Государыня Криворучка Донцова Дарья

Глава пятая

– Нам придется задать вам несколько вопросов, – объяснил Костин.

– Ну? – прищурилась Валентина.

– У Полины были друзья?

– Нет, вокруг девочки крутились одни подлецы и завистники, – отрезала клиентка, – только я ее поддерживала.

– Причина смерти Полины, – продолжил Чернов, глядя в компьютер. – Тут написано, что рано утром на шоссе была найдена машина. Водитель заснула за рулем, на полной скорости съехала в лес, ударилась о дерево, автомобиль загорелся. Когда к месту аварии прибыли дэпээсники, тело выглядело не очень красиво. Маленькая иномарка оказалась почти уничтожена огнем. Нашелся свидетель, который видел, как Полине Гонч наливают на бензоколонке горючее в канистры, ставят их в багажник. Мужчина удивился, а заправщик ему объяснил: «У нее загородный дом, есть генератор, это для него топливо. Вот курить ей не следует – мало ли что случится». Было установлено, что Гонч провела всю ночь на съемках, домой уехала в четыре тридцать. Она любила подымить за рулем. От усталости женщина заснула, держа сигарету, машина съехала в лес и ударилась о дерево, канистры перевернулись, упали, открылись, бензин вылился, пары наполнили салон, и тлеющая сигарета сделала свое дело. Начался пожар, который никто не потушил. Раннее утро, суббота, не федеральное шоссе, а дорога местного значения. Все это сыграло против актрисы.

– Пиши не хочу, бумага все стерпит, – фыркнула посетительница.

– Документ, который я процитировал, – продолжил наш компьютерный гений, – является официальным…

По лицу матери покойной веером рассыпались красные пятна.

– Верите тому, что люди на листе нацарапали? Слушайте меня: Полечка ехала сообщить Константину о разрыве отношений.

– Ваша дочь передумала выходить замуж? – уточнил Костин.

– Конечно! – Посетительница вздернула подбородок. – Я объяснила ей, что пройдет не так уж много времени, и режиссер станет стариком с Альцгеймером, Паркинсоном, идиотией, моче- и калонедержанием и истерическими припадками. И это еще не весь список. А Поля – молодая красавица, которая начнет проводить жизнь с ночным горшком в руке, день ее будет состоять из постоянного ухода за пока еще живым мертвецом. Такие недужные долго скрипят. Когда мужа-развалину наконец черти в ад утащат, Поля останется нервнобольная, с потухшим взором, никому не нужная. Об актрисе и не вспомнят! Киномир жесток. Выпала из обоймы, и тебя вмиг забыли.

Гончарова окинула меня взглядом:

– Вы бы как поступили, а? Захотели бы памперсы старикашке менять? Учтите, детей от такого рожать опасно. Большой риск появления на свет инвалида. Чем старше один из родителей, тем сильнее генетическая поломка!

Валентина задохнулась, схватила стакан, осушила его и слегка сбавила тон:

– Прежде, когда говорила девочке подобные слова, она молча слушала и уходила, ничего не сказав в ответ. А в тот раз заплакала: «Мамочка, ты права, поступлю так, как велишь. Завтра скажу Косте, что не выйду за него замуж». Я своим ушам не поверила, уж не надеялась, что Поля образумилась. Но это еще не все!

Гончарова улыбнулась.

– Поленька решила оставить дурацкое актерство. Обняла меня: «Мамуля, уйду из кино. Ты права, эта профессия – для молодых, и она зависимая. Сейчас меня публика любит, но время мчится, уже появляются юные девочки. Я окажусь на ролях комических старух. А потом и вовсе без работы останусь, потому что для пожилых актрис ролей мало. Придется жить на грошовую пенсию. Лучше, пока не поздно, отправлюсь учиться на стоматолога – вот тогда всегда будет кусок хлеба с маслом и икрой в руке».

Посетительница перекрестилась.

