Саломея Малышева Анна
– Я тебе сочувствую. – Почувствовав в его голосе скрытую агрессию, Елена тут же ощетинилась: – Но проблемы появились и у меня! Наверняка я тоже подозреваемая! Я ведь вломилась в квартиру, где было совершено убийство, и даже какое-то время находилась там наедине с трупом! И все это натворил ты!
– Что?! – воскликнул скандализированный собеседник, и женщина сбавила тон:
– Прости! Я не убийство имела в виду, а только наше несчастное свидание… Почему ты не приехал?
– Это отдельная история, – сухо ответил мужчина.
– Но ты даже не позвонил! Даже не отвечал на мои звонки!
– Я не мог. Бывают обстоятельства, когда… Я все объясню, только немного приду в себя. И не хотелось бы по телефону.
– Думаешь, нас могут прослушивать? – испуганно предположила она, перейдя почти на шепот. – Миша, но ты же ни в чем не виноват?!
– Если ты о том, убивал я или… Конечно нет!
– Я с самого начала в это не верила! – выдохнула женщина. – А кем тебе приходится убитый?
– Дальним родственником. – Михаил говорил неохотно, будто клещами вытаскивая из себя слово за словом, но к такой манере она уже привыкла, он и прежде не любил рассказывать о себе. – Сдал мне квартиру на то время, пока жил за границей, за символическую плату, просил присматривать. Никто не ждал, что он вернется сегодня!
– Почему его убили?
Женщина тут же раскаялась, что задала этот вопрос, потому что Михаил взвился:
– Да мне-то откуда знать, господи, боже мой! Как можно меня об этом спрашивать?!
– Прости…
Елена не ожидала, что он услышит это слово, сказанное так тихо, что она сама едва расслышала свой голос. Но видимо, собеседник все же разобрал его, потому что осекся и примирительным тоном предложил:
– Давай оба успокоимся, иначе разругаемся насмерть. И вообще, я хотел бы тебя увидеть. Ты сейчас не дома, я правильно понимаю?
– Почему ты так думаешь? – удивилась женщина.
– Да я сижу в машине у тебя под окнами, а там темно. Или ты все-таки наверху?
– Нет-нет, я у мамы в гостях! – торопливо солгала Елена, сама не понимая, зачем отвергает возможность увидеться.
Она вдруг испытала прилив радости оттого, что нигде не включила света. Увидеться с Михаилом сейчас? Что этому мешало? Муж вряд ли вернулся бы с полдороги. Скорее всего, он уже добрался до коттеджного поселка, затерянного в сосновых лесах, и распекал подчиненных, которые в его отсутствие, как правило, в ус не дули. Гостей она не ждала, они с Русланом не отличались особой общительностью, хотя бы в силу загруженности на работе. Елена вполне могла бы пригласить Михаила подняться… Но именно это и представлялось ей абсолютно нежелательным и невозможным.
– Может, дождаться тебя? – предложил он.
– Нет, я уехала с ночевкой. – Елена подошла к окну и осторожно выглянула, отыскивая взглядом знакомую красную машину. Она увидела ее сразу же, красный «ниссан» стоял прямо под фонарем. Его низкая покатая крыша блестела от дождя, который становился видимым, попадая в конус света, и на границе его снова пропадал, поглощенный ночной темнотой. Ей показалось, что она различает внутри тлеющий огонек сигареты, но это мог быть обман зрения.
– И потом, – продолжила она, отступая от окна на шаг, чтобы ее случайно не заметили. – Неужели ты еще настроен на свидание? Я до сих пор вся трясусь, даже в обморок сегодня упала. А что будет дальше…
– Не бойся, ты не подозреваемая, а простой свидетель, случайно там появилась! – успокаивал ее заметно разочарованный Михаил. – Какой с тебя спрос? Ты и не видела ничего. Ты же ничего не видела?
– Даже самого трупа, – выдохнула женщина. – К счастью.
– Так давай встретимся, что за детские страхи? Мы оба с тобой ни в чем не виноваты, зачем себя наказывать?
Он настаивал еще некоторое время, но Елена упорно ссылалась на плохое самочувствие, взвинченные нервы, на усталость и трудный завтрашний день. Наконец мужчина сдался, с обидой заметив:
– Мне еще никого не приходилось так долго уламывать! Можно подумать, я урод или дегенерат какой-нибудь! У меня комплексы развиваются от твоих отговорок!
– Дай мне прийти в себя! – умоляла Елена. – Завтра, послезавтра обязательно увидимся… Только не сегодня… ты еще не все знаешь…
– Что такое? – насторожился тот.
– Руслан уже в курсе.
После краткого молчания Михаил поинтересовался, как такое могло случиться.
– Меня сдала подруга, я рассказывала ей о нас с тобой… В самых общих чертах, просто, чтобы поделиться. Не думала, что она способна на такую низость!
– Женщины на все способны, – мстительно ответил он. – Да не расстраивайся особенно, что там было рассказывать-то? У нас с тобой самые, что называется, высокие отношения. Или подружка приврала, а?
– Если бы она приврала, сегодня я тоже могла быть трупом. – Уяснив, что Михаил ничуть не впечатлен ее сообщением, Елена всерьез обиделась. – Конечно, ты и сейчас посоветуешь мне успокоиться, но я-то знаю, с кем живу столько лет. Руслан слов на ветер не бросает. Он хотел меня убить.
Мужчина легонько присвистнул, и Елена, поморщившись, отняла от уха трубку.
– Да не принимай близко к сердцу, это он сболтнул сгоряча! – Михаил едва не смеялся, и это, на ее взгляд, было так возмутительно, что женщина с трудом сдерживала нарастающий гнев. Он отмахивался от нее, когда она рассчитывала услышать слова сочувствия и тревоги!
– А ныне покойный профессор не говорил тебе, что его кто-то хочет убить? Может, ты тоже советовал не принимать это близко к сердцу? – ядовито осведомилась она.
– Представь, он никогда ни на что не жаловался!
Сарказм не достиг цели, и женщина чувствовала себя уязвленной вдвойне. Михаил увлеченно продолжал:
– Это была исключительно умиротворенная личность. Человек находился в полной гармонии с окружающим миром, а точнее, он очень мало о нем знал. Тип сумасшедшего профессора, понимаешь?
– Я понимаю то, что не сегодня-завтра мне придется снова беседовать со следователем, а сказать-то нечего! – в сердцах ответила Елена. – Когда убили профессора, не знаешь? Мне ведь потребуется алиби, наверное?
– А я тебе говорю, ты слишком серьезно относишься к пустякам. – В его голосе по-прежнему звучала ирония, и это, по мнению Елены, граничило с кощунством, даже если родство с покойным было очень дальним. – Никто и не подумает тебя обвинять в убийстве. Честно говоря, я не особенно за себя переживаю. Потрясен – что да, то да!
– Потрясен? Не похоже что-то, – заметила она.
– Ну, не биться же мне головой о стену потому, что убили человека, с которым я за всю жизнь сотни слов не сказал!
– Как так? Он же оставил на тебя квартиру?
– Тогда, собственно, мы с ним и поговорили впервые, как следует, – фыркнул Михаил. – Да и то обошлись парой фраз.
– Значит, вы очень дальняя родня?
– Строго говоря, мы вообще не родственники, – признался мужчина. – Есть точка соприкосновения, да и то весьма условная. Знаешь, у меня такое впечатление, что ты все не решаешься задать мне один вопрос… Я этот вопрос сегодня на всех лицах читаю, во всех глазах. Все хотят спросить, и никто не отважился. Унаследую ли я квартиру и прочее имущество покойного? Им ведь при всей его бытовой наивности нажито было немало!
– Ну и?.. – прервала повисшее молчание женщина. – Унаследуешь что-то?
– Ни шиша! – легко и, как ей показалось, радостно, ответил Михаил. – Именно потому я могу спокойно всем смотреть в глаза. Мне от его смерти выгоды никакой, напротив, одни неудобства. Придется новую квартиру искать. И уж конечно, никто мне не сдаст жилье за такие смешные деньги, как бедный дядя Вадик.
– Зачем тебе съемная квартира? – поинтересовалась Елена. – Разве своей нет?
– Знаешь, после развода и раздела имущества я решил больше не обрастать собственностью, – все в том же легкомысленном тоне ответил тот. – И чувствую себя замечательно, сплю спокойно. У меня, по правде, из имущества только машина, да и на той езжу по доверенности. Остальное все напрокат.
– Кстати, о машине! Соседки почему-то не вспомнили твой «ниссан», хотя не заметить его трудно, согласись. Я и тебя им описывала, и все напрасно. Это что, местный всеобщий заговор?
Мужчина коротко хохотнул:
– Ты, я вижу, провела целое расследование! Значит, тетушки не узнали меня с твоих слов? Интересно было бы послушать, как ты меня описала… Может, я сам бы себя не узнал. А машину я всегда оставлял на платной парковке, через два дома. Заметила, как заставлен тамошний двор? Ведь это ад кромешный, иголку не втиснешь, там паркуются все соседние учреждения. Жильцы сколько раз жалобы, петиции писали, хотели въезд во двор ограничить, и я тоже подпись ставил за дядю Вадика – бесполезно. Мораль простая – всем жить надо! Ну, так что, ты не созрела для свидания?
И когда женщина повторила отказ, Михаил наконец попрощался. Вновь подкравшись к окну, Елена следила за тем, как его машина выползает на проезжую часть и медленно покидает двор. У нее было странное чувство, будто она только что избежала некоей опасности, но в чем она могла заключаться, Елена не знала. Внезапно явилось ощущение, что продолжается прошлая ночь. Вновь она стояла у растворенной настежь форточки, ловила губами сырой, пахнущий весной воздух, и снова у нее перехватывало горло от тошного, необъяснимого страха, тесно связанного с образом мужчины, чей голос только что звучал в трубке.
«Я еще не согрешила, а уже расплачиваюсь – кошмарами, сорванными нервами, головной болью! – подумала она, закрывая форточку и включая наконец свет. – Да еще этот труп, да еще Руслан сходит с ума, а ребенок задает неудобные вопросы… Долго врать не получится, если я не помирюсь с мужем. Помириться, бросить Мишу, все забыть?!»
Елена придирчиво спросила себя, возможен ли такой исход, ведь страстной любви, ради которой идут на самые тяжелые жертвы, она не испытывала. Ее влечение к Михаилу было вызвано душевным голодом, скукой обыденной жизни, в которой не было ни тени романтики, ни щепотки той соли, без которой все кажется пресным. «Могу ли я бросить его?»
И ответ, всплывший из глубин ее души, поразил женщину парадоксальностью. «Да, я могла бы все бросить, разорвать… До нынешнего дня. До того момента, когда увидела пятна на паркете, услышала про труп, упала в обморок. Только сегодня, именно сегодня мы с ним оказались связаны, и чужая, не нами пролитая кровь связала нас теснее, чем все свидания, ужины, разговоры по душам, новогодние подарки и поцелуи…»
На следующее утро женщина, как обычно, встала по звонку будильника. Она торопливо приняла душ, намазала ломтик хлеба плавленым сыром и уселась перед телевизором с чашкой кофе. Елена с грустью думала о том, что сегодня пятница, а так как вчерашний отгул, взятый ради свидания, придется отрабатывать в воскресенье, то выходных у нее на этой неделе вовсе не будет.
«Если бы я могла предугадать, чего ради просила отгул! Просто не могу поверить, что вчера все это случилось! Похоже на дурной сон!»
Но она думала так лишь потому, что вчерашние события никак не укладывались в привычную схему ее жизни. В их реальности женщина нимало не сомневалась, и реальность эта тут же о себе напомнила – еще прежде, чем Елена успела доехать до места работы. Увидев на дисплее зазвонившего телефона незнакомый городской номер, она сразу поняла, кто ей звонит и по какому поводу.
– Приехать прямо сейчас? – растерялась Елена, отходя к стене подземного перехода метро, чтобы не мешать потоку пассажиров, стремившихся попасть на станцию. Сегодня, против обыкновения, она воспользовалась городским транспортом, так как после вчерашних приключений чувствовала себя разбитой и не решилась сесть за руль. – Я опоздаю на работу!
– Мы вам дадим справку, где вы были, если надо, – пообещал молодой мужской голос.
– А нельзя подъехать после работы? – Елена всеми силами старалась оттянуть неприятный момент в смутной надежде, что в суматохе следствия про нее попросту забудут. Она вовсе не считала себя таким уж важным свидетелем, поскольку ничего не видела. Однако молодой человек, вероятно, помощник следователя, резко заметил:
– Желательно, чтобы вы приехали сейчас же. В ваших же интересах.
– В моих… – пролепетала женщина и сдалась. Зловещая и загадочная фраза, смысла которой она предпочла не уточнять, выбила ее из колеи. По указанному адресу Елена добралась в самых растерзанных чувствах, в тысячный раз спрашивая себя, в чем ее могут подозревать?
Приняли ее без проволочек. Вскоре она уже сидела в безликом кабинете, обшитом деревянными панелями, вероятно, еще в восьмидесятых годах, когда такая отделка считалась верхом роскоши. О восьмидесятых тут говорило многое. Еще с той поры сохранились огромные, от пола до потолка, окна с толстыми мутноватыми стеклами, за которыми раскинулась урбанистическая панорама – железнодорожные пути и дымящие фабричные трубы… В кабинете стояла полированная, тусклая от времени и плохого ухода мебель, над письменным столом висел большой портрет Дзержинского. На портрет Елена взглянула с изумлением. Вчерашний следователь, неразборчиво представившись, перехватил ее взгляд и с улыбкой кивнул:
– Красота, а? Я тут ретро собираю, мне ребята со всего района подарки привозят. Отличные вещи списывают, представьте, а я считаю, это нехорошо. Вот мне их и везут, знают, что я ценитель. Как у вас дела? Опомнились после вчерашнего?
– С трудом, – призналась Елена, усаживаясь на стул с потрепанной обивкой, красноречиво поставленный перед письменным столом.
– А у нас тут столько разговоров об этом. Телевидение уже раструбило, видели сюжет?
– Я криминальные новости не смотрю.
– И правильно, нервы целее будут. – Мужчина заглянул в чайник, стоявший на низком подоконнике, и, долив воды из пластиковой канистры, включил его. Чайник, как заметила Елена, был вполне современный, а не алюминиевый агрегат со съемным проводом, его вымерший прародитель. – Дело уже назвали убийством месяца! Может, даже к концу года позиций не сдадим. У меня вот такого случая на руках еще не было. Убивать убивают, что и говорить, но вот чтобы головы отрезать… Похоже на месть, как вы считаете?
Елена решительно отказалась что-либо «считать», отрицательно помотав головой. Следователь понял ее движение по-своему:
– Вот и я думаю, что это неоднозначно. Сам почерк очень уж экзотический, голову долой… Прямо казнь какая-то, в восточном стиле.
Женщина продолжала отмалчиваться, благоразумно рассудив про себя, что чем меньше она скажет, тем больше услышит. Хозяин кабинета тем временем готовил чай. Опустив пакетики в два стакана, залив их кипятком и открыв сахарницу, он вдруг застыл, задумчиво глядя в окно. Казалось, его внимание было поглощено зрелищем медленно ползущего товарного состава, исчезающего в распахнутых вдали воротах фабричного двора. Тяжелое громыхание поезда слышалось даже здесь, на высоте двенадцатого этажа. Наконец он подцепил алюминиевыми щипчиками два куска рафинада и, опустив их в свой стакан, пробормотал:
– Месть не месть, но профессора еще и ограбили…
– Квартиру ограбили? – вырвалось у Елены.
– Да, и там было что взять, скажу я вам! – Окончательно очнувшись, мужчина поставил оба стакана на стол и придвинул гостье сахарницу. Держался он в высшей степени непринужденно, как будто Елена просто зашла к нему выпить чаю и поболтать. Этот допрос она представляла себе совершенно иначе.
– Мне вчера вечером положили на стол опись пропавшего имущества, и внушительный получился список. – Следователь говорил доверительно, будто радуясь случаю с кем-то поделиться информацией. – В основном там значится золотишко, разные камушки, в том числе бриллианты. Это профессор покойную жену баловал, дарил ей немало. И воры, понятно, шкатулку с драгоценностями выгребли подчистую! Странно, что на нее не позарились, эта шкатулка сама по себе драгоценность. Слоновая кость с нефритовыми вставками, старинная индийская вещица, профессор привез жене с какой-то конференции. Но публика попалась, видно, бывалая. Сообразили, что, если засветиться с такой штукой в антикварном или ломбарде, сразу заметут, потому что вещь в своем роде единственная. А золото, камушки всегда можно так по скупкам рассовать, что никто не дернется. Желаете списочек почитать?
Женщина пожала плечами. Она начинала всерьез недоумевать, зачем ее вызвали. Чтобы ознакомить с ходом расследования? «Но я даже не родственница покойного!»
– Меня это все не очень интересует, – осторожно произнесла она, не прикасаясь к протянутому ей листу бумаги. – Я ведь его не знала… И вообще, попала в ту квартиру случайно.
– А я помню! – жизнерадостно согласился следователь, продолжая держать листок перед самым лицом Елены. – Роковая случайность, что и говорить. Все-таки почитайте. Вы с Шапошниковым общаетесь, вам не помешает со списочком ознакомиться. Вдруг что знакомое мелькнет?
– С… Михаилом? – Услышав впервые фамилию своего поклонника, женщина не сразу поняла, о ком идет речь. – Но не думаете же вы, что он мог украсть…
– Ну, что вы! – Возможно, ей почудился странный блеск в глазах собеседника, так как говорил следователь по-прежнему приветливо и почти шутливо. Так или иначе, Елена насторожилась окончательно и взяла список с не– охотой, будто ей предлагали отведать подозрительное зелье. – Ничего я не думаю. Вы себе даже не представляете, как у меня мало идей касательно этого дела. А убитый-то оказался мировой знаменитостью, нам уже из Академии наук звонили, ученый секретарь интересовался, какие у нас результаты. Результаты! – Он всплеснул руками и с до– садой отхлебнул чуть не полстакана остывшего чая. – Им сразу подавай результаты, а где их взять, скажите на милость? Хоть самому себе голову отрежь, ничего не выдумаешь!
Елена почти не слушала, читая список пропавших драгоценностей. Перечисление ювелирных украшений, судя по описи, очень дорогих и наверняка удивительно красивых, не будило в ней завистливого чувства. У нее лишь появилось ощущение, что эта масса золота и драгоценных камней была чрезмерной для одной женщины, пусть даже очень корыстолюбивой и кокетливой. До ее слуха внезапно долетел обрывок монолога, который произносил тем временем следователь.
– Видите, какую груду он успел надарить жене, всего за десять лет брака! Что значит, большая разница в возрасте! Она ведь была его младше на двадцать два года, так-то! Кто бы подумал, что он ее настолько переживет! И умерла молодой, в возрасте Христа, в тридцать три… Я уж и этим поинтересовался, как, отчего. Никакого криминала – расслоение аорты, «скорая» приехала уже к мертвому телу. Говорят, профессор страшно убивался!
– Умерла? Да, я слышала, – пробормотала Елена, не отрывая глаз от листа бумаги. Она уже дочитала список до середины, благополучно пробравшись сквозь бриллианты, изумруды и сапфиры. Дальше шли вещи помельче и подешевле, и все же, даже навскидку, их хватило бы трем-четырем женщинам за глаза. – Когда же она умерла?
– Семь лет назад, – с готовностью ответил следователь. – Дочку он воспитывал один, к счастью, девушка уже вполне взрослая. Она-то нам этот списочек и предоставила, мы с ней вчера вечером встретились. Бойкая барышня. Читаете?
– Читаю… – Женщина пробежала взглядом еще не– сколько строчек и вдруг споткнулась на следующем пункте, вновь и вновь повторяя про себя одни и те же слова. Она пыталась двинуться дальше, убедить себя, что это чепуховое, глупое совпадение, в котором нет ничего удивительного, потому что украшения в конце списка значились рядовые, какие можно купить в любом ювелирном магазине… Но сидела неподвижно, сжав подрагивающими пальцами листок.
Бумаге передалась ее дрожь, и мужчина, стоявший в паре шагов от Елены, это заметил. Она не поднимала головы и поняла, что он за ней наблюдает, по заданному вопросу, небрежному, почти веселому:
– Свое сердечко аметистовое нашли?
Ее рука невольно метнулась к вырезу блузки, в котором блистала лиловая капля света. Елена так привязалась к этому украшению, что почти не снимала его, разве принимая душ или ложась спать. Следователь спокойно продолжал:
– Я, понимаете, на эту штучку еще вчера внимание обратил, когда с вами на квартире нянчился, в чувство приводил. Симпатичная вещица, конечно. Только как же вы так неосторожно ее носите… Даже и сегодня ко мне явились, думай, мол, что хочешь!
– Почему вы решили, что это вещь из той шкатулки?! – срывающимся голосом осведомилась Елена, пытаясь при– звать на помощь остатки воли. У нее дрожали уже и губы, она едва выговаривала слова. – Ее можно купить где угодно.
– Где вы ее купили в таком случае? – уже совсем другим тоном спросил мужчина, усаживаясь за стол и доставая из выдвинутого ящика папку. – Адрес магазина, дата покупки? Чек остался?
– Мне ее подарили на Новый год!
– Кто подарил?
– Михаил. – Елена ответила торопливо, ни на миг не задумавшись, что можно и солгать. Ей было слишком страшно, она и без многозначительных взглядов следователя понимала, что подобное совпадение невероятно.
– Шапошников?
– Да, но… кулон был в футляре, и совершенно новый…
– Там все совершенно новое. Что-нибудь еще из этого списка знакомым показалось? Показывал вам Шапошников что-то в этом роде? Предлагал подарить или купить у него?
– Нет-нет, ничего!
– Ну, а как же! – зловеще бросил тот, принимаясь быстро писать на чистом листе, извлеченном из папки.
Женщина с ужасом следила за резкими движениями ручки, спрашивая себя, удастся ли ей сегодня вообще уйти из этого здания.
– Вот. Прочитайте и подпишите, – перевернув папку, приказал следователь. – Записано с ваших слов, что Шапошников сделал вам этот подарок на Новый год, два с половиной месяца назад. Верно?
– Верно. – Она покорно поставила подпись там, где ей указали, и подняла увлажнившиеся, умоляющие глаза: – Я ничего не подозревала, клянусь, я абсолютно ни при чем! Снять кулон?
– Да уж снимите. – Он снова порылся в ящике, извлек чистый пакет и протянул его Елене. – Кладите сюда. Изъято как вещдок, сейчас протокол составим.
– Возьмите так, – не подумав, пробормотала женщина, чем вызвала внезапную вспышку гнева у хозяина кабинета. Пригвоздив ее к стулу уничтожающим взглядом, тот ядовито поинтересовался, нужно ли ему разрыдаться от такого великодушия, и можно ли отнести этот щедрый подарок жене, у которой как раз скоро именины?
– Подписывайте, – черкнув что-то на бланке, снова приказал он, и Елена уже безмолвно поставила подпись. – А вот вам пропуск на выход. Идите и больше не грешите.
– Что? – Она не скрывала слез, поднимаясь со стула. – Что вы говорите?
– Я говорю, моя милая, – повысил голос мужчина, – что вы либо невинная овца, которую даже как-то стыдно резать, либо такая продувная бестия, которой нипочем явиться на допрос по мокрому делу с краденой побрякушкой на шее. Будете потом во всех кабинетах повторять, что ничего не подозревали, поэтому кулончик спрятать не догадались.
– Клянусь вам, я… – начала было Елена, но следователь ее оборвал:
– Все, до свидания. Только не устраивайте истерики, я сейчас не в том настроении, чтобы валерьянкой вас отпаивать. Со своим приятелем будьте поаккуратнее и, если хотите помочь, после любого контакта с ним отзванивайте и рассказывайте мне, как и что. Если согласны, дам свой мобильный.
Елена выразила полное согласие помогать, и ее снабдили визитной карточкой, а также советом не терять головы.
– Я на самом деле думаю, что вы по уши вляпались в чужое дерьмо, – прежним, приветливым тоном заключил на прощание следователь. – И чтобы не увязнуть в нем еще глубже, сейчас нужно поменьше дергаться. А насчет Шапошникова скажу одно… Почему такие темные, скользкие типы всегда умудряются заводить симпатичных подружек?
Эта неуклюжая игривость произвела на нее самое тяжелое впечатление, хотя была призвана поднять ей настроение. Выйдя из кабинета, Елена едва не бегом пустилась прочь по длинному коридору. Только успев сесть в лифт, идущий вниз, женщина перевела дух, хотя никто за ней не гнался.
Глава 4
Она появилась на работе незадолго до полудня и покорно выслушала отповедь, произнесенную старшим менеджером салона. Он говорил и говорил, а Елена покаянно кивала, словно соглашаясь с каждым его словом, попутно в сотый раз обдумывая вопрос, почему этот солидный лысеющий мужчина выбрал для себя такое немужественное занятие – торговать тканями для штор, обивкой для мебели и швейным прикладом. Наконец тот взял последний, мощный аккорд:
– А если вам кажется, Елена Дмитриевна, что вы, проработав тут пять лет, уже можете приходить, когда вздумается, то…
– Я задержалась в милиции, Петр Алексеевич, – кротко ответила она, посылая начальнику самый небесный взгляд, на какой только была способна. Порой Елена умела придавать своим круглым голубым глазам глупо-невинное выражение, которое многих сбивало с толку. – Давала показания по делу об убийстве.
– К-хак! – откашлялся тот, разом утратив начальственный апломб. – Что случилось?!
– У меня ничего, слава богу, а вот у соседей убили человека. Об этом даже вчера в новостях было, не знаю только, по какому каналу.
– Но это все равно, не значит… – запинался мужчина, пытаясь вновь связать прерванную нить своей нотации. – Не значит, что можно…
– Ему отрезали голову, представьте себе! – Елена выразительно провела ребром ладони по горлу, окончательно лишив собеседника дара речи.
Она прошла в глубь салона, туда, где располагалась комната персонала, стягивая на ходу плащ и спрашивая себя, удалось ли ей наконец поставить на место этого типа. Не то чтобы старший менеджер был злобным чудищем, отравлявшим жизнь подчиненным… Напротив, ему не чуждо было чувство справедливости, и если он делал выговоры, то по делу, вот как сейчас. Но все у него получалось так нудно, тоскливо, монотонно и походило на бесконечный моросящий дождь глубокой осенью, который то затихает ненадолго, то припускает с новой силой, барабаня все одну и ту же песню… Петра Алексеевича в салоне не любили.
Через полчаса новость облетела весь салон. Близкие знакомые расспрашивали Елену о подробностях, а те, с кем она лишь здоровалась, провожали женщину заинтригованными взглядами. Ее соседка по отделу, Люся, хронически простуженная миниатюрная девушка, возбужденно сопела от любопытства, изобретая вопрос за вопросом:
– А ты тело видела? А что следователь говорит? Подозреваемые есть? А тебя саму не подозревают?!
– Да что ты! – с непринужденной улыбкой отвечала Елена, пролистывая каталог образцов, в чем не было никакой нужды, так как их отдел был пуст, а единственный посетитель огромного салона бродил в дальнем конце, рассматривая выставку ковров. – Я даже почти не свидетель. Так, под руку подвернулась.
– Я бы с ума сошла от страха, – призналась девушка, роясь в сумке в поисках новой пачки бумажных платочков. – Отрезали голову, это же, это… А вдруг убили вовсе не профессора?!
– Как это?! – изумилась женщина.
– Да так, подкинули чье-то там тело, а голову унесли, чтобы не опознали!
– Слушай, тебе с такой фантазией надо триллеры сочинять, а не шторы проектировать! – Елена присела к столу, отодвинув в сторону тяжелые альбомы с вшитыми кусками тканей. – Смысл всего этого? Хотя давай вообще сменим тему! Я и так только об этом думаю!
– Смысл? – Люся не обратила внимания на ее просьбу. – Очень просто, кто-то хочет получить наследство!
– А профессор, по-твоему, жив? – иронически осведомилась Елена.
– Может быть, – пробормотала та, понижая голос и незаметно кивая на подходившую к ним супружескую пару.
Полная дама средних лет оглядывала ткани на вешалках с самым подозрительным и даже брезгливым видом, будто предвидя попытку себя надуть и подсунуть заурядный товар по цене модного хита. Супруг обреченно плелся сзади, и обе продавщицы, взглянув на него, сразу поняли, что им предстоит нелегкая битва. На лице мужчины было написано, что он предвидит долгую мучительную пытку, которая, скорее всего, ничем не увенчается.
– Я тебе потом скажу, что думаю, – углом рта шепнула Люся и устремилась навстречу покупательнице с приветливым и в то же время независимым видом. Она была отличной продавщицей и умела угодить клиенту, не будучи навязчивой.
Елена не слушала, о чем заговорили обе женщины, не обращала внимания на мужа покупательницы, слонявшегося по отделу. Она отошла в сторону, чтобы не мешать Люсе, и остановилась в самом углу, под мансардным окном, за которым виднелось такое яркое, лазурное, весеннее небо, что женщина вдруг ощутила себя заточенной в душную коробку, доверху набитую тряпичным хламом.
«И так я живу уже пять лет и проживу еще неизвестно, сколько, потому что это тихая, надежная пристань, где хоть золотых гор не заработаешь, но на хлеб с маслом хватит. А что еще нужно человеку для жизни? Что?!»
Она задавала себе этот короткий вопрос до тех пор, пока он не превратился в бессмысленный звук. Этой игрой Елена забавлялась еще в детстве, подолгу повторяя одно и то же слово, пока оно вдруг не теряло всякий смысл. И в этом было что-то пугающее, схожее с черной магией, будто ей удавалось стереть значение слова не только из своего сознания, но и вообще из человеческой памяти. Затмение длилось не больше минуты, уничтоженное слово возвращалось, вновь наполнившись смыслом, будто собака, которую хозяин отогнал было и которая вновь ластится к нему, униженно виляя хвостом.
«Что?.. Что?.. Что?..»
– У тебя телефон в сумке звонит. – Неслышно подошедшая сзади Люся тронула приятельницу за локоть. Та, содрогнувшись, обернулась. Теперь она и сама слышала настойчивое пиликанье своего мобильника. – А мадам ушла, ничего ей не понравилось.
– Так я и думала!
Взяв сумку, висевшую на спинке стула, Елена достала телефон и увидела на дисплее незнакомый номер. «Ну, не дай бог, снова следователь! У меня от него мурашки по коже!» Но там раздался голос, судя по звучанию, принадлежащий совсем молодой девушке:
– Это Елена?
– Да, – призналась она, переводя дух. Женщина ожидала, что звонившая представится, так как узнать ее по голосу никак не могла, но девушка вдруг замолчала. – Алло? – вопросительно произнесла Елена.
– Я здесь, не знаю только, как начать, – тут же откликнулась девушка. – Мы не знакомы. Скажите, это вы вчера нашли тело Вадима Юрьевича?
– С кем я говорю? – Похолодев, Елена плотнее прижала трубку к уху, чтобы до Люси не долетали слова собеседницы. Отходя на прежнюю позицию, к окну мансарды, она повторяла, словно играя в свою давнюю игру: – Кто вы? Кто вы?
– Не хотелось бы представляться по телефону, – ответила та. – Долго объяснять. Давайте увидимся?
– Зачем? Я ничего не знаю. И знать не хочу! – после краткой запинки, добавила женщина.
– А мне как раз хотелось бы кое-что узнать, – не смутившись, заявила девушка. – Я много времени не отниму.
– Я на работе!
– Могу приехать к вам на работу. – Ее собеседница говорила с невозмутимой настойчивостью, как человек, не привыкший, чтобы ему отказывали. – Назовите адрес, я возьму такси и быстренько подъеду.
– Мне нечего вам сказать! – повысила голос Елена, уже не заботясь о том, что ее могут услышать. – Тем более, вы не представились, так что я вам ничем не обязана!
– Вот как? – Теперь в голосе девушки звучала явная насмешка. – Есть такое правило?
– У воспитанных людей есть! – резко ответила Елена. – Все, хватит, поговорили!
– Меня зовут Кира, я дочь Вадима Юрьевича.
Эти слова прозвучали прежде, чем женщина успела отнять трубку от уха, и теперь она очень об этом жалела. Елена была убеждена, что, прерви она разговор прямо сейчас, девушка не стала бы перезванивать. Слишком категорично звучали все ее высказывания.
– И все-таки я ничем не могу быть вам полезна, – после неловкой, затянувшейся паузы проговорила Елена. Она ругала себя за нерешительность, из-за этого странного молчания дочь профессора могла вообразить, будто ей есть что скрывать. – Это правда, уверяю вас. Зря потратите время.
– Мое время ничего не стоит, – иронично заметила Кира. – Да я и вас не сильно задержу, задам пару вопросов…
– Ну, хорошо, – сдалась женщина, уяснив себе наконец, что имеет дело с особой, которая привыкла добиваться своего. – Через полчаса у меня как раз начнется перерыв на обед.
Услышав адрес, Кира пообещала успеть к указанному времени. Она едва попрощалась, сразу оборвав разговор, будто очень торопилась в дорогу. Кладя замолчавший телефон обратно в сумку, Елена впервые задумалась о том, сколько может быть лет этой девушке. В голове у нее мелькали обрывки разговора со следователем. «Десять лет брака… Жена умерла семь лет назад… Девушка уже вполне взрослая…»
– Ей должно быть шестнадцать-семнадцать, если не меньше. – Она произнесла это вслух и сразу напоролась на внимательный взгляд Люси, которая, как всегда, умудрилась подобраться незаметно.
– Неприятности? – сочувственно спросила та. – Из-за убийства?
– Как догадалась?
– Видела бы ты свое лицо! – Люся скроила гримасу, полную страха и отвращения. – Будто тебе живую крысу показали, честное слово!
– Хуже, Люська, хуже. – Елена с нарастающей паникой взглянула на часы. Время близилось к обеденному перерыву. – Слушай, прикрой меня, нужно сделать пару важных звонков, а если наш удод заметит, будет скандал!
Та мгновенно поняла и, бросив косой взгляд на Петра Алексеевича, важно гуляющего по салону, кивнула:
– Иди. Если что, скажу, что ты поехала на склад за новыми образцами. У них как раз курьер заболел, должен же их кто-то привезти?
– Правда курьер заболел? – удивилась Елена, пару дней назад видевшая этого жизнерадостного румяного парня.
– Нет, конечно! Но не соврешь, не проживешь.
«Особенно, когда запрещают разговоры по телефону в рабочее время», – закончила про себя Елена, с самым озабоченным видом пересекая салон под носом у своего недруга. Она даже не взглянула в его сторону, будто очень спешила, и уловка сработала, Петр Алексеевич ничего не заподозрил.
Оказавшись на улице, Елена спохватилась, что оставила наверху плащ. День был ясный, но ветреный, и середина марта совсем не годилась для прогулок в одной блузке. Вернуться было невозможно, мелькание взад-вперед тут же привлекло бы внимание начальства. Перебежав улицу, женщина торопливо укрылась в кафе, где обычно обедала вместе с коллегами, и набрала номер, значившийся на визитке следователя.
Слушая долгие гудки, она спрашивала себя, верно ли поступает. «Он велел мне отчитываться во всех контактах с Мишей, но, кто знает, может, Кира еще опасней? Она предоставила им список драгоценностей… Как ее назвал следователь? “Бойкая барышня”? Может, нам вовсе нельзя встречаться?»
Евгений Леонидович Журбин – она наконец запомнила имя следователя, держа перед глазами визитку, – так и не взял трубку. Выругавшись, женщина нажала кнопку отбоя и, подойдя к стойке бара, заказала кофе со сливками. Барменша, знавшая ее пятый год, приветственно кивнула:
– Не рано вышли без пальто?
– А, так получилось. – Елена обреченно махнула рукой, придвигая к себе налитую чашку.
– Вид-то у вас не очень, чтобы… – та продолжала рассматривать постоянную клиентку. – Не заболели?
«А правда – взять и заболеть! – мелькнуло в голове у Елены, пока она вяло что-то отвечала, попутно выискивая взглядом свободное место за столиком. – И все бы с меня слезли, а то чувствую себя козлом отпущения! Ну, зачем я этой Кире? Кем она меня считает? Девушкой по вызову, что ли?!»
Елена вспомнила откровения соседки с восьмого этажа, и в тот же миг ей стало понятно, как наследница профессора заполучила номер ее мобильного телефона. «Сама виновата, нечего расшвыривать свои координаты направо-налево! Ты бы еще адресок оставила! Кто знает, не нашли бы и тебя в ванной, с отрезанной…»
– Здравствуйте! – произнес юный голос прямо у нее за спиной.
Обернувшись, Елена увидела молоденькую темноволосую девушку в красной флисовой куртке и потрепанных джинсах. Забрызганные грязью кеды, парусиновая сумка через плечо, дерзкое миловидное лицо без признаков косметики – Кира оказалась совсем не такой, какой нарисовало ее воображение женщины. Та представляла себе холеную балованную барышню, капризную инфанту, наследницу баснословной шкатулки с драгоценностями, а перед ней стоял угловатый подросток, чей небрежный наряд в целом едва ли стоил сотню долларов.
– Вы Лена?
– Да, идемте, сядем. – Елена очень кстати высмотрела освобождающийся столик, и первая двинулась к нему, прихватив чашку. Ни при каких обстоятельствах она не стала бы вести беседу при барменше, известной своей болтливостью.
Когда девушка уселась напротив нее, бросив сумку на третий, свободный стул, Елена рассмотрела свою новую знакомую как следует. Она сразу же должна была признать, что та очень хороша собой. Впечатление терялось из-за явной неухоженности, какой-то показной небрежности к своему внешнему виду. «Но этим обычно болеют подростки, а ей… Лет семнадцать?»
Кира достала сигареты:
– Не возражаете?
– Тут все курят, – пожала плечами Елена, удивленная тем, что девушка спросила ее согласия. У Киры был вид человека, которому плевать на мнение окружающих, но эта фраза показывала, что впечатление ошибочно.
– Значит, вы нашли отца? – Чиркнув зажигалкой и выпустив клуб дыма, та пронзительно посмотрела на собеседницу. У Киры были светло-серые глаза, казавшиеся особенно светлыми в обрамлении густых черных ресниц, не тронутых тушью. Ее взгляд настораживал, как взгляд дикого зверя, в равной степени готового и удрать, и напасть. «Она похожа на пуму, на молоденькую пуму, которую мы летом видели в зоопарке с Артемкой».
– Не совсем так. – Елена откинулась на спинку стула, инстинктивно отстраняясь от дыма. – Нашел его милиционер, ваш сосед со второго этажа, как я поняла. Его привела наверх консьержка.
– Тетя Настя? – Кира криво улыбнулась и, сделав еще одну затяжку, вдруг потушила в пепельнице едва закуренную сигарету. – Да, эта умудряется всегда быть в первом ряду. А чего ради она вдруг побежала наверх?
– Вот и я спросила у нее то же самое. – Елена не сводила глаз со скрученного окурка, продолжающего испускать тонкий голубой дымок.
Уловив направление ее взгляда, девушка раздавила сигарету окончательно и сердито заметила:
– Могли бы честно сказать, что не выносите дыма, а эти ваши многозначительные мины совершенно ни к чему. Это чтобы я чувствовала себя виноватой?
– Боже мой, конечно нет! – Елена была обескуражена таким резким поворотом беседы. – А вы погасили сигарету, потому что я отодвинулась? Курите, мне не мешает!
– А я не нуждаюсь в одолжениях! – желчно ответила та. Сейчас нахохлившаяся, угловатая девушка еще больше походила на подростка, целиком состоящего из вопросов и проблем, хотя, судя по ее возрасту, этот этап должен был уже остаться позади. – Почему же все-таки тетя Настя бросила пост и поднялась на девятый этаж? Что вы там делали, интересно?
– Вы допрашиваете меня, будто я в чем-то виновата! – не выдержала женщина. Нервность собеседницы заразила ее, Кира прямо-таки испускала флюиды агрессии и тревоги. – А меня пригласили в гости, только и всего!
– Кто пригласил? – Взгляд серых глаз сделался жестким.
Читать бесплатно другие книги:
