Сценарии судьбы Тонечки Морозовой Устинова Татьяна

– Меня в свинстве, – сказал великий продюсер. – Или я опять не прав?

Он был совершенно прав, но не говорить же ему об этом!.. Впрочем, он, кажется, догадался.

…Вот сейчас высадит меня из машины, пронеслось у Тонечки в голове, да еще работу отнимет, закажет заявку другому сценаристу! Ими – нами, сценаристами! – можно не то что пруд запрудить, а целый океан заокеанить!

– Я говорю абстрактно, – моментально заюлила Тонечка, она всегда начинала юлить, когда понимала, что плохо ее дело, – не о вас, а вообще!.. И мне тоже любопытно, я же человек! И страшно люблю сплетни, только не из интернета, где не сплетни, а какое-то безобразие, а из журналов, понимаете? Где человек сам дает интервью, сам про себя вдохновенно врет, сам верит тому, что говорит! Вот это я всегда читаю, мне для работы нужно!

– Вы оправдываетесь?

Она улыбнулась.

– Пожалуй.

– Оправдания приняты.

Тонечка опять посмотрела в окно.

За окном была Москва, весна, безлюдные парки за заборами. В этой части огромного города все парки были за заборами, и в них никто никогда не гулял – правительственные резиденции или какие-то секретные дачи. И машин мало, хорошо, просторно!..

…Вот если бы не нужно было срочно писать сценарную заявку, затем ехать на «совещание с продюсером», потом переписывать, вновь совещаться и вновь переписывать, Тонечка засела бы на даче. Как прекрасно поздней весной, когда вот-вот все распустится, засесть на даче!.. У нее припасена стопка книг, еще не читанных. Она покупала потихоньку, когда были свободные деньги – книги нынче дороги! – и самое лучшее, интересное оставляла «на отпуск». Вставала бы она поздно, часиков в одиннадцать. Варила бы кофе и делала два бутерброда с колбасой – ну, не готовить же, в самом деле, завтрак для себя одной весной на даче! Не торопясь и не проверяя поминутно телефон, пила бы кофе и смотрела по телевизору про путешествия. По телевизору очень соблазнительно показывают всякие экзотические путешествия – в Манилу, в Сингапур! Потом на террасу, на диванчик – читать. Хоть час, хоть два, пока не устанешь, а затем можно подмести дорожки, помыть самовар – лето впереди, самое «самоварное» время! И чтоб никаких забот – дочь не поступает в театральный, мама не болеет и не иронизирует поминутно, не нужно везти на эвакуаторе в сервис машину, у которой заклинила рулевая рейка!..

– И все-таки с Василием я поговорю. – Голос продюсера прервал ее мечтания. – Что с ним такое, непонятно!.. И родителей вы правильно вспомнили. Позвоню им обязательно.

– Денег нужно, наверное, – тихо сказала Тонечка.

– И это тоже правильная мысль.

Возле проходной «Мосфильма» стояла толпа, вываливалась наружу, не помещаясь в будке. На «Мосфильм» всегда ломился народ, все будущие и настоящие кинематографические звезды.

Машину Германа охранники, видимо, хорошо знали, потому что шлагбаум сразу поднялся. Из будочки выбежал человек в камуфляже, из толпы на тротуаре жадно заглядывали в окна – кто едет, может, сам… Петров? Или Иванов? Или – господи помилуй! – даже Сидоров?!

– Здрасте, Александр Наумович, – охранник заглянул в боковое окно с опущенным стеклом. – Вы гостью везете? Можно паспорт ваш?

– Да, – спохватилась Тонечка. – Конечно!

Пока он бегал с ее паспортом в будочку, другой обходил машину со всех сторон. В руках у него было круглое зеркало на длинной ручке.

– Они же знают, что вы – это вы, – заметила Тонечка. – И все равно смотрят, не прицеплена ли у вас к днищу мина?..

– Такие правила.

…Понятно, что правила! Дурацкие правила, вот и все.

Паспорт вернули, рукой махнули, автомобиль перевалил «лежачего полицейского», и они покатили по широкой дороге. Газоны зеленели, деревья распускались, тюльпаны цвели.

Хорошо на «Мосфильме»! И Тонечке еще больше захотелось на дачу.

– А фильм о чем? – вздохнув, спросила она.

– А ни о чем, – сказал Герман жестко. – Сейчас сами все поймете.

– По спискам проходим, активно проходим, кто по спискам! – Зычный голос администраторши перекрывал шум доброй сотни голосов. – Массовка, кто на кастинг сериала «ПТУ», проходим активно!

Настя выглядывала из-за спин и плеч, ее очередь совсем-совсем не двигалась!.. Сейчас зычная администраторша захлопнет свою папку и поведет счастливчиков внутрь, на кастинг, а она останется с носом, как всегда!

– Девушка, не напирайте! Что вы напираете!

– А вы шевелитесь! – огрызнулась Настя.

– Выискалась! Звезда, блин! Стой спокойно, видишь, сколько народу!

– Кто на кастинг в «ПТУ», двигаемся, двигаемся!

– Я! – неожиданно для себя крикнула Настя во весь голос и залилась краской. На нее оглянулись. – Подождите меня!..

– Здесь все на кастинг!

– Не, мы не в «ПТУ», мы в «Девицу со станицы»!

– А я в «План Берии»!

– На «План Берии» завтра кастинг!

– Вы че, совсем?..

– Девушка! Девушка, которая в «ПТУ», давайте сюда! Пропустите ее, пропустите, господа!..

Да уж, господа, подумала Настя, изо всех сил работая плечами и локтями. От усилий даже голова вспотела!.. Хоть бы миллиметр в сторону, хоть бы шажочек сделали, чтоб пропустить, – нет, стоят, упыри проклятые, хотя все слышали, что ее вызывают!..

Растрепанная, красная, потная, Настя наконец вынырнула перед администраторшей с папкой и прямо ей в лицо крикнула:

– Я! Я на кастинг в «ПТУ»!..

Администраторша окинула ее моментальным недовольным взглядом:

– Записывалась?

– Морозова Анастасия.

Та отлистнула списки, поставила галочку и скомандовала на всю проходную:

– Кто в «ПТУ», по одному через турникет, и ждать меня! Готовим паспорта в раскрытом виде!..

Слава богу, прорвалась! Вот удача!..

Настя выскочила на улицу с той, вожделенной стороны, где уже начиналась другая, вполне кинематографическая жизнь – чистота, красота, просторы и газоны, памятник Шукшину в некотором отдалении. Настя не любила Шукшина и не понимала, за что его можно любить, снимал ерунду, писал скукоту.

Приставив ладонь козырьком ко лбу, она против солнца осмотрела желтые здания за липами и яблонями, купы пионов, кусты сирени и счастливо вздохнула: отныне и навсегда ее место здесь и только здесь.

Она добьется! Она станет! Она сможет!

Очередь на кастинг в массовку – начало. Когда-нибудь она станет заезжать сюда через шлагбаум как хозяйка, как королева! Вот как люди на той огромной зеленой машине, только что перевалившей «лежачего полицейского»! Они не стояли в очереди в проходной, их не отмечали в списках, почтительный охранник сам подбежал, проверил документы, проводил поклонами.

– Массовка «ПТУ» – за мной! Все за мной! Не отставать, ждать никого не буду!..

Мимо грустного Шукшина – вдруг Насте стало его жалко – толпа с администраторшей во главе обошла торец желтого здания, приняла левее. За зданием открылась довольно большая и удивительно пустая стоянка для машин – зеленый «крокодил», которому кланялся охранник, еще пара автомобилей, и все. Настя подумала, что это как-то неправильно – такая пустота. А где артисты, звезды? Или у них кастинги бывают в других местах?..

В вестибюле старого здания было прохладно и гулко отдавались голоса. Администраторша всех пересчитала по головам и куда-то повела широким коридором. По обе стороны коридора были устроены витрины. «Костюм Ю. Яковлева в роли Ивана Грозного, «Иван Васильевич меняет профессию», реж. Л. Гайдай». «Платье Т. Самойловой в роли Белки, «Летят журавли», реж. М. Калатозов».

Настя крутила головой, но рассмотреть, задержаться перед витриной было некогда, администраторша оглядывалась и торопила.

Несколько раз свернули, поднялись по ступенькам, коридор стал поуже и похуже, и никаких витрин, спустились, еще раз повернули.

…Да тут заблудиться раз плюнуть! Настя уже совершенно запуталась!

Еще несколько раз поменяв направление, вышли в просторный холл, заполненный людьми почти так же, как коридоры института в день экзаменационного тура!.. Господи, сколько их тут?! И откуда они все взялись, не было же никого, в коридорах пусто?! Это что, все претенденты на массовку в сериале «ПТУ»?! Настя от растерянности чуть не заплакала. Ничего она не получит, никакого места в массовке! Вон сколько тут девиц и парней, и все примерно одного возраста, и красивые!.. Нужно было сделать контуринг и навести стрелки, но она прочитала в интернете, что на кастинг следует приходить без грима, а то режиссер забракует!..

– Та-ак, массовка «ПТУ» к правой стене! Всем понятно? К правой! Никуда не уходим, ждем, будут вызывать! Туалеты в том коридоре!

– А буфет? – пискнул какой-то начинающий артист, и администраторша возмутилась.

– Какой еще буфет? Из голодного края, что ли?! Внимание, «ПТУ», никто никуда не разбредается, все ждут с правой стороны!..

Настя проводила администраторшу глазами – высокие павильонные двери закрылись за ней – и огляделась.

Люди сидели на стульях, на полу, на подоконниках. Какой-то чувак, скрестив ноги, расположился прямо посередине холла. Впрочем, сидели только избранные счастливцы и счастливицы. Остальные – их оказалось куда больше! – стояли, привалившись к стенам. У некоторых в руках были бумажки, они лихорадочно читали, а потом повторяли, закатив глаза. Настя через чье-то плечо попыталась заглянуть в такую бумажку, но не заглянула. Парень заметил ее движение, весь дернулся и быстро отошел, пряча листки.

Настя независимо пожала плечами.

…А вдруг здесь кастинг не только в массовку, но и… на роли? Или так не бывает? Нет, а с другой стороны, что они тогда читают? Наверняка им дали слова, то есть счастливцы и счастливицы получат ролъ со словами!

Со словами?!

Настя задышала быстрее. Как бы узнать, у кого узнать? Никто не скажет, здесь все конкуренты, вон как бросился прочь парень, когда она попыталась прочесть!

Эх, нет у нее друга, нет товарища рядом, никто не может ей помочь! Во всей вселенной нет человека, который мог бы помочь!.. Наверное, Даня смог бы, он же ходит с каким-то Ромкой на экзамены, но Даню она потеряла навсегда!..

– Привет, – раздалось у нее за спиной. – Ты сегодня куда пробуешься, в «ПТУ» или в «Севрюжью долю»?

Не веря своим ушам, она оглянулась. Не веря своим глазам, она на секунду зажмурилась.

Но когда она открыла глаза, ничего не изменилось. Данила Липницкий, предмет ее страданий, в клетчатой рубахе поверх футболки, в спадающих брюках и с книжкой в руке, весело ей улыбался.

Словно они и не потеряли друг друга навсегда!

– Это… ты? – пропищала Настя.

Даня оглядел себя – сначала с одного бока, а потом с другого.

– Это я, – сказал он уверенно. – А что такое? Я как-то изменился?

Она немножечко пришла в себя, провела рукой по лбу на манер артистки Эльгизы Тухеровой – та всегда проводила рукой по лбу и словно затуманивалась, когда в кино играла романтическую сцену.

– Я тебя потеряла, – сказала Настя голосом Эльгизы. – Там, в институте…

– Я тебя тоже! – бодро откликнулся Даня. – Папа приехал, и я потом долго на всякие идиотские вопросы отвечал.

– И я! – радостно сказала Настя.

Господи, как прекрасна жизнь!.. Как она… волшебна!

– Ты решил попробоваться на роль?

– Да ну-у-у, – Даня засмеялся. – Ромка пробуется, он где-то мечется на нервной почве, должно быть, опять в сортире. А я с ним, он один не может, боится. На самом деле я был почти уверен, что встречу тебя здесь.

Он «был почти уверен» – это почти объяснение в любви, решила Настя. Не совсем, но почти!..

Жизнь немедленно стала еще прекрасней.

– Дай мне свой телефон, – распорядилась она, обретая уверенность. – А то мы опять потеряемся.

Он продиктовал, она записала и подумала, что хорошо бы еще на бумажку записать, вдруг с телефоном что-нибудь случится!..

– У тебя есть какая-нибудь бумага? Мне записать нужно!

– Только книжка. Но в книжке записывать не дам! – быстро сказал он, спрятал книгу за спину и опять засмеялся.

Настя посмотрела на него и тоже засмеялась – от счастья.

…Они виделись только вчера, а казалось, это было давным-давно, и она почти забыла, какой он красивый. Как ему идет длинный нос, если только человеку может идти его собственный нос!.. Какие у него брови и волосы, словно немного обрызганные золотом! Какой он высокий, немного сутулый и удивительно… свой. Словно они знакомы давным-давно!

– Так куда ты пробуешься?

– В «ПТУ»! Здесь все в «ПТУ», по-моему.

– А как же «Севрюжья доля»?

– Что ты выдумываешь? – счастливым голосом спросила Настя. – Какая еще «Севрюжья доля»?! Есть «Девица со станицы», но в нее пробы завтра.

– А ты завтра опять собираешься? – удивился Даня. – Я Ромке, между прочим, сказал, что завтра не пойду ни за что! Я больше не могу. Тут люди в такой истерике!

– Так все роль хотят, – не поняла Настя. – Вон у тех, кто с листками, наверняка эпизоды, видишь?.. Вот бы и мне в эпизод попробоваться! А Ромка в массовку или в эпизод?

– Мы в машине какую-то ерунду учили, – сказал Даня, подумав. – Он был отморозок, а я старушка. Он у меня пенсию отнимал.

– Эпизод! – выдохнула Настя. – Он даже не учится еще, как это ему дали эпизод?!

– Сидеть, между прочим, негде, – продолжал Даня. – И есть очень хочется. А где буфет, я не знаю.

– Нельзя в буфет, ты что?! А вдруг вызовут!

Павильонная дверь распахнулась, все вытянули шеи в ту сторону, и Настя тоже. Даже гул голосов немного утих. В коридор выскочила девушка с двумя подносами, уставленными чашками, бумажными стаканами, блюдцами и тарелками. Попой она толкнула тяжелую створку и, балансируя подносами, как жонглер-эксцентрик, помчалась куда-то. Все расступались перед ней.

– Наверняка она знает, где буфет, – сказал Даня, проводив ее глазами. – Если следовать разумной логике. Чашки и тарелки явно из буфета.

– Мы не пойдем в буфет, – твердо сказала Настя. – Мы будем ждать здесь!

– Такова наша севрюжья доля, – легко согласился Даня. Он вообще легко соглашался, она уже заметила. И то и дело вставлял «между прочим»!

В коридоре было душно, и казалось, народу все прибывает. У Насти гудели ноги, и хотелось сесть, но куда тут сядешь?..

– А что у тебя спрашивал следователь?

– Ну, как все было, – отозвалась Настя, вглядываясь в толпу. Что же их так много?! – Как мы на четвертый этаж пошли, как увидели! Я ему про часы рассказала! У нее часы были в виде медальона, висящего на браслете, а когда мы ее нашли, часов не оказалось. Слушай, я не могу сейчас про это говорить, я и так нервничаю.

– Поступала бы лучше на исторический, – ни с того ни с сего посоветовал Даня Липницкий. – Наука крутая, в истерике никто не бьется.

– Я не хочу на исторический. Я актриса. Акт-ри-са!

– А-а, – протянул Даня. – Тогда конечно…

Вернулась взмыленная девушка – поднос на этот раз был только один. Кто-то открыл ей дверь, она проскочила в павильон, и снова ничего, только ожидание.

От этого ожидания с каждой секундой становилось все невыносимей, словно ртути наглоталась.

– Я хочу туда, – сказала Настя и подбородком показала на павильонные двери. – Там же что-то происходит! Почему нас не вызывают? Вдруг уже всех набрали?

– Ну, это маловероятно.

– Я хочу туда, – повторила Настя. – Слушай, а вдруг там кастинг героев? Сначала герои, потом эпизоды, а потом массовка?.. Вот бы посмотреть!

Даня почесал голову, от чего сделался необыкновенно лохмат.

– Нужно что-то придумать, – сказал он. – Что мы можем придумать?

– Да ничего не можем, – Настя вытерла мокрый лоб. До чего душно, просто ужас! И ноги какие-то тупые, тяжелые.

– Папа говорит, лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть.

Из съемочного павильона вдруг вывалились люди, среди них девушка с подносом и давешняя администраторша с папкой.

– Массовка «ПТУ»! – зычно прокричала администраторша. – Ждем спокойно, никто никуда не уходит, в обморок не падаем, держим себя в руках!.. Сейчас продюсер посмотрит артистов, и начнем кастинг!..

– Продюсер приедет? – выкрикнули из толпы кликушеским голосом. – Сюда?

– Он уже приехал! Со сценаристом вместе! Так что спокойненько ждем своей очереди!

– Какой продюсер? – жадно спросила Настя у чьей-то спины. Спина не дрогнула и не обернулась.

– Кто приедет, – пристала она к другой. – Кто? Вы не знаете? А? Кто приедет?

Девушка с подносом, оказавшаяся совсем близко, вдруг ей ответила:

– Да сам Герман приехал, идет сюда. Вздумал героев смотреть! Теперь до ночи застрянем.

– А вы администратор? – встрял Даня, и девушка кивнула.

– Слушайте, – продолжал тот вдохновенно. – Давайте мы вам поможем! Мы все равно стоим без дела!

Девушка страшно удивилась. Настя возревновала.

– Как это вы мне поможете?

– Да вот чашки помоем и принесем!..

Девушка недоверчиво на него посмотрела.

– Что, правда?

Даня сунул свою книжку в безразмерный карман штанов и перехватил у нее поднос.

– Слышь, парень, – зачастила девушка, проталкиваясь через толпу. – Смотри. Ничего не надо мыть. Мы сейчас в буфете все возьмем, и бутеры, и печеньки, и чай зеленый, и кофе, и… – тут она выхватила откуда-то мятый листок бумаги и уставилась в него, – так, еще сливки холодные и пирожное «картошка». Подружка с нами?

Даня кивнул на ходу. Настя рассердилась всерьез.

– Отличненько. Тогда точно вы все унесете. Вы унесете, а я сбегаю в костюмерную, а то хоть разорвись. Представляешь?! Ну, у меня не семь ног-то! Нет, еще шляпу какую-то подавай, а я даже не знаю, кто сегодня из костюмеров на работе, там есть одна, она не то что шляпу, булавок не даст!

Даня сочувственно кивал.

– Я никуда не пойду, – объявила Настя противным голосом. – Я же на кастинг!.. Меня могут вызвать.

Девица махнула на нее рукой.

– Да тут все на кастинг. И не вызовут никого, ты видишь, что творится?! Герман приехал, все, пипец.

Даня строил Насте какие-то рожи, она не понимала, что он хочет сказать, но шла за ними. Не могла же она оставить Даню с этой девицей и ее подносами!..

– Ты что, не понимаешь? – ей на ухо сказал Даня уже в буфете, где сильно и остро пахло кофе и апельсинами. Сразу очень захотелось есть и пить. И сесть! В буфете было отчего-то полно свободных мест. – Мы сейчас все это отнесем в павильон. Ты же хотела туда попасть и не знала как!..

Тут только она сообразила. Как она могла не сообразить, она же сообразительная!..

…Или нет?..

– Как войдешь, с правой стороны столы такие сдвинутые, – объясняла девица, нагружая подносы. – Вот это все нужно поставить на второй, понял? На второй! На первом распечатки, а на второй поставишь!

– Понял.

– Ты бери тот, с кофе, а подружке полегче, где печенье и бутеры. И не расплескайте ничего, они все там злые, как собаки!.. И на второй стол!

Они шли с подносами, толпа расступалась и перед ними – подносы делали свое дело! У Насти внутри тряслось и дрожало – она идет в съемочный павильон! Она сейчас все увидит своими глазами! И артистов, и режиссеров, и даже знаменитого Германа, если удастся.

– Как это ты придумал? – в спину Дане сказала она.

– Лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть, – ответил он, не оборачиваясь. – Откройте нам дверь, пожалуйста!..

Кто-то уважительно придержал перед ними дверь, они вошли и оказались в полной темноте.

– Даня, стой, я ничего не вижу!

– Я стою. Я тоже не вижу.

Некоторое время глаза привыкали к темноте, потом впереди забрезжил свет.

– Иди аккуратно, – предупредил Даня. – Здесь на полу могут быть провода.

– Я за тобой.

Медленно и осторожно они пошли на свет и вскоре оказались в огромном помещении. Здесь было жарко, стояли столы, не один и не два, а, должно быть, десяток, разномастные стулья и кресла, горел яркий свет. Впрочем, свет разгонял темноту только в середине помещения, по углам было темно. На стульях в ряд сидели люди с бумагами в руках и напряженно читали. По рельсам ездила диковинная квадратная камера. Самое интересное, что вместе с камерой ездил человек в какой-то металлической корзине!.. В центре светового пятна сидели двое, он и она, и молчали. В руках у них тоже были бумаги. Вокруг стояли люди с белыми щитами из пенопласта, человек из железной корзины командовал ими:

– Валера, подними свой край выше!.. Еще. Еще. Стоп, хорош, опусти немного! Стоп, стоп! Стас, возьми левее, видишь, у нее какой блик на лице! Не, много взял, свет совсем ушел! Стас, я кому говорю!..

– Какой стол… второй, как ты думаешь? – шепотом спросил у нее Даня. – Откуда считать?..

Настя ничего не ответила. Она была словно в коме.

Эти двое – артисты. Человек за камерой – оператор. Те, что со щитами, подсвечивают им лица. Она же видела в интернете, как это все делается!

Она видела и даже немного читала… Про Калатозова читала и про Татьяну Самойлову в роли Белки…

А сейчас, сию секунду она все видит своими глазами!

– Должно быть, вон тот. На нем объедки какие-то.

И Даня из поля ее зрения испарился. Впрочем, он очень быстро вернулся обратно в поле и принял из ее ослабевших рук поднос.

…«Принял из ослабевших рук» – фраза словно из сценария.

…Татьяна Самойлова в роли Белки…

…Каннский кинофестиваль, Лоуренс Оливье, а начинается все отсюда, вот с этого самого места.

…Я больше не могу, я сейчас упаду в обморок.

Даня Липницкий легко толкнул Настю в бок.

– Насть, ты чего?

Как сомнамбула, она сделала два шага вперед.

…Наверняка эта «сомнамбула» тоже бывает в каждом приличном сценарии.

Сделав два шага – как сомнамбула, – она оказалась почти на свету, Даня схватил ее сзади за футболку и утянул обратно в темноту.

– Нас сейчас отсюда погонят! – зашептал он сердито. – Куда ты поперлась?!

– Тишина в павильоне! – громко крикнул какой-то злобный карлик в кепочке. – Все закрыли рты! Где «хлопушка»?!

Из темноты выскочила… Мила, да, да, та самая Мила, которая была в театральном институте и собиралась покурить с несчастной Дольчиковой!

Она выскочила, крикнула нечто невразумительное вроде:

– «ПТУ», пробы, первая пара, Олег Брызгин, Марианна Веселкина, сцена сто тринадцать, эпизод первый, дубль один!..

Камера поехала, злобный карлик завопил:

– Начали!..

Двое на стульях помедлили немного, словно досчитали до трех, и принялись говорить друг с другом.

Вокруг молчали. Камера медленно ехала. Человек в железной корзине, припав, смотрел в объектив.

– Сто-оп! У меня было! Кира, у тебя было?

Оператор кивнул, вытер пот с верхней губы и распрямился.

Тотчас же все зашумели, задвигались, словно ожил замок Спящей красавицы после нескольких столетий заклятья.

– Все? – спросила девушка, которую снимали. – Совсем все? Можно уходить?

На нее никто не обращал внимания, все говорили друг с другом – громко – кажется, и ответов никто не слушал:

– Нужно выставиться со светом как следует, если Герман приехал. Когда выставляться-то, мы и так на два часа опаздываем!.. И звук! Мужики, звук почти не идет! А левый монитор глючит или наводки такие?

– Уходить? – повторяла девушка, обращаясь непонятно к кому. – Мне совсем уходить?

– Да уходить! – рявкнул на нее карлик. – Выйдете и ждите в коридоре, продюсер приехал, пробы будет смотреть! Мила, проводи ее! Или кто там? Катя?..

– Парень, дай воды! Слышь? Бутылку с водой дай!

Даня встрепенулся, догадавшись, что оператор обращается к нему, перелез через кабели, рельсы и стулья и сунул тому в руки бутылку.

Оператор стал жадно глотать, заходила туда-сюда щетинистая шея.

– А газированной нету, что ли? – спросил он, тяжело дыша. В бутылке ничего не осталось. – На, забери.

И кинул Дане бутылку. Даня поймал.

– В середине скачок! – прокричал оператор неизвестно кому, сильно наклонившись в сторону и кепкой вытирая лицо. – Рельсы посмотрите кто-нибудь! Прям прыгает камера! Следующий дубль в браке будет!