, боярин, ведаю про дом и встречался с Козьмой. Про дела его темные знаю, но никогда ни в чем не помогал ему. Просто встречались как братья. Иногда Козьма мне денег давал, чтобы я дом свой поставил, ремеслом занялся. Я же сапожник неплохой.

– А деньги-то награбленные были?

– Этого не ведаю. Наверное. Ты, боярин, услышал правду. Теперь я хочу знать, что будет со мной. Отправишь в вотчину коров пасти?

Боярин погладил бороду и заявил:

– Скажешь правду, оставлю на месте, боле того, милость окажу.

– Спрашивай, боярин.

– Добро награбленное Козьма Меченый через купца Сыча сбагривал?

– Да.

– Ты участвовал в этом?

– Иногда я встречал обозы, приведенные вроде бы Сычом. Однако прежде Сыча товар получал купец Тучко из городка Вербеж. Но не от Козьмы, а от его правой руки Игната Брыло. У того тоже шрамы на лице. Тучко считает его главарем шайки, думает, что он и есть Меченый.

– А братец твой получается в стороне?

– Он с Сыча деньгу за продажу товара берет.

– Через тебя.

Ключник вновь помялся, кивнул и сказал:

– Иногда я забирал деньги.

– И большие барыши имеет Козьма Пурьяк Меченый?

– Когда как. Иногда бывает хороший навар, в другой раз сущая мелочь.

– Ну что ж, вижу, не врешь. Как хитро закрутил твой Козьма. В Твери никто не догадывается, что Пурьяк и есть глава разбойничьей шайки. Люди думают на какого-то Брыло. На Москве дом и купец. Награбленное добро спокойно уходит от Тучко к Сычу. А основной барыш забирает Козьма, который у себя на починке мастерит гробы. Неплохо придумано.

– Да, Козьма не дурак. Потап Петрович нас в деревне грамоте и счету обучал. Помню, Козьма все на лету схватывал. Он любил показать себя. Когда мы задумывали в чужой сад заглянуть, Козьма всегда самый трудный способ выбирал, норовил мимо собак пройти, прямо чрез двор, где хозяин может заметить. Без того не мог. И ведь не попадался никогда. А пошли мы без него через городьбу, так собаки нам портки в клочья порвали.

– Это мне нисколько не любопытно, – проговорил Толгаров.

– А что для тебя важно, боярин? Спрашивай. Как на духу отвечу.

– Дело к тебе есть, Емельян, очень серьезное, но и выгодное.

– Дело? Говори, боярин, для тебя все исполню.

– Так уж и все?

– Воистину все. Разве что человека убить не смогу. Рука у меня не поднимется.

– Даже на врага кровного?

– Даже на врага.

– Ладно. Дело такое. Ты знаешь, что у нас на подворье гонец из Твери.

– Знаю, боярин.

– Так вот, сегодня соберись, завтра с ним в Тверь поедешь. Оттуда в село, рядом с которым стоит починок твоего названого братца, гробовых дел мастера. Гонец сведет тебя со своим боярином, владельцем села. Тот сообщит, что надо делать. Сейчас могу сказать, что придется тебе встретиться с братцем. А вот о чем речь с ним вести, тебя наставит боярин. Ты понял меня?

– Все так неожиданно, боярин.

– В нашей жизни много неожиданного.

– А как поговорю, вернусь?

– Конечно. Нечего тебе в Твери делать.

Ключник вздохнул и сказал:

– Понял, боярин.

– И запомни, Емельян, дело это тайное. Для всех ты едешь в Новгород с моим поручением, говорить о котором не велено. О встрече с братцем никому ни единого слова! Жене в том числе. Если не желаешь головы лишиться. Это понял?

– Да, боярин.

– Обо мне братцу тоже говорить не следует. Пусть он не знает, что мне все известно о ваших тайных делах. Все, ступай, собирайся. Рано утром в дорогу!

– Слушаюсь!