– Услышал Господь мои молитвы. Поленька решила объявить о своем решении старикашке, уехала на съемки, ни разу мне не позвонила и пропала. В полдень, когда я уже почти разум потеряла от беспокойства, позвонили из морга в Малявино, сказали: «К нам поступило тело Полины Гонч. Вы ее мать?»

Валентина закрыла лицо ладонями.

– Не поверила им! Подумала, дурацкая шутка. Но нет, оказалось, правда. Девочка сообщила педофилу о решении уйти из кино, а тот в отместку убил ее, устроил пожар! Непременно арестуйте мерзавца Стасова! Вы поняли, вы…

Гончарова закатила глаза и уронила голову на стол. Я бросилась к посетительнице, Костин вызвал нашего медицинского эксперта, но Валентина Максимовна быстро пришла в себя.

– Какие мысли по этому поводу, Юра? – спросил Костин у Чернова.

– Сейчас отвечу на твой вопрос, но сначала выслушайте кое-что. Меня теперь зовут Павел, а жену – Софья.

– Интересно, – протянул Костин, – чем тебе не угодило имя Юрий?

– Вы знаете, как серьезно болеет моя супруга, – напомнил нам Чернов. – Спасибо, ребята, за поддержку, за то, что простили дураку его хамство, истерики…[2]

– Прекрати, – велела я, – ты оказался в сложной ситуации, тут у любого нервная система в решето трансформируется.

– Когда жена вошла в ремиссию, – продолжил начальник отдела компьютерных технологий, – мы по совету одной знакомой объехали семь монастырей, раздали там милостыню. В одной церкви мы разговорились с пожилой женщиной, она сказала, что есть правило: если Господь спас тебя от очень страшной болезни, то, если не крещен, надо непременно креститься. И потом всю оставшуюся жизнь называться именем, которое получил в купели. Тогда недуг никогда не вернется. Теперь мы Павел и София.

Костин встал.

– В детстве вас не крестили? – уточнила я.

– Не знаю. Родителей в живых нет, спросить не у кого, но священник нас не прогнал, сказал: «Если не помните или не знаете про совершенное во младенчестве Таинство, то можно креститься!»

– Если решил стать Павлом, необходимо все документы поменять, – вздохнула я.

– Паспорта уже переделали.

– Но… – начал Костин.

– Ребята, это не тема для обсуждения, – помрачнел Чернов. – Вас петух в темечко не клевал, вам нас не понять! Мы с женой не выдержим рецидива.

– Возвращаемся к работе, – бойко произнес Костин. – Юра, то есть Павел, выясни что-нибудь про Полину Гонч. Лампа, вроде у тебя есть знакомый в «Сплетнике».

Я кивнула:

– Холдингом владеет Тимофей Обозов, мы с ним учились вместе в консерватории. Тима собирался стать оперным певцом, но голоса не хватило, поэтому ушел в музыкальное училище, работал под псевдонимом Энтони. С тех пор не встречались.

– Не знаю такого, – отозвался Чернов.

– В крупных городах он не выступал, катался по провинции. Когда интерес к творчеству Энтони упал совсем до нуля, он сменил деятельность.

Володя включил кофемашину.

– Можешь с ним поговорить?

– Конечно, прямо сейчас попрошу о встрече.

Я схватила свой телефон, и тут он отчаянно зазвенел.

– Лампа! – закричала Киса. – Здесь так здорово! Намного лучше, чем в Москве!

– Рада, что тебе понравилось, – ответила я.

– Познакомилась с Маргаритой, она живет неподалеку, у нее три кота. Нам тоже они нужны. Срочно!

– В доме есть Фира и Муся, – охладила я пыл Кисы. – У твоей новой приятельницы – кошки, у нас – собаки.

– А вот и нет! – вопила Арина. – У них еще четыре мопса! И котики! А у нас только два мопса! И больше никого!

– Можем завести рыбок, – предложила я.

И услышала:

– Лампа!!! Они не умеют разговаривать.

– Кошки тоже молчат, – парировала я.

– Василевс у тети Оли болтает постоянно, – возразила Киса.

И это правда. Котенок, которого приголубила Ляля, вырос в роскошного кота с серо-белой шерсткой. Вася очень ласковый, ни разу никого не оцарапал, любит, когда его берут на руки, всегда при этом громко исполняет кошачьи арии. Не кот, а подарок судьбы. Василий весьма разговорчив. Если вы у него спросите: «Дорогой, как дела?» – то услышите в ответ длинную арию из «мяу-мяу-мр-р-р». И вот удивление – у вас возникнет уверенность, что Василий честно рассказал о том, что сейчас происходит в его жизни, и все события у него только радостные.

– Мы навсегда теперь останемся в поселке? – не умолкала девочка.

– Надеюсь, да, – осторожно ответила я, понимая, что вопрос задан не просто так.

– Тогда кот необходим. Ксения Ивановна, мама Риты, сказала, что в дом часто приходят полевки!

Я вздрогнула. Мыши! Правда, в городе обитают крысы, которые могут пролезть в мусоропровод и подняться по нему на любой этаж. Но в тех домах, где когда-либо жила я, грызунов не водилось. Жильцы были аккуратными, отходы упаковывали в мешки.

– Кисуля, – вмешался в беседу Костин. – Извини, услышал ваш разговор с Лампой – она тебя на громкую связь поставила.

Я посмотрела на трубку. Точно! Понятия не имею, когда проделала такое!

– В нашем поселке серых разбойниц нет, – продолжил Володя, – за год ни одну не встретил!

– Тетя Ксения говорит, что в округе их полно! Обнаглели, нападают стаями. Но в дом к Никитиным не суются, у них коты.

– А моя жена, тетя Оля, уже неделю твердит, что видела у нас в саду крокодила, – засмеялся Костин. – У женщин случаются зрительные галлюцинации. Ляля встречает аллигаторов, а Ксения – мышей.

Я предложила:

– Давай договоримся так: если увижу в доме хоть одного грызуна…

– Ага! – не дала мне договорить Кисонька. – Поняла. Тогда мы возьмем кота. Лучше двух – вместе им веселее.

Глава шестая

– Она с собой покончила, – заявил с полным ртом Тимофей.

– Откуда такая информация? – поинтересовалась я.

– От верблюда, – огрызнулся Обозов.

– Фамилия, имя, отчество данного дромадера, пожалуйста.

Тима отрезал от стейка новый кусок.

– Романова, сто лет тебя не видел. Помню тебя, еще Фросю, трепетной, тихой девушкой, которая с остервенением нащипывала арфу. Признайся, ты ненавидела эту дальнюю родственницу лиры.

– Всем своим сердцем и душою в придачу, – честно призналась я.

– Мне нравилось, что ты тихая, – с набитым ртом продолжил Тимофей, – малоразговорчивая, не куришь, не пьешь, не ругаешься. Ну, прямо тургеневская барышня. Бриллиантик в компании вечно кудахтающих куриц.

– Бриллиантик невозможно заметить среди наседок, – засмеялась я.

– Кому надо, заметит, – возразил Обозов. – Были мысли за тобой приударить, но не решился пригласить тебя в кино.

– Почему? – удивилась я. – Может, я и согласилась бы!

– За тобой всегда после занятий приходила мама, оперная певица, – засмеялся Тимофей. – Она знала всех наших педагогов. Отец твой, генерал, на оборону работал. А у меня только мать. Правда, она актриса московского театра, но ей было не до меня. Она мужей меняла, как использованные бумажные салфетки. Надоел? Пошел вон. А я рос сам по себе.

– Повезло, – вздохнула я. – Фонтан неиссякаемой материнской любви – тяжелое испытание для ребенка.

– Меня выперли с первого курса перед летней сессией. Помнишь Модеста Львовича?

– Разве можно забыть Лифшица? – хихикнула я и процитировала педагога: – «На первом месте среди великих певцов мира – Лучано Паваротти. Потом я. Других гениев на свет не родилось».

Обозов рассмеялся:

– Верно. А я, дурак, когда он впервые нам во время занятий так заявил, удивился: «Пласидо Доминго, Владимир Атлантов, Александр Ведерников, Евгений Нестеренко, Евгений Кибкало, Иван Козловский – они не считаются? Вы в каком театре пели? В Большом?» Он на меня зло глянул, и я сессию не сдал.

– Не помню этого твоего выступления, но знаю, что Модеста Львовича отец назвал в честь композитора Мусоргского. Папа Лившица занимал большую должность в Министерстве культуры, поэтому сын преподавал в консерватории. Пел он ужасно – смерть ушам слушателей. Обладал комплексом сверхполноценности, считал себя лучшим из лучших. Ненавидел всех талантливых студентов. Но ко мне очень хорошо относился.

Тима наколол на вилку жареную картошку.

– Тому были две причины. Арфистка из тебя – как из медведя балерина, а Модя любил тех, у кого таланта нет. И твои родители могли защитить тебя. А я кто? Никто, и звать никак, поэтому оказался изгнан. Короче, думал сегодня увидеть скромную Фросю, глазки в пол. И кто сидит напротив? Евлампия! Откуда нечеловеческое имя взялось? А уж при виде удостоверения детектива чуть не упал. Ты полицейский? Ну, тогда я балерун, премьер Большого театра, принц Зигфрид[3].

– Твоя метаморфоза тоже впечатляет, – не осталась я в долгу. – Студент консерватории, потом эстрадный певец и… владелец самого желтого из всех желтых холдингов прессы.

– Теперь, когда мы обменялись комплиментами, можем спокойно побеседовать о делах. Что надо нашей крошечке-Хаврошечке? Как к тебе обращаться можно? Евлампия – длинно, нудно и подходит только старухе.

– Лампа.

Обозов расхохотался:

– Ой, не могу! Настольная или потолочная?

Я молча пропустила шутку Тимофея.

– Подскажи, кто написал недавно информацию о смерти Полины Гонч?

– А что? – вопросом на вопрос ответил мой бывший однокурсник.

– Полину травили с детства, а ничего плохого девочка никому не делала. Тихая, скромная, ни в каких скандалах не замечена. Но сначала ее ненавидели одноклассники, потом – одногруппники, затем – коллеги-актеры. И папарацци соревновались, кто больше всех соврет о любимице режиссеров Стасовых.

– Зависть, – коротко объяснил Тимофей.

Я потянулась к миске с салатом.

– Это понятно. Когда мы прочитали информацию в «Сплетнике», возникли вопросы. Начинается статья красиво: «На обочине шоссе в дорогой новой иномарке обнаружена Полина Гонч. На актрисе…» И далее подробный рассказ об одежде и кольце на ее пальце.

– И что? – заморгал Обозов. – Наш читатель в восторге от описания тряпок.

– Кто рассказал корреспонденту про платье, туфли и прочее? Сомневаюсь, что его пустили на место происшествия. И как репортер ухитрился сделать снимок тела?

Тимофей скорчил рожу.

– Романова, ты сколько часов служишь детективом? Два, три? Сегодня твой первый рабочий день на поприще спасателя общества от преступников?

Я молча смотрела на мужчину, а тот продолжал изгаляться:

– Ты не слышала про народных корреспондентов?

– Ты о тех, кто за деньги сообщает журналистам служебную информацию? Это их сейчас красиво называют «народными репортерами», а не «стукачами за вознаграждение»?

– Государство платит полицейским, медикам и пожарным копейки, – бросился в атаку Тимофей, – а мы им помогаем.

– Следовательно, доклад об одежде, машине, описание места, где стоял автомобиль, – все это рассказ кого-то из дэпээсников или сотрудников, которые увозили труп, – кивнула я.

Обозов вдруг стал серьезным.

– У меня много своих людей, которые хорошо знают, что если принесут в клюве вкусное, через минуту получат денежки на телефон. Никогда не задерживаю выплату, не обманываю.

– С тобой приятно иметь дело, – улыбнулась я. – Информатор тоже молодец, подробно описал кольцо на пальце Полины. «Большой бриллиант в окружении сапфиров». Хочется поговорить с корреспондентом.

– Ладно, – вдруг согласился Обозов и взял свой мобильный.

Через короткое время я услышала веселый голос:

– Приветики, слушаю внимательно.

– Беседую сейчас с частным сыщиком, – начал Тимофей, – ей надо с тобой потолковать.

– Ух ты! – обрадовалась незнакомка. – Видеосвязь включаю.

Глава седьмая

– Добрый день, меня зовут Евлампия Романова, сокращенно – Лампа.

– Наташа Каскина, – улыбнулась круглолицая блондинка.

– Вы написали заметку о смерти актрисы Полины Гонч, – решила я сразу приступить к главной теме.

– И что? – насторожилась девушка.

– Вы выезжали на место происшествия?

Каскина округлила глаза.

– Зачем?

Настал мой черед удивляться.

– Для сбора материала.

Девушка засмеялась:

– Я же не роман «Война и мир» ваять собралась. Мне сообщили о трупе в иномарке. Поскольку тело принадлежит известной актрисе, информация для нас интересная. Попросила показать машину, увидела тело.

– Вы только что сказали, что не выезжали на место происшествия, – заметила я.

Наташа закатила глаза.

– Я сейчас не сижу с вами в одной комнате, но вижу вас прекрасно. Есть видеосвязь, «Зум».

– Поняла, – кивнула я. – Значит, вы лично обозрели место происшествия?

– Конечно, – с самым честным видом подтвердила Наталья.

– Ясно, – вздохнула я. – Спасибо за информацию.

Я отключила «Зум» и сказала:

– Тимофей, у меня есть текст статьи Каскиной, сейчас зачитаю его вслух. «Привет всем. Сегодня на обочине шоссе обнаружили машину. На водительском сиденье – Полина Гонч! Наверное, знаете эту актрису, любовницу сразу двух режиссеров Стасовых. Сначала она жила с Сергеем Константиновичем – говорят, на момент начала любви девочке было семь лет. После смерти отца Полину подобрал его сын, Константин Сергеевич. Не стану сейчас пересказывать сплетни, понятия не имею, правда это или ложь. Сообщу то, что вижу сейчас своими глазами. Я быстрее других, постоянно первая на месте преступления, чтобы показать вам детальки до приезда полиции, успела нащелкать фото. Пока парни в форме сюда доедут, есть время все разглядеть. Полина одета в брюки от бренда «Кус». Шьют его в России, но шмотки стоят дороже брендов тяжелого люкса. Пуловер хабешка, за него Гонч отдала две месячные зарплаты учительницы математики простой московской гимназии. Эх, не купить педагогу такой! Кроссовки вообще неинтересные, фирма неизвестная. Зато какое кольцо! Здоровенный бриллиант в окружении сапфиров! Цена украшения баснословная. Неужели сообщения о помолвке Гонч правда? Однако Константин не жадный, перстень стоит немереные «лимоны».

– И что? – не понял Обозов.

– У меня есть фото места, где нашли автомобиль Гонч и ее останки, – тихо сказала я. – Сразу предупреждаю, зрелище страшное. Можешь посмотреть?

Обозов засмеялся:

– И не на такое любовался! Меня трудно напугать. Давай.

Я открыла «айпад».

– Вот!

Тимофей вздрогнул.

– Что это?

– Машина Полины загорелась, выглядит иномарка так, словно в нее бомба попала. На другом снимке – на расстеленном мешке останки актрисы. Но «останки» – это чересчур, ведь почти ничего не осталось. Каким образом Наталья сумела описать одежду? Как она узнала Полину? Информация про кольцо тоже вызывает удивление.

– Вот гаденыши, – выдавил из себя Тимофей.

– Ты о ком? – не поняла я.

– О тех, кто первыми приехали на место происшествия и сняли с покойной кольцо, – обозлился Обозов. – Или полицейские, или сотрудники «Скорой».

– Каскина в своем материале сообщает, что ухитрилась оказаться около машины раньше всех специалистов, вещает про украшение невероятной цены, но где оно? И описывает наряды, которые уничтожил пожар. Откуда она взяла сведения? Корреспондентка же на самом деле не выезжала на место. Мы свяжемся с матерью Полины, спросим, какую одежду носила актриса, уходя из дома. Если она совпадет с той, которую описала Наталья, то…

– Что? – занервничал Тимофей.

– Если Каскина не ошиблась, рассказывая о шмотках, значит, она видела Гонч. Может, это Наталья подожгла иномарку?

Обозов схватился за трубку:

– Вадим, можешь вспомнить, что тебе говорила Каскина, когда принесла фото и текст про Полину Гонч? Какой у вас разговор был?

– Привет, шеф, – радостно отозвался не знакомый мне мужчина. – Она прибежала вся очень довольная. Рассказала про кончину Полины. Спросил у нее, точно ли это девушка того самого. Она заверила, что инфа от давно проверенного, прикормленного ею информатора. Наталья с ним постоянно работает, надежный парень. Он ей скинул материал, а Каскина живо текст накнопала.

– Фамилию информатора сообщила? – перебил Вадима Обозов.

– Конечно, нет – сам знаешь, свои контакты не сдают. Но, думаю, он полицейский.

– Почему вы так решили? – живо осведомилась я.

– Кто там с тобой? – удивился мужчина.

– Это Лампа, любовь всей моей жизни. Ответь ей, – потребовал Обозов.

Вадим пустился в объяснения:

– Наташка над его текстом потешалась – вот, послушай. И как человек только такое пишет? «При осмотре места предполагаемого места происшествия можно сделать предварительный вывод, что место происшествия не носит криминальный характер места происшествия, а является местом происшествия съезда с шоссе или иного состояния здоровья, не способного к жизни женщины, чье тело обнаружено проезжающим мимо транспортом сельскохозяйственного назначения, который сообщил о нахождении смерти шофера за его рулем».

Несмотря на неприятный разговор, я рассмеялась.

– В данном случае плакать надо, – вздохнул Вадим.

– Ну и память у тебя, завидую во весь голос, – объявил Тимофей. – Запомнил же!

– Нет, я попросил Наташку распечатать опус и повесил его на доске в дежурной комнате с заголовком: «Образец для материала. Проверь, можешь ли ты достичь высот стиля «Маразм крепчал»».

– Похоже на рапорт, который составляют полицейские, – вздохнула я. – Там такие перлы попадаются!

– Собирал их когда-то, – засмеялся Вадим. – «Гражданка Петрова при падении сильно ударилась носом, о чем свидетельствует синяк на ее левой ягодице справа».

Я решила вернуть беседу в нужное русло:

– Фото есть?

– Нет, поэтому я дал снимок Полины с какой-то тусовки.

– Наталья написала, что она приехала первой, поэтому успела нащелкать кадры, и еще у нас есть информация, что дорогого кольца на теле не было, – просипел Тимофей.

– Босс! Кабы эта ваша Люстра так высказалась, то ладно, но вы? – засмеялся Вадим. – Каскина же дома сидела! Между прочим, кольцо могли спереть те же полицейские!

– И как тогда Наталья узнала, что оно было? – влезла я в беседу.

Собеседник громко вздохнул.

– Ежу ясно. Информатор ей рассказал, а потом умыкнул ювелирку